Асеевы в Моршанске бывали не часто. Не было у них здесь дворцов и семейных склепов. Тем не менее, на долгие годы остался в Моршанске Асеевский след. Крепкой суконной нитью связала история фамилию Асеевых с одним из градообразующих предприятий города. Моршанская суконная мануфактура «Торгового дома «Братья М. и В. Асеевы» после революции обрела новое название: фабрика имени Первой конной армии. За свою более чем вековую историю суконная фабрика меняла названия и статусы, однако, профиль предприятия и сейчас остаётся прежним.
По прошествии доброй сотни лет можно смело сказать, что усадьба с обгорелым остовом мельницы, господским домом и хозяйственными строениями, расположенная на окраине Моршанска, стала одним из удачных приобретений фабрикантов Асеевых. Именно там братьями решено начать возведение грубосуконной фабрики, принесшей впоследствии неплохие доходы, однако и проблем доставившей немало.
К тому моменту, когда фабриканты Асеевы начали строительство мануфактуры, простые сукна уже более сотни лет составляли предмет торговли на сельских ярмарках Тамбовской губернии. Сермяжное либо однорядное сукно различалось на худшее, среднее и лучшее, но предназначалось в основном для представителей низших классов.
Первые мануфактуры в губернии появились в двадцатые годы XVIII столетия в помещичьих владениях в селе Бондари Тамбовского уезда и в селе Ширингуши Спасского уезда. Суконными фабрикантами-пионерами принято считать купцов Тулиновых, Олесовых и французского подданного Лиона. Тулинов имел фабрику не только в Бондарях, но и в г. Моршанске, на которой в 1782 году работало 80 человек. Существовала в Моршанске и небольшая фабрика купца Копейкина, полукустарное производство там обслуживало 30 человек, на его же полотняной фабрике, построенной в 1768 году, трудилось шестьдесят рабочих.
Суконная фабрика в селе Кашма Моршанского уезда принадлежала фабриканту Лиону. На него работали 196 крепостных и 30 вольных наёмных крестьян, которые за год изготавливали до 120 тысяч аршин сукна. Труд преимущественно был ручным: вручную, кардными щётками, расчёсывали шерсть, на ручной прялке пряли пряжу, на ручных станках ткали. Красили сукна, стригли и гладили тоже вручную. И только валку производили на сукновальных водяных мельницах. О моршанских мельницах – разговор особый.
Во второй половине XVII века село Морша уже было важным торговым центром. Отсюда на судах по реке Цне ежегодно вывозилось в Москву, Нижний Новгород и другие крупные города большое количество хлеба и прочих сельскохозяйственных продуктов. На моршанских пристанях загружалось ежегодно от пятисот до двух тысяч различных судов. Быстрому развитию торговли способствовало удачное географическое расположение села на судоходной реке и принадлежность ни к какой–либо фамилии, а к рязанским архиереям. В 1764 году, после секуляризационной реформы, село Морша перешло в дворцовое ведомство, в 1779 году Указом Екатерины II оно было переименовано в город Моршанск Тамбовского наместничества. Обороты Моршанского хлебного рынка в это время достигали пяти миллионов рублей и продолжали расти. В пределах Тамбовской губернии Моршанск – уже не только торговый, но и значительный центр мукомольной и крупяной промышленности. Подъезжая к Моршанску, можно было увидеть огромное количество ветряных мельниц, перерабатывающих зерно, от 200 до 300 в разные годы. В Моршанске же была построена одна из самых крупных казённых мельниц (о 24 поставах) не только в губернии, но и в России. Позднее она сдавалась в оброчное владение за 10 тысяч рублей в год.
В 1798 году император Павел I пожаловал её своему фавориту, графу Кутайсову. Граф Кутайсов, ставший на тот момент одним из самых богатых людей при императорском дворе, подошёл к обустройству владений основательно. Облагородил территорию и практически заново отстроил мельницу из кирпича. Четырёхэтажная постройка обошлась графу в 300 тысяч рублей. Возглавлять строительство и осуществлять надзор был приглашён французский инженер Боадебар. Мельница приводилась в движение водяными наливными кольцами, вода к которым подводилась по каналу от реки Цны, отработанная же вода сбрасывалась в реку около главной водяной плотины, соединявшей мельницу с левым берегом реки и Моршанском. Обводной канал, устроенный для производственных нужд, делал территорию мельницы искусственным островом.
