Ночное небо, звёзды, сны,
Прохлада ясная души.
И стоны ветра за окном,
И бледный свет под фонарём.
Как много мрака, темноты!
В ночи не видно суеты.
Ей отдых нужен как всему:
Словам, поступкам, солнцу, дню.
А вздохи ветра за окном —
Как будто человека стон.
Быть может, свет от фонаря,
То чья-то робкая душа?
Вокруг неё теснится мрак,
Не друг, не враг, но страж, вояк.
Вот мчится Дон Кихот в ночи —
Готов спасти он от беды.
Не ведом страх ему земной,
Навеянный враждебной мглой.
А ветер — стих, луна взошла —
Бледнеет свет от фонаря.
Но ярки тени, ярка ночь,
И свет луны не превозмочь.
Она тщеславна и горда,
И равнодушна, холодна...
Тускнеет свет от фонаря,
Как чья-то робкая душа,
Сражённая внезапно тьмой,
Хулой, презрением, бедой.
И мчится рыцарь неземной,
Мечтатель с головой седой.
Готов спасти от чар луны
Мир, Дульсинею, фонари.
Гремят доспехи, и копьё
Пронзает ночь, беду, "враньё"...
Всё быстротечно. День и ночь,
Года, столетья летят прочь.
Бледнеют тайны поутру,
Проснулись птицы уж в саду.
Нет Дон Кихота, нет луны,
Вот-вот потухнут фонари...
Что ж, этот сон я сохраню,
В аккорды слов переведу.
Пусть дремлет тихо до поры,
Как мнимый рыцарь без любви.
А Дульсинея? Что — она?
Где эта девушка-мечта?
Живёт, не ведая о том,
Что стала для кого-то сном.