Предыдущая глава 13 http://www.proza.ru/2017/03/09/651 В поисках озера
гл.14 К СВЯЩЕННОМУ ОЗЕРУ
--------------------------------------------------
Путь казался бесконечным! Они шли до тех пор, пока не спускалось солнце. Продирались сквозьколючие дебри и брели через пустоши, зная, что где-то кочуют дикие воинственные индейцы. Бродили здесь и племена, которые занимались охотой и собирательством в этой первозданной природе. Тревожило отсутствие данных о племени жестоких каннибалов, способных неожиданно появиться в любом месте.
В раскаленном небе над головами кружили грифы, ожидая своей добычи. Обливаясь потом, люди проклинали адские места и упорно двигались вперед.
Допивая на перекуре чай-мате, Серебряков, поглядывая на верещащих в кроне деревьев обезьян, рассуждал:
- Вот некоторые думают, что будут жить чертовски долго. А я так не думаю.
Экштейн, латая дыру на куртке, отозвался:
- Это почему?
- Сколько человеку отведено, зависит от крутых поворотов судьбы и от того, насколько он сам осторожен. В здешних краях пуля или стрела – не единственный способ уйти из жизни. То конь, испугавшись, может сбросить тебя или на бегу оступится, попадет в нору ногой и сломает ее. А кругом бескрайняя глухомань...
- Это верно,- добавил Беляев, гася тлеющие головешки костра.- Ничего не стоит, зазевавшись, завязнуть и сгинуть в гниющем болоте. Я не говорю про гремучих змей или бешеных скунсов, которые ночью могут вцепиться в лицо. Будем надеяться на Бога, на себя и револьверы.
За скромной внешностью их командира скрывался ум, опыт и острое чувство выживаемости, отточенные многими годами в рискованных походах.
Днями над бредущей по сельве экспедицией по-прежнему кружили грифы, ожидая своей добычи. Разбросанные белесые кости, ребра да черепа отмечали места их пиршества. А все вокруг казалось безмятежным, словно на свете нет жгучих тревог и волнений.
Болели глаза от постоянного вглядывания в беспокойные края. Порою их окружала обманчивая тишина. Кругом ни звука, только позвякивает сбруя да скрипят седела. Лошади под всадниками шатались от усталости и понурили головы от жажды, мулы хрипели от натуги.
Люди мучительно продвигались вперед, а сельва становилась все гуще. Она поглощала все силы, и в конце каждого дня оказывалось, что прошли меньше, чем раньше. Всех донимала жажда, и что бы заглушить ее, жевали, по совету проводников, сочные корневища растения иби-а, и выпивали остатки воды, которые находили в углублениях длинных колючих листьев карагуаты после дождей. Лошадям и мулам сухие губы и ноздри смачивали драгоценной водой. Наваливалась страшное, отупляющее изнеможение на людей. Нашлось бы немного путешественников, способных выдержать эти тяготы, если только они не уроженцы Парагвая. И там, где туземец, скрипя зубы, выживает, то чужеземец, как правило, погибает.
Василий Серебряков подбадривал ослабевшего друга Экштейна, шутил:
- Батя твердил нам, малым казачатам: не живи уныло, не жалей, что было. Не гадай, что будет, береги, что есть.
И друзья верили в крепкую спаянность спутников, и в свою романтику. Навеянную вековечными российскими ветрами и выживаемостью предков, просторами боевого Дона, сдобренную красочными книгами путешественников, да парагвайской жизнью, наполненной экзотикой.
Наступал желанный вечер. Горячая похлебка и жаркое пламя костра объединяло и согревало уставших путников. Лесная жизнь не затихала, трели и клекот туканов, красочных попугаев и прочих птиц замещались уханьем сов, стрекотанием каких-то насекомых. Наши разведчики уже привыкали к едва уловимым звукам и запахам леса.
Щупальца тумана ползли между деревьями и под влажной пеленой все казалось белесым и мертвым. Порою тянуло терпким, тревожным звериным запахом.
Лейтенант Сагиер, выросший с малу в коварном тропическом краю, последнее время вел себя настороженно.
- Замечаете, как часто в темени мелькают зеленые огоньки?
- Может это глаза ягуара, пумы или гривастого волка? - сказал капрал Давалос, перезаряжая для верности винтовку.
- Действительно, которую ночь вокруг лагеря кружат какие-то силуэты, - озаботился Беляев.- Звери это или дикари?
