2.3 ДОРОГА НА ПОЛДЕНЬ
Маленькая дружина Молния держала путь быстро – от рассвета до заката проезжали по пять обычных переходов, а то и больше. В два дня доскакали из Новой Дубравы до города Червинск и заночевали там на гостином дворе. В середине четвертого дня приехали в Волок-Бывалов, на реке Смолка. Здесь Дубравская Земля заканчивалась, и начинался Великокняжеский Удел. Дальше дорога шла на летний восход, вдоль реки Перекатка – к самому Стреженску, либо полями на зимний восход – к стреженскому пригороду Корноухов, и дальше в Степной Удел. В Волоке-Бываловом друзья остановились денек передохнуть, а в Корноухов Молний поостерегся заезжать.
- Здесь окраина Великокняжеского Удела, - сказал Молний - и боярин, что хозяином в Корноухове, у Светлого был старшим дружинником. Мы хоть и не воры, а все равно нечего нам лишний раз попадаться на глаза слугам великого князя.
- Это точно! – подтвердил Коршун – Суровый этого боярина зовут. Я его еще по Позорным Годам знаю. Он человек честный, держится старых законов, и был против Затворника. Но сам - сущий цепной пес княжеский. Узнает, что я уехал из Гор по своей воле – не вышло бы заминки…
Город проехали стороной и заночевали на опушке леса неподалеку. Еще через три дня, а с отъезда из Новой Дубравы – на девятый день - оказались у города Чернореченск, храбровского пригорода. Храбров и его область принадлежали уже Степному Уделу.
Чернореченск, суть есть – большой двор, окруженный деревянной стеной, стоял на узком возвышенном месте, на берегу речки Черная. С трех сторон городок был окружен хлябким камышистым болотом, и единственная дорога к воротам шла по мосту через реку.
Пять вооруженных всадников проехали по мостику на бугор, и остановились перед запертыми воротами. Сверху, с забрала, на Молния со спутниками с наблюдали трое часовых.
- Кто такие? – спросил один.
- Мы вольные люди. – ответил Молний – Едем в Каяло-Брежицк, искать службы у князя Мудрого. Это Чернореченск ведь?
- Да, Чернореченск - спросил стражник - А вы сами откуда?
- Ты бы нас сначала напоил, накормил… - начал было Коршун, но Молний оборвал его.
- Тихо! – сказал он довольно резко, и Коршун тут же осекся. – Послушай, боярин! Мы из разных мест. Есть с Хворостова, с Дубравы, со Стреженска. А едем все за ваш край биться. Мы с неделю уже ни постели, ни бани не видели. Так ты впусти нас в город, а если сам про это решить не можешь, то за старшим сходи!
Через несколько минут на забрале появилась высокая полная женщина, одетая как жена вельможи: в бобровую безрукавку поверх красного платья, отороченного беличьим мехом и подпоясанного серебряным пояском-цепочкой. Из-под плосковерхой шапочки на плечи и спину спадал узорчатый платок. Следом за боярыней на ворота поднялись еще трое воинов.
- Здравствуйте, добрые люди! – сказала женщина – Зачем вы меня хотели видеть?
- Здравствуй, госпожа! – ответил Молний – Мы слышали, что вашей стране грозит война, и едем в Каяло-Брежицк, к князю Мудрому на службу. А в твоем городе хотели ночлега просить. Ты ведь здесь хозяйка?
- Хозяин города мой муж, боярин Выдра, он по этой реке собирает дань храбровскому воеводе. Но его сейчас нет, и он, как уезжал, велел неизвестных в город не впускать. А уж вы, господа, больно грозные с виду. Да еще целых пятеро. Так что не гневайтесь, время сейчас тревожное. Ступайте за реку ночевать.
«Интересно, - подумал Пила – наш злыдень, если было бы ему надо попасть в город, как он с ней стал бы разговаривать? Отправила бы боярыня его за реку спать, или нет?»
- Но долг гостеприимства я все-таки исполню, как могу. – сказала градоправительница - Слуги вам вынесут огня, сухих дров, хлеба, и рыбки свежей. Надо ли еще чего-нибудь?
- Благодарим и за то, госпожа. – сказал Молний – А вы что оберегаетесь, это правильно.
