Прошел месяц.
Он торопился войти в вагон метро, но двери захлопнулись прямо перед ним. Илья разозлился и чертыхнулся про себя. Хотелось пнуть вагонные двери, которые так некстати захлопнулись прямо перед его носом и уползли прочь. Теперь придётся ждать следующего поезда метро.
Он повернулся и увидел Киру. Это было настолько невероятно, что он не поверил своим глазам. Но она стояла и с улыбкой смотрела на него.
- Привет! Торопишься?
Кира спросила это так просто, как будто они расстались только вчера, и не было этих долгих лет разлуки.
- Ну... да! В смысле, нет, не то чтобы очень тороплюсь, - он не знал, что сказать.
- Если не очень торопишься, давай присядем, - предложила она и, повернувшись, пошла к лавочке. Илья подошёл и сел рядом с Кирой.
- Как ты? – спросили они одновременно и улыбнулись.
- Нормально...
- Я слышала, что ты женился. Ребёнок?
- Дочь. Ей пять лет! Художница!
- Здорово! Поздравляю!
- Я тебя тоже поздравляю! У тебя же тоже дочь!
- Ах, так ты знаешь... Да! У меня тоже дочь. Чуть старше твоей девочки. А Алёшка совсем большой стал. Представляешь, ботинки 40 размер!
- Представляю! Я видел вас...
- Да что ты! А я всё бегом-бегом, никого не вижу! Ты бы хоть окликнул, - Кира засмеялась.
- Да неловко было. Вы куда-то торопились.
Кира сникла:
- Мама болеет. Я поэтому и прилетела в Москву с детьми. Не знаю насколько мы здесь. Но, сам понимаешь, улететь, оставив её одну, я не смогу. Поэтому пытаюсь детей устроить в школу. Посмотрим, как получится. Я очень изменилась?
- Ты? Изменилась. Стала ещё лучше!
- А ты, Илюша, совсем не меняешься! Всё такой же, - Кира отвернулась.
Подошел поезд метро. Стало шумно. Они не могли говорить.
Кира повернулась к Илье.
"Его глаза. Есть смешное понятие - "кошачий поцелуй". Это когда кошка смотрит вам в глаза и не отводит своих глаз, а как бы растворяется в этом взгляде. Наверное у нас сейчас этот самый смешной кошачий поцелуй" - подумала она, не в силах отвести своего взгляда от его глаз.
А он опять «пропал».
Пропало всё! Была только Кира, только её глаза, которые смотрели на него. И он утонул в этих любимых глазах.
Остановился поезд. Входили и выходили люди. И вот опять захлопнулись двери. Проглотив очередную порцию людей, железная гусеница довольно зашипела-зарычала и начала быстренько уползать в тоннель. Но вот шум смолк.
- Ты счастлив? – спросила она.
- Был, пока ты не вернулась...
Они сидели и молчали. Приходили и уходили поезда. Сновали, как в муравейнике, спешащие по своим делам люди.
Она посмотрела на свои маленькие часики:
- Прости, мне пора, - Кира встала.
- Да, мне тоже, - ответил он, поднимаясь.
- Мы, кажется, в одну сторону едем?
- Да. Вон уже и поезд идёт.
Подошёл поезд. Они вошли в вагон. Толпа прижала их друг к другу.
- У тебя всё те же духи. Ты не поверишь, но то, что ты вернулась, я узнал по твоим духам, - сказал Илья ей на ухо.
Она поправила прядь светлых волос и улыбнулась:
- Фантазёр! Так не бывает!
- Так было! Я вышел на «Чеховской» и почувствовал запах твоих духов. Я остановился, и понял – ты вернулась!
Она была опять рядом. Она была так близко, и опять запах её духов кружил голову, лишая разума.
- Кира, давай встретимся! – неожиданно для самого себя, попросил он.
- Илюша, не надо! Ничего хорошего из этого не получится. У тебя семья. У меня семья. Ни к чему это всё! Прошу тебя! – прошептала она. Вагон качнуло, и её губы коснулись его уха. Она положила руку ему на грудь. Он прикрыл её руку своей рукой, а другой обнял Киру, поддерживая её.
- Мне нужно выходить сейчас. Помнишь нашу лавочку на бульваре, недалеко от твоего дома? Завтра сможешь прийти часов в пять?
- Илюша... - начала говорить она.
- Кира, я и сам знаю, что всё это на фиг не надо... Я и не думал просить тебя об этом. Но я ничего не могу поделать. Я буду ждать.
