Полковник Славский, я извиняюсь...

Григорий Спичак
Гроб, в котором несли этого человека, трясся от неприличного поведения мужиков - они не могли удержаться от смеха, вспоминая то один прикол, то второй. Кто-то ещё буркнул: «Есть ощущение, что он сейчас сядет в гробе и скажет:"Я извиняюсь, а где салют?». На поминках никто не сидел со скучными рожами – хохот, анекдоты, смешные истории, связанные с жизнью этого человека. Василий Гаврилович Славский , дядя Вася…. «Маршал Советского Союза, я извиняюсь…».

Дядя Вася – это такой «дед Щукарь» Княжпогоста…Это Василий Тёркин… Это Чарли Чаплин… Это Юрий Никулин… В убогом варианте - с матами и шутками за гранью приличия, но искрометными, неожиданными, очень жизненаблюдательными и парадоксальными, а главное – редко когда обидными даже для того, против кого они были направлены. Это был безусловно природный талант юмориста. На «языке Тургенева» в Княжпогосте разговаривали редко. Как-то оно все через мать-перемать. Граждане, прошедшие лагеря и ВВ-конвойные школы, «русский литературный» не понимали, в большинстве своем, понимать не хотели. Но это не значит, что не умели ценить шутку и тонкие наблюдения, истории и перформанс… Дядя Вася был мастером перформанса – миниспектакля на 1-3 минуты. Ну, а поскольку в бане был буфет с водочкой, постольку громадная часть «народного театра» совершалась дядей Васей возле бани. Сначала, я извиняюсь, был «майор Славский», потом « я извиняюсь – полковник Славский», ну, а с возрастом и с четвертой или пятой звездой на грудь Генерального секретаря КПСС Л.И.Брежнева стало понятно, что и Славский «получил» звание маршала.  Прижилось… ага… Будто так и надо. Никто не оспаривал.
Вот только несколько сценок, которые в то время и в тех реальностях были невероятно смешны и о них рассказывали-пересказывали если не по всему поселку, то по центральной и северной части точно.

..Банный день. Суббота. С красной физиономией выходит из бани милицейский чин с женой. В мундире (зачем в баню мундир был нужен?) Славский, пьяненький на 7 баллов из 9 возможных, отдает ему честь: « Я извиняюсь, полковник Славский…Награждаю вас (через мягкое «гэ», подражая Брежневу) третьим рядом пуговиц.. А лучше одной  блестящей, на жопу! Награждать надо трудовые органы. Лучше – внутренние. Но туда пуговицу не пришьешь!…».
Товарищ милиционер таращит глаза.... он , может, и сказал бы что-нибудь резкое, но вокруг человек пять пацанов смеющихся то ли над ним, то ли над этим странным пьяным человеком, да пару женщин, да три-четыре мужика чуть поодаль. Жена милиционера ускоряет шаг, тащит супруга за собой, придерживая желтый эмалированнный тазик (с тазиками тогда запросто ходили в баню через весь поселок). Милиционеру "юмора" хватает только на то, чтобы бросить фразу "НЕ полковник же, наверное, пока? Небось, ефрейтор?"... нам пацанами и это смешно.
Или ситуация в автобусе: едет изрядно выпивший Славский. На остановке в автобус заходит ватага парней - со школы едут старшеклассники с поселка Северный. Славский ни секунды не задумываясь ""Вот заходит центральный нападающий Клапач, за ним с широченной шайбой - Копач (шайба - это красное блинообразное лицо одного из парней - автобус уже загибается от хохота....)..." Дело в том, что вчера играли на чемпионате мира по хоккею сборная СССР со сборной Чехословакии, и наши продули... Имена чешской сборной у всех просто на слуху...

- Вася! - кричит в столовой , отталкиваясь от Славского, тетка в очереди, позади которой дышит не свежим дыханием дядя Вася, - Перегаром уже убил всех!
- Это недогар! Я бы рад вас тут задушить, чтоб быстрее пообедать...
"Недогар" - морфологическая находка Василия Гавриловича Славского ходит по цехамзавода после обеда, как анекдот. Недогаром ещё долго будут называть не совсем удавшуюся пьянку вчера...

