Русалка

Сашку всё-таки сослали в деревню.
Несмотря на все ухищрения и мольбы, под угрозой лишения интернета на всё лето, увезли к бабке с дедом. А что может быть интересного для парня пятнадцати лет в этом захолустье? В детстве ещё ладно - и ровесников полна улица, да и дед ещё не одряхлел, таскал внука и по лесу, и на реку в трёх километрах от дома... А сейчас что? Дети выросли и поразъехались, никого калачом не заманишь в такую даль от цивилизации. Всего и развлечений,что бабкины байки о старых временах слушать, да по вечерам на Дальнее озеро кататься на велосипеде, чтоб проветриться.
Нет, дети, конечно же есть в деревне, но малышня совсем, а девчонки, даже такие, на кото-рых никогда и не взглянул бы, морщат носы при виде городского. Ну и ладно! Что них взять, дикие да заносчивые.
Озеро Дальнее все же было ближе, чем река, но даже у местных популярностью не пользова-лось. Разве что у рыбаков, но днём. А к вечеру пустело и лишь в тех местах, где не заросло камышами, зеленовато-бурая вода ходила закатными блоками, причудливо окрашиваясь в множество переливов. Что-то такое таилось в этом... Бросив велик, Сашка сидел на берегу, под кряжистой ивой, плачущей над водой, молча смотрел на поверхность озёра и представ-лял себе, что там, под толщей воды. Дальнее удивляло глубиной, говорят, с омутами, а в ому-тах известно кто водится.
В чертей, водяных и прочих русалок Сашка не верил. Потому что вот уже неделю засиживал-ся допоздна (бабке врал, что гуляет с ребятами) в этом глухом месте, но никого там не встре-тил до сих пор. Точнее, до той поры, пока не увидел её...

