Глава 1 Мэри и ворон

Андрей Варшавский
В одном из зданий на Малой Бронной, в кабинете с золотого цвета табличкой «Директор управления» на дверях, за столом сидела девушка. Удобно расположившись в кожаном кресле и сдвинув на нос очки, она увлечённо читала. Если бы вы сейчас заглянули за плечо и попытались увидеть, что же её так заинтересовало, то первым делом обратили бы внимание на красивый почерк, больше похожий на ажурную вязь. Почти непрерывным орнаментом текст переливался с одного листа на другой, указывая на спешку человека, державшего в руке перо.

Мэри, а это была она, единственная живая душа в столь поздний час находилась в доме, окна которого смотрели на Патриаршие. Но любой, даже самый внимательный человек, который прогуливался бы по расчищенным от снега дорожкам вокруг пруда, не обратил и малейшего внимания на женский силуэт, изредка мелькавший в оконном проёме. Несмотря на то, что Мэри, по обыкновению, включила весь свет в помещении, снаружи глазницы окон были одинаково черны, как и соседние.

Каждый из вас, будучи на её месте, проклял бы лишнюю минуту, которая заставила бы задержаться на работе в то время, когда стрелки на часах тянулись к цифре двенадцать, отсчитывая последние мгновения уходящего года. Но только не девушка с огненно-рыжими волосами, не единожды являющаяся полноправной хозяйкой исторического здания в центре Москвы. Пусть и ненадолго, на одну ночь. Зато на какую!

– Леонид Савельевич, так-так, человек основательный, должностью не обиженный, шельмец, понятно…, – бормотала она, пробегая глазами по тексту. – Нелли Тихоновна… однако, весьма впечатляющие «заслуги». За что же она так своего мужа? Тимофей Ксенофонтович – очередной «любитель» бабушек, точнее, их наследства. Самому пора думать о духовном, а мысли о материальном. Поделом ему!

Мэри стремительно неслась по тексту, как опытный сёрфер по волне, и искала ту строку, тот отрывок, что заставит остановиться, отложить бумагу в сторону и удовлетворённо выдохнуть:

– Да, этот подходит.

И тогда половину работы можно будет считать выполненной. Вторая часть – это остаток ночи, длиною в бесконечность. И, в то же время, короткий и волнительный, как свадебный день для невесты. Пока не забрезжит рассвет, предстоит прогуляться с напарником по окрестностям пруда. Пока ноги сами не выведут к красной телефонной будке – конечной точке маршрута. После чего зайти внутрь, сделать звонок, назвать имя того, кого выбрала, и работу можно считать законченной. До следующего года.

Итак, единственной живой душой в здании была только Мэри. Если не считать чёрного, как уголь, ворона, который сидел на подоконнике и пристально наблюдал за происходящим внутри. Как вы понимаете, это и был напарник Мэри.

Гераклий, пернатый старожил столицы, повидавший всякое, в том числе, и в новогоднюю ночь, был доволен. И если бы он мог улыбаться, то непременно бы сделал это. Ворон был несказанно рад тому, что несколько лет назад на смену угрюмому и вечно недовольному деду Свириду, в его жизнь яркой вспышкой ворвалась та, которая сейчас находилась по другую сторону стекла. Старик был не слишком приятным человеком в общении и Гераклий был рад, что свой век, скорее всего, придётся доживать с привлекательной молодой особой, пусть и излишне эмоциональной.
Стараясь ничем не выдать своего присутствия, ворон замер. Он почти окоченел. Его сейчас можно было легко сшибить, просто щёлкнув пальцем по туловищу. Отправить в полёт в наметённый внизу небольшой сугроб. Причина в том, что Гераклий любовался Мэри.

Словно не прошло и года с тех пор, как видел её в последний раз. Она всё также сидела в кресле, и, опустив голову, скользила взглядом по исписанным листам. Несмотря на то, что лицо закрывала волнистая прядь каштановых волос, ворон был уверен – её глаза горели оранжевым огнём. В обычное время они были тёмно-коричневые, подобные цвету бронзовых скульптур, рассыпанных по периметру пруда. Но в эту ночь они напоминали цветущую луговую купавницу, которая часто встречалась в его родных местах.

Будто почувствовав взгляд, Мэри отстранилась от бумаг.

Уперев острый нос туфли в пол, девушка откатилась от стола, потянулась, посмотрела на часы и выдохнула:

– Что ж, ещё немного и можно будем закрывать год.

Поправив юбку-карандаш, едва доходящую до колен, Мэри встала и, улыбаясь, подошла к окну. Её приятель был на месте.

– Привет, дружище, сто лет тебя не видела и соскучилась, – сказала она и, повинуясь порыву, прижала губы к стеклу. На нём сразу же алым распустился поцелуй. – Я смотрю, на Патриарших всё так же безлюдно в столь поздний час?

– Здравствуйте, леди, я тоже скучал, – ответил Гераклий и, переставляя лапы, сместился немного в сторону от красного отпечатка губ. На подоконнике, на свежем снеге остались глубокие птичьи следы. – У вас всё готово для этой ночи?

– Готово-готово! – засмеялась Мэри, запрокинув голову, и ворон довольно гаркнул. Если бы он мог открыто восхищаться ею – непременно бы это сделал. Но он был всего лишь провожатым, потому подобное проявление чувств никогда не позволял себе. Восхищаться Мэри должны приглашённые на волшебную ночь гости. Ему оставалось лишь сопровождать её, и внутренне замирать от восторга. Этого у него никто не мог отнять. Да он бы и не отдал.

Мэри посмотрела на луну, которая цветом напоминала руки человека, очистившего от кожуры пару килограммов мандаринов – такая же медово-оранжевая. Затем требовательно пробежалась кончиками пальцев по оконному стеклу, привлекая внимание:

– Какой дорогой летел, Гер? Моей любимой?

Ворон кивнул. Хотя он и не одобрял подобной фамильярности – всё же предпочитал вести себя осмотрительно. Рука у Мэри, вопреки внешней хрупкости фигуры, была тяжёлой. Кроме того, ему была непонятна страсть Мэри не просто к полёту по ночной Москве, а к красивым зданиям, неприметным вещам, которые прохожие попросту не замечали в суете дней.

«Иногда важен не конечный пункт, а дорога», – ещё при первой встрече сообщила она ему и потребовала отчитаться о проделанном маршруте.

С того времени, из года в год, новогодняя ночь начиналась с того, что они обменивались друг с другом географией своих полётов. Естественно, не исключая, нынешний.

– С Пушкинской площади я незаметно оторвался от стаи и планировал вдоль Большой Бронной. Возле Литинститута ко мне прицепился мелкий чирок, который сопровождал вплоть до Малой Бронной. Затем, ему видимо наскучило общество старого ворона, потому свернул влево и пропал из виду в районе «Есть хинкали, пить вино». Наверное, ему там наливают.

Гераклий, довольный собственной шутке, выдал что-то вроде:

– Гарк-гарк-гарк.

– А дальше, дальше мой друг? Не отвлекайся!

Мэри не давала передышки. Не в её характере было отступать, не получив желаемого. Грациозной кошкой прильнула к стеклу и затаила дыхание – она ждала продолжения истории со страстью девушки, предвкушающей поход по любимым магазинам.

– Дальше, леди, вы и так знаете. Как обычно, старался лететь так, чтобы не отражаться в праздничных витринах. И, в то же время, не пропустить ни одну из них. По обыкновению, задержался около примечательной пятиэтажки, на балконе четвёртого этажа которой повис Дед Мороз.

– Как же, помню! Он до сих пор спасается бегством из квартиры? От детей, что выросли и перестали верить в сказки?

Гераклий кивнул.

– Вереница припаркованных автомобилей со смешными белыми перчатками на номерных знаках. Казалось, будто группа артистов пантомимы приехала на театральный конкурс, просушивая перчаточный реквизит под низким прохладным, декабрьским солнцем. Чудные торты со сладкими фигурками животных: компания ангелов с нежными веночками на голове, разлёгшиеся на розовой глазури и поверяющие друг другу тайны; Санта-Клаус, пасущий на воздушном зефире отару белых овечек, шеи которых украшены малиновыми лентами с колокольчиком на ней. Девочка, сидящая в тени яблони и баюкающая довольного мармеладного кота; счастливая мышь, одетая в рабочий комбинезон и держащая в руках марципановый ломтик сыра. Не будь я птицей, непременно захотел бы съесть кусочек каждого из них. Господи, но зачем мне все эти человеческие знания? Просто, мысли вслух, – спохватился ворон, испугавшись собственной дерзости. Его полностью устраивало нынешнее положение провожатого Мэри, и он ни в каком бы из миров не променял его на иное.

– А кафе? Кафе «Бегемот»? Почтил своим присутствием?

– Непременно. Столь примечательное заведение я тоже не мог пропустить, леди. Посидел на вывеске, насладился кофейными ароматами. Потом занялся собой, чтобы предстать в должном виде перед той, которая будет сверкать на балу. Сопровождающий её спутник должен быть угольно-сизым и безупречным. А ещё учтивым.
Ворон склонил голову.

– Ах, прекрати, Гераклий, – Мэри взмахнула рукой, – я польщена. Хотела бы я так же просто и легко парить над всеми, как ты. Не один раз в году. Чаще. Гораздо чаще.

Она в волнении закусила губу, отчего стала похожа на ту, которая может управлять мирами, просто щёлкнув пальцами. Ворон пытался скрыть судорогу, которая змейкой прошлась по внутренностям.

«Богиня», – с восхищением подумал он.

«Длинная, что жердь. Дылда», – сказали бы о такой на его родине, в Белово. И добавили бы:

«Ещё и смотрит свысока, надменно. Ишь, фифа, какая»!

Но Гераклий глядел на Мэри и примечал иное: шелковые буруны волос, мягко облизывающие спину, но собранные сейчас в кокон и готовые в нужный момент (а он непременно сегодня наступит) распуститься по плечам. Не слишком прожаристая россыпь веснушек на лице и шее, чуть вздёрнутый нос, который она смешно морщит, когда злится. И, конечно, очки. Большие, в поллица. Гераклий знал, что они нужны ей лишь для того, чтобы частично прикрыть шрам, спускающийся с верха правой щеки и не доходящий пары сантиметров до полных губ. Впрочем, и очки, и тональный крем могли только ретушировать, но не убрать глубокий след от пореза. Гераклий не раз и ни два пытался завести разговор об этом и выяснить имя врага Мэри, чтобы поквитаться с ним. Выклевать его глаза! Пусть и ценой собственной жизни. Но то ли не подворачивалось удобного случая, то ли страх показаться навязчивым за излишне проявленное любопытство, останавливал ворона. А может воспитание и такт, давным-давно заложенные в птичью голову той, имя  которой старался лишний раз не произносить вслух.

– О чём задумался, Гер? Не хочешь огорчать ответом?

– Леди?

– Возможно ли это? – повторила она. – Навсегда стать такой, как сейчас? Невидимой и свободной?

– Без приключений добрались до места? – вопросом на вопрос ответил Гераклий.

– О, да, мой ворон! Хочешь узнать, каким путём я прибыла сюда?

Глаза Мэри вспыхнули оранжевым огнём и она, в возбуждении прикусила нижнюю губу.

– Да, моя несравненная леди!

– Хорошо, я расскажу тебе о потрясающем случае, что произошел со мной во время полёта. Но позже. Сначала, приготовлю кофе. Если позволишь.

Разумеется, у Гераклия не было никаких причин протестовать. Потому отвернулся и стал наблюдать за тем, как пурга гоняет по пустым улицам клубы свежего снега. Рассеянный свет фонарей придавал сказочный вид зимнему пейзажу, и он с нетерпением ждал момента, когда Мэри произнесёт заветные слова:

«Дело сделано. Айда бродить по Патриаршим, Гер!»,

и устало рассмеётся.

Это будет означать начало прогулки. Похожей на свидание двух сердец, бывших долго в разлуке. Во всяком случае, ему хотелось думать именно так. Немного помечтать, почему нет? Путешествие по историческому району Белокаменной. Где происходили непонятные, мистические вещи. Неспешный променад с Мэри, как ни странно, он любил больше, чем бал.

«Путь важнее места, к которому стремишься, – пришло ему откровение, – выходит, это правда»?

Мэри, тем временем, подошла к столу, выдвинув одно из отделений, достала банку растворимого кофе и чашку. Насыпала пару ложек, следом отправила кубик рафинада и пошла к встроенному в нишу холодильнику, возле которого на невысоком столике, стоял термопот. Нажала клавишу и налила кипяток. Перемешивая напиток, Мэри вернулась офисному месту директора, сделала глоток и поставила чашку на коврик для компьютерной мыши.

– Вдоль, да по Тверской я шлаааа, – неожиданно запела Мэри, от чего глаз Гераклия непроизвольно дёрнулся, и тут же замолчала.

– А дальше, Ваша Светлость?

Здесь мы сделаем небольшое отступление от событий ночи в доме на Патриарших, свидетелями которой стали, и отправимся в прошлое. В девятнадцатое января две тысячи первого года. Года, что изменил жизнь Мэри. И это будет не последнее отступление, поскольку история Гераклия не менее интересна и захватывающа.