От автора
В процессе работы над произведением я невольно открыл новый литературный жанр. Сочетание традиционного рассказа, блога, классического эссе и публицистики. Не буду утверждать, что первым из авторов экспериментировал с указанными литературными элементами, но возможно мне удалось сделать это наиболее гармонично. Кроме того, ранее я уже писал в подобном ключе, но в полной мере не отдавал себе отчёт о важности открытого. Даже придумалось название для открытого жанра - «ньюсказ». Вариант названия не окончательный, но, на мой взгляд, подходящий. Новое произведение представляет собой, по сути, крик души. Здесь всё важно, каждая мелочь. Поделиться сильными переживаниями, выплеснуть накопившиеся эмоции полезно не только автору, но и любому нормальному человеку. Без этого невозможно услышать моральный отклик, освободиться от душевной накипи и ощутить себя в полном смысле слова живым человеком.
Все персонажи и ситуации, имеющие место в данном произведении, являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми и ситуациями, являются случайными.
Автор не обязательно разделяет отдельные высказывания и умозаключения фигуры рассказчика.
Мелодия прорезала зимнюю стужу и разносилась по сонным окрестностям, привнося в окружающий урбанистический пейзаж нечто сюрреалистическое. Окраина мегаполиса, станция метро, окруженная разнокалиберными торговыми центрами, словно утопический царский дворец крепостными стенами. Через несколько метров от выхода из метро начинается вереница автобусных остановок. Мириады суетящихся людей, разного социального статуса и разного цвета кожи. Все бегут, торопятся, пытаются урвать у быстротечной жизни хоть несколько лишних минут. Ведь многие из них приехали на эту удаленную станцию с другого конца мегаполиса, где провели целый день на часто ненавистной, но такой нужной работе. Без денег в человеческом обществе не выжить. Налоги, платежи за коммунальные услуги, телефон и интернет. Без интернета тоже никуда в современном мире.
И вот, они бегут на вожделенную остановку, желая, как можно скорее сесть в автобус, который не спеша погрузит в себя пассажиров, после чего переваливаясь с боку на бок словно насытившийся пингвин, тронется в далекий путь по улицам и магистралям, развозя уставших, раздраженных или наоборот сонных пассажиров по их явкам. Ни водителю автобуса, ни самому автобусу никогда не узнать паролей для этих явок. Но они им и не нужны. Их задача собрать с пассажиров необходимую мзду и отвезти по маршруту.
А пассажиры бегут, глядя не себе под ноги, а уткнувшись взглядом в экраны своих гаджетов. Они так боятся остаться наедине со своими мыслями, что готовы вместо этого набивать свою память зачастую совершенно ненужным информационным спамом, щедро льющийся в их мозг через смартфоны и планшеты. Люди ничего не видят вокруг, оскальзываются, падают на стылую землю, в растекающийся от химических реагентов снег, матерятся, встают, подбирают свои вожделенные гаджеты, отряхивают с них грязь, бегут дальше, сталкиваются с другими такими же, уткнувшимися в экраны, снова матерятся, толкаются, выясняют отношения, выплескивая на неудачно подвернувшегося незнакомца накопившийся за целый день негатив и снова бегут, наконец занимают очередь на автобус и с чувством выполненного долга утыкаются взглядом в экранчик, через который им открывается искусственный, но видимо куда более интересный для них в отличие от окружающего мир. На их лицах нешуточная сосредоточенность или застывшая улыбка.
Тут же рядом стоят мерзнущие торговцы, предлагающие носки, книги, соления и алюминиевые от мороза овощи с большими скидками. Парни и девушки, переминаясь с ноги на ногу курят возле входа в торговые центры и ждут своих друзей, подруг, одноклассников и сокурсников. Дымы от их обычных и электронных сигарет перемешиваются, трансформируясь в пахучее облако, повисающее над суетливой толпой. Они встретятся и отправятся в рай фаст-фуда, обсуждать свои текущие дела и сплетничать про общих знакомых. В процессе обсуждения им начнет казаться, что их собственные чудачества и проблемы меркнут на фоне чудачеств и проблем других людей.
Современному человеку крайне необходимо ощущать себя хоть в чем-то удачливее кого-то другого. Без этого немыслима более-менее высокая самооценка. Морально уделать другого, хотя бы за глаза – вот главный антидепрессант жителя большого города. За глаза это делать легче и безопаснее. Ведь если будешь высказывать нечто подобное в глаза, можно и в лицо схлопотать. К тому же обсуждение общих знакомых крайне удобная тема в той ситуации, когда собственных тем для разговора либо просто нет, либо они были исчерпаны. Политика, музыка, литература, кино и мода – эти темы вечны, конечно, но банальны и потому им уделяется лишь необходимый минимум из общего времени общения. А вот сплетничают парни и девчонки с наслаждением. Фантазия и домысливание включаются на полную катушку. Их громкий смех будет разносится по залам ресторанов быстрого питания, создавая видимость активного досуга молодых жителей мегаполиса. Бомжи, инвалиды и дошедшие до ручки пенсионерки стоят с протянутыми руками и бубнят что-то жалостливое своими заиндевевшими губами, выпрашивая милостыню. То и дело можно видеть полицейских, важно расхаживающих из стороны в сторону, следящих за порядком в беспорядочном людском месиве.
И вот над этой суетой сует летит мелодия. Странная, щемящая, иногда сбивающаяся, но при этом не лишенная красоты. Она не имеет ничего общего с песнями о войне, регулярно исполняемыми на площадях возле станций метрополитена часто лишенными конечностей ветеранами горячих точек или импровизациями молодых ребят на тему известных хитов русского рока.
Алекс вышел из метро и никак не мог определить направление, откуда раздавались эти чарующие звуки. А затем ноги сами заставили его обойти вокруг железобетонного здания станции и оказаться на небольшой площади, за пределами которой начинался парк. Площадь была девственно пуста. Лишь в редкие дни на ней любили дать отдых своим железным коням шерифы наших широт. Они отключали проблесковые маячки и двигатели, запирали двери и не спеша направлялись туда, где кипела жизнь, так нуждающаяся в том, чтобы в ней иногда навели порядок. А парк был жидким в плане растительности, но зато содержал целую сеть обширных прудов, по которым в летнюю пору любили плавать утки и чайки, а зимой их замерзшую поверхность оккупировали лыжники.
Алекс увидел его почти сразу. Музыкант сидел на самой границе между площадью и парком. Сумерки мешали разглядеть, на чём именно он сидел – то ли на железном заборчике, обрамляющим эту условную границу, то ли на раскладном стуле. Его лицо мешал рассмотреть капюшон куртки. Музыкант в сосредоточении склонился над стоящим перед ним синтезатором и упоенно играл. Звуки лились из мощных колонок, подключенных к инструменту. Иногда он явно сбивался, что в общем-то не портило исполняемую им музыку. А причина этой сбивчивости очевидна была в том, что его пальцы элементарно замерзали на морозе. Его музыку нельзя была назвать вычурной или совершенно необычной. Но она настолько выбивалась из окружающей обстановки, что невольно завораживала. Зима, пусть и не суровый, но тем не менее мороз, вечер обычного рабочего дня, когда среднестатистическому человеку ни до чего, он хочет лишь добраться домой, немного согреться и отдохнуть, а тут вдруг кто-то вышел на улицу, чтобы исполнить свою музыку. В том, что это именно авторская музыка, не было никаких сомнений. Причем автор не исполнял ее ради заработка, пусть и весьма условного, как это часто делают разнообразные исполнители в переходах метрополитена. Алекс не заметил никакой стоящей на земле возле музыканта емкости, куда бы желающие могли положить деньги. Кроме Алекса единственными внимательными слушателями удивительного исполнителя были дворники, щедрой рукой рассыпавшие химическую дрянь, так называемые реагенты, которые завтра превратят лед и снег в грязную жижу, оставляющую жуткие, почти не смываемые разводы на обуви и брюках прохожих.
