В тот год праздник седьмое ноября, еще отмечаемый как день рождения Октября, растянулся на три или даже четыре дня. Мы с другом решили провести его в "колыбели революции", то есть в Ленинграде, где ни он, ни я до этого не были.Каждый из нас внес в эту поездку свою лепту: он обеспечил проживание, а я гида. У его матушки там проживала приятельница, с которой она срочно списалась на предмет того, сможем ли мы там остановиться. Ответная телеграмма гласила: "пусть приезжают зпт приму тчк".
У меня же в Ленинграде проживала знакомая девушка, с которой познакомились, впрочем, лишь минувшим летом в Артеке и с тех пор состояли в переписке. Она даже вроде как обрадовалась моему приезду, но вопрос о том, чтобы остановиться у нее, даже не стоял, и это понятно. Зато с удовольствием покажет нам город.
Мы решили для сокращения времени малость "попижонить" и отправились на самолете, а не на поезде - гулять так гулять! Хотя и денег у обоих негусто.
Уже сидим в самолете в непосредственной близости от трапа, который бортпроводница готовится убрать. Вдруг снаружи явственно слышится крик: -Подождите! В иллюминатор видно, как мужчина и женщина буквально тащат к самолету маленькую девчушку. Запыхавшись, втолкнули ее в салон, следом за ней бросили ее сумку и еще спросили через дверь, знает ли здесь кто-нибудь немецкий язык. На что мой друг незамедлительно ответил: -Мы знаем!
Мы действительно не так давно его изучали сначала в школе, а потом и в институте. Но уровень наших знаний явно не дотягивает до такой категоричной формулировки. Однако, слово не воробей, и оно уже вылетело. Девчушку разместили рядом с нами, даже, помнится, для этого кого-то куда-то пересадили.
Ее сопровождающие еще успели объяснить, что она отстала от своей группы и что в Пулково ее обязательно должны встретить. -Вы уж, молодые люди, присмотрите за ней во время полета и в аэропорту помогите сориентироваться, сдайте с рук на руки встречающим, не подводите страну.
Мы клятвенно обещали страну не подвести.
Наконец, взлетели. Стали знакомиться, сначала для нас это большого труда не составляло. Сразу же выяснилось, что она не такая уж и девчушка, ей четырнадцать лет и она уже не "мэдхен", а "фройлен". Только росточком невелика, но зато кругленькая, этакая "пышечка" (не знаю, есть ли у немцев подобное понятие).
Она поведала, что у нее двойное имя - Катарина-Сильвия, но мы в порядке исключения можем называть ее каким-нибудь одним, какое нам больше понравится. В результате мы с другом поделили его между собой, при этом ему досталась первая часть, а мне вторая. Так в дальнейшем мы к ней и обращались.
За время полета еще выяснилось, что мама у нее немка, а папа грек. Видимо, каждый из ее родителей хотел внести свой вклад в ее ФИО, и она теперь Катарина-Сильвия Манузакис. Живет в Лейпциге и учится в седьмом классе. А еще состоит в детском оркестре, где играет на аккордеоне. Их оркестр занял первое место в каком-то всенемецком конкурсе, за что и был премирован поездкой в Ленинград. В доказательство подарила каждому из нас по значку с изображением не то виолончели, не то контрабаса, с надписью "Юнге Кюнстлер" что означает ни много ни мало "Юный деятель искусств".
От группы же отстала именно потому, что является полукровкой, и при оформлении документов возникла какая-то заминка. Группа уже со вчерашнего дня в Ленинграде, а ей настолько хочется посмотреть знаменитый город, что она терпеливо ждала, пока документы будут готовы.
В тогдашней части Германии, именуемой ГДР, изучение русского языка было "облигатОриш", то есть обязательным. Но начиналось оно лишь с седьмого класса, в котором наша спутница сейчас и пребываеет. Так что с нее и спрос невелик.
Так незаметно пролетели два часа полета (да простится эта тавтология).
Наконец, приземлились в Пулково.Но почему-то нашу Катарину, она же Сильвия, никто не торопился встречать. Мы попытались организовать встречу с другого конца и объявили по радио (не сами, конечно, а с помощью диктора), что встречающих Катарину-Сильвию Манузакис срочно просят подойти к определенной стойке, где их нетерпеливо будут ждать. Но ни на первый, ни на второй призыв никто не откликнулся. Вот они, хваленые немецкие аккуратизм и пунктуальность!
