Захихикала аспирантка и другие истории
Его считали добрым человеком и очень успешным ученым. Он создал современную теорию волн цунами. Имел мировую известность, организовывал экспедиции, морские исследования, конференции. Несмотря на серьёзный возраст, он по-прежнему посещал мировые научные центры, читал лекции, обсуждал проблемы раннего оповещения населения прибрежных городов о приходе разрушительных волн. И очень беспокоился о неизбежной гибели людей от цунами.
Множество его учеников занимались этой проблемой; кто-то вёл эксперименты, кто-то вычислительные работы. Некоторые ученики становились государственными чиновниками высокого ранга. Все относились к профессору с уважением, особенно обожали его аспирантки.
И ученые и студенты, и просто заинтересованные люди читали книги профессора, посвященные волнам цунами и волнам – убийцам. И в предисловии каждой книги автор приводил страшные цифры гибели людей.
Молодая эффектная женщина, чья-то аспирантка, принимала участие в симпозиуме по астрофизике. И услышала выступление знаменитого гидрофизика. Однако на этом симпозиуме он делал доклад о движении волн в солнечной короне. Сообщение привлекло внимание всех участников. Оказалось, что могут существовать волны, распространяющиеся от солнечного ядра к короне, которые совсем не отражаются в неоднородной солнечной атмосфере. Это означало, что волны такого типа могут оказаться в миллионы раз мощнее. Они перенесут энергию в земную атмосферу, точнее, полностью уничтожат землю.
Потрясенные участники симпозиума обсуждали этот доклад весь вечер. А молодая женщина сразу бросилась к докладчику и попросила принять её в собственном номере. Докладчик согласился. Вечером они выпили несколько бокалов вина в процессе обсуждения, вместе приняли ванну, поместились в постели докладчика, и через некоторое время разговорились.
***
- А можно звать Вас не Фима, а Дима? – спросила аспирантка.
- Можно. Только почему Дима?
- Я когда сегодня писала Ваше имя, наклонила букву Ф вправо. И она стала похожей на букву Д.
- Только поэтому?
- Нет. Так звать мужа.
- Правильно. В постели не должно быть никаких проблем, - сказал известный ученый.
- Ага, - захихикала аспирантка.
- Давай поговорим ещё о чем-нибудь. Что тебя интересует?
- Почему Вы, известный гидрофизик вдруг начали заниматься астрофизикой?
- Волны океана, дружок, могут унести из жизни сотни тысяч человек, даже миллионы. Но миллиарды жителей земли этого даже не заметят. А активность солнца может уничтожить всё человечество. Полностью уничтожить. Кстати, уже давно пора. Хочешь ещё раз?
- Ага. Вот так, - тяжело задышала аспирантка. – А если людей не будет, и оргазма не будет?
- Трудно сказать. Некоторые церкви утверждают, что оргазм это ощущение творца.
- Ооооо, - долго и протяжно стонала молодая женщина.
***
Икру хотите? Воспоминания.
Мой приятель прислал мне свою очередную книгу о волнах. Ему нужны были какие-то замечания по тексту. Это уже восьмая или десятая его книга. Есть книги по нелинейной динамике волн цунами, есть о волнах-убийцах, о морских природных катастрофах, о математических уравнениях и тому подобное. Зачитался я, прилёг отдохнуть. Пошли воспоминания.
Полетели на Сахалин
Много лет назад мы втроем вылетели на Сахалин для участия на конференции по цунами. Фима Пелиновский уже был кандидатом наук, а мы защитились позднее. Фиму мы звали Женькой, второго приятеля звали Сашкой, а меня уважительно Венькой. После конференции решено было посетить гидрофизический полигон на острове Шикотан. Решено и всё. Трое молодых учёных начинают маршрут: вначале решили пожить возле залива Анива, оттуда вернуться в город Корсаков, купить билеты на корабль, который делает остановку на Шикотане. Сойти на остров, и заняться комплексными исследованиями, которые включают выпивку и ухаживание за девушками.
Мы пробыли в заливе Анива несколько дней, ловили рыбу, жили в палатке. Вели быт настоящих туристов. Загорели, обросли небольшими бородками. Особенно сильно росла борода у Жени. Выглядел он настоящим бичом. Теперь вряд ли его можно было узнать в родном научно-исследовательском институте.
Когда мы вернулись в порт Корсаков, корабль «Софья Андровская» был готов к отплытию. Купили в кассе билеты в хорошую трехместную каюту. Поместили вещи, и пошли обследовать корабль.
Сразу выяснили для себя много важного; главное, на центральной палубе располагалась куча пьяных девок. Девки нанялись на рыбозаводы на острове Шикотан. Ехали без места. Какой-то офицер объяснил, что девок надо опасаться. Тут же наградят триппером. Оглянуться не успеешь, как затянут в свою кучу, и наградят. Эту информацию он подробно донес до нас во время прогулки.
Плавание началось. Лайнер приближался к проливу Екатерины, волнение усилилось, корабль начало заметно кидать с носа на корму. Я стал немного бледный и заявил, что пойду в каюту полежать. Там забрался на койку и лежал тихо, никого не беспокоя. Женя предложил пойти в ресторан перекусить чего-нибудь диетического. Саша сказал, что протертая кашка Вене сейчас бы не помешала, и спросил меня о самочувствии. Я послал их обоих. Тогда ребята пообещали принести мне что-нибудь вкусненького, и направились в ресторан.
Ресторан был почти пуст. Официантка принесла им по котлете с гарниром, салаты и графинчик с водкой. Было видно, что женщине больше всего хотелось где-нибудь лечь и тихо умереть. Тарелки, и особенно графин пришлось придерживать руками; от качки вся сервировка сползала то в сторону Жени, то в сторону Саши. Но на моих друзей качка абсолютно не действовала. Когда с едой было закончено, Женя взял тарелку с котлетой, и, балансируя, донес ее до каюты.
Он привстал на цыпочках, протянул мне тарелку почти под нос, и сказал:
- Венька, мы тут тебе котлетку …
Закончить фразу он не успел. Я молнией слетел с верхней койки, рванул дверь в туалет, и припал к унитазу. Друзьям слышались звуки.
- Видимо плохо переносит качку, - сказал Женя.
- Может котлеткой отравился? – заботливо поинтересовался Саша.
- Не успел, - ответил Женя, - вон на полу лежит, вместе с гарниром.
Утром я был бледный и от завтрака тоже отказался. На что друзья сообщили, чтобы я даже не мечтал о кругосветных морских круизах. Они объяснили, что мне грозит смерть от истощения посреди обилия разной снеди, морских деликатесов и котлет. Услышав последнее слово, я опять скрылся в туалете. Ребята посмотрели друг на друга и молча пожали плечами. Они подождали моего возвращения на койку и ушли завтракать.
Корабль вошел в бухту Мало-Курильская. Вскоре подошла баржа, на которой стояло несколько человек. Выход с высокого корабля происходил на низкую баржу, соединенную мостками с берегом. Баржа колебалась на прибрежной волне. Трап корабля то почти касался баржи, то оказывался на метр выше. На барже два матроса, заняв положение вокруг трапа, хватали пассажиров и выдергивали с трапа. Стоял женский визг, детский плач. Некоторые мужчины тоже едва сдерживались, чтобы не выкрикнуть длинную матерную тираду.
Мы всё это наблюдали сверху; видели, как матросы сдергивали с трапа какого-то мужика. Тот матерился, дрожа от страха. А когда его ноги коснулись баржи, не удержался и плюхнулся на бухту грязных канатов.
Мы спустились в последнюю очередь, без проблем. Вслед нам корабельный кран перенес огромную сетку с визжащими пьяными девками, которых никто бы не решился пускать на трап.
Теплая компания
Директор геофизического полигона Витя Митрофанов (кстати, закончил наш радиофак намного раньше нас) привел нас в лабораторию, потом показал квартиру для приезжих, просил располагаться, и куда-то убежал. На ходу крикнул, что вечерком соберемся, немного выпьем. Квартира была двухкомнатная.
Я выбрал койку в спальной, оставив ребятам постели в гостиной. Распаковались, выбрали кровати. Женя немедленно растянулся на Сашиной койке. Саша присел рядом. А я пошел в туалет. Тут же выскочил и заявил, что сортира нет. Именно в этот момент в квартиру зашел Витя:
- Я тут как раз хотел предупредить. Геологи здесь жили. Засрали всю квартиру. Унитаз завтра сменим, попрошу нашего тракториста. Новый унитаз уже доставили. Он в ванной. Но если сами сможете сменить – валяйте. Кстати, - продолжил директор, - приходили пограничники. Просят прочитать лекцию о цунами. Они внизу, на машине. Ефим Наумович, вы как, не откажетесь. Решайте. Да, ещё кстати: чуть позже начнем выпивать.
Женька тут же сказал, что быстро прочитает лекцию, а мы с Сашкой можем быстренько сменить унитаз. И мгновенно исчез.
Что было делать. Мы вытащили переполненный старый унитаз за дом, поставили чистенький новый, прикрутили его и по очереди опробовали.
Надо было избавиться от старого унитаза. Саша нашел голицы, я обернул руки тряпкой и мы потащили тяжеленный предмет вниз. Но пришлось остановиться. На входе в дом стояла нарядно одетая женщина.
- Я к вам, - сказала женщина, - спросить, любите ли крабы и кальмары, а вы, говно выносите? Ну, Витька, ну я ему дам. Давайте бросьте унитаз.
- А вы, значит Галя, - сказал Саша, но унитаз не выпустил, - мы быстренько, кинем его за дом и уже всё.
- Только галстуки наденем, - сказал я, - и как это мы не догадались нести унитаз в галстуках. Нет нам оправдания.
- Кончайте треп, - Галя посторонилась, пропуская нас с грузом. – Я найду мужа и сразу к вам. Мойте руки.
Шикотан и проворные пальчики
Женька вернулся после лекции и тоже опробовал унитаз. Ему понравилось. Неожиданно грохнула входная дверь.
- На острове жесткий сухой закон, - сказал Витя, внося картонный ящик с бутылками коньяка, - выпивать позволяется только начальству и особам, приближенным к начальству. Открывайте бутылки, сейчас жена принесет закуску. Кстати, красную икру хотите?
Ответить мы не успели.
- Там в холодильнике трехлитровая банка, вчера сделал пятиминутку. Вроде хорошая получилась. Пойду, помогу жене притащить закуску.
Мы остались одни и начали пробовать икру столовыми ложками. Всем понравилось, но больше всего Сашке.
Вскоре явились Витя и его супруга, и с кухни донесся запах жареного мяса и громкие голоса. А в комнате мы расставляли посуду. Начали выпивать и слушать директора, рассказывающего об острове Шикотан.
- Шикотан самый крупный остров в Малой Курильской гряде. Он небольшой, квадратный, имеет пропорции спичечного коробка. Длина его около пятидесяти километров. Остров имеет несколько бухт. Вы зашли в бухту Малокурильскую. Это единственная глубокая бухта на Южных Курилах, в которой крупные суда швартуются у пирса. Вам не повезло, было сильное волнение, и лайнер не смог швартоваться у пирса. Кроме этой бухты имеются еще Крабовая, Отрадная и бухта Дельфин. На входе в нее лежат опасные камни, преграждающие доступ. Поэтому бухта Дельфин не используется для заходы судов. Я договорюсь с рыбаками, мы сможем из Крабовой выйти половить крабов. Извиняюсь за тавтологию.
- Не стоит, приятная тавтология, - закричали мы все.
- Теперь об открытии, - сказал Витя, - остров был открыт Шпанбергом в 1739 году и назван о. Фигурный. Позже его назвали о. Шпанберга. А потом вернули старинное название Шикотан, что на айнском языке означает большой город.
Мы еще раз выпили, рассказ продолжался.
- Населенные пункты острова - поселок Малокурильское, где мы находимся, и Крабозаводское. В поселках несколько рыбозаводов, на которых работают женщины, потому что обрабатывать сайру и укладывать ее в банки сложным рисунком, напоминающим розочку, могут только проворные женские пальчики.
- Ох, эти проворные пальчики, что они только не могут, - заявил Женя.
- Согласен, - согласился Саша.
Ужин продолжался. Я пытался узнать еще что-нибудь об острове.
- Вот, есть у нас местная трава, эндемик, называется иприткой. Страшная вещь, - сказала супруга директора. - Прикосновение к ней, даже ее пыльца вызывает чудовищные и мучительные язвы. Только через месяц язвы проходят. А какие мучения! Впрочем, давайте о веселом.
- Есть у нас на острове мыс Край Света. – Теперь говорил Витя. - Мыс с трех сторон обрывается в океан 40-метровыми стенами. С верхней площадки открывается вид на Тихий океан. Чувствуешь себя на краю земли. При хорошей видимости можно увидеть вулкан Тятя на острове Кунашир. Считается, что это самый восточный мыс Курильских островов, а на самом деле восточнее мыса Край Света, на мысе Краб, расположен маяк Шпанберга. Вот такие у нас места.
- А что с растительностью? – спросил Саша.
- На Шикотане практически нет бамбука, нет никаких экзотических зарослей. Вот если бы вы приехали на остров Кунашир, то там этой экзотики навалом. А здесь только заросли тиса, лианы дикого винограда, ель, лиственница, береза. Деревья удивительно низкорослые, стволы их замысловато изогнуты. Живности на острове мало - лисицы и нерпы. Медведей нет, хотя на соседних островах они довольно часто встречаются.
- Завтра можно будет посмотреть? – спросил я.
- Конечно. Поедете на тракторном прицепе. А сейчас уже поздно. Ложитесь спать.
И мы расположились.
Я попытался вспомнить о наших развлечениях утром следующего дня. Как мы чуть не убились на тракторном прицепе, как встретили мужика с мешком водки, как …. Заиграла музыка Скайпа. Бородатый ученый Женька поинтересовался моими замечаниями по тексту.
- Я вспомнил, как на Шикотане заменяли унитаз, - сказал я мечтательно.
- Стареешь, - сказал Женька, - столько всего объездили, где взять время для воспоминаний. Читай-ка текст и давай свои замечания.
Пришлось читать его очередную книжку.
***
Нам ничего не угрожает
Рассказ океанолога Ефима Пелиновского
Речь пойдет о биологии акул. Не акул капитализма, как сказали бы в прежние времена, и не акул бизнеса, как могли бы сформулировать сегодня Речь пойдет о самых обычных рифовых акулах, на совести которых, если все же предположить, что у акул есть совесть, лежат тысячи жизней купальщиков, погубленных в прибрежных водах.
Акул изучают во множестве институтах, различными приборами; используют самые изощренные методики. Одни группы ученых изучают их аппетит, другие – скорость реакции, третьи – необычайно высокую выживаемость. Изучают их реакцию на различные виды пищи, на световые сигналы, на форму, размер и цвет жертвы.
Мой хороший приятель, профессор Франсуа, работающий и живущий на Гваделупе, также как и многие другие исследователи, занимался изучением акул. Он окончил университет в Париже, там же защитил научную работу по акулам и вернулся на Гваделупу, где у него жила большая семья: очаровательная шоколадного цвета жена и несколько забавных и также шоколадных ребятишек. Сам Франсуа был абсолютно черного цвета и считался французом в соответствии с исторической традицией: Гваделупа испокон веков являлась французской территорией.
Занимаясь какими-то вопросами, связанными с миграцией акул в прибрежной зоне, он опубликовал несколько работ, в которых излагались любопытные наблюдения по приливным волнам. И хотя это касалось биологии акул, работы были настолько интересны, что его включили в качестве участника в международный грант, посвященный изучению волн в приливной зоне. Так мы с ним и познакомились.
В соответствии с расписанием различные участники гранта посещали своих коллег в других странах, делали совместные работы, отдыхали, изучали быт каждой новой страны. Я приглашал к себе множество ученых, мы вместе работали, а отдыхая, катались на лыжах. Для Франсуа, чуть ли не впервые увидевшего снег, лыжные прогулки были открытием. Ох, как интересно наблюдать черного лыжника на ослепительно белом снегу. Вначале он часто падал, потом привык, овладел шагом и стал кататься довольно шустро. Однажды я привел его к пологой, но очень затяжной горке. Он оттолкнулся палками и покатился вниз рядом со мной. Выделывая немыслимые кульбиты, он все же удержался на лыжах. Внизу, когда мы остановились, он спросил меня, что бы случилось, если бы он упал? Я ответил, что он мог поломать себе ноги или руки; самое малое – ободрать о снежный покров лицо, но беспокоится ему не стоит - при всех обстоятельствах я бы вытащил его из леса. И добавил, что когда мы вместе, ему почти ничего не угрожает.
Да, кстати, его родной язык – французский. Я почти не говорю на нем. А он не знает ни слова по-русски. Поэтому общение наше происходило на английском языке. И он, как бы запоминая, повторил: когда мы вместе, нам почти ничего не угрожает. И захохотал.
Через некоторое время я прилетел на Гваделупу делать свою часть работы. Меня радушно встретила вся многочисленная семья Франсуа, был показан их дом, сад возле дома. Особенной гордостью для малышей была фотография папы и приехавшего гостя, которая висела в гостиной. Нас сфотографировали на лыжах в хвойном лесу. Великолепный контраст: покрытые снегом еловые лапы и белозубая улыбка черного лыжника.
В первый же наш выходной Франсуа повез меня на берег Карибского моря. Мы выбрали один из многочисленных песчаных пляжей, и я убедился, что вода в Карибском море не столь уж и солона. Мы разделись, улеглись на чудесном песке и принялись болтать и загорать. Я обратил внимание, что местные люди и туристы плавают только до волнолома. Он был очень близок к берегу. Я предложил моему приятелю поплавать и показал рукой за волнолом. Он ответил, что вообще-то там купаться запрещено, но если мне так хочется, то он, конечно, будет меня сопровождать.
Мы доплыли до волнолома и перелезли через него. Я заметил, что все окружающие смотрели на нас большими любопытными глазами, но никто из них за нами не последовал. Это мне было понятно: люди в Гваделупе отличаются высоким уровнем законопочитания. Никому даже в голову не придет нарушить какой-либо закон. Правда, всегда в любой стране находятся нарушители. И мне казалось, что и здесь найдутся смельчаки вроде нас; не всем же охота бултыхаться в узкой прибрежной полоске. Однако, кроме нас, никто за волноломом не плавал. Отплыв достаточно далеко, я лег на спину отдохнуть. Франсуа пристроился рядом. И я спросил его просто так, почему никто не нарушает закон и не плавает в этом прекрасном открытом теплом море. Франсуа посмотрел на меня удивленно и ответил, что это совершенно понятно - здесь водятся акулы.
Если бы рядом были наблюдатели с часами, то они, безусловно, зафиксировали бы рекордный заплыв плавания брасом. А может быть, мой рекорд мог бы попасть и в книгу Гиннеса. Не знаю. Я на часы не смотрел. Я летел к берегу с жуткой скоростью, и когда оказался на песке пляжа, не мог выговорить ни слова. Наконец дыхание пришло в норму, я повернулся к Франсуа и спросил, за каким чертом, зная об акулах, он полез вместе со мной за волнолом. На что мой добрый приятель объяснил что, занимаясь акулами, он убедился, что они не различают черный цвет. Именно поэтому так редки случаи нападения акул на негров.
Тут я заорал, почему бы ему ни подумать и обо мне. Я же белый, и акулы могли с удовольствием полакомиться белым человеком. На что Франсуа ответил, что был уверен, что в кампании с негром акулы не будут есть и белого. И еще, он хорошо помнит, что я сказал, когда мы катались на лыжах: когда мы вместе, нам почти ничего не угрожает.
*