Эти реагенты творят свое черное дело даже при сильном морозе. И вот интересно, хоть кто-нибудь задумывается о том, как они влияют на человеческий организм, на почву, подземные воды, а также открытые водоемы, из которых в частности производится забор для городского водопровода? Ведь эта жижа проникает везде, люди дышат ее испарениями. Почему не посыпать лед и снег обычным песком вместо реагентов, как это было раньше? Безопасно и экологично. Испарениями от реагентов дышат абсолютно все, не только простые граждане, ходящие пешком по улицам, но и сильные мира сего, которых возят на служебных автомобилях. Именно представители последних принимают решение чем именно посыпать ледяной покров на городских улицах. Ведь воздух проникает через форточки и обшивку автомобиля. Воздух, да и вода, текущая из-под крана одни для всех, не стоит забывать об этом. Если продукты еще могут доставлять из специальных заказников, то воздух для дыхания и воду для ванны в заказниках производить невозможно. Не слишком ли много химии в нашей жизни, господа? Уже не кажутся симптоматичными безумные очереди в онкоцентрах. Причем онкология косит не разбирая, обычный ты гражданин или большой начальник. Химические продукты всё больше вытесняют натуральные, природные. Да, прямой взаимосвязи между потреблением химии вместе с водой и воздухом, а также с пищей и теми же онкозаболеваниями пока не доказано. Но ведь не доказано и то, что её, этой самой взаимосвязи не существует.
А музыкант всё играл. Его капюшон надежно скрывал лицо. И если сначала Алекс хотел подойти к нему поближе, чтобы рассмотреть получше, то сейчас это желание отпало. Алекс ощутил некую отстраненность, исходящую от исполнителя в целом и его музыки в частности. Ему не было нужно внимание, хотя он разумеется не возражал против него. Зачем тогда ему это? Выходить в холод, сидеть здесь, на небойкой стороне жизни, играть странные мелодии стынущими от холода пальцами? Действительно – зачем?
Размышляя обо всем этом, и слушая музыку, Алекс незаметно сам для себя погрузился в особое состояние, когда не тревожит фактически ничего, ни мороз, ни голод. Целый год он не писал рассказов или других объемных литературных произведений. Для литератора, привыкшего выдавать хотя бы одно полноформатное произведение в течение года – срок немалый.
Творчество – это способность создавать из пустоты нечто имеющее форму и значение. Понятно, что пустота сама по себе является чрезвычайно интересным объектом исследования. Но мы поговорим о ней как-нибудь в другой раз. Сейчас же мы беседуем о креативной стороне жизни. О творческой составляющей нашей жизни, о создании неких объектов посредством собственного воображения. И если однажды ты открыл этот ящик Пандоры, уже не сможешь отказаться от возможности заглядывать в него снова и снова. Причем неважно каким именно способом ты зарабатываешь себе на хлеб. Ты можешь быть юристом, бизнесменом, маркетологом или еще кем-то. А помимо этого, ты являешься создателем. Писателем, скульптором, художником, музыкантом, дизайнером, да мало ли! Нередко в жизни случается так, что твое дело и твое призвание не являются идентичными понятиями. Но при этом одно не исключает другого. Некий человек после тяжелого рабочего дня на стройке, где он складывал стену из кирпичей, отправляется в магазин, где на часть заработанных денег покупает краски и кисти, после чего приходит домой, ужинает, общается с семьей, а затем идет в соседнюю комнату, устанавливает мольберт и начинает творить чудо. Выплескивает на совершенно чистый лист бумаги те образы, которые пришли к нему днем, на стройке. Выражает свой внутренний мир, который фактически никак не проявляет себя в течение рабочего дня. Но тем не менее он существует. Наверняка существует у всех людей без исключения. Вот только далеко не у каждого человека хватает решимости и смелости выразить рождаемые внутри себя чувства и образы. А кроме того, основная профессия отнимает слишком много времени и сил. Да и семье нужно уделять внимание. Но при всем этом, как уже отмечалось выше одно не исключает другого. Было бы желание, силы и время на осуществление всех намерений.
Год творческого молчания. Срок немалый. Он может быть вызван самыми разными причинами. Одна из них – потеря близкого человека. Когда это происходит, возникает ощущение утраты некой важной части самого себя. Вот еще день назад ты был вполне цельным, а когда произошло то, что произошло, ты уже словно разбитый сосуд. Внутри образовывается сосущая моральные силы пустота. И чем большую роль играл в твоей жизни человек, тем глубже эта пропасть.
В жизни каждого человека рано или поздно случаются события, разделяющие для него жизнь на «до» и «после». До этого момента он живет в привычном, выработанном годами ритме. Живет, до конца не осознавая, что рано или поздно этот привычный ритм нарушится и ему придется перестроиться, начать жить не то чтобы заново, но в новом, непривычном для себя ритме. Если он не сможет этого сделать, не найдет в себе силы перестроиться, то это может возыметь самые печальные для него последствия. Каждый из нас читал в книгах, видел в фильмах о том, что всё не вечно. Деревья и цветы рано или поздно засохнут, море обмелеет, звезда погаснет, близкие люди умрут, а электрический ток перестанет поступать в проигрыватель, в результате чего любимая музыка выключится навеки. Но каждый из нас живет, не думая об этом, искренне заблуждаясь, что любимые бабушка и мама всегда будут рядом, что ты всегда будешь жить именно в этом доме и, всегда будешь любить именно эту девушку, что ты всегда будешь трудиться на этой работе и ходить именно в это любимое кафе. И когда ты лишаешься чего-то из вышеперечисленного, когда жизнь неумолимой рукой вносит коррективы в привычное существование, тебя охватывает отчаяние, паника, а иногда ты даже впадаешь в жесткий невроз. Ты восклицаешь – как же так?!!! За что?!!! Почему?!!! Я ведь не совершал ничего плохого, я аккуратно плачу налоги и пусть нечасто, но все-таки хожу в церковь! Почему подобная несправедливость приключилась именно со мной?!!! Чем я провинился?!!!!
Твое возмущение понятно. И в какой-то степени оправдано. Но жизни, ее устройству на этой планете безразличны твои стенания. Жизнь продолжается независимо от того, что мы теряем или наоборот приобретаем, поскольку то и другое, а также множество других вещей является неотъемлемой ее частью. Это не хорошо и не плохо. Таков установленный закон. Кем установленный? Скорее всего, Богом. А там уже каждый может философствовать в силу своих взглядов, убеждений, воззрений и так далее.
Для Алекса таким водоразделом, событием, разделившим его жизнь на две половины, стала смерть мамы. Кем является мать в жизни любого нормального человека? Самым близким существом, ближе которого невозможно себе представить. Ведь именно она вынашивала тебя девять месяцев, ежечасно делила с тобой пищу и воду, пыталась, пока ты был еще в утробе привить тебе что-то хорошее, слушая классическую музыку и просматривая старое доброе кино. Она молилась за тебя, поглаживая свой живот. Молилась о том, чтобы ты родился здоровым и вырос хорошим человеком, прожил счастливую жизнь и смог осуществить все свои мечты, которые у тебя несомненно будут. Их просто не может не быть.
Именно мама кормила тебя молоком из своей груди, когда ты благополучно родился, пела тебе колыбельные и ограждала тебя от обидчиков. Мама читала тебе сказки и укрывала одеялом по ночам, чтобы ты не замерз и не простудился. Именно для мамы ты остаешься самым лучшим и самым любимым, независимо от того, добьешься ты чего-то значительного в жизни или проживешь ее незаметно и скромно Ты останешься для нее самым любимым, даже если вдруг свернешь на кривую дорожку, и тебе будет суждено испытать сполна несправедливость и жестокость мира людей. От тебя могут отвернуться все – отец, братья и сестры, друзья, любимая женщина и правительство. Но мама не отвернется никогда. Пытливый читатель может возразить, сказав, что полным-полно матерей, которые оставляют своих детей, отказываются от них или проявляют чрезмерную жесткость в воспитании. Всё бывает! Жизнь многогранна и многолика. Мать – это такой же человек, как и любой другой. И кто сказал, что она не может ошибаться и заблуждаться? Может, конечно. Но как говорил Вольтер – всё к лучшему в этом лучшем из возможных миров. Мы говорим сейчас не о частных случаях, которые могут быть в любой области жизни, а о материнстве в целом.
