Я бы хотел рассказать об одном удивительном явлении в жизни России, которое помогло мне увидеть внутреннюю суть её процессов, далекую от идеализированного восхваления в благодарном ползании на коленях перед невероятной махиной, созданной гением русского человека. Это о железной дороге и судьбах её людей, начиная от простого стрелочника и заканчивая министром, по одной только интонации его устного распоряжения свершались великие и не совсем великие дела.
О том, что железная дорога – изобретение исконно русское, не понимают только далёкие от реалий становления Государства Российского, которое начиналось с петровских времён и его мануфактур в Сибири и на Урале, с демидовского литья металла. Ещё задолго до братьев Черепановых русский умелец-фантазер раздумывал ночами рядом со спящей белокожей красавицей женой о том, как направить силу кипящей воды в самоваре на его чудесную самодоставку к барской кухне. Чтобы его жена не несла через двор и на неё не таращился барский прихвостень, а то и сам вершитель крестьянских судеб, охочий до красот женского тела.
Именно железная дорога обнажала характер сильных мира сего, когда царь Александр Третий держал угол перевернувшегося вагона на своих плечах, дабы вызволить чад царских от верной гибели, и когда в вагоне поезда, остановившегося на небольшой станции Дно самодержавный властитель России император Николай Второй, поддался уговорам судьбы снять с себя немилую и тяжелейшую ответственность за огромное государство.
Именно железная дорога сыграла великую роль под Сталинградом, «пробравшись» тайком по берегу Волги на помощь в одном месте и в другом – по льду Ладожского озера - к защитникам осажденных городов. И в этих случаях, и в «безумных» проектах на Крайнем Севере рельсы и шпалы тянули из себя как жилы и кровеносные артерии строители в хлипкой обуви, в промерзшей одежде и под грозные подгоняющие команды со звуками передергивающихся затворов карабинов.
Но это всё великое и множественно знакомое грамотному сословию нашей страны?! На небольшой станции Фарап Пристань на правом берегу реки Амударьи в небольшом орсовском магазинчике перед его окошком разыгрывались трагедии почище шекспировских, когда моя мама выдавала по карточкам хлеб и сердце её разрывалось от сопереживания к мальчонку, который потерял талон, то к старушке у которой украли карточки. И она, порой в ущерб доли её детей, отрезала плачущим тот паёк, который поддерживал их жизнь.
И именно моей маме пришла на помощь железная дорога, когда она, сбитая с толку ценами и предложением продала свою квартиру за ни за что. А я, как новый работник отраслевой газеты получил двухкомнатную из жилищного резерва дороги. И, игра судьбы, именно на деньги от квартиры мамы нам хватило поставить в ашхабадской железную дверь. Но и она после не спасла, пропустив в жилище зло, которое и убило мою маму.
Всё переплетается, словно рельсы в горловине огромной станции, если смотреть на неё сверху.
Я был полон журналистского задора в те годы и этим покорил сердце самого сурового и властного начальника Туркменской дороги Худайкулы Халлыкова, которого в последние годы видели в депрессии с базарной пенсионной сеткой в руках в столице государства, построенного на нефти, газе и хлопке.
Как корреспондент газеты с вековой историей я старался быть полезным для читателя репортажами из раздираемого междоусобицей Таджикистана, бегая с автоматом и диктофоном по оврагу, куда свалился БТР «юрчиков», а «вовчики» назвали его танком, по подвалу облисполкома, где к батареям отопления привязывали пленников и пытали паяльными лампами «врагов», сидел в «Волге» с легендарным Сангаком Сафаровым, низкорослым бородачом-завмагом, взявшим на себя руководство сопротивления наступлению «гармцев». И везде меня просили сообщить там, в Москве, что люди гибнут ни за что. Но Москва тогда не могла ещё разобраться со своими делами. В один из кульминационных моментов – штурма «Белого дома», я был у метро Краснопресненская и вёл репортаж, как выносили раненых и убитых к багажникам Жигулей и Москвичей и как снайперы одной из сторон бегали по крышам мирных домов столицы, как прохожие пугливо бежали по своим делам, не понимая взрывов и очередей автоматов.
Я благодарен "Гудку", что узнал таких легендарных людей, как Геннадий Фадеев, Вадим Морозов, Геннадий Лаптев, которые делали и описывали Историю.
Именно железная дорога, представляющаяся людям, далеким от важнейшей сути этого вида транспорта, как некое техническое чудище, шумящее гудками, скрежетом железа и ошарашивающее взрывными звуками столкновения вагонов, помогла мне кровом, работой и временем, необходимом для осмысления сути жизни. Эта отрасль стала для меня писателеобразующей. И спасибо ей за это!