В СОКОЛЬСКОМ ЛАГЕРЕ
Отрывок из романа (часть первая, глава пятая)
1. Группа Фёдорова, начальника районной полиции, в спортивный лагерь на Сокольской мели прибыла только в начале второй недели, когда горинцы вернулись из пешего похода к Курганам. Оперативники прибыли двумя группами. Одна – сухопутным путём на микроавтобусе, а вторая – морским, на четырех катерах. Они шумно и весело выгрузили вещи, установили палатки. С их приездом проблема воды вообще снималась с повестки дня, так как можно было в любое время съездить на близлежащий рыбачий стан и набрать пресной воды.
Сам Фёдоров накануне вернулся из Москвы, куда ездил за разрешением на создание Особого отдела. Ребята в этот отдел подбирались им лично. Жесткие критерии позволили сформировать отличную группу, которой Фёдоров мог доверять как себе. Все прошли армейскую школу или окончили два курса высшего военного училища, все – заочники, все – спортсмены, все – холостые. Даниил, старший сын Ожерельева, был единственным в группе, кто успел жениться, но детьми еще не обзавёлся. «Соколы!»- хлопая парней по плечу, повторял Фёдоров своё любимое слово, означающее высшую похвалу. «Соколы» в полушутливом тоне высказали претензии Ожерельеву-тренеру, почему даже в бинокль не видно в округе ни одной девушки. Все особисты знали, какИе девушки занимаются в группе горинцев, и в тайне надеялись на их присутствие в лагере. Своего разочарования они не скрыли даже от Фёдорова. Фёдоров одобрил решение друга, но когда они остались одни, спросил рассерженно:
- Почему ты Юлю Ельскую не взял с собой?
- Потому что лагерь Сокольский «только для мужчин». Твоя установка?
-Да ты правильно сделал, что взял только пацанов. В мужском лагере девчатам делать нечего. Лишние хлопоты и лишний глаз. Я разве возражаю? Но почему ты Юльку не взял?- не мог успокоиться Фёдоров.
- Мы уехали на сутки раньше, чем планировали. Она ещё из Италии не вернулась.
- Так ты специально отъезд ускорил? Из-за Даниила? Ты из-за Даниила её не взял?- не унимался Фёдоров.- Боишься, что отобьёт у молодой жены? Эх ты, я же просил! Я просил взять её!
Он нашёл школьников здоровыми и весёлыми, но валившимися с ног от усталости.
- Ты не слишком их выматываешь?- спросил Фёдоров друга во время ужина.
- Ничего страшного. Зато спят, как сурки, и девочками не интересуются,- с насмешливой улыбкой ответил Ожерельев.
Фёдорова и Ожерельева связывала давняя дружба. Началась она со свадьбы Елены Шрамко, бывшей одноклассницы Фёдорова. Ему пришлось тогда стать дружком жениха, иногороднего Ожерельева, не имевшего на Кубани ни родственников, ни знакомых. Впоследствии они стали настоящими друзьями, разность профессий не мешала их духовному сближению. Ожерельев был физиком-электронщиком, но работал слесарем, правда, самого высокого разряда. Имел свою домашнюю лабораторию. Многие его рацпредложения были на грани научных открытий, но грань эту так и не перешагнули. «Пробиться в герои» провинциальной знаменитости не дали.
-Не увольнять же мне весь штат института и брать одного тебя, умника,- возмущённо сказал ему в лицо руководитель одного НИИ, научную тему которого молодой тогда ещё Ожерельев забраковал, как морально устаревшую.
С тех пор все изобретения Ожерельева оставались рационализаторскими предложениями, которыми мало кто интересовался. Компьютеризация отдела внутренних дел легла на плечи Ожерельева. Несколько пультов видеоуправления были сконструированы им лично. Фёдоров предложил запатентовать изобретения, но автор отказался, заявив, что они ещё не совершенны и что он будет продолжать над ними работать.