Для Алекса мама являлась самым близким человеком. Она была для него другом с большой буквы. С самого детства она поддерживала его всегда и фактически во всем. Алексу непросто было расти, сложно принимать законы мира людей. Он рос мечтательным ребенком, погруженным в себя, свой внутренний мир и потому слегка отстраненным. А такие люди частенько раздражают окружающих. Некоторым окружающим начинает казаться, что этот молчаливый мечтатель возомнил о себе слишком много, что не хочет с ними общаться и дружить, считая их хуже и глупее. Проецируя свои комплексы, обиды и нереализованные мечты на поведение непонятного им человека, они стремятся всячески его унизить, указать ему истинное место в мире, которого он, несчастный выскочка, по их мнению, достоин.
Алексу довелось испытать подобное отношение окружающих. Его сестра и братья считали, что родители любят его больше чем их, что ему достается больше родительского внимания и подарков. Некоторые его одноклассники считали его задавакой, отдельные учителя полагали, что он может учиться лучше, но считает себя самым умным, а потому покушается на их авторитет и не желает нормально учить то, что ему задают. В Университете зачастую происходила та же самая история. Некоторые его девушки полагали, что он считает себя неотразимым и слишком умным, а потому не способен оценить их по достоинству. А ведь они такие идеальные, такие сногсшибательные. Когда Алекс начал работать, ему довелось испытывать негатив со стороны отдельных начальников, недовольных тем, что он, по их мнению, возомнил о себе и своих трудовых достижениях слишком много.
Алекс никак не мог понять, почему некоторые окружающие воспринимают его именно в контексте «зарвавшегося умника» и «необоснованного счастливчика». Ведь он вел себя вполне естественно, поскольку не любил позерства и пустословия. Его долгое время задевало подобное отношение других людей. Он переживал, иногда переживал очень сильно, что приводило к недомоганиям. Он неоднократно пытался изменить свою линию поведения, но ситуация при этом не только не улучшалась, а чаще ухудшалась. И только мама поддерживала и успокаивала его. Отец твердил: «Тебе нужно больше внимания обращать на себя! Работать над собой». Самое забавное, что это говорил человек, который сам не только не работал над собой, но вел себя куда более деструктивно, но при этом ему все сходило с рук. Карьера продвигалась и вообще у него всё складывалось весьма удачно. Алекс никогда не мог постичь данного парадокса. По совету отца он только и делал, что работал над собой. В итоге это принесло свои плоды. Алекс прочитал много хороших книг, переслушал множество прекрасных музыкальных дисков, посмотрел массу разнообразных фильмов, в следствие чего обрел неплохой интеллектуальный багаж. Но этот багаж не только не помог ему изменить отношение окружающих, а скорее еще более усугубил. А уж когда Алекс занялся творчеством, тут некоторые окружающие просто взбеленились. Даже отец, который по логике наоборот должен был радоваться его успехам и достижениям, хотя бы на том простом основании, что Алекс - его сын.
И только мама, гладя своей теплой рукой по голове, утешала его, говорила какой он молодец, как многого он смог добиться, как она им гордится. Только мама звонила Алексу по несколько раз в день, и в трубке звучал ее тёплый голос:
- Алло, сынок, это мама! Как дела?
Ей сделали операцию, взяли полученный материал на исследование и по его итогам огласили неутешительный диагноз. Она боролась, быть может недостаточно активно и несколько хаотично. Но через полтора года после поставленного диагноза её не стало. Не стало доброй, внимательной, мудрой женщины, которую любили и ценили все, с кем ей довелось быть знакомой. Алекс был с мамой рядом всё это время. В последние недели она фактически до неузнаваемости изменила некогда красивую, полную юмора и жизненной стойкости женщину. Ее взгляд больше не лучился добротой и жизнелюбием, а был наполнен одновременно страхом, болью и надеждой. Складывалось впечатление, что мама в полной мере осознала к чему всё идет, но всё-таки надеялась на что-то. Алекс навсегда запомнил этот взгляд. Как только он его вспоминал, страшная боль разочарования накрывала его нутро неумолимой волной.
Он каждый раз задавал себе вопросы, не имеющие ответа – всё ли он сделал, что мог? Почему не сделал большего? Почему…почему…почему…. С трудом засыпая глубокой ночью он просыпался ранним утром преследуемый чувством всепоглощающей тревоги. Хотя тревожиться уже было в общем-то не о чем. Уже всё случилось. Но он так привык в последние два месяца маминой жизни вскакивать, иногда среди ночи, чтобы дать ей таблетку или сделать укол. Он научился делать уколы. Вынужден был научиться. И хотя иногда, спросонья резал себе пальцы стеклом от раздавленной ампулы с лекарством, кричал и проклинал всё на свете, безуспешно пытаясь остановить кровь, набирал шприц и на заплетающихся ногах шел к страдающей от боли маме. Делал укол, мама впадала в сонное забытье, а он отправлялся в постель и еще долго не мог уснуть. При других обстоятельствах можно было бы порадоваться новому умению. Но обстоятельства были уж слишком тяжелыми и трагичными.
Мамы не стало, несмотря на все приложенные усилия. Она ушла. Так далеко, что дальше уже не бывает. Навсегда. Боже…Страшное значение слова «навсегда» начинаешь осознавать только после подобной утраты. Больше никогда (еще одно слово, страшное значение которого тоже осознаешь лишь после пережитого) она не позвонит Алексу и не скажет:
- Алло, сынок, это мама! Как дела?
Она никогда не обнимет его, не погладит по голове своей теплой рукой, никогда не даст ему мудрый совет, никогда не скажет свои слова поддержки. Только утратив, мы в полной мере осознаем значение утраченного. С уходом мамы Алекс ощутил, что земля под его ногами закачалась, как при землетрясении. Он осознал, что утратил моральную опору. Он также осознал, что его мама была не просто женщиной с большим сердцем. Она была настоящей волшебницей, создавшей вокруг себя небольшой, но теплый и красивый мир, в котором как планеты и небесные тела вращались и жили ее родные и знакомые. И этот мир осиротел с ее уходом. Планеты и тела продолжали вращаться и жить, но начали сходить со своих орбит, сталкиваться, доставляя друг другу неудобства и ссорясь из-за этого, а некоторых вынесло прочь через черные дыры.
Сиротлив и пуст мир, внезапно лишившийся своего создателя.
Когда серьезно заболевает твой близкий человек, ты каждый день утешаешь себя, изо всех сил пытаясь не впасть в панику. Ты убеждаешь себя в том, что возможно диагноз ошибочен. Ведь подобное случается нередко. Даже весьма часто. Случается, ведь… Вдруг и сейчас. Почему нет. Естественно, ты тратишь все свои силы и средства на то, чтобы точно выяснить диагноз. И когда первоначальный подтверждается, а быть может даже становится еще более серьезным, ты и тогда стараешься не впадать в панику. Паника – страшная сила. Она сродни верховому пожару. Несокрушимая красная волна несется с безумной скоростью, уничтожая всё на своем пути. Она отключает рациональное мышление. Она занимает всё твое сознание, затопляя собой даже самые дальние уголки. И вот она уже занимает тебя всего. Ты впадаешь в состояние напоминающее лихорадку. Тебя знобит, как от холода и при этом тебя то и дело бросает в жар. А еще ты то и дело впадаешь в прострацию из-за осознания собственного бессилия. Ты ничего не можешь сделать, не можешь помочь, не знаешь за что хвататься, куда бежать и кому звонить. И главное – есть ли во всем этом хоть какой-то смысл.
Когда маме подтвердили страшный диагноз, Алекс не мог поверить. Он убеждал себя в том, что диагноз ошибочен, что всё это просто страшный сон, который развеется при первых лучах утреннего Солнца. Алекс то и дело щипал себя за руку. Кривился от боли и снова щипал. Страшный сон продолжался. Но ведь это его мама! Самая добрая и лучшая в мире мамочка! Самая близкая и самая главная в мире женщина, которая искренне любила его со всеми достоинствами и недостатками, которая никогда и никому не делала ничего плохого. Чем она заслужила подобное?!!!
Глупо отрицать, что всем людям рано или поздно придется умереть. Это также неизбежно, как восход и заход Солнца, как смена времен года, как резкий звонок будильника в понедельник утром, как песок в пустыне и вода в океане. Но ведь так хочется пожить подольше, верно? Хочется увидеть, как можно больше, как можно больше почувствовать, услышать еще больше музыки, посмотреть еще больше фильмов и прочитать как можно больше книг. Хочется родить детей и увидеть, как они растут, как становятся взрослыми, как делают свои первые серьезные шаги в жизни. Много чего хочется… Ох, как много! А чем и главное кем определен человеческий век, нам остается лишь догадываться. Ответ на этот вечный вопрос за тысячелетия человеческой истории пока так и не найден.
