Василия Розанова и Дмитрия Мережковского связывали непростые отношения. Розанов в книге "Опавшие листья" пишет о Мережковском следующее:
"В нем есть много грусти; но поразительно, что самая грусть его - холодная. Грусть вообще тепла по природе своей: но у Мережковского она изменила своей природе.
Я думаю, из писателей, писавших в России (нельзя сказать "из русских писателей"), было мало принявших в душу столько печали".
Как отмечает комментатор В.Ю. Шведов, Розанов объяснил происхождение "грусти" в Мережковском отсутствием собственного "содержания" в произведениях писателя: "...мне кажется иногда (часто), что Мережковского нет... Что это - тень около другого... Вернее - тень другого, отбрасываемая на читателя. И говорят: "Мережковский", "Мережковский": а его вовсе нет, а есть <...> Множество. А среди его... в промежутках между вещами, - кто-то, что-то, ничто, дыра: и в этой дыре тени всего... <...> Оттого в эту "пустоту" набиваются всякие мысли, всякие чувства, всякие восторги, всякие ненависти... потому именно, что все сие место - пусто". Розанов для характеристики Мережковского использует термин "дыра". Интересно сопоставить эту характеристику Мережковского с термином "черная дыра", получившим распространение в современной астрофизике. Чёрная дыра; - область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света. Термин "черная дыра" был придуман американским физиком-теоретиком Джоном Арчибальдом Уилером в 1967 году. Вышеупомянутую характеристику Мережковского Розанов высказал в 1915 г. в книге "Мимолетное". Приведем еще несколько выдержек из этой книги: "О, как страшно ничего не любить, ничего не ненавидеть, все знать, много читать, постоянно читать и наконец, к последнему несчастию, - вечно писать, т.е. вечно записывать свою пустоту и увековечивать то, что для всякого есть достаточное горе, если даже и сознается только в себе. От этого Мережковский вечно грустен. "Мережковский" и "радость", "Мережковский" и "веселость", "Мережковский" и "удовольствие" - contradiction in adjecto [зд.: несовместимы - лат.]. <...> Столько грусти, и - ни по чему. Ужасно. Я не смог бы жить" (Мимолетное. 1915 год // Мимолетное. С. 133).