Светлана не знала, какому богу молиться: и на ее долю, наконец-то, выпало счастье. Теперь она может с гордостью где угодно заявить, что замужем, а, самое главное, что у Максимки есть отец!
Случилось все так быстро, как только может произойти настоящее чудо. Еще пару недель назад она плакала, защищая сына в отделе полиции, доказывала, какой он хороший, мухи не обидит, а телефон взял у приятеля просто поиграть, посмотреть, ведь сама-то она не может ему купить с сенсорным экраном… И вот теперь эта полиция у нее дома!.. То есть, капитан полиции, который там, в отделе, и обратил на нее внимание.
Задела Светлана своей неподдельной скромностью, трогательной беззащитностью чувствительные струны души угловатого оперуполномоченного. Подошел он, когда она уже к остановке автобусной направилась. Вовремя подошел, иначе бы Светлана в лужу от растерянности ступила. Представился, поинтересовался, какая нелегкая ее к ним в отдел занесла, посочувствовал насчет сына, предложил подбросить до дома…
Если бы не в форме мужчина был, разговора точно не получилось. А так, чего же опасаться? На погонах – по четыре звездочки, которые хочешь, не хочешь, а разглядишь. Значит, человек он ответственный, начальник, просто добрый, наверное…
Когда Олег к Светлане переехал, а переехал, потому что отдельного жилья по мужской нерасторопности не нажил, Максим поначалу хмурился или вдруг замкнутым становился, будто ежик в клубок сжимался. Но, удивительное дело, быстро между ними дружба затеплилась.
– Хочешь, мы с тобой ружье духовое сделаем? – На второй же день спросил мальчугана капитан, задорно подмигнув.
И сделали ведь. Из метрового отрезка полипропиленовой трубы. А потом до ночи в мишень на кухонной двери из этого ружья всякой всячиной стреляли по очереди. На это Максим и купился, бери его голыми руками и делай, что хочешь…
Вечером Олег Светлане похвастался:
– Как я замаксал заморыша!
Резануло ей, конечно, слух выражение это. Что значит «замаксал»? Непонятное слово. А «заморыш» и вовсе обидное: сын у нее действительно худенький, но не потому, что кормит она его плохо, а потому что конституция такая.
Много чего еще непривычным для нее в капитане казалось. Ну, например, выдумал себе кличку от звания – «кап», и позволил Максиму, когда тот захочет, так к себе обращаться. А как-то принес домой черную дубинку, и долго рассказывал сыну, как ее полицейские применяют. Или вот еще… игру затеял: наручники мальчику надел на руки и водил из угла в угол, как арестанта. Сначала возмутилась она, обиделась даже. Но ко всему привыкаешь. И к странностям мужским привыкнуть можно. Успокоилась постепенно: игры разные бывают, но ведь это игры!
Для закоренелого холостяка-полицейского любовный роман со столь стремительной развязкой тоже был, что называется, паче чаяния. От нежданно-негаданного обретения статуса человека семейного, отца Олега Петровича просто распирало. Будто накачали его насосом и выставили в накаченном состоянии с выпуклой атлетической грудью покрасоваться на народе. Некоторые из сослуживцев тут же заметили перемены:
– Ты что, Глушков, премию получил? Цветешь как алый мак! – напирали на него с вопросами самые наблюдательные из них.
– Получил, получил... Сразу две! – Отшучивался он, имея про себя ввиду Светлану с Максимом.
Но если со Светланой было все более или менее понятно, то отцовского опыта капитану явно не доставало. Конечно, заинтересовать парня ему пока удалось. Однако чем этот интерес подпитывать? И как завоевать у ершистого подростка искреннее уважение, авторитет?..
Впрочем, был у Олега Петровича один сильный неиспользованный козырь – его гордость, его достояние – купленный в прошлом году корейский кроссовер. Конечно, за руль мальчишке еще рановато, но покатать надо. Заодно и поговорить можно, чтобы мозги у пацана в нужную сторону завернуть.
День для столь важной операции выбран был выходной, воскресный. Выходной не случайно: не любил капитан суетиться, впопыхах заниматься важными делами. Поэтому, пообедав, Олег Петрович подмигнул Максиму и торжественно обратился к Светлане:
– Мужики сегодня уезжают кататься. До вечера.
– Отличная идея! – подхватила Светлана. – Я с вами!
– Нет! – Возразил капитан. – Женщин сегодня не берем. У нас сегодня чисто мужская компания!