- Понятно, что туземцы, боясь огнестрельного оружия, выбирают для нападения ночное время,- предположил Серебряков.- К тому же во мраке им легче подобраться к нам.
- Да, всякому терпению подходит конец,- ответил Беляев.- Ну что, рискнем проверить догадку? Тем, кому не спится, ночь многое поведает!
Для чего к ночи развели костер. К деревьям подвесили гамаки и положили в них куртки, набитые ветками и травой. Постучали в кустарнике палками, чтобы разогнать змей. Для безопасности Сагиер закричал, подражая клекоту ястреба, врага змей, голоса которого они боятся.
Все притихли и укрылись в том кустарнике с заряженным оружием. Они ждали, замерев неподвижно и слившись с деревьями, поместив за спинами накрепко привязанных лошадей и мулов. Глаза разведчиков, казалось, хотели проникнуть сквозь сгустившуюся темную, сырую пелену. Только Серебряков попытался шелохнуться, как в воздухе просвистели стрелы и несколько штук вонзились в сетки с чучелами. Потом стрелы посыпались вовсю на гамаки.
В ответ скрытым туземцам прогремел град выстрелов, вызвавших вопли боли и шум отступающих дикарей.
Серебряков, вырвавшийся вперед с карабином наперевес, в изумлении протер кулаком глаза! Может ему померещилось, но последним удалялся крепкий дикарь, с пышным головным убором из перьев,и вторая рука его была короткой, словно обрубленной. Неужели их выследило дикое племя того Однорукого вождя и это был он?! Жаждет лютой мести ему, бывшему пленнику?
- Надо неприменно избавится от этого однопалого бешеного ягуара, - заметил он, нахмурившись, Экштейну, - иначе он всех угробит.
Наши разведчики, подбросив сучья в тлеющий костер, быстро пошли вперед для проверки, продираясь сквозь лианы и обходя толстые корни деревьев-великанов.
Как вдруг Экштейн о что-то споткнулся:
- Что это такое?.. Мертвяк!
- Точно убитый! - подтвердил Беляев, склоняясь с Серебряковым над трупом, грудь которого была изрешечена пулями, из ран еще сочилась кровь, рядом валялась палица и связка стрел. Дикарь был небольшого роста, темнокожий, мочки ушей оттягивали прикрепленные большие зеленые круги, через нижнюю губу была продета красная палочка. Парагвайские солдаты прочесали ближайшие заросли. Но ничего не обнаружили. Путники вернулись в лагерь, солдаты встали на охрану, и ночь прошла без тревоги.
Дебри сменились редколесной местностью, но идти легче не стало. Теперь они тянулись гуськом в высокой траве, оплетающей ноги и кишащей змеями. Не забывали о предосторожностях от них.
Беляев не уставал напоминать:
- Помните, яд самой страшной болотной гадюки нужно немедленно нейтрализовать сывороткой, иначе смерть. Будьте осторожны, в болотистых ямах полно ядовитых жарарак, и их трудно различить, ибо кожа у них бывает цвета опавшей листвы.
Вдруг впереди идущий мул молниеносно взвился в воздух, перепрыгивая через гремучую змею, метнувшуюся прочь из кустарника.
- Гляди в оба, – предостерег всех Сагиер,- опасен каскабель, этакая темно-коричневая змея с погремушками на хвосте.
Тут же он вскрикнул.
- Rayos de dios! Черт возьми!
Это Беляев грянул выстрелом из револьвера в метровую гадину, на которую едва не наступил сам Сагиер.
На привале они распаковали вьюки и пересмотрели свои запасы.
- М-да! Длинный путь истощил и без того скудные запасы, - заключил Сетебряков. И надежды наши на добычу охотой пропитания не оправдались.
- Друзья, припасы наши кончаются,и их, что говорится, кот наплакал, -огласил Беляев. - Плохо, что спичек осталось чуть-чуть. Добывать огонь будем через увеличительное стекло, если не подведет солнце среди облаков. Впереди нас ждут стылые ночи.
Может, пока не поздно, лучше вернуться, закрадывались мысли сомнения. Посовещавшись откровенно, разведчики дружно решили - нет,отступать не будем!
Наверное, не зря говорится, что Господь не оставляет без своей благодати хороших людей в минуты трудностей. Как-то спутники дожевывали остатки еды, вдруг поодаль зашуршала трава. В десятке метров от них медленно подвигалось чудовище, похожее на гигантскую ящерицу. Этак более метра в длину, с выпуклыми глазищами, а вдоль спины и хвоста виднелся зазубренный гребень.