Впоследствии, когда Павел I был убит, и граф Кутайсов потерпел фиаско, владельцем «Кутайсовской» мельницы стал граф Фёдор Михайлович Петрово-Соловово, бывший ротмистр лейб-гвардии Е.В. полка, Моршанский уездный предводитель дворянства (1893 г.). Сведений о работе мельницы в этот период, да и о самом владельце немного, однако, с полной достоверностью можно сказать, что мельница проработала больше века, а в 1889 году сгорела. Владелец мельницу восстанавливать не стал, продав в 1892 году двоюродным братьям Михаилу и Василию Асеевым усадьбу целиком, вместе со всеми постройками, землёй и лесом (всего 391 десятину – 600 кв. м).
Приобретённая Асеевыми усадьба являлась живописным уголком. Многочисленные источники повторяют, что фабрика была распложена в слободе Барашевской, однако от слободы фабрику отделяла река Цна, а от самого города - обводной канал (территория мельницы являлась искусственным островом). Более половины острова занимал фруктовый сад, оставшийся от прежних хозяев. Ещё при графе Кутайсове, гардеробмейстере, а позднее обер-шталмейстере Павла I, привыкшем окружать себя красивыми вещами, правый берег Цны начал украшаться «на европейский манер». По берегам небольших прудов посажены декоративные деревья и кустарники. Плодовые деревья и клумбы своей необычностью и ухоженностью неизменно притягивали местных жителей. Для территории фабрики было абсолютно излишним такое обилие декоративных элементов, тем более затевалось новое строительство, поэтому фруктовый сад пришлось вырубить, а пруды засыпать. На их месте сначала возвели складские помещения, позднее приступили к постройке железобетонного корпуса. Этот корпус, подготовленный к эксплуатации ещё при Асеевых, сохранился до наших дней.
Моршанская суконная фабрика «Торгового Дома «Братьев М. и В. Асеевых» основана в 1893 году. В 1894 году управляющим был составлен первый годовой отчёт о деятельности фабрики. Сведения в свою очередь были переданы Тамбовскому губернатору. По отчётным данным Тамбовского губернатора годовая выработка составила 300-320 аршин на одного рабочего, а производительность – 20 тысяч рублей. Производимая продукция: сукно, байка, бобрики. Главный потребитель: военное ведомство.
Сукно, производимое Моршанской фабрикой Асеевых, поставлялось и в иноземные армии, турецкую и румынскую. Суконный товар гражданского назначения купцы отправляли на ярмарки в Харьковскую, Нижегородскую и другие губернии. Рассказывают, что прямо от фабрики по Цне шли коммерческие пароходы, несмотря на отсутствие документального подтверждения, это вполне вероятно, так как река в те годы была судоходной.
В первый же год на фабрику было принято 400 рабочих. Набирались преимущественно крестьяне из окрестных сёл и пригородов Моршанска, так Барашево (ныне: улица Кирова) впоследствии стало слободой текстильщиков. Отражение этого можно увидеть в топонимике: напротив фабрики, где во множестве располагались маленькие домики текстильщиков, появились улицы Текстильная, Фабричная.
Производительность фабрики быстро увеличивалась. Выработка продукции неизменно возрастала, с 20 тысяч рублей (в первый год работы) за несколько лет она дошла до 350 тысяч рублей (в 1902 году). Этому немало способствовало появление в России зарубежного текстильного оборудования. Незадолго до открытия фабрики в Моршанске Англия разрешила вывоз своих машин за пределы империи, а в России был разрешён беспошлинный ввоз иностранного оборудования. Вместе с этим начался приток иностранных специалистов: инженеров, техников, предпринимателей, так же появилась возможность минимизировать ручной непроизводительный труд.