«Ну, и пусть едут. В чисто мужской компании. Как хорошо, что теперь у мальчика есть отец»! – С удовлетворением подумала женщина, и в очередной раз успокоилась.
Уже через десять минут Глушков подталкивал в машину нерешительно мнущегося у двери Максима. Мальчику и во сне не могло присниться, чтобы он оказался внутри новенького загадочно сверкающего черной краской внедорожника. А тут – наяву!
Сначала они поехали в городской парк. Капитан заранее все рассчитал. Именно там, где много аттракционов, он сможет разбавить немногословный разговор с пасынком развлечениями. «И в самом деле, о чем еще говорить с ним: от горшка два вершка! – Думал Олег Петрович. – Но раз уж жизнь моя так складывается, надо и с пацаном общий язык искать».
Однако капитан ошибся. Катаясь с нечаянно обретенным отчимом по городу, Максим не закрывал рта. То расспрашивал Глушкова о машине, то пускался в рассказы о школе, о друзьях и о себе, то вспоминал мать. Как только разговор заходил о Светлане, Олег Петрович с самодовольной улыбкой на лице начинал задавать вопросы, как будто хотел убедиться, насколько хорошо он ее изучил…
В парке, куда как будто съехался весь город, глаза у Максима загорелись. Предполагая, что здесь выполнят любое его желание, мальчик почувствовал себя хозяином положения. Что они будут делать дальше, теперь решал он. И впрямь, едва ощутив легкое прикосновение руки подростка, капитан безошибочно угадывал все его прихоти. Однако вдоволь накатавшись на автодроме в маленьких электромашинах, покривлявшись в комнате смеха, насидевшись в свое удовольствие в плавающих «веселых чашках», до тошноты накружившись на карусели, Глушков все-таки не испытывал удовлетворения: во всех этих развлечениях не хватало компонента жесткости что ли, привкуса элементарной мужественности.
Под вечер, когда по-зимнему рано начало смеркаться, капитан решил, что с воскресной прогулкой пора закругляться. Но как же можно вернуться домой, ничего не купив Светлане? Да и организованное приручение пасынка требовалось завершить солидольно: прикормить его!..
От покупателей в универсаме негде было протолкнуться. Словно все опомнились и решили перед рабочей неделей отовариться. Но Олег Петрович знал, зачем он здесь. Он шел к полкам с кофе, который Светлана обожала без памяти. Максим кротко следовал за ним. Но как только возле конфетной полки капитан дал ему команду выбирать, мальчугана словно подменили. Чему отдать предпочтение, горсти конфет или буханке хлеба, всегда решала за него мать. И вот теперь можно, как любил говорить в школе сосед по парте, оттянуться по полной.
Максим не спеша прошелся вдоль шестиярусной полки, ломящейся от сладостей, жадно поедая глазами все подряд. Его особое внимание привлекла сначала одна, потом другая яркая коробка с прозрачным верхом, туго набитая шоколадными конфетами с нугой. И все-таки запросто набрать в магазине чего душа желает, рука не поднималась. Он то и дело оглядывался на своего щедрого попечителя. Глушков же только ободряюще подмигивал ему.
Наконец, после того, как корзина для продуктов сильно отяжелела от халвы, пирожных, вафель, трубочек с кремом и конфет, они оказались в конце длинной очереди к кассе. Оказалось, что покупателей обслуживает только одна кассирша, которая, к тому же, то и дело приостанавливала работу. Щеки и уши от волнения у нее пылали. Она постоянно вертела головой, как будто кого-то искала, и громко призывала какую-то Резеду срочно подойти к кассе. Но Резеда, которая, по всей видимости, нужна была для уточнения то ли штрих-кода, то ли цены какого-то товара, не шла. И поэтому поручения кассира выполняли сами покупатели. Выполняли неохотно, с раздражением, на глазах у теряющей терпение очереди. Как назло, почти у каждого покупателя возникали проблемы. Один заметил, что ценник в торговом зале «не правильный», другой недосчитался в сдаче двух рублей, третьему показалось, что «отсканированная» пачка творога была небрежно брошена на ленту… Все это вызывало нервозность девушки, стоящей у выдвижного ящика с деньгами, что равным образом порождало невнимательность. От нетерпеливых взглядов покупателей она, вероятно, лишалась остатков самообладания.
Как бы то ни было, а девушка-кассир на работе. Терпение, выдержка и лояльность – основные пункты требований к ее профессии, а заглянувшие в магазин люди – просто люди, их выносливости стояния в очереди никто не учил, они редко ковыряют в носу, и, обыкновенно, спешат как на курьерских.
