Ступая осторожно в мягких тапках, в комнату скользнула ночь…непроглядная , темная, мрачная … И только луна пред окном серебрилась. Она любопытной слыла. Заглядывала в окна равнодушно… Людская жизнь, казалась нелепой ей.
В ту ночь Анфиса не могла уснуть. То ли луна виной была, а, может, переезд на новую квартиру, оставленную в дар родственницей дальней, старенькой прабабушкой одной. Квартира вроде как квартира…Но комната, комната -она похожа на шкатулку драгоценную была, с розовой мебелью старинной, украшенною бронзой , с фарфоровыми вставками и росписью она … Здесь и диван, бюро , комод, в углу рояль старинный. На нем букет цветов, живых цветов… Вот странно, откуда тут они? На рояле салфетка ажурная, белая, а рядом… в старой раме потемневшей… портрет…. Окутан тайной нежный лик , прическа из давних тех времён, взгляд темно-синих глаз грустен, строг и кажется следит за шагом каждым…А на губах пленительных, капризных будто, улыбка, в которой прячется печаль…
Не спит Анфиса… Вот уже часы двенадцать бьют. Вдруг слышит… легкие шаги и…музыка … Звучал ноктюрн Шопена… Божественно звучал, светло и грустно….
Тихонько поднялась Анфиса и встала у двери . И видит, дама в платье светлом, с прической старомодной, та, что на портрете старом, играет на рояле. Порхают по клавишам руки прозрачные, а в кресле … гусар молодой…Всё, как положено, чакчиры, ментик, доломан… На столик небрежно кивер он кинул, усы подкрутил, на даму внимательно смотрит. А в глазах …в глазах тех любовь и надежда, и немного печаль…
И рояль, тихо всхлипнув, затих… Дама, нежно коснувшись цветка, улыбнулась гусару…
Он встал и, склонившись, взял ласково руку ее…
–Как вы играли! О, как вы играли! Чарующе, прелестно… Так только вы могли играть когда-то…Я помню, Элен, я так любил вас…тогда… уже очень давно и люблю вас сейчас, безмерно люблю, бесконечно… Чувства мои не угасли совсем… Я рад, что вы здесь, и мы вместе…
–Вы рады?- засмеялась тихо она.- Вы рады, что я умерла?
–Нет! Не так! Я рад, что мы вместе,– он повторил, – и не важно, что умерли мы. Разлучить нас теперь невозможно…. Я долго вас ждал…очень долго… И приходил к вам всегда…
–Я знаю,– нежно коснувшись щеки, промолвила тихо,- рядом вы были…Я вам благодарна…и тоже люблю,– и вдруг встрепенулась,- а муж…вдруг войдет он…
–Будем стреляться тогда,– лихо вскрикнул гусар,– дуэль! И он будет убит …
–Ох! Николя, мы забыли совсем, что здесь не бывает дуэлей, и он не придет… Ведь с тех пор, как убит, он ни разу здесь не был… И я рада тому…
–Ах, Элен, почему же ты ходишь сюда? Мы могли бы в том парке встречаться, где сейчас тишина, где прохладно, свежо, слышен запах сирени… Ты ведь любишь сирень? – и ответил,- любишь, я знаю.
Улыбнулась Элен:
–Не могу не ходить. Ведь это мой дом…
–Он давно уж не твой…
–Верно. Люди чужие живут здесь, но квартира моя, эта мебель моя, и ковры , и этот рояль… Я любила всё это… Не могу всё так быстро забыть и оставить… И потом, вот этот портрет…,– пальцем прозрачным рамки старой коснулась,– здесь душа моя спряталась…
–Как же быть нам теперь?
–А никак,– засмеялась она,– будем просто любить, как при жизни любить не случилось… Будем просто гулять и в том парке, и сюда заходить… Обещай мне, что так всё и будет… Ведь теперь нет преград, нет ни мужа, ни толков, ни сплетен… Здесь есть мы, и теперь так и будет ВСЕГДА. Ах, какое чудесное слово «всегда». Будем вместе всегда, и любить будем тоже всегда,– она нежно прильнула к нему.
Тут вздохнула Анфиса. И влюблённые вдруг встрепенулись.
–Нам пора,– шепнула Элен.
И растаяли двое, будто не было их.
–Это сон был иль явь?– не может девчонка утром понять .– Мне, наверное, это приснилось… ,- и вдруг видит, рояль, крышка поднята кем-то, из улыбки Элен на портрете исчезла печаль и лукавство вдруг в ней появилось. Значит, были те двое здесь, и любовь, значит, есть. Даже там… она есть...