Телефон модели 2006 года летит вверх, на второй ярус Кровати.
Разбег. Рывок. И вот уже парень лет тринадцати оказывается там же. Внизу спит мальчик лет шести.
Ранее утро. Лучи скользят по полу, обоям, играют на ресницах спящего ребенка. Он открывает глаза. Но не смотрит в окно на чудесное утро, не улыбается, как все дети, пробудившиеся только что. Его взгляд сразу упирается в потолок. Потому что потолком ему служит верхний ярус Кровати.
Брат не отрывается от экрана.
- Кит, ты спишь? – спросил младший.
- Нет.
- А что ты делаешь?
Молчание.
- А почему ты не в школе?
- Сегодня воскресенье. Отстань.
- А можно мне забраться к тебе?
- Нельзя.
- Почему?
- Маленький еще.
- Я хочу к тебе! Ну, можно, а? – заканючил младший.
- Фома, отвали, сказал.
В комнату вошла улыбчивая мама.
- Доброе утро, проказники. Идите завтракать.
- Не хочу, мам…
- Умываться и за стол.
- Мам, а Кит не дает мне залезть к нему на кровать, - заныл Фома. – И еще вчера он играл во дворе – на деньги!
Старший бросил на него убийственный взгляд.
- Никита, зачем? – помрачнела мама. – Тебе что, есть нечего? Или не одет, не обут?
Кит молчал.
- Мам, ну, можно я заберусь наверх?
- Нет, - ответила мама. – Ты еще мал. Свалишься, не дай бог.
- Ну, ма-а-ам!
- Никаких «мам». Что я тогда буду делать, ты подумал, малыш? Мама будет плакать.
Фома глубоко вздохнул. Нарочно глубоко. Но ничего больше не сказал.
Когда мама вышла, Кит дал брату подзатыльник.
- Ябеда.
Два брата гуляли во дворе. Каждый в своей компании. Кит гонял в футбол и поглядывал на девчонок, которые хихикали на лавочке и косились на мальчишек.
Фома и его друзья нашли котенка и рассматривали, как он устроен: какой длины хвост, где он прячет когти и острые ли у него зубки. Зверю это не нравилось. Он кусался, царапался и отчаянно мяукал. Наконец, вырвался и со всех лап бросился бежать. Ватага детей – за ним. В панике котенок вскарабкался на дерево, а ребятня застыла внизу, задрав головы.
Кит все так же гонял мяч.
А дети стояли и стояли. Они звали котенка «кис-кис-кис», чем-то кидали в него. Но спускаться он не желал. Наконец, детям надоело, и они отошли в сторону. Разок котенок попробовал спуститься, но высота пугала, и он только ободрал когти. Дети сели полукругом и собрали «военный» совет, что делать с котенком. Самый крупный авторитет в этом кругу зачинщик Фома серьезно сказал: Я знаю, что делать. Попрошу брата, и он его снимет.
Деловой походкой направился к Киту. Кит слушал вполуха, следя за мячом, который разыгрывали без него. Наконец, спросил:
- Где?
Фома протянул руку. Они подошли к дереву. Дети обступили их. Кит посмотрел вверх. Высоко. И сказал:
- А почему сам не хочешь лезть? Ты же загнал его туда. Вот сам и лезь. Или слабо?
Фома огляделся. Его друзья ждали, что он скажет. Он посмотрел вверх. От кружащейся выси голова пошла кругом.
- Трусишь? – не унимался Кит.
Фома густо покраснел. Выставить его на посмешище перед друзьями! А он-то им говорил, что брат его всегда выручит! Дети поняли, что дело безнадежное, и разбрелись кто куда. Кого-то позвала домой мама, кто-то нашел себе другое занятие.
- Слушай, - сказал Кит. – Ты же хочешь спать на верхней кровати? Так вот. Если заберешься, я разрешу тебе на ней лежать.
Фома заплакал.
Прошли годы. Та же Кровать.
Братья выросли. Фома – подросток лет пятнадцати. Кит – молодой человек.
Фома спит по-прежнему внизу. Он просыпается и видит свой потолок – верхний ярус Кровати.
- Проснулся, оболтус?- обращается к нему брат. – Иди жрать быстрее, мать заждалась.