Она хотела ещё что-то сказать, но поезд подошёл к его станции и он вышел. Хотел уйти, но не смог. Стоял и смотрел, как входят в вагон метро люди, заслоняя от него Киру, как закрываются двери и поезд уходит от него в тоннель, увозя её.
«Как будто и не было этих долгих лет без неё!» - думал Илья. «Всё опять вернулось и накрывает меня, как волна цунами, с головой. А у меня даже нет сил и желания барахтаться, чтобы выплыть. Я просто тону.»
На следующий день в пять он был на бульваре и ждал Киру.
Она опаздывала.
Время тянулось. Стрелки часов, казалось, прилипали к каждой цифре.
Но вот показалась она. Кира была похожа на птицу в своем развевающемся пальто. Она была вся как полёт. Летел шарф, светлые волосы, полы пальто.
Илья встал и пошёл к ней.
- Здравствуй! Я уже подумал, что ты не придёшь.
- Здравствуй! Идём, присядем. Я так бежала, что задохнулась, - попросила она. – Только я ненадолго.
Они сели и замолчали. Казалось, что им так много нужно рассказать друг другу. Они так мечтали, так долго представляли свою встречу, и вот они рядом, так близко, а слов нет. То безумие, что накрыло их, как волной, в метро, за сутки схлынуло. Осталось смущение и неловкость от того, что всё опять может вернуться и, с этим нужно будет как-то бороться.
Слишком много сил было потрачено на то, чтобы убедить самих себя, что их разлука была совершенно необходимой и правильной.
Память – это то, что бывает иногда очень больно и страшно. Это, как ковырять старую рану.
«Как ты? Как ты без меня?» – хотел спросить он.
- Ты прости, я опоздала... Дети, - улыбнулась она, стараясь отдышаться.
- Я так и думал. Да, дети, - улыбнулся он.
- Как ты всё это время? Мне сказали, что ты женился на Миле?
- Да, никаких сюрпризов, правда? Всё просто и ожидаемо, - он пожал плечами.
Илье вдруг захотелось рассказать Кире, что после того, как она улетела, он, вместо опустошения и горя, вдруг почувствовал облегчение.
Это было невероятно, но он так устал от того, что она была чужой женой. Он никогда, ни на одну минуту не забывал, что она не принадлежит ему. Для него было постоянным кошмаром, что вот сейчас, ещё чуть-чуть, ещё несколько минут, и она опять посмотрит на свои маленькие часики, и исчезнет.
Он сам не мог поверить в то, что чувствовал.
Ему казалось, что он сходит с ума – его любовь, смысл всей его жизни - Кира, улетела, а он был почти счастлив.
Ему хотелось смеяться и рыдать одновременно.
Он бросился в жизнь, как с обрыва в холодную воду.
Оказывается, что даже после Киры, можно было жить, ходить в кино, есть, гулять, улыбаться, знакомиться с девушками и ходить на свидания.
Можно было хотеть и любить кого-то.
Только иногда ему казалось, что все, что вокруг него, это сон. Просто один длинный и какой-то сумбурный никак не кончающийся сон. Он видел сочувствующие, всё понимающие, взгляды мамы, но все попытки поговорить о Кире пресекал.
Было слишком больно говорить о ней.
Мама всё поняла и больше не заговаривала на эту тему.
Единственный человек с кем он мог говорить о Кире, была Людмила. Она молчала и слушала. И ждала.
Прошел год.
Постепенно безумное веселье, охватившее Илью, сменилось опять отчаянием и тоской. Но рядом постоянно была Людмила.
И он вдруг подумал:
"Да, какого черта! Мать права! Нужно хоть раз в жизни поступить так, как правильно! Мне нужно жениться!"
В сентябре он пригласил Людмилу на дачу и познакомил с родителями. Ему было приятно, что она понравилась маме и отцу. Казалось, что она была всегда, и все знали её давно. Через неделю она переехала к нему жить. А через шесть месяцев он узнал, что будет папой.
- Как у Пушкина в сказке получилось – «Год прошел, как сон пустой. Царь женился на другой!» - усмехался друг Димка.
И была свадьба. Счастливы были все! Ее родители, его родители, друзья, знакомые по работе все поздравляли его. И он, казалось, тоже был счастлив.
Ведь казалось, что всё было так хорошо!
А потом родилась дочь. Маленькая смешная девочка, которую он взял на руки в огромном розовом кружевном пакете. Она щурила на него свои смешные глазёнки и его вдруг умилили её темные ресницы. У неё были реснички! А на маленьких пальчиках, которые были сжаты в кулачок, были маленькие розовые ноготки.