Таких приколов Славского были тысячи и тысячи - анекдоты, минисцены, перформанс, комментарии, стэнд-апы... Была ещё ведь и непередаваемая интонация . На фоне нехватки, почти голода, на юмор и смех в жизни вообще. Ни Аркадий Райкин, ни Тарапунька и Штепсель, ни появляющиеся в те времена Карцев, Жванецкий, Петросян (появлялись редко и цензуировано) не могли утолить голод на "а поржать?!"!. Славский был тут - актуальный, краткий, искрометный. И не подражающий никому.... Вульгарный? Да. Пьяный? Ну и что! Он закрыл ту нишу "неофициальной эстрады", которой не хватало в системе "Зрелища". Хлеба уже хватало, зрелищ ещё нет... А если ещё учесть, что часть реприз в исполнении Славского были на антиправительственные (не скажу, что антисоветские) темы, то творчество Славского можно классифицировать как "фольклорное диссидентство".

Василий Гаврилович был страстным футбольным болельщиком. До безумия. Он расколотил несколько телевизоров у себя дома и один - в гостях. И это - не легенда, потому что разгром одного телевизора я видел своими глазами. Славский был страшен, когда проиграло "Динамо"- Киев какому-то "замудонскому балету из …". Не помню уж кого и как крыл Славский, но телевизор свой он разбомбил стулом и трехлитровой банкой из-под пива. Жена его - бедная Антонина Ивановна - охала и причитала (это тоже было стабильной частью тех "концертных номеров", которые происходили при ней).

Славский расколотил не одну физиономию на трибунах стадиона и сам получал по морде, как по расписанию.(Расписанию матчей по футболу). Он несколько раз получал только на моей памяти, по 10 и по 15 суток. Один раз ему продлили на 3 суток "за юмор", который не поняли надсмотрщики. В камере играли в карты, Славский проиграл или проспорил что-то. Обнажил ж..., вставил туда зажженную папиросу, а сокамерники постучали в двери, приглашая конвой...Дескать, тут один с ума сошел. Славский оправдывался, говорил, что это условия пройгрыша, и он должен был изобразить "курящую черепаху". "Белая черепаха получилась...".  И дополнительно схлопотал трое суток . Однажды в Сыктывкарском СИЗО ему с друзьями (там они втроем отмочили точь в точь такой же номер, только назывался он теперь не "Белая черепаха", а "Три богатыря", потому что "курящих жоп" было три) пришлось убеждать начальство, что это "творчество сидящих масс". Сыктывкарские милиционеры оказались с чувством юмора большим, чем княжпогостские. Славского с друзьями выпустили на один день раньше срока. "Да и папиросы как раз закончились..." - рассказывал дядя Вася. Конечно, их выпустили не за"концерт", а по каким-то другим причинам, но легенда осталась...

О жене его — тете Тоне, Антонине Ивановне — сказать надо особо. Ибо женщина была нечеловеческого терпения с таким шумным мужем, с такими его выходками и практически абсолютно матерным русским языком. Её нервы, наверное, были сделаны из золота самой высокой пробы. Тетя Тоня была безграмотной абсолютно — она не умела ни читать, ни писать. Проработала долгие годы в детском саду на хозяйственных работах. Родом она была откуда-то из Архангельской области, где дядя Вася отбывал первый свой срок (всего он был осужден три или четыре раза). Ходил шепоток, что самый первый свой срок он получил ещё в армии — за то, что с друзьями открыл огонь по жилым домам немцев в Германии... Может, это легенда тоже, но что-то в ней есть. Сам дядя Вася об этом говорил только один раз на моей памяти, причем был трезвый, но, видно, именно с тем, самым первым разом, у него были связаны какие-то горькие воспоминания , и он практически о них больше не повторялся нигде и никогда.

Смею предполагать, что я его судьбу знаю чуть лучше других. По двум основным причинам. Мы очень были дружны с его сыном Вовкой (и сейчас дружны), и сам Славский редко, но душевно заходил погутарить с земляком — с моим отцом. Они оба родом из одного города, более того — родители Славского и бабушка моего отца из одного села — из Старопетровки в нескольких километрах от Бердянска.
Прожили Славские в нищете, в бараке, который остался на Северном как барак ЦОЛПа (центрального особого лагерного пункта). То есть жили они в комнатке и кухне, в которых стояли когда-то нары и длинные столы с кружками на цепочке. Конечно, мы с Вовкой в детстве об этом и не задумывались. Я ходил к нему в гости, слушал «выступления» дяди Васи, смотрели вместе футбол и подметали осколки телевизоров и банок. Один раз когда-то защищали дядю Васю от дружинников, милиционера и какой-то крикливой тети, которую он, видимо, обматерил или толкнул в магазине. Пришла целая «делегация» выяснять отношения с дебоширом дядей Васей. Антонина Ивановна, как всегда плакала, трясла на него кулачками: «Бестыжа-а-ай! Бестыжа-ай ты морда!». Но на самом деле очень она боялась, что уведут её Васеньку «опять лет на пять»...