Вместо ответа Фома, прямо не вставая с Кровати, затыкает уши наушниками. Конец фразы Кита тонет в русском рэпе. В ухе – сережка. Крашеные в светлый цвет волосы. Надевает узкие джинсы и натягивает футболку, не снимая наушников. В таком виде сидит за завтраком, кивая головой в такт неслышимой музыке.
- Ма, посмотри, какие у него джинсы! Я б сказал, на кого он похож… Модняк.
Мать мечется по квартире, опаздывая на работу. Она что-то не может найти и нервно опрокидывает все содержимое своей шкатулки. Кит замечает это:
- Ма, ну что ты так каждый раз с ума сходишь? Ну, опоздаешь на свою любимую работу на пару минут. Не к станку же. Или без тебя инет отключат?
- Где мое кольцо?! Простое такое? Оно мне к платью подходит.
- Я, кажется, знаю, - отвечает Никита. И рывком снимает наушники с брата.
- Оно на нашем неандертальце.
- Что надо, лузер?!!! – возмутился Фома.
Мама увидела свое переделанное кольцо в ухе сына.
- Оборвать ему уши? – спросил Кит.
Мама села.
- Господи, я на вас с утра до ночи пашу, а что в ответ вижу? Где спасибо?! Где благодарность?!! Вот она, твоя благодарность!
- Ну, пожалуйста, - сказал Фома и вытащил сережку.
Встал из-за стола и засунул жвачку в рот.
- Когда придешь?!!!! – крикнула мама вдогонку.
Но ответа не последовало. Наушники уже сидели на своем привычном месте.
- Я сегодня вечером иду в кино с Ленкой, - сказал Кит. – Очень рано не жди.
Мать быстрым шагом идет к церкви. Наскоро крестится на пороге.
Фома сидит на корточках в подъезде в кругу таких же подростков. Они забили один косяк на всех. Передавая его из рук в руки, подобно индейской трубке мира. И все это молча.
На работе мамы людно и шумно. Мама сидит за компьютером. Что-то пишет и улыбается. У нее «праздничное» лицо. А вовсе не озабоченное лицо загнанной домохозяйки, что было у нее дома. Сейчас у нее лицо счастливой женщины.
Вернувшись домой, она придирчиво рассматривает куртку младшего сына.
- Фома, - позвала она. – Почему опять такой грязный?
Понесла куртку в стирку.
- Что ты только в карманах носишь? Аж черные изнутри.
Привычным движением вывернула карманы. И вдруг вытащила кусочек гашиша. Несколько секунд непонимающими глазами смотрела на него. Потом истошно крикнула:
- Что это?!!! Что это такое, Фома?!
- Что, что!!! Достали вы меня все, вот что!!!
- Кретин, что ж ты мать расстраиваешь?! – рявкнул на него Кит.
- Уйду от вас! Вон, с моста в речку выброшусь!!!
Фома ушел, хлопнув дверью. Мать осела на пол рядом с вешалкой и уронила лицо в руки.
Была глубокая ночь. Мама зашла в комнату сыновей. Нижняя кровать была пуста. Кит закрыл глаза, чтобы как в детстве притвориться, что спит. Мама ушла.
Включила на кухне бра. Потихоньку достала бутылку водки. Плакала. Тайком. Часы нудно тикали на стене.
Кит лежал с открытыми глазами.
За столом, уронив голову, сидела мать. Бутылка была пуста на треть.
Одинокий свет среди темных глазниц других окон дома согревал своей теплотой. На этот маячок долго смотрел замерзший Фома.
Кит не выдержал и пришел к матери. Они так и уснули. Сидя рядышком за столом.
Утром Кит вошел в спальню и увидел сердитого нахохлившегося Фому, сидящего на верхней Кровати, подогнув ноги.
- Ма, наш скиталец вернулся, - крикнул старший.
- Очень хорошо, - сказала она. Постояла на пороге, глядя на сына, хотела что-то сказать, но передумала. Так и ушла на работу.
- Паскуда. Так мать замучить. А ну, гаденыш, слезь с моей Кровати! – рявкнул Кит.
- Она такая же моя, как и твоя, ясно?
- Неясно!!!
Кит по старой детской привычке с разбегу запрыгнул наверх. Волоком стащил оттуда Фому.
- Отца на тебя нет! – сказал Кит. – Он бы тебе задницу-то надрал! Ну, ничего! Придется мне за него!
Что он и проделал. Ушел. А Фома долго плакал один от обиды и унижения.