На начальный период работы, вплоть до первых лет XX века, по данным, приведённым в книге Н.М. Земцова «Моршанская мануфактура», основное технологическое оборудование Моршанской суконной фабрики Асеевых состояло из 8 чесальных аппаратов системы «Торнтон» на 60 ниток каждый, восьми сельфакторов по 300 веретен и 80-85 ручных ткацких станков. Отделочное (красильно-аппретурное) производство было оснащено четырьмя сукновальными будками, 4 промывными машинами, двумя небольшими красильными барками, которые вращались вручную, одной механической сушилкой и несколькими ворсовальными машинами.
Шерсть красили обычно в котлах. В летнее время сукно и бобрик сушили на улице, развешивая на рамах. По свидетельствам очевидцев запах стоял неприятный, были претензии у горожан и к чистоте воды. Появились жалобы на загрязнение и вред здоровью.
В 1899 году тамбовский губернатор С. Д. Ржевский в одном из отчётов писал: «немного выше гор. Моршанска на реке Цне с давнего времени существовала мукомольная мельница, в 1796 году пожалованная императором Павлом I графу Кутайсову и затем перешедшая в собственность коллежского советника Петрово-Соловово, а затем в 1893 году проданная «Торговому Дому братьев Асеевых». На этой мельнице Асеевы выстроили большую суконную фабрику; фабричные корпуса, кладовые, конторы, отделения для сортировки шерсти и жилой дом со службами выстроен на искусственном острове, омываемом рекой Цной и искусственным каналом, приводящим живую воду в турбины из р. Цны выше запруды, и отводят затем мертвую воду в р. Цну ниже запруды; за мануфактурою находится затон реки Цны».
На основании жалоб и полученных фактических сведений Тамбовское Управление Государственных имуществ предъявило иск «Торговому Дому братьев М.В. и В.Т. Асеевых» за загрязнение воды в реке Цне, угрожающее здоровью населения, а так же за подтопление государственных дач и крестьянских земель.
До этого случая в Тамбовской губернии подобных исков не разбиралось, но прецедент был создан, и о судебном процессе, первом в своём роде (по вопросам охраны природы), стало известно в Министерстве Внутренних дел. Состоялось крупное разбирательство. Комиссия, в составе врача Петлина, инженера Четверикова и сопровождающих лиц, обследовала фабрику, подтопленные земли и речную воду, загрязнённую красителями и шерстью. Однако проделанных действий оказалось недостаточно, потребовалось детальное обследование Ивенских разливов. Профессор Вильямс из Сельскохозяйственного института провёл необходимое тщательное обследование местности и предоставил заключение. На основании сделанных комиссией выводов, окружной суд под председательством С.И. Комсина, обязал руководство фабрики понизить уровень воды в реке и взыскать с Асеевых штраф за нанесённый ущерб.
М.В. Асеев, имеющий медицинское образование и диплом врача, не согласился с большинством выводов комиссии. Причину застоя и гниения воды он объяснил влиянием не фабричной плотины, а многочисленных запруд, которые, действительно, имели место быть. Устраивались они, как правило, бессистемно. Возможно именно арендаторы-рыбаки, кем-то консультируемые, начали кампанию против хозяев фабрики. Тем не менее, штраф пришлось выплатить.
Неприятное происшествие заставило обратить внимание фабрикантов Асеевых на несовершенство технического оснащения.
Отбойка бобрика производилась вручную, несовершенны были и чесальные аппараты, транспортировка шерсти осуществлялась вручную. Оборудование приводилось в движение тремя водяными турбинами от паровой машины завода «Виде» мощностью 180 лошадиных сил (две дополнительные турбины были установлены в 1907-1908 гг.). Движение от паровой машины на общий вал осуществлялось канатной передачей. Ткачами и прядильщиками работали только мужчины, так как женщинам такой труд был не под силу.
Рабочие места в цехах освещались керосиновыми лампами. Некоторые ткачи для удобства приносили из дома свои лампы. От одной из таких лам в ноябре 1900 года на фабрике возник пожар. Причина – неосторожное обращение с огнём ткача Фёдора Шичанина. Пожаром уничтожено всё оборудование, погибли два ткача и сторож.
