Начало. Часть 1 (Необходимое предисловие): http://www.proza.ru/2017/02/25/1578
Продолжение. Часть 2 (Крещение огнем): http://www.proza.ru/2017/02/25/2143
4-го октября Эверт вновь разрешил Шварцу и Ирману снова "наступить на грабли" - атаковать крепостными полками вдоль железной дороги и на фольварк Сецехов. Подробностей следующего дня - у меня пока нет, за исключением, совпадающих в деталях, дневниковых записей Великого Князя Николая Михайловича и Тихона Ткачева: "5/Х шла усиленная канонада с 10 час. утра до 6-ти час. вечера. Немцы вошли в какой-то особенный азарт и даже палили по своим. Кроме того почти одновременно летали их 3 аэроплана, были брошены 2 бомбы на цитадель, но обе не разорвались; другой валял из пулемета с небес по нашему обозу, причем были ранены два интендантских чиновника, но оба легко. Какие они мерзавцы! Мои генералы, бывшие оба в Порт- Артуре, говорят, что японцы всегда были корректны, щадя «Красный крест», а эти как будто нарочно радуются уничтожить беззащитных. А у нас, очевидно, здесь не имеется ни единого исправного аэроплана, есть летчики, но без аппаратов. Сообщил об этом брату Александру.", "5 октября. С утра усиленно гудели орудия, особенно на правом фланге к Висле. Дымился горизонт, тянулись к небу черные клубы дыма от горящей деревни. Летали неприятельские аэропланы. А у нас в крепости до сих пор нет наших летчиков. Почти ежедневно немцы делают воздушные разведки. Трещит ружейная стрельба, гремят орудия. И все безрезультатно. Говорят, что несколько дней назад один аэроплан был подбит, но это не мешает остальным систематически путешествовать над крепостью. Сегодня они особенно усердно гудят над нами."
Наступило 8-го октября. В полосе ответственности гарнизона Ивангорода, отход германцев был обнаружен с большим опозданием и лишь ближе к полудню Шварц двумя батальонами занял пустые Сецехов и Гневашов.
В дальнейшем, без разрешения начальства, он выслал в "поход за зипунами" конную сотню 15-й пограничной бригады и сводную пехотную дивизию с дивизионом легкой артиллерии. Он рассчитывал, неотступно преследуя противника, захватить отходящую тяжелую артиллерию. Напомню, что немцы отвели ее еще двое суток назад... Самовольство он объяснил тем, что линия связи с Эвертом была неисправна. Видимо формальности были урегулированы, но в итоге крепость осталась практически без гарнизона.
А в это время, к Ивангороду, на пересекающихся курсах, стремительно стягивались две могущественные силы - 9-я русская армия под командованием генерала от инфатерии Платона Алексеевича Лечицкого и два корпуса 1-й австро - венгерской армии под командованием Виктора графа Данкля фон Красник, ощетинившиеся сталью штыков и жерлами пушек. Считанные часы решали, кто быстрее сюда подойдет...
В итоге, первыми успели русские войска. В 9 часов утра 9-го октября, по мосту через Вислу, прошел Свиты Его Величества генерал - майор барон Густав Карлович Маннергейм со своей Варшавской гвардейской кавалерийской бригадой. За ней вытянулась колонна 13-й "туманной" кавалерийской дивизии генерал - лейтенанта князя Георгия Туманова. Подходил Гвардейский корпус генерала от кавалерии Владимира Михайловича Безобразова. После полудня переправу начали проходить 2-я и 1-я гвадейские пехотные дивизии и гвардейские стрелки. На ночлег они разместились в районе Бонковец, Богушевка, Заезеже. У Ново - Александрии начали переправлятся части 25-й армейского корпуса генерал - лейтенанта Александра Францевича Рагозы, в этот район подходил и 14-й армейский корпус генерала от инфатерии Ипполита Паулиновича Войшин-Мурдас-Жилинского.