Им очень долго не давали новую квартиру. Мы уже выросли, закончили школу и разъезжались по университетам и техникумам, когда однажды к Славским пришла комиссия из райисполкома. Ирония судьбы (справедливая бывает) в том, что в момент, когда комиссия зашла в кухню, с потолка откололся громадный, килограмма на 4 кусок штукатурки и упал на плечо солидному дядьке, обдав известкой и пылью всех остальных. «Это ты специально подстроил, Славский!» - взвизгнула дамочка из комиссии... Но тут был тот случай, когда дядя Вася даже не повысил голос. Седой лохматый старик, весь в татуировках, стоял с устало опущенными руками. И тихо спросил у той визжащей: «Вы в самом деле идиоты что ли?»...

В двухкомнатной квартире (с удобствами почти всеми, кроме ванной) они прожили недолго. Не знаю точно, но, может, десять лет все-таки прожили. Антонина Ивановна болела недолго, слабела, смиренно смотрела на своего неугомонного Васю, который, к слову, работал почти до конца своих дней — то снег убирал в железнодорожном тупике мехзавода, то что-то в ЖКХ колымил. Наверное, пенсия у стариков была маленькая, а тяжелые 90-е напрячься изо всех сил заставляли многих. Вовка Славский в 90-х ещё совсем не разбогател, ещё морозился то на электромонтажных работах на каких-нибудь «новых русских», то с женой лязгали зубами на рынках - «челночная жизнь» с купи-продай. Отцу с матерью помогал, конечно. Но жизнь в другом городе все равно — это помощь от эпизода к эпизоду. Это позже у молодых Славских будут торговые точки и магазин мужской одежды «Шеф» в центре Сыктывкара, а пока...Пока старики Славские доживали свою жизнь на сером Северном, на территории, которая когда-то была все тем же ЦОЛПом. Только теперь в другом конце.

Первой умерла Антонина Ивановна. Полковник Славский не сразу понял, что произошло. На похоронах и отпевании он ещё подкалывал священника — отца Максима, пришедших псаломщиц — тетю Феню (кстати, тоже из Бердянска родом), Евгению Ивановну Филиппову... Но дней через пять после похорон вдруг замолчал. Славский вдруг замолчал. Его, как будто выключили. Володя — сын его, приехавший на девятидневные поминки, обнаружил отца в небывалом состоянии — Василий Гаврилович мог час сидеть молча, уставившись в беленую печную стену. Так у нас, мужиков, бывает. Вот ходила она рядом — та, которая единственная... Та, кроме которой никого не интересовало — ел ли ты сегодня, Вася? Стираны ли носки? Побрит ли ты, Вася, перед выходом в поселок за хлебом и за своей «чекушечкой»? А сейчас никто не спрашивает... И странная тишина в доме. И странно вдруг вещи перестают слушаться — вот и стаканы сгрудились, и половик гармошкой, и вещи, будто от печали и скорбей, смялись, скомкались и лежат бессмысленной грудой...
Дядя Вася умер месяца через два после тети Тони. Но грустно его хоронить не могли. Гроб, в котором несли этого человека, трясся от хохота.Потому что человек, который уходил по ту сторону бытия, оставлял здесь только несерьезное и смешливое отношение к бытию —здесь были ещё смешные милиционеры, здесь ещё играли в футбол смешные люди, здесь уже не падала штукатурка на головы серьезных комиссий и новое поколение забыло, что живет на прОклятой земле ЦОЛПа...  Если разобраться — веселого-то в жизни дяди Васи и тети Тони было мало. Его вообще не было. Судьба им корчила рожи — дядя Вася корчил рожи судьбе в ответ....

- Я извиняюсь, полковник Славский...
Прощай , дядя Вася. Может, Господь простит этому дерзкому человеку, безбожнику этому, его отчаяние и едкий язык. Едкий, но не злой. Простит за  любовь к жизни, за искрометное творчество, ради молитвенных заслуг - смирения и терпения его жены Антонины свет Ивановны.