День спортивных состязаний начался, как обычно, с пятикилометрового кросса и купания в море. Рукопашные бои приехало оценивать казачье начальство – заместитель атамана и хорунжий. Последнего Фёдоров не уважал: тот имел тайное намерение переманить «соколов» в казачье войско и приглядеться к горинцам. Заместителю атамана Сокольский лагерь понравился. Остался он доволен и девизом, под которым проходили соревнования, - «Помни об Отечестве!».
Состязания начались с рукопашного боя младшей группы, за которых «болели» все вместе, сообща. Симпатии многих были на стороне младшего сына Ожерельева, Павла, который ещё в трехлетнем возрасте утратил способность говорить. Причиной явилась черепно-мозговая травма, полученная после падения из вертолёта, самодельной конструкции отца. Врачи признали мальчика «не подлежащим лечению». Отцу пришлось месяц провести в больнице, ухаживая за сыном. Основательно трудился он над позвоночником, призвав на помощь все знания Высшего Космического Разума, с которым имел постоянную связь. Врачи долго не могли понять, каким образом, вернее, благодаря какому чуду мальчик выжил. Однако речевой аппарат был нарушен. При абсолютном слухе Павел оставался немым, что его нисколько не тяготило. С домашними и друзьями он изъяснялся с помощью азбуки глухонемых, овладеть основами которой пришлось им всем, и очаровательная улыбка - фамильная черта семьи Ожерельевых – была присуща и ему. Вот и сейчас сообщение о присуждении ему победы он встретил обаятельной улыбкой.
Рукопашный бой старших строился на поединке «соколов» и горинцев. Болельщики резко разделились на две группы. Согласно жеребьёвке, будто по иронии судьбы, соревнования открывали два брата – Даниил и Кирилл Ожерельевы. Ни отец, ни братья не ожидали такого расклада. Даниил хотел поменяться, но отец не разрешил, а Фёдоров, вообще, замену запретил.
Славяно-горицкая борьба имеет, наряду с общими чертами, присущими традиционному русскому стилю, и собственные установки. Например, самой естественной техникой боя является та, что используется в стихийной уличной драке. Ожерельев - отец учил, что драка имеет инстинкт. Чем естественнее техника, тем она жизненнее. Чем нарочитее формы технической подготовки, тем они менее жизнеспособны в стихийной ситуации.
Об этом сейчас думали оба брата. Даниил за годы учёбы в военном училище овладел приёмами каратэ и у-шу, поэтому запрограммирован был на борьбу по правилам, а русский стиль такую борьбу отрицает.
- У меня есть минус,- подумал Даниил.
- У меня есть плюс,- сказал себе Кирилл.
Ожерельева - отца беспокоило другое в этом поединке, хотя он не подавал вида. «В бою воин не знает ни отца, ни матери, ни самого себя,- так гласит одна из установок. Научил на свою голову! Интересно, они помнят о том, что братья?» - думал отец, наблюдая за поединком. «Если ты оставляешь время на то, чтобы понять, что происходит вокруг, значит, ты плохой боец». Даниил оставляет время на анализ! «В бою каждая структура тела дерётся по-своему. Глаза – тем, что видят. Руки – тем, что наносят удары. Рефлексы - тем, что быстрее возбуждает движение». Так дрался сейчас Кирилл! «Если хоть что-то у тебя не служит бою, значит, ты ещё не мастер». Следя за поединком сыновей, отец убеждался: Даниил видит перед собой брата, младшего брата. Он оставляет время на анализ ударов. «Что, Кирилл ещё молод, не понимает, что перед ним старший брат, или уже мастер?» - думал отец.
А средний его сын вызывал сейчас чувство восхищения и у горинцев, и у «соколов», и у казаков. Хорунжий крякал после каждого удачного приёма Кирилла и прятал улыбку в усы. Парень действительно был красив в бою. Он не испытывал чувства страха, хотя брат физически был сильнее.