Случилось так, что за капитаном с пасынком стоял в очереди как раз один из тех торопливых покупателей. Так, мужик какой-то с типичной рожей недовольного жизнью пенсионера, буханкой хлеба и бутылкой подсолнечного масла в корзине.
Глушков и не обратил бы на него внимания, если б тот не бубнил что-то себе под нос как сварливая баба. Сам он, хоть и выходил из себя, но держался. Приходится ждать. А куда деться?
Наконец, Олег Петрович стал расплачиваться. Рассчитался бы он, да и дело в сторону, наконец-то можно ехать домой, но в это время Максим дернул его за рукав:
– А жевательную резинку можно купить?..
Капитан снисходительно прищурился и опять скомандовал:
– Выбирай!
Мальчик, потеснив толпящихся у кассы покупателей, встал возле находящихся неподалеку полок со жвачкой, и глаза его жадно забегали от одной красивой упаковки к другой.
Между тем, Глушков рассчитался с кассиром и, добродушно уставившись на Максима, стал ждать, чем закончится его выбор. Ждала и очередь, внимательно наблюдая за ним же. Но мальчуган, подержав в руках и с интересом рассмотрев картинку уже на пятой по счету пачке жевательных резинок, ставил ее на прежнее место.
Через некоторое время из очереди послышались неуверенные голоса:
– Ну, что там опять стоим?..
– Долго мы здесь торчать будем?..
– Что там еще за пробка?..
Капитан поискал недовольными глазами интересующихся причиной задержки. Его глаза как бы спрашивали в ответ: «Неужели так трудно подождать минуту»?
Конечно, в такой ситуации каждая минута равна десяти, но, с другой стороны, людское нетерпение должно уступить даже самой мизерной детской прихоти, тем более, такой безобидной и такой естественной. Какое тут может быть нетерпение?! Пусть ребенок выберет спокойно то, что он хочет. Взрослые подождут!
И взрослые ждали. Но когда Максим, облюбовав, наконец, упаковку жвачки, начал выбирать между плиточным шоколадом и батончиком, тот самый брюзжащий мужик вдруг заговорил:
– Вы бы сначала выбрали, а уж потом к кассе подходили…
Глушкова эта фраза так задела, что в первое мгновение он не нашелся, как на нее отреагировать. Но тут же откуда-то из самой глубины его сознания выросло и заняло собой все клеточки тела такое большое и деятельное чувство отцовской ответственности, что другие чувства, связанные с моральными устоями, общепринятыми правилами вежливости даже не успели дать о себе знать.
– Кто ты, тюлень? – обратился он к говорившему. Что-что, а осадить Олег Петрович мог любого. – Не видишь, мальчик хочет конфетку купить? Пять секунд смирно постоять не можешь? Ты что тут прыгаешь как на Майдане, в сортир приперло? Так беги, держать никто не будет!..
Мужчина, к которому этот выплеск брани был адресован и которого многие из покупателей знали, так как жил он неподалеку, не ожидая такой грубости, других слов от растерянности не подобрал:
– Ничего особенного я не сказал. Вы бы уж выбрали сначала то, что вам надо, а потом к кассе подходили!..
Вокруг зашумели. А кассир, глядя то на Глушкова, то на Дениса Егоровича, так звали мужчину преклонных лет, умоляюще запричитала:
– Пожалуйста, тише, не надо!.. Пожалуйста, тише, не надо!..
– Ты что, тварина, – капитану было, видимо, не до деликатности, – ты что, тварина, слюной брызжешь?!
Побагровев, он вдруг испытал нестерпимое желание унизить и сломать вставшего у него на пути человека. Сколько раз ему доводилось заниматься этим на работе! Каких только подонков и отморозков он не «строил», не учил «родину любить»! Но Глушков сдержал себя. Не хотелось мылить рожу старому пню прилюдно. Поиграв желваками и расплатившись за выбранные, наконец, Максимом лакомства, Олег Петрович вышел из магазина.
Через пару минут вышел из магазина и Денис Егорович. Авоську из дома он брать не стал, пакет не купил, и поэтому буханку хлеба в заводской упаковке нес под мышкой, а бутылку масла – в руке.
Почти стемнело, стало прохладнее. Поэтому хотелось быстрее оказаться дома, попить чая, да залечь на диван поближе к телевизору.