Это было совершенно неправдоподобно!
Это было маленькое чудо!
И вот только тогда он понял, что он свободен от своей любви к Кире.
Его сердце взяла в свои маленькие ручки эта маленькая девочка – его дочь!
И он был совершенно счастлив и уверен в этом до того момента, пока запах духов не сбил его с ног там, в метро.
Как ему рассказать обо всем этом Кире?
- Я, в общем, так и предполагала. Ты правильно сделал. Она всегда любила тебя, - Кира грустно улыбнулась. – Но ты хоть счастлив?
- Да! Наверное, я счастлив. А что такое вообще счастье? Что такое счастье, для тебя, Кира? – вдруг спросил он.
- Счастье? – она задумалась. - Наверное, это непостоянная константа, - улыбнулась Кира. – Сегодня, для меня счастье, чтобы мама перестала болеть, и её выписали из больницы. А вообще... Знаешь, жизнь как-то сузила свои границы и для меня счастье, это когда не болеют дети и все живы и здоровы! Я думаю и для тебя это тоже счастье, правда, Илья?
- Да, ты права. Дети, родители... Со временем всё становится проще и определенней – дети, родители, здоровье. И, наверное, это правильно. И, конечно, если они живы и здоровы – это счастье. Знаешь, удивительная штука – жизнь! Иногда мы сами не понимаем, что требуем от жизни, от близких и родных людей. Мы кричим, обижаемся, а потом проходит время, и жизнь ставит тебя в те же условия, но с той, другой стороны. И ты всё понимаешь, но с большим опозданием. И ничего нельзя изменить. Ты прости меня.
- Перестань, все нормально! Давай не будем о грустном, - Кира накрыла его руку своей рукой.
- Я не о грустном, я о жизни. У меня все нормально – замечательная дочка, семья, работа, родители.
- Я рада, что у тебя всё хорошо! Прости... Но мне опять пора! – она посмотрела на свои часы. Поднялась, чтобы уйти.
Илья тоже встал и усмехнулся:
- Твои часы... Если бы ты только знала, сколько раз мне хотелось разбить их или выкинуть в окно.
- Что? – не поняла Кира.
- Твои часы... Я их ненавидел!
Кира посмотрела на свои часы. Потом на Илью.
Вдруг обняла и тихо прошептала:
- Прости меня, пожалуйста!
Он тоже обнял её и не смог сказать ни слова.
Они постояли так несколько секунд.
Но вот Кира резко повернулась и, не оборачиваясь, пошла прочь.
Что она должна была рассказать Илье? Что она любит его? Что всё это время, каждый день, мысленно разговаривает с ним и пишет письма ему? Что не было ни одного дня, чтобы она не вспомнила о нём?
Ни к чему это все! Хватит! Слава богу, что у него есть семья, дочь и он не один. Как там сказала Людмила:
– «Ты только брось его, и он будет моим, и я никому его не отдам!»
Очень хорошо! Это правильно. Не отдавай его никому. Он хороший! Пусть у вас всё будет хорошо, - думала Кира, стараясь не расплакаться. А слёзы наворачивались на глаза, мешая ей видеть, куда она идет.
Через месяц маму Киры выписали из больницы. А еще через две недели Кира с детьми улетела к мужу. Всё это время они с Ильей больше не встречались.
Было слишком больно видеть друг друга.
Говорить... Им было сложно говорить. Рассказать можно было очень многое, но сказать друг другу было нечего.
Это был восьмидесятый год. Год Олимпиады, улетающего Мишки, и медленного скатывания страны в пропасть. Но,слава богу, они тогда ничего не знали об этом.
Им было по тридцать с небольшим – Кире тридцать три, Илье – тридцать четыре. У них были маленькие дети, которых нужно было учить, растить.
Были родители, о которых нужно было заботиться, но которые еще были достаточно крепки и не нуждались в опеке.
Была работа. И была страна, в которой они выросли и которой гордились.
Все казалось таким прочным и незыблемым.
Кто бы тогда знал, что не пройдет и десяти лет и от той колоссальной империи ничего не останется.
Что по Москве будут идти танки и на улицах будут войска. Что будут стрелять и будут гибнуть люди.
Илья потеряет работу, и содержать семью будет Людмила. Потом у него один за другим, буквально в один год, уйдут родители, и они смогут хоть как-то жить, лишь сдавая квартиру родителей в центре Москвы.