Вечер. Фома стоит, прислонившись к стене в комнате братьев. Он скрестил ноги и засунул руки в карманы.
В другой комнате мама застилает себе постель.
Кит не изменил своей детской привычке покорения верхнего яруса Кровати.
Разбег. Рывок.
Мама застыла в другой комнате с простынями в руках, услышав душераздирающий вопль. Не помня себя, бросилась на крик.
Никита валялся на полу. И корчился от боли.
Кровать была проломана. Он упал с верхней полки. Фома стоял рядом. Мать хотела приподнять сына, но он застонал еще громче.
Фома чинил Кровать. Доски были явно распилены. Фома вынимал старые и заменял их новыми. Делал это мрачно и сосредоточенно.
- Перелом позвоночника, - говорил врач в больнице. – И не самый сложный и тяжелый. Не гневите Бога, мамаша. Могло быть и хуже.
- Как это произошло? – спрашивала мама Никиту в пустой палате.
- Кровать просто старая, - отвечал он, опустив глаза.
Все изменилось в доме. Фома теперь был выше Кита, потому что тот передвигался только в коляске. Но главное – Кит теперь спал внизу. А Фома – на верхней кровати.
- Сегодня воскресенье, - говорила мама, улыбаясь, - Мы едем гулять в парк, сынок.
Телефон Кита на столе. Звонок. На экране улыбающееся юное девчачье личико. И надпись: Принцесса.
Кит смотрит на него, пока экран не гаснет. Уезжает в коляске.
Звонок на домашний. Мама берет трубку. Говорит Киту:
- Тебя! Лена…
Кит не двигается.
Мама стоит с трубкой и не знает, что сказать девушке.
Когда послышались гудки, сын ей сказал:
- Больше не зови меня к телефону.
- А если ребята позвонят?
- Никого не хочу видеть. И вас тоже!
Врач простукивал ноги сидящего в коляске Кита.
Мама стояла рядом. За спиной Никиты маячил включенный компьютер.
- С Никитой все будет в порядке.
- Правда? – в голосе мамы прозвучала робкая надежда.
- Надо учиться ходить, молодой человек, - сказал врач.
- А как ему учиться ходить?- спросила мама.
- Встать и идти.
- То есть?!...
- Да у него полный порядок с позвоночником. А если он не ходит у вас еще, значит, сам не хочет. Верно? – обратился врач к пациенту.
- Я не могу, - ответил Кит.
Развернулся и уехал.
Врач чему-то улыбался, читая послание на экране.
Мама теперь сидела в отдельном кабинете. И что-то набивала на компьютере.
Никита писал: «…обязательно встретимся. Но я сейчас очень занят. Давай на той неделе. Сходим в кино, в баре посидим. У кого будет вписка?».
Фома строил пандус на лестнице подъезда.
Друзья Фомы смеялись. Он тоже ухмылялся, но больше из стадного чувства, чем искренне. Боясь выглядеть не как все в своей компании.
- Значит, он всем бабам мозги пудрит, типа встретимся обязательно или впишемся… - сказал первый парень. – И всегда на ее территории.
- Ага, - поддакнул Фома.
- А потом? – спросил второй.
- А потом смывается, - сказал третий. – Только его и видели! У него страниц семь в конте только. С фейковыми фотками здоровых парней. Он берет чью-то незнакомую страницу, все фотки скачивает и выставляет, как свои.
- У него и старая страница есть. Только фотки без коляски, - вставил Фома.
- Так у него бабы нет! Значит, надо ему бабу подогнать! – отозвался первый. – Такую же!
Все заржали.
- Послушай, сын. Отвези сегодня Никиту в парк гулять, - попросила мама.
- А ты куда? – спросил Фома.
- В церковь.
- Ладно, - вздохнул он. – Так и быть.
Мама сидела на лавочке во дворе церкви. Рядом – батюшка. Мама молчала. Батюшка тоже. Мимо шли прихожане. И вдруг ее прорвало.
- У меня два сына. И с обоими – беда. Муж пил, развелись давно. Сама детей поднимала. На трех работах работала. А сейчас совсем…
Она расплакалась. Ее голос растворялся в шарканье ног, отдаленных звуках улицы… Вокруг сменялись люди. Много-много раз. А батюшка все слушал и слушал одинокую женщину. Она говорила, говорила и не могла остановиться. Должно быть, прошло много времени.