Лечение болезни, особенно болезни серьезной – это колоссальный труд, требующий помимо немалых материальных средств, терпения и сосредоточенности. Не только сам больной должен осознавать необходимость собрать все моральные и физические возможности в кулак и дать болезни отпор, но также его родные и близкие. Как в любой другой битве, сражение с болезнью должно иметь стратегический план. Поскольку без него, без продуманной тактики и стратегии выиграть этот неравный бой будет крайне сложно. Ну, и конечно, необходимо везение. Нужно чтобы повезло с лечащим врачом, с правильно и главное вовремя поставленным диагнозом и, разумеется с правильно выбранной стратегией лечения. Если всё вышеперечисленное будет в наличии, то шанс на успешное излечение есть. Разумеется, шанс победить болезнь есть в любом случае. Фактор чуда отрицать нельзя.
Алексова мама приняла решение ехать на обследование в Германию. В этой стране всегда была отличная медицина. Германское правительство понимает всю важность здоровья нации и выделяет на эти вопросы немалые средства. И как бы не били себя пяткой в грудь разнообразные телевизионные вещатели, в наших широтах ситуация куда более плачевная. Квалифицированных врачей не хватает, нужных лекарств не хватает, мест в хороших клиниках не хватает. А всё потому, что бюджет, выделяемый на развитие медицины, с каждым годом сокращается. Алекс прошел вместе с мамой все круги медицинского ада. Доктора и медсестры приветливы, но совершенно инертны. Тайком засунутые в карманы их медицинских халатов купюры немного прибавляют им скорости и приветливости, но ненадолго.
Кроме того, материальное стимулирование медицинского персонала к надлежащему исполнению ими своих прямых служебных обязанностей, к сожалению, не решает вопрос с лекарствами. Действительно эффективные препараты, которые хотя бы дают реальное облегчение, стоят дорого. И поэтому клиники вынуждены закупать их более дешевые аналоги, которые может и не сделают хуже, но должного облегчения не приносят. Да, можно закупить лекарство самому, но и в этом случае нет гарантии что больному сделают укол именно этого препарата. А всё потому, что лекарство сдается на хранение медицинскому персоналу, которые тоже люди. И у них могут иметься больные родственники, нуждающиеся именно в таком же препарате. И у них не слишком высокие доходы, а потому всегда есть соблазн толкнуть дорогое лекарство какому-нибудь настырному знакомому. Получается замкнутый, к тому же весьма порочный круг.
В Германии же всё по-другому. Да, там лечение стоит дорого, но эта цена хотя бы себя оправдывает. Доктора приветливы с пациентами не потому, что их инструктируют быть таковыми, а по своей сути. Обследование представляет собой глубокий вдумчивый процесс. По результатам каждого анализа проводится консилиум, на котором вырабатывается перечень рекомендаций и принимается решение о дальнейших исследованиях и возможном лечении. Про условия размещения пациентов и техническую оснащенность тамошних клиник и говорить нечего. А уж если вы спросите у немецкой медсестры, не тырит ли она лекарство у больных с тем чтобы перепродать, она посмотрит на вас как на умалишенного. Им это даже в голову не приходит. Всё зависит от менталитета того общества, в котором ты родился и вырос. И от самого человека тоже. Как говорил Иван Сергеевич Тургенев устами своего литературного героя Базарова – каждый человек сам себя воспитать должен.
Главная проблема, с которой сталкиваются пациенты из нашей страны приезжая на лечение в Германию – языковой барьер. Доктора по-русски не говорят совсем, по-английски чуть лучше. А потому возникает проблема возможности элементарного общения. Если вы, конечно, не владеете на сносном уровне хотя бы английским. Как в любом бизнесе спрос рождает предложение. И вот уже присосались к немецким клиникам, словно пиявки к ноге выходцы из бывших советских республик, вовремя выучившие немецкий язык и зарабатывающие теперь на наших больных соотечественниках. Они навязывают себя сначала в роли переводчиков, затем в роли арендодателей квартир. Естественно оценивают они свои услуги втридорога. И заболевшим людям некуда деваться. Они ведь приехали за надеждой, за возможностью излечиться или хотя бы отсрочить неизбежное на долгий срок. А потому соглашаются на совершенно неоправданные условия этих циничных хапуг.
Денег маме хватило на тщательное обследование и одну химиотерапию. Она вернулась домой и вынуждена была обратиться в клинику по месту жительства, где ее должны были лечить по так называемой квоте. Что интересно, наши доктора опасаются тех пациентов, которые побывали в зарубежных клиниках. А всё потому, что они теперь имеют представление как их должны лечить, задают вопросы про некие протоколы лечения, которые являются обязательной практикой за рубежом, а у нас зачастую вызывают странные ухмылки у врачей. Хотя лечение онкологических заболеваний должно проходить строго по определенному протоколу. Кроме того, врачи относятся к пожилым пациентам, лечащимся по квоте мягко говоря спустя рукава. Ну, а что на них тратить время и силы? Они уже старые, пожили свое. Можно и не приезжать к ним по вызову, можно не назначать им лишний раз какой-нибудь нужный препарат. Этот врачебный цинизм с каждым годом становится всё более явным. И можно ли винить в данном обстоятельстве лишь самих врачей? Наверно нет. В радикальной перестройке нуждается вся система медицины. И, конечно же, в надлежащем, соответствующем реальным нуждам финансировании.
Когда необходимые денежные средства у Алексовой мамы снова появились, время прошло немало. А в лечении такого рода заболеваний время не менее важный аспект, чем квалифицированный врач и правильная стратегия. Было принято решение направить маму на новое обследование в Израиль. Дело в том, что в любой клинике как страны, так и мира, врачи, конечно, внимательно отнесутся к исследованиям своих коллег, но всё равно заставят пройти обследование заново. Такова общепринятая практика. Другая проблема заключается в том, чтобы не нарваться на посредников и нахлебников. Первые весьма убедительно выдают себя за официальных представителей той или иной лицензированной клиники, вторые же паразитируют на ее лечебной базе, успешно скрываемые кем-либо из руководителей организации, проводящих поступающие денежные средства через теневую бухгалтерию. В Израиле стоимость обследования и лечения на порядок ниже чем в Германии и фактически полностью отсутствует языковой барьер.
Методом проб и ошибок удалось найти клинику. Мама съездила на землю обетованную. Сначала одна клиника в пригороде Тель-Авива, затем другая, в Хайфе. Обследование успешно пройдено. Но теперь нужно дождаться результатов анализов. Мама вернулась домой. Соскучилась. Но кто мог тогда знать…
Мама чувствовала себя вполне нормально, особенно для человека с ее диагнозом. Даже захотела попутно решить проблему со зрением. Поехала ради этого в поликлинику. И там ей нужно было перекусить. Съела что-то далеко не диетическое. Вернувшись домой, снова позволила себе отступление от диеты. И тут у нее начались боли в кишечнике. Трудно сказать, что явилось их причиной. То ли съеденные продукты, то ли неизбежный ход ее болезни. Через три дня мучений и безуспешных попыток побороть боль, вызвали скорую помощь. Маму увезли в больницу, где помимо прочего провели обследование с использованием бария. Впоследствии Алекс долго боролся с искушением подать на медиков в суд. Кто и почему принял решение провести такое тяжелое обследование у женщины с раковой опухолью в кишечнике?! Что еще они хотели выяснить столь варварским методом?!
Друг Алекса Павел однажды рассказал, как служа в армии отравился чем-то в столовой и попал в больницу. Там ему тоже назначили обследование с барием. Здоровый молодой парень две недели после этого не мог прийти в себя. Барий в буквальном смысле закупорил ему весь кишечник. Он, конечно, выходил естественным путем, но крайне медленно, серыми комками вываливаясь наружу и постепенно освобождая от своего присутствия организм. Невозможно представить себе, что барий сотворил в кишечнике тяжело больной женщины, имеющей к тому же помимо онкологического, еще и различные сопутствующие заболевания.
