Поэтизмы

Владимир Мурашов
       Смирнова-Россет. Никого я не знала умнее Пушкина. Ни Жуковский, ни князь Вяземский спорить с ним не могли – бывало забьет их совершенно. Вяземский надуется и уж молчит, а Жуковский смеется: «Ты, брат Пушкин, черт тебя знает, какой ты – ведь вот чувствую, что вздор говоришь, а переспорить тебя не умею, так ты нас обоих в дураки и записываешь».

       Весна 1918. Алексей Толстой вздумал справлять именины. Среди гостей были Сергей Есенин и поэтесса К.
       Есенин захотел щегольнуть - и простодушно предложил:
       - А хотите поглядеть, как расстреливают? Я это вам через Блюмкина в одну минуту устрою.
       О Якове Блюмкине достоверных сведений мало. Летом того же года он убил германского посла Мирбаха...
       Весёлый и задиристый Есенин подшучивал над другом-чекистом, иногда неудачно:
       - Ну что,  Яшка? Сколько человек ты сегодня расстрелял?
       - Да не расстреливал я никого! Не выдумывай, Серёга!
       - Врешь! Я же тебя знаю...
        Кажется, жил он довольно бестолково...
       Ходасевич

       Петербург. Государь вышел из противных дверей и набросил на него ленту. Державин успел только сказать, что ежели чем виноват…, но император, не дав договорить начатых слов, зарыдал и скоропостижно ушел.

       Ясная Поляна. Тургеневу нравилось гулять с нами, играть в шахматы с моим братом, слушать пение моей тетки и разговаривать о чем вздумается.
       Чтобы проверить художественное чутьё, (отец) задавал вопрос:
       - Какой стих в пушкинской «Туче» не хорош?
Надо было вспомнить строку: «и молния грозно тебя обвивала»
       - Конечно! – отвечал Тургенев. – Это не дает картины… И как это Пушкин мог написать такой стих! Молния не обвивает.
       Фет входил в комнату.
       - А ну-ка, Афанасий Афанасьевич, какой стих в пушкинской "Туче" не хорош?
       Фет тотчас же ответил:
       - Конечно, «и молния грозно тебя обвивала».
       Татьяна Толстая.
       
       Новороссийск. Трудно и муторно думать на фронте о смерти — ведь я могу не дописать это письмо,квакнет мина, посучу я судорожно ногами, как паучья, оторвется лапа, скажу что-нибудь крайне нелепое, и наступит то крайне абстрактное состояние, которое мы называем смертью. Но иногда во мне бушует честолюбие… Родной, если со мной что-нибудь случится,— напиши обо мне, о парне, который много хотел, порядочно мог и мало сделал».
       Павел Коган.

       Пушкин был невысокого мнения о талантах Дениса Давыдова: «Военные уверены, что он отличный писатель, а писатели считают его отличным генералом».

       Баратынский Дельвигу:
       - Что ты называешь родительным падежом?
       Баратынский не ставил никаких знаков препинания, кроме запятых.

       Александр Первый обходил классы: «Кто здесь первый?
Пушкин: «Здесь, ваше величество, нет первых, все вторые».
       (Лицейский анекдот).

       Бездарные люди таланта не прощают. У Блока: «Здесь жили поэты, и каждый встречал другого надменной улыбкой».
   
       Александр Городницкий: «Я как чукча, пишу только о том, что реально вижу. Начисто лишен творческого воображения».

       Во время предсмертной болезни Тютчева император Александр II, до тех пор никогда не бывавший у Тютчевых, пожелал навестить больного. Когда об этом сообщили поэту, Тютчев был смущен и заметил, что будет неделикатно, если он умрет на другой же день после царского посещения.

       Сологуб: «Критика вовсе не собиралась признавать Ахматову, её принудили к этому читатели».

       Пушкин, 1828,
       Друзьям:
       Нет, я не льстец, когда царю
       Хвалу свободную слагаю
       Я смело чувства выражаю
       Языком сердца говорю

Бенкендорф: Его Величество совершенно доволен (стихотворением), но не желает, чтобы оно было напечатано.

        Любовь к пленительной Ахматовой
        Всегда кончается тоской
        Как не люби, как ни обхватывай
        Доска останется доской.
        (Сологуб).

        «Марине Ивановне Цветаевой, когда я с нею познакомился, было двадцать пять лет. В ней поражало сочетание надменности и растерянности; осанка была горделивой — голова, откинутая назад, с очень высоким лбом; а растерянность выдавали глаза: большие, беспомощные, как будто невидящие — Марина страдала близорукостью. Волосы были коротко подстрижены в скобку. Она казалась не то барышней-недотрогой, не то деревенским пареньком.
        В одном стихотворении Цветаева говорила о своих бабках: одна была простой русской женщиной, сельской попадьей, другая — польской аристократкой. Марина совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, высокомерность и застенчивость, книжный романтизм и душевную простоту». И Эренбург