Русская кавалерия выслала вперед разъезды, которые и обнаружили подходившие с юга авангарды 5-го армейского корпуса противника. Так Георгиевскими крестами 4-й степени были награждены взводный унтер-офицер 4-го эскадрона Лейб-гвардии гусарского Гродненского полка Устин Николаевич Глимейда - "за то, что 9-го Октября 1914 года у д. Вильча-Воля, будучи начальником разъезда, предупредил своевременно отдыхающий 323-й пехотный Юрьевецкий полк о наступлении из д. Вильча-Воля неприятельской пехоты, а с флангов кавалерии противника" и гусар 4-го эскадрона Николай Герасимович Тарасов - "за то, что 13.10.1914 [ошибка в дате - мое примечание] у д. Вильча-Воля, будучи начальником разъезда, донес начальнику 81-й пех. дивизии о приближении к правому флангу 323 пех. Юрьевецкого полка — 4-х эскадронов с пулеметами."
Около часа дня начался ожесточенный бой. Противник везде сбивал, выдвинувшиеся далеко вперед русские части. Сводная дивизия Ромашова, под натиском частей 14-й и 33-й австро - венгерских дивизий из состава 5-го армейского корпуса, неся ощутимые потери, стала отходить назад и оголила левый фланг 3-го Кавказского корпуса.
Маннергейму, с офицерами своего штаба, с 16 часов пришлось самолично приводить во вменяемое состояние, бегущих в панике солдат из бригады 81-й пехотной дивизии.
Подпрапорщик Яков Суслов из команды конных разведчиков Лейб-гвардии Павловского полка был награжден Георгиевским крестом 2-й степени за №30 "за то, что в бою 9.10.1914, под сильным огнем противника, доставил важное сведение Свиты генералу Некрасову о тяжелом положении 323 пех. Юрьевецкого полка."
Юрьевецкий полк вел неудачный бой в районе деревень Грудек и Бжезня. Его общие потери составили свыше 400 человек.
Из офицеров были ранены: штабс-капитаны Петр Волков и Александр Соллогуб, поручики Николай Галактионов и Василий Рыжаков, подпоручик Иван Белорусов, прапорщики Аркадий Елфимов, Иван Иваницкий, Василий Макаров, Николай Риттер и Сергей Синявин.
Ефрейтор 2-го эскадрона Лейб-гвардии гусарского Гродненского полка Савва Карпович Мыкал был награжден Георгиевским крестом 4-й степени за №81686 - "за то, что будучи дозорным наблюдательной заставы у д. Бжезня, 9.10.1914, при наступлении нашей пехоты, несмотря на сильный огонь противника, поднял оставленного своими раненого 323 пех. Юрьевецкого полка и, посадив его верхом на свою лошадь, доставил на перевязочный пункт."
Николай Михайлович Романов оставил такую запись: "10/Х утром снова посетил 119 госпиталь, где при мне привозили вчерашних раненых, всех 323 Юрьевецкого полка, знающих меня в лицо. Это те самые, которым я раздавал кресты 4/Х. Пошли распросы, где, когда и как кого ранило. Пострадало и немало новых кавалеров."
Известна и часть фамилий, плененных 9-го октября, воинов. Это младший унтер-офицер Семен Бонифатьевич Филимонов из Костромского уезда, рядовые Григорий Васильевич Никифоров из Юрьевецкого, Иван Никодимович Балин из Макарьевского, Павел Дмитриевич Дмитриев из Костромского и Павел Иванович Вихарев из Варнавинского уездов.
Иван Григорьевич Барышев, из Макарьевского уезда, впоследствии бежал из плена и был награжден Георгиевским крестом за то, что "во время нахождения в германском плену, на работах в г. Кельне, произвел поджег складов противника, в результате чего огнем были уничтожены заготовленные германцами большие запасы фуража и воинского снаряжения."
Когда, через несколько дней, австро - венгры окончательно отступили из-под Ивангорода, в Чорном лесу был обнаружен крест, воздвигнутый ими над братской могилой павших русских воинов. На нем были указаны фамилии 12 погибших солдат из Юрьевецкого полка, имена которых перенесли в полковую метрическую книгу.
Во время этого отхода попали в плен 11 офицеров 322-го пехотного Солигаличского полка - штабс-капитан Николай Тимофеевич Волков, подпоручик Иван Иванович Носков и 9 прапорщиков запаса. Видимо пара рот были окружены противником и вынуждены были сдатся.
Полковник А. Зайцов из Лейб - гвадии Семеновского полка, так описал сложившуюся неприятную обстановку под Ивангородом: "Утром 9-го, вся 1-ая австрийская армия генерала Данкля перешла в наступление и, сбив нашу 75-ую дивизию от Чарного Ляса, двинулась своим правым флангом на Гневошов — Ивангород. 75-ая дивизия в беспорядке отошла на северо-запад и путь к Ивангороду был открыт.
