По привычке, заходя в подъезд, он оглянулся, нет ли за ним слежки. Подозрительных объектов не заметил. Густоту ночного неба забивали уличные фонари, подтаявший за день снег превратился в льдистую корку. Праздно шатающихся людей в столь поздний час не было. Подъездная дверь легко открылась от нажатия электронного ключа, лифт понёс его на седьмой этаж.
Перед тем, как открыть дверь квартиры, он тяжело вздохнул. Было бы где ночевать, никогда бы он сюда не пришёл. Но другого выхода у него нет. В этом городе все чужие и всё чужое. И надо как-то выкручиваться, как-то продолжать жить…
Этот безрадостный поток мыслей, скривил его лицо в гримасу привычной озабоченности.
- Привет! – сказала она ему, выходя из комнаты.
- Привет.
- Поздно уже.
- Знаю, что поздно. Есть хочу.
- Я приготовила твои любимые хинкали.
- Ждала?
- Да. Переживала.
- Иди спи. Я сам управлюсь на кухне.
- Я тебе чаю согрею.
- Спи, иди. Я сам, - он уже начинал привычно раздражаться, слушая этот тонкий голосок и не имея никаких душевных сил перенести ещё и кроткий взгляд её тёмных глаз.
Девушки, изображающие из себя несчастных овечек, бесили его всю жизнь. Вернее, он их даже и не замечал, они для него не существовали… И вот тебе на, попался. Пока не выгорит чего-нибудь приличного с деньгами, он обречён ночевать с ней под одной крышей в этой убогой однокомнатной квартирке на городских задворках. Да и город не ахти какой, обычная многоэтажная провинция. Это в столице можно ворочать деньгами, а здесь… Здесь можно только отсиживаться до лучших времён. Особенно, когда по всей стране собачьи холода. Потом придёт весна и лето… К лету чего-нибудь придумается.
Скинув тяжёлую куртку, он прошёл на крохотную кухню. Хинкали были выложены горкой на тарелке и сбоку политы томатным соусом.
- Камиль!
- Агата, сколько раз тебе говорил, не называй меня так! Я Хан. Хан! Слышала?
- Хорошо, Хан. Там я ещё сладкого приготовила на завтрак. Сырники в холодильнике.
- Спасибо, - голос у парня смягчился.
Он сел за стол и жадно начал поглощать брызжущие мясным соком хинкали. Когда в желудке появилась приятная тёплая тяжесть, Хан слегка откинулся на стуле. Чайник уже громко шумел. Агата наливала чай в чашки, безвкусно расписанные розами. Чай был крепким, чёрным, его даже не обесцветили кольца лимона.
- Спасибо! Но уже поздно. Лучше бы ты всё-таки пошла спать.
- Я и так выспалась, - ответила девушка. – Хватит мне сидеть дома. Завтра буду устраиваться на работу.
- Ты? И кем же?
- Пока санитаркой в больницу.
- На шесть тысяч?
- Больница частная и зарплата больше.
- О! И кто протеже этого заманчивого рабочего места?
- Камиль, ой Хан. Я же тебе говорила, что у меня тётя работает в санэпидемстанции.
- Здравствуйте, я ваша тётя… А мне бы тоже дядю найти бы … Да поздно уже…
Он встал из-за стола, потянулся, потом вышел в ванную комнату. Агата слышала плеск воды, фырчанье, потом наступила тишина.
Она переоделась в лёгкую вискозную пижамку и легла на разложенный и застеленный диван, завернувшись в одеяло. После смерти бабушки оставаться в квартире одной ночью ей было страшно. Хан пришёл к ней на диван, когда она уже задремала. У него было своё отдельное одеяло и своя подушка. Агата не хотела близости с ним, но мысль о том, что он тоже не хочет этого, была ей неприятна. Хан жил с ней в одной квартире и в то же время абсолютно автономно от её души. Он был красив и загадочен своей непонятной жизнью городского отшельника, чем может быть и привлёк её.
Наверняка, в его жизни было много женщин. Почему-то Агата представляла их яркими, грубыми, вульгарными. Сама Агата относила себя к числу скромниц. Тем не менее, Хан пришёл к ней жить в квартиру в первый же день знакомства. И она сразу же доверилась его карим глазам, с усмешкой, взирающих на неё сверху вниз. Тогда он предложил ей донести тяжёлые магазинные пакеты до дома. Она в ответ пригласила его на чай. Он согласился и за столом поведал ей о своих временных трудностях. Попросил крова взамен на плату. Конечно, он переехал к ней жить не бесплатно. Когда он заработает денег, он ей всё вернёт.
Агата же вовсе и не ждала от него денег. Она впустила его в свой дом совершенно естественно, как это делают в деревне. Городских порядков она ещё не познала в полной мере, потому как в городе жила всего месяц. В пустовавшей после смерти бабушки квартире, она навела относительный порядок, перемыла полы, окна. Но заменить обои на стенах и мебель, впитавшую в себя энергетику старости, она была не в силах сделать.
Бабушка по линии отца прожила в городе последние двадцать лет своей жизни. Агата долго раздумывала куда ей деть стариковские вещи. Не придумав ничего более-менее приемлемого, она сложила их стопками в пакеты и закинула на антресоли. Старую посуду тоже убрала в коробки. Деньги на новую кухонную утварь у Агаты нашлись. Вот теперь и работа тоже нашлась, а, значит, можно помечтать и о будущем ремонте.
В тот первый день встречи они долго вечером сидели при свечах, и Камиль держал её руки в своих, и потихоньку нежно массировал ей ладони. За окнами тогда шёл первый снег. и Агате казалось, что её руки похожи на ледышки, которые оттаивают в огненных прикосновениях мужских рук. Он что-то ей говорил, а потом они просто молчали, а снег падал крупными хлопьями.
-Я не трону тебя. Обещаю, - повторял ей Камиль.
И она слушала его заворожено и верила и плела из его слов вязь тайны или сказки… И в переплетении рук ей чудилось нечто большее, чем благодарность.
Камиль был красив: широкие плечи, узкие бёдра, коротко остриженные тёмные волосы, карие глаза, чувственные губы. Его одежда была подчёркнуто изысканной. Пара иссиня-чёрных джинсов, тройка шёлковых сорочек, два тонких джемпера из ангоры. Он принёс сумку с вещами на следующий день. И Агата перестирала и нагладила сорочки, к джемперам же прикасаться не решилась. Они пахли табаком, хотя сам Камиль не курил.
Он и вправду к ней не притронулся в тот день, да и потом тоже. Больше не было и сплетения рук в вечерней кухне. Больше, вообще, ничего не было.
Каждый вечер приходя домой, он долго смывал с себя в ванне все запахи и ложился спать с ней рядом абсолютно свежий, пахнущий хвойным гелем для душа. И быстро засыпал, больше похожий на куклу, чем на человека.
Днём Агата придирчиво разглядывала своё отражение в зеркале. Она понимала, что её худенькому телу не достаёт пышности, сочности, манкости. И всё же в остальном она не была уродиной. Большие глаза, блестящие чёрные волосы, нежная белая кожа – прямо фарфоровая статуэтка. Но эта странная ситуация – мужчина разделяет с женщиной ложе, не прикасаясь к ней, даже не делая попытки. Очень странная ситуация. Кто он ей? Квартирант? Странно всё устроено в этом городе. Люди здесь как тени людей. Они улыбаются и грустят как будто без чувства. Она не может проникнуться ни их радостью, ни горем.
Агата делала вид, что спит. Она ждала этот миг, когда он выйдет из ванны, завернётся в одеяло и провалится в сон. Когда его дыхание станет совсем неслышимым, тогда заснёт и она.
Но в этот раз привычный ритуал был нарушен. Камиль вышел из ванной, завернулся в одеяло, но засыпать не стал.
- Агата, а где находится твоя частная больница? – спросил он тихо.
Она назвала адрес.
- А почему ты решила идти на грязную работу?
- Это не грязная работа. Люди болеют. Их надо лечить.
- Но не ты же не будешь их лечить, ты будешь только выносить горшки.
- Буду выносить. Но ты неправ! – её тонкий голосок зазвенел, - ты неправ! Я умею лечить.
- Что?
- Я умею лечить людей.
- Вот как? Я что-то важное про тебя не знаю? И как ты лечишь? Молитвами или шприцами?
- Никак.
- Агата… - Он протянул руку к её плечу.
Она вздрогнула.
- Агата…Я совсем ничего о тебе не знаю…Расскажи мне…Расскажи мне сказку на ночь.
Девушка ничего не ответила, отвернулась. Но он понял, что из глаз её полились слёзы. Напряжение одиноких дней, наконец-то вырвалось наружу.
- Ну, что ты? Не плачь. Всё будет хорошо.
Камиль легонько обнял её за плечи, спрятанные под одеялом. Агата всхлипнула.
- Я не знаю. Всё как-то навалилось на меня.
- Ты не плачь. Я тебе помогу.
- Не надо мне помогать.
Камиль продолжал обнимать её за плечи.
- Ну, хочешь, я расскажу тебе сказку об одной красивой и неприступной девушке, которая умела лечить людей своим взглядом. Как посмотрит, как зыркнет молнией, и человек от испуга выздоравливает!
Агата, кажется, улыбнулась сквозь слёзы:
- Я не зыркаю взглядом. Я леплю куклу из белой глины.
- Ух ты! Кукла Вуду. Это интересно! И дальше?
- Дальше ничего. Больной выздоравливает.
- Скажи, что пошутила. Это такая твоя сказка на ночь?
- Не пошутила. Я это могу.
- Ну и дела… Так ты будешь в больнице горшки выносить или кукол делать?
- Горшки. На куклу нужно согласие больного.
- Ого! Так ты – колдунья, прекрасная и почти незнакомая?
- Нет. Я просто это могу. Я знаю, что я это могу. Ты тоже что-то можешь. Но ты не знаешь, что ты можешь. И в этом между нами разница.
Агата убрала его руки с себя и отвернулась к стенке. Камилю же не спалось.
- Так ты уже была в той больнице?
- Была сегодня.
- И много там вип.клиентов?
- Хватает. Один неизлечимо болен. Скоро умрёт.
- И ты так спокойно об этом говоришь?
- Могу и покричать.
- А злая ты мне нравишься больше.
- Хан, можно я буду называть тебя Камиль?
- Можно. Теперь можно, - молодой человек мечтательно улыбнулся и провалился в сон.
Агата же долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок. Полная Луна лучом проникала в щель между портьерами, превращая комнату в сумрачный склеп.
***
Вечером следующего дня Камиль вернулся домой в приподнятом настроении. Впервые за всё время проживания он принёс сумку с продуктами. Агата рассматривала с любопытством всякие экзотические упаковки мяса, рыбы, сыра. Он сам накрыл на стол, зажёг свечи. И как тогда, в первый день взял её руки в свои. Он не массировал их, он их нежно поглаживал.
- Прости меня, Агата. Прости за всё.
- Мне не за что тебя прощать.
- Я был груб с тобой. Но я всё исправлю. Ты поможешь мне. И я… И мы с тобой сможем стать счастливыми.
- Как мне тебе помочь?
- Слепи куклу. Я сегодня получил письменное согласие того человека. Ну, того, про которого ты мне говорила, что он неизлечимо болен. Он открыл мне счёт на крупную сумму. Если вылечится, то сумма будет нашей.
- Ты получил его согласие? А моё согласие тебя не интересует?
- Агата, это зам. мэра. Денег он наворовал столько, сколько тебе и не снилось. Для него мой счёт – это капля в море его финансов. Он за все возможности сейчас хватается. Для него эта сумма мизерная. А для нас с тобой – целое состояние.
- Мы с тобой?
- Да. Мы с тобой. Ты и я. Я получил от него письменное согласие, ты сделаешь куклу.
- А ты проворный, Хан.
- Зови меня Камиль. И… Я тебе тоже должен признаться. Правда за правду. Я не просто гол как сокол. На мне висят ужасные долги. Я брал деньги у богатых людей в столице и играл на бирже. Акции обвалились. Деньги я вернуть не смог. Отдал всё, что было. Обычно, таких как я ловят и забирают в рабство. У тебя есть возможность спасти две жизни.
- А почему ты мне раньше не говорил об этом?
- Мне было стыдно.
- А сейчас тебе не стыдно?
- Агата! Я готов весь мир положить к твоим ногам. Только помоги мне. Мне надо выбраться из ямы.
- Хорошо. Принесёшь мне глину завтра и оставишь меня одну на ночь. Белую глину, Хан. Бе-лу-ю.
- Ты обиделась?
- Нет.
- Агата.
- Что?
- Ты мне очень нравишься. Очень.
- Хан, скажешь мне это потом. Хорошо?
- Когда потом?
- Когда мужчина вылечится.
- Договорились.
В эту ночь Агата как ни странно заснула крепко, не дожидаясь выхода Камиля из ванны.
***
Первый день работы в частной больнице для Агаты прошёл без происшествий. Палата вип. больного напоминала номер люкс. Агата вытерла пыль, прошлась влажной тряпкой по полу, выложенному светлой плиткой. Мужчина лежал под капельницей, которая почти уже вся вытекла. Его лицо казалось неестественно жёлтым, глаза впали в глазницы: зрелище было не из самых приятных. Тем не менее, Агата отсоединила его руку от капельницы, довольно ловко сменила простынь, подстелила пелёнки, вынесла утку. Он прошептал высохшими губами дежурные слова благодарности. Подошедшая медсестра сделала замечание Агате насчёт капельницы, что это не входит в обязанности санитарки. Агата послушно кивнула. Главное было сделано. Она смогла прикоснуться к руке больного.
Ночью она слепила из белой глины куклу, поставила её на стол, а потом прошептала некие слова. Кукла на вид была простая. Овал тела, конечности, шарик головы.
На другой день, убираясь в палате больного, она заметила, что лицо его порозовело. Особой радости это событие у неё не вызвало. Наоборот горькая складка озабоченности, появилась на её лице. Впрочем, потом заботы дня унесли прочь все её невесёлые мысли.
Вечером Камиль ждал её дома за столом, на котором был накрыт ужин, купленный в ближайшем супермаркете и разогретый в микроволновке. Его глаза радостно блестели, но Агате отчего-то было грустно. Желания ужинать с ним, а потом спать рядом исчезло. Ей хотелось уйти из дома и бродить без цели по улицам ночного города. Сейчас рядом с Камилем она ощущала духоту. Уж лучше он был бы некрасивым. Но он сидел рядом с ней, блистал белозубой улыбкой, строил планы на совместное будущее.
- Камиль! Я хотела тебе сказать, что мне надо побыть одной. Больной завтра уже будет здоров . Ты получишь деньги. Можешь начать рассчитываться с долгами. Но потом дай мне дней десять, чтобы придти в себя. Это всё не так просто.
- Я понял! – сказал Камиль.
Агата словно бы угадала его желание. Теперь у него будут деньги. Много денег. И он сможет позволить себе пожить в удовольствие. Конечно, она наивно полагала, что он выплатит долги. Этой суммы хватило бы едва-едва, чтобы выплатить проценты по долгам… Агата просто не могла себе представить масштабы той пропасти, в которую он упал. Ему оставалось только одно – наслаждаться настоящим мгновением. Просто жить здесь и сейчас, не задумываясь о будущем.
- Тебе звонить?
- Нет. Не надо, - сказала Агата.
Камень обязанностей свалился с его плеч. Десять дней абсолютной свободы! Десять дней! Он немного придёт в себя, а потом буде делать бизнес на Агатином даре. Судьба благоволит к нему.
***
Через десять дней он снова стоял на пороге Агатиной квартиры. Она выглядела усталой и осунувшейся. Хотя всё прошло как нельзя лучше. Вип.пациента уже выписали из больницы. Удивление врачей при этом было достаточно сдержанное. Словно они забыли неизлечимый диагноз. От опухоли и метастаз не осталось и следа. Вместо излечившегося в палату поместили новенького в послеинфарктном состоянии. Новенький был тоже из местной знати.
Камиль снова разгружал пакеты с деликатесами. Но Агата не испытывала к продуктам ни аппетита, ни интереса.
- Агата! Я готов купить для тебя шикарную квартиру, отвезти тебя отдохнуть в тёплые страны. Что ты ещё хочешь? Я сделаю всё.
- Ты не выплатил долги?
- Видишь ли, они очень велики, эти мои долги. Надо сделать десять таких кукол, чтобы я мог расплатиться. Говорю тебе честно.
У Камиля открылся поток красноречия. Эти дни он провёл в роскошном отеле с красивой девушкой. Он был сыт, обласкан, умиротворен. На оставшиеся деньги надо было купить квартиру. Но на своё имя делать это было нельзя. Квартиру он уже присмотрел в новом более дорогом районе. Конечно, нужна была бы и машина. Но пока он должен лежать на дне. Потом надо будет подумать о новых документах… Перспективы грели приятно сердце.
Квартира подействует на Агату ободряюще, и она поможет ему.
- Завтра я работаю и посмотреть квартиру не смогу, - ответила сухо Агата.
- Поедем после работы.
- После работы я хочу отдохнуть.
- А знаешь, Агата, этот зам. мэра очень доволен результатом. Правда, он боится ещё раз заболеть.
- Он будет абсолютно здоров, - сказала Агата. – Только он лишится всех своих денег.
- И почему же?
- Он стал абсолютно чистым. Больше он не сможет воровать. Он, вообще, больше ничего не сможет, - тихо сказала Агата.
- Ты его оскопила?
- В какой-то мере да.
- Почему же ты меня не предупредила?
- А чем плох чистый человек?
- Тем, что он может предъявить мне претензию.
- Если предъявит, я верну болезнь обратно.
- А деньги?
- Камиль. Я не делаю это за деньги. Это была твоя идея.
- Ну, хорошо. Может быть, он будет доволен тому, что остался жив. Мёртвому зачем деньги?
- А такие как он без денег не смогут жить. Вот увидишь.
- Откуда ты знаешь?
- Я лечила людей. И я знаю, что они сначала рады тому, что я их вылечила, а потом готовы проклинать. Ты думаешь, я просто так уехала из деревни?
Складка озабоченности пролегла на лбу Камиля.
- Ты сказала, что можешь вернуть его обратно. И как?
- Я просто разобью куклу.
- Так его жизнь в твоих руках?
- Вообще-то эту куклу трудно разбить. Проще отдать её хозяину. Пусть сам разбирается.
В голове у Камиля заработал счётчик. Но он ничего не насчитал.
- Ты знаешь, я не хочу помогать тебе в твоих долгах, - сказала Агата. – Я не собираюсь лечить безнадёжных.
- Хорошо, - быстро согласился Камиль.
Он умел быть покорным тогда, когда ему выпадала возможность что-то получить.
Сейчас, когда Агата начала проявлять строптивость, у него потихоньку начинал разгораться интерес к ней.
- Ты получил деньги. Ты можешь теперь снять жильё, - сказала Агата.
- Ты выгоняешь меня?
- Нет. Но…
- Я привык к тебе. Я скучал.
Камиль знал, что женское сердце легко растопить. Он умел смотреть взглядом, от которого не было спасения.
Агата утонула в его взгляде. Взгляд плюс вино - и всё вокруг поплыло куда-то. И она поплыла вместе с Ханом в неизведанное. Он поднял её на руки и легонько покусывая губы, понёс её в темноту комнаты. Агата обмякла в его руках и, кажется, ничего не соображала. Её раздевали мужские руки, чужие губы пили её тело. Тело раскрывалось от прикосновений. Нежный Камиль и неистовый Хан, кто-то из них проникал в неё жаром и сладким томлением, болью и наслаждением.
Кажется, она шептала:
-Ещё…ещё…
Он молчал. И в его молчании было нечто магическое, лунное. Луна и вправду серебряным серпом зависла за окном. Но вскоре её скрыла туча. Вместе с темнотой, льющейся из окон, пришла тишина и обездвиженность. Агата не могла пошевелить и пальцем. Каждая клеточка тела, казалось, потяжелела, напиталась любовным нектаром.
- Ты чудесная. Ты - необыкновенная. – Камиль говорил тихо, словно подбирая слова из невидимого словаря, - ты…
Он заснул на полуслове. Агата, прильнула к его плечу и тоже провалилась в сон.
Утром она ушла на работу раньше его. А вечером он снова встречал её накрытым столом. Правда, у Агаты не было аппетита. Весь рабочий день она провела в волнующем оцепенении. Камиль жил внутри неё, она чувствовала его потоки, проходящие сквозь её тело. Само тело казалось ей невесомым, упругим и пустым одновременно, как мембрана. Агата не знала, сможет ли она посмотреть в глаза Камилю. И как ей теперь вести себя? Что ему говорить?
Но Камиль вёл себя так, как будто между ними ночью ничего не было. Взгляд его казался твёрдым и колючим, как обычно. Хотя стол он накрыл отменный. К сырно-мясной нарезке были выставлены экзотические салаты и ресторанные закуски. Бутылка красного французского вина возвышалась башенкой над многочисленными тарелками со снедью.
- Выпьем за нас, - сказал ей Камиль.
Агата постаралась отогнать мысль о том, что его голос холоден. Он протянул ей бокал. И от прикосновения к его руке Агата ощутила горячую волну внизу живота. Жар желания залил краской её щёки. Она глотнула терпкого бордо, чтобы вернуть ощущение уверенности и реальности. Уверенность пришла, а вот реальность происходящего так и не проступила.
- Ешь, - сказал он ласково.
От глаз его пошёл желанный тёплый свет. И теперь Агата могла улыбнуться.
- Вкусно.
- Ешь. Тебе нужны силы.
- Я наелась, - сказала она, допивая вино и заедая его сыром.
- Ну, вот и славненько. В постельку?
- Да. Мне надо принять ванну.
- Иди. Я уже помылся, постель разложил.
Он разговаривал с ней интонациями женатого мужчины.
Хотела ли Агата, чтобы он был её мужем? Хотела ли бы она жить с ним рядом навсегда? Зачем она задавала себе эти вопросы? Иногда бывает так, что лучше не о чём не думать и принимать жизнь такой, какая она происходит.
В ванной Агата взбила цветочную пену. Вода ласкала её утончённое тело. Руки Агаты скользили по груди, по бёдрам, словно имитируя прикосновения мужских рук. После ванны она завернулась в широкое полотенце и вышла в комнату, чтобы достать из шкафа пижаму. Но Камиль обнял её, и полотенце упало,и... Агату опять понесло сумрачными водоворотами и течениями страсти куда-то на вершину раскачивающегося накала и сладкого напряжения, раскручивающегося спиралью блаженства. И потом эти двери внутри неё задрожали и отверзлись, под напором потока острейшего наслаждения.
Кажется, Агата застонала. Но Хан молчал. Только гримаса исказила его лицо в самый ответственный момент близости. И затем пришла тишина.
Два тела лежали рядом или две души?
Агата молчала. Первым заговорил он.
- Я был в твоей деревне. Навёл о тебе справки. Я знаю, что ты можешь делать куклы не только из белой глины, но и из чёрной.
- Ты был там?
- Да. Надо же мне знать того, с кем я собираюсь жить.
- Ты хочешь жить со мной?
- Да. А ты против?
- Нет. Но я не знаю…
- Чего ты не знаешь, Агата?
- Тебя я не знаю.
- Так узнаешь. Особенно если сделаешь мне чёрную куклу. Насколько я понял, она даёт обладателю большие богатства? Я верну все долги сам. Я открою своё дело. Мы с тобой станем наслаждаться роскошью.
- Это опасно. Чёрная кукла даёт деньги, но взамен забирает внутреннюю чистоту.
- Агата! Ты насмешила меня. Зачем мне внутренняя чистота? Что мне с ней делать? От неё ни толку, ни проку.
- Ты всё-таки хочешь денег. Потом придёт расплата. Те, кому я делала чёрную куклу, умоляли меня потом разбить её. Нечистоты внутри – это болезнь.
- Придурки. Я живу одну жизнь. И я хочу познать её вкус. Ты сделаешь мне чёрную куклу, я сколочу капитал. Если я заболею, ты сделаешь мне белую куклу.
- Тогда ты лишишься денег.
- Не лишусь. Я придумаю, как мне это сделать. Но, будем считать, что болезнь – это форс-мажор.
Камиль говорил уверенно. Он сам знал наверняка, что «внутренняя нечистота» никаких болезней ему не принесёт. Ведь до этого она их не приносила. Конечно, придётся, на всякий случай подстраховаться и оформить с Агатой отношения. И пока она будет его обожать, он попробует взлететь на самый верх. Деньги – они любят власть.
- Ты сделаешь мне куклу?
Агата молчала. Тогда он снова обнял её и стал гладить по плечам, по спине, по бёдрам. Женщина- это музыкальный инструмент. Если знаешь кнопочки, клавиши и струны, ты можешь исторгать из него любую мелодию.
- Хорошо. Я сделаю тебе чёрную куклу.
- А я сделаю тебе предложение.
- Ты хочешь жениться на мне ?
- Да. Официально.
- Хан…
- По паспорту я Камиль.
- Только обещай, что вернёшь долги.
- Конечно. Пока я – должник, мне в Загсе лучше не появляться.
- Хорошо.
- Так ты согласна?
- Согласна. – Агата отвернулась к стенке.
Но он обвил её рукой. Его губы сладко чмокнули у неё на шее, и через пару мгновений он заснул.
***
На выходные Хан привёз ей сырьё – чёрную глину. Чёрную куклу Агата слепила быстро. Прошептала некие слова, поставила на подоконник просушиться и тщательно вымыла руки с мылом.
- Это всё? – спросил Хан.
- Всё.
- И что мне теперь делать?
- Не знаю.
- Ну, не сидеть же дома. Я пройдусь?
- Иди.
Лицо Агаты казалось бледным и неживым.
- Я куплю тебе витаминов.
Агата ничего не ответила.
Хан оделся и, подгоняемый тревожным любопытством, вышел из квартиры.
На улице было ветрено. Обледеневшие тротуары пытались растаять в свете блеклого солнца. Рваные облака перекрывали небесные дали. Хан поёжился и плотнее запахнул воротник своего пальто. Теперь деньги должны сами идти ему в руки. Интересно, как это будет происходить? И надо ли ему самому пытаться что-то делать? Он пытался прислушаться к своим ощущениям, но ничего особенного в себе не находил, кроме привычного лёгкого раздражения. В этом провинциальном городе Хана раздражало всё. И грязные обочины, и дома, выстроенные из экономных материалов. Всякие заведения здесь имели подчёркнуто аляповатый вид. Ну, а главное – люди тут были без особых притязаний, без огонька в глазах, без тайны.
Порыв ветра поднял бумажный мусор, кинул ему в лицо. Пятитысячная! Хан не поверил своим глазам. Кукла работала! Хан оглянулся в поисках источника летающих банкнот, но не заметил ничего особенного. Редкие прохожие пробегали мимо него, опустив лица вниз.
Он зашёл в первую попавшуюся кофейню, чтобы хоть немного собраться с мыслями. В столь ранний час посетителей там не было. А пошедший официант с торжественной улыбкой объявил ему, что он – юбилейный посетитель, и потому ему положен бесплатный кофе от заведения и любая горячая закуска на выбор.
- Надо же! – Подумал Хан, - мир воспринимает меня как нищего, кидает мне подачки.
Тем не менее, кофе оказался замечательным. И грибы в сливочном соусе с беконом его порадовали. Приятная лёгкая сытость охватила тело. Из затемнённых окон кофейни мир выглядел вполне симпатично. Да и здесь внутри потрескивал электрический камин, наполняя уютное пространство шоколадно-молочных тонов своим бутафорским теплом. Хан хотел сосредоточиться, наметив проект действий, но мысли разбегались. И он ничего не придумал лучшего, кроме как продолжить свой бесцельный путь по городу.
Мир снаружи по-прежнему был холодно строг. Ветер завывал, кидал в лицо уже не деньги, а сухую снежную крошку. На перекрёстке Хана чуть не сбила красная Ауди.
- Куда прёшь, дура! – выругался Хан.
Девушка, выскочившая из салона машины, видимо, и годилась на роль дуры. Все её суетливые движения и голос, напоминающий птичий крик, несли в себе лёгкое безумие. Слов было не разобрать, она схватила Хана за рукав, по её лицу потекли слёзы.
- Обкуренная? – спросил Хан.
Впрочем, спрашивать смысла не было. Хан затащил девицу в машину обратно на пассажирское кресло, сам сел на место водителя.
- Перестань истерить. Скажи, куда везти.
Девица как-то сразу успокоилась, высморкала мокроту из носа в платочек, и назвала ему адрес за городом.
Хан знал это место, обставленное особняками городской знати, и уверенно направил машину по нужному курсу.
- Ты должен помочь мне, - сказала ему девица. - Ты тот самый человек, что мне нужен.
Хан только усмехнулся про себя.
- Ты должен помочь мне изъять деньги из хранилища.
- Какие деньги?
- Мой отец – зам. мэра. Он недавно выздоровел чудесным образом. И мне пришло видение о том, что вместо него могу заболеть я. Чтобы этого не случилось, я должна уничтожить все грязные сатанинские запасы этих проклятых бумажек.
- Проклятых бумажек? – усмехнулся Хан.
Но девушка не слышала его, она опять нервно кусала свои и без того пересохшие. Потрескавшиеся до крови губы.
- Они хранят свои деньги в общаке. Это подземное хранилище. У меня есть ключ. Ты должен вытащить оттуда долю моего отца.
- И сесть в тюрьму, - продолжил Хан.
- Не сядешь. Отец, когда заболел, написал завещание на меня. Так что я имею туда вполне законный доступ. Просто кейсы с деньгами достаточно тяжелы. В каждом по миллиону долларов. Сам понимаешь, в банки их нельзя. И хранилище общее, но у каждого свой вход, свой бокс. Все повязаны одними ниточками. Чтобы никто лишнего не вякал…
- И куда мы с тобой денем эти богатства?
- Сожжём на ритуальном костре. Мне нужно очиститься. Какая-то дрянь сидит в моей голове.
- Может быть, тебе лучше в больницу?
Девушка отрицательно мотнула головой.
- Хорошо. Я помогу тебе, - сказал Хан, пытаясь вникнуть в смысл чудовищной фантасмагории, происходящей с ним. – Сколько кейсов?
- Десять.
- Десять так десять, - повторил Хан.
Он уже подсчитывал, что два миллиона долларов уйдёт на погашение долгов. А остальное можно снова пустить в акции. Новая игра сулила ему новые сверхдоходы. В том, что девушка передумает сжигать деньги, Хан не сомневался. Страха перед преследованиями, камерами наблюдения и всякими прочими зацепками у него не было. Впереди были только деньги, и он слышал их зов. Ощущения обладания несметным богатством несло в себе некую жёсткость, холодность и, вместе с тем, греющее ум, осознание превосходства над остальными людьми.
***
Поздним вечером Агата сидела в своей квартире одна, разглядывая чёрную куклу. Она знала, что Хан не появится здесь ни сегодня, ни завтра. Вероятней всего, он уже в столице. На карточку Агаты пришёл солидный перевод. Радости данное событие ей не принесло, она знала, что эти деньги пустые, они – мираж. И всё, купленное на них, должно исчезнуть как мираж, и сам Хан тоже, если он не успеет приползти к ней. А она сама? Она сама – человек или кукла? Почему её так взволновал мираж любви, созданной Ханом? Какой смысл содержится в его проникновении?
Тело отозвалось жаром на воспоминания о страстной ночи. Агата закрыла глаза и увидела костёр в тёмном лесу. Языки огня вздымались в ночное небо.
Что делать с куклами? Она сбежала от своего дара, но он настигает её. Она старалась помочь людям, но они потом проклинали её. Вот и Хан проклянет потом, когда деньги исчезнут как дым, буквально превратятся в дым от костра. И белая кукла не спасёт его, потому что ему не нужна оскоплённая жизнь, жизнь здорового человека без приключений. И, наверное, каждому человеку нужно белое и чёрное. Каждому… А ей самой, что нужно? Белое или чёрное? А, может быть, и то и это? Может быть, люди страдают от того, что перемешивают чёрное и белое в себе и становятся серыми людьми?
У Агаты было больше вопросов, чем ответов. Ещё оставалась глина, завёрнутая в непроницаемую плёнку, которая просила прикосновения её пальцев. А что? Почему бы ей не вылепить саму себя? Белую? Чёрную? Или, может быть, серую? Мысли у Агаты путались, пальцы погружались в глиняную мякоть. Агата лепила…
Пальцы сами скатали чёрный шар, сверху Агата закрыла его белым слоем, острым ножичком нарисовала очертания континентов. Получилась планета, практически, копия Земли.
Она начала подсыхать, и Агата любовалась ею. Ей показалось, что скрипнула входная дверь. Агата вышла в коридор. Дверь была и вправду отворена, прямо в сказочный лес. И это не показалось ей неожиданным.
Цветущие исполинские деревья были накрыты дымкой искрящегося снега. Дымка окутала и саму Агату. Старое платье растаяло. Взамен него теперь было новое белое и искрящееся. Волосы сами завились в упругие кольца. Неведомая сила росла внутри Агаты, как плод любви. Но пока только сила, без материальных очертаний. Там, в глубине леса горел огонь, и Агата шла на свет пламени, чтобы встретиться с ним глазами. Не Камиль и не Хан, он стоял спиной к огню, ближе к краю леса, обрывающегося крутым утёсом вниз, в глубине которого сиял огнями город. Он повернулся на звук её шагов, и сердце Агаты пронзило потоком радости. Источник потока был там, в сердце. Все слова вылетели из головы, остался только язык тела. Тот, кто смотрел на Агату, источал любовь и восхищение. Он безмолвно приглашал её на танец жизни. Белый камзол, чёрные брюки и сапоги… Агата ещё успевала заметить детали одежды, пока свет его глаз не затмил весь остальной фон. Полетели розовые лепестки с деревьев… Агата засыпала или грезила, не в силах понять, где сон, а где явь.