Асеевы за ущерб, причинённый пожаром, получили крупную страховку, по воспоминаниям очевидцев, не подтверждённым, однако, документально, её сумма составила 750 тысяч рублей. Пётр Сергеевич Добрынин, поступивший на фабрику в 1883 году плотником и принимавший участие в восстановлении фабрики после пожара, рассказывал, что эти деньги помогли не только быстро восстановить фабрику после пожара, но и приобрести новое оборудование. Осенью 1901 года производство заработало. Ручные ткацкие станки были заменены механическими, системы «Шендер», «Добров и Набгольц», уставлены стригальные одноцилиндровые машины «Лонгтаин», чесальные аппараты заводов «Виде» и «Вечерик». Несколько лет спустя в цехе появились аппараты «Иозефе». По тому времени эти машины были последним словом техники.
Учитывая неприятности с керосиновым освещением, Асеевы в 1901 году распорядились провести электричество. Для освещения теперь использовался генератор постоянного тока мощностью 36 киловатт, с керосиновыми лампами было покончено. В качестве двигательной энергии использовались 5 водяных турбин по 80 л. с. каждая, паровые машины «Виде» - 200 л.с. , «Раупах» - 350 л.с. и локомобиль - 70 л.с., работавший на приготовительный цех. Общая поверхность нагрева 5 паровых котлов, расположенных в разных местах, составляла 926 кв.м. Появились первые рабочие электрики, которые назывались огненщиками, так как отвечали за безопасное включение света.
Пожар стал отправной точкой для нового витка в развитии фабрики, она продолжала расширяться. К старому зданию бывшей мельницы пристраивались производственные корпуса, а в 1907 году был построен трёхэтажный административный корпус. На первом этаже размещались контора, механическая мастерская, склад готового товара, на втором – мужская спальня и кашеварка, где можно было испечь картошку, сварить похлёбку, выпить кипятку, на третьем – женская спальня, в ненастную погоду рабочие из деревень оставались здесь ночевать.
А вот статистика не самая лучезарная: в 1906 году на фабрике было зафиксировано 97 несчастных случаев. К этому моменту медицинская помощь рабочим и служащим Моршанской фабрики оказывается на основании особого договора с земством местной земской больницей.
Правилами внутреннего распорядка для рабочих Моршанской суконной фабрики Торгового дома братьев Асеевых был установлен рабочий день продолжительностью в 11,5 часов. На сортировке рабочий день длился с шести утра до половины восьмого вечера. Ткачам устанавливалась сдельная оплата труда. Они получали в зависимости от выбранного суровья. Ткач за месяц вырабатывал 5-6 кусков суровья, получая за это от 10 до 16 рублей. Оплата прядильщиков составляла 9-13 рублей, красильщиков – 9-13 рублей, вальщиков – 9-12 рублей, чистильщиков – 12-13 рублей. Существовала небольшая разница в оплате, зависящая от времени года: в зимнее время ткачу за кусок бобрика платили 1 руб., 80 копеек, летом - на 20 копеек больше. Летнее повышение расценок было связано с тем, что большинство ткачей стремилось в тёплое время года уйти на более выгодные промыслы или заниматься сельскохозяйственными работами на своих участках.
Моршанская суконная мануфактура длительное время находилась в управлении местного купца Александра Николаевича Назаретова, проживавшего в доме, расположенном на улице Софийской, рядом с городской Думой. Назаретов был человеком сурового нрава и с рабочими обходился весьма сурово, но как управляющий проявлял себя прекрасно. Доверенностью М.В. Асеева ему разрешалось решать все производственные дела и строительные вопросы, открывать текущие счета в кредитных учреждениях, не разрешалось лишь кредитоваться от имени «Торгового дома братьев Асеевых». Обладая столь широкими полномочиями, А.Н. Назаретов строго штрафовал провинившихся рабочих. Штрафы составляли от 10 копеек (дневной заработок подсобника) до 1 рубля. Во время рабочей смены текстильщикам полагалось два перерыва на приём пищи. Продолжительные и (или) частые отлучки с рабочего места наказывались штрафом.
