В ночном купе

Виктория Белькова
 Пятое место в конкурсе "ЗАДЕРЖИСЬ У ШКОЛЬНОГО ПОРОГА" 2017г.


                Вблизи станции поезд мягко покачивался на рельсах, почти не издавая характерного и привычного звука: тух-тух, тух-тух.  А вырвавшись на просторы, возвращался к убаюкивающим слух ритмам.  Видимо, ремонтные бригады железной дороги еще не везде успели заменить старые рельсы на сплошное стальное полотно, сделанное по новым технологиям.

                Солнце давно склонилось за горизонт, и его лучи прощальными отблесками освещали пригородные рощи, неубранные поля и склоны дальних холмов.  Выпив чаю, любезно принесенного проводницей, я готовилась ко сну, когда в купе вошли две женщины. Они уселись рядком напротив меня. В приоткрытую дверь заглянула проводница:

– Чайку?

– Да, пожалуйста, если можно, – ответила та, что сидела ближе к окну.


                Пока ждали чай, я потихоньку рассматривала моих попутчиц.  Обеим можно было бы дать лет по пятьдесят.  Та, что у окна – светловолосая и немного уставшая –  казалась тихоней, представилась Вероникой.  Вторая – брюнетка –  стильная, со смелым взглядом карих глаз, чувствовалось, не из робкого десятка, назвалась Мариной.

                За чаем, слушая их беседу, я поняла, что возвращались они с вечера встречи выпускников.  Во время их разговора, я заметила, что у них непростые отношения.  Марина слегка нападала на Веронику, та слабо отшучивалась. Но в целом беседа протекала дружелюбно. Продолжая обсуждать события прошедшего дня, они вновь и вновь возвращались к старым воспоминаниям.  Марина смеялась, запрокидывая голову:

– А помнишь, как я приходила к тебе в гости? 

– Ты вот сейчас сказала, и я начала припоминать, что да, кажется, было такое…

–  Помню, что пианино у вас в детской стояло…  Родители, бабушка, сестра… И вообще, всё путем, как из другого мира…

– Да, пианино было, – сестра в музыкальной школе училась.

– Ты ведь тоже играла?

– Да, что ты!  Каких-то пару лет брала частные уроки – это не в счет. Ну, да, чего-то там играла… Я ведь, очень хотела научиться музицировать, чтобы пальцы по клавишам летали, но в «музыкалку» по возрасту опоздала на год.  И родители уговорили младшую сестру.   Она послушно все восемь лет отбарабанила, выпускные экзамены сдала, закрыла крышку фотрепиано и ни разу в жизни больше не открыла.

– А помнишь наш выпускной?  Я помню твое платье – какого-то неземного цвета и материала.  До этого я никогда не видела таких красивых…   А мне тетка просто забыла купить платье к выпускному, или не забыла, а решила сэкономить…  Да, ладно, проехали, – Марина тряхнула темными пересыпающимися тяжелыми прядями, – о выпускном у меня не самые приятные воспоминания.  Как класс организовывать, так, Марина, давай, давай, а как призами кого отмечать, так про Марину забыли.  А учителя?  Никто за меня не вступился, значит, все были согласны?

              Вероника приобняла Марину за плечи:

– Да, ладно, Мариш, хватит уже.  Понимаю, обидно.  Но ты прости и отпусти.  Отпусти обиду и на тетку, и на нас, «незаслуженно награжденных», и на учителей.  Ведь столько лет прошло…

– Давно уже простила, а шрам остался.  Знаешь, когда гвоздь в дерево вобьют – больно, потом вынут – вроде уже не больно, а дырка осталась!  Дырку-то куда денешь?  Через дырку ту холод в душу пробирается.