В тот ничем не примечательный вечер Сашка, как обычно валялся в зале на диване, играл в стрелялку на телефоне, когда бабкина изба наполнилась  вдруг шумом и гамом. Стайка дев-чонок всех возрастов с воплями: "Баб Маша, сегодня идём!" известила его, что близится ночь какого-то Купалы, а они пойдут на реку - венки по воде пускать. Зачем - он так и не понял, но к его бабушке пришли за консультацией: какие травки и цветы лучше сплетать? Бабушка вполголоса объясняла, Сашка вполуха подслушивал, потом не выдержал:
- Что это за ночь такая, особенная и зачем эти венки вообще нужны?
Девчонки захмыкали, зафыркали. А бабушка неторопливо вытерла руки о передник и зага-дочным тоном пояснила: ночь чудес нынче, все, кому не лень, гадают. А девушки венки по реке сплавляют, лентами да свечами украшенные, чтоб о судьбе своей узнать и, даст бог, су-женого встретить, кто венок-то этот выловит. Не зря некоторые мальчишки постарше уже сидят в засаде ниже по течению. А ещё сегодня всякая нечисть колобродит, в лесу и у воды...
Тут уж хмыкать пришла Сашкина пора: ну, бабушка, даёшь! В леших и русалок, никак, ве-ришь?
Бабушка прищурилась и пожала плечами, она всегда так делала, когда хотела уйти от даль-нейшего разговора. Сашка не стал настаивать.
- Что, и к озеру Дальнему пойдёте? - уточнил только.
- Больно надо! Там одни только кикиморы с русалками и водятся - был ему ответ. И убежали.
Только изба опустела, парень засобирался тоже. Не гадать, ни в коем разе, чепуха это всё. Как обычно, к озеру. Даже хорошо, что девки кикимор боятся, кем бы они ни были, а уж русалок вообще чего пугаться, они ж с хвостами, на сушу не выйдут.
- Внучок, ты бы сегодня на ночь глядя не шатался за околицей, - нахмурилась бабушка.
- Ночь как ночь, - возразил Сашка, - прости, ба, но во весь этот бред с русалками я не верю!
У печи, старой, но исправно работающей, закряхтел дед о чем-то своём, но внук его уже не услышал, седлая велик во дворе.
- Купала, Купала.. - бормотал Сашка, крутя педали, - кто он вообще? Водяной что ли? Чего такого в этой ночи-то?
На его месте у ивы не было ни души. Ну и хорошо, меньше народу - больше кислороду. Пусть себе чёрт те куда на реку тащутся, если им озерцо не по душе. А ему - в самый раз!
Сашка сел, спиной облокотившись о дерево, закрыл глаза и тихонечко принялся насвисты-вать навязчиво звучащую в голове мелодию. В какой-то момент мальчик ощутил чье-то при-сутствие и открыл глаза.
Вечерело, густо смерклось уже, всходила луна над дальними полями. Ночные сверчки начали концерт. Ветер с озера принёс запах мокрой травы и ила.
Девочка примерно его возраста в коротком белом платье шла вдоль самой кромки воды. Длинные густые волосы струились белокурыми волнами по плечам, спине, а широко распах-нутые глаза с доверчивой искренностью взирали на мир. "Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты..." вспомнил Сашка из школьной программы. Залюбовался.
Она шла, рассеянно глядя по сторонам, пока не столкнулись взглядами. Показалось, или де-вушка на миг растерялась? А потом хитро улыбнулась и через несколько секунд уже сидела рядом на траве.
- Привет, - задорно произнесла незнакомка, - а ты что здесь один?
- Мой конь со мной, - попытался пошутить Сашка кивая на велосипед.
Юмор никогда не был одной из его сильных сторон, но девочка заливисто рассмеялась.
- Ты местный?
- Да, из Малаховки, на лето в ссылку родаки отправили, - сделал ещё одну отважную попыт-ку пошутить, - а ты? Не видел тебя в деревне.
- Я нет, не отсюда, - она неопределенно махнула рукой куда-то за озеро, -  неважно! Я Люба-ва.
- Александр.
- Саша, значит, рада знакомству, - она так радостно улыбалась, рот до ушей, что Сашка не-вольно покраснел.
- Так, а что ты здесь делаешь? Девчонки-то вон все гадать побежали на женихов... Купальская ночь, знаешь ли.
- Знаю, - кивнула, кокетливо накручивая прядь на пальчик, - но мне без надобности. У меня на Купалу свои занятия и интерес. Вот здорово, что мы тут пересеклись.
Непонятно отчего, но Сашка смутился ещё больше. Помолчали.
- А ты-то сам чего здесь?
- Каждый вечер, - невпопад буркнул он, - тихо тут, никто не зудит над ухом...
- Кроме комаров, - отмахнулась рукой Любава, - странный какой...
- А сама? - усмехнулся парень.
- И я странная, - вздохнула Любава,- потому и встретились.
Сашка покосился на её профиль в лунном свете.
- Искупаться не хочешь? - девчонка вскочила, оттряхнула платье, - айда? Сегодня положено.
- Да ну! - замотал головой Сашка, - не полезу.
- Даже со мной?
Теперь лунный свет очерчивал весь её силуэт. Сашка сглотнул.
- А тебя туда чего тянет-то?
Она звонко расхохоталась, замахала руками, подбежала к воде и принялась зачерпывать при-горшни. Целый веер брызг полетел в парня.
- Идём! - донеслось от воды, - не бойся! Прямо парное молоко...
Тут Сашка вспомнил бабкины предупреждения.
- Ты не русалка случайно? - хрипло, но отважно выкрикнул он в сторону плещущейся у са-мого берега фигуры. Та или не расслышала, или сделала вид, продолжала плескаться прямо в платье:
- Саша, ну что же ты! Ну иди!
- Мне домой пора.
На дрожащих ногах подобрал велосипед и, не оглядываясь, порулил к дороге. А вслед ему несся звонкий девичий смех да плеск воды.

Ночь выдалась бессонной, стоило задремать, как грезилась русалка с лицом Любавы, сидя-щая на ветвях не то дуба у Лукоморья, не то ивы у Дальнего. Она смеялась, звала в воду и грозилась: ух, защекочу! Вскакивал-просыпался с испариной на лбу, ложился и вновь погру-жался в видения. Только под утро отпустило. А днём так и вообще события ночи показались чем-то несерьезным, смешным, надуманным.