Как и на многих других крупных фабриках, на Моршанской мануфактуре действовала марочная, или купонная система. В течение месяца рабочие могли брать в кассе хозяина марки и по ним приобретать в фабричной лавке продукты, а в день получки расплачиваться рублями. Асеевские марки принимались в «монополке», трактирах и других лавках, но ниже их нарицательной стоимости. Такая система позволяла вернуть значительную массу денег в кассу фабрики. Несмотря на обиды рабочих на управляющего, он неизменно контролировал соблюдение «Правил внутреннего распорядка для рабочих на «Моршанской суконной мануфактуре Братьев М. и В. Асеевых»», утверждённых подписью Старшего Фабричного Инспектора Тамбовской губернии. Так в частности неукоснительно выполнялся пункт о праздничных днях:
«Работа не производится во все воскресенья и следующие праздники: 1 января – Новый год, 6 января – Богоявление Господне, 2-го февраля – Сретение Господне, 25 марта –Благовещение, Св. Пасха – всю неделю, Вознесение Господне, 2-й день Св. Троицы, 6 августа – Преображение Господне, 15 августа – Успение пресвятой Богородицы, 8 сентября – Рождество Пресвятыя Богородицы, 14 сентября – воздвижение креста Господня, 21 ноября – введение во храм, 6 декабря – Св. Николая Чудотворца, 25,26 и 27 декабря – Рождество Христово, в пятницу и субботу сырной и страстной недели и Рождественский сочельник».
Система запретов прописана весьма разумно: «Запрещается в рабочих помещениях, равно как и на дворе фабрики производить ссоры, драку, шум и произносить неприличные слова, устраивать кулачные бои, игры на деньги или вещи».
Назаретовым же с разрешения Асеевых был заведён, прописанный в расчётных книжках, порядок медобслуживания рабочих: «Рабочие лечатся за счёт фабрики в Моршанской земской больнице, где их принимают по запискам фабрики. Записки эти с подписью врача должны возвращаться рабочими в контору фабрики немедленно после посещения больницы».
Асеевы приезжали в Моршанск нечасто. Преимущественно по делам денежным, или же для разбирательств, как это было в случае с обвинением в загрязнении среды. Однако их всегда интересовали передовые для того времени технологии, которые можно применить в производстве. Именно они ввели на Моршанской мануфактуре понятие производственной культуры. Так, моршанские ткачихи на фотографиях начала ХХ века все исключительно в тёмных платьях с белыми воротничками. Территория фабрики без декоративных излишеств, но всегда чисто выметена и т. д.
Торговый дом братьев Асеевых начале ХХ века стал крупной промышленной компанией, известной далеко за пределами Тамбовской губернии, что позволило упрочить существующие связи с банками. Банковские кредиты давали Асеевым возможность расширять производство, строить новые корпуса, приобретать оборудование, заявляя о себе, как об успешном и ответственном производителе. Так, в 1912 году Асеевы поставили Харьковскому товариществу торговли шерстяными изделиями драпы, тонкое сукно, монтаньяк, бобрик разных цветов и оттенков, всё - высокого качества.
В 1913 году фабрикой Торгового дома Асеевых выработано 1519 аршин тканей. На производстве в это время использовалось уже 236 единиц технологического оборудования, в том числе 14 чесальных аппаратов, 15 сельфакторов, 140 ткацких станков (с ударностью от 55 до 75). Количество рабочих увеличилось до 1719 человек, а выпуск продукции в 1913 году поднялся более чем на 2 млн. рублей. Торговый дом братьев Асеевых вошёл в Общество суконных промышленников.
В мае 1914 года Торговый дом Асеевых приступил к строительству трёхэтажного железобетонного корпуса, в котором предполагалось разместить 16 чесальных аппаратов, 18 сельфакторов, ткацкие станки, а старые корпуса отвести под отделочное производство. Для ведения строительства Асеевыми приглашена немецкая акционерная компания «Шпис и Прен».