Вероника склонилась к Марине:

– А ты дырочки эти – шпатлевочкой, шпатлевочкой…

Марина посмотрела на Веронику и рассмеялась своим заразительным смехом:

– Да, ладно тебе!– Поглядела на дисплей телефона, – хорошо пообщались, девочки, я побежала – моя станция.  Всем до свидания.  А ты, – обернулась она к Веронике уже в дверях,– до связи. Не теряйся!

– И ты не теряйся.


              Поезд тронулся, Вероника все махала в окно улыбающейся с перрона Марине, потом посмотрела на меня:

– Вы не подумайте.  Маринка – она хорошая.  Только безшабашная слегка.  Жизнь у нее была не из легких.  При живых родителях осталась у немощной бабушки на воспитании.  Официально, вроде бы, ее опекуном тетка была.  Но тетка этому обстоятельству в виде племянницы не обрадовалась.  Поэтому, понятно, почему Маришку бабушка воспитывала.

                Она – самая светлая голова в нашем классе.  Училась легко, домашние задания могла на перемене выполнить.  Правда, в старших классах это стало ее подводить.  Потому что, какой бы талантище не дал тебе Бог, его, талант, нужно окультуривать.   В смысле – работать, облагораживать, как дерево, – полоть, поливать.  Я видела, что учеба в старших классах уже давалась Марине не так с лету, как прежде.  Но, она молодец, институт окончила, всю жизнь работает педагогом. 

                К учебе со временем она стала относиться более легкомысленно, что ли.  Из-за этого, в том числе, и отношения с учителями портиться стали.  А тут еще известный своими сложностями переходный возраст.  Маринка дерзить учителям стала, да так, что у меня дух захватывало.  Меня родители воспитывали строго – я на учителей до выпускных классов, как на небожителей смотрела.  Мама сама педагог, поэтому не позволяла нам с сестрой говорить с взрослыми даже повышенным тоном.  И за языком заставляла следить. Поэтому, глядя на  Маринкины словесные пируэты, я тайно ею восхищалась.

                Вероника замолчала.  Я сидела, глядя в ночное окно на огни приближающейся станции.  Прошло немало времени, пока она заговорила снова:
– Вообще, у нас с Маришкой странные отношения.  В школе мы не были подругами.  Жили в разных населенных пунктах, учились в одном классе, правда, только с четвертого класса. Естественно, у нее – свои подруги, у меня тоже свой круг к этому времени образовался.  Даже соперничали – обе отличницы.  Только она, как я уже сказала, – от природы, а я «от лопаты», в том смысле, что все через труд, к которому меня приучили в семье.

                Кстати, о семье.  Марина – сирота при живых родителях была, поэтому ей казалось, что если у тебя есть родители – ты счастливый человек.  По большому счету, это так. Но если разбирать частности, то в каждой семье – свой крест.  У кого отец пьет, у кого мать больна, у кого брат наркоман, да мало ли горя на земле.  Со своих временных высот я рассуждаю: если ты не был в шкуре другого человека, как ты можешь знать, что ему жилось легче, чем тебе?

                Сейчас я знаю точно: если ты оказался в обстоятельствах от тебя независящих, значит – это наилучшие обстоятельства, которые послал Бог для твоего спасения.  Когда ты это понимаешь, то перестаешь заглядывать в чужой огород, в чужие окна, в чужие семьи.  То есть, ты перестаешь завидовать, высвобождая для добрых дел и поступков огромную массу жизненной энергии, жизненных сил.  Просто раньше все это съедала зависть.  Когда тебе становится достаточно того, что у тебя есть – крылья за спиной вырастают, и появляется огромная тяга к жизни, семье, творчеству.

                Когда человек мечтает о том, что могло бы сбыться, но не сбылось –  то впустую тратит свою жизнь.  Это пресловутое платье на моем выпускном…  Я хотела платье из дешевого шелка с рюшами и воланами, а мама купила нежно-розовую тяжелую парчу.  Рюшей и воланов не получилось.  Зато получилось самое дорогое платье выпускного вечера, чего я совсем не хотела, и оно мне до сих пор аукается.

                Знаете, а у меня и сейчас так.  Не мечтаю о тряпках, машинах и других наворотах, а Господь мне все это посылает без моих усилий и хотений.  Иногда сознательно вношу в свой гардероб элементы, можно сказать, юродства. Однажды, вспомнить смешно, срочно нужно было купить зимние сапоги, так как старые совсем развалились. 

                Пришла в магазин, а там одна(!) пара сапог моего размера.  Советское время.  Ни в другом магазине, ни на рынке не купишь.  Вот стою я и смотрю на эти сапоги.  А сапоги – фабричный брак – чуть-чуть разного оттенка.  Если не присматриваться – не видно, но я работала в школе.  Знаете, как дети рассматривают учителей?  Представляю, что они про меня тогда думали. Ведь я купила эти сапоги и проходила в них три года.  Понимаете, мне бывает не важно, как выглядит вещь, а важна ее функциональность.  Наверное, это плохо для женщины.

                Со мной часто так случается – ни о чем таком не помышляю, а вокруг меня происходят вещи, о которых другие люди мечтают всю жизнь.  Почему так?  Может, потому что стараюсь никому не завидовать?   У меня знакомая есть – страшный человек.  В том смысле, что встретишься с ней на улице –  она сразу увидит не только твои новые перчатки, сумку, носовой платок,  но, мне кажется, и цвет твоего нижнего белья.  Этакие глаза-рентгены.  В жизни ей всегда хотелось все и сразу.  Набрали с мужем более десяти кредитов и зажили хорошо, но не долго.  Сейчас они в такой кредитной бездне, что страшно на них смотреть.  Спрашивается, куда вы торопились? 
Считаю, что корень многих бед на земле – зависть.  Хочу шубу, как у Гали, хочу машину, как у Вали!   Хочу на море, хочу в Париж, хочу в Нью-Йорк, хочу на Луну!   ХОЧУ!  ХОЧУ!!  ХОЧУ!!!  Как та Марфушка из сказки «Морозко».  А на самом деле, много ли человеку надо?

Вероника закуталась в шарф, улыбнулась:

– Мы с Мариной эпиграммы в школе друг другу писали.  Первой начала она. Открываю свой дневник, а там ее записка в стихотворной форме с подковыркой.  Я ответила, и пошло-поехало.  Фишка была в том, чтобы записку в дневник незаметно подложить.  Стали мы с ней в «кошки-мышки» играть, но я проиграла.  Маринка была хитрее меня, однажды застукала меня в момент «взлома» ее портфеля.  На том наша переписка  и закончилась.

                Еще на выпускном что-то там не так пошло, как она ожидала.  То ли не наградили ее, то ли не тем наградили.  Марина комсоргом была, действительно, организовывала класс.  Ну, как организовывала: говорила, что то-то и то-то надо сделать и после уроков уезжала домой.  Потому что автобус школьный не учитывал время на внеурочные мероприятия, и уезжал сразу после окончания уроков.

                А мы с девчонками местными были.  Поэтому в школе и дома допоздна засиживались, как те кроты невидимого фронта.  То к празднику готовились, то к КВНу, то к классному чаепитию.  Безконечные газеты рисовали, что-то сочиняли, переделывали, репетировали, стряпали торты и шили всем учителям фартуки ко Дню учителя.   С мальчишками собирали металлолом и макулатуру, навещали ветеранов.  А еще фотокружок, спортивные секции и уроки, наконец. 

                Марина помнит, как она ездила на районные предметные олимпиады, грамоты привозила.  Но мне-то тоже пришлось поездить на соревнования по волейболу, лыжам, легкой атлетике.  Часто обидно было – все домой, а мы, как проклятые, отдувайся.  У всех каникулы, а у меня соревнования.

                Поэтому, что сейчас об этом говорить? У каждого своя правда,  только Истина одна.  Вы понимаете?