- Ты чего такой угрюмый, не выспался? - бабушка подала блюдо с блинами, дед налил чаю.
Ухаживали за внуком в четыре руки, чтоб ни в чем нехватки не ощущал. Да только ведь не того Сашке надо было. А интернет они ему предоставить не могли...
- Выспался, - буркнул он, - муть какая-то снилась. Ба, а ты серьёзно веришь в русалок?
Бабка неопределенно покачала головой, подкладывая сметаны.
- И если они существуют, разве могут из воды выйти, по идее хвост-то рыбий вместо ног...
- Не бери ты себе в голову эту ерунду, - улыбнулся дед, - сказки всё.
Бабушка вздохнула и ушла на кухню.
Однако, весь день мысли Сашки занимала Любава, её смех и блестящие в лунном свете глаза, точеная фигурка.
Он даже, вопреки своим принципам, пошёл гулять по деревне, чтоб избавиться от наважде-ния. Первый здоровался со всеми, с несколькими младшими мальчишками даже перекинулся парой фраз о мяче, который они гоняли с утра пораньше. И вот сейчас Сашка был бы очень не против встретить кого-то из девчонок, чтоб спросить... не понятно о чем, но как-то же нужно разузнать, кто она - его ночная подруга и откуда. Но, как назло, улицы пустые. Видно, заняты делами домашними, сезон заготовок на зиму в самом разгаре. Так, прослонявшись часа два, вернулся домой. Потом звонила мама. Потом помогал деду чинить старенький мо-тоцикл и пилить дрова. В общем, к вечеру устал, но и подумать не мог отказаться от тради-ционной прогулки. Вдруг Любава придет снова? Впервые не хотелось уединения.
А погода менялась, тучи набежали, глухо зарокотало небо.
- Гроза будет, - сказала бабушка, - надо за полынью идти.
- На ночь глядя? - дуд нахмурился.
- До утра чай всё уже отгремит и уйдет. Да я недалеко, за околицу и по полю. Стемнеть не успеет, как обернусь. Самый день для неё, знаешь ведь.
- Сашок, а ты куда? - дед увидел быстрые сборы внука, - с бабушкой не  хочешь?
- У меня дела,
- Ты смотри до грозы-то успей, - предупредила бабушка, повязывая платок, - как бы чего не случилось.
Кивнул и метнулся поперек неё за порог.
- И куда его вечно тянет бродить? - проворчал вслед дед, - будто цыган какой-то неприкаян-ный, не сидится. Чем душа мается? Ох, грехи наши тяжкие...

Ветер, набирающий силу, мотал ветви ивы неистово, зло. Он же приносил с озёра густой за-пах ила и тины. Затянутое тучами небо без единого просвета надежно прятало восходящую луну. Сашке стало жутко. Темнело быстро. Летний воздух хоть и тёплый, но по спине маль-чика пробежали мурашки, как от озноба.
"Не буду долго сидеть" - подумал он - "минут пять и назад"
Чего он искал или ждал здесь в такую погоду - и сам не знал. Пока не увидел приближаю-щееся белое пятно платья. Сердце радостно заколотилось. Сашка понял, что просто обязан извиниться за то, что сбежал вчера опрометью. С этого стоило начать разговор. А Любава уже издалека махала рукой, перешла с шага на легкомысленную припрыжку.

Они сидели молча рядышком, слушая гром.
- Ты прости, что я вчера вот так...ушёл.
- Сбежал?
- Ну, да.
- Главное, что ты сегодня пришёл. Мне нравится с тобой общаться, - она посерьезнела.
Но ненадолго. Вот улыбка снова озарила милое личико.
- Только давай сегодня без купаний, - попросил Сашка, - непогода.
- Ладно,- покладисто отозвалась девочка, - а почему непогода? Скоро будет дождь. Тогда со-всем здорово: вода повсюду...
Сашка нахмурился и выдал, наконец, то, что вертелось на языке со вчерашнего дня:
- Любава, ты и впрямь русалка?
Она замерла, а потом рассмеялась.
- С чего ты взял?
- Ну... - пожал плечами.
- Хочешь дружить с русалкой? Не боишься?
-  Чего?
- Разве не знаешь, русалками становятся утопленницы. Молодые девушки, утонувшие одна-жды.
- Да ладно, утопленники выглядят совсем иначе, разбухшие от воды, синие, бррр, а русалки красивые.
- И много ты русалок встречал? - смотрела испытующе, с интересом.

