КСИ2. Прошлое убивает

Александр Анатольевич Ковальчук
Короткая страшная история #2. Молодую семейную пару подбирает на дороге бывший школьный учитель, а сейчас пенсионер, Геннадий Валентинович.  Тем временем местные новости сообщают о череде пропавших без вести. У полиции  есть подозрение на появление серийного маньяка. Так или иначе, но наших троих героев ждет маленькое приключение.

1

Прошёл час, а они всё ещё стояли и голосовали.

Парня звали Алексей, а его гражданскую жену Светлана.

Ничего удивительного в том, что никто не хотел останавливаться и подбирать молодую пару не было – в области опять «началось»: серия пропавших без вести.

Будем откровенны – подобным случаям уделяется мало внимания. Полиция в обязательном порядке обзванивает больницы и морги, заносит человека в список пропавших без вести, рассылает ориентировки (которым суждено покрыться пылью), родственники печатают информационные объявления (они будут заклеены объявлениями о сдаче в аренду квартир и комнат)

А что полиция ещё может сделать – подобных случаев слишком много, и в них нету состава преступления. Есть куда более важные дела, в которых тоже есть пострадавши, но, главное, есть подозреваемые.

Но в этот раз всё было несколько сложнее – был зафиксирован ряд похожих исчезновений людей. Настораживало то, что подобное уже происходило в Б-нском районе шесть и десять лет тому назад.

Все пропавшие были автостопщиками. Это означает, что реальное число пропавших без вести превышает количество зафиксированных в списках в несколько раз. Кого-то подали в розыск далеко от этих мест, кого-то с большой задержкой – любителей останавливать машины и ведущих кочевой образ жизни редко хватаются сразу.

Пропадали строго автостопщики. Но водителей, услышавших новости по местному радио и не желающих тормозить, вполне можно понять.

К тому же вид у нашей парочки был тот ещё.

Парень похож на рокера, хотя, кто разбирается в атрибутике мог бы сказать точнее – был он рокером, панком или ещё кем. Общественное сознание в таких случаях рисует худого парня с длинными тёмными сальными волосами, прикрывающими уши, в кожаной косоворотке («косухе»), в чёрных потёртых джинсах заправленных с грязные «берцы»

И в данном случае общественное сознание не ошибается.

На вид парню лет семнадцать, не более.

Девушка же имела вид ещё более экзотический – чёрные крашенные волосы, вишнёвая помада, много туши под глазами, драные колготы под короткой юбкой. И пирсинг, везде пирсинг– на губе, на левой брови, на языке. Наверняка он присутствовал ещё в каких-то местах, но об этом лучше известно Алексею, а додумывать – не наше дело.

Верхней одеждой девушке служил чёрный балахон со следами стёршейся эмблемы – размерчик был великоват, и выглядела она в нём как хомяк.

Девушке можно было дать и двадцать и двадцать пять. Невзирая на её странный облик её можно было назвать красивой, даже очень красивой. Только лицо её было усталым.

Алексей и Светлана считали себя парой более вменяемой чем те пары молодых, и не очень, людей, что они видели вокруг себя.

У них почти не было секретов между собой, но были маленькие секреты перед окружающим миром. Ну, например, каждый из них по отдельности – а уж тем более они вместе – могли за себя постоять. И их совместная жизнь никогда не омрачалась страхом за жизнь и здоровье другого. Алексей и Светлана могли себе позволить гулять в тёмных переулках, парках, вдвоём и поодиночке.

По меркам современного, бешено несущегося в никуда, мира, они были вместе непростительно долго. Сейчас и полгода отношений – почти подвиг. А уж тот срок, что они провели вместе в своей импровизированной семейной жизни – и вовсе неприлично называть.

Машины всё проезжали и проезжали.

Алексей периодически сменял Светлану. «На посту» он выставлял большой палец поднятой вверх руки, когда подъезжала очередная машина, и опускал руку, когда она уезжала вдаль. Автомобили оставляли после себя тучку едкой пыли. Пыль эта лезла в горло, глаза, и уши.

– Слушай, а мы точно едем в О...ск? Может нам всё-таки в М..ск? – спросила наконец Светка, в десятый раз прокашливаясь и протирая раскрасневшиеся глаза.

– Светка, слушай! Отличная идея! – улыбнулся Алексей своей гражданской жене, – как же я сразу то не сообразил то?

Светка просияла.

– А вы, мужчины, такие. Сосредоточенность – ваша сила и ваша слабость.

Алексей посмотрел на неё с прямо-таки отеческой иронией.

Она расхохоталась высоким нежным голосом и перелетела на другую сторону дороги – благо движение машин было жиденьким.

Дело сразу же пошло лучше.

Несколько минут спустя на стороне Светланы стала притормаживать первая же машина. Светлана замерла на месте и смотрела, прямо на водителя, не отрываясь. Это было причиной или что другое, но приблизившись к стоящей на обочине девушке, водитель поддал газу и машина поехала дальше.

Такая мистика повторилась и с тремя следующими машинами на Светкиной стороне.

Возле Алексея машины проезжали по прежнему – не сбавляя скорость.

Наконец на стороне девушки нашёлся водитель, который «тормознул».

«Уазик» сначала сбавил скорость, а затем – проехав то место, где стояла Света – остановился метрах в десяти, заехав на обочину.

Когда пыль осела, Светлана подошла к дверце водителя.

Водитель уже опустил стекло. В своём тюнингованом «уазике» он выглядел как какой-нибудь ковбой Мальборо. Всё вместе это имело приблизительно такой вид – мощный корпус машины, выкрашенный в тёмно-серый свет, колеса покрытые рифлёными покрышками, сверкающий багажник на крыше, и такой же сверкающий бампер, тонированные стекла, и водитель за рулём – крепкий седовласый мужчина за пятьдесят, в клетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами, панамой-афганкой на голове и с зубочисткой во рту.

Водитель что-то сказал, чего Алексей не услышал и Светлана рассмеялась все тем же нежным голосом и закивала головой. Когда Алексей подошёл, водитель громко произнёс:

– О, а вот и второй!

– Вас это смущает?

– Приличные люди меня не смущают! Только одному придётся ехать сзади, за сеткой. Это бывшая «полицайка» – её списали, и благодаря моему сыну она теперь моя. А сетку я как-то и не думал даже снимать – иногда подвозишь кого-нибудь, и чувствуешь себя уверенней когда зверь сидит в клетке, – мужчина хрипловато засмеялся, - Я предлагаю сделать так. Девушка сядет впереди, а вас, молодой человек, уж простите великодушно, попрошу назад.

– Хозяин-барин, – сказал Алексей и покорно, полез на заднее сиденье.

Алексей и правда почувствовал себя как в клетке.

Светлана, которая уже успела обойти машину, и сесть возле водителя улыбнулась Лешке, через металлическую сетку – мол всё нормально, не дрейфи.

Водитель подождал, пока Светлана пристегнёт ремень безопасности и после этого довольно резко тронулся с места.

– Куда направляемся? – спросил мужчина, и после паузы добавил – Если не секрет, конечно.

Алексей не хотел говорить. Он был не очень разговорчив по натуре. Светлана знала это, и взяла миссию парламентёра на себя.

– Нет, какие секреты могут быть у обычных студентов. Ездили на рок-фест. Сейчас возвращаемся в город – работа, учёба. Мы немного опоздали с учёбой, но ничего страшного. Один фиг в шарагах всё за деньги, а хочешь что-то выучить – так будь добр учи сам.

– На кого учитесь?

– Я на архитектора. У Алексея, – Света кивнула головой – уклон в химию с биологией, а дальше – на медика хочет пойти.

Водитель повернулся к Светке и улыбнулся.

– Уж простите старика. Вот бы не подумал.

– Вот и я не думала. С виду такой странный, рок, все дела. А оказался очень серьёзный молодой человек. Иногда ревную его к лягушкам и пробиркам. Но зато к девушкам никогда. Внешность обманчива, – и Светлана ещё раз повернулась и посмотрела через левое плечо на Алексея.

– Это да, – подтвердил водитель, – внешность очень обманчива. Знаете кого в девяностые было безопасно подвозить? Бандитов. У них были какие-то свои правила, и водил они не трогали. А вот миловидных и неприкаянных людей – вот их я опасаюсь. Чуйка у меня, что от них добра не жди. Я ещё когда в школе учителем работал заметил, что чем больший тихоня ученик – тем более глубокий омут у него внутри. А так то конечно сейчас уже всё-равно. Старый я уже стал, чтобы боятся чего либо. Но так, для интересу спрошу – вы ж не маньяки?

Водитель рассмеялся. Смех его в был какой-то натужный, с нотками исступлённости.

Света улыбнулась в ответ. В кармане её джинсов завибрировал телефон – пришла смс-ка.

Она повернулась к Алексею. Тот пристально посмотрел ей в глаза, затем легонько кивнул.

– Ну, молодые люди, я так и не спросил в какой город вы едете, но это и так очевидно – М..ск. Только боюсь мне туда не надо. Но я довезу вас до места, которое совсем рядом. Я сверну на просёлочную, и выброшу вас в километрах двух от въезда в город, на заброшенной остановке. От неё будете идти по грунтовой дороге и дойдёте неспешным шагом к асфальтированному шоссе и ко выезду в город минут за двадцать, устроит?

– Вариант на пять баллов, шэф, – наконец подал голос Алексей.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и еле заметно вздрогнул, когда рассмотрел лицо Алексея. Алексей похоже не заметил этого – он смотрел вдаль, на деревья у горизонта.

Водителю на один, очень короткий миг показалось, что это тот самый парень. Но это не мог быть он – прошло уже лет десять с того случая.

Дальше ехали молча, изредка водитель что-то спрашивал, но вскоре и эти вопросы прекратились – он видел, что его пассажиры устали.

Парень сзади уснул почти сразу.

А девушка, время от времени кивала головой, укачиваемая дорогой. Она то проваливаясь на несколько коротких минут в сон на ровных участках дороги, то просыпалась на выбоинах, когда машина подскакивала.

2

Светлана проснулась от резкого толчка.

Она ещё не успела вырваться из полудрёмы и смутно и медленно – по хлопку двери и тому как качнулась машина – осознавала, что они остановилась и водитель вышел из «уазика» на улицу

– Что, ж, дети мои, приехали, – произнёс водитель. В его руке было что-то, продолговатое и тёмное, сантиметров пятьдесят в длину, но Света не поняла что это.

В нескольких десятках метров от машины и правда стояла старая, заброшенная, наполовину развалившаяся автобусная остановка, прилепленная к полоске дороги. На грунтовой дороге, как шрамы, выделялись две широких глубоких колеи – следы работы колёс тракторов и внедорожников. А на некотором расстоянии от дороги, с обеих сторон начинался редкий подлесок.

Зачем он вышел? Но водитель действовал так непринуждённо и буднично, что ничего внутри Светланы не включилось, не насторожилось.

Водитель открыл дверцу машины со стороны Светланы, и молниеносным движением, неожиданно быстрым и сильным как для мужчины пенсионного возраста, ухватил Свету левой рукой за волосы и выволок на улицу. Кожаный рюкзак, лежавший до этого у неё на коленях, упал на пол машины, внутри рюкзака издали характерный звук какие-то бабские принадлежности, ударившиеся друг о друга.

Она не успела закричать – лишь хриплый стон вырвался у неё из груди, перед тем как водитель приложил её рукоятью обреза в висок – именно эта штуковина была у него в правой руке. Похоже оружие он хранил у себя под сиденьем.

Удар был настолько сильным, что свет в глазах Светланы погас почти сразу.

Впрочем, звука, который издала Света хватило на то, чтобы разбудить Алексея.

Парню хватило секунд, чтобы «врубится» в окружающую обстановку. Он не стал кричать или вопить, но лёг на спину и ногами ударил в стекло. Но стекло, затянутое изнутри все той же мелкой металлической сеткой, осталось на месте, хоть и покрылось трещинами.

– А-а-а, проснулся, белый рыцарь, – седовласый мужчина говорил всё так же буднично, в такт своим действиям. Алексей вряд ли слышал его, но он продолжал говорить – потерпи пару минут, придёт и твоя очередь.

Мужичек, не разжимая пальцев левой руки, которой он держал лишённую чувств девушку, за волосы, поволок её в канаву вблизи дороги. Движением корпуса и толчком ноги он отправил её в место поглубже. Высокая сухая трава скрыла тело Светланы. Если заранее не знать, где и искать, и что нужно искать – даже в голову не придёт, что в этой канаве лежит тело молодой девушки.

Затем мужчина неспешно двинулся к машине.

– Ну что, разбрыкался-то? Говорил же, вернусь к тебе.

Мужчина подошёл к правой задней дверце «уазика» в которую колотил ногами до этого молодой парень. Алексей к этому времени уже извернулся, и дубасил бёрцами в противоположную дверь.

Мужчина понял это по звукам ударов, уверенно открыл правую заднюю заднюю дверь и подняв дуло обреза до уровня середины двери, сказал.

– Давай, парень. Без фокусов.

Алексея трясло – от страха ли, от ярости ли?

Он повиновался. Когда Алексей вылезал, волосы его растрепались по лицу, пот застилал глаза.

Алексей покачнулся, будто его ноги подкосились от страха, а затем уловил момент и бросился на мужчину.

Но не тут то было. Мужчина быстро, на автомате снял оружие с предохранителя и дёрнул спусковой крючок, раздался громкий хлопок нестандартного патрона.

Алексей скорчился от боли, по инерции ещё какое-то время надвигался на мужчину, но уже через два шага согнулся пополам и упал на колени.

– У вас с твой подругой очень удобные патлы, и совсем нет страха – произнёс мужичок, и потащил Алексея за шевелюру на загривке, но не в канаву, а обратно в машину.

Алексей держал руки прижатыми к животу. У него было ощущение, что если он ослабит давление на живот, то его внутренности вывалятся наружу.

Рука мужичка, с силой тисков, бросила Алексея на заднее сиденье. Дверь машины захлопнулась.

– Придётся обивку менять, – посетовал он.

Мужчина всё так же флегматично обошёл машину, сел за руль, и наш героический «уазик» двинулся дальше, оставляя остановку позади.

3

Геннадий Валентинович почти всю свою жизнь преподавал историю средних и старших классов в провинциальной школе маленького городка М..ск. Но с некоторого времени вышел на пенсию – по состоянию здоровья.

Чем больше времени проходило с того дня, когда Геннадий Валентинович в последний раз проверял «домашку» у маловозрастных дебилоидов, тем лучше было состояние его здоровья и настроение. Не смотря ни на какие предписания врачей, которые говорят, что с возрастом у человека всё должно только ухудшаться и ухудшаться, учитель-пенсионер с возрастом набирался сил.

Он перестал бесится по мелочам. Не то, чтобы у него во время работы в школе были конфликты с учениками или коллегами – за более чем двадцать лет преподавания и работы с людьми он убедился, что личностей как таковых не существует – что молодняк, что люди постарше чаще всего сам себя не ощущает в своих действиях и действует рефлексивно.

Но общий эмоциональный фон в последние годы не нравился Генадию Валентиновичу. Короче говоря – всё надоело!

– Находишься словно среди своры взбесившихся псов, которые за твоей спиной всё время строят какие-то злые шутки. Первая половина норовит укусить, а вторая половина – смотрит на тебя с жалостью, будто ты неполноценный, – делился он своими мыслями со своей сотрудницей Людмилой Степановной.

Но та, казалось, не понимала его. Осуждающе посмотрела, и отметила:

– Они же дети.

Она, наверное, думает, что это только меня, старпера не любят и не уважают, подумал про себя Геннадий Валентинович. А вот её, молодую и привлекательную, школьники любят и обожают. Ага, как бы не так. И старшеклассники вовсе не обговаривают на сколько баллов по пятибальной шкале она выглядит, и кто сколько палок кинул бы ей за раз.

После этого Геннадий Валентинович решил – мало того, что школьники тупые, так ещё и персонал такой же. Нет, с него хватит!

Весной он ушёл на пенсию. Не стал дорабатывать почётную финишную прямую в несколько месяцев, сулившую ему некоторую прибавку к пенсии. К черту, жены у меня нет, дети давно не живут со мной – а себя я прокормить смогу.

Первый год свободной жизни бывший школьный учитель провёл на рыбалке. Он в буквальном смысле жил в импровизированном лагере на берегу реки. Только первые осенние морозы смогли заставить его свернуть лагерь и перебраться в дом.

Затем он, школьный учитель, который последний раз брал в руки оружие давным-давно, ещё во время службы в армии, пристрастился к охоте.

На охоту иногда ездил его взрослый сын, милиционер – тогда ещё, не переименовали милицию в полицию. Сын не раз приглашал отца поохотится. Но раньше у Генадия Валентиновича были дела да заботы. Горы «домашек», бессонные ночи в некоторых исторических исследованиях, которые он проводил совершенно бесплатно – несколько лет ему обещали грант, но он состарился, а гранта так и не дождался.

Но вот появилось время, вернулись чудесным образом жизненные силы, и Геннадий Валентинович начал ходить с сыном на охоту. Но охоты раз в несколько месяцев было мало безработному человеку, и наш пенсионер быстро нашёл себе новых друзей в местном клубе охотников. А со временем его приглашали погостить и поохотится и в другие области.

С лицензией помог сын.

Следующие два года Геннадий Валентинович провёл в лесном домике – в местном лесничестве или у друзей-охотников. Изучил как ставить капканы на мелкого зверя, как гонять кабана по подлеску, удивлялся тому как странно ведут себя волки у обычных красных тряпичных флажков – новая неведомая жизнь открылась перед Генадием Валентиновичем.

Про школу он забыл, как про страшный сон.

Один раз, возвращаясь с сезона охоты в свой дом на окраине города, Геннадий Валентинович увидел на обочине голосующего молодого человека, лет шестнадцати или семнадцати. Подросток этот ничем особым не выделялся, такой же оборванец как и остальные. Как они только умудряются так убого выглядеть, это ещё постараться нужно.

Тогда у Генадия Валентиновича не было «уазика» Он ездил на доживающей последние дни ржавой «копейке». Геннадий Валентинович был осторожный автомобилист, и даже в чистом поле пристёгивался по привычке.

Худощавый жилистый подросток оказался неразговорчивым, и отвечал только «ага» и «угу» Через некоторое время юный попутчик достал нож, и начал требовать денежки. Похоже наркоман, раз требует деньги у пенсионера.

Вечный школьный учитель, как и любой интеллигентный человек, боящийся собственной тени, должен был испугаться.

Но сейчас перед мысленным взором Генадия Валентиновича встала картина – на него бежит дикий кабан. Ужасный вепрь, с носом в бородавках, пеной на морде, и кривыми, местами сколотыми клыками. Молодой охотник в таком случае спрашивает «А что делать, если на тебя мчится разъярённый дикий вепрь?» Опытный охотник, знающий как тяжело выследить вепря, отвечает на такой вопрос – «Радоваться»

И Геннадий Валентинович радостно и к собственному удивлению спокойно утопил педаль газа вперёд.

– Ты что творишь, дядя?

Но Геннадий Валентинович уже не помнил себя. В него словно бес вселился. Его охватила лихорадка, раж.

– Что ж ты такой тупой, откуда у пенсионера деньги? – Геннадий Валентинович проорал это, и дал по тормозам. Подросток – как он не пытался оттолкнуться ногами и руками – шмякнулся головой о бардачок.

– Пристёгиваться надо, малолетний дебил.

Нож подростка полетел куда-то вниз, под ноги. А Геннадий Валентинович, действуя все так же на автомате, с колотящимся сердцем и холодной головой, чувствуя себя помолодевшим лет на двадцать, откинул полу куртки хаки и достал из ножен на поясе охотничий нож. Ему подарили его пару месяцев тому назад. Вернее «продали» по символической цене в один рубль – ножи не принято дарить у рыбаков и охотников.

Пенсионер-охотник удивлялся скорости собственной реакции. Словно сторонний наблюдатель, зритель на заднем ряду на показе кинофильма «Рэмбо», он лицезрел, как его собственная рука ударила нерадивого грабителя в живот.

Затем Геннадий Валентинович покинул машину, вытащил дерзкого подростка из машины и оглушил его – ударом рукоятки ножа по затылку. Геннадий очистил багажник – переложил ружье, шкурки животных и кое-какой хлам на заднее сиденье – и упаковал молодого человека на освободившееся место.

Генадия Валентиновича местные «гайцы» знали не только как отца их сослуживца, но, во многом и как бывшего школьного учителя, воспитывавшего их, и ихних детей. Его старенькую копейку узнавали, и если и тормозили, то скорее для того, чтобы поздороваться – Геннадий всегда был приветив и словоохотлив.

А ещё, и Геннадий Валентинович это знал, хотя к нему и относились с показным почтением, но считали за наивного дурака. Старая закалка, всегда принимается за наивность и глупость. Ничего тут не поделаешь. Этот человека был из того поколения, когда взятка считалась не просто чем-то предосудительным, но и неприемлимым.

Сейчас такой имидж был ему на руку. Порой круто быть просто малахольным пенсионером, особенно когда у тебя в багажнике лежит труп.

Избавится от тела, как мы уже убедились, в глухой и местности вовсе не тяжело. Пару часов езды – и поиск чего-либо затрудняется почти до невозможности. Правда в тот первый раз Геннадий Валентинович куда тщательнее подошёл к делу, и уничтожил тело полностью.

Нерадивый грабитель пошёл на корм его собачкам, которых в его дворе был почти десяток.

С тех пор как померла его жена, а сын женился – он был абсолютно одиноким.

Он превратил своё одиночество в своеобразный культ, и отожествлял себя с монахами Средневековья – учёными мужами своего времени, обменявшими мирскую жизнь на жизнь человека познания.

При свете электрической лампы ночами много читал, старался найти ответы на вопросы поставленные историей человечеству. Работал потихоньку над монографией. Конечной целью было показать возможность истории быть наукой точной, пусть не такой как математика, но хотя бы такой как индуктивная логика.

Работая в школе, он конечно замечал знаки внимания сотрудниц – он был не слепой. Но по натуре Геннадий Валентинович был человеком стеснительным, и интерпретировал такое внимание как сарказм, издёвку, жалость, что угодно, кроме как их прямого смысла – брачных и внебрачных игр млекопитающих.

В один прекрасный день после дорожного происшествия Геннадий Валентинович ощутил, что в нем что-то переключилось. Маленькое приключение было тому причиной, либо же оно было только катализатором, завершающей нотой предыдущих трёх лет жизни лесного охотника и рыбака – он сам не мог ответить на этот вопрос.

Геннадий купил тортик, дорогой кофе с корицей, и отправился проведать учителей школы №23 города М..ск.

Когда он уходил, ему говорили заходить почаще, и он конечно же обещал заходить. Но и не думал возвращаться назад. До последних дней это было формальное обещание, которое забывается через минуту после того, как было произнесено.

Прошло уже порядка трёх лет с тех пор как он в последний раз посещал школу, и учителя удивились тому, как хорошо он стал выглядеть. Высокий, подтянутый, жилистый.

Геннадий обнаружил в себе удивительное красноречие, юмор и непринуждённость. А всего-то и нужно было – убить жалкого человечишку, улыбнулся про себя Геннадий. Геннадий не одел костюма, или хотя бы приличный свитер и брюки – на нем в тот день была всё та же охотничья форма цвета хаки, правда тщательно выстиранная.

Попивая кофе с молоком, Геннадий время от времени поглядывал на Людочку – Людмилу Степановну – учительницу лет сорока, которая, выглядела очень неплохо для своих лет. Когда он работал в школе она нравилась ему, но он ни разу об этом не говорил – чувства его были смешаны – ощущение собственной ничтожности, странное чувство, того, что если он заведёт новые отношение то предаст память своей покойной супруги.

Большая перемена закончилась, у Людочки предстоял последний урок – Геннадий Валентинович увидел это на доске с расписанием. Впрочем он мог и не смотреть – в школе как в тюрьме, расписание для учителей не меняется почти никогда.

Учителя поблагодарили Генку за то, что он не забывает их и начали расходится по классам. Геннадий заговаривал Людку, ожидая, что она останется, когда все разойдутся. Так и вышло. Тогда он спросил (хотя интонация была скорее утвердительной)

– Хочешь, провожу домой после урока?

– Не обязательно домой, – ответила ему Людмила, выходя из учительской и улыбаясь ему зелёными глазами из под коротко стриженых каштановых волос.

Урок закончился, и минут через пятнадцать после звонка они поехали в какой-то придорожный отель – похоже для Людмилы Степановны такие поездки были не внове. Это немного разочаровало Генадия. В отеле же он разочаровался ещё больше. Во временя длинной процедуры охоты Геннадий наслушался различных историй «за жизнь». Пару лет назад, будучи примерным учителем и интеллигентным гражданином его возмущало обсуждение тем связанных с половой жизнью кого бы то ни было. Но это было тогда, когда он был школьным учителем, сейчас же он охотник – и натурализм часть его хобби. В конце концов когда вспарываешь живот зверьку, глупо не быть натуралистом.

Сегодня он убедился в правдивости рассказов у костра.

Отвозя Людмилу домой он подумал «правда как ведро. Вроде вся такая мягкая и нежная, но ей-богу, как сонная муха какая-то. Еле кончилось это всё»

Влюблённый взгляд Людмилы Степановны раздражал его, хотя он отвечал ей с прежней учтивостью. Когда она вышла из его машины – он вздохнул с облегчением.

С тех пор смущение перед женским полом и страдания (пора бы уже, Геннадий уже внуков имел!) прекратились. Их словно рукой сняло. Главное, в чем он для себя убедился – что он слишком переоценил субъективную важность интимных отношений.

Кроме того, у него теперь была другая страсть, настоящая! Охота, охота на людей!

4

От боли Алексей то приходил в сознание, то опять терял его.

Алексей сидел с вытянутыми впереди ногами, и с заломленными назад руками, привязанный бельевой верёвкой к наковальне на тяжёлой деревянной подставке, или как её ещё называют «стул».

Алексей видел аккуратные деревянные стены, а в нос забивался запах шкур.

Главным источником боли был его живот. Боль не была пронизывающее острой, но тупой и очень глубокой. Она медленно пульсировала, и импульс этот шёл от поверхности кожи до самых глубин, к позвоночнику.

Мужичок над ним представился:

– Геннадий Валентинович.

Алексей инстинктивно дёрнулся, но жжение в плечевых суставах остановило его.

Геннадий Валентинович ткнул носком сапога Алексея живот. И без того влажная футболка ещё больше увлажнилась, кровь, начала пропитывать джинсы парня.

Парень был живучий. Хорошо. Чем более живучий парень, тем больше удовольствия. Парень не кричал, но это ничего – боль была хорошо видна на его лице. Она выступала в глазах, наполняя их слезами.

Но что действительно удивило и даже несколько встревожило Генадия, так это то, что парень ни разу не обмолвился о своём спасении. Не предложил денег, не умолял во имя матери или бога отпустить его. Даже убить не грозился.

Стоило Генадию нажать на живот Алексея, как тот то терял сознание, если был в сознании, и приходил в себя, если был в отключке.

Забавно – прямо как кукла с кнопкой. Включить -выключить.

Наконец Геннадий Валентинович перестал играть в эту игру – ещё чего доброго паренёк помрёт, а хотелось ещё поговорить. Услышать хотя бы намёк на мольбу.

Он наклонился над парнем, и взял левой рукой его за патлы.

– Ты что такой молчаливый, а? Как партизан.

Геннадий приблизил своё лицо вплотную к лицу парня.

Парень ответил не сразу, он сопел какой-то время, собирался с силами. Его глаза плавали и всё никак не могли сфокусироватся. Наконец взгляд парня стал более-менее осмысленным. К удивлению Генадия Валентиновича он улыбнулся.

– Я очень…. Очень боялся… – ну, вот это куда лучше, подумал Геннадий Валентинович, а то меня твоё поведение уже начало немного тревожить. Слова парню давались тяжело, и продолжил он только после некоторой паузы, собравшись с силами:

– Я боялся, что ты догадаешься. Ещё тогда, в машине. Но ты не понял, ты нихуя не понял. Старый мудак, – и парнишка зашёлся в кашле, похожем на смех.

Если Геннадий чуть сильнее надавит на живот, то из молокососа вывалятся кишки. Если надавит слегка на плечи – то они выйдут из суставов, если ещё не вышли. Какого же лысого черта этот дурак делает?

Геннадий Валентинович и правда не понял. Он не смотрел американских ужастиков, и не читал Стивена Кинга – откуда ему было догадаться, что что-то пошло не так. Перед ним лежал издыхающий молодой человек лет семнадцати и ржал. Сошёл с ума, вот и вся недолгая. В такой ситуации и я, наверное, сошёл бы с ума. Может он уже видит розовое небо, и сизых лошадок, кто его знает.

Геннадий решил пока не кончать молодого человека, и выбрал второй вариант – надавил на плечи. Оказалось, что сразу два плеча вывернуть не получится, тогда он сначала нажал обеими руками на левое плечо, а затем на правое. Щелчок-щелчок, и голова парня просела сантиметров на пятнадцать вниз – теперь его руки держались на мускулах и коже. Плечевые суставы вышли из суставных сумок.

Парень зарычал, приглушенно, и как-то не по человечьи, очень низко и хрипло.

– А теперь я боюсь, что ты помрёшь, и так ничего и не поймёшь, – Алексей сплюнул на землю кровь и слюну.

Человек всегда настораживается, когда говорят о его смерти. Особенно, если это не истеричный вопль, а спокойное заключение – парень ведь не сказал, что принять смерть Геннадий Валентинович должен от руки парня. А ещё – у парня крайне нетипичное положение для того, чтобы раздавать спокойные заключения.

– Неужто не признал? Тебе же даже имя назвали в машине – Алексей.

Какой-то неприятный холодок заиграл по спине у Геннадия, под клетчатой рубашкой.

Геннадий вспомнил, как посмотрел в зеркало заднего вида в машине, и что черты лица парня показались ему тогда знакомыми.

– Понял, блять! Неужто, понял?

Лицо Алексея скрутила невообразимая судорога боли, но он смог поджать под себя ноги. Опёршись кое как о землю лодыжками, единым мощным движением дёрнулся вверх.

– Ты что вытворяешь? – Геннадий Валентинович замахнулся, чтобы ударить парня в скулу.

Но Алексей уже поднялся на ноги, и удар пришёлся в живот. Но в этот раз парень не стонал и не терял сознание. Он даже с места не сдвинулся – хотя Геннадий был тяжелее парнишки минимум в полтора раза.

Наковальня, к которой был прикован Алексей –приподнялась, на его вывихнутых руках, в плечах парня при этом раздался такой звук, как будто трещит натянутый канат подвесного моста.

И только сейчас, только сейчас, Геннадий понял – но скорее инстинктом чем умом, скорее телом чем разумом – что происходит какой-то невообразимый ****ец. К нему в голову пришёл вопрос, который наверняка приходит в голову его жертвам – почему это происходит именно с ним?

Парень изогнулся невообразимо назад, как искусный акробат. Поставил наковальню на землю, оперя темечком о поверхность наковальни, и сделал что-то вроде сальто назад, с упором на голову. Руки его безбожно хрустнули в одном громком движении.

Парень после своего действия упал на колени, наковальня на деревянном стуле теперь была перед ним – и принялся грызть бельевую верёвку. Верёвка несколькими мотками – не меньше десяти – держала его кисти.

– Бей или беги, бей или беги, – пробормотал про себя Геннадий.

Он ухватил молоток со столика со всяким мелким хламом.

Геннадий ощущал как весь его организм наполнился адреналином – именно ради него он и занимался тем, чем занимался. Но такого количества этого гормона в его кровь никогда ещё не поступало. Даже когда давным-давно в годы молодости он пробовал эфедрин с водкой.

Геннадий с размаху ударил молотком туда, где за миг до этого была голова парня – пора было уже кончать весь этот спектакль.

Но парень отшатнулся и удар пришёлся на плечо – раздался странный глухой звук. Да, плечам парня сегодня определённо не фартит. Следующий удар молотком улетел в пустоту — и Геннадий вынужден был выпустит оружие из рук, чтобы не потерять равновесие.

Алексей же, треснув верёвками вырвался.

– Раз, два, три, – сказал парень, неожиданно твёрдым и громким голосом – а теперь беги.

Геннадий посмотрел на парня. Худой, с неестественно вывернутыми руками, с дыркой в животе – которая перестала кровоточить. Мокрые от пота волосы спадают на лицо. Лицо парня сильно побледнело и сейчас походило на кусок творога бледностью и странными ложбинками, что появились на лице. В полусумраке сарая эта белизна особенно сильно подчёркивала глаза — налитые кровью с расширенными во всю радужку зрачками.

И Геннадий понял – игры закончились. Он не знал откуда от это знал, но знал, что силы в парне достаточно для того, чтобы убить его, не смотря на все его ранения.

Иногда, очень редко к Генадию Валентиновичу приходило ощущение того, что то, чем он занимается неправильно. Но он отметал это жалкое чувство, считал его слабостью. Бога нет, нет и расплаты (он был атеистом)

Но похоже расплата пришла. Впрочем не время сейчас об этом думать. Они и не думал – реальность все происходящее, или же у него просто поехала крыша – не столь важно. Нужно действовать.

И Геннадий рванулся к «уазику», успеет или нет?

И он успел. Он гнал свою машину к посту ГАИ на въезде в городок М..ск. В тот самый городок в который днём обещал подкинуть молодую парочку. Городок, в котором он почти всю жизнь проработал школьным учителем.

5

Геннадий мчался сначала по ухабистой просёлочной дороге, а потом и по разбитому асфальту. Он забыл пристегнуться. И он даже и не думал останавливаться – мысль о том, что парень пешком ну никак за ним не угонится не посетила его ни разу. Только не после того, что он увидел.

В конец концов он ещё раз свернул на просёлочную дорого, проехал ту остановку, где оставил тело девушки и вырулил на асфальтированную дорогу в лесу, идущую параллельно той, по которой он только что ехал.

Ещё немного и М..ск. Ещё чуть, чуть. И он действительно въехал в М..ск – в это время дорога была практически пуста.

Слева застучали колёса электрички. Когда стал виден блеск в стекле небольшой кабинки поста ДПС Геннадий Валентинович сбросил газ, и направил свой «уазик» на близлежащий газон.

Он проехал пост, и пришлось возвращаться назад. Стекло блестит – значит кто-то есть внутри. Но уже через пару секунд до него дошло, что пост мёртв – это отблескивает свет уличных фонарей и окон многоэтажек.

Но нет, быть того не может, он точно знает, что сегодня, с четверга на пятницу дежурство его сына.

И он побежал, полетел к посту.

Геннадий взлетел на бетонные ступеньки и ногой ударил в дверь поста. Дверь без проблем открылась внутрь.

Но не до конца, где то на середине она оттолкнулась от чего-то и раздался глухой звук удара дерева о что-то тяжёлое и мягкое. Геннадий наклонился и ощупал то, о что, должна была ударится дверь – это было тело. Он ощутил синтетическую ткань милицейской формы.

Сам гладил её почти месяц на «единичке» мощности утюга, когда сын рассорился с женой, и переехал на время к нему.

Глаза, расширенные от страха быстро привыкли к полутьме. Это был его сын. Голова его мёртвого сына был сильно вывернута на бок. Крови не было – но Геннадий Валентинович знал, что его сын мёртв.

Отеческие чувства неожиданно взыграли в нем – глубокая боль, что-то тягучее упругое, как медицинский жгут, стянуло сначала его сердце, а затем сделало виток, и стянуло грудную клетку и комком поднялось к горлу.

Что было в глубине он уже не хотел знать – хотелось бежать, бежать на край света. И тут он услышал шум, рык. Такой хриплый рык издавал парень в его охотничьем домике, который она сам построил. Но парень не мог так быстро очутится здесь, просто не мог.

Конечно не мог.

Это был не парень. Это была девушка. Она сидела на корточках в углу милицейской будки.

Она смотрела на него и её чёрные глаза были хорошо видны – их подчёркивала белизна лица. С её губ на пол капала алая кровь.

Геннадий Валенинович оступился когда делал шаг назад, и полетел вниз, со ступенек на асфальт. Но он не упал. Кто-то бережно подхватил его сзади.

– Ну нет, ещё не хватало чтобы ты убился случайно.

Это был голос парня. Правда долго держать Генадия он не мог, и на помощь подоспела подруга Алексея.

Она встряхнула Геннадия и поставила на ноги. И он понял, что не смотря на то, что вся рожа у неё была вымазана в кровищи, на её одежде не было ни пятнышка.

– Ты что сделала с моим сыном, мразь?

– Ой-ой, а что ты сделал с моим мужем? -- девушку трясло от гнева, – Давай, топай в машину.

– Не стоит, – сказал Алексей.

Наконец Геннадий смог вспомнить, наконец-то пазл сложился.

Да, конечно. Много лет назад, первый и последний сбежавший от него человек.

Тогда Геннадий Валентинович запаниковал, сильно запаниковал. Даже принялся пить. Но пары дней хватило, чтобы прийти в себя. Геннадий уехал на месяц к старому другу, такому же пенсионеру-охотнику, который проживал в другой области. Отсиделся там, а потом, когда оказалось, что никакого шума нет, Геннадий вернулся домой. Тогда он подумал, что сбежавший не смог добраться до цивилизации и умер где-то в чистом поле.

Но почему парень не повзрослел? Он не хотел произносить своих мыслей вслух, слова вырвались непроизвольно:

– Упыри?

– Ага, упыри. Представляешь. Только ты ещё больший упырь. Светлана, кончай его. Я уже доказал себе всё что хотел, и узнал всё, что мне надо было узнать. О нем, о себе... Я не хочу уподобляться этому, – Алексей хотел сказать «животному», но понял, что так он оскорбит животных, и поэтому не договорил.

– Как хочешь, – разочаровано сказала Светлана, – Моралфагство твой конёк. Ты посмотри как он изувечил тебя. На своей веганской диете несколько месяцев будешь восстанавливаться и ноги волочить.

Алексей тяжело и осуждающе посмотрел на Светлану. Она пристыжено опустила глаза.

Временное оцепенение Генадия Валентиновича тем временем прошло, и он сделал пару шагов к машине. Но удалился он недалеко. Он почувствовал сильную боль, затем в голове возникло ощущение полёта – как на аттракционе «американские горки» или как они там называются – мир завращался вокруг него.

Генадию Валентиновичу было не суждено узнать, что это его голова, отделённая от тела совершает эти движения.

– Светает, – задумчиво сказал Алексей, – давай приберёмся. Вернее ты приберёшься, я как видишь немного не в состоянии.

Светлана не возражала, и не ныла, она всё понимала.

– С меня глинтвейн и всякие ништяки, как ты любишь. После того, как ты мне вправишь вторую руку, естественно – засмеялся Алексей, – а то я как чучело огороднее.

Светлана подлетела к нему, и обняла под руки. Он мучительно охнул, но всё же сказал:

– Инь и Ян, – эта фраза имела какую-то историю в их жизни, и означала что-то очень интимное, потому как после этих слов Светлана вся задрожала, и так сжала Алексея, что у него хрустнули ребра.

– Только Ян помятый немного, а так всё окей. Слушай Лешка, спасибо что впустил меня наконец в свою жизнь, что взял с собой. Я понимаю, как нелегко было тебе поделится.

– Да уж пора бы, десять лет прошло с тех пор.

И она опять рассмеялась. Боже, какой же прекрасный и чистый был у неё смех.

Лёгкий туман стоял над землёй.

6

Кто-то сегодня хотел встать пораньше на работу, но не смог.

Странный туман настолько глубоко погрузил жителей близлежащих домов в сон, что несколько человек – один сантехник, который был вчера вечером вызван в безнес-центр и должен был починить всё до начала рабочего дня, парочка программистов-карьеристов, а также несколько уборщиц – проспали первую электричку.

На дороге дела обстояли не лучше – машины двигались осторожно, боясь попасть в ДТП в густом белом тумане. Тем более где-то рядом пост ГАИ – и это ещё больше напрягало, этим дай только повод и они насядут. А ещё почему-то жутко клонило в сон.

И первые и вторые впоследствии ужасно злились, и материли проклятый туман и свою сонливость.

Ах если бы они знали, что скрывал от них этот туман, и как им повезло, что они не увидели то, чего не должны были видеть.

Водители попавшие в этот туман впали в странное меланхоличное, даже тоскливое настроение. Им в голову лезла всякая романтичная хрень, вспоминались первые школьные влюблённости и подобная чушь.

Тем же, кто спал в своих постелях приснился сон, сладкий сон сон о молодой паре, в которой девушка на вид старше парня (ему с виду лет семнадцать,а ей чуть больше двадцати, но точнее сложно сказать, слишком много макияжа на лице). Не смотря на то, что они были молоды, было какое-то ощущение что они вместе уже очень-очень долго, непростительно долго по меркам современного бешеного, мчащегося в никуда, мира.