По счастью для нас, правофланговый венгерский корпус фельдцейхмейстера Пухало фон-Брлог (тот самый, с которым мы уже дрались под Уршулином), дойдя до гребня высот, командовавших подступами к Гневошову, остановился, решив продолжать наступление с утра 10-го октября.
Между тем, 10-го октября положение резко менялось в нашу пользу. Действительно, с утра наша 9-я армия должна была, сдерживая Гвардией 1-ю австрийскую армию с фронта перед Ивангородом, XXV-м, а потом и XIV-м корпусами, переправлявшимися у Ново-Александрии, атаковать австрийцев в их правый фланг.
Перейдя Вислу по понтонному мосту, к вечеру 9-го октября, полк стал на ночлег в районе Ивангородских фортов левого берега Вислы. Раскинули собранную палатку, но едва мы успели закусить, как был получен приказ спешно перейти на южный, совершенно оголенный (если не считать ратников ополчения) фронт крепости – в дер. Борек.
Полк сейчас же снялся и двинулся ночью, по минному полю, окружавшему крепость, на новый ночлег. Последний длился недолго. С рассветом было приказано наступать через Гневошово-Границу для захвата высот у ф. Градовице – Богушовка. Полк развернулся. Было ясное, осеннее утро. У Регова, где был потом наш полковой перевязочный пункт, мы прошли через окопы, совершенно деморализованных боем накануне, ратников ополчения, всячески расписывавших нашим солдатам невозможность разбить противника. Но дух полка был высок, и эти рассказы не производили на наших нижних чинов никакого впечатления. Полк двинулся, как на параде, по команде своего командира."
О том, что обстановка под крепостью была критическая подтверждают и воспоминания А. Лукина из сводного батальона моряков: "Шварц немедленно приказал второочередному пехотному полку, при поддержке нескольких рот ополченцев, преследовать врага. Пошла и рота старенького штабс-капитана. Только моряки и часть «крестоносцев» остались в окопе.
Наступило затишье. В исходе дня из ближайшего леса показались второочередники. Сперва — одиночками, потом — группами. А там — еще и еще. Бегут. А в спину им беглый огонь четырех или пяти полевых батарей.
Матросы бросились к орудиям. Однако стрелять нельзя: можно угодить в своих. А те все бегут. Впечатление — бежит полк целиком.
Мичман Ольшевский — к ним. Хватает первого попавшегося:
— Что случилось?
— Пропали! — слышит в ответ… И бегут без оглядки.
Заразили бородачей. Страшная штука — паника. Матросы еще держатся, хотя и им не по себе.
Ольшевский — к телефону. Доносит в штаб. Отвечают: «Высылаем казаков».
Наступил вечер. Уже впотьмах в окоп буквально свалился старенький штабс-капитан. Обессиленный, подавленный, без фуражки, борода в крови. Плачет… От него узнали, что полк, преследуя отступавших, нарвался на мадьяр. Почти все офицеры полегли, а что сталось с остальными и где командир — неизвестно".
Сюрреализм тревожной для крепости ночи усиливали и русские трехдюймовые осветительные ракеты, запускаемые с треножных станков и дающие при разрыве в вышине массы мерцающих звездочек.
10-го октября сражение продолжалось. О степени его ожесточенности свидетельствуют потери одного из батальонов 298-го пехотного Мстиславского полка - за час боя он потерял 800 человек и 4 пулемета. 323-й пехотный Юрьевецкий полк был передан в состав 3-го Кавказского корпуса и по приказу Ирмана, как полностью небоеспособный был отведен на станцию Горбатка в резерв.
Были и приятные моменты. В день боя в Черном лесу, приказом Главнокомандующего Юго - Западным фронтом, в прапорщики армейской пехоты были произведены подпрапорщики Иван Николаевич Митропан и Макар Меркурьевич Харченко, фельдфебель Василий Кузьмич Буланов, а в прапорщики запаса произвели подпрапорщика Павла Александровича Сенцова из Костромского уезда и фельдфебеля Николая Егоровича Волкова из Юрьевецкого уезда.
