Без сюжета про Сашку.
Лето. В полуденный зной наступила полнейшая тишина, как будто вся природа легла отдыхать. Слышно было только, как фыркали и жевали коровы, сбившиеся в кучки в тени под одинокими деревьями на заливных лугах, да похрапывали спящие пастухи, растянувшись на припеке животами вверх.
Сашка, задыхаясь от зноя, который особенно чувствовался теперь после еды, побежал к осоке, обрамляющей в узкой низинке текущие струи ручейка.
Отсюда он оглядел всю местность. Увидел он то же самое, что видел и до полудня: за широкой равниной луга синюю ленту речки с изгибами, а за ней, за таким же лугом-полем кромку лиственного леса, через который они прогоняли колхозных коров, чтобы, перейдя вброд речку по песчаному перекату, остановиться у кромки леса перед холмом. Из подножия лесного холма вытекала родниковая водичка, ручейком устремляясь к речке Малёвке.
Пастухи часто останавливались здесь, у Васильева родника на обед и «тихий час». Сашка не любил «тихий час» с самого детского садика, когда спать совсем не хотелось, но Няни в детсаду заставляли ложиться в кроватку.
И коровы колхозного стада тоже знали это место как место отдыха и сна, поэтому кучковались и дремали, пережевывая скулами ранее съеденную траву. Коровы же жвачные животные и жевали всегда, даже когда не ели ничего, - и это удивляло Сашку, не понимающего, «что они жуют?», когда в этом углу заливных лугов с одинокими деревьями, под ногами был один речной песок наносной с редкими зелеными пятнами редкой травы.
Пастухи заваливаясь предупредили:
- Поглядывай, чтоб не разбредались коровы-то! – сказал Дениска, молодой пастушок, высокий и статный, со спортивного вида мускулами юноша.
А старший, Михалыч, пожилой и седоватый, заметил:
- Что за ними смотреть, вроде бы, они тоже отдыхают, но все-таки ты поглядывай за молоденькими буренками, те мало спят, - и тоже закрыл глаза и тотчас же заснул.
Сашка обернулся к холму: там, среди небольших тоненьких деревьев, которыми порос весь холм, виднелась куча белых и серых камней, из-под которых и выбивался родник.
Слева от холма на возвышенности тянулась и уходила вглубь березовая роща. Сплошной березняк вырос на месте деревни, которая стояла тут у родника, из которого жители брали воду. Сашка слышал рассказы пастухов, что деревеньку сожгли в пылу жарких событий гражданской войны, когда тут укрылись кулаки-вредители аж около ста лет назад. Васильев был барин такой, оттого и родник Васильевский зовется. Его сожгли со всей семьей в собственном двухэтажном доме, а от большого пожара вся деревенька сгорела.
Сейчас, говорил Дениска-пастух, в том березняке груздей много, до двух ведер зараз собирали они с Михалычем по осени.
__________________
От нечего делать Сашка поймал в траве кузнечика цветного интересного с красным брюшком. Он зажал его в кулаке и тот стал трещать на своей скрипке; он поднес кулак к уху и долго слушал, как скрипач играет на своей скрипке. Когда надоела музыка, он погнался за стайкой желтых бабочек улетающих к самому началу родника, к камням. Там он остановился наблюдать за фонтанчиком широкой полоской спадающим по камням в маленькое круглое озерцо с прозрачной зеркальной водой, на дне которого виднелись белые ракушки. От фонтанчика веяло прохладой. Машинально Сашка подставил рот под струйку воды. Во рту его стало холодно и запахло болотной травой. Пил он сначала с охотой, отрываясь от обжигающего холода раз за разом, потом пил через силу, пока острый холод изо рта не перешел по всему телу, и пока вода не полилась с подбородка по рубашке.
Утолив жажду и «промерзнув» изнутри, он снова вернулся к стоянке с потухшим кострищем, по краям которого торчали рогатины. Они пили горячий чай в обед, пастухи, теперь вальяжно развалившиеся, спавшие на солнце. Тень от дерева в стороне от кострища переместилась, и оба пастуха оказались на солнцепёке.
Коровы почти все прилегли на песок около деревьев, единицы из них стояли и обгладывали травку, где она еще была. На основной травяной луг, ближе к лесу, никто не трогался. Отдых их и сон должен был продолжаться часа два-три, пока солнце, перевалив свой пик на небосклоне, не покатится к закату….
Как же убить это длинное время и куда деваться от жары, от которой не спасала даже тень от дерева.
Сашка посмотрел на спящих. Лицо Михалыча, как всегда, по-прежнему даже во сне выражало деловую сухость. Он никогда не улыбался и всегда говорил с иронией обо всем, с недоверием и неверием. А Дениска, человек был легкомысленный и смешливый, он старше Сашки был лет на 10, во всем он видел хорошее и мечтал о хорошем. Дениске скоро в армию идти, и мечтал он в десантные войска попасть, с парашютом прыгать….