Физическое совершенство – лишь одна из составляющих боеспособности воина. Человек самых средних возможностей (а таким и был Ожерельев–отец) может и должен одержать верх над внешне превосходящим его противником, что сейчас Кирилл всем и демонстрировал. Но, самое главное, он помнил и мысленно повторял только одну, самую первую установку, которой научил отец: «Противник – всегда жертва, и когда он нападает, и когда ты атакуешь первым». Удар! Молниеносный, мощный удар в голову, от которого Даниил не успел увернуться и от которого он на доли секунды потерял сознание, принёс победу Кириллу.
- Ты - молокосос и подлец,- глухо сказал Даниил, улыбнувшись только уголками рта, пожимая руку брату.
- Мне чужого не надо, но своего я не отдам,- в тон ему ответил Кирилл.
Этот первый бой стал определяющим в остальных схватках. Горинцы выиграли в пяти боях из десяти. Школьники – у профессиональных работников полиции! Было от чего задуматься Фёдорову, который каждую кандидатуру в особый отдел отбирал лично.
- Не расстраивайся! Завтра во время операции на море мои проиграют,- успокоил друга Ожерельев.
- Это ты им такую установку дашь?
- Нет, это скажется отсутствие жизненного опыта. Мои будут играть в героизм. А вообще я тебе давно доказывал преимущества русского стиля над восточными единоборствами. Надо менять систему подготовки оперативников.
- Я подумаю,- многозначительно сказал Фёдоров.
- Думай, но одну треть из них к своим тренировкам я допустить не смогу. По нравственным принципам.
- Чем же мои «соколы» безнравственны? Я отбирал самых честных из честных, самых порядочных из порядочных!
- Но не добрых. А славяно-горицкая борьба служит добру и справедливости.
2. Запланированная и разработанная Фёдоровым игровая операция на море закончилась победой особистов. «Соколы» и горинцы, как условные противники, были «пограничниками» и «браконьерами». Первые согласно плану должны были взять вторых на абордаж. И взяли! Взяли даже Женькин крейсерский катер «Осляби», на котором его отец, капитан Скоробогатов-старший, прибыл к месту стоянки лагеря.
События разворачивались трагически для горинцев. Заглох мотор на катере условных браконьеров братьев Коржовых. Будущий капитан Женька Скоробогатов вернулся, чтобы взять друзей на буксир, но на его знаменитом «Осляби» мотор также отказал. Позже, во время брифинга, выяснится, что поломки были запрограммированы, но на момент игры горинцы об этом не знали. На парусах от современных полицейских катеров далеко не уйдёшь. Абордажные крючья впились в борт «Осляби». Находясь в клещах, катер продолжал двигаться. Морской бой перешёл в рукопашный. Десант «погранцов» действовал профессионально, дружно и слаженно, демонстрируя техническое оснащение и физическое превосходство. Оперативники уже знали, что перед ними не просто школьники, а парни, владеющие редким видом борьбы. Горинцы сопротивлялись отчаянно и духом не падали. Каждый удар они сопровождали "установками", призывая противников поучиться:
- Настоящий боец способен вести бой в любой среде! – Удар!
- Бой является для него естественным состоянием! – Блок ударов!
- Нельзя привыкать к какой-то определённой площадке! Нельзя привыкать к определённому противнику!- поворот на сто восемьдесят градусов и – блок ударов!