Когда Алекс забирал маму из больницы спустя две недели, он ее просто не узнал. Из женщины, которая еще три недели назад была способна на самостоятельную поездку в другую страну, где посетила два города и две клиники, мама превратилась в обессиленную и плохо себя чувствующую. Нет сомнений в том, что барий явился отправной точкой механизма, который активизировал болезненные процессы в ее организме. Мама начала таять на глазах. Все последующие несколько недель напоминали Алексу бесконечный красный тоннель. Мама не могла нормально есть и передвигаться. Алекс смотрел в самое милое на свете лицо, изможденное и похудевшее, и впервые в жизни рыдал до полного морального истощения.
Кто способен выдержать подобное?! Твоя мама, самый родной, дорогой и близкий человек тает на глазах и теряет силы. Алекс смотрел на маму, которая, не смотря на свое состояние, пыталась его успокаивать, и внутри него зрела холодная пустота и колкая отчужденность. Он уже понимал к чему, скорее всего, приведет происходящее с ними в данную минуту, но боялся признаться в этом самому себе. А потом была еще одна больница, где мама впервые начала отказываться от попыток оказания ей медицинской помощи. Выдернула все подключенные к ней шланги и провода. Алекс приехал к ней, уговаривал, просил. Она только молча смотрела на него. Усталым, почти отсутствующим взглядом. Он говорил, она либо молчала, либо отвечала односложно. Мама больше не верила. Не верила в возможность своего выздоровления. Алекс осознал это значительно позже. После той больницы случилось недолгое возвращение домой, а затем другая больница, из которой маме уже не суждено было вернуться.
В тот день Алекс решил не ехать к маме в больницу. Днем ранее он был там, долго беседовал с лечащими врачами, пытался их в чем-то убеждать. А они пытались объяснить ему, что сделать уже ничего нельзя. Он не верил. Пытался не верить. Убеждал себя и их заодно, что подобного просто не может быть. Маме становилось хуже. Она тяжело дышала. Почти не разговаривала. Ему так и не удалось поговорить с мамой в тот день…Только с сиделкой. Галина как могла помогала маме и рассказывала Алексу обо всем происходящем. Она же первой сообщила страшную новость. Это случилось поздно вечером.
- Я с ней беседовала днем, она дышала тяжело, - говорила Галина. – Спросила меня, мол, Галя, я что – умираю, да? Что я могла ответить… Потом вышла ненадолго из палаты, возвращаюсь, а она уже не дышит…
Алекс не мог поверить. Не хотел. Не желал. Нет! НЕТ! НЕТ! НЕТ!!! Только не это!!! Всё это происходит не с ним!!! Он рыдал, звонил родным и друзьям. Снова рыдал. Звонил коллегам. Что-то говорил. Точнее бормотал. Слезы душили. Холодная пустота и колючая отчужденность заполнили пространство внутри. И так еще очень много дней, недель и месяцев к ряду.
Когда стоишь в церкви на отпевании, какие мысли должны тебя наполнять? О вечном? А что это такое? Что есть вечного в мире? Мы? Наши мысли, дела, слова? Нет. Однозначно нет. А что тогда? Лики святых на стенах. В их взорах доброта? Скорее всего значение их взгляда лежит вне известных нам оценочных категорий. Они смотрят на тебя, в твою душу, в твое сердце и одновременно их взгляд устремлен куда-то дальше, туда, куда нам не дано заглянуть.
Стоят два гроба. В одном лежит старенькая бабушка. На вид лет девяносто. А в другом лежит Алексова мама. Женщина в возрасте, однако до старости ей было еще минимум лет десять. Почему так? Ответа нет. За что так? Снова молчание. Кому это нужно? В ответ слышна молитва, которую читает священник. Слезы. И пустота. Ощущение несправедливости. И гнев. В первую очередь на себя. За многое. За то, что не смог поговорить с мамой в ее последний день. Не попросил у нее прощения. Не попросил благословения. Зачем в предпоследний день ее жизни бесплодно беседовал с докторами вместо того, чтобы провести это время рядом с ней, держа ее пока еще теплую и такую родную руку в своей руке?! Оправдываешь себя тем, что мол, откуда мог знать, когда именно это произойдет…
Все сожаления, гнев, раскаяние и обиды тщетны. И Алекс отчетливо понимает это, подойдя к маме для прощания. Вот она лежит, такая маленькая, аккуратная, спокойная. Ничто ее больше не беспокоит. Ничего у нее не болит. Доктора не суетятся вокруг и ничего не требуют от нее. Сотрудник морга, выдавая тело сказал: «Не сожалейте. Для нее так лучше. Поверьте, мне. Я знаю». Кофточку, в которой мама уйдет в последний путь Алекс подобрал сам. У нее обширный гардероб. Но почему-то именно эта блузка встала перед мысленным Алексовым взором, когда был поднят вопрос о том во что надлежит одеть маму. Кто знает, может она сама направила ему мысль именно об этой синей блузке с белыми накладными узорами? Уж слишком явным и четким был образ. В сущности, мы еще столько не знаем о порядке вещей в этом мире, несмотря на все технологические достижения. Алекс попрощался с мамой и с трудом поборов желание упасть на колени, обнять ее, прижать к груди, вытащить ее тело из нелепого полированного ящика и никуда не отпускать, отошел в сторону, уступив место следующему прощающемуся.
Вместе со всеми Алекс отправляется в путь вслед за катафалком, на котором его мама совершает свое последнее путешествие. Ей довелось много ездить в жизни. Она не то чтобы очень любила поездки, но была легкой на подъем. Гроб опускается в заранее выкопанную яму. Больше мама никогда не увидит солнечный свет. А ведь она так любила гулять, особенно весной и летом. Любила Солнце, цветы и море. Любила жизнь. Алекса невольно посещает неуместная в данную минуту мысль о том, что лето на дворе, любимое мамой время года. И, наверное, к лучшему, что это случилось летом. Хотя разве подобное может быть к лучшему? И какое принципиальное значение имеет время года? Наверно только копателям лучше. Летом легче выкапывать яму. Земля ведь мягкая, не промёрзшая.
Какой, однако парадокс! Человек на протяжении своей жизни что-то делает, ходит, ездит, общается, мыслит, любит, ненавидит, ест, пьет, танцует, сомневается, боится, пишет, рвет в клочья написанное и снова пишет, стремится, верит, теряет силы, снова их набирает, создает, воспитывает, читает, смотрит, смеется, плачет и делает еще массу других полезных и не очень полезных дел. А в итоге что? Молчаливое тело его закупоривается в деревянный ящик и опускается в яму. Всё. На этом всё.
Люди бросают комья земли в мамину могилу. Такова традиция. Алекс тоже бросил. Звук ударяющейся о крышку гроба земли напоминает звук бьющих в подоконник градин. У Алекса возникает четкое ощущение, что всё происходящее не имеет к нему отношение. Это просто страшный сон!!! Алекс изо всех сил щиплет себя за руку. Рука покраснела и саднит. Но сон увы продолжается. Копатели начинают зарывать могилу. Сверху холмика устанавливают деревянный крест. Мама ушла. Навсегда.
В подобные мгновения поневоле начинаешь верить в бессмертие человеческой души. Не можешь не верить. Алекс верит в то, что на безмолвном и холодном теле всё не может завершиться. Наверняка мамина душа ушла в лучший мир. Туда, где всегда светло и тепло. Туда, где нет места боли и страданиям. Туда, где есть ответы на все сокровенные вопросы. Если рай на самом деле существует, мама его, несомненно, заслужила.
Автоматически отвечая на соболезнования и какие-то вопросы, Алекс отправляется вместе со всеми куда-то, где уже накрыт поминальный стол. Алекс что-то выпивает и ест, не ощущая вкуса. Доходит его очередь произнести тост. Он встает и говорит. Говорит много, стараясь вместить в свою речь как можно больше хороших воспоминаний о маме. Хотя, это, конечно невозможно. Но ему так хочется, чтобы все присутствующие смогли понять каким замечательным, добрым и богатым душой человеком была его мама. Алекс говорит и вдруг слышит, как на ветке за окном неожиданно запела птица. Голос у нее приятный, одновременно тонкий и звонкий. Именно так пела Алексова мама, много лет отработавшая музыкальным работником и обучавшая детей игре на музыкальных инструментах. Кто-то из присутствующих тоже услышал пение птицы и воскликнул:
- Алекс, а ведь это наверняка мамина душа твои слова услышала, прилетела и поет для тебя.