Ему оставалось пройти по длинному узкому тротуару мимо пустыря метров двести-двести пятьдесят, и он был бы дома. Но сначала какой-то бомж спросил у него закурить. Нет, еще раньше, до того, как Денис Егорович столкнулся нос к носу с этим грязным чудищем, он увидел машину. Потом к нему подбежал пес, с приоткрытой пастью и вывалившимся языком. Остановился, замер, повел носом, словно хотел и ожидал подачки. Глаза блеснули, они были полны жизни…
Внедорожник стоял у обочины, на той стороне дороги, где закопался в сугробах тот самый дом. Застирано-бледный остаток дня в старом городе, субботняя пустота улицы, черная машина на фоне серого снега, явно не случайно остановившаяся здесь, тишина, моментально глотающая любой звук, – вся эта череда явлений рождала предчувствие беды. Да, безусловно, ждали его.
Хлеб, который будет мешать, Денис Егорович не просто кинул в снег, а отдал кобелю. Хотя, зачем ему буханка хлеба? Вот и тогда пес больше из любопытства разорвал пакет, без большого желания попробовал содержимое на зуб. Подумалось: «Хищник, зверюга… Больше всего на свете любит мясо, кровь, однако живет среди людей»!..
В руке оставалась бутылка подсолнечного масла, но ей-то от снега ничего не будет! Полежит, если что…
Так вот, машина… Ее явно остановили ненадолго: на узкой дороге свободной остается только встречная полоса. Из-за снежных завалов проезжая часть катастрофически сузилась. Разъехаться трудно, если с одной и другой стороны к этому месту подъедет еще хотя бы с десяток машин…
Денис Егорович сразу понял, почувствовал: все, что произойдет дальше, напрямую будет связано с этим не у места стоящим внедорожником. Он увидел, как из него вышел человек и направился в сторону пустыря, мимо которого неминуемо идти и ему.
Прежде, чем покинуть водительское место, капитан дал указание пасынку, развалившемуся на заднем сиденье, из машины не выходить. По поводу своей отлучки он объяснил Максиму все, как оно было и должно быть: «Видел, как в магазине нас хотели заставить расшаркаться и убраться поскорее?.. Нельзя, сынок, сносить понукания. Нельзя падать на колени. Это тебе одному кто-то может дать под зад коленкой, но когда мы вместе, пусть попробуют! Я за тебя, сынок… Пойду, разберусь с этим нетерпеливым дядей. Интересно, что он теперь запоет. А ты можешь в окошко посмотреть»!..
Глушков нащупал под сидением кастет, изъятый когда-то в качестве вещдока у гопника. Вынул его, примерил на правую руку, толкнул в карман. В своей силе он, конечно, не сомневался. Мужчина, с которым он повздорил в магазине, лет на двадцать пять-тридцать старше. Такой от тычка пальцем в грудь упадет. И все-таки… Все-таки надо перестраховаться. Надо беречь себя. Не хватало еще, чтобы на нем, капитане, появилась хотя бы ссадина!
У Дениса Егоровича, который видел, как навстречу ему уверенно приближается человек в черной кожаной куртке, в голове были одни вопросы: «Зачем ему все это?.. Кто дергал его за язык в магазине? Неужели не понятно, что однажды можно нарваться на идиота? Ведь по самой верной народной статистике каждый десятый из окружающих ходит «со справкой в кармане» и отличается неадекватностью поведения»! Хотя, что он мог уже изменить?
Снег вокруг быстро окрасился кровью. Она текла из носа, который от удара моментально изменил форму, словно был пластилиновым, изо рта, в котором язык через считанные секунды недосчитывался уже нескольких зубов. Денис Егорович упал, и на мгновение в мягком снегу ему стало как будто легче, лишь все плыло куда-то перед глазами. Но тут же он получил еще несколько ударов в лицо. Усевшийся на него капитан бил сверху, для гарантии и большего эффекта – кастетом.
Когда Денис Егорович открыл глаза, было уже темно. Видел он плохо, приходилось прищуриваться и моргать, чтобы избавиться от постоянно наплывающей и мешающей смотреть пелены. Выходя с пустыря на тротуар, мужчина наткнулся на что-то ногой в рыхлом снегу. Ну, конечно, это была бутылка подсолнечного масла. Запихнув ее в карман, он с усмешкой подумал: «Не с пустыми же руками домой возвращаться»!
К приезду Олега Петровича с сыном Светлана напекла пирогов. И теперь, когда все были дома, она снова чувствовала за спиной крылья.
За чаем Глушков много шутил и смеялся. Неприятным казалось одно: иногда он громко почмокивал. Странно, как она раньше этого не заметила. Хотя, ко всему можно привыкнуть.