Так началась их странная ежевечерняя дружба. Днём Любава наотрез отказывалась встре-чаться, дескать и дел много, и недосуг мне, и родители заругают...и ещё миллион причин для отказа. Но двух-трех часов им хватало для общения. Как-то разок Сашка задержался подоль-ше, вернулся домой глубокой ночью, почти под утро. За это получил нагоняй от бабушки и выговор от дедушки о том, что они за него отвечают перед родителями. Сашка усек, клятвен-но пообещал больше не задерживаться. На все расспросы о своих прогулках отвечал уклон-чиво. Постепенно от него отстали. Хотелось ему сберечь эту маленькую тайну от чужих ушей и умов.
Всё больше тянуло его к этой странной девочке: то тихой, задумчивой, то бесшабашно-ураганной. Он не мог её понять, предугадать, но это и манило. Некая тайна была в Любаве. Она никогда не позволяла проводить её (расходились прямо от озёра в разные стороны). Не рассказывала о себе и своей семье (Сашка же всё-всё выложил в ответ на её расспросы, даже как звали его прошлогоднего хомяка). Она слушала его внимательно, зачаровано и, как пока-залось парню - с завистью. А потом неизменно начинала мутить какое-то приключение: игру в прятки, бег вокруг озера, качание на иве и многое другое, что могло прийти в белокурую растрепанную головку. Он научил её кататься на велосипеде, она его - плавать. Да-да, однаж-ды Сашка все-таки отважился полезть с ней в воду и не пожалел. Купание под звездами, её тонкие руки, ласково поддерживающие над водой и направляющие... Сашка не мог уже без этого ни дня.
Он называл её "моя русалочка". Она сначала хохотала, а потом стала хмуриться: "ты всерь-ёз?" Очередным вечером парень признался, что Любава словно не существует для него нигде вне этого озёра, будто бы неотъемлимая часть его, поэтому так и сказал. Девчонка на миг задумалась, потом в привычной беспечной манере пожала плечами и выдала очередную идею, полную сумасшествия. А Сашка ведь говорил серьёзно.
 
Как-то днём он шёл по деревне, возвращался из магазина с сумкой продуктов, и вдруг от стайки играющей малышни услышал: "...русалочий..." Остановился заинтересованно и стал свидетелем того, как мальчик Степка лет семи хвастался, как его старший брат - "он в городе в охране работает, кулачищи ого-го!" - во время очередного визита домой ходил купаться на озеро и выловил там запутавшийся в водорослях маленький костяной гребешок с причудли-вой резьбой.
- А ну покажи! - потребовал Сашка, подходя.
Мальчишка насупился, спрятал за спину, глядя исподлобья. Очень уж тон у этого городского нехороший, как бы не обидел.
- Не бойся, не отниму, - улыбнулся Сашка, - даже наоборот. Говоришь эта вещь русалки?
- А чья ещё? На дне-то лежала. Они ими свои длинные волосы расчесывают, - прошептал Степа, протягивая гребешок.
Сашка рассмотрел заинтересовано.
- Выходит, правда, - кивнул со знанием дела, - не повезло тебе, пацан.
- Почему? - удивился тот.
- Ну так русалка рано или поздно придёт за ним. Начнёт вокруг избы ходить, в стены и двери царапаться, завывать: "отда-а-ай моё!" И хорошо если просто заберет и уйдёт, а не уволочет тебя заодно. В наказание за воровство. И будешь жить на дне озером, в черном иле, - продол-жал Сашка, глядя, как бледнеет малец, - не увидишь больше дом родной и маму...
- И что делать? - прошептал Степка чуть слышно.
Надо же, смелый мальчишка, другой бы уже ревел вовсю, а этот держится.
- Но тебе повезло, я могу помочь, - он порылся в карманах, выгреб всю сдачу, - спасу тебя от мести русалочьей. Давай, я покупаю находку, и ты можешь спать спокойно.
Степка колебался лишь пару секунд, потом сунул гребешок Сашке в руки, выхватил деньги и бросился бежать, сломя голову. Дружки его кинулись догонять, только пыль из под пяток взметнулась, серой вуалью заслоилась над землей
- Смешные, - сказал Сашка вслед.
Он ещё раз, более внимательно осмотрел расческу-украшение, удивился: кто мог обронить такую красоту в озерные воды, неужто правда русалка? Сунул в карман трофей и зашагал домой.

В тот вечер он едва дождался проявления Любавы.
- Твоё? Держи.
Она чуть помедлила, взяла, однако:
- Интересный способ делать подарок, - проговорила осторожно, - спасибо, Саша. Мне никто никогда не дарил ничего.
И вдруг обняла. И к щеке прильнула губами, задержалась. Сашку аж в жар бросило. Робко провёл рукой по струящимся волосам - тут уж замерла она. Но не отстранилась. А когда встретились взглядами, в её глазах горели звезды.