- Да, наверное.
У Алекса перехватывает дыхание, но он заканчивает тост, садится, выпивает и что-то съедает по-прежнему, не ощущая вкуса. Птица еще некоторое время заливисто поет, а потом замолкает. Алексу изо всех сил хочется верить, что это и правда прилетала мамина душа. И что она не сердится на него и не обижается. Ему так хотелось бы верить в это. Потому как больше ему верить в данную минуту не во что.
Волна тоски накатывает. Отступает с очередной осушенной рюмкой, оставляя на песках обнаженной души пустые ракушки рухнувших ожиданий и выдернутые с корнем водоросли несбывшихся мечтаний. Снова волна. Захлестнула, холодная и безжалостная. Остудила всё внутри и отступила, оставляя после себя остовы утонувших кораблей веры, надежды и любви. И вновь рюмка. Холодная и при этом обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу и рухнула в желудок подобием снежного кома. Через некоторое время ее одурманивающее действие докатывается до раздраженного мозга, перекрывая поток мрачных мыслей.
Точнее мысль только одна. Мысль конкретна и проста. Она представляет собой огромное вопрошающее слово ПОЧЕМУ. Вопрос этот в данном случае абсолютно риторический. Потому как ответить на него не в силах никто. Точнее так. Тот, кто мог бы, наверное, ответить на него, молчит. Он почти всегда молчит. Но он несомненно видит всё. И знает. И чувствует. Но сохраняет молчание. Когда из жизни уходит твой самый близкий человек, ты мечешься, рыдаешь, впадаешь в различные крайности и вдруг начинаешь злиться на него. Почему он так поступил? Почему забрал твою маму??? ПОЧЕМУ??? Ты даже в какой-то момент начинаешь сомневаться в его существовании, его доброте и всеобъемлющей любви. Возникает ощущение, что душа замерзла, превратилась в ледышку, после чего растаяла и вытекла вместе со слезами, оставляя после себя звенящую пустоту. Но он хоть и молчит, всегда рядом. Незримый и могущественный.
Вновь накатила депрессивная волна. Закрутила тебя в водовороте, больно приложила о прибрежные камни и оставила лежать обнаженного и мокрого под холодным светилом безбрежной тоски. Но есть верное средство. Еще одна рюмка. И ты снова в реальности. Вот поминальный стол, вот люди. Их влажные губы шевелятся. Одутловатые щеки подергиваются. Глаза бегают. Они стесняются. И боятся. Они полны комплексов и рухнувших надежд. Сколько кораблей своей мечты они разбили о камни навязанной им реальности???!!! Они что-то говорят. Что значат их слова, когда ее больше не вернуть??? Для чего это все???!!! Она была такой, она была…Вот именно что была…Снова волна. И снова рюмка. И вновь волна…Волна…Волна…
Алекс вынырнул на поверхность. Под водой было прохладно и мало что видно вокруг. А на поверхности солнечный день и чистое синее небо. И с одной стороны лес, а с другой песчаный пляж. А посредине полоска воды. Река. Именно в ней Алекс сейчас и плескался. Он лег на спину и неспешно поплыл в сторону леса. Солнце безмятежно освещало мир, в котором царствует лето. И только навязчивые слепни, серые и цветные мухи нарушают безмятежность. Наверно если бы не вездесущий и весьма разнообразный гнус, огромные расстояния, плохие дороги и сильные морозы зимой, эти земли давно бы захватили коммерсанты, понастроили тут поселков с элитным жильем и отели олл-инклюзив. А так вокруг почти девственная природа, святые источники, дикие леса и чистые пляжи. Древняя, почти совсем не изменившаяся со времен средневековья Русь. Через пару сотен километров уже начинается Чувашия. Глубинка, самая что ни на есть.
А за рекой и лесом городок. С ним у Алекса много что связано. В городском музее хранятся артефакты, связанные с его прадедом и отцом. Здесь живут люди, которых он знает и любит. Каждого по-своему. Они его тоже любят по-своему. Еще люди, которых он любил, но которых уже нет. Но они жили здесь, работали, любили, говорили, смеялись. Брат, дед, бабушка, дядя Толя, дядя Володя. А теперь и мама здесь, вместе с ними. В хорошей, дружной компании. И жаль, что больше не слышны их голоса и смех. Но возможно они всё также звучат где-то в другом измерении, в ином пространстве и времени. Возможно даже вот на этом самом облаке, похожем по форме на корабль, проплывающий сейчас в небе над рекой.
Алекс снова нырнул. Прохлада и мутноватая речная вода окружили его. И вдруг мысли предательски вернулись к совсем недавним событиям. Алекс помотал головой, пытаясь их отогнать. Но липкие мысли не желали уходить так быстро. Он вынырнул, набрал побольше воздуха и вновь нырнул. И вдруг испытал дикое, незнакомое до сей поры ощущение. Точнее искушение. Расслабиться и не грести больше руками, отдавшись на волю речной воде. И будь что будет. Ведь с этими липкими мрачными мыслями невозможно мириться. Закрыть глаза и медленно опускаться в примиряющую неизвестность. Там прохладно и тихо. Там ничто не имеет подлинного значения. Там отсутствуют время и суета. Тишина и спокойствие.
Но тут же Алекс сам одернул себя и устремился к поверхности. Где Солнце, лес, небо и люди. Много людей. И есть среди них те, кому он важен и дорог. Те, кто так или иначе помогут ему пережить это тяжелое время. Время потери. Но Создатель, хоть и не отвечает напрямую на наши вопросы, велик и многообразен в своей мудрости. За временем потери неизбежно должно последовать время обретения. Так устроен этот мир. Главное уметь ждать и делать что-то. Делать то, что по душе тебе самому. А если это что-то дорого тебе, рано или поздно оно станет дорого и другим людям тоже.
…И вынырнул из большого, красивого озера. Лето в центральной части страны близилось к своему неизбежному завершению. И вода в озере была весьма прохладная, но не студёная. Алекс посмотрел на противоположный берег. Там среди деревьев виднелись домики. А за домиками дорога. А уже за ней начинается Ленинградская область. Под кустами дымились мангалы. Люди смеялись, ели, пили, слушали попсу, но купаться не решался почти никто. Алекс с удовольствием проплыл несколько раз в разных направлениях, ощущая бодрость во всем теле. А затем вылез на берег, где его со спутниками ожидали железные кони. Велосипедная прогулка по бездорожью после купания в охлаждающем водоеме – это то, что нужно. Ты не успеваешь замерзнуть, а сразу после охлаждающей процедуры переходишь к процедуре разогревающей. Солнечная погода, удаленность мегаполиса, пока еще теплый ветерок и верный конь под седлом. Что может быть лучше! И неважно, что конь этот железный. По холмам, перелеску, разбитой дороге и узеньким деревенским улочкам он несет тебя вперед ничуть не хуже.
А что там, впереди? Где ты вынырнешь в следующий миг? Чтобы это узнать, нужно снова нырнуть. Ощутить себя подлинным ныряльщиком. Волна накатывает. Волна тоски. Но мы должны уплыть от нее как можно дальше. К другим берегам. В новые восходы и надежды. В новые мечты. К другому морю.
Море. Подлинное чудо. Оно везде разное. Алексу довелось побывать на побережьях всех сторон света.
Баренцево море величественно и мрачно в своей северной суровости. Алекс, будучи школьником, стоял на небольшой набережной в далеком северном городке. Дул холодный ветер, снег кружил и метался в бешеном шаманском танце. На иссиня-чёрном небо всеми цветами радуги играло полярное сияние. Загадочное и поразительное, более всего похожее на занавес в театре. Кто знает, может оно и является чем-то в этом роде в театральном зале Господа, куда он приходит отдохнуть от своих бесчисленных дел, садится в главную ложу и наблюдает за жизнью созданных им существ и явлений. Эта мысль будоражила Алексово детское воображение. Он страшно волновался от осознания того, что возможно Создатель смотрит на мир именно в данный миг, когда он, маленький и любопытный, одетый в нелепый полушубок и меховую шапку на резинке, сжимающий рукой веревочку от своих детских санок, стоит на берегу холодного моря и смотрит в даль, в сумерки, среди пелены которых угадываются очертания военных кораблей и подводных лодок. И рядом нет никого кроме огромного памятника защитникам Заполярья. В народе его называют Алёшей. Он огромный и сильный. Он застыл в немой угрозе всем мыслимым врагам этой суровой земли. Алекс с уважением взирает на богатырского Алёшу и в глубине души, по-мальчишески надеется когда-нибудь приблизится к его величию.
