Глава 6 – Дуэль перешедшая в дружбу
После двух дуэлей наступил длительный перерыв и я даже думала, учитывая серьезное ранение графа Рошфора в последнем случае, что соперники на этом успокоились. Однако осенью 1633 года к «Вольному мельнику» снова подъехал Планше, чтобы передать те же три слова – «через пять дней».
- Мы третий раз на этом месте, - Рошфор оглянулся по сторонам словно изучал все закоулки двора и произнес неподражаемым тоном, полувопросительно-удивленно: похоже д’Артаньян вы собрались меня здесь убить.
- Вы все еще сомневаетесь в этом? – невольно улыбнулся соперник.
- Ну, право не здесь же.
- Какой мелочи недостает вам, Рошфор, для свидания с сатаной?
- Признаюсь, хотелось бы умереть в Париже на глазах короля и кардинала.
- Если не получится сейчас, то обещаю предоставить вам и этих секундантов, а пока довольствуйтесь двором в Менге, где вы нанесли мне оскорбление.
- Мне казалось вы отбросили давно мальчишеские обиды. Ну, да ладно.
Шпаги скрестились, но после нескольких удачных выпадов д’Артаньян ослабил натиск.
- Рошфор, вы только защищаетесь, неужели я ранил вас так серьезно?
- Вообще-то нет, но с меня довольно, - сказал Рошфор, приседая на корточки.
- Четвертый поединок между нами будет роковым, - сказал д’Артаньян протягивая руку и помогая подняться.
- Будет лучше для нас обоих, если мы на этом покончим, - отвечал тот принимая помощь.
- Черт побери, я гораздо лучше расположен к вашей персоне, чем вы себе воображаете. Мне стоило сказать словечко кардиналу, чтобы вы были уничтожены, тем более, что поводы для недовольства особ очень высоких от вас исходили постоянно.
- Чистая правда, - прошептал д’Артаньян и обнял Рошфора: полагаю мне надо перевести вас в разряд друзей, - сказал он, заглядывая в глаза недавнему противнику. Тот метнул свой острый взгляд на гасконца, чуть смягчил его и вымолвил – ничего не желаю боле этого.
Они медленно добрались до бельэтажа гостиницы и пожелали уединиться. Верный знак, что надо подслушивать.
- Как хорошо, что я не разделил участь миледи, - молвил Рошфор, - уж эту смерть кардиналы б не одобрили. Д’Артаньян вздрогнул, и воззрился на графа.
- По сути с миледи Кларик вы сделали мою работу, - продолжал тот откровенничать. Удивлению д’Артаньяна не было предела.
- Уж не хотите ли вы сказать, что кардинал желал смерти миледи? – сглотнув слюну вымолвил он.
- Кардинал, да не тот на которого вы подумали, дал мне прямое указание умертвить эту женщину.
- «Серый» кардинал!?
- Франсуа Леклер дю Трамбле или попросту отец Жозеф.
- Вы серьезно, Рошфор?
- Более чем, причем мне претило это задание по личным и профессиональным мотивам.
- Объяснитесь Рошфор.
- Уничтожать лучшего агента, только потому что он засветился в убийстве Бэкингема, как-то расточительно даже имея под рукой сотню хороших осведомителей. Они будут дуть вам в уши о чужих свершениях, а сами провернуть дело на пять су не в состоянии. Ну, а в личном плане … как бы вам сказать … вы не будете отрицать, что это просто красивая женщина?
Ах, вот как! – «вы не будете отрицать». Я стала переминаться у дверей. Это же та самая блондинка в карете. Я зажмурила глаза, вспоминая ее образ - да, то была красавица, похоже она крутила и тем и другим собеседником. Раньше я этот момент пропускала, а теперь память услужливо преподнесла, как молоденький гасконец рванулся за каретой, но развязавшееся на голове полотенце закрыло глаза. Может причиной поединков между ними служила совсем не лошадь?
Рошфор между тем, поморщиваясь от ран, небрежно продолжал.
- Нет, нет мое мнение тут ничего не значило и о невыполнение задания не могло быть и речи. Вы не знаете отца Жозефа. Он настаивает на своем и перед Ришелье; но повторяю, задание было мне не по нутру. Тут вы с друзьями подвернулись, правда не знали, где ее искать.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы думаете записка, написанная ее рукой, с указанием места – Армантьер, случайно слетела с моей шляпы?
- Рошфор, всего этого не может быть!
- Отталкивайтесь от фактов, милый мой. Вы получили повышение и приняты в число друзей Ришелье, или я, что-то путаю? Правда и здесь есть одна неувязка.
- Но, как такое стало возможным? Я говорю о желании уничтожить миледи, - у д’Артаньяна стал слегка заплетаться язык.
- Отец Жозеф, умнейшая личность, целеустремленная, но в то же время фат, аскет и лицемер непонятно в какой пропорции, в общем человек не без странностей. Представьте, д’Артаньян, в своей грязной власянице может долго стоять на одной ноге, отгоняя навалившийся сон. Он страшный женоненавистник и это чисто его идея. Когда все свершилось он зашел к Ришелье и разложил по полочкам все выгоды случившегося, не забыв отметить меня за перевод исполнения грязной работы на третьих лиц.
- Вот здесь и неувязка. Ришелье согласился, что этих третьих лиц нужно осудить сразу по двум статьям: убийство миледи Кларик и оставление фронта боевых действий. В результате полная непричастность властей к этой истории. Как вы все еще живы и даже не осуждены, ума не приложу. Повторяю, Ришелье затвердил план «серого» кардинала своим «да», а он слов на ветер не бросает.
- Всплыл один документ, Рошфор, некая охранная грамота.
- Все равно не понимаю, стал бы Ришелье церемониться с бумагой, подписанной кем бы то ни было.
- Зато он высокого мнения о своей подписи.
- Он дал вам охранный лист, когда вы были в Пале-Кардиналь?
- Не там, не тогда, и не мне, главное, что бумага оказалась у меня и кардинал воспринял ее, как документ высочайшей важности. Он не рассказывал вам о нем?
- Никогда, а ведь отец Жозеф рвал на себе волосы, вся его логически законченная конструкция летела к черту. Он даже неделю не появлялся на глаза его преосвященству, а ведь они не могут жить друг без друга.
Только дю Трамбле входит к Ришелье без доклада, да еще кошки, но входят они в его кабинет каждый день.
- Вы, Рошфор, называете его то так, то этак.
- Тут вы правы, «серого» кардинала не принято называть по фамилии. Это не двуликий, а многоликий Янус, потому имен у него много. Сам Ришелье удостоил его сразу двумя прозвищами Иезекили и Тенеброзо-Кавернозо. Его братец Шарль Леклер дю Трамбле – комендант Бастилии, может оттого вы засомневались о ком я говорю. Эта семейка захватила самые жуткие уголки государства, так что какую бы благодарность я не испытывал к миледи, увернуться от зловещего поручения было нельзя.
- У вас были поводы для благодарности к этой особе?
- Представьте, да. Вы наверняка знаете о моей миссии в Брюсселе?
Д’Артаньян кивнул.
- Слышал, вы искусно говорили на валлонском языке, что и позволило стать своим в Брюсселе.
- Ах, увольте. Валлонский это диалект французского с более горловым произношением, ну еще в нем допускается ставить прилагательные впереди существительных, плюс некоторые региональные словечки, вот и всё.
- Откуда это у вас?
- Скитался в детстве с цыганским табором и не только по Франции. Могу похвастаться каталанским, испанским, итальянским, английским, немецким и фламандским языками.
- Знатный граф в цыганском таборе?
- Это вы обласканы в детстве матерью, а у меня сколь себя помню была мачеха. Ко мне она относилась в полном соответствии с этим названием. Когда в девять лет проснулось самосознание личности решил уйти из семьи. Доверился кюре, который обучил меня грамоте, дома-то мной не занимались совершенно. Он удержал меня, пошел к отцу, а тот говорит: пусть уходит, детей и без него много. Добрый священник дал мне в дорогу два экю.
- Н-да, я двинулся в Париж из отчего дома десятью годами старше и в кармане было 15 экю. Надо думать с такой семьей вы связей не поддерживаете.
- Отнюдь. Устраиваю единокровных братьев в гвардию кардинала. Помогаю отцу в судебных тяжбах.
- Вы их простили, Рошфор!?
- Чтобы совсем, так нет. Детские раны самые глубокие, но других родственников у меня нет. Собственная семья признала меня только узнав о благоволение ко мне кардинала. Сами понимаете, не много это стоит. Как бы я ни крутил головой ближе человека, чем Ришелье мне не сыскать.
- Так вот, возвращаясь к благодарности, - именно появление в столице Брабанта миледи Кларик позволило мне с честью выполнить задание. Она отвлекла внимание маркиза Лекю, который начал кое-что подозревать. Лекю вручил таки мне зашифрованные письма. Наш криптограф Антуан Россиньоль мигом раскрыл шифр с копий снятых на границе и быстро доставленных отцу Жозефу, пока я еще двигался босой по дорогам Франции в одеяние монаха, потом вручил послание адресату и они привели кардинала к графу де Шале.
- Слышал, что Шале оговорил некий Лувиньи, лишь за то, что граф Шале отказался быть у него секундантом.
- Хм, всего лишь! Лувиньи создал себе дурную репутацию, а затем расплачивается за нее тем, что имеет. На дуэли с маркизом д’Окенкуром он предложил избавиться от шпор, которые мешали обоим, а когда противник наклонился, пронзил его шпагой. В течение полугода маркиз был между жизнью и смертью, и когда священник просил простить соперника, ответствовал: если я умру, то, как добрый христианин, прощу Лувиньи, но, если выживу – никогда.
Смотрите, д’Артаньян, вот мои раны от вашей шпаги и рядом предложение дружбы, принять которое считаю за честь. Отчего? Никогда не забуду, как вы сдержали удар, когда моя шпага выпала из ослабевшей руки.
Лувиньи взбесило, что созданная им самим репутация не позволяет порядочным людям быть его секундантами, и старая низость рождает новую, - он оговаривает Шале словами, так нужными Ришелье, он это знает наверняка, и тем подписывает тому приговор.
- Выполнив якобы поручение Лекю, я вернулся в Брюссель и продолжал играть роль босого монаха. Признаюсь, она мне осточертела, - приходилось все время лицемерить, чего не люблю и потому постоянно находился не в своей тарелке. Между тем графа Шале во Франции казнили и в Брюссель сбежал его шталмейстер, который узнал меня. Вот тут пришлось срочно уносить ноги и спасти жизнь мне снова помогла миледи Кларик.
Ошеломленный д’Артаньян не знал, что и сказать, наконец вымолвил: Боже, Рошфор, как спокойно чувствовал бы себя Атос, да и Арамис не ушел бы в монастырь, исполни вы граф приказание отца Жозефа.
- По-моему, я справедливо посчитал, что у всех вас больше поводов поднять руку на белокурую женщину, как бы нежно не обходились с ней прежде.
Я снова затанцевала в волнении. Так может, не догнав тогда карету в Менге, д’Артаньян все же был близок с этой эффектной дамой потом? Сейчас, сейчас я все узнаю, но д’Артаньян резко переменил разговор.
- Скажите мне Рошфор, вот вы знатный дворянин, граф, унизились до мелкого воровства. Зачем вы лишили бедного гасконского дворянина единственной надежды устроить свою судьбу в Париже, стянув у него беспамятного рекомендательное письмо отца?
- На это я мог бы ответить пословицей: «здоровый вид лучше, чем рекомендательное письмо», но, объяснимся без отговорок, - давайте разберем ситуацию по косточкам. На дворянина вы тогда походили мало. Судя но наружности, - фермерский сын, горец спустившийся с Пиренеев, а в том берете со шпагой и вовсе баскский контрабандист-убийца. Заметьте, у меня секретная миссия. А, если мне подослали убийцу? Очень похоже. Тем более, что в ссору вы ввязались из-за пустяка.
- Давайте тоже заметим, что насмешки над моей лошадью исходили от вас, Рошфор.
- Это правда, но в беспамятстве вы назвали Тревиля, а ведь именно Тревиль три года назад в Лионе настаивал, в присутствии двух королев у постели больного короля, на смерти Ришелье. Правда в 1625 году он еще так откровенно не выражался, но явно противостоял кардиналу. Тут подосланный кричит про какое-то письмо и я решил, что в конверте инструкция.
- Вы, конечно, сразу заглянули в инструкцию и решили, что она прямиком для вас.
- Нет, разумеется, то есть взглянул и подумал, - может это искусное прикрытие. Чтобы разобраться досконально, забрал и доставил в нашу канцелярию. Отец Жозеф отнесся очень серьезно. Ваших родителей навестили агенты и принесли Ришелье вполне достоверную информацию.
- Впрочем к этому сроку вы успели наделать шуму в Париже. Наш кардинал великий физиономист и решил посмотреть на удивительного гасконца. Я поначалу отнекивался сопровождать Ришелье. Говорю, он все время в компании тройки неразлучных, ошибиться невозможно, но кардинал настоял, - именно вы покажете мне его. К Пале-Кардиналь подгоняют его особую карету, обитую изнутри железом и непроницаемую для пуль. И вот две высокопоставленные особы государства, герцог и граф, скрываются за занавеской кареты без гербов, примчавшей на улицу Старой голубятни, чтобы тайком разглядеть небольшого дворянчика из Беарна.
Д’Артаньян улыбнулся.
- Все обернулось в вашу пользу удачливый гасконец. Ришелье заключил: этот человек сделает многое для Франции. Да, - говорю, он уже вывел из строя лейтенанта вашей гвардии и чуть не прикончил Бернажу, лучшего телохранителя. Реплика не подействовала. Кардинал этак задумчиво поглаживая кошку, а надо сказать в карету он захватил целую корзину этих бестий, говорит: Жюссак скоро поправится, а Бернажу сам виноват; скажите Кавуа пусть пригласит ко мне этого гасконца. Вместо Пале-Кардиналь вы отправились в Лондон.
- Удача прилипла к вам, Ришелье прямо взвился от ярости, да в конечном счете вручил патент лейтенанта, и совсем не своей гвардии, в которой грезил вас видеть. Вот, как такое возможно?
- Карьера такова, что жаловаться грех, однако скажу вам, Рошфор, как был бедным гасконским дворянином, так и остался. Ведь жалованье лейтенанта королевских мушкетеров меньше рядового гвардейца личной охраны его преосвященства, не говоря о частых задержках королевских выплат.
- Ришелье щедр к своим друзьям, помощникам, защитникам. Не вас ли звал кардинал в свою охрану? По-моему даже не рядовым гвардейцем.
- Ах, Рошфор, вы прекрасно знаете, что мой переход от Дезэссара к Кавуа был невозможен. Идти на место Жюссака, которого король разжаловал из-за нашей дуэли, ну, ни в какие ворота. Я тогда прямо сказал Ришелье, что меня плохо приняли бы у него и скверно посмотрели бы вслед.
- Казалось бы по деньгам плакаться смешно. С чем пришел в Париж и что сейчас? Однако мой слуга имеет возможность откладывать деньги, у меня ж все вылетает, как в трубу, а ведь я не транжира.
- Ну, да, статус лейтенанта надо поддерживать, мне это знакомо.
- Вы правы, Рошфор. На свои средства я обязан каждую неделю давать прием сослуживцам, званый обед, не говоря, что из оружия и амуниции только мушкет идет за казенный счет. Мне намекают, что стоило б взять еще одного слугу, а я и так увеличил жалованье Планше. Этот плут копит, чтобы открыть собственное дело и заслужил повышенную оплату, но она мне крайне обременительна.
- Приятно сознавать, что часть алмаза королевы хранит хотя бы Планше.
- Вы и это знаете?
- Постфактум, сказал Рошфор со вздохом.
- Когда вы продали алмаз, отец Жозеф дал команду усилить надзор за вашей четверкой. Следили за господами, а слуги улизнули. Пожалуй Планше на вас хорошо поработал и заработал. Он смышленый малый. Хотите я избавлю вас от трат на него?
- Каким образом?
- Устрою Планше сержантом в Пьемонтский полк. Он выиграет в жалованье, его привязанность к вам никуда не денется, а вы наймете более дешевого слугу.
- Предложение заманчивое. Может вы также легко разрешите и мою проблему с жилищем? Вы ж давно знаете своего лучшего друга Бонасье.
- Не думаю, что поменяв квартиру, вы здесь выиграете материально. Послушать Бонасье, так вы вообще живете у него бесплатно.
Д’Артаньян слегка покраснел.
- Тут другое. Я не могу видеть эту рожу. Кончится тем, что я задушу его в каком-нибудь углу.
- Не трогайте его д’Артаньян. На днях он возомнил, что у него есть прямой доступ к кардиналу и явился к его преосвященству. На его беду Ришелье выслушал все бредни, что пришли в бестолковую голову. Оттого я уже не лучший друг славного галантерейщика, как вы только что предположили. Он рассказал кардиналу, что лично слышал от д’Артаньяна о предстоящей дуэли между нами, а так как с тех пор я дважды лежал раненый, все мои прежние отговорки пошли прахом. Прошу для вашей и моей пользы, давайте сразу явимся пред очи Ришелье и поклянемся на Евангелие, что, да были дуэли, но с сего момента пред ним на коленях стоят лучшие друзья.
Подумав еще чуток, Рошфор добавил: вы столько раз не оправдывали его ожиданий, что приехать к нему лучше с подарком.
- Это-ж каким подарком я смогу расположить к себе всесильного министра? Предупреждаю, Рошфор, что второго алмаза королевы у меня нет. Ему только что король вручил орден Святого Духа. На фоне такой награды все мои подарки будут смотреться тускло.
- Ах, Боже мой, требуется сущий пустяк. Поймайте хоть в этой гостинице кота или кошечку. Главное, чтобы у пушистика был бес в глазах. Кардинал это видит сразу и такой подарок ему дороже всех.
- Вы шутите?
- Отнюдь, ему навезли кошек из Турции и Британии, из Польши и Нидерландов. Единственно прошу, не говорите под каким забором поймали. Придайте вес подарку, мол с отрогов моих родных Пиренеев или так – следуя из Прованса подобрал на папской дороге, что в Авиньоне.
- Рошфор, с вами весело! - плечи тряслись, и я поняла, что д’Артаньян беззвучно смеется.
- Эх, знали бы вы, каким весельчаком бывает Ришелье!
- Нет, нет, увольте. Его веселость для очень многих слезами оборачивается.
- Ах, я не о том. Конечно кардинал желчный человек и не позволяет другим над ним подшучивать. Оттого Басомпьер сейчас в Бастилии. Я о другом. С букетом недугов Ришелье много страдает физически, он постоянно переутомлен каждодневной государственной работой, именно вследствие такого образа жизни испытывает острую потребность развлечься. Он порой так и говорит аббату Буароберу и Демаре де Сен-Сорлен: а теперь давайте поржем, увлекая их прочь из кабинета. Я много раз присутствовал при таких ржачках и уверяю вас – Ришелье заразительно и громко смеется, а ведь многие о подобном в отношение кардинала даже подумать не смеют.
- Н-да, признаться удивили, такие детали и в столице не услышишь, а тут в Менге просвещаюсь.
Упомянутый город шумно напомнил о себе громкими проклятиями и криками кучера: «Поберегись!... Поберегись!». Господи, что и стряслось на улице? Происшествие явно рядом с гостиницей, но покидать свой пост и не подумала. Тем более что собеседники, занимающие мое внимание, на шум реагировать не пожелали.
- Кстати, дорогой друг, вы сказали, что у вас нет второго кольца королевы, а ведь оно должно было быть и даже вперед того бриллианта, появившегося на вашей руке после бала.
- О каком кольце вы сейчас упоминаете, Рошфор? Что-то я вас не понимаю.
- Вы и не должны понимать. Просто госпожа де Ланнуа, выкравшая перстень у госпожи Бонасье пока та еще не покинула Лувр, считала, что лишила поездку за подвесками всяких шансов начаться. Однако предприимчивая камеристка вместо скупца мужа, который без денег шагу б ни ступил, отправила в путь кавалера и средства августейшей особы ей тут не понадобились.
- Нет, Рошфор, деньги были необходимы, и предприятие финансировалось на монеты, что получил галантерейщик от кардинала.
На эту реплику собеседник почему-то не ответил, решив поменять салфетки.
Если Рошфор сидел, прижимая к ране кружевную салфетку, то д’Артаньян не только сидел напротив. Сейчас он внезапно вскочил, обошел стол с изменившимся лицом, чуть задумался, и произнес с затуманенным взором.
- Только теперь я понимаю всю пропасть отчаяния милой Констанции, причину ее неудачи в разговоре с мужем. Ведь даже покрутить перед глазами жадюги дорогой вещицей она не могла и упирала лишь на будущее шикарное вознаграждение.
Кровь с салфеток не отмыть, испорчены, отметила для себя. Надо будет включить их стоимость в счет Рошфора.
Д’Артаньян снова задумался, но после паузы продолжил: кажется, госпожа де Ланнуа фрейлина королевы?
- Да, и всецело преданная его преосвященству. Она так упивалась своим поступком, словно спасла Францию от нашествия неприятеля. Только отец Жозеф остановил ее трескотню, забрал кольцо и намеривался засветить его в руках неожиданной личности, чтобы уронить камеристку Бонасье в глазах королевы. Правда, события развивались так, что этот ход не понадобился.
- Кстати, Рошфор, разрешите мои сомнения. Чин лейтенанта я получил от Ришелье под стенами Ла Рошели, а грамоту о назначение того первым министром король подписал год спустя. Кем же был в ту пору кардинал? Я-то думал он уже тогда являлся первым министром.
- Ну, кардиналом то был уж точно. Что касается светской власти, то с 1624 года он фактически исполнял обязанности первого министра и главы королевского совета не имея на то письменных подтверждений короля.
- Это почему-ж так?
- Первого министра Ла Вьевиля приперли за его конкретные шаги, как председателя королевского совета. Прогнав Ла Вьявиля, Людовик XIII попросил Ришелье сформировать королевский совет по своему вкусу и кардинал сделал свой первый гениальный ход: совет должен возглавлять сам король. Готовил все постановления совета Ришелье, его и называли главой совета, но персонально кардинала никто не мог обвинить за промахи, - официальной должности нет и окончательное решение принимает король. Всю аналитику Ришелье подавал Людовику XIII с несколькими вариантами разрешения, обставляя подробностями возможные последствия каждого шага. Королю долго казалось, что окончательный вердикт принимает именно он. В 1629 году Людовик XIII соединил фактическое исполнение обязанностей лицом с его высокой должностью.
Ришелье так уверовал в подобную систему, что в своей канцелярии устроил нечто подобное. Отец Жозеф официально не занимает никакой должности, он обычный монах, но это второе лицо после кардинала и всем это понятно.
- Спасибо, ввели в кухню высокой политики. Однако теперь Ришелье получает от короля должности и награды пачками. Взять хотя бы недавнюю награду.
- Вместе с кардиналом орден Святого Духа 14 мая получил и Урбен де Майё маркиз де Брезе. Возможно эта новость не до всех дошла в Менге, и мне хотелось бы порадовать миловидную дворянку Майё, что ухаживала здесь за мною четыре года назад.
- Это подругу Полин Мартен?
- Да. На удивление скромная девушка. Такие бутоны распускаются только в провинции. С другой стороны совсем не хотел бы представать пред нею в окровавленном виде. Прямо не знаю, что и предпринять.
На некоторое время возникла пауза, и я потерла затекшую спину, потом снова заговорил Рошфор.
- После «дня одураченных» кардинал силен, как никогда, но Ришелье прекрасно понимает, что всецело зависит от воли короля, оттого сам не считает свое положение незыблемым, потому ищет равновесия в королевском совете. Если раньше он в нем опирался на Марию Медичи, то теперь о том речи нет. Мать короля на то и флорентийка, что возненавидела его всеми фибрами души, оттого кардинал задумал сближение с Анной Австрийской. Понимаете?
- Не совсем, - д’Артаньян качнул головой.
- Первая подруга королевы герцогиня де Шеврез находится в ссылке по воле кардинала. Его преосвященство в качестве шага навстречу ее величеству мог бы вернуть герцогиню ко двору, но наперед хотел бы примириться с мятежной герцогиней, чтобы получить союзника в королевском совете с неожиданной стороны.
- Примириться с де Шеврез? - не может быть.
- Говорю вам, такой план у Ришелье есть, и тут мог бы помочь ваш друг.
- Арамис?
- Ну, конечно, теперь понимаете?
- Он вслед за Портосом тоже недавно оставил полк и сейчас принимает сан в каком-то монастыре в Лотарингии.
- Так стало быть вы остались один из всей знаменитой четверки мушкетеров?
- Совсем один.
- Вот почему вы готовы зачислить меня в друзья?
- Вы сомневаетесь в моей искренности?
- Совсем нет, просто, это многое объясняет. Значит адрес Арамиса вам неизвестен?
- Пока так, думаю он напишет мне вскорости, как место его духовной службы определится вполне.
- Рошфор, я много пролил вашей крови, и справедливость требует восполнить ее хотя бы вином. Со времен прохода нашей армии от стен Ла-Рошели знаю богатства подвалов этой гостиницы. Скажите, какое вино вы предпочитаете?
- Данному случаю подходит старое бургундское, и желательно урожая 1625 года.
- О, старое бургундское! Оно, как и мы утомлено долгой борьбой. Эта борьба перебродившего сока лозы теперь дремлет под прочной пробкой, скрывая за толстым стеклом бутылки благородные оттенки рубина, не говоря о букете и дивном аромате. Вы, правы, как никогда.
- Коль мы закрыли двери войны, ведущие к смерти, откроем новые двери для жизни, я подскажу, куда вам переехать от Бонасье, но не сейчас, когда нас подслушивают.
Я отпрянула, а когда д’Артаньян двинулся к выходу, метнулась вниз.