Фройлен наша заметно нахохлилась, но мы как смогли заверили ее, что во что бы то ни стало сами доставим ее в гостиницу. Ведь взялись за гуж, ну и так далее. Взяли такси, спросили водителя, где у них тут селят иностранцев и велели ехать туда. Уж не помню, куда он нас привез, но в холле иностранцев и впрямь было, как собак нерезанных. Вот только разыскиваемой группы там не оказалось. На наши расспросы было сказано, что скорее всего она в другой гостинице (название опять не вспоминается).
Такси мы специально попросили подождать, наивно полагая, что сейчас сбагрим девочку с рук и оно нас потом доставит к месту будущего проживания. Но вместо этого покатили дальше. По прибытии по указанному адресу, машину все-таки решили отпустить, счетчик уже нащелкал немалую сумму, а денег, повторюсь, у нас кот наплакал.
Но пришли едва ли не в шоковое состояние, когда узнали, что неуловимой группы юных "кюнстлеров" нет и здесь. Тогда всеми правдами и неправдами стали пробиваться к директору гостиницы, и нам - вы не поверите! - это удалось.
Директором оказалась дама средних лет, весьма строгой наружности, как и полагается людям, занимающим такую должность. Но нас выслушала внимательно и неожиданно проявила такую обходительность, что мы оторопели от неожиданности.Она стала обзванивать известные ей гостиницы и в одной из них засекла-таки интересующую нас группу. А узнав о том,что мы в Ленинграде впервые и уже битый час раскатываем на такси по незнакомому городу, вызвала шофера и велела ему отвезти нас на гостиничной машине в отель N (название опять не вспомню), а затем туда, куда мы скажем. Уж мы не знали, как ее и благодарить!
Этой машиной оказалось не что иное, как ЗИМ - рангом чуть пониже, чем тогдашний правительственный ЗИС-110. Я впервые (как потом выяснилось, и в последний раз) ехал на таком авто: бархатные сиденья, одно дополнительное откидное, шофер в униформе - шик-блеск, иммер элегант. В общем, мы с другом просто кайфовали, чего никак нельзя сказать о нашей подопечной : она вдруг расплакалась, да так горько. На наши расспросы с трудом смогла сквозь слезы объяснить: она решила, что нам окончательно надоела и мы теперь везем ее в полицию, вот и машина казенная, и шофер в непонятной форме.
Но тут наш ЗИМ остановился у входа в нужную гостиницу, где-то в непосредственной близости от Русского музея.
На этот раз попали точно в цель. Портье позвонил куда-то, и минут через пять спустился какой-то уполномоченный и забрал нашу зареванную Катарину-Сильвию. Бедняжка еще не оправилась от шока и даже не нашла в себе сил поблагодарить нас за проделанную работу.
Вся эта операция заняла около трех часов, уже совсем стемнело. Нас давно уже ждали и начали тревожиться, куда мы запропастились.
Но на этом дело не кончилось: на второй или третий день мы как истинные гасконцы решили навестить нашу подопечную и убедиться, что с ней все в порядке. Выкроили из нашего скудного бюджета деньги на букет цветов и заявились в гостиницу, благо теперь знали куда. Вызвали снизу "фройлен Манузакис". Она спустилась по лестнице и мы еще издали заметили, как она напряжена. Ей, видимо, было сказано, что в холле ее ждут, а кто и зачем не объяснили. Она не оттаяла даже при виде нас: а вдруг эти два незнакомца сейчас и отведут ее в участок. Даже букет приняла настороженно и при первой же возможности поспешила откланяться.
Зато где-то через месяц я получил от нее довольно объемистое письмо, которое, обложившись словарями и разговорниками, досконально изучил и даже записал переведенный текст. В письме она рассыпАлась в благодарностях и признательностях. По ее словам, она только потом поняла, что мы для нее сделали.Особенно меня растрогала вот такая фраза: "Когда я рассказываю своим друзьям о том, что со мной произошло в Ленинграде, то они мне не верят и говорят, что такого не может быть по определению".
К письму она приложила свою небольшую фотографию с надписью "На добрую память". Вот смотрю на нее сейчас и думаю: какой ты стала, девочка? Как сложилась твоя жизнь? Играешь ли на своем аккордеоне и вспоминаешь ли ту давнюю историю? Ведь мы с тобой теперь живем уже в других странах, поскольку не стало ни твоей ГДР, ни моего СССР. И Ленинград теперь называется по-другому. Да и ты наверняка не "фройлен", а "фрау".
Но мне эта история почему-то памятна, вот и решил рассказать ее.
В названии этого опуса слова "интернациональная помощь" сначала хотел взять в кавычки. А потом подумал: а что, и впрямь какая-никакая помощь, и даже вполне себе интернациональная.