Сделать офицерскую карьеру, в период массовой убыли командного состава, простолюдинам сделалось много проще. Так Буланов позднее получит офицерского Георгия, станет командиром батальона и дослужится до звания штабс-капитана. Жаль, что об этой неординарной личности ничего неизвестно, кроме сухих строчек в Высочайших приказах...
Ведущую роль в отражении автрийского натиска на Ивангород сыграли соединения 9-й русской армии, главным образом Гвардейский корпус, который преградил противнику прямой путь к крепости. Не забываем и о роли соединений 4-й русской армии, которые нависли над левым флангом противника.
С 10-го октября, когда подошли основные массы австро - венгров, велись упорные встречные бои с переменным успехом, в том числе и за Гневашов. И лишь 13-го октября начался повсеместный отход противника.
Произведенный в подпрапорщики Иван Васильевич Агарков позже напишет немудренные стихи:
На святую Русь враги
Посягнули,
Они шли к добыче
Руки протянули.
Хотел взять Варшаву –
Не сбылись мечты,
Показались страшные
Штыки.
Пошел он обратно
Не солоно хлебавши,
По лесам, по полям
Войска растерявши.
Шел к Ивану городу
Хотел кофе пить,
И опять наткнулся
Он на русский штык.
Встретили врагов мы
Нежданных гостей,
Угостили с честью
И не собрал он костей.
Дорого достался кофе
Наш врагу,
Он большие тысячи оставил
В плену.
Всех тех, кто ковал победу под Ивангородом в сентябре - октябре 1914 года перечислить невозможно. Вспомним, что в итоге русское командование сосредоточило здесь 200000 группировку. Но почему то слово Ивангород у многих сразу ассоциируется с фон Шварцем.
Возможно, дело в том, что сразу после отражения вражеского натиска, крепость стала местом "паломничества" высокопоставленных лиц. Великий Князь Николай Михайлович находился в крепости во время ее обороны. Затем прибыли Великие Князья Александр Михайлович и Кирилл Владимирович, Архиепископ Холмский Анастасий и наконец Государь Император Николай II. Шварца осыпали наградами и почестями.
За высокопоставленными сановниками следовали столичные журналисты, благодаря которым мы можем увидеть фотографии того времени.
Стране были нужны герои и Шварц был неимоверно расхвален. Потом, в эмиграции, он еще и написал мемуары, в которых всячески подчеркивал свою исключительную роль.
Об этом моменте хорошо написал Тихон Ткачев: "С понятием о торжестве наших войск связывается представление о лицевой стороне дела… Могучие раскаты «ура», бравый вид солдат, музыка, георгиевские кресты, которыми украшает грудь солдат сам великий князь Николай Михайлович, и т.п. О том, чем победы куплены, скольких человеческих жизней это стоило, сколько народных денег на это ушло, сколько тысяч семейств осталось нищими и вдали, и здесь, в разоренном краю, мы забываем, и часто очень искренно. Точно этого и не было, точно победы были веселой прогулкой с интересными развлечениями, точно «враг» был смертельно напуган одним видом наших войск и оставил свои укрепленные позиции, побросал оружие, оставил поля, усеянные трупами своих солдат… В действительности картины мест, где происходили бои, производят иное впечатление.
В окопах, куда попадали снаряды, лежат груды окровавленных и изуродованных тел. В разных позах разбросаны они по полю, которое буквально засеяно шрапнельными пулями. Разбитые головы, оторванные ноги, размозженные грудные клетки…
Назавтра, быть может, победа одних окажется жесточайшим поражением, но сегодня - это победа. Досужие хвалители с апломбом присяжных сутенеров и альфонсов слова восторгаются и проституируют на страницах печати и ради красивой фразы не щадят ни своего имени, ни своего ума, ни своих седин. Вечные проститутки «Русского Слова», «Биржевки», «Нового времени» создают шумиху и так называемое «общественное мнение».
И когда читаешь эти слюнявые слова, полные риторического пафоса, краска стыда и обиды заливает лицо. Хочется крикнуть этим сознательным и бессознательным кликушам прямо в лицо самыми последними непечатными словами: «Постыдитесь, добрые люди. Нельзя же танцевать канканы на похоронах»."