Славяно-горицкая борьба отрицает эффект поражения отдельно взятого противника. Она учит атаковать наибольшее количество противников. Чем больше, тем лучше! И сейчас это был такой случай. Но горинцы терпели поражение, потому что на «перенаселённой» палубе они мешали друг другу. Ожерельев не дал команду: «Дерётся один, остальные не мешайся!». Он не мог её дать, потому что сам бы не выполнил такой приказ. Отец учил: «Готовность к атаке должна быть у бойца всегда!». И ребята готовы были драться! Неожиданно для всех Кирилл скомандовал: «Все за борт!». Оперативники приготовились вылавливать горинцев, когда те вынырнут, и застыли с сетками над водой. Прошла минута, вторая, третья… Напряжение нарастало. На лодке Коржовых рассмеялись. Ожерельев Даниил чертыхнулся:
- Упустили! Они как дельфины под водой могут плавать… Рулевой, возвращаемся! Сигнал на берег: «Задание выполнено!». «Осляби» взять на буксир!- командовал он без особого энтузиазма.
У Ожерельева – отца и тренера была своя система наказания и воспитания. Он не стал разбираться, почему его лучшая пятёрка, его гордость, нарушила правила и не выполнила условия игровой операции. Он построил их, пятерых, ровненьких, как пять молодых дубков, и, стараясь не хмуриться, приказал: «Отжаться на кулаках… пятьсот раз!». И ушёл, зная, что всё будет исполнено в точности. Последним закончил упражнение Величко Николай. Не поднимаясь, он опустился на вытянутые руки, положил на них голову. Остальные относительно легко поднялись, но не ушли, а присели полукругом возле Николая, о чём-то совещаясь.
Фёдоров после брифинга сказал другу:
- Не дави на них. Они сделали всё правильно. Это же игра. Я бы тоже не дал себя арестовать, ушёл бы!
Хорунжий открыто поддержал горинцев: «Нам таки казаки нужни!». И устроил им без ведома Ожерельева-тренера ужин, разложил на скатерти дорогие угощения:
-Хлопцы, присажуйтесь! Чем богаты… А казаку нэ богато треба: соли дрибок, хлиба шматок та горилки чарка!
Ребята удивились хорошей еде и обрадовались.
- Хлиб, силь да вода – то казацка еда! – изрёк Величко, демонстрируя знания казацких пословиц и намазывая чёрную икру на хлеб. От горилки все пятеро отказались.
- Як, совсим нэ пьэте? – удивился хорунжий.
- Совсим, совсим!.. Мы лучше всэ съедим!- потирая руки и аппетитно разглядывая стол, изрёк Величко Николай.- Пан хорунжий, а дэ Ви икру чорну взялы?- поинтересовался он.
- Хлопцы, вы ишьтэ до помалкувайтэ. Бог нэ без милости! Вин и подав!
- Господин хорунжий! Побачьтэ! Полыция рядом! Як сховают Вас погранцы за икру чорну!
- Хто нас тоди в Вашэ вийско возьмэ? Смотрить, побьэ Вас полыция!- донимали пана хорунжего Величко и Скоробогатов.
-Хлопцы, нэ за тэ казака бьють, що крадэ, а за то, щоб умив концы ховать!- поучал ребят хорунжий.- По казацькому обычаю, хочь украв, так кажы, що добув!
К ним неслышно подошёл Фёдоров.
- О чём речь, пан хорунжий? Что вы тут ховать - добывать собираетесь?- он присел за их импровизированный стол и слегка потянул носом воздух.
- Дмитрий Егорович, сидайтэ к нашэму шалашу, сидайтэ к столу,- запоздало пригласил и засуетился хорунжий.
- Сидайтэ, Дмитрий Егорович!- с набитым ртом проговорил Корсун Юрий, самый дипломатичный в пятёрке.- Казак як голуб, куда нэ прилетит, там и пристанет.
Фёдоров сел удобнее, обвёл всех взглядом. Парни отвели глаза, сосредоточились на еде. Обида на несправедливое решение боя, объявленная нейтральной стороной – заместителем атамана, - была ещё свежа. Возникла неловкая пауза.
- Обиделись, значит,- тихо сказал Фёдоров, но его услышали все. Он взял пластмассовую кружку, дунул в неё, проверяя, чистая ли, и протянул её хорунжему.- Наливай!
