Гл.39
Такая нежелательная встреча с Прасковьей вовсе не планировалась Авдотьей.
"И чего они так рано вернулись, вроде только уехали."
Женщина растерялась от неожиданности, глаза её забегали от Прасковьи к Лушке и наоборот, и что пришло первое на ум, то она и сказала в своё оправдание:
- Ой, прямо и слово молвить нельзя. Сразу тут заступнички налетели, как коршуны на цыплят. - она говорила, а сама бочком-бочком и к двери, надеясь прошмыгнуть мимо Прасковьи, и у неё это почти получилось. Но та нагнала её в сенях и схватила за руку.
- Пусти, маманя, что ты делаешь? - вопила и вырывалась Авдотья, но тщетно. Старуха вцепилась в неё, словно клещ и не давала даже и шагу ступнуть.
- Знаешь, что я тебе скажу? - прошипела свекровь ей в самое ухо. - Вы там с Яшкой, как хотите разбирайтесь: орите, обзывайтесь, можете даже морды друг другу набить, но дитя мне не трогай, поняла? Лушка перед тобой ни в чём не виновата. И пока в твоей душе не растопится тот лёд, что из злобы и ненависти, шобы тебя туточки и близко не было. Вон из моего дома! - Прасковья, наконец, освободила невестку и вытянув правую руку, указала той на порог.
Авдотья выскочила за двор, как ошпаренная, а ей вслед молча смотрели Михаил Фёдорович и Варвара Петровна. Прасковья же, поспешила к внучке, чтобы разузнать, можа требуется успокоить или подсказать что, но Луша обняла старушку и тихонько, как будто нехотя, произнесла:
- Бабунь, не ругай тётку Авдотью, я её понимаю.
- Значить, и она обязана тебя понять. - ответила ей старуха. - Авдотья, как раз из тех, кого надо держать на коротком поводке. Как чуть попустишь или зазеваешься, так она уже и на шее у тебя сидить. За ней глаз да глаз нужен! Вот так и знай, внученька.
И потянулись мрачные дни для Авдотьи. Она вспоминала, как они с Прасковьей вместе к праздникам готовились, как пироги пекли и куличи к Пасхе. "Всё было дружно и по-семейному. Ни без того, когда какая размолвка, но у кого не случается, а так ведь всё нормально было, пока не явилась эта пигалица. Да-да, именно из-за неё всё и произошло. - в сотый раз убеждала себя опечаленная женщина. - Я сколь лет со свекровью прожила под одной крышей, а эта Лушка разбила наши отношения окончательно, вроде глиняный горшок, который после ни по чём не склеить. И с Яшкой чуть дело до развода не доходит, а кабы я уехала от него, он бы и не кинулся следом. Ты смотри, цаца какая, ну прямо все с ума посходили из-за этой проклятой Лушки. Дёрнули тогда черти Яшку и Артёма появиться в поле да и повстречать её там. То бы до сих пор всё шло своим чередом, а ныне всё перевёрнуто с ног на голову."
И удивительно, когда Авдотья с Яковом отделились от стариков, то она радовалась, что Прасковья теперь не будет совать свой нос в их дела, а что ж такое нынче? Женщина поняла, что она ревнует свою ворчливую свекровку к новоявленной внучке. Да то б ничего, енто можно перетерпеть, но ревность к бурному прошлому Якова, а он даже не скрывает, будто девчонка была зачата в любви, вот тут, как подумает об том, что аж мурашки по коже от нестерпимой зависти и подозрения.
Хотелось поцарапать мужа всего, покусать или ещё что сотворить, тока бы страданий ему поболе доставить. А бросить его у неё не получится, потому что любила она Якова и так сильно, что о других мужиках и помышлять не могла.
Как-то слыхала Авдотья, вроде, когда любишь, то многое можно простить любимому человеку, ну а уж плохое ему пожелать, то вообще, Боже упаси.
"Тогда, что же это у меня за любовь такая? - спрашивала она у себя. - И дышать без нёго не умею и в то же время, самого страшно пророчу Лушке и её сынку. Ить Яшка расстроится, коли с ними чего, это же кровь егошняя, а мне всё равно на это. Подумаешь, пожурился бы пожурился да на том и дело бы закончилось.
Ух, ненавистная, и чего ты не сдохла, когда твою мамашу кулаки убили? Нет же, выкохали на моё горе."
Авдотья вздыхала и вновь перетирала в себе наболевшую тему.
"От бы и правда, что стряслось, шобы Лушка со своим ублюдком, взяли и померли на днесь. Какое б счастье, вдруг наступило. Схоронили бы их и туда им дорога, а после и свекровка бы стала другой, куда б делась.
А что если... - Авдотья аж вздрогнула от собственных мыслей. - Есть травка в тайге, её матушка моя знает, а ей ещё бабка моя подсказала. Вроде растолчёшь в ступке несколько листиков той муравы и если в еду её покласть, то дня через три тот человек погибает в страшных муках, и коли сразу к дохтору не обратиться, то ничегошеньки не поможет. А тому Сашке малому, так и понюхать только дать и того достаточно.
Точно! Надоть у Яшки попроситься, навроде к родительнице мне забожалось. Мол, побуду недельку и назад. Он поймёт, ить чует моё состояние. А после незаметно и изведу Лушку с её приплодом, вот и обеспечу себе спокойное дальнейшее существование.
Ой! Чего это я, совсем, что ль сказилась? Это же убивство самое настоящее. Я же не такая да и не сумею никогда. Прости Господи... - женщина принялась неистово молиться. - Что ж такое в голову мою лезет, не иначе от лукавого? Да я ни за что на такое не решусь, это так, от сильного недовольства. Или решусь? Ради себя, Артёма и Яшки."
Авдотья старалась отмахнуться от навязчивых мыслей насчёт мужниной дочки и внука, но они преследовали её каждый день: с ними она засыпала и с ними просыпалась.
Однажды, ещё совсем не осознавая свой поступок, она вновь пошла к Угольниковым-старшим. Может, с Прасковьей хотела выяснить отношения, а может, Лушке высказать обидные речи, но оскорблённую и морально измученную женщину тянуло в тот двор, как вроде на цепи её туда вели.
- А их нетуть никого. - сообщила ей соседка Угольниковых, Клавка Шиянова. - Старики покатили куму проведать, Анфису Сидоровну, и мальца с собой забрали. Он уж боляхонький, сам ужо пробуе сидеть. А Луша в лес зараз мотнула, по ягоду. Пирожки вечером затевають.
Авдотья кивнула Клавке, мол, спасибо, что объяснилась и повернула обратно. Но как только Клавка скрылась в своём дворе, где ей оттуда не видать Авдотью, женщина быстро заскочила во двор Угольниковых и скорей на задки, а уж оттуда - прямой наводкой в тайгу.
"Зачем? Зачем я сюда бегу? - спрашивала она у себя, но ответа не знала. - К тому ж, ну где её шукать стану? У ней одна тропа, а у меня... На руках и ногах всех пальцев не хватит пересчитать, ну и на какую ступнуть?
Так, Клавка гутарила, вроде Лушка сподобилась по ягоды, а я ить знаю, куда обычно ходить вся деревня, сама туда частенько захаживала. От бы тока никого, кроме Лушки там не было... Ну и что, коли никого более не встречу? Что я собралась ей сделать? Да что, вообще тут можно с нею сделать? Это не кошеня, а взрослая дивчина, я не справлюсь с ней, даже если захочу.
А можа, просто столкнуть её куда? Там, возле ягодника, ущелье есть. Не такое глубокое, но метров пять найдётся. Для человека, чтобы разбиться о камни, что лежат на самом низу - с лихвой достаточно. Да и заросли там, сразу ить не наткнутся, а коли наткнутся, то что? Сама поскользнулась и... покатилась родимая. Ой, да что там увидишь опосля волков?"
Авдотья замерла возле высокой лиственницы, чтобы перевести дух и одновременно послушать всё окружение. Но, кроме гулкого биения своего сердца, она ничего не слыхала.
"Ну и хорошо. - улыбнулась она сама себе и вновь пустилась по проторенной тропинке. Но потом ей захотелось сократить свой путь, да мало ли? - А если кто из местных будет возвращаться домой этой же стёжкой, а тут я - нос к носу. Нет, надо всё проделать, шобы даже комар носа не подточил."
Женщина свернула подальше от той дорожки, по которой пробиралась.
"Ещё немного левее... Хорошо... Скоро и ягодники покажутся. А на месте я из кустов и прослежу за Лушкой, заодно и придумаю на ходу, как от неё навсегда избавиться.
Но, что это? Треск какой-то и вроде земля подо мной разверзлась. Мамочки, да я в яму какую-то лечу... Ооох!
Ой, больно-то как! - Авдотья тряслась от страха, но именно этот страх и заставил её внимательно осмотреться.
Да я в западню попала... Да кто ж её тут вырыл, да чтоб им пусто оказалось?!" - женщина попыталась встать, но не тут-то было. Страшные спазмы сковали всё тело и словно огромными волнами они набегали от вывернутой в ступне конечности.
"Да я ногу, кажись сломала. Что же делать теперь, может крикнуть?" - и она заорала во всё горло:
- Люди, помогить! Люди, есть тут хто? Я в западне туточки, идить на голос. Людиии.
Так она кричала до хрипоты битый час, но никто не спешил ей на выручку.
"Неужто никого рядом нету, а где же тогда Лушка? А можа я с ней разминулась, когда с тропки убралась или девка в другую сторону направилась? Тут ягодников много, почему я думаю, вроде она где-то близко?"
Авдотья испуганно озиралась в своей яме и даже охнула от ужаса, когда обнаружила там три, вбитых в землю заострённых кола.
"Господи, как я ещё на них не наширнулась, а то б ужо и всё мне. Ну а толку, что ишшо дышу? Час, другой и начнёт смеркаться. Рази я дотяну до утра и совсем неизвестно, найдут ли меня завтра? Тут рысей полно и медведи бродят в этом уголке, потому что ягодой лакомятся. А недавно Яшка сказывал, вроде тигра его рабочие заприметили. Тот скрылся сразу в зарослях, потому что рабочих много. А ночью, от одинокой болящей бабы тигр не станет улепётывать." - Авдотья залилась горькими слезами. Кричать уже сил не хватало, да и бесполезно всё. И двинуться не можно, из-за болей в ноге.
"Всё, это конец! Лушке смерти желала и вот Господь меня покарал. Дура я дура." - женщина принялась молиться и просить у Бога прощения за всё, что она сделала плохого Якову и его дочери с внуком. Мол, что на неё нашло, сама не ведает, ить раньше и курёнка зарезать не могла.
Вдруг, не так далеко раздался выстрел. Авдотья насторожилась. Неужто охотники? А на кого тут можно летом охотиться, уж не лихой ли то народец? - но выбора не оставалось. В любом случае, надоть звать на подмогу, авось хто и откликнется.
- Людиии.. - вновь прокричала она надорванным голосом. - Помогить, родимыееее..
Снова минуло довольно значительное время, или ей так казалось, но к ней никто не торопился.
"Я ж говорю, это всё! Господь не простил меня и устроил мне наказание. О-ё-ё! Я ж ишшо молодая и до внуков не дожила." - женщина захлёбывалась слезами и рыдала навзрыд в своей западне. Потом вроде, стало как-то темно сверху.
"Дождь, что ли накрапывает?" - и тут же Авдотья услышала:
- Хто тут так кричить? - потерявшая надежду на спасение, женщина быстро глянула вверх.
"Мама родная, так то ж Лушка."
- Тётка Авдотья, то ты звала? В яму угодила, ой, Боже, как же так. - засуетилась девушка. - А чего вылезти не пыталась, тут не так глубоко. Схватилась бы за корневища, раз-раз и ужо здеся.
- Луша, та я ногу мабуть подломила. Не можу шевельнуться, так и пронизывает всю от боли. Ты б сбегала в деревню, та мужиков бы собрала. Яков должон ужо с работы приехать. Пусть прибудут и вытягнуть меня, а Луша?
- Тятя нынче в ночную задержится, им заказ большой поступил. - заверила девушка и почему-то слово "тятя" Авдотью больше не волновало.
- Не, не бросю я тебя тут разъединную, тётка Авдотья. Тут волки бродють, а скоро стемнеет. Я тут убила одного, за мной увязался. Думала, просто от любопытства, а когда повернулась, а он ужо в пяти шагах от меня и осклабился. Вот и пришлось застрелить его, а то б и сиганул сзади. А эта яма для них шибко мелкая, запросто к тебе запрыгнут.
- Так это ты стрельнула? Я чуяла.
- Ну да. Я без ружья никуда не хожу. Ладно, тётка Авдотья, сейчас я веток заготовлю и спущу их до тебя. - и голова Лушки исчезла с проёма. Авдотье хотелось окликнуть девушку назад, чтобы та не бросала её, потому что от страха сводило всё тело, но сдержалась.
"А вдруг, она обманула? Сейчас тиканёт отсель и как после докажут, что она меня видела тут?" - но звук топора её успокоил, Лушка не оставила её. А маленькие топорики завсегда некоторые бабы берут с собой, когда по ягоды отправляются. Иногда там такие дебри, что приходится прорубывать себе стёжку-дорожку. Вот и Лушка запаслась им на всякий случай.