Беляев, не растерявшись, крикнул:
- Не пугайтесь, это игуана - гигантская ящерица. Она не опасна для человека. Забейте ее побыстрее, мясо ее съедобно! Но не бейте сверху! У нее на макушке от предков сохранился "третий глаз" и она сразу отреагирует на движение! Особенно берегитесь удара хвоста по ногам, а то враз перелом получите!
Увидев людей, та пыталась скрыться, ломая толстые стебли. Тогда Серебряков со всех ног кинулся ей наперерез с мачете в руках и на бегу, размахнувшись, резким и ловким ударом снес ей голову.
- Эге, да ее мясо не уступает куриному,- облизывались все после шкварчащего жаркого из ящерицы, набив им свои животы.
И опять перед ними тропические заросли, то лужайки, то склоны, кущи кустарника сменяются гигантскими агавами. Лошади устало шагают по малоприметным тропам, между спутанными лианами и свисающими вниз воздушными корнями деревьев.
Только спустя месяц они, измученные, закончили борьбу с дикой сельвой! Все вскричали ура!
Однако вдали в сизой дымке показались неведомо откуда возникшие вершины гор! Иззубренные скалы не тронуло ни величественное время, ни рука человека. День за днем неуклонно продвигалась экспедиция к отрогам нелюдимых гор, шириной километров в двадцать.
Серебряков впервые видел таковые горы и подавленный их величием, буквально, что говорится, потерял дар речи.
- Господи, может это нам почудилось,- изумленно воскликнул он, вглядываясь в изломы первозданных скал. Подъемы и спуски были крутыми, мулы и лошади скользили копытами по россыпям камней. Порою проходы настолько сужались, что они едва протискивались среди нагромождения скал. По крутой тропе двинулись дальше и выше, но животные раз за разом останавливались, едва переводя дыхание.
Сагиер, глядя на них, пыхтящих, смахнул со лба капли пота и сказал:
- Когда их тяжело нагружают, у этих бедолаг начинает идти носом кровь, и они издыхают. Пусть Господь пронесет эту беду мимо нас.
Господь наверно, услышал эту просьбу. Но, идя гуськом по карнизу скалы, который обрывался в ущелье, чуть не погиб Серебряков.
Он вел за собой мула с вьюком и остановился прикурить. Вислоухий мул, мотая головой, споткнулся и толкнул его в пропасть. Когда Серебряков падал, то его рука опытного всадника, рванулась и крепко вцепилась за стремя, свисающее с седла. Мул, привыкший ко всяким неожиданностям, успел вовремя упереться передними ногами и принял на себя тяжесть повисшего человека. Кожаный ремень и подпруга не лопнули, выдержали. Серебряков, (сказался опыт в конной джигитовке), подтянулся на руке, перехватился другой и вылез, бледный на тропу. Еще толком не сознавая, что произошло, он тяжело осел на тропу. Издалека донесся жалобный крик животного. Один из мулов упал в ущелье и теперь, весь разбитый, лежал на острых каменьях.
Признаков таинственного озера нигде не было видно... В какую же сторону правильно избрать путь? Как люди только не напрягали уставшие глаза, они так и не увидели отблеска этого озера! Наши путники, убежденные в успехе путешествия, должны были признать его едва ли достижимым. Над ними спускалась очередная напряженная ночь.
... Они миновали сырые леса, с влажной почвой и туманом гниющих, болезненных испарений. Эти места избегали даже коренные туземцы из-за опасности заразиться
смертоносной лихорадкой.
- Дикари идут! К оружию! - закричал Экштейн, указывая на появившихся из зарослей раскрашенных красной краской, с перьями в голове, вооруженных луками и стрелами полуобнаженных индейцев. Все схватились за оружие и приготовились стрелять.
- Нет! Нет!-закричал и замахал упреждающе руками Беляев, выходя навстречу! - Это же наши индейцы с Тувигой и Киане!А вон с ней рядком вынюхивает воздух со всех сторон ее любимый леопард Лео.
Радости не было конца, особенно у Серебрякова и Киане!Лео не отходил он них, хорошо помня щенком ласковые руки Серебрякова. Индейцы тут же разыскали новый колодец, принесли настрелянной дичи, разложили костры для жарехи, и, насытиышись, запели свои обрядовые песни. Беляевцы внимательно слушали чудные напевы, а Иван Тимофеевич записывал их в своем походном блокноте.Он не упускал ни одного мгновенья для изучения и записей обычаев, языка, верований и обрядов всех индейцев. Жилка ученого человека, пытливого этнографа постоянно пульсировала в нем!