Хорунжий крякнул, разглаживая рукой усы, раздумывая, признаваться или нет в том, что есть спиртное. Махнул рукой, налил «Столичной» себе и Фёдорову, умолчав, что в бутылке находится более крепкий напиток.
Фёдоров поднял кружку, сделав движение рукой в сторону хлопцев, показывая, что пьёт в их честь, и произнёс тост:
- Наша Парася на всэ здалася: и у панстви панувать, и як лихо – горювать! А ты, Кондрат,- обратился он к хорунжему,- свыньи брат, кобыле дядько, а собаке – сват! Будь здоров!
Хорунжий, тоже выпив залпом кружку «Столичной», разгладил усы и только после этого возмутился:
- Это ж за що так?!
- Ты, Кондрат Степанович, сорок лет на великороссийском языке говорил, зачем же на сорок первом году на малороссийский перешёл?
- Меня звание обязует гутарить на чистом кубанском языке! Лишнее себе дозволяешь, Дмитрий Егорович! Я тоби нэ оскорбляю, наоборот, почтение оказую. Присутствую… на мероприятии. Болию за общие дило. На казацком кругу гутарить буду и о тоби, и об Ожерельеве. Рекламу вам даю!
Фёдоров поставил кружку на стол, закусывать не стал.
- Ты знай, господин хорунжий, что каравай славы я сам себе испеку, по собственному рецепту, поэтому в твоей рекламе не нуждаюсь,- спокойно и взвешенно произнёс Фёдоров. – И к чужой славе,- он кивнул в сторону горинцев,- не примазывайся, потому как дело у нас, действительно, общее. Думаешь, надел казачью форму, так казаком стал? Не тумань пацанам голову. Для тебя казачество ассоциируется с Тарасом Бульбой. Это доисторическое казачество. А есть современная история. Перед революцией в кубанском казачестве блестящая элита подросла… Какие офицеры были! Высший свет, само благородство, гордость Кубани! Вот этим последним и надо подражать, а не гоголевскому Тарасу Бульбе, о котором ты и читал-то в пятом классе, да и то в сокращении. Знаешь ли ты, Кондрат Степанович, что в этой пятёрке, которую ты тут спаивать собрался, двое - наполовину казаки, а трое – чистокровные?! Их родословную, может быть, в царском архиве надо изучать! Вот где их корни теряются! Если они надумают вступить в казачье войско, а не в федеральное, то они же не позволят тебе ими командовать! Ты это-то понимаешь? Они ещё молоды, но переросли тебя давно по всем статьям. И в духовном плане, и в физическом. Да и в общеобразовательном тоже. Мой тебе совет,- Фёдоров осмотрел весь «стол»,- хлиб да сало свои забирай, да пока ещё не совсим смеркло – тикай отсюда. А помнить об Отечестве… мы все должны и без горилки!
Десять дней в Сокольском лагере пролетели незаметно. На прощальной вечерней линейке перед спуском флага «соколы» и горинцы исполнили свою песню на стихи Ю. Лисовского, которая с лёгкой руки девушек-горинцев стала их гимном, символизирующим любовь и верность России:
- Молчат долины, молчат дубравы
В вечерней неге, в ночной тиши,
О, Свете тихий, Святая Славы,
Услышь моленье моей души.
Ты, Свет Предвечный, источник жизни -
Ты создал небо своей рукой,
Верни же снова моей Отчизне
Ненарушимый, святой покой.
Единственный, кто не пел «Свете тихий»,- это младший Ожерельев, Павел. Он не мог петь свою любимую песню. В эти минуты на него больно было смотреть. Лишенный начисто зависти, он страдал и завидовал всем и каждому, кто мог громко, во весь голос всей зелёной поляне, всему морскому простору, всему огромному небосводу объясниться в любви и верности:
- Молчат долины, молчат дубравы…
В душе скорбящей я крест таю,
Спаси, Россию, о Свете Правый,
Спаси Отчизну, Господь, мою…