- Одно счастье – работа, - закончила она.
- Мерило всего – любовь… А сын ваш может сюда добраться?
- Не захочет он.
- Тогда я к вам. В особых случаях, когда человек болен, например, мы можем исповедовать и причащать на дому.
- Он не общается ни с кем. Не будет он исповедоваться… Только в инете часами…
- Знаете… Я ему напишу.
Фома хотел открыть дверь брата. Передумал. Заглянул в щелочку. Кит сидел перед компьютером и занимался онанизмом. Фома постучал.
Летний день. Все свежее и зеленое. Фома везет коляску брата. Никита почти счастлив.
- Слушай, мы с тобой ни разу в жизни по-человечески не поговорили, - сказал Никита.
- Угу, - промычал брат.
- Ты бы хоть рассказал, что нашел в этом рэпе отечественном. Не понимаю… Тексты от балды… Но интересно, что нашел в нем?
- Угу.
- У тебя большая компания?
- Угу.
- А девочка у тебя есть?
- Телка-то? Полно. Они сами предлагаются.
Фома подвез коляску к дереву.
- Видишь дерево, Кит? – спросил.
- И что? Дерево, как дерево, - ответил брат.
- Ты меня на него лезть заставлял. Помнишь?
- Ах, ты, гад! Специально сюда привез, да?
- Нет, Кит. Случайно вышло.
- Нарочно! Паскуда! Ну, признайся, признайся, что нарочно!!!
Вместо ответа Фома резким движением скинул брата с коляски.
Он упал на землю лицом вниз.
- А теперь вставай, - сказал Фома.
- Ты что, охренел?
- Вставай. Врач сказал, что ты можешь. Я тебе же во благо. Вставай давай.
Кит попытался добраться до коляски. Не вышло. Скрипя зубы, попросил:
- Помоги мне, Фома!
Тот в ответ молчал.
- Ну, пожалуйста. Я прошу.
Молчание.
- Помоги.
Он попытался встать. Ничего не получилось. Тогда он крикнул. Ему было стыдно. «Помогите!!!» Его крик услышала мама, как раз возвращавшаяся домой. Она подбежала, помогла сыну. Усадила его.
- Что ж ты смотришь, бессовестный?! – выругала она Фому. – Вы же братья! Где любовь-то ваша?! У вас на свете кроме меня и друг друга нет никого!
- Я тебя никогда, никогда больше ни о чем не попрошу! – сказал Кит, увозимый на коляске мамой.
Фома зашагал в другую сторону.
Фома разобрал верхний ярус Кровати. Порубил доски на дрова. Долго сидел у костра во дворе, затягиваясь сигаретой.
Летели дни. Кит часы проводил в интернете. Уходил только тогда, когда начинало ломить спину от долгого сидения.
Иногда он смотрит в окно. Там во дворе играет девочка. Лет четырех. Он любуется ею. Улыбается. Глядя, как она балуется с родителями.
Врач написал на экране компьютера: «Никита, тебе нужно пересмотреть свое отношение к жизни. Честное слово, ну, что мне с тобой делать?».
Камера отъехала от экрана. Кит, прочтя это послание, презрительно скривился и удалил письмо в корзину почты.
Кит, не покидая места у компьютера, набросал в карандаше портрет детского личика.
Девочка резвится во дворе.
Батюшка написал: «Никита, тебя все любят. И, главное – тебя любит Бог. Иначе не послал бы испытания. Испытывает только избранных. Расскажи, что тебя сейчас волнует? С кем ты познакомился? Самое главное, помни: Уныние – самый страшный грех. Потому что означает неверие в промысел Божий».
Кит был на старой странице в контакте, когда прочел: «Не знаю, как сказать. Лучше, думаю, прямо. Я люблю тебя. И, что бы ни случилось, всегда буду любить. Торжественно клянусь. Боюсь послать то, что написано. Как ты это воспримешь? Вдруг пошлешь? Прошу тебя, не относись к моему посланию, как к чьей-то шутке. Это правда. Любовь. Глупо. Как в девятнадцатом веке. Письмо Татьяны к Онегину. Но я знаю – это правда! Как заноза. Она так крепко во мне засела. Ничего не могу с собой поделать. Ты всегда катаешься влево от центральной аллеи парка. И долго сидишь возле трех елей в конце дорожки. Они тебе нравятся? Прости, если что не так. Прошу, ответь мне. Ответь по-доброму».
Кит обалдевшими глазами долго смотрел в экран. На страничке пославшей это письмо девушки в статусе были сердечки, а лицо чем-то напоминало его Лену, Принцессу, от которой он отказался сам... Надя… Перечитал снова. Написал:
«Мне еще ни одна девушка так не говорила о любви. Неужели я тебе нравлюсь? Я ведь калека».
Ответа долго не было. Кит стал волноваться. Наконец, он прочел:
«Мне наплевать, что ты калека. Я не могу без тебя».
Завтрак.
Кит в своей коляске.
Мрачный замкнутый Фома. Без наушников и сережки в ухе. Отросшие корни давно некрашеных волос.
Хлопочущая мать. Вдруг она посмотрела на старшего сына. И неожиданно заметила:
- Ты сегодня какой-то странный, Никитушка.
- Какой же?
- У тебя глаза сияют. Сто лет тебя таким не видела.
- У добра молодца сверкающие очи, - съязвил Фома.
- Надо же, и ты умеешь говорить по-человечьи, - парировал Кит.
Однажды девочка во дворе упала. Кит даже испугался. Ее, плачущую, отнес на руках домой папа.
Кит написал:
- Надя, у тебя энергичный плейлист, совсем не девчачий.
- Ну да… Рэп наш… Хаус. Чтоб десять киловатт прямо в душу…
- Брат то же самое любит.
- А у тебя есть брат? Младший?
- Да.
- Что ты о нем думаешь?
- У него много всякой ерунды в голове, но… Зачем тебе?
- Интересно просто. Ты его любишь?
Кит долго ничего не писал. Потом ответил:
- Да.
Написал:
- Несмотря…
Стер. Вместо этого добавил:
- Но мы не понимаем друг друга. А что еще любишь ты? Книги читаешь?
И отправил сообщение.
- Люблю глянцевые журналы. Красиво. Как думаешь, где они берут таких классных девочек?
- Не знаю. А ты что, хочешь попробовать сняться для какого-нибудь журнала?!
- Нет… Не переживай. Извини. Я какую-то чушь отбила тебе. Я, вообще, люблю кино. А телек – это отстой.
Врач что-то сосредоточенно набивал на компьютере.
Кит:
- Надя, я хочу тебя увидеть. В реале. Я так сильно привязался к тебе, что эту нить уже не разорвать, наверное. Я знаю, у меня теперь все будет хорошо. Потому что у меня есть ты. Я люблю тебя».
Отправил сообщение и получил ответ:
- Я тоже тебя очень-очень люблю!!!!!!!!»
Кит ответил:
- Если бы ты знала, что значишь для меня. После этого… несчастного случая я обозлился на весь мир. А теперь я всех прощаю, всех!!! Подожди минутку, не уходи. Я скоро вернусь. У меня есть важное дело, которое я должен сделать немедленно. Я тебе потом все расскажу».
Он бросился в коляске к комнате брата. Быстро вращал колеса. Изо всех сил. Торопился. Лишь секунду помедлил перед дверью, делая над собой усилие. Въехал.
Фома сидел за компьютером.
Вдруг Кит застыл.
Фома вскочил, пытаясь загородить экран. Кит прочел:
- Я тоже тебя очень-очень люблю!!!!!!!!»
И весь текст, который отправил только что.
Гнев бросил краску в лицо Никиты.
Он встал с коляски и пошел к брату, собираясь его ударить.
Фома сначала испугался по детской привычке, а потом вдруг понял, что произошло.
На его лице отразилась такая радость за брата, что тот застыл.
- Кит!!! Ура!!! КИТ!!!
Кит повернулся и ушел. Хотел сесть за свой компьютер, но стула рядом не было. Коляска осталась в комнате брата. Он сел на пол.
И вдруг на экране прочел:
- Слушай, Кит, а почему бы нам не встретиться?
Ответил:
- Давай встретимся. Надо, наконец, посмотреть в глаза друг другу.
- А где?
- Где-нибудь на нейтральной территории. В коридоре, например.
- Ладно. Пошли. Считаю до трех. Раз. Два. Три.
Одновременно встают.
Одновременно открывают двери настежь.
Встречаются.
Смотрят друг другу в глаза.