Затем Тувига повел проверянным путем беляевцев у искомому озеру! И вот утром, перед глазами этих отважных людей, вырвавшихся из объятий зеленого ада, словно в награду за испытанные мученья, открылась величественная картина! Они не могли налюбоваться чудесным зрелищем.
Первопроходцы очутились на берегу огромного голубого озера, на поверхности которого отражались пышные белоснежные облака.
- Ура, станичники, вода! - воскликнул восторженно Василий Серебряков, соскакивая с коня на берегу обширного озера.- Мы достигли цели! За спиной у нас остались три месяца изнурительного похода.
О, перед ними раскинулся огромный прохладный водоем, расположенный посреди двух обширнейших участков затерянной сельвы.
Измученные, но торжествующие путники ступили на неизведанную землю!
Экштейн, восторженно вскричал:
- Господи, какая же красотища! Это же рай посреди дикой сельвы! Сколько свободной пресной воды! По берегам кишмя кишат стаи разноперых птиц! Это же вкусная еда для нас!
И он в восторге сорвал с плеча карабин и пару раз тарарахнул в воздух. Гул выстрелов прокатился над гладью замершего озера. Неслыхавшие такого грохота во веки веков, тысячи разом взлетевших птиц, разных видов и окраски, мгновенно закрыли собою удивленное солнце.
Все кинулись с фляжками, манерками быстрее попробовать пресной водицы! А по ее обширной поверхности, как в чудесной сказке, плыли, словно гордые лебеди, белые, густые облака.
- Восхитительная на вкус водица, – одобрительно крякнул Беляев, отдуваюсь до изнеможения от влитой от себя воды. Окинул цепким взглядом озеро.
- Эге, да этой воды с десяток квадратных километров припасено! Да тут целая наша армия может обосноваться и не тужить с запасами! Теперь Боливия рядышком пусть подрожит!
Спутники наперебой черпали желанную влагу и пили ее не отрываясь, со смехом лили на лицо и головы, а развеселившись, плескали от избытка радости, друг на дружку. Лошади и мулы дорвались до вольной воды и с шумом втягивали ее мордами в себя.
Этот день, когда они они вышли на берег Питиантуты и стали лагерем у отрогов горы, рядом с древним индейским колодцем, был для них одним из самых счастливыж в жизни!
Беляев предупредил всех вести здесь себя очень аккуратно и сдерженно.
- А в чем дело-то,- удивился Экштейн.- Мы никому не мешаем, людей здесь нет, песни здесь мы не орем?...
Беляев понимающе улыбнулся:
- Дело в том, что Питиантута - это знаковое, очень важное место в обрядовых традициях местных индейцев. Это место, как Троя племен, обитающих в Чако-Бореаль.
Беляев приказал удвоить, нет, утроить осторожность! Горстке его людей надо было закончить картографическую съемку озера и прилегающей местности.
Темная ночь нависла над стоянкой русских, заброшенных на неизвестную чужбину.
- Да, дойти-то мы дошли, - произнес Экштейн, опускаясь на траву. - Только как будем выбираться обратно? Как бы ни пришлось нам в этой глухомани оставить свои косточки.
Когда подумаешь, какой ценой тягот и лишений экспедиция достигла таинственной Питиантуты, то поневоле вздрогнешь.
Разведчики, занимаясь по берегам озера топографическими работами, обдумывали сложившуюся ситуацию. И решили проверить, следят ли за ними эти «дети лесов»? Они развесили на ветвях деревьев привлекательные для дикарей пуговицы, кусочки медной проволоки и зеркал.
Боже милостивый! Догадка оказалась верной! При возвращении к лагерю на ветках деревьев ничего не было обнаружено. Эти неуловимые лесные призраки все прибрали к рукам!
Проводники едва разыскали следы их в виде примятой травы, слегка надломленной веточки… и ничего больше! Становилось жутковато.
Ведь в любое мгновенье отравленная стрела с тихим шелестом может настигнуть любого участника экспедиции, а может, она уже метко нацелена им в спину. Даже в зыбком сне, сморенные неимоверной усталостью, они ожидали нападения дикарей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ : http://www.proza.ru/2017/02/12/1528