Воспоминания Шварца теперь мне кажутся очень странными и абсолютно надуманными, с тех недавних пор, как я вплотную заинтересовался темой Юрьевецкого полка. Никак нельзя сравнивать Шварца и к примеру организатора обороны и героя Порт - Артура генерала Кондратенко. Условия и масштабы были совершенно разные. Там - реальная борьба в ходе осады и штурмов, а здесь - второстепенная роль на фоне действия многотысячных полевых армий.
К сожалению, источников информации по действиям костромского полка в этом многодневном сражении, оказалось на удивление мало. Костромские историки гордо хранят молчание... Но, по мере поступления дополнительных данных и уточнений насчет этого эпизода Великой войны - моя небольшая "лоскутная" повесть будет редактироватся в плане деталей и антуража. Замечания по тексту принимаются во внимание - вполне может быть, что я, как автор, могу заблуждатся в ряде моментов.
За что спасибо Шварцу - за то, что благодаря его мемуарам, Юрьевецкий полк не стал одним из многих "неизвестных" полков. Он оставил в мемуарах "ниточки", за концы которых можно было начать распутывать клубок исторических загадок.
Вездесущие петербургские газетчики опубликовали в "Летописи войны" №13 за 1914 год фотографию: "Братская могила в Козеницком лесу. Панихида по чинам, павшим в бою 1 - 2 октября 1914 г."
Алексей Владимирович Шварц оставил такое пафосное воспоминание об этом знаковом месте: "Рано утром 31 октября я с моряками ждали выхода Государя из вагона. Батальон особого назначения и рота Гвардейского экипажа были выстроены впереди платформы, у подошвы гласиса цитадели, под командой капитана 1 ранга Мазурова. Государь вышел в 7 часов, здоровался с моряками и прошел вдоль фронта, а затем благодарил за службу и пропустил церемониальным маршем. В семь часов с половиною Государь снова пригласил меня к себе в автомобиль и мы двинулись через цитадель и через Вислу к форту Ванновский, где уже ждали все части войск, оставшиеся в крепости. Государь обошел фронт, благодарил за службу и лично наградил нескольких артиллеристов и сапер Георгиевскими крестами и медалями. Дорога на поле битвы шла снова мимо Опацтва, затем пересекала полотно железной дороги и первую линию обороны у деревни Кляшторна Воля; потом, по ту сторону наводненной долины, она поворачивала направо и шла в направлении деревни Словике-Нове и Козеницы.
По пути я указал Государю большой крест, поставленный над братской могилой солдат Юрьевецкого полка, павших на этом месте во время их славной вылазки 2 октября. Государь приказал остановиться и пожелал подробно осмотреть место боя, посетил еще сохранившиеся немецкие блиндажи и спустился в окопы. Но, когда Государь захотел пройти вперед из окопов к проволочным сетям, я просил Его Величество не делать этого, так как местность могла быть минирована немцами и еще не была обследована нашими саперами."
После поездки высокий гость вернулся в крепость и перед совместным обедом пригласил Шварца в кабинет, взял его за руки и сказал: "Я еще раз хотел поблагодарить вас за доблестную одухотворенную оборону. Вот возьмите это на память". И, взяв со стола футляр с Георгиевским крестом на саблю, подал генералу, обнял и дважды поцеловал.
Уже в эмиграции, вспоминая это, генерал со слезами на глазах и дрожью в голосе, рассказывал своим собеседникам про эти незабвенные для него минуты.
А вот предистория одного из моментов этого "незабвенного" для Шварца дня. Фронтовая правда от Тихона Ткачева (запись сделана им 11-го октября): "Возле оставленных немцами окопов - целый ряд могил с сосновыми крестами. Написано химическим карандашом по-немецки - русский солдат. На немецких крестах - эпитафии. Из болот вытаскивают синие трупы. А сосновый лес поет над ними погребальные песни..."
В итоге этой неприятной, но необходимой работы из болотной жижи достали тела подполковника Павловского, прапорщика Шичева и 96 нижних чинов. Труп Павловского доставили в морг Ивангородского лазарета для дальнейшего захоронения на крепостном кладбище, а остальных погребли возле железнодорожного переезда.
В мемуарах, Шварц ловко обошел эту неприятную тему "одухотворенной" "обороны". Лишь невнятно написал: "Другой важной работой был осмотр Банковецкого леса вплоть до Козениц и Горбатки в целях очистки... от трупов убитых."