До начала строительных работ потребовались подготовительные, так как в том месте, где было запланировано возведение нового корпуса, ранее располагался пруд. Чтобы сделать прочный фундамент, понадобилось вбить около двух тысяч дубовых свай длиной 12-14 аршин каждая. На сваи клали метровую бетонную подушку и ставили железобетонные колонны. (Сваи и по сей день находятся в воде, уровень которой контролируется, во избежание порчи). Сваи забивали с помощью паровых копров, остальные работы производились вручную. Здание было построено в рекордный срок – всего за 8 месяцев. В декабре корпус полностью был подготовлен к монтажу оборудования, но Асеевым не удалось полностью осуществить свои планы. В августе 1914 года началась первая мировая война и поставки оборудования из Германии и других стран были прекращены.
Однако буквально в первые же дни войны стране понадобилось большое количество шинельного и онучного сукна. Чтобы повысить выпуск продукции, Асеевы приобрели 5 чесальных аппаратов, бывшие в употреблении сельфакторы, несколько ткацких станков, локомобиль мощностью 100 лошадиных сил и установили это оборудование на первом этаже железобетонно корпуса. Второй и третий этажи остались пустыми. Мануфактура полностью перешла на выпуск военного ассортимента.
Недостатка в сырье в годы войны фабрика не испытывала. Шерсть приобреталась на главных шерстяных рынках России – в Оренбурге, Акмолинске, Семипалатинске, Царицыне, Уральске Ташкенте. Эти связи были прочными и постоянными, поэтому фабрика всегда была обеспечена нужным количеством различного вида сырья – русской, ордынской, монгольской, бухарской и верблюжьей шерстью. На 22 марта 1915 года, к началу нового операционного года, запас натуральной шерсти, не считая шерсти на мойках, исчислялся в 131 386 пудов, или в 2102 тонны, то есть фабрика имела годичный запас шерсти, а если учесть, что с мая началось поступление шерсти весенней стрижки, то этот запас намного увеличился. Купленная шерсть сортировалась, а затем часть её по повышенной цене продавалась крупными партиями владельцам мелких фабрик. От таких операций хозяева фабрики имели неплохой дополнительный доход.
На сортировке шерсти круглый год работало от 250 до 300 сортировщиц. За 12-13 часовой рабочий день они получали по 15 копеек, месячный заработок сортировщиц составлял 3 рубля 30 копеек.
Наличие большого запаса разнообразной шерсти и хорошего оборудования способствовало производству широкого ассортимента тканей. Вырабатывалось более 15 артикулов тканей. Для военного ведомства: шинельное и портяночное сукно (по контракту с военным ведомством), одеяло серое, отделанное с двух сторон бобриком, шароварное сукно цвета хаки и синее башлычное сукно из верблюжьей шерсти. Выпускались в небольших количествах и гражданские ткани: бобрик полотном и шерстью крашеный, байка, одеяла, сукно гладкое, сукно монгольское цветное. Работало на фабрике в этот момент 2500 рабочих и служащих.
Если в сырье недостатка не ощущалось, то с продовольствием в годы войны дело обстояло хуже. Мука, пшено, соль, керосин, и мыло повсеместно исчезали с прилавков магазинов, лабазов и лавок. Появились очереди и нездоровый ажиотаж среди населения. Был временно введён запрет на продажу вина, впрочем, на территории фабрики распитие вина всегда воспрещалось, равно как и нахождение в нетрезвом виде на рабочем месте. Тем не менее, именно с запретом на вино связывают возросший спрос на чай и его исчезновение из продажи, как привозного товара. Так как Моршанская фабрика Асеевых работала на оборону, то рабочие обеспечивались необходимым минимумом продуктов, а работающие в пыльных цехах получали спецпайки. Всем рабочим выделялись за счёт владельцев чай и сахар, а работающим в пыльных цехах полагались ещё и дополнительные фунты сахара, они получали в месяц 15 фунтов (6 кг) сахара.