       
                Я утвердительно кивнула головой. Уже в полудреме слушая, как моя соседка все говорила и говорила:

– Подругами мы не стали, но и разбежаться, разорвать отношения не смогли, или не захотели.  Когда общаемся, бывает, ссоримся, как маленькие девчонки, прекращаем звонки и переписку на несколько лет, а потом снова тянет друг к другу.  Будто мы пояском одним связаны.  Удивительно, такое редко бывает.  Я ее жалею.  Наверное, потому что по-своему люблю.

Сравниваю ее с моей дочкой, у которой в школе тоже были непростые отношения с некоторыми педагогами и  одноклассниками.  Пожаловалась я как-то нашему священнику, что вот, мол, плохая я мать – не защитила свою дочку от нападок.  И знаете, что он мне ответил? 

– Невозможно, – говорит, – всегда опекать ребенка. Разве плохая у вас дочка выросла?

– Хорошая, – говорю.

– Вот то-то и оно!  А не будь у нее этих трудностей, какой из нее получился бы человек?  Еще не известно.  Испытания нам, как очищающий огонь. Без этого ни стали не получится, ни золота.

                Вот я и думаю, что каждому человеку нужно испить чашу своих горестей.  Только у каждого это бывает в разном возрасте – у кого-то в детстве, у кого-то в молодости, в зрелых годах, или в старости.  Но обязательно случается.  А если вся жизнь у человека – сплошная черно-серая полоса?  Понятно, если сам человек ищет эти темные полосы.  А если карабкается к свету изо всех сил, а его опять в черный лабиринт сталкивают? И не всегда такое происходит по личным грехам.

                Я читала историю одной семьи – все мужчины у них умирали в возрасте двадцати семи лет.  ВСЕ!!! Представляете?!  А рассказывает это одна из женщин их рода.  Когда на руках у нее остался внук-подросток – можно сказать, «последний из могикан», опасаясь за его судьбу и возможную скоротечную смерть, поехала она на родину своего мужа.  Там провела собственное расследование и узнала, что прадед ее внука в двадцатые годы по просьбе большевиков сбросил крест с купола храма.  За два куля муки.   Было этому прадеду двадцать семь лет.  С тех пор все его потомки мужеского пола не могли перешагнуть этот возрастной порог. И ведь эта мудрая женщина спасла своего внука.  По приезду домой кинулась она на исповедь в храм, и внука туда привела.  До сих пор от храма ни ногой.  Вот так.  А мы, порой, думаем, за что нам то, за что нам сё?…

                Уговариваю Маринку креститься. А у нее куча приятелей и знакомых католиков, протестантов – мозги пудрят.  Я ей говорю: «Ты на святой Руси живешь!  Какие там католики с протестантами?!»  В общем, и на эту тему тоже спорим.

                В последнем телефонном разговоре я спросила ее:

– Ну, что, ты еще не крестилась?

А она на долю секунды задумалась, а потом:

– Нет.  Но я уже близко, близко.  Вот недавно подумала: был бы сейчас у меня крестик…


Как вы думаете, что-то, наверное, случилось у нее, раз про крест вспомнила? Меня, конечно, обрадовали ее слова «близко, близко», но иногда на последний решающий шаг у людей и всей жизни не хватает…

      
               Засыпая под мягкий стук колес, я все слышала отдаляющийся голос Вероники.  А потом увидела двух женщин, уходящих от меня вдаль по нескошенной траве.  Светловолосую и темноволосую.  Они шли, держась за поясок, каждая со своей стороны.  Поясок светился необычным белым сиянием.  Женщины могли отпустить пояс, если бы захотели, но они не отпускали.

               Утром нашла на столике записку, оставленную Вероникой:  «Спасибо, что выслушали мою исповедь.  Ангела-хранителя в дорогу.  Ваша случайная попутчица».



Художник Татьяна Мячкина, 2009 г
"Утренний чай"