Жара. Это пекло располагало ко сну – «спать хочется, а сна нет», и Сашка был в полудреме. Он с завистью смотрел на спящих: слышно было, как похрапывает пожилой Михалыч и тихо дышит молодой Дениска. Время от времени, почему-то, юный Дениска жалобно всхлипывал. Может быть, плохой сон видит? Хотя вообще, он спал всегда хорошо, просто здОрово спал. Каждый день во время «тихого часа» засыпал сразу, несмотря на свою подвижность во время прогона скота и через лесок, отделяющий деревеньку от пастбищ – лугов вдоль речки. Набегается за утро и вперед стада и вокруг него, а днем, после обеда – спит. Даже завидно Сашке. Он же мучается всякий раз, с тех пор как бабушка определила его в «подпаски», договорилась с начальством на колхозной ферме (и под присмотром всегда малец и при деле, вроде).
Это мать отвезла Сашку в деревню на первые каникулы после первого года в школе в первом классе. Сашка и в детском садике круглосуточном был чересчур подвижным и в школе уже имел нарекания за поведение, часто драки устраивал: стекло разбил на стенде в фойе школы, где висели фото лучших учеников. Ему лучшим, наверное, не быть.
Мама говорит, что это нервы. Она говорит, что даже детские нервы не выдерживают суеты городской жизни, а жили они в самом центре города; она никогда и слова хорошего не находит для города. Это потому, что мать Сашки выросла в глухой деревне, на ферме, среди коров и тишины лесной. Они жила в доме, который стоит с краю и чуть в стороне от деревенской улицы: за огородом сразу начинается лес. Если пойти в лес за ягодами или за грибами, там было тихо-тихо (не слышно звуков беспрерывно проезжающих машин…). И воздух там был чистый – ни пыли, ни копоти, ни грязи.
Ну конечно, маме поэтому не нравилась городская жизнь. Она считала, будто на свете нет хуже места чем города, которые придумал человек, где всю землю забили камнями и закатали в асфальт. После города в час пик, со столпотворением народа и копотью машин, стоящих в пробке и чадящих дымом, - даже «Ад» может показаться пляжем у речки в летний день… - говорила она.
Но ад – это однако ад. Сашка об аде имел представление.
Странная смешная мама! – в полудреме своей продолжали роиться мысли в голове Сашки. В прошлом году, когда он последний год ходил в садике в подготовительную группу (перед школой), к ним приходила пожилая тетенька в строгих одеждах, в платке и в очках, говорили что это церковные проповедники. В других группах были другие тетеньки. Когда ребята собрались, она начала рассказывать о чертях, о грешниках в аду, о печах, в которых день и ночь горит адское пламя, а потом сказала, чтобы все вместе с ней спели псалом. Но и тогда Сашка испортил дело. Он с утра на прогулке перелез через забор, взобравшись на огромные кучи снега, которые у ворот с обеих сторон накидал дворник. Было холодно, и Сашка замерз, пока бродил по заснеженным улицам города и катался около супермаркета по застывшей на углу длинной ледяной полосе. Вода стекала на оттепелях с крыши на землю и под уклон образовала ледяную горку поверх асфальта, уже накатанную взрослыми прохожими. Там его и нашли, когда детей повели с прогулки, ближе к обеду. Сашка сильно замерз и долго не мог согреться. Вот он и спросил:
«Скажите, тетенька, а в аду жарко?»
«Как в пекле – сказала тетя-волонтер. – собственно ад и есть пекло».
«Хорошо бы туда! – погреться», - сказал Сашка.
Тут все ребята рассмеялись. Кто-то из умных мальчишек сказал тете-волонтерше, чтобы она дала Бронзе адрес, как проехать в ад.
«Какой бронзе?» - не поняла очкастая тетенька в платочке.
Тут все снова рассмеялись и стали тыкать в Сашку пальцами и говорить: «Вот она, Броза!». А Сашка рассердился и выругался на ребят, за что его вывели и закрыли в пустой спальной комнате, в виде наказания. Он носил фамилию БронзОвич, ударением на вторую «о», но почему-то путали все воспитательницы и няни, называя его БрОнзович, а промеж себя это они прозвали Сашку Бронзой, ребята услышали и стали повторять.
___________________
Когда Сашке не спится, Сашка часто так делает: думает о том о сём, пока не остановится и не начинает всё разматывать в обратном порядке. Это интересно. Вот, например, он думал о ребятах из детского сада и у него там был друг – Виталька, который первый его дразнить начал «Бронзой». Почему он вспомнил о нем? Потому что вспомнил о своем прозвище. А от этого вспомнил очкастую тетю проповедницу-волонтершу, приходившую в садик. Потому что она говорила про ад. А мама считала, что после городского шума машин и копоти, даже ад может показаться пляжем возле речки в летний день. И всё потому, что этим летом стояла ужасная жара и ему сейчас очень жарко.
Сашка приподнял было голову, и посоловевшими глазами поглядел вперед себя: лиловая почему-то даль, в дымке испарины от земли и от недалекой реки, бывшая до сих пор неподвижною закачалась и вместе с небом понеслась куда-то еще дальше….