- Почему ты меня всё время русалочкой называешь?
Любава сидела на ветке ивы, покачивая ногами.
Прядь за прядью, пропуская через крупные зубья резного гребня свои волосы, любовалась ими. А Сашка любовался ею. Она заметила, кокетливо вытянула голые ноги, подмигнула.
- Нравится мне так, - буркнул Сашка, смущаясь от столь неприкрытого женского хода, - по-хожа.
- То есть, ты не думаешь, что я русалка и есть? - уточнила Любава, - просто похожа?
- А ты и есть?
- Са-а-аша-а-а, - протянула она, - я человек. Обыкновенная девочка, вдобавок счастливая. Была бы русалкой, давно бы в омут тебя утащила.
Сашке стало не по себе слегка. Будто у него сказку отняли. Словно обманывали.
- Зачем?
- Люб ты мне, - бесхистростно ответила она, - как никто и никогда. А я тебе?
Как к стенке приперла. Да, конечно, она безумно вскружила ему голову, но это гормональное. В его возрасте свойственно. А вот что он в ней действительно любил, так это ту самую тайну, сказку. И сейчас её слова об обыкновенности почти разозлили Сашку. Но сдержался.
- Да, - ответил хрипло, - мне пора.
Она молчала, только глаза блестели в темноте.
Он встал, замялся, сделал шаг к велосипеду. Как-то неловко было вот так уходить, но оста-ваться - ещё сложнее.
- Саша! - Любава спрыгнула на землю, подбежала, сжимая гребешок, как оружие, метая гла-зами молнии, - зачем обманываешь?! Не я тебе люба, а...а...русалка, так? Ты во мне её ви-дишь. Придумал сказку и...
- Глупости говоришь! – Сашка отступил, попятился.
Ни разу они не ссорились, никогда не слышал он, чтоб она закричала. А сейчас прямо тай-фун. Ему вдруг стало страшно.
- Даже если так, - наступала Любава, - всему есть своя мера. Или ты просто со мной играл? Любишь вымышленный образ, да?
Неприятно, ох неприятно-то!
- А как иначе, ты же ничего о себе не рассказываешь, кто ты, откуда, по сути ты у меня толь-ко с озером и ассоциируешься!
- Я... я не могу... ты не знаешь.. - она вдруг обмякла, белое платьице словно поблекло.
А он больше не мог здесь находиться. Обида бурлила внутри: говорит, что люб, а сама всё скрывает. Что такого есть, что нельзя сказать?
- Ладно, я пошёл, - подобрал велик.
Уходил, тяжело ступая, не решаясь сесть и поехать. Ощущение такое, что резко повзрослел на годы, тяжко повзрослел. До этого с девчонками было лишь хи-хи да ха-ха, ни признаний, ни скандалов.
Обернуться боялся. А она молчала, словно там её нет. Когда же все-таки оглянулся, и вправду Любавы у озёра не было. Что ж, так проще.
Бабка с дедом, как назло, весь остаток вечера вились вокруг со своей заботой, мол, "что-то ты, внучок, как в воду опущенный, обидел ли кто, поссорился ли с кем?" Каламбур про воду был понятен ему одному, к сожалению или к счастью. Сашка отмахнулся и ушёл спать, не поужинав. Аппетита не было.

Следующую неделю он провёл затворником. Не гулял, ни с кем не общался и к озеру по ве-черам не ходил. Непонятная тоска точила изнутри, что-то разъедало душу. Сашка понимал, что Любава, вероятно, приходит к озеру и может даже ждёт его...но переломить себя не мог.
А лето уже почти пролетело. Начало августа, ночи стали холоднее, дни короче. Позвонили родители, сообщили: скоро заберут. Сашка понимал, что вряд ли они с бывшей подругой увидятся, если не встретятся до его отъезда. Обида притухла, и он решился

