Нина работала мастером общестроительных работ на стройке. Работа была тяжелая, нервная, особенно при сдаче объекта. Тут у нее и лихорадка на губах возникала, и глаз дергался то левый, то правый, и кошмары снились: вот бегут за ней рабочие, работу требуют, а у нее материалов не подвезли, а вот ее бетоном заливают, прямо из самосвала сверху на голову. И она просыпалась в холодном липком поту с бешено колотящимся сердцем, умом понимая, что это сон, но, приходя утром на объект, она сталкивалась с целым клубком проблем, которые надо было решать уже не во сне, а наяву.
Пару раз в неделю к ней на строительство магазина приезжал начальник участка, Владимир Тимофеевич, вечно хмурый и озабоченный, обходил объект, делал замечания, советовал, подсказывал, записывал вопросы, садился на закрепленный за участком пазик и уезжал, как он говорил «разруливать тему». Он менялся только на праздничных мероприятиях. Выпив достаточное количество водки и выпросив у кого-нибудь сигарету, (в обыденной жизни он не курил) он садился, вальяжно закинув ногу на ногу, блаженно улыбался и начинал говорить о политике, о руководстве, о тяжелой работе на стройке «в этом бардаке», каждый раз подводя в разговоре к своей теории о том, что прорабу или мастеру на стройке необходимо, хотя бы раз в неделю, напиваться для снятия стресса. Теории своей он неукоснительно следовал и удивлялся тому, что Нина так мало и неохотно пьет, он говорил: «Красивая ты, Нин, но не контактная, а зря, ты ж на стройке работаешь!» В этот раз он казался еще более озабоченным и недовольным:
- Тут задание поступило. В детском доме, шефы благоустройство сделали, асфальт закатали, чернозема навезли, короче отметку подняли, теперь там вход ниже оказался, вода при дожде затекает. Завтра с утра, людей расставишь и съездишь, посмотришь, что можно сделать, возьми рабочего потолковее, нивелир, пазик я тебе пришлю…
На следующее утро Нина, погрузив нивелир с рейкой в автобус и прихватив с собой молодого рабочего Сашку, поехала выполнять приказание.
Благоустройство было сделано на загляденье: свежий еще не затоптанный асфальт, сине-белые крашеные бордюры, газоны чернели наготой свеженасыпанной земли, еще пахнущие краской новые горки и песочницы производили впечатление долгожданной новостройки. Но сделано это было поверх старого и боковой служебный вход, оказавшись ниже дорожки, после позавчерашнего дождя стоял в луже, в которой было брошено несколько кирпичей, лежало две доски, по которым две воспитательницы вереницей выводили маленьких деток на прогулку.
- Вот мастера-умельцы, освоили деньги, отчитались, теперь голову ломай, как крыльцо поднять! Ставь рейку в тамбуре, на крыльце, и на отмостке, потом по дорожке пройдемся, - Нина деловито выставила нивелир, брала отметки и отмечала их на чертеже, Сашка, переходя с рейкой на указанные места, смотрел куда-то за Нину и улыбался.
- Чему радуешься, чудик, работе новой?
- Да вот, посмотри, стоят в рядочек, как сурикаты и на нас смотрят!
Нина оглянулась, действительно, позади нее, на игровой площадке стояло двенадцать детишек в разномастных пальтишках, в своих маленьких ручках, похожих на лапки, каждый что-то держал, кто ведерко, кто лопатку, кто формочки для пасок, но все они стояли в ряд и во все глаза смотрели на Нину с Сашкой. Нине стало немножко не по себе, она повернулась к нивелиру и поспешила продолжить свою работу. Записав все необходимые данные, Нина зашла в здание, обсудить с заведующей выделение помещения под раздевалку, время работы и место складирования материалов. Когда Нина вышла, детей с прогулки уже увели, они с Сашкой погрузились в автобус и уехали.
Через пять дней Нина опять приехала в детдом. Теперь она привезла материалы, инструменты и двух рабочих – вездесущего Сашку и более старшего и молчаливого Лешу. На стройке отчества бывают лишь у руководителей, а рядовые рабочие – это просто Леши, Васи и Пети, ведь не будешь кричать стропальщику: «Александр Анатольевич, твою мать, почему не тот ригель зацепил, я же тебе крестиком отметил!», крикнешь: «Сашка, с крестом цепляй, е мое!»
Чтобы как можно быстрее закончить работу, Нине нужно было побыть с рабочими хотя бы первый день. По опыту она знала, что даже хорошо «озадаченные» работники (т. е. четко понимающие смысл и цели своих действий) без руководства как бы теряют ориентацию: каждые полчаса устраивают перекуры, кругами ходят по объекту, отвлекаются на проходящий контингент, особенно молодые неженатые, как Сашка.
Нина выставила отметки для заливки смесью, дала необходимые указания и решила осмотреть объект сама. Детей на улицу теперь выводили через другой вход, находящийся с обратной стороны здания и опять, выкатившиеся на прогулку детки, завидев незнакомую тетю остановились и внимательно на нее глядели. Действительно, как сурикаты, а в глазах все: и любопытство и надежда и ожидание и тревога. Нина понимала, каждый видит в ней потенциальную маму, вдруг она сейчас подойдет и скажет, кому-то из них: «Я наконец тебя нашла, я твоя мама». А ведь они ждут, все время ждут и новые песочницы с горками никогда им маму не заменят, поэтому и не играют, стоят, смотрят, затаив дыханье, боятся пропустить взгляд в свою сторону, слово, жест.
Заведующая еще при первом посещении предупредила: никаких контактов, вы только работаете здесь. Да, трудная у Нины работа, но как же тяжело смотреть в эти чистые глазки и молчать, отнимая надежду и веру в любовь, гораздо проще камни таскать. Нине захотелось плакать, просто по-бабьи зареветь, обнять их всех, таких маленьких, безгрешных, но уже обделенных любовью и родительской лаской человечков. Чтобы не выказать своих чувств, Нина, повернувшись, быстрым шагом вернулась назад, к ремонтируемому входу…
Через два дня работы были закончены, заведующая без вопросов подписала акт, рабочие собирали остатки смеси,доски опалубки, лопаты, носилки, спецодежду, Нина ждала их, сидя в автобусе, наблюдая как к отремонтированному крыльцу шла молодая женщина, а на нее замерев, как маленькие африканские зверьки, смотрели детки, выведенные на очередную прогулку…