7 августа 1915 года, в теплый полуясный день, Императору Николаю II довелось уже очно познакомится с солдатами Юрьевецкого полка: "Государь с Августейшими дочерьми осчастливил своим посещением прибывших 4 августа из вражьяго плена русских тяжело увечных воинов, находящихся в лазарете клиники великой княгини Елены Павловны.
Государь обошел сперва офицеров, удостоивая их милостивыми распросами о пребывании в плену и поранениях. Полковнику Микулинскову Государь изволил пожаловать орден Святаго Владимира 3-ей степени с мечами, капитану Тихомирову и подпоручику Василевскову Владимира 4-ой степени с мечами.
Затем Государь изволил обходить инвалидов нижних чинов, каждаго милостиво спрашивая о состоянии здоровья и пребывании в плену, при чем особым вниманием Его Величество удостоил слепых и лишенных обеих ног. Все нижние чины, получившие увечья в боях, награждены знаками отличия военнаго ордена, а получившие увечья от болезней Георгиевскими медалями. Пробыв более часа среди увечных воинов, Государь с Августейшими дочерьми при восторженных кликах «ура» изволил отбыть из института."
В числе прибывших из Германии, через Швецию, в первой группе инвалидов, были старший унтер - офицер Александр Иванович Рыжаков и рядовые Дмитрий Федорович Кузнецов и Степан Дормидонтович Соколов, раненые в Козеницком лесу. Первые два были Всемилостивейше пожалованы Государем Императором Георгиевскими крестами 4-й степени, а Степан Соколов, из Архангельской волости Варнавинского уезда, был награжден Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степени - почтен "особым вниманием"...
После недолгих формальностей, Николай Александрович, поехал отобедать на Елагин остров к Мама - своей Августейшей матери, Марии Федоровне.
В это время, рядовой Кузнецов уже давал показания следователю Чрезвычайной Комиссии по поводу издевательств над русскими военнопленными в германском плену...
P.S. Если ехать на поезде из Демблина в Радом, то за деревней Кляшторна Воля, слева и справа, тянется унылая низменная долина старого русла Вислы, прорезанная канавами с водой и поросшая чахлой растительностью. По ней, 1-го и 2-го октября 1914 года, шли в первый и для многих последний бой солдаты 323-го пехотного Юрьевецкого полка. Еще дальше, сразу за разъездом Баковец, справа, можно заметить высокий песчаный холм, поросший сосновым лесом. Это высота "122". В ее окрестностях, в начале октября 1914 года, вели бой и гибли доблестные воины - костромичи.
На вершине холма расположено ухоженное военное кладбище с деревянными крестами, где по данным польского архива покоится 137 русских и 1 австро-венгерский солдат. У его подножия высится кирпичная стелла с табличкой, на которой в металле отлиты слова на польском:
МЕСТО ЗАЩИЩЕНО ЗАКОНОМ ВОЕННОЕ КЛАДБИЩЕ 1914-1915 БАКОВЕЦ
МЕСТО ВЕЧНОГО УПОКОЕНИЯ СОЛДАТ АРМИЙ АВСТРО-ВЕНГЕРСКОЙ НЕМЕЦКОЙ И РОССИЙСКОЙ
СРЕДИ НИХ БЫЛИ ТАКЖЕ ПОЛЯКИ
ЧЕСТЬ ИХ ПАМЯТИ
В трех с половиной километрах на северо - запад, находится подзаброшенное военное кладбище Новые Словики (высота "125"), где похоронены еще 218 русских солдат и 39 немецких. На гранитной плите выгравированы пародоксальные слова:
ВОЕННОЕ КЛАДБИЩЕ
В ПАМЯТЬ СОЛДАТ АРМИЙ АВСТРО - ВЕНГЕРСКОЙ И НЕМЕЦКОЙ
А ТАКЖЕ СОЛДАТ ЛЕГИОНА ПОЛЬСКОГО, КОТОРЫЕ ПОЛЕГЛИ ЗДЕСЬ
В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 1914 - 1918
На этих двух погостах тлеют кости российских солдат из 323-го пехотного Юрьевецкого полка, вычеркнутых из памяти их неблагодарными потомками...
Иллюстрация: Братская могила в Козеницком лесу. Панихида по чинам, павшим в бою 1 - 2 октября 1914 г.//Летопись войны №13. Петроград, 1914