Гл.36
А потом было, как во сне. В коридор вышел и Платон Еремеевич, он вытирал мокрые руки о чистое полотенце. Варвара Петровна и Прасковья Ильинична напрашивались к Луше, но доктор не разрешил, мол, все посещения на завтра, дивчина вымучилась и теперь крепко спит. Но сердобольные родственницы сетовали:
- Ить роженицу насытить зараз надоть! - но в разговор вовремя вмешалась Софья Леонтьевна и заверила их, что Луша хоть бы ночью проснулась, а поскольку медсестра сутками при больнице, то, коли потребуется, она покормит дивчину кашей кукурузной на молочке. А на утро, чтобы ни-ни, не несли Луше пирогов с капустой или жирного чего, а то у ребёночка возникнут проблемы с животиком. Потом Прасковье выдали мазь от радикулита и медики со всеми распрощались до следующего дня, вот тогда и Яков немного очнулся от какого-то непонятного полузабытья, а окончательно привёл его в чувство голос Платона Еремеевича:
- Яков Михайлович, прошу вас, задержитесь на минутку.
И когда за старушками закрылась входная дверь, он, ни без иронии, полюбопытствовал:
- Яков Михайлович, позвольте нескромный вопрос, кто вам приходится сия девица, что вы во всём принимаете весьма активное участие? Да и младенец, к слову сказать, лицом сильно смахивает на Угольниковых. - и доктор лукаво подмигнул Якову.
- Дочь она мне, Еремееич. - глухо ответил Яков.
- Вот как? - медик располагал услышать совсем другое. - А, понимаю, ошибка молодости? Тогда это всё объясняет.
- Ну да, что-то навроде того. Только раньше я жалел об этой ошибке, а нынче понимаю, что дюже счастлив!
- Ну что же, мои поздравления, Яков Михайлович! Малыш чудесный да и девочка умница, терпеливая! Но внука не покажу, не просите. Не время ещё.
Яков выскочил на улицу и тут же увидел двух женщин, сидящих на лавочке, увлечённо что-то обсуждающих.
- О, и Яша как раз... - мать махнула ему рукой, чтобы присоединялся. - Сынок, я тут уговариваю Вареньку, чтобы они с Лушей к нам в Фёдоровку переезжали. К тому ж, Варя призналась, что ей в Вольном не очень-то и нравится, просто нужда заставляла там жить. Тогда что их там держить, да, сынок, пущай к нам едуть.
- Конечно! - согласился с матерью Яков.
- Спасибо, дорогие. - молвила Варвара Петровна. - Да там, хоть и не своя, но крыша над головой. А тута где мы поселимся?
- Как это где, сваха, ты шо? - возмутилась Прасковья.
- Да у нас тут целых два дома! - поддержал Яков родительницу. - Выбирайте любой и милости просим!
- Погоди! - остановила его Прасковья Ильинична. - Что значить, выбирайте любой? К тебе рази можно? Нет. Поэтому пусть сваха и Лушенька пока остановятся у нас, а там поглядим. Я как чуяла, что пригодится... Год целый приставала к деду Василию, шобы сделал мне три кровати деревянных. А то Яшка с Авдотьей перебрались в своё новое жильё и мебель забрали. Ну, а я после, за занавеску поместила аж две кровати, а одну возле печки. Да места у нас, сваха, хоть конём гуляй. Я такая радая, что, можа даст Бог и мы с Мишкой скоро скучать перестанем. А то все разбежались от нас, так другой раз молчим с ним часами и поговорить не о чем. Привыкли, што в хате шум да гам, а ноне непривычная тишина. Кабы Лушенька согласилась, так и к нам бы зараз вернулось всё былое.
Яков кивнул, разумно маменька рассудила.
- Да я не прочь. - улыбнулась довольная Варвара Петровна. - Как Луша это всё воспримет? Я же без неё не имею право обещать.
- Да то конешне, сваха, конешне. - сияла восторгом Прасковья, уверенная, что внучку она запросто уговорит. - Ну тогда нам пора, свашенька, хочу познакомить тебя со своим супружником. Ой, представляю, как удивится попервах, а после слезу пустит от счастия нежданного.
- Вас подвезти? - вызвался Яков.
- Да ну тебя, с твоим тарантасом. - отмахнулась Прасковья и тут же обняла Варвару Петровну. - Мы и сами доберёмся не спеша. А то пока влезешь на него, а опосля пока слезешь. Всё, поняй по своим делам.
- Дело хозяйское. - крикнул Яков и запрыгнул в телегу. - Нооо... - хлестнул он лошадь и завернул за угол, прямиком к конторе.
Председатель соскочил с табуретки из-за стола и протянул ему руку для приветствия.
- Что-нибудь на лесопилке стряслось?
- С чего ты взял? - на вопрос вопросом ответил Яков, тоже протягивая свою руку.
- Да ты рано ко мне нынче, обычно вечером навещаешь.
- Бывает. - мужчины уселись на стулья и председатель выжидающе уставился на него.
- Я тут роженицу с Вольного к нам доставил. В общем, Андреич, она моя дочь. То есть, внук у меня сёдни народился. - сбивчиво начал Яков.
- Вот это новости! - присвистнул Самсонов. - У него уже и внук есть, а он молчал до сих пор.
- Чего б это молчал, вот, говорю!
- Ну да, как же, говоришь! Особенно, если иметь в виду, что о существовании дочери никто и не подозревал до сих пор.
Яков отмолчался, а потом, набрав воздуха в лёгкие, рассказал, как он познакомился с Варькой и о всех, отсюда вытекающих последствиях.
- Да, дела... - Иван Андреевич задумался. - Так вот куда кулаки подевались, а я всё думаю, почему в Подвойское не заглянули? Кстати, ты никогда не упоминал, что в тайге эти люди живут.
- А ты не спрашивал. - парировал Яков.
- Понятно. - Самсонов поднялся и прошёлся по кабинету. - А Авдотья в курсе твоих приключений?
- Нет пока.
- Надеюсь, ты понимаешь, что жену непременно следует поставить в известность?
- Понимаю. - и Яков потёр свою широкую грудь огромной лапищей, намекая, чего ему это будет стоить.
- Об том раньше бы подумать, а, Яков Михайлович, теперь-то что? Ладно, отпускаю тебя на отдых, дня на три-четыре, по понятными причинами. И народ свой отпусти в отгулы, пусть тоже сил наберутся. Вы молодцы, план перевыполнили, имеете право чуток расслабиться.
В поле дождь пролил полосой, а тут ни капли. Да сильный, трактористы хвалились. Так что Тёмка твой тоже уже вернулся.
Не успел Яков переступить порог собственного дома, как навстречу подалась Авдотья.
- Яш, а кого это маманя к себе во двор повела?
- Да это с Вольного. Я роженицу сюда привёз, а то её бабка.
- А ты как в Вольном оказался?
- По делам мотался. - буркнул Яков. Сейчас ему меньше всего хотелось откровенничать с женой.
Всю ноченьку он волчком провертелся, никак не мог дождаться утра. И что за секреты такие у жизни? Когда уставший падаешь в постель и хочется, чтобы сон не прерывался подъёмом на надоевшую работу, так нет же! Не успеешь голову на подушку положить, а уже и вставать пора. А тут промаялся и хоть глаза выколи, не спится, одно на окно посматривал, когда же рассвет забрезжит, но он всё не наступал и не наступал.
И только забелело вокруг, Яков поднялся потихоньку и прямой наводкой отправился к родителям.
В хате пахло хлебами и жареными пирожками.
- Сынок, ты ужо явился? А мы вот с Варенькой почти и веки не сомкнули. Ой, стока разговоров у нас было, что не переговорить. Да заодно и внученьке сумку с едой наготовили. Вот, Яша, слухай, вроде ничего туда не поклали запрещённого. - суетилась возле него Прасковья Ильинична. - Это молочко кипячёное в кувшине, это пирожки с картошкой, а это, в горшочке, бульон куриный с куском мяса. Яйца вареные и хлебины пол-буханки. Это тока на завтрак. А в обедах сырников нажарим со свахой и говядинки потушим, шобы нашей красуле в любой момент имелось чем хлопчика покормить. - Прасковья просто порхала по комнате и Яков уже давно не видел её в таком приподнятом настроении. Варвара Петровна тоже улыбалась и взяв Якова за руку, промолвила:
- Яшенька, мы порешали, что ты первый Лушу проведаешь. Поговоришь с нею по душам. - тут она сделала паузу, намекая на серьёзность темы. - А уж после и мы подтянемся. Лады, сынок?
- Лады, ещё как лады! - и только он хотел спросить, а где же батя? Как тот прокашлялся специально, мол, тута я, не верти головой. Яков обернулся. У двери стоял Михаил Фёдорович и улыбался краешком губ. Мужчина замер, приготовившись к нравоучениям, но старик сноровисто, как-то бочком подкрался к нему и крепко обнял.
- Пороть бы тебя следовало, да ты ужо ту лавку перерос. Но за внучку спасибо, угодил. - и Михаил Фёдорович быстро смахнул скупую слезу с морщинистой щеки. - Ты это... Поторапливайся зараз... Я тоже в нетерпении Лушку расцеловать.
Чтобы ничего не заметила и не заподозрила Авдотья, Яков пробирался в больницу задами, прижимая к себе тряпочную увесистую сумку, дабы не расплескать молоко из кувшина да не перевернуть горшок с бульоном. Мужчина всю дорогу молил Бога, чтобы Луша уже не спала и Он услышал его молитвы.
- Яков Михайлович, доброе утро! - в коридоре он столкнулся с Софьей Леонтьевной. - Вы дочери покушать принесли? - Яков понял, что Платон Еремеевич уже поделился впечатлениями со своей помощницей. - Ничего тут лишнего нету? - позёвывая, спросила акушерка.
- От, смотрить.. - дрожащими руками Яков протянул ей сумку, но она не стала проверять её содержимое.
- Ладно, проходите! Луша давно бодрствует. Я ночью покормила её, как и обещала.
- Ага, благодарствую, Софья Леонтьевна. - и он, чуть ли не бегом устремился в палату.
- Подождите, Яков Михайлович! - окликнула его медсестра. - Вы хоть халат накиньте, вот этот, Платона Еремеевича. В городе бы вас и близко не допустили туда, да уж ладно, главное, ребёнок отдельно. Но всё равно, вы не задерживайтесь, по правилам нельзя, понимаете?
Луша лежала в постели и водила рукой по гладкой поверхности брёвен, изучая стену возле своей кровати. Но как только скрипнула дверь, девушка сразу туда повернулась.
- Ой, дядечка, здравствуйте! Вас словно Бог ко мне посылает, вот уж второй раз. Тогда в поле, помните, а вчера вы меня тоже спасли, а то ить так худо мне было. - Луша всей душой выказывала свою благодарность, она ведь помнила, что с нею случилось накануне. - Оно бы, надо кому возиться с чужой, а вы такой добрый человек, дядечка.
- Да какая же ты чужая, Лушенька! - Яков присел на стул у её изголовья, а сумку примостил у своих ног. Девушка, услышав последние слова, замолчала и с удивлением посмотрела на него.
"Боже, как же она похожа на Варю!" - пронеслось в мыслях, но медлить нельзя, пока решился.
- Луша, твой папа тайком встречался с мамой. - начал Яков. Она кивнула, видимо Варвара Петровна ей об этом поведала. - А потом... В обчим, дедушка твой, Кирилл Николаевич, выгнал твоего отца, потому что у того ужо семья имелась.
Девушка насторожилась, а вот эти новости она слышала впервые.
- Но это не оправдывает отца. Мог бы как-то принимать участие в воспитании или хоть изредка наведываться, я его не защищаю, Луша, чтоб ты знала. Шибко молодой был и дурной.
Девушка прикусила нижнюю губу, она не произносила ни слова.
- Луша, твоя бабушка специально тебе сказала, будто кулаки застрелили обоих родителей, чтобы ты не задавала лишних вопросов. На самом деле, Лушенька, твой батька не погиб, он живой.
Девушка вздрогнула и немного подтянула спину на подушку, кривясь от боли.
- Мой тятя жив? - голосок дрогнул, а в глазах столько горечи и ещё чего-то страшного, что Яков не мог разгадать да и не тот момент, чтобы отвлекаться на всё это. Его сердце бухало в груди с такой силой, что казалось, вроде он находится в кузнице у Лёньки Горохова и тот молотит кувалдой по какой-то железяке.
- Так, где же он? Кто мой папка, дядечка? - почти прошептала девушка.