К 1916 году более 27 российских фирм вели постоянные торговые операции с Асеевыми. Продукция суконной фабрики Асеевых в больших количествах поставлялась в Москву, Киев, Екатеринославль, Харьков и др. города. Военное ведомство регулярно приобретало мундирное, шароварное, башлычное и солдатское шинельное сукно, шерстяные одеяла. Небольшими партиями для высокопоставленных и богатых лиц вырабатывались драпы высокого качества. Из технических тканей вырабатывалась по контракту с заказчиком галошная байка малинового и подверблюжьего цветов.
Вплоть до революции шло систематическое расширение и обновление производства, надстройка корпусов, расширение складов для сурового сукна. В конце 1916 года можно было с уверенностью сказать, что за время своего существования фабрика из полукустарной превратилась в крупное капиталистическое предприятие. В 1916 году М.В. Асееву за труд и меценатство был высочайше пожалован Николаем II дворянский титул. Следующий, 1917 год, оказался годом больших перемен и для страны, и для фабрики, и для семьи Асеевых.
В первых числах марта 1917 года Тамбовскую губернию облетела весть о том, что совершилась февральская революция. Тихий Моршанск имел свои политические кружки, подпольные типографии и приверженцев смены государственного строя, но громких происшествий зафиксировано не было. Лишь, как веяние нового времени, появились профсоюзные организации, в числе первых - на суконной фабрике. Моршанские текстильщики шагнули много дальше своих собратьев по профессии с Арженской фабрики, которые бились за установление 10-часового рабочего дня и увеличения расценок на 1 копейку с аршина сукна. На общем профсоюзном собрании моршанские текстильщики потребовали установления 8-часового рабочего дня, повышения заработной платы, отмены штрафов, гарантированного обеспечения прожиточного минимума, улучшения условий труда. Управляющий фабрикой Сергей Сергеевич Суворов, сменивший Назаретова, отказался выполнить большую часть требований. Тогда профсоюзный комитет изложил их в письме, которое направил Михаилу Васильевичу Асееву в Тамбов. Не ограничившись письмом, текстильщики направили к владельцу делегацию для переговоров в составе Степана Гавриловича Медведева и Ивана Семёновича Воинова. Не застав Асеева в Тамбове, делегация направилась вслед за ним в Москву.
В своей московской квартире Асеевы приняли представителей профсоюза рабочих-текстильщиков. Собрались все взрослые члены семьи. Нельзя сказать, что встреча прошла в тёплой дружественной обстановке, разговор был тяжёлым. Сын Михаила Васильевича Асеева категорически не принял требований, он был просто возмущён предъявленными пунктами и считал их абсолютно необоснованными, поэтому решительно выступил против их удовлетворения. Старший Асеев, в силу жизненного опыта и лучшего владения ситуацией, пошёл на уступки. Его благоразумие и покладистость спасли впоследствии жизнь членам семьи. Впрочем, о 8-часовом рабочем дне можно было и не спорить. Он, по решению фабричного комитета профсоюзов, был введён явочным порядком. Просто изменилось время гудка, извещающего о начале и окончании рабочей смены. Асеевские правила внутреннего распорядка претерпели большие изменения, но фабрика продолжала оставаться Асеевской.
Национализирована Моршанская мануфактура в 1918 году, как и всё имущество Асеевых в Моршанске. Владельцев жизнь раскидала по свету. В Моршанске оставались их родственники по линии Марии Никаноровны Асеевой, дочери моршанского мещанина Протопопова. После революции, как неблагонадёжные, они попали под пристальный надзор новых властей. Боязнь обысков и преследования заставили членов семьи уничтожать документы из личных архивов и фотографии. Сохранилась лишь мизерная часть материалов. Как и во многих других, преследуемых по политическим мотивам семьях, родители не посвящали детей в подробности родословия, опасаясь неосторожных высказываний. Тревожась за детей, старшие оберегали младших от опасной информации о предках. Рождённые в первой половине XX века практически ничего не знали о предках. Лишь последующие поколения начали восстанавливать утраченную связь рода.
И небольшое послесловие: первым директором Суконной фабрики при советской власти стал А.Н. Рожнов, бывший служащий механической мастерской Торгового дома Братьев М. и В. Асеевых.