На закате озеро со сконившейся к нему ивой выглядело таким родным, столько здесь за лето произошло всего прекрасного и удивительного - аж в груди заныло. Под деревом в своём привычном белом платье сидела Любава. Она подтянула к себе ноги и обняла коленки, поло-жила на них голову, как та васнецовская Алёнушка над омутом.
Сашка подошёл и молча сел рядом, глядя на воду. Девочка словно бы не удивилась, только чуть слышно вздохнула и прошептала бледными губами:
- Спасибо...
- За что? - голос сел.
- За то, что пришёл. Значит, не обманывал...
Она не договорила фразу, но он прекрасно понял, что имела в виду.
Солнце путалось, пряталось в переплетении ветвей деревьев на другом берегу.
Любава достала гребень и начала расчесываться, тихонечко запела что-то грустное. Она была какая-то не такая, сама не своя, потерянная, тихая. Казалось, ни капли озорства, ни грамма беспечности в ней не осталось. У Сашки сердце дрогнуло. Хотелось приобнять её, но оробел, и подумал, что не стоит, наверное.
- Я уезжаю скоро, - сообщил зачем-то.
- А...
И дальше поёт. Слов не разобрать, что-то тягучее, заунывное.
- Искупаемся напоследок, Саша?
Он вздрогнул, убаюканный голосом, встрепенулся. Любава стояла над ним ссутулившись. Он вскочил.
- Нет.
- Но...
- Знаешь, я, наверное, зря пришёл, лучше пойду. Просто показалось, что не по человечески будет уехать молча. Прости, я тебя обидел в прошлый раз, не хотел этого.
Она метнулась вдруг вперед, к нему на грудь, сжала в объятиях. Зашептала едва разборчиво:
- А я простила, уже простила, мой хороший! Я ведь каждый вечер тебя ждала тут, каждую ночь высматривала, вдруг появишься. В последние дни даже жила здесь, ни на шаг не отхо-дила.
Он растеряно обнял её тоже.
- Сашенька, дороже тебя никого нет у меня, поняла это давно. Никто не относился ко мне так тепло и по-доброму, как ты. Никому я не была нужна, понимаешь? Только тебе. А я, неблаго-дарная, оттолкнула, обидела.  Прости за это! Я все исправлю! Буду для тебя кем захочешь, хоть русалкой. Только скажи!
У парня мурашки по спине побежали, попытался отстраниться, но Любава вцепилась, не пускала.
- Хочешь?! Поселюсь совсем на этом озере?
- Ты с ума сошла!
Он вырвался, наконец, сбросил её холодные ладони.
- Почему же? - заплакала она, - все сделаю для тебя, чтоб ты был счастлив. Саша, ты нужен мне, я тебя люблю...
Попыталась схватить его за руку, но парень попятился, выставив ладони перед собой:
- Всё, хватит, прекрати истерику, пожалуйста!
- Если ты уедешь, как будешь без меня, без своей русалочки?
Ему вдруг захотелось уколоть её, сделать больно, чтоб опомнилась.
- Нормально буду. Девчонок много вокруг.
- Но я-то одна! Сможешь забыть наше лето?
Он потупился, не зная, что сказать. А она вдруг успокоилась и печально спросила снова
- Сможешь ли без меня? Без русалочки...
- Хватит уже! - вспылил Сашка, - никакая ты не русалка, обычная девчонка. Мне такая не нужна!
Любава вдруг глотнула ртом воздух, словно получила удар под дых, как будто даже в росте уменьшилась. Часто-часто заморгала, отступила на шаг.
- Я поняла. Саша, поняла.
Голос был бесцветный, как подступающие сумерки, безжизненный, как обвисшие пряди её волос, которыми раньше он любил любоваться. Глаза, большие, некогда искрящиеся, погас-ли.
Он хотел было сказать, чтоб не принимала так близко к сердцу, что они останутся хорошими друзьями, и никак иначе...но осекся. Не те это слова, ох не те, чтоб исправить положение.
- Я тебя лишь об одном попрошу напоследок: приди сюда завтра. Подарок хочу сделать. Ты мне счастливые дни подарил и гребешок этот чудный. А я тебе дам то, о чем мечтаешь. При-дешь?
Сашка замялся. Отказать неудобно. Да и интересно, что за подарок такой.
- Придешь? - повторила Любава.
Он молча кивнул.
- Спасибо! - сияя от счастья, улыбнулась девочка, - ты не пожалеешь!

