Чужой манящий ветер

Дан Берг
                Глава 4    Чужой манящий ветер

                1

Умер муж у Маