Совпадение

Екатерина Щетинина
Они попали в одно купе. Разряда ЭсВэ. То есть, сначала - еще в белокаменной, сел туда он - высокий, подбористый, в меру брутальный, с небольшим саквояжем в смуглых руках. Легким жестом снял и определил на место бежевую плащевую куртку, огляделся - всё же здесь десять часов жизни канет. В вечность... Поставил на скатерку с каемкой бутылку минералки. Всё - готов к перемещению в северную столицу. Коротая путь за ноутом и парой чайку. Завтра с утра - важная встреча с партнерами.

А в Твери села она - немного стеснительно, не вовсю сдвинув купейную дверь и прозвучав негромким и грудным "День добрый".
Крупная, но грациозная, с небрежно-классическим пучком на затылке, а ему, Глебу - показалось - от кутюр. То ли мадонна, то ли олимпийка. По плаванию.
Еще не всю, не всю увидел ее Глеб, нет. Но уже понял - приехали. Чутьём умирающего понял. Внял.

Меж тем поезд тронулся. Так трогается от берега весенняя льдина, бездумно устремляясь прямо в неминучую большую воду.

- Ну, с Богом! - вымолвил он.
И удивился сам себе - этой странно-пафосной многосмысленности того, что вырвалось из его уст. Будто себя давно-давно забытого узнавал. Доставал из-под векового пепла.

- Разрешите представиться, Глеб - прибавил затем нарочито иронично, будто извиняясь, - будем знакомы?

- Наташа... Будем. Да, до Питера...

Жест руки ее был неподдельно красив и невольно говорящ. В нем сквозила сильная, возможно, огненная энергия, тщательно скрываемая по укоренившейся привычке прятаться от всех - защищать себя, настоящую...

"С кольцом!" - фиксировал Глеб с явным неприятием этой золотой полоски на длинном пальце без яркого маникюра.
"Но она несчастлива в браке" Откуда он узнал это? Ее мысли невероятным образом раскрылись ему, и это повергло его в ужас. Такое случилось впервые с ним, повёрнутым айтишником, погруженным по самое темя в законы сетей и алгоритмов.

"Но, кажется, и ее сейчас обожгло" - почуял он неизжитым внутри зверьком.

Так, этого еще не хватало!

Если вспомнить, порядочность Глеба подвергалась тестированию не раз. Учитывая разъездной формат работы. И обычно он оставался победителем над своими порывами. Интрижки - не в его стиле. Природная брезгливость или что-то иное удерживали от мимолетных романов, даже шедших прямо в руки.

Здесь что-то пошло не так. Причем сразу.

Оба как будто вспомнили. что уже когда-то принадлежали друг другу, выходили из золотой воды, сажали дерево, летели на свет непризрачных звёзд... Эта ее высокая открытая шея с крошечным просяным зернышком родинки сбоку - да он же знал ее тысячи лет! И вбирал, впитывал ее своими горячими губами...

Наташа достала книгу в мягком переплете. Глеб увидел "Сто лет одиночества" Маркеса. О, господи, да ведь три дня назад он скачал себе именно эту книгу!

Пространство и время вокруг них сгущалось с катастрофической скоростью. И искрило. И они старательно избегали даже минимального приближения друг к другу. Жались напряженными спинами к фанерным стенкам... 

Солнечный удар? Ах, где же Бунин? - он открыл ноутбук, типа спрятался от неё. Смешной человек, он всё еще недооценивал силу рока.

И Наташа почему-то не переодевалась - не могла. Черный свитерок, джинсы. Ее панцирь. Только невпопад отсвечивали-розовели скулы и нервно поправлялась падающая на них прядка. В остальном - делала попытки вести себя как обычно в поездке - раскрыла книгу там, где лежала закладка, потрогала шторки на окне, вглядываясь в бегущие за ним картинки осеннего пригорода. Вроде бы улыбалась, едва заметной ямочкой на левой щеке...

Но на самом деле обоим было не до смеха. Их накрыло.

Самое страшное, что оба понимали: мысли их симметричны как сиамские близнецы. Оба стали ясновидцами в одночасье. Не случай, не случай... Не игра. Что-то совсем иное! А вдруг именно то, ради чего они родились?

И обоим уже ясно, что просто так это не кончится. То, что возникло, образовалось между ними, требовало выхода. Ни сидеть, ни тем более, лежать, ни пить традиционный чай не представлялось возможным. Купе ужалось до клетки самого мизерного лифта, до молекулы.

Вскоре Глеб, напряженный до струнного состояния, катапультировался в коридор. Цеплялся за память: дома изящная статуэтка Вика с трёхлетним комочком - Люлей. Ну и что ж, что давно мерзлота между родителями, но ведь есть она - маленькая теплая вселенная! И это перевешивает всё - передергивание слов, изучающе-холодные взгляды, речи о новых тряпках и брюликах... Дом тоже есть - уютный, с новым ремонтом, в две комнаты, почти в центре Москвы. Только что ипотеку выплатил...

Укрепившись этими мыслями, он вернулся-нырнул в купе. И задохнулся - там царил запах настоящего: любви, женщины, мечты... Запах матери в юности! Нет, не духи. совсем нет... Запах понимания, аромат чистоты и невероятного счастья!
Глеб оторопел. Ком стоял у него в горле. Почему-то этот ком командовал руками - они искали Наташины плечи... И никак иначе!

В купе постучали: проводница в синем кителе двусмысленно скривила скуластое крашеное личико: может, чаю?

Ей не ответили.

Их обоих трясло.

Наташа опустила русую голову. На правой руке снова блеснул гладкий ободок кольца. Но еще минута - и она прижмет эту голову к его свитеру - тоже черному... И не отнимет больше никогда. Ни-когда.

"Так, пока не поздно, пока окончательно не рвануло..."
Он выскочил в тамбур.
И долго, и пьяно качался там - еще в зоне сомнения. Да, этот заплеванный тамбур - площадка между вагонами - был его последним оплотом. Словно перед концом прошел видеоряд - вся его жизнь, сорок два.... Стоила ли одна ночь с Наташей этих в общем-то хороших, даже порой замечательных лет? Да! Или всё-таки нет? Черт  возьми!

Сколько прошло времени, Глеб не помнил, какое время в бреду? Плясали вопросы. Для чего жил он в сущности? Для кого? И разве целесообразно жить чувствами? Для себя? Да кто ты такой? Надо жертвовать?... надо, без жертв нет будущего. Но это оправданно лишь во имя любви. К кому именно? Да и что такое любовь? Эта Наташа? Да. Она. О, господи, да что ты себе вообразил, идиот!? Перед тобой чистое наваждение, подросток с его гормональным избытком и тот так глупо не ведет себя...  Романтик, твою дивизию...

Поезд, тоже конвульсивно, замедлял ход. Кажется, это Бологое.
И Глеб решился.
Быстро влетел в купе, схватил сумку, куртку - слава Богу, Наташи там не было - видно вышла по понятным делам. Отлично! Дома - Вика, Люля, любимая черная чашка с кофе...
Быстрей, быстрей, чтоб не передумать. И пока Наташа не вернулась!

Прохлада вечернего перрона - помощница, сейчас, сейчас всё пройдет. Глеб встряхнул головой. Сентябрь... Поднял лицо к небу, уже залиловевшему. Да, высшие силы - они не горячи, они как северные реки...

Что с того, что сжимается слева в груди? Просто мышца. Онемела. А теперь отчаянно заколотилось там... Ф-ф-ф-ф...
Остановился.

"Надо. Так надо. Переночую в здании вокзала. Утром поеду дальше. Придумаю, как отмазаться..."

Ну всё, пошел. И не оглядываться!

Он молодец. Он победил себя.

- А может, ты последний дурак? Это же твоя женщина! Сдрейфил? - ехидный голосок прозвенел укоризной над самым ухом Глеба.

- Я принял решение! Я не верю в любовь с первого взгляда! - ответил он голоску.

И нетвердо зашагал к башенкам, видневшимся в отдалении, впереди. Но сначала - к прозрачному капюшону перехода.

У его перил, еще не поднявшись на ступеньки, стояла Наташа.
Она стояла вполоборота к Глебу, еще не видя его.
Ее глаза неотрывно провожали поплывший к северу состав, их вагон разряда ЭсВэ.
Она стояла на безлюдном перроне без сил, бросив свою белую сумку, не собирая рассыпавшиеся по плечам волосы.
Она стояла еле-еле - как человек, переживший великое землетрясение, катастрофу. Который вряд ли придет после нее в себя. 

Она еще не видела, что он уже приближается к ней...
И что совсем другой поезд уже ждет их, подрагивая от нетерпения, на стальных рельсах госпожи-судьбы.