Следующий день пролетел в хлопотах по дому. Бабушка делала закрутки на зиму, а они с де-дом помогали по мере возможностей. К вечеру Сашка валился с ног от усталости. Так не хо-телось никуда идти... Его гормональный всплеск, влечение к этой девочке, исчезли, уступив место жалости. И вот из жалости и решил сходить. Тем более, что послезавтра приедет отец собирать его домой и потом будет не до того.
- Ты куда, не замаялся за день-то? - удивился дед.
- Я ненадолго, - Сашка накинул ветровку, - попрощаюсь с...другом.
Дед с бабкой переглянулись.
- Ты далеко не уезжай, неспокойная ночь будет, с ливнем. Да и день был не для всех хоро-шим, слыхал, небось...
Но Сашка не дослушал, выскочил за порог.

К закату погода начала портиться. Поднялся ветер, бил порывами, хлестал пощечинами, пы-тался столкнуть с велика, не пускал ехать вперёд. Парень быстро продрог в тоненькой кур-тейке. Он в пути уже успел десять раз передумать, ехал неохотно, лишь потому, что пообе-щал. А желание повернуть назад жгло неимоверно.
У озёра никого не было.
- Ну вот, то дневала-ночевала тут, а то куда-то пропала. Подожду минут десять, не больше, - пробурчал Сашка.
Встал, прислонивашись спиной к дереву с подветренной стороны, так, что всё озеро было, как на ладони. Только теперь оно его не умиротворяло, а наоборот, пугало. Что-то поднима-лось у него в душе потаенное, какой-то животный страх, в висках вдруг застучало: иди-иди-иди. Колыхнулась поверхность озёра прямо посередине, вздулась каким-то круглым неболь-шим очертанием, что-то появлялось из глубины, Из озёра неотвратимо вырастал человече-ский силуэт...
- Са-а-аша-а-а-а... - пронеслось с ветром
Сашка вздрогнул и проснулся. Поверхность озера была гладкой, как стекло, отражая еще светлое небо, но с первыми уже звездами. Странный запах тины пощекотал ноздри. Сколько он так простоял? Оторвал затекшее тело от дерева, обернулся и едва не упал.
Она стояла совсем рядом, почти вплотную. Мокрая с головы до ног. Платьице, подернутое ряской, как кокетливым кружевом, облепило фигурку очень даже славно, но сейчас Сашке было не до того. Он не мог оторвать взгляда от её лица. Настолько бледное, восковое, прак-тически белоснежное - и иные, запавшие черные, бездонные глаза. От его Любаши здесь ос-тались лишь припухшие губы да спутанные влажные волосы. Губы поползли в стороны, рас-тянулись в зловещей улыбке:
- Теперь... ты... мой...
Холодная, холодная рука коснулась его кисти. А Сашка не смог пошевелиться, загипнотизи-рованный, безвольный.
- А я твоя... русалочка...
Хлестнул ветер, словно разбудил.
- Поцелуй... меня...любимый...Обними... Мне холодно...
Справившись с оцепенением, Сашка дернулся и очнулся полностью, когда уже мчался сломя голову прочь по дороге. Он бежал со всех ног, оставив велосипед у озёра, но никакая сила не могла сейчас заставить его вернуться. Перед глазами стояло жуткое мертвенное лицо, а уши выедал шепот с привкусом тины: "твоя... русалочка..."
- Что за бред, что за бред, - бормотал Сашка, размазывая по лицу...слёзы? Он плачет?

Дед с бабкой смотрели телевизор ("ужин на столе!"). Сашка прошмыгнул в свою комнату, трясущимися руками разделся и нырнул под одеяло. Он думал, что не сможет уснуть, что этот жуткий взгляд так и будет стоять перед его внутренним взором, но ошибся. Едва закрыл глаза и открыл их снова - за окном вовсю занимался день. В избе вкусно пахло, бабушка пек-ла оладьи. Все, произошедшее вчера, казалось кошмарным сном, не более.
- Давай, садись, - позвала внука, когда тот, потирая глаза возник на пороге, - со сметанкой, с медком.
- Чего вчера не поел? - подал голос дед, - и где велосипед твой? Не нашёл его на дворе.
Сашка пробормотал что-то невразумительное, мол, оставил кое-где, потом заберу. Сел, при-нялся за еду.
- Ты бы в потемках не гулял, - бабушка присела рядом, - такие дела творятся... Слыхал, что вчера днём произошло?
- Нет, - парень замер с набитым ртом, - а что?
- Девка одна из деревни за рекой, из Холмогорки, утопилась в озере.
- Между прочим, в том, к которому ты катаешься постоянно, - поддакнул дед, - как бы слухи не поползли...
- Молчи, старый, какие слухи! Любава-то, девка та, со странностями была, шальная. Немуд-рено, при таких родителях. Пьют, дочку бьют. Видно, не выдержала бедолага. Рыбак один увидел, как она кинулась на глубину, да не вынырнула боле. Сунулся было спасать, но там такой омут - сгинул бы следом. А на берегу, прямо у воды записку потом нашли. Какую-то глупость она там написала, что-то вроде: "люблю его, без него мне жизни нет, сделаю то, что он хотел, стану для него той, которую хочет".
- Совсем девочка умом тронулась, - закряхтел дед, - нешто обманул её кто и бросил?
- Теперь уж и не узнать. Сашенька, да ты кушай, а то что-то совсем бледный. Отец завтра приедет, скажет, замордовали небось ребёнка, вместо отдыха. И я тут ещё ужасы всякие рас-сказываю. Варенья хочешь?
Молча мотнул головой.
Любава утонула.
Утопилась.
Вчера днём. Кого же тогда он вечером видел?!
- Мы с дедом в райцентр поедем, до вечера обернемся, ты уж не скучай. Я там наготовила, в холодильнике, разогревай и ешь...
- И велосипед приведи, - дед был сурово домовит, порицал не трепетное отношение к вещам и безхозяйственность.
А у Сашки холодок по коже пошёл, как подумал, куда идти за ним придётся. После отъезда стариков, прошёлся по деревне, набираясь смелости. Увидел играющих на траве мальчишек, у которых давеча гребень купил, подошёл, присел на корточки.
- Привет, пацаны!
- Привет! - старший узнал его, - а где гребешок?
- У русалки.
Глаза мальца расширились.
- Пришла сама за ним?!
- Пришла.
- И ты не испугался?
- Немножко, - Сашке пришла в голову идея, - пацаны,  заработать хотите? И на велике моём прокатиться заодно.
- Ну, допустим, - глянули недоверчиво, - а что делать надо?
- Я вчера велосипед свой оставил... у озера, у Дальнего. Пригоните его мне, заплачу.
- А сам чего?
- Нога болит, налетел в темноте на куст и навернулся сильно.
Заперешептывались. Самый младший подал голос:
- Там же эта... утопла вчера девчонка. Боязно.
- Тебе боязно, ты не ходи, - возразил старший, вставая, - щас пригоню.
И они троицей двинулись по улице.
Сашка остался ждать. Но какая-то тревога грызла изнутри.  Понял, что не зря, когда через полчаса эта же троица показалась в конце улицы. Они мчались на всех порах, пешком, вело-сипеда с ними не было. Подбежали, запыхавшиеся, предвосхищая вопрос, главный выпалил:
- Хана твоему велику.
- Не нашли?
- Нашли. На середине озёра. Из воды торчал. Пока думали, как достать, да плыть решались, он торчал, а как только Валера в воду стал заходить - его будто снизу кто-то дернул. Не Ва-лерку, велик твой. Бульк - как и не было. Ну, дураков нет лезть следом. Ясно же, что русалка уволокла. Странно, ты же ей её вещь вернул, а она твою забрала...эй, ты куда?
Но Сашка уже уходил, не оборачиваясь.

- Ну, как каникулы прошли, сынок? - отец выруливал на дорогу. За день на сборы у них не было времени поговорить, а надольше задержаться в деревне не получалось, отца в городе ждала работа.
Полуобернувшись, Сашка помахал дедушке и бабушке на прощание, а потом они скрылись из виду.  Наконец-то он возвращается домой!
- Да, нормально.
- А ты повзрослел, как-то возмужал очень. Сын, уж прости, что мы с матерью редко звонили, работа навалилась, лето вообще жаркое вышло. А её ещё в командировку отправили на месяц и...
Папа увлеченно рассказывал, как они жили без него, но Сашка не слушал. Делая крюк до трассы, их маршрут пролегал по той самой дороге, по которой он колесил ежедневно. Вон там, вдалеке, виднеется гладь озёра Дальнего.
Он всмотрелся и замер: на ветке ивы белел знакомый силуэт. А прямо под ним, у подножья дерева, поблескивала на солнце рама его велосипеда.
Время остановилось.
Слух уловил отголосок заунывной песни...