- Добро. Тогда ждите здесь, вам все дадут. Утром езжайте в Каяло-Брежицк, и если вы - люди честные, то пусть вам Небо помогает! А вернетесь с победой – мы вас не так встретим. Вот еще: не отъезжайте далеко от моста, и особенно берегитесь березовой рощи, что на том берегу ниже по течению. Там часто видят белолесиц. Прощайте.
Сказав так, боярыня спустилась с ворот и пропала с глаз гостей. Пила и Молний с его сподвижниками остались ждать у закрытых ворот, под присмотром охраны.
О белолесицах, помянутых боярыней, Пила много слышал. Говорили, что они похожи на прекрасных женщин, и любили в ясную погоду, особенно летом и весной, появляться в лесах, в красивых и светлых местах – у опушек, на полянах, или в просторных рощах. Там, среди цветов и трав, эти духи-женщины танцевали, водили хороводы и пели. Увидеть белолесиц считалось добрым знаком, но находиться возле них было опасно. Хотя они и могли жестоко покарать дерзкого человека, рубившего деревья, или разжигавшего костер в их излюбленных местах, но все же не были злыми и нарочно не причиняли никому вреда. Иное дело были их мужья, черные лесовики. Про этих говорили, что они страшные с виду, в черной одежде и с черными лицами, и появляются только ночью. В темноте лесовики могли напасть на любого, кто приближался к их жилищам. А уж того, кто как-то потревожил их жен, или просто слишком пристально на них заглядывался, ревнивые мужья могли преследовать сколько угодно. Не спасали от них ни обереги, ни смена дня и ночи – если какой-то их жертве и случалась удача дожить до утра, то с наступлением темноты разгневанные духи все равно настигали несчастного, и набрасывались с удвоенной яростью…
Рассказывали в Горюченском такую сказку-быль про белолесиц и их супругов:
Было у одного князя много врагов. А может, он сам чересчур задирал своих соседей – кто знает. Только чтобы обороняться от них, князь задумал ставить крепкий город на высоком обрывистом берегу над рекой. Но жители деревень, которых он созвал строить стены и возить бревна, наотрез отказались подниматься на холм – это как раз и было любимое место белолесиц для их гуляния. Хотел князь силой заставить сельчан пойти на гору, да один боярин, местный уроженец, его отговорил. Сказал: уйдут люди все до одного в дремучие леса, но гнева духов побоятся.
Князь стал думать, как быть ему: Место было уж больно хорошее – как раз на границе с вражеской землей, над самой рекой с которой чуть что ждали нападения, мимо никак не пройдешь! И неприступное место – любую осаду выдержит. Думал, и ничего придумать не мог.
Наконец кто-то сказал ему, что в далеких дебрях в его стране живет старый колдун, который знает всех духов, чистых и нечистых, и всех мар на свете, начала их всех, и ото всех средства. Послали за колдуном.
Долго князь с боярами уговаривал колдуна – тот признался, что знает способ прогнать белолесиц с горы, но очень боялся их разгневать. Только за великую награду и согласился.
Взял старик у князя воз дров, взял семь черных собак, поднялся с ними на холм, и стал колдовать: Разжег везде огни, а на самой середине большущий костер сложил. Огородил вершину по кругу семью кольями, а псов собрал у большого огня, связал всем лапы, и стал рубить им по очереди головы. Потом туши разрубал на куски и под свои черные заклинания бросал куски в огонь, только головы оставлял. Потом, когда все обрубки дочиста сжег, то семь черных собачьих голов насадил на семь кольев, и всю ночь ходил по холму, кричал колдовские слова, да жег огни.
А на другой день нашли его на горе, разорванного на семь частей, и каждую часть черные лесовики насадили на один из его семи кольев. Только голову оставили, и насадили на восьмой, самый длинный кол, и поставили над углями его поганого кострища.
Жители окрест стали бояться этого места больше прежнего. Строить город князь передумал, а и не передумал бы – все равно, никаким образом не смог бы людей заставить идти на гору. Место там стало проклятое. Белолесиц никто больше на бугре не видел, зато стала там зимними ночами выть и хохотать нечистая сила…
Через несколько минут через калитку в воротах слуги вынесли обещанные гостинцы - две большие связки поленьев, горшок с тлеющими углями, плотно обмотанный овчиной, два каравая, связку здоровенных язей, и трех битых уток в придачу.
- Ну, что думаете, братья? – спросил Молний Рассветника, когда вся пятерка съехала на той стороне с моста.
- А что тут думать. – сказал Рассветник – Хозяин ее уехал на сбор войска, взял с собой большинство людей. Сколько бояр может жить в таком городке по мирному времени?
- Да человек тридцать, не больше. – сказал Коршун.
- Вот. – согласился Рассветник – Да холопьев еще столько же. Сейчас, значит тех и других, от силы ну пусть человек двадцать наберется. Понятно, что им и пятеро опасны.
- Если весь город не захватят впятером, - сказал Коршун – так могут стражу ночью снять, да впустить невесть кого.
- Так, братья. – согласился Молний – У этой боярыни к тому же в городе какие-то дети, то ли свои, то ли родня. За них она больше всего опасается. Надо и нам отсюда быть начеку. Сейчас до ночи здесь отдыхаем, завтра днюем, а потом в путь, да побыстрее прежнего.
На привале Молний сложил костер, и стал потрошить язей, гостинцы боярыни. Рассветник с Коршуном отправились с расседланными конями к воде, а Клинку Молний сказал:
- Паренька нашего погоняй пока.
- С чем его погонять? – спросил Клинок, поднимаясь с земли. Пиле это «погонять» почему-то не очень понравилось…
- Сам посмотри. – ответил Молний – Сначала испытай, потом - как сам знаешь.
- Слышал? Бери оружие, да пойдем в сторону – сказал Клинок Пиле. Пила вооружился и последовал за витязем. На ровном месте, шагах в двадцати от костра, Клинок остановился.
- Здесь бросай все. – сказал он. Пила сложил на землю свои топор и щит. – Сначала так на тебя посмотрю, потом уже с оружием. Давай сюда руку!
Пила протянул Клинку правую руку. Клинок ухватил ее своей правой же:
- Тяни!
Пила потянул на себя, но его низкорослый противник не шелохнулся.
- Сильнее тяни! – велел тот – Да не изворачивайся, мы не боремся пока. Просто тяни, как бык тянет. Ногами упирайся со всей силы. Сильнее! Ну, со всей силы давай!
Но все напрасно: сколько не тужился Пила, Клинок не сдвинулся с места. Слабеньким коренастого пильщика в Горюченском никто не считал, скорее уж наоборот – многих он забарывал и на поясах, и из круга выталкивал, и на лопатки клал. Клинок же всех его потуг словно вообще не заметил.
- Довольно. – сказал богатырь – Неплохо, силенка есть! Давай теперь в пятнашки. Пятнай меня.
- Какой рукой? – спросил Пила.
- Какой хочешь. Обеими давай.
Что было с перетягиванием, то повторилось и с пятнашками, один-в-один. Пила размахивал руками почем зря, пробовал и обманывать, и налетать «на дурня» лупя беспорядочно, как петух крыльями, лишь бы попасть хоть куда-нибудь. Но ничего кроме воздуха не запятнал. Только запыхался зря.
- Теперь я тебя. – сказал Клинок – Левой буду. Берегись!
Клинок взмахнул рукой, и Пила на собственное удивление легко увернулся.
- Молодец! – сказал Клинок – Давай еще!
Взмахнул снова, и опять Пиле удалось вовремя отдернуть голову.
- Не убегай. – потребовал соперник – Еще!
От третьей плюхи Пила ушел уже в последний миг. А уже четвертой Клинок чуть задел его – так, как и в детской игре бы не засчитали. Пятая пришлась уже плашмя по самой макушке, шестая в правый висок, седьмая в снова в темя…
- Ну, довольно. – сказал Клинок – Молодец, парень. Толк из тебя будет. Но сейчас давай на оружии попробуем. А то кулаки, борьба – это забава. Мы на войну едем, а не на свадьбу.
«Тоже мне, молодец, опозорился только. – подумал раздосадованный Пила - Хорошо, не видит почти никто!»
А еще он подумал, что Клинок кулаками и борьбой – говорит - только что забавляется, а сам в Новой Дубраве двоих бояр при мечах одолел голыми руками.
- Бери теперь топорик. – сказал Клинок – Давай, руби меня.
- Как? – удивился Пила.
- Насмерть, как врага. Давай бей.
Пила несмело поднял оружие и ударил. Клинок даже не увернулся, а отодвинулся в сторону.
- Говорю, руби по-настоящему! – сказал Клинок. – Представь, что я ыкун. Как будешь бить ыкуна?
Пила ударил сильнее. Топор просвистел в воздухе.
- Стой! – сказал Клинок – Никуда не годится. Послушай меня: Силенка у тебя есть, ловок ты тоже («Тоже мне, ловок!» - зло подумал Пила), а рубить в бою тебе надо по-другому привыкать. Ты так дрова рубишь, а противник перед тобой не будет на колоде стоять, так ведь? Резче бей. Давай!
- Давай еще! Резче!
- Еще резче!
- Короче замах!
- Одной рукой машешь – с плеча бей, и резче! Давай!
- Постой! – взмолился Пила. Он опустил руки с топором на колени, и тяжело дышал. Клинок не «гонял» его еще и четверти часа.
- Ладно, передохни. – сказал Клинок – Поужинаем – дальше будем... Пойдем, щит не забудь.
- Ну что, как он? – спросил Рассветник, вернувшийся с Коршуном от реки.
- Сырой совсем. – сказал Клинок – Но будет стараться, будет и толк.
Перекусив, и чуть переведя дух, Клинок на сон грядущий позанимался с Пилой еще. На этот раз велел ему вместе с топором взять и щит, и стал показывать сначала как правильно брать их в руки, как держать, как с оружием стоять на ногах, чуть ли не в какую ноздрю дышать при этом. Показывал и объяснял долго. После снова заставил Пилу побегать за ним с топором – не много, но как раз до тех пор, пока парень не выбился из сил окончательно. Так, что опустив оружие, сам рухнул на землю, и распластался по ней. Рубаха у Пилы отсырела – хоть выжимай, а горло пересохло и будто съежилось, как сушеное яблоко. Во рту стоял тягучий густой кровяной вкус, рук было не поднять…
- Хватит на сегодня. – сжалился наставник - Как отдышишься, обсушись у костра, а то простынешь за ночь. Следующий привал еще поскачешь. Там уже я за тобой буду бегать, готовься.
- Молний! – прикрикнул Клинок товарищу – Пилу сегодня не ставь караулить, пусть передохнет.
- Добро! – сказал, смеясь, предводитель отряда. Он поднес Пиле воды, и тот, как не был измотан, поднялся, и схватив котелок, стал жадно и с великим наслаждением глотать воду. Глотал, и мог напиться...
Весь вечер Пила помалкивал, не в силах даже говорить от усталости и от стыда. Но когда уже собирались ко сну, то все же спросил у Клинка:
- Слушай, вот пока мы сегодня там скакали, ты сколько раз бы меня убил?
- Тебе это зачем? – переспросил Клинок. Пила пожал плечами.
- Про это не думай, это ерунда Думай лучше, как в другой раз сегодняшних ошибок не повторять, понял?
- Понять-то понял… - со вздохом сказал Пила, но своих размышлений, кажется, не оставил.
Коршун лежал рядом на спине. Как бы в такой же задумчивости он смотрел на небесные звезды, и не отрывая от них взгляда, сказал:
- Один раз он бы тебя убил, как ни крути. Разве семь смертей бывает?
К немалому облегчению Пилы, обещанное Клинком новое занятие на следующий день не состоялось. Во-первых, ноги-руки у него ломило и сводило так, что и пошевелить-то ими было больно, не то, что снова за кем-то гоняться по бережку с топором. А во-вторых, Молний сказал, что сегодня все будут отдыхать, но после дневки ускорят движение – благо, дорога стала ровнее.
Каяло-Брежицкий Удел не зря назывался иначе Степным. И здесь, в его северной окраине, Великая Степь уже начинала входить во власть. Дремучие чащи, властвовавшие в дубравском краю, все чаще чередовались с широкими голыми полями, нивами и пастбищами. Леса густые и темные уступали место светлым и просторным, елки и сосны в них – вязам, кленам и дубам. Солнце днем становилось все горячее, ветер - все суше, ночи – знойнее. А луна и звезды безоблачными ночами светили так, что Пила диву давался. Бывали дома лунные ночи, но такие, что травинки под ногами можно сосчитать в бело-голубом свете луны – такого Пила не припоминал! А Небо над головой словно стало втрое больше, глубже, и звезд в нем прибавилось в девятью девять раз!
- Это что! – смеялся Коршун, видя удивление Пилы – Ты в поезжай Стреженск-Полуденный, там под луной хоть сено суши! Луна там с целое колесо!
- А ты и там был, что ли? – спросил Пила.
- У-у-у, брат-пильщик! Я же дружинник великого князя. Нас по государственным делам нелегкая куда только не кидала! А солнце там такое, что люди под ним запекаются как хлебная корка!
- Правда? – усомнился удивленный Пила.
- Да ты что! Кожа там у людей – цветом как сосновая кора. А те, кто туда с далекого полудня приезжает, из хвалынского царства, те многие совсем как уголь черные! Вон, брат-Молний не даст соврать!
- Все так. - подтвердил Молний - Много на свете чудес. А те чудеса, что от колдовства – те еще не самые чудные.
День переводили дух, а на следующий утром поднялись спозаранку, и тронулись в дорогу. Держали путь вдоль реки, вниз по течению. Скоро показалась и березовая роща, о которой вчера предупреждала боярыня. Росла она на невысоком пологом холме над рекой. Все кругом пышно зеленело и пестрело тысячами цветов. Листва и воды реки сияли от яркого утреннего солнца. Заливались жаворонки…
Проезжая мимо рощи, Пила все оглядывался на нее. И вдруг между белоснежных березовых стволов мелькнула на миг тонкая фигурка, вся в таком же белом. На миг – и тут же исчезла. Может, показалось, зарябило в глазах от сотен черно-белых деревьев?
Всматриваясь на скаку в ту сторону, Пила мельком увидел еще одну женщину, так же возникшую, и так же быстро пропавшую из вида. Потом еще одно белое платье и шлейф светло-золотистых волос промелькнули вдалеке, потом еще…
А потом Пила услышал голос-не голос, пение-не пение, а какое-то странное, не на что не похожее, но красивое и дивное звучание, словно одно разом – и шелест ветра в листве, и трель небесной птицы, и журчание воды в прозрачном ручье, и шепот грибного дождика в лесу, и тут же – тонкий звон колокольчиков, и медленное пение дудочки, и долгий отзвук серебряной струны…
- Точно, белолесицы! – сказал Коршун.
- Так, брат! – сказал Рассветник – Даст небо, чтобы это было к удаче. А вот любоваться ими нам тут не стоит!
- Да. – сказал Молний – На них залюбуешся – потом еще рад будешь, если ноги унесешь! Тем более, нам еще и поторапливаться надо.
На пятнадцатый день похода путники добрались до еще одного городка, что стоял на высоком холме, над перекрестком двух дорог.
- Перекресток это. – догадался Коршун, и сразу пояснил – Город так называется. Стоит у перекрестка, и сам Перекресток.
- Значит, Храбров мы объехали полночной стороной. – сказал Молний. – Ну, там нам и нечего делать. Нам теперь ровно на восход.
- А далеко еще? – спросил Пила.
- Уже нет. – казал Молний – Коршун, ты в этих местах бывал больше всех. Сколько отсюда до Струга-Миротворова точно?
- От Храброва - четыре обычных дня пути, а до Каяло-Брежицка – шесть. Мы, думаю, и в три дня доберемся.
- Лучше бы в два. – сказал Молний – надо поторапливаться. Сейчас где-нибудь здесь отдыхаем последний раз, а на рассвете – в путь, и теперь еще пошустрее.
- А ты в последний раз не этими местами ездил? – спросил Молния Рассветник.
- Нет. Я ни здесь не был, ни в Струг-Миротворов в этот раз не заезжал. Я в Каиль скакал пятиградской окраиной, через Подлессую Землю, приехал туда с летнего заката, и уехал так же.
Между тем подъехали к самой развилке дорог, у подножия городского холма. Перекресток, по сей день небольшой городок, расширился из совсем маленького острожка. Князь Удалой, дядя Светлого и Храбра, поставил эту крепость, для стражи и сбора податей у пересечения двух важных дорог. Одна вела из Каяло-Брежицка вХрабров, вторая – с полудня, из большого города Красный, в Подлесье – столицу подвластной Стругу-Миротворову области, и дальше в Великокняжеский Удел. Собирать серебро с проезжающих распутье, перекрестинский воевода назначал особых мытников и к ним - охрану. Сейчас пошлину на время отменили, и мытную заставу сняли. Торговцы, работники и праздные путешественники мимо города не ездили – теперь кто бежал от надвигающейся войны, кто наоборот, ехал на войну. Шатер, у которого обычно восседал боярин, убрали – только дырки от кольев зияли в земле. Коновязь рядом стояла пустая. Заметные с дороги ворота Перекрестка были заперты.
Неожиданно с надвратной башенки тонко затрубил рожок.
- Нас заметили, что ли? – Предположил Коршун.
- Если так, то нескоро они замечают проезжих. – сказал Молний – Так и под самые стены можно подобраться, пока эти затрубят. Но давайте, их тоже поприветствуем. Будьте все здесь, а я до них съезжу, попробую разузнать что-нибудь.
Молний наметом поднялся на бугор, о чем-то переговорил там с караульными у ворот, и через несколько минут, так же вскачь, вернулся к друзьям.
- Ну как? – спросил Рассветник – Что сказали?
- Сказали кое-чего. – ответил Молний. В голосе у него слышалось раздражение – Эти там, на воротах, поразговорчивее, чем чернореченская боярыня! Сперва сказали, что война с Диким Полем уже началась - что ыкуны пошли на удел с рассветной стороны, через Острог-Степной и Каиль, а князь с войском из-под Каяло-Брежицка уже выступил им навстречу. Я посчитал, как они сказали - так получается, четыре дня тому назад они вышли из Струга, сегодня - пятый.
- Четыре дня, как выступили! – вскрикнул Коршун – Где же они теперь?
- Кто ж их знает! – сказал Молний спутникам – Много чересчур мы отдыхали по дороге, теперь не было бы беды!
- Да уж… - согласился Рассветник.
- А что? Какая беда? – спросил Пила.
- А вот, что: - сказал Коршун – Если табунщики пришли с рассвета, то пойдут на Острог-Степной, оттуда на Каиль. Это как три дня обычного пути.
- А у степняков дни пути – не то, что у нас. – добавил Рассветник.
- Точно, брат! – подтвердил Коршун – Они намного быстрее в походе идут! От Каили до Струга еще шесть пеших дней пути. Итого от столицы до Дикого Поля восемнадцать переходов. А князь с войском четыре дня назад выступили, и у них тоже конное войско. И они тоже пойдут не медленным шагом.
«Выходит, битва уже если не была, то вот-вот будет?» - подумал Пила. И тут же, словно отвечая на его мысленный вопрос, Молний сказал:
- Если битвы еще не было, то может случиться не сегодня-завтра.
- Если табунщики еще примут бой-то. – сказал Коршун – А то могут и не принять, у них это обычное дело - пошумят, пограбят, а от большого боя убегут в свое поле.
- Если так, то это хорошо бы. – Ответил Молний – Только, я боюсь, на этот раз будет другое. Вот что, братья: Сейчас здесь располагаемся, и ночлег готовим, а на рассвете скачем дальше, да как можно скорее!
- Это все, что ты говоришь – это первые новости. – сказал Молнию Рассветник – А еще какие есть?
- Еще сказали, - ответил Молний – что от великого князя Льва они помощи не получили, и не ждут. А самого его, слышишь, Коршун – не очень-то добрыми словами тут называют. Так что ты лишний раз тут не хвастайся, что ты – стреженского князя дружинник.
- А трубили-то они чего? – спросил Коршун.
- А! Да, говорят, не из-за нас. Нас сначала увидали, да не стали из-за пятерых тревогу целую поднимать, а сейчас, говорят, еще кто-то на дороге с полуночи показался, и тех побольше нашего. Вот и стали дудеть.
Пила посмотрел на дорогу в полночную сторону. Она терялась, переваливая через холм, но вглядевшись как следует, Пила увидел за той стороной бугра едва заметное облако пыли. Такое – он рассудил про себя – мог бы поднять отряд всадников…
- Точно, скачет кто-то. – сказал Рассветник. – Поедем-ка к ним навстречу.
- Нам что до них? Кто там вообще?– спросил Коршун.
- Не знаю, братья, только думаю, это как будто свои. – сказал Рассветник – Так?
Клинок пожал плечами.
- Кто из своих тут объявится? – спросил Коршун – Сам учитель, что ли, с Белой Горы приехал?
- Поедем поглядим. – сказал Молний.
Ехать глядеть новых встречных пришлось недолго. Те скоро и сами показались над гребнем холма – сотня с лишним всадников, да примерно столько же запасных и вьючных лошадей в поводу. Все конники были при оружии: у седел спереди были приторочены топоры, кистени и палицы, сзади – щиты, копья, луки и колчаны со стрелами и сулицами. У иных на поясе висели и мечи. Доспехи если у кого и имелись, то из-за долгой дороги и жары их поубирали прочь. Плащи, стеганки и другую верхнюю одежду за той же жарой поснимали, и ехали большинство в рубахе, а другие – раздетые до пояса. На крупах тряслись переметные сумки. Одеждой воины мало отличались от Пилы и его спутников, но все равно парень мог заметить, что если они и ратаи, то не из Дубравской Земли, и отличаются даже от тех, кого он уже повидал здесь, в полуденном краю. У кого был иной узор по краю рукава, у кого – иначе скроен ворот.
- На учителя не похоже. Так что?.. – Заметил Коршун.
- Теперь ясно! – вдруг, словно после раздумья, сказал Молний – спешимся, друзья!
Молний слез с коня. За ним спешились Рассветник, Клинок, Коршун, и – по примеру всех – Пила. Молний передал поводья Клинку и вышел вперед.
Во главу отряда выехал всадник, ни одеждой, ни статью не выделявшийся среди других, разве что был чуть повыше. Обветренное худощавое лицо покрывала темно-русая борода. Правый глаз заметно косил к середине. Следом выехал приземистый широкоплечий бородач лет чуть за сорок. Одет этот был намного богаче, и вороной жеребец под ним был лучше. Позади отроки держали в узде двух больших коней – бурого и мышастого. Подъехав поближе с Молнию и его товарищам, предводитель остановил отряд.
- Здравствуй, светлый князь! Видно, Вечное Небо за нас, если ты в такой недобрый час с нами!– сказал Молний.
«Князь!» - удивился Пила – «Кто же это есть? Про здешнего, миротворского князя, говорили что он ушел на восход, а этот едет с полуденной стороны – значит, из Стреженска? Это сам великий князь, что ли? Пришел все-таки брату на помощь? Тогда почему с ним людей так мало?»
- Здравствуй, Молний! Ты, и твой учитель и братья – вот, кого Небо послало на помощь нашей земле! – ответил между тем непонятный князь. Он спешился, и обнял богатыря, с которым оказался почти одного роста, хотя и поуже в плечах.
«Точно, это великий стреженский князь! – подумал Пила – Рассказывали же, что когда их учитель пришел убивать Затворника, то Молний с ним был, тогда они, наверно, и познакомились»
- Здравствуйте, друзья! – Сказал спутникам Пилы незнакомец – Рассветник! Клинок! О, Коршун, и ты здесь! Ты что, от Льва ушел, теперь здесь ищешь службы?
- Куда мои братья, туда и я. – сказал Коршун – Тебе, светлый князь, я кланяюсь, а еду не разбойничать, и служить не своему кошельку! Я еду защищать ратайскую землю и природного государя!
- Добро! – сказал князь – И мы за тем же едем. Я как от вашего учителя получил слово с Козлом, так в два дня собрался, спустился на плотах до Пятиградья, а оттуда уже сюда посуху. А вы как здесь очутились?
- Мы с Новой Дубравы едем. – сказал Молний, а туда попали - кто откуда. Вон, товарищ наш новый – показал он на Пилу – он тамошний уроженец, а тоже с нами поехал. И у тебя, смотрю, дружинников прибавилось?
- Это точно. – ответил князь – С Засемьдырска нас выехало сорок – я, двадцать моих дружинников, да двадцать тамошних людей. Другие к нам присоединились потом, кто в Пятиградье, кто в Верхнесольске. Теперь нас – считая с вами – сто двадцать!
«Вот это кто! – догадался Пила – Из Засемьдырья! Это князь Смирнонрав!»
Это был третий сын Светлого, правитель далекой глухой засемьдырской земли, князь Смирнонрав - младший брат князей Льва и Мудрого.