Молодая учительница, девятнадцати лет от роду, приехала по распределению в красивое живописное село и пришла с небольшим чемоданчиком заселяться на квартиру к одинокой старушке.
Старушка та оказалась ещё очень моложавой, ей тогда было всего-то лет шестьдесят пять. В доме чисто и просторно. Из небольшого коридора Лидия Ивановна, так звали учительницу, попала в комнату с печкой-голландкой. Там же стоял стол, накрытый светлой клеёнкой в мелкий голубой цветочек . Направо была дверь в комнату хозяйки, а прямо - в зал, где и стала жить Лидия Ивановна, а попросту - Лидочка.
В комнате была кровать со взбитыми подушками и круглый стол посередине, за которым квартирантка писала свои планы и конспекты.
Старушка оказалась очень компанейской, разговорчивой. Вечерами, когда Лидочка не ходила в кино или не читала свои любимые книжки, они садились пить чай и бабулечка, как называла её Лидочка в разговоре со своими подружками, ей рассказывала о своей жизни. Вообще - то звали её Ариной. Себя она предложила величать тётей Аришей. Несмотря на пожилой возраст, она была настоящей красавицей: статная, с великолепным взглядом тёмно-карих глаз, которые могли сравниться разве что со спелыми черешнями. К тому же тётя Ариша была необычайно мудрой, и её обороты речи иногда становились для квартирантки настоящими откровениями. К примеру, в описании чьего-то образа, старушка применяла такие эпитеты, как: "он был умный - хитрый" или, "она была красивая - полная". Лиду такие сравнения приводили в сущий восторг, потому как они были лаконичными и содержали в себе глубокий подтекст.
Сидят они однажды вечером, и тётя Ариша рассказывает, кусая от маленького кусочка сахара и с шумом прихлёбывая чай из цветастого блюдечка.
- Вот ведь раньше как, Лидуня, было! Никто нас не спрашивал, кто нам мил, кто не мил; кто по сердцу, кто - нет! За кого хотели родители, за того замуж и выдавали! Когда мне было пятнадцать годков, к нам на посиделки из других деревень парни приходили. И был среди них один такой высокий, красивый. О, как хорошо он за мной ухаживал, какие слова говорил! На него многие девчонки зарились и завидовали мне, а он, как подсолнушек, только в мою сторону поворачивался. Сядет, бывало, подле меня, а я носки вяжу: то тятеньке, то сестрёнкам с братишкой, а он смотрит на меня, не отрываясь, и улыбается уголками губ. А взгляд такой тёплый, добрый, приветливый. И так я к нему привыкла, привязалась, что больше и думать ни о ком не могла. А он никогда с пустыми руками ко мне не приходил: то орехов, то семечек, то пряников, то конфет, - полные карманы приносил. Я, конечно, с подружками щедро делилась. А уж, сколько безделушек - то он мне надарил: и бус, и серёжек, и платков! Я, было, начну отказываться от подарка, а он говорит:
- Возьми и вспоминай обо мне!
- Да я и так не забываю!
А когда возьму, я ему: «спасибо» и он мне - «спасибо». Я тогда спрашиваю:
- А мне-то за что?
- За то, что не отвергла любовь мою!
А мне и обидеть его не хочется и знаю, что мои родители его ухаживания никак не одобряют.
Вот он как-то и говорит:
- Я своим сказал, что жениться на тебе хочу, пойдёшь?
А у меня всё в душе замутилось, слёзы на глаза навернулись, и говорю ему:
- Не быть нам вместе!
- Почему?!
- Не отдадут меня из-за брата твоего.
К слову сказать, был у моего ухажёра старший брат. Ох, он раньше до того красивым был, что многие девушки из всей округи о нём тайно мечтали, и невеста у него была, да случилась беда с этим парнем. Пахали они с дедом лошадиным плугом свой надел. Одна из постромок запуталась у задней ноги лошади, а Федя – Мишин брат, стал её распутывать. Что-то лошадь напугало, она и ударила парня копытом в лицо. Врачей тогда не было в деревне, надеялись, что всё пройдёт само как-нибудь. Да не прошло, началась гангрена. Повезли его в областную клинику, врачи были в ужасе, но постарались: жизнь ему сохранили, а внешний вид совсем испортили.
От носа ничего не осталось, из-за этого разговор у него стал гнусавым, невнятным, а на лице, чтоб не пугать людей, он стал носить занавесочку, и прозвище к нему прикрепилось - Фарисан. Фёдором его уже никто не называл, всех смущал его вид, и каждый при встрече с ним поспешно отводил глаза.
Тятька с мамкой как узнали, чей брат за мной ухаживает, сразу сказали, что пусть даже не надеется жениться на тебе. Сейчас ты, Ариша, красавица, не каждый может мечтать о тебе, а выйдешь за этого замуж, станут тебя в народе фарисановой невесткой называть и думать, что всё-таки есть в тебе какой-то изъян, раз в такую семью тебя отдали.
Мне всего этого тогда было не понять, я же не за Фарисана замуж-то собралась. Но мои слова для Миши стали настоящим ударом.
Он смотрел на меня во все глаза и чувствовал, что не ослушаюсь я родителей и придётся нам расстаться, но всё равно пытался объяснить мне невиновность своего брата в беде и больше всего свою невиновность в этой странной и безысходной ситуации.
Что я могла сказать ему в ответ, ведь хоть и была я по возрасту невеста, да полностью зависела от родительской воли...
- Жалко мне твоего брата, и с тобой расставаться, всё равно, что в омут головой, но не отдадут за тебя мои родители, лучше не засылай сватов, не позорься.
Посмотрел он на меня, а у самого глаза тёмные стали, как небо перед грозой. Потом резко повернулся и вышел. Я целую ночь проплакала. А мать с отцом, как узнали, по ком плачу, так на меня прицыкнули, что я смолкла и смирилась со своей участью.
А через два дня другой жених ко мне свататься приехал. Стала я мужней женой, и как жене положено, и любила, и жалела и заботилась о нём - об Андрюше, Андрее Ивановиче, ставшим мне близким и родным. Он, конечно, был и ростиком пониже, и душой помельче, а всё равно, любил меня. А я стеснялась, что роста он небольшого. Соберёмся в гости, я ему в валенки соломы подложу, чтоб он повыше был, а он заметит, выкидывает и приговаривает:
- Опять ребятишки, наверное, соломы натолкали!
Так-то он меня не обижал, а вот один случай забыть не могу. Как-то заболела наша первая дочка, сижу я с ней, с печки ноги свесила, сама простоволосая, слёзы по щекам катятся, боюсь, что помрёт, а он, проходя мимо, говорит мне:
- Брось! Об чём ты плачешь, такого добра у нас ещё много будет.
А я сижу, реву, обидно мне! Но, слава Богу, поправилась она, потом ещё одна родилась, а потом сынишка - Васенька. Он так сыночку был рад, так рад! А перед войной в сороковом году голод был, всё зерно у населения для государства забирали. Как семью прокормить? Вот Андрюша с артелью на мельнице помогал муку молоть, работали днями и ночами, лишь бы хоть что-то заработать. Закончили помол, мельник заплатил им за работу по пуду зерна каждому, а кто-то на него донёс, (вот ведь, что делает зависть человеческая!), и осудили их всех за хищение. Вместе с мельником по этапу пошли на каторгу, на Колыму, в рудники.
Дали Андрею Ивановичу – мужу моему - с семьёй попрощаться. Как сейчас помню: присел он на корточки, а Васятку на колено посадил, ему тогда всего-то полгода было, гладит мальчонку по головке, плачет и приговаривает:
- Прощай, Васенька, прощай, сыночек, забирают меня, не знаю, вернусь или нет, а ты тут мамку слушайся!
Там он и сгинул. А потом уже после войны, какой-то большой начальник, был в нашем селе проездом, у нас на квартире останавливался и оказался из тех мест. Я его попросила о муже узнать, он обещал. Через месяц письмо прислал. Описал он в нём, что труд у ссыльных был непосильно тяжёлым, голодом их морили, умер Андрей Иванович от сердечной недостаточности, там и похоронен.
Старушка горестно вздохнула и добавила, - «Жалко его, сердешного, совсем молоденький был! Для семьи старался, а его за это покарали!.. Какая его судьба немилосердная! И я с тремя ребятишками осталась, хлебнули мы горюшка!"
Квартирантка слушала с замиранием сердца эту необыкновенную историю про стародавние времена из уст самой главной героини. А чтобы возобновить повествование, иногда подбрасывала какой-нибудь вопросик, потому что старушка, задумавшись о своём, вдруг умолкала.
- А замуж-то больше не выходили?
- Да, какое там! После войны в деревне совсем мужиков мало было. А забот-то сколько, некогда обо всём этом было думать.
А Лиду всё подмывало спросить про того паренька, чувствовала она, что не зря старушка начала о нём рассказывать, ох, не зря!
Лида помешала ложечкой чай, и, пытливо посмотрев на собеседницу, тихонечко спросила:
- Тётя Ариша, а как у того-то парня жизнь сложилась, за которого вас не отдали? Не знаете?
Хозяйка разгладила на скатерти какую-то ей одной видимую морщинку и попросила:
- Плесни - ка мне, Лидушка, ещё чашечку, уж очень у нас с тобой чай вкусный получился!
- А какая это заварка?
- Смородиновый лист и мята!
- Очень ароматный! Мне тоже нравится!
Потом старушка провела ладошкой по лицу, и оно будто просветлело.
- Довелось, довелось встретиться! Я уже к тому времени одна жила. Дети мои семьи завели, детей. Вот и зовёт меня, однажды, сынок в гости к себе в Москву. Приехала я к нему, живу. Он меня, то в кино, то в цирк, то в зоопарк, то по музеям.
А в это самое время приезжает в наше село, кто бы ты думала?
- Он?
- Да.... он, голубчик! И спрашивает у своих родственников, мол, как тут Арина поживает? Сколько лет прошло, а никак, мол, первую любовь забыть не могу.
А ему говорят:
- Да как? Она в войну овдовела, детей подняла, так одна и живёт!
А он тоже к тому времени вдовый был. Жена его умерла, детей у них не было. Вот он и спохватился:
- Я, - говорит, - хочу её увидеть!
А ему говорят:
- Да она к сыну, кажется, в гости поехала.
- А где же сын-то живёт?
- А ты у дочери спроси, их дом на той улице, что вдоль речки, с голубыми ставнями.
Ну, он в тот же день у дочери адрес взял и переговоры заказал. Я пришла на переговоры, думала, что дочь звонит, и вдруг слышу:
- Арина, Аринушка - любовь моя ненаглядная!.. Это я – Михаил… Миша, помнишь меня? Нас с тобой разлучили, а я тебя всё равно нашёл.
Стою я, Лидочка, в этой кабинке - четырежды бабушка, а на весь переговорный пункт вот это всё разносится! И сын рядом, и люди. Стыдоба – то, какая! Я ему в трубку кричу:
- Миша, я тебя не забыла, но очень плохо слышно, ты мне лучше письмо напиши, - и положила трубку.
- Вот так вот, Лидочка, вот так, милок, свела- таки меня судьба с любимым, хоть на старости лет.
Двенадцать годков мы с ним вместе прожили душа в душу. Он меня ни разу «дурой » не назвал, не то что, ещё как, а всё Аринушка да Аришечка, а я его - Мишенька. Жалко, что болезнь на него навалилась, не отстала. Но до конца дней своих помнить буду эти светлые годы, прожитые с желанным, милым, данным мне судьбой за терпение.
Она посмотрела на квартирантку, как бы проверяя, не показался ли той её рассказ каким-то неправдоподобным, и добавила:
- Если бы мне кто такую историю рассказал, я бы не поверила, ей-Богу!
- А я верю, потому что это было бы неправильно, если б вы больше не встретились!
- А разве есть такие правила, деточка? Нету их, просто нам повезло: обратный ветер подул.
Раньше Лидочка не слышала, что такой ветер бывает, но, ни переспрашивать, ни уточнять, ни в словари лазить не стала. Я вам тоже не советую: всё равно все слова о жизни в словари не умещаются!
Давно миновали те годы, но будто сейчас перед глазами квартирантка, старушка, веранда, аромат свежезаваренного чая, вишнёвого варенья с лёгкой горечью полыни из открытого окна обещают, что всё хорошее к нам ещё вернётся, если подует обратный ветер.
для иллюстрации выбрана картина автора текста Татьяны Марюха "Девочка за прялкой", или из "Прошлой жизни" 700х800 холст, масло . Картина находится в частной коллекции автора.