Он лежал на теплом песке, и эта дымка испарины земли потянула за собой и крону дерева, и Сашка понесся с необычайной быстротой за убегающей далью в светло-синее небо. Какая-то сила бесшумно влекла его куда-то, а за ним вдогонку неслись и зной, и жар летнего, прогретого солнцем дня. Сашка склонил голову чуть набок, уронив её на песок, и закрыл глаза. Сон сморил и его.
Часть вторая.
Сашка БронзОвич родился и жил в большом городе N. И ему город нравился своими особенностями. Посмотришь на улицу и всегда, - сколько народу повсюду на улицах, и знаешь: что в любом другом месте, так много людей в одном месте не встретишь. А еще дома стоят высокие-высокие, по 9 и по 12 этажей, а может быть больше, нигде таких высоких домов нет, как у них в большом городе. Есть трамвайная железная дорога, длинная- длинная и идущая по всему городу. И улицы ночью с подсветкой у них в центре города светлые как днем.
А машин сколько(!), машин! Говорят, что на каждые четыре человека приходится одна машина; и еще говорят, что все люди города в любую минуту могут сесть в машину и уехать куда угодно, так, что ни одной души в городе не останется.
Сашка попытался представить себе покинутый жителями большой город N. Но сразу вспомнил о себе и о своих соседях и знакомых: что-то тут не так. Вот они, Бронзовичи втроем: мама, бабушка и он. У них нет машины, даже завалящей и ржавой жигули, как у их соседа с нижнего этажа. А Сидоров Мишка, - у него тоже нет отца, его мама подружка мамы Сашкиной, а бабушки у Мишки вообще нет. Но есть где-то у Мишки папа, который им посылает деньги-алименты.
_________________
Сашка помнил, что и у него был когда-то отец, который приносил конфеты, игрушки, пирожные и торты, когда зарабатывал большие деньги, вдруг. Потом пришли милиционеры, «менты», как все говорят (и бабушка и мама). Они «менты» попадаются разные, хотя все в одной форме: бывают добрые, один помогал им с мамой даже улицу перейти, в широком месте перекрестка. Тот был с дубинкой с белыми полосками. Это они шли к отцу в большую тюрьму, куда его забрали те милиционеры, которые у них дома устраивали обыск.
Он был маленьким, когда два великана в синих мундирах молча появились в их доме, молча стали выкидывать вещи с полок шифоньера, из комода. Сашка плакал, а мама сначала крепилась, но потом не выдержала, дала себе волю в словах. Ох, и досталось «ментам»! Как их мама только не называла! И извергами и бесчувственными истуканами, собаками ищейками, и еще по-всякому. Милиционеры делали вид, словно ничего не слышат, только в отместку вытаскивали выдвижные полки письменного стола и перевернув и вытряхнув содержимое, сами полки бросали на пол и наступали на них ногами, ломая.
Словом, Сашка вместе с мамой остались в квартире, превращенной в бардак как на помойке возле контейнеров. Мама села на диван и взяла его на руки. Под вечер приехала бабушка. Она привела с собой мужика, троюродного родню, и они помогали маме наводить порядок. Потом мужик ушел, а бабушка осталась у них жить, вместо отца, который жил теперь в тюрьме за решеткой, и должен был жить там еще долгие годы, как объяснили Сашке.
_________________
И в семьях Машки из детского садика, знакомой, живущей в соседнем доме, и в других семьях у ребят их двора не было машин, хотя были отцы. Сначала Сашка растерялся в мыслях своих, но тут же сообразил: с машинами дело такое – с ними раз на раз не приходится. У кого-то их нет, а у кого-то их по две, и по три, и может по четыре. Вот взять настоящих богачей, живущих в больших домах в квартирах на два этажа: у них, говорят, по десять машин в гаражах стоит. У них: утром одна машина, вечером другая, за город поехать третья. К бабушке в деревню, например, в далекую, куда она уехала, когда мама нашла работу через год, как отца забрали. И машины все разного цвета – синяя под синий костюм, под белую рубашку и белые штаны – белая машина. Миллионерам что? Миллионерам денег не жалко. Они могут и золотую машину купить.
Вот будь он, Сашка миллионером, он непременно сделал бы такую машину. И Сашка представил себе, что сядет он в свою машину и выедет на свою дорогу, все ему будут путь уступать. Машина золотая, руль золотой…. А насчет колес надо подумать: на сплошных золотых колесах будет трясти на каждой кочке. Тут без резины не обойтись….
Зато гудок у него будет с золотым звуком. Это Ник Черезов, которого зовут на самом деле Никандр, недавно рассказывал Сашке про музыкантов (он ходит в музыкальную школу). Оказывается, вся их беда в том, что у них нет денег миллионов, Если бы были миллионы денег, они могли бы заказать себе саксофоны, кларнеты, тромбоны, трубы из чистого золота, - тогда музыка, говорит Ник, звучала бы совсем иначе. Это была бы чудная, золотая, волшебная музыка. Люди плакали бы от восторга, слушая звуки золотых инструментов.
Ну, и клаксон на машине тоже вроде трубы гудит. И если сделать его из золота, то прохожие, когда он, Сашка, станет разъезжать по городу и подавать сигналы, будут просто рыдать навзрыд.
Но по городу разъезжать неинтересно – лучше выехать на широкую трассу и катить, катить…. Ветер свистит в ушах, скорость страшная, но Сашка привыкнет и полюбит скорость. Руки спокойно будут держать «баранку». Нога – на педали. В случае чего – тормоз. А люди увидят, как он пролетает на своей золотой машине: «Смотрите, - скажут, - Это Сашка Бронзович, который «Бронза»! Это он в своей золотой машине мчится, трижды ура, гип-гип ура Сашке Бронзе!».
Трах!... Подушка падает на пол. Видимо, он так ворочал во сне головой и плечами, что отодвинул подушку и столкнул её.
Сашка слезает босыми ногами на холодный пол, поправляет поднятую с пола подушку, бьёт её по бокам, взбивая и чихает. Срочно нужен носовой платок. Он нащупывает на стуле свои брюки, достает из кармана платок, а заодно проверяет, на месте ли новая желтая монетка в 10 рублей. Она лежала под носовым платком, он нарочно платок засунул в карман плотно, чтобы монетка не выпала. ЗдОрово, как он нашел её вчера и как технично достал!
Забравшись обратно под одеяло, Сашка стал перебирать в памяти историю с монеткой. Надо же было так случиться, что он удачно-вовремя вышел к проезжей части улицы, к самой остановке автобусной. Тут он увидел человека, стоящего на краю на бордюрах. Человек достал и пересчитывал деньги, и уронил монетку в люк водостока.
Сашка не видел, как это случилось. Прохожий мог бы чертыхнуться и пойти своим путем. Тем более у него подъезжал автобус. Но он поступил иначе. Он, видно, решил, что чем монете пропадать, лучше кому-нибудь сделать добро. А тут как раз Сашка подвернулся. И человек окликнул его:
- Эй, парень, хочешь Десятку? –
- Хочу, - сказал Сашка.
- Ну, так считай, что я специально для тебя её уронил. Вон, за решетку закатился…. Выудишь – твоя. – И человек подбежал к остановившемуся автобусу на остановку и уехал.
Монетка была видна. Сашка поблагодарил хорошего человек и принялся за работу. Он знал, что нужны палочки длинные, но с палочек монетка сорвется. Тут все зависело от жевачки! Имея то и другое, достать монетку – плевое дело. Палочки нашлись во дворе, за гаражами, там рос куст и были сломаны две тонкие ветки. А жевачки не было. Но зато были два рубля дома, в коробочке-копилке, которая легко открывалась, потому что была сделана из коробочки с крышкой, заклеенной изолентой, которую уже не раз Сашка менял доставая денежки. Ничего, поменяю еще раз – решил он и два рубля были извлечены. Он купил в киоске за рубль 60 копеек пачечку жевательной резинки и сразу две подушечки сунул в рот.
От усиленной работы заныли челюсти, но Сашка жевал, жевал…. Когда жевачка окончательно размягчилась, он вынул изо рта клейкий комок, прикрепил его на конце одной из палочек и стал выуживать десятирублевую монету. Счастье, что мальчишек поблизости не было, - никто не мешал. Что же касается взрослых, то они проходили мимо, не обращая внимание на него. Пришлось немало повозиться, прежде чем монетку удалось подцепить.
Сунув монетку в карман, Сашка, очень довольный отправился домой. Как-никак, он сделал хорошее дело: истратив меньше двух рублей, заработал десять. Он уже подумывал, что это выгодное дело бы вышло, - если с жевачкой пройтись по «ливневкам», по люкам. Ведь в эти люки, он слышал, иногда часы и кольца роняют. А часы бывают разные. Да и кольца тоже. Вдруг, например, какая-нибудь богатая женщина потеряет золотые часики, которые на цепочках как кулончики носят на груди или кольцо с бриллиантом…. А он возьмет да и вытащит….
Размечтавшись о выуживании с помощью жевачки золотых часиков и колец с бриллиантами, Сашка поворочался с боку на бок и затих. Сон наконец сморил его. Утром в школу надо было идти, уже во второй класс.
Часть 3.
В школе Сашка учился хорошо, не сказать, чтобы по всем предметам, но первый годовой табель с оценками пестрил пятерками. А еще «Бронза» был уже с первого класса «заводилой» и всё что новое кто-то приносил в их класс, первым делом несли показывать ему.
Все дело в том, что Сашка-Бронза стал считаться взрослее многих (всех), потому что в летние каникулы он «работал» и зарабатывал деньги реально, как зарабатывали только родители-взрослые у всех учеников. Сам Сашка рассказывал, что ходил в «контору» и получал «зарплату» за то что работал «пастухом» (он умолчал только, что ходил с бабушкой…). Он гонял коров, охранял их от волков в лесу, а волки много раз нападали на колхозное стадо. И далее шли невероятные приключения сочиненные Сашкой на ходу, по рассказам деревенских пастухов, о том, как отбивались пастухи, отгоняя волков головешками из костра….
_______________________
Многие дети увлекались кто чем. Так рыжий Макс приносил в класс комиксы. Комикс – не то газета, не то журнал, не то карманное кино. Их в любом киоске можно купить вместе с раскрасками для девчонок. Развернешь комикс и просматриваешь. Читать почти нечего: одни картинки. Зато картинок много: по двадцать на одной странице. Разглядываешь одну за другой, и перед тобой развертывается история про отчаянного гангстера-бандита, которого десять сыщиков не могут поймать; или про вампира, убивающего людей для своего удовольствия. Страшные комиксы появились в киосках совсем недавно и были еще редкие.
Так Сашка принес один большой комикс про гангстера домой, и его посмотрела мама. Ей этот комикс сразу не понравился. Она считала, что дети с хорошими задатками будут тупеть от таких комиксов, а с плохими – сделаются гангстерами наяву. Как сосед Борька, дворовый хулиган, которого милиция забирала не раз, когда он скандалил.
Но Сашка с ней был не согласен. Во-первых, Борька, у которого брат в тюрьме, как и отец Сашкин, был нисколько не гангстер. Они подружились, хоть и был он старше лет на 6 или 7. Он хороший парень и никогда не жалел жевачки для ребят во дворе. А во-вторых, комиксы – все же интересные: начнешь просматривать, так не остановишься, пока не дойдешь до последней страницы и до последней картинки.
Так из комикса, что был у Рыжего Максима в классе, Сашка узнал интересную историю, заграничную. Там рассказывалось о молодом ковбое, который нашел в прерии убитого человека с зажатым долларом в руке, круглой большой монетой. Оказалось, что это не обыкновенный, а волшебный, неразменный доллар. Честный ковбой стал искать жену убитого, чтобы отдать находку, а пока, пользуясь долларом, все богател. Он платил этим долларом, ему сдавали сдачу, а доллар опять возвращался к нему в карман. Так он купил себе дом, а когда нашлась жена убитого, она оказалась красавицей. Они поженились и на великолепных скакунах умчались в прерии с долларом в кармане.
Неразменная монета запомнилась Сашке. И пришла ему мысль о своей десятке, выуженной из люка, которая уже долгое время лежала у него в кармане, никуда не пропадая. Сейчас она просто жгла Сашку своим присутствием. Ведь факт, что он хотел пустить свою находку в дело, но всегда находилось достаточно и тех денег, что мать давала ему на расходы в школу.
Сашка тогда страшно разволновался. Он уже думал про себя, что у него та самая неразменная монета: можно купить что-то за рубль или за два и получить сдачу, а монета снова вернется, таким образом можно разбогатеть. Как было проверить? Тогда же он уже хотел на большой перемене пойти в школьный буфет и купить там, у толстой продавщицы какой-нибудь пирожок. Но в дверях класса к нему подошел Рыжий Макс.
- Ты что ли монету проверять пошел? – спросил он.
- А как ты узнал? Ведь я ничего тебе не говорил? –
- А ты что, вчера родился? –
Сашка родился не вчера. Язвительный тон приятеля заставил ответить его также язвительно:
- А у тебя что, есть монета большая? – это был хороший ответ, думал Бронза, на что Рыжий признался, что большой монеты у него нету, но тут же перешел в атаку.
- А у тебя будто бы есть? –
И тогда Сашке пришлось рассказать о том, как ему досталась случайно десятка новенькая, он даже вынул её и показал Рыжему.
Да, это по тем временам для школьников младших классов были большие деньги. За такие деньги можно было купить мороженное – клубничное или шоколадное или пломбир, можно было купить орешки или жевачки и жевать всю неделю….
Но оказалось, что не все монеты работают как волшебные. Наши рубли тем более, потому что этот комикс был не о нашей стране, а о далекой Америке. Просто так потратить десятку было глупо. Интересно, с чего Сашка вообразил, что она волшебная?
Деньги, деньги, все время деньги. Их не хватало всем. А уж маме и Сашке тем более. Всегда, когда что-либо хотелось купить – «не хватает денег» была обычная мамина отговорка.
___________________________
У них не было телевизора. Была радиоточка и простой радиоприемник, где регулировался только один звук. Сашка видел у соседа Борьки-хулигана, когда он пригласил его в свою квартиру, приемник трех-программный, там переключать можно на разные радиостанции. И телевизор был большой цветной. Борька стал ему другом из-за отца, он спрашивал, пишет ли письма отец ему из тюрьмы и еще что-то. Но Сашка ничего не знал, если письма и были, то мама ему ничего не показывала и не говорила.
И вот, когда Борька узнал, что телевизора у них нет, и что мать работает да двух работах, отчего и бегает Сашка по улице, чтобы дома не сидеть, - он сказал что поможет. И вскоре телевизор у них появился: принесли вечером. И у них остались «пить чай» (на самом деле пили водку и вино), «обмывать покупку» какие-то серьезные люди и Борькина мама и сам Борька-сосед.
С этого времени Сашка стал смотреть на «сон грядущий» детскую передачу «Спокойной ночи малыши», он не был «малышом», но мультики там показывали интересные, гораздо лучше, чем комиксы, которые больше не стали Сашку интересовать.
Был мультфильм про Винни Пуха, который Сашка запомнил почти наизусть, особенно монолог ослика Иа, который ему понравился. В школьной библиотеке Сашка спросил и ему дали книжку про Винни Пуха. Прочитав её, он видел некоторые несоответствия с мультиком. В книге этот монолог был написан лучше и значительнее, как будто философски, вот это привлекло Сашкино внимание. Он даже пересказывал слова монолога ослика Иа: «Старый ослик Иа стоял на берегу ручья и смотрел на свое отражение в воде: Странное зрелище, душераздирающее зрелище – кошмар!».
Словами ослика иногда завершал Сашка разговоры или когда вдруг что-то случалось, падал, например, с высоты, когда они прыгали на стройке по недостроенному еще первому этажу. Упав на кучу песка с лестничного марша, у которого не было ограждения: «Странное зрелище, душераздирающее зрелище, - кошмар!» - восклицал Сашка и все глядящие на него и переживающие, не ушибся ли он, смеялись, узнавая ослика из мультика!
Память маленького мальчика быстро развивалась, и вскоре он стал запоминать урок с одного прослушивания слов учителя. А услышав по телевизору Монологи Аркадия Райкина, запомнил и их. Так, он хорошо имитируя, рассказывал про «Дифицит», с деланным акцентом этот монолог интересен стал многим ребятам во дворе и старшим пацанам нравился более, чем мальчикам его возраста. А слова Райкина из монолога: «Ти меня уважаешь, я тоже тъебя уважаю – мы с тобой уважяемые людьи, да!» стал передаваться из уст уста именно благодаря рассказу Сашки.
Часть 4.
У них во дворе была голубятня. Двор – это пространство, со всех сторон огороженное высокими и длинными домами на 4 и 6 подъездов. И это было редкое явление, в центре города - голубятня. Её построили над крайним гаражом. А гаражи стояли в углу двора у забора детского сада. За гаражами, между детсадовским забором, росли дикие кустарники, где частенько прятались ребятишки: играли там в индейцев, строили домики из разбросанных досок и палок – «вигвамы» и шалаши. Их прогоняли оттуда взрослые и старшие парни, которые собирались на голубятне. А голубями занимался татарин Рифа со своими братьями. В гараже у Рифаты, когда-то стоял мотоцикл с коляской, Сашка помнил себя очень маленьким, когда они с отцом катались на мотоцикле: отец держал его маленького у себя на коленях, сидя в коляске, и от него пахло резким алкоголем….
Мотоцикл был давно продан и пропит, а пустой гараж превратился в «место встречи» парней «нехороших», по мнению местных жителей, бабушек и матерей маленьких школьников, соучеников Сашкиных. «Не ходить в гаражи» - говорили школьникам, - «Потому что там пьют и курят и в карты играют, одна шпана там собирается».
Но Сашку к Рифате в гараж привел его друг Борька сосед. И там же Сашка научился всему, что запрещали: во втором классе он научился курить, научился играть в карты в «очко» и в другие игры, явно не широкого распространения – в «рамс», в «терц» и в его словарном запасе появились выражения нецензурные вместе с картежными: «марьяж» - когда дама с королем козырные на руках, «рамс козырный» - когда на руках все карты одной масти козырной, и другие. Например, выражение «рамс не путай» - употреблялось в смысле, не забывай у кого козырный рамс, кто старше, кто авторитетней, что хотя бы у тебя был рамс, то есть полный набор карт одной масти, но у другого рамс козырный, выигрышный. С кем поведешься!...
Как его научили курить. Дали сигарету, прикурили, вдохнув много дыма сразу, Сашка закашлялся. А потом Борька советовал: вдыхаешь потихоньку и говоришь, глотая дым: ап-те-ка, а потом выдыхаешь, а ну-ка попробуй. И Сашка пробовал, а когда закашлялся все равно, вызывал смех…. Потом, уже Сашка учил курить своих одноклассников, спрятавшись в кустах за гаражами. Они ходили на остановку и собирали окурки, на остановке попадались много недокуренные сигареты, знал Сашка: человек только прикурит, курнет пару раз и автобус подъедет, вот он и бросает сигарету почти целую. Научил Сашка своих одноклассников играть в карты на деньги в «21, в очко» и прочим «взрослым шалостям», таким, как курить. Так он заслужил безусловный авторитет в школе не только среди одноклассников, но и пацанов из старших классов – «Бронзу» знали все и «Бронзу» боялись, боялись его обидеть или оскорбить, его защищали, при всяком удобном случае искали его расположения.
____________________
Голуби объединяли людей с «нехорошей» репутацией. Сашка ездил с Борькой и Рифатом на птичий рынок, бывал в окраинных районах и знакомился с тамошними «авторитетами» не голубиной «мафии». Он втянулся бы в эту «закрытую» от масс жизнь людей «второго сорта». Если бы не случай!
Сашка попал в больницу, и это оказалось так надолго, что на год и более он пропустил школу.
Когда еще он был первоклашкой, они с ребятами во дворе прыгали в снег с гаражей. Перед гаражами снег вычищали, а вот сзади и между гаражами снег образовывал глубокие сугробы. Ребята залазили на гаражи с другого конца, не там где была голубятня, и прыгали по крышам с одного гаража на другой, а потом интересно было прыгнуть в сугроб между забором детского сада и гаражами, полностью утонув в снегу. А там местами были кусты, укрытые снегом. В ту зиму прошло все удачно.
А вот когда Сашка уже имел доступ к голубятне, во втором классе, - он забрался на неё и под возгласы ребят, прыгнув, полетел вниз с большой высоты в сугроб.
Оказалось, что к задней стене гаражей ещё с осени были приставлены оконные рамы со стеклами (кто-то вынес после ремонта). И Сашка упал так неудачно, что сначала ребрами угодил на ветки скрытого в снегу куста, а потом назад головой в стекла стоящих оконных рам и в стену гаража.
Сашка зажмурил глаза, но поздно. Острая боль пронзила насквозь и отдалась в затылке. Боль от удара головой об стенку гаража была даже меньше боли в глазу. Осколки стекла попали ему в глаз: на лету при падении он отвернул голову от веток куста, а, оказалось, повернулся лицом в направлении стекол.
Он был стойкий терпеливый мальчик, он не хотел плакать, не хотел кричать, но удержаться не мог:
- М-м-м-м! – стонал он, с неимоверной силой сдерживая рыдания. Слезы так и лились из левого глаза. А правый был сильно закрыт, и в нём что-то горело, словно раскаленный гвоздь застрял подо лбом. Сашка не видел, как из под век закрытого глаза сочилась кровь, и щеки его, поцарапанные изрезанные покрылись кровавыми струйками, вытекающими из ран.
Слёзы всё сильнее лились из левого глаза. Правый же не открывался, и хоть глаза были закрыты, но не темнота, а ослепительно белый свет ослеплял. Он накалялся всё сильнее, всё нестерпимее, пока резко не потух и всё пропало, пропали все боли, пропало сознание Сашки.
_____________________
Через какое-то время Сашку увезли без сознания в больницу. Сознание вернулось и вернулись боли, уже, когда он лежал в палате после операции в больнице.
То ли от жалости к самому себе – к тому, что попал в незнакомое место, что он один одинешенек в этом белом помещении, с белыми стенами в белой постели под белым одеялом, - на душе у Сашки стало очень тоскливо. Даже к горлу что-то подступило.
А тут еще глаз разболелся и в голове поднялся гул, будто целый рой пчел залетел в комнату, гудит, хочет вырваться, но окна закрыты. Больной глаз был замотан бинтами, так что другим глазом он видел бинты на носу, на переносице. Зажмурив здоровый глаз, Сашка прижался, вжался головой в белую подушку и всем телом в кровать.
Сашка не услышал, как, тихо ступая в тапочках на мягкой фетровой подошве, к нему подошла женщина в белом халате, с белой шапочкой на голове. Лицо у неё было доброе, от уголков глаз, словно гусиные лапки, разбегались морщинки. Она остановилась перед Сашкой, посмотрела на него – жалкого, с забинтованной головой – и тронула за плечо.
Сашка встрепенулся.
- Что здесь делают твои вещи? - покачала головой женщина в белом. – Сестра, почему вы принесли вещи в палату? – и она взяла со стула курточку, свитер и рубашку со штанами Сашкиными.
Ей никто не ответил, но в коридоре послышался шум шагов медсестры.
- Меня зовут доктор Люба, сказала она. – А тебя? –
Оробевший, одинокий, несчастный Сашка постарался показать себя с хорошей стороны. Он попытался приподняться на локтях на кровати, и кивнул своим белым шаром на голове и вежливо произнес:
Меня зовут Сашка-Бронза, здравствуйте доктор Люба. –
Врач ласково улыбнулась:
- Что ж, Сашка-Бронза. Плохо у тебя случилось: ты повредил не только голову, но погнул-сломал еще свои ребра. Так что будешь лежать у нас в больнице, пока ребра не заживут. А глаз твой, который сейчас не видит, будем лечить потом. –
Доктор Люба положила ему руку на грудь, уложив его в постель, и сказала, что ему сделают укол обезболивающий и для сна.
Сашка был занят рассуждениями о своей участи и не заметил появления в комнате еще одной женщины в белом халате, с белой шапочкой на голове и в огромных круглых очках. Он разглядел её, только когда доктор Люба собиралась уходить. А незнакомая медсестра принесла на подносе шприцы и лекарства и поставила их на тумбочку в изголовье кровати и стала готовить шприц для укола.
О докторе Любе с первого взгляда можно было сказать – добрая; а про незнакомую медсестру сказать такое язык бы не повернулся. Кроме халата и шапочки больше ничем она не напоминала доктора Любу. Чем-чем, а добротой выражение её лица не отличалось. Было в этом лице что-то от хищной птицы, скорее всего – от совы. Сова ведь, в природе, красивое создание – гладенькая, складная, перышко к перышку… Сашка видел её в клетке зоопарка, куда ходили всем классом школы. Посмотришь, и кажется будто птицу сделал скульптор, хороший мастер.
Но при всей своей красоте и складности сова отталкивает от себя, она неприятна.
Вот такое чувство вызывала медсестра у Сашки. Красиво завитая, в красивых тапочках, с правильно расположенными красками на гладком лице: где полагается быть черному, на бровях, - черная, где полагается быть розовому, на губах – розовая. Она Сашке не понравилась. Что-то злое было в её глазах, холодно глядящие на мир через большие круглые очки; что-то жестокое – в строгих губах; что-то мало привлекательное, птичье виделось в прямом носе, чуть загнутом книзу. Да и руки – белые, с длинными отполированными ногтями – напоминали почему-то совиные когти.
Словом, Сашка сразу окрестил незнакомку Совой. А она уже успела поставить ему укол в плечо, и не больно и вполне приемлемо. «Пусть эта Сова уколы и делает» – решил он и начал погружаться в сон.
Больница, больница, дни текли за днями, повязку вокруг ребер сняли, сняли повязку с головы, только глаз был завязан. Медсестры менялись: Сова то дежурила днем и приносила капельницы и ставила уколы, а то по ночам сопровождала его взглядами, когда Сашка ходил в туалет. Менялись и врачи: осматривала доктор Люба, осматривал и приходивший пару раз молодой врач глазник. В больницу приходила мама и приносила ему фрукты: яблоки и другие, помидоры и огурцы.
И вот однажды после приема у врача, Сашка услышал разговор матери с врачом, оставаясь за дверью кабинета в коридоре больницы. Он не пошел в палату, а остался ждать маму, которую врач позвал в кабинет.
Мама говорила о полисе медицинского страхования, о бесплатной операции. А врач говорил об очереди и о срочности оперативного вмешательства и о платном лечении.
Ничего не поняв конкретного, но уяснив, что операцию на глаз врач-глазник делать не будет, - Сашка вошел в кабинет, на помощь матери. Он испугался за маму, у неё всегда денег не было и тут врач «вымогает» как бандит какой-то.
- Доктор, у меня глаз болит и, наверное, не видит ничего, потому что всегда в повязке. Он у меня и сейчас болит.
- Хм, причина веская, - согласился молодой толстый доктор и засопел, будто в холодную воду полез, так Сашка сопел, когда лез купаться в речку: уфу, уфу, уфу. – Мне лично кажется, что против этого возразить трудно, но, понимаешь, система возражает (система здравоохранения). Она с твоей мамой не согласна.
- Какая система? – не понял Сашка.
- Ну та, что принята у нас. Твоя мама говорит: «моему сыну больно, моему сыну нужно помочь, лечите его». А система отвечает: «Извините, мама дорогая, у нас дело поставлено иначе, - у нас полагается так: есть деньги – есть лечение, нет денег – нет лечения». Это до того понятная, до того простая система, что с нею спорить трудно. Во всяком случае, я, при своем расположении к тебе, изменить систему не возьмусь. Это невозможно, – объяснил свою позицию врач, честно и искренне.
Уже мама в палате, где лежал Сашка, объяснила ему, что в нашей больнице и поблизости нет таких врачей, чтобы могли провести операцию на глазу. Такие операции делают в Центре микрохирургии, в другом городе или в Столице. А чтобы туда поехать, нужны большие деньги, да и сама операция стоит денег.
Выходило, что если ждать пока дойдет очередь до Сашки, в которую его записали на тысячу человек нуждающихся в операциях на глаза, глаз его совсем умрет и останется Сашка слепым – одноглазым. И мама плакала, и плакал Сашка вслед за мамой, чтобы её успокоить: ему не себя было жалко, а жалко было маму, что беда сваливалась на неё одна за другой. А себя он тут же ненавидел, за то, что он дурак, и за то, что причиняет маме только боль и муки.
С этих пор он решил меняться. Он уже думал, как он будет хорошо учиться, победит на олимпиаде, куда его хотели отправить, потому что он хорошо знал предмет физику и химию, увлекался литературой. Это был перелом всей жизни Сашки Бронзы! Больше он не будет «Бронзой-авторитетом», он будет Сашкой-отличником, чтобы мама радовалась за своего сына!
Конец.