Ничего подобного Алекс не испытал стоя на берегу Балтийского моря. Оно представилось ему отчужденным и серым. За спиной находился премилый курортный городок Светлогорск. Сам он был куда позитивнее моря, на берегу которого ему довелось вырасти, и по-европейски раскрепощён. Возможно, подвела погода. Или быть может просто еще не пришло время для подробного знакомства.
А Охотское или Южно-Китайское моря совсем другие. Первое безмятежное и какое-то немного сонное даже, вполне соответствующее восточным воззрениям на суть вещей. А второе радостно теплое и почти прозрачное. На берегу Охотского моря Алекс только гулял, купаться не удалось в связи с нашествием ядовитых медуз. А во втором купался вместе с веселыми китайцами, радующимися каждой небольшой волне подобно детям. Причем это касается и взрослых людей тоже. Они визжали и пищали как оголтелые.
Черное море, знакомое многим из нас с самого раннего детства и, казалось бы, такое привычное, весьма отличается в разных своих частях. В Крыму оно глубокое, скалистое и загадочное. В районе Анапы и Геленджика песчаное и каменистое, смеющееся, громкое и многолюдное. В Дюрсо широкое, глубоководное, какое-то неимоверно плотное и поразительное в своей непостижимости. В Абхазии своенравное. Может днем слизать твои шлепанцы с берега, а на следующее утро вернуть их почти в ту же самую точку.
Средиземное море тоже везде разное. В Турции оно мало отличается от черноморского побережья. Многолюдное и громкое. В Тунисе неожиданно мягкое и безмятежное. А на Кипре своенравное, то ровное и гладкое, словно стекло, а то необузданное и при этом чрезвычайно красивое.
Как метко заметил журналист Всеволод Овчинников, колорит Кипра – это ярко-синее небо, еще более синее море и выцветшая от солнца земля. Кипр – уникальное место, где безмятежность сочетается с постоянным скрытым напряжением. Как можно жить спокойно, если твоя земля поделена захватчиками напополам? Половину заняли они, а половину оставили тебе. Как можно спокойно жить, если даже столица твоего государства Никосия поделена пополам?! Но как показывает опыт жизни на Кипре, в мире людей возможно и такое. А что делать? Течение жизни не остановить. Нужно жить дальше, работать, созидать. Открытых военных действий не ведется уже много десятков лет. А значит можно жить и в таких условиях.
Никосия, как и положено мегаполису много трудится, обновляет тротуары и дороги, торгует в многочисленных магазинах всякой всячиной, кормит в не менее многочисленных кафе вкусным жареным сыром халлуми, который усталый путник может запить освежающе бодрящим фраппе. И блокпост посреди улицы Лидра, в непосредственной близости от обсерватории и главных туристических путей давно никого не смущает. Хотя существует установка о нежелательном хождении через границу на турецкую территорию, многие отчаянные туристы делают вылазки с целью посмотреть на тамошние достопримечательности.
Несмотря на все политические сложности дня сегодняшнего и прошлую историческую чехарду, общее настроение Кипра – релакс, как он есть. Создается впечатление, что климат на острове способствует созданию настолько комфортных условий для жителей и туристов, что все чувствуют это. И люди. И коты. Последние особенно расслаблены и вальяжны. Как поясняли Алексу местные жители, кипрские коты выбрали свободу и люди уважают их выбор. Несмотря на то, что фактически вся полуторамиллионная котячья армия проживает на улице, среди них не встретишь грязного или покрытого лишаями кота. Все они без исключения сытые, наглые и лоснящиеся. Ясно, что люди их подкармливают и оказывают всяческие знаки внимания.
Алекс лежал на пляже в окружении расслабленных людей всех наций и мастей. Особенно умилительно смотрелись пожилые неформалы, с ног до головы покрытые художественными тату и пирсингом. Их боевые годы и оголтелый «фак зе систем» давно остались позади, превратившись из хобби в устоявшийся образ жизни. И ничего что черепа, крутобёдрые знойные красотки и бравые лозунги на их некогда крепких торсах отвисли в виде отёков и морщин. Наверняка в глубине души они всё такие же молодые, как двадцать и двадцать пять лет назад, горячие и непримиримые.
Море прозрачное. Оно манит. И Алекс ныряет в набежавшую волну. Выныривает. Плывет неспешно, получая удовольствие от процесса. Эх, жаль, что мама ничего этого уже не увидит и не ощутит. Снова накатила тоска и морская глубина, естественным образом сменившая собой мелководье уже не кажется опасной. Тем более, что яркое Солнце пробивается почти до самого дна. Хочется нырнуть, раскинуть руки и предаться медленному падению вниз. Там тишина и спокойствие. Там можно лечь спиной на песок и вечно смотреть вверх, на пробивающиеся сквозь волны яркие солнечные лучи. Без суеты, без нервотрепки, без выяснения отношений, без страха и сомнений. Без душевной боли.
Алекс встряхнул головой, отгоняя наваждение и поплыл дальше, к буйкам. Вот самый дальний из них. Каждый заправский пловец из числа туристов считал своим долгом доплыть до него, залезть сверху и орать всякую матерную хрень на родном языке. Алекс решил поддержать сложившуюся традицию и тоже от души поорал на родном, трёхэтажном. Стало немного легче. А теперь к берегу, к людям.
Вечером за ужином в отеле веселый официант по имени Давид, предпочитающий, впрочем, чтобы все называли его Дэвид, напоминающий своим обликом чёртика из табакерки, наполнит их бокалы чудесным кипрским вином, которое если верить местным жителям (а для недоверия в данном конкретном случае оснований нет), всем другим винам предпочитает её величество Елизавета II. Что же, не стоит отставать от монарших особ хотя бы в чём-то. И взять к вину нежного мяса, свежий салат и фруктовое мороженое. Трудно удержаться от добавки и от великолепного десерта. И фиг с ней, с диетой!
А на следующий день поездка в Киккский монастырь, один из самых богатейших и известнейших на острове. Он был основан примерно в конце XI века византийским императором Алексеем Комнином. Монастырь находится на высоте около 1140 метров над уровнем моря к западу от горной системы Троодос. Символом монастыря является пчела, как символ усердия, бдительности и чистоты. Чудесные мозаики и фрески, украшающие монастырь, были созданы более четверти века назад братьями Кепола и другими мастерами из Греции и Румынии. Но главной достопримечательностью монастыря является чудотворная икона Киккской Божьей Матери. Икона украшена серебряным окладом, дабы скрыть изображение Богородицы от любопытных глаз.
Приложившись к иконе и насладившись великолепными по красоте монастырскими окрестностями, увидев природные красоты Троодоса, у вас появляется уникальный шанс искупаться на пляже в районе города Пафоса, где по легенде родилась сама Афродита. Согласно местным поверьям, добрым знаком считается найти на этом пляже камень в форме сердца. Алексу такой найти удалось. А также покачаться на синих волнах, из которых в мир когда-то явилась Богиня. Ради всего этого несомненно стоит приехать на Кипр.
А еще ради того, чтобы увидеть танцующие фонтаны в Протарасе. Это динамичное шоу, в котором огонь, вода и лазеры творят истинные чудеса. Фонтаны сливаются в танцевальном экстазе на фоне извергающихся вулканов, а лазеры создают в пространстве перед взорами изумленной публики неповторимые образы из истории человечества. Здесь животные и люди, объекты и абстракция соединяются в единую визуальную какофонию под музыкальное сопровождение из творчества классических и современных композиторов. Музыка и визуальные эффекты не оставят равнодушными никого.
Музыка. Звуки. Ноты. Мелодия. Музыка лежит в основе всех сильных эмоций мира. Даже если мы её в данный момент не слышим. Мы зачастую не ощущаем ритм. А он есть во всем. В наших шагах по улице или ступеням лестницы, в нашем дыхании, в нашем сердцебиении. В льющейся воде и в падении солнечных лучей на грешную землю. В порывах ветра и в набегающих на берег волнах. Во всём без исключения есть музыкальный ритм, своя неповторимая мелодия.
Мелодия всё также прорезала зимнюю стужу и разносилась по сонным окрестностям, привнося в окружающий урбанистический пейзаж нечто сюрреалистическое. Окраина мегаполиса, станция метро, окруженная разнокалиберными торговыми центрами, словно утопический царский дворец крепостными стенами.
Музыкант в капюшоне по-прежнему сидел на самой границе между площадью и парком. Он в сосредоточении склонился над стоящим перед ним синтезатором и упоенно играл. Звуки лились из мощных колонок, подключенных к инструменту. И складывалось впечатление, что его музыка начинает растоплять льды и снега. Не химические реагенты, рассыпаемые на тротуары щедрой рукой дворников-сеятелей, а именно музыка. Может это сама Весна прилетела в этот парк, на окраину большого города, чтобы отсюда начать своё возрождающее шествие?
Оттепель привела к тому, что у музыканта появились слушатели помимо дворников. Несколько женщин окружили его и с интересом наблюдали за процессом появления чарующих звуков из-под заиндевевших, но не сломленных пальцев исполнителя. А он продолжал рождать мелодию за мелодией, которые медленно и верно наполняли собой суетливое пространство, придавали гармонию негармоничному, освещали собой неосвященное и прогоняли страхи прочь.
Слишком много поводов для страха. Телевидение, интернет и радио будто взбесились. Люди начинают бояться фактически самих себя. А также всего вокруг. Новости несут волну негатива. Теракты и санкции. Новые законы и повышение цен. Запреты и природные катаклизмы. Война, новые ограничения и уход из жизни какого-то известного человека. В такой ситуации лишь философский взгляд и несколько отстранённая позиция могут помочь сохранить здравость рассудка. Проблема в том, что далеко не все люди способны на философию, а также иронию. Прямолинейность и нежелание слышать другого человека лишают многих радостей и возможностей. А ведь конструктивный диалог со здравомыслящим собеседником также может оказаться весьма полезным и занимательным.
Двое мужчин средних лет, сжимающие в руках бутылки с напитками остановились невдалеке от музыканта и беседовали. Прилично одеты, один в очках, второй с дорогим кожаным портфелем под мышкой. Явно возвращаются с работы, решили сделать небольшую остановку после временно оконченной трудовой суеты и предстоящей суеты домашней.
- Что не говорите, Иван Петрович, а мы с вами живем в эпоху глобального изменения климата. Пришло время перемен. Ничто не вечно, как известно. Температура скачет от минуса к плюсу и обратно, чуть ли не за считанные часы.
- Не могу не согласиться с вами, Сергей Матвеевич. Зимой всё меньше солнечных дней. А летом дуют сильные ветры и льют тропические дожди. И это в средней полосе нашей страны, где фактически всегда был умеренный климат.
- А как вы полагаете, Иван Петрович, насколько повлияла на эти перемены деятельность человека?
- Полагаю, что данный вопрос следует обратить к ученым. Но вообще смею предположить, что она, эта самая деятельность, их, эти самые перемены ускорила. Как к этому относиться нам с вами, Сергей Матвеевич, обычным людям, не имеющим объективной возможности что-либо глобально изменить? Нам, нашим детям и внукам. Как вы думаете?
Тот, кого звали Сергеем Матвеевичем, перед тем как ответить сделал добрый глоток из своей бутылки. Крякнул, задумчиво посмотрел куда-то в пространство и сказал:
- Думаю, уж точно не переживать. Помните, как поется в песне легендарной группы Аукцыон: «Не плачь. Мир тает».
- То есть вы полагаете, что жизненная позиция должна быть следующей: Не плачь. Читай. Люби. Твори. Живи. Так следует вас понимать?
- Именно, друг мой. Живи. Живи, пока можешь. В самом широком смысле этого слова.
Друзья звонко чокнулись своими бутылками и допив напитки, опустили пустую тару в урну.
- Послушайте-ка, милейший Иван Петрович. У меня после нашего разговора появилось интересное предложение.
- Я весь внимание, любезный Сергей Матвеевич.
- А что если нам с вами пойти в кафе и немного продолжить сегодняшнее общение чем-нибудь покрепче?
- Не возражаю, мой друг, не возражаю. Не уверен, правда, что нас с вами правильно поймут наши любезные жёны, когда мы домой вернемся. Но это не должно мешать нормальному мужскому общению.
- Иван Петрович, не знаю, как вы, а я никогда не мог понять вечную женскую неприязнь к мужскому выпиванию. Нет, я еще могу принять данный факт в том случае, когда мужчина злоупотребляет алкоголем. А если это происходит не каждый день и в относительно небольших количествах, то в чем проблема никогда не мог понять.
Тот, кого звали Иваном Петровичем, хитро улыбнулся.
- Любезный мой Сергей Матвеевич, в этом состоит одна из устоявшихся национальных традиций. Вспомните незабвенные советские комедии, где тема претензий женщин к мужчинам по поводу выпивки обыграна выпукло и ярко. Это своего рода вечный моральный спорт. Мужчины любят выпить фактически все без исключения. Но это отнюдь не значит, что они все поголовно реальные или потенциальные алкоголики. Просто так повелось издревле, что лучшего антидепрессанта не было и нет. А мужчине приходится переносить колоссальные нагрузки, причем не только физические, но и моральные. Женщины в силу своей повышенной эмоциональности легче относятся ко многим вещам. А мужчины склонны к большим переживаниям и самокопанию. В этом наше корневое различие и причина для межполовых конфликтов.
- И что же, нет выхода из данной ситуации?
- Видимо нет. Хотя я в своей жизни разных женщин встречал. Некоторые относились к данному вопросу с пониманием. Но это скорее исключения. А так приходится заниматься, как я уже сказал моральным спортом. Мы выпиваем, они нас за это упрекают. Нам становится обидно. Мы снова выпиваем. Они вновь упрекают и отбирают. Мы покупаем, прячем и выпиваем тайком. Они, разумеется, узнают и вновь упрекают. Мы снова обижаемся, и дабы скрасить неприятности отправляемся за новой дозой спасительного нектара. Такой вот спорт получается.
Сергей Матвеевич грустно усмехнулся.
- Бег с препятствиями!
- Именно, друг мой! – засмеялся Иван Петрович и хлопнул своего друга ладонью по плечу. – Однако мы заболтались. Пойдемте-ка в кафе. А то прохладно на улице.
- Давайте его с собой пригласим.
- Кого, Сергей Матвеевич?
- Музыканта.
Иван Петрович посмотрел в ту сторону, откуда продолжала литься музыка.
- Сообразим, так сказать, на троих, по старому русскому обычаю?
- Именно.
- Почему нет? Давайте.
Они подошли к музыканту.
- Здравствуйте, любезный, - поздоровался с исполнителем Иван Петрович.
Музыкант прервал игру и удивленно воззрился на мужчин из-под своего капюшона. У него оказалось открытое мужественное лицо и серые внимательные глаза.
- Здрасьте.
- Мы тут посоветовались, - продолжил диалог Сергей Матвеевич, - и решили пригласить вас пойти с нами в кафе. Выпить и закусить. И пообщаться. Что скажете?
На лице музыканта вторично отразилось изумление.
- Спасибо, конечно. Это весьма неожиданно. Но я не знаю, о чем можно общаться с незнакомыми людьми.
- К примеру, о музыке, - нашелся Иван Петрович.
- О какой?
- Хотя бы о вашей.
- Она вам нравится?
- Как минимум интересна.
- Окончите свое словесное молчание, любезный, - включился в разговор Сергей Матвеевич. – Пойдемте, согреемся и поболтаем. Мы угощаем.
Уже через десять минут трое мужчин, один из которых нес в одной руке кейс с синтезатором, а в другой пакет с колонками направлялись в сторону заведения, призывно сверкающего яркими огнями на вывеске.
А мелодия, которая еще несколько минут назад вырывалась из-под пальцев музыканта никуда не исчезла. Она словно пропитала собой воздух и носилась в нем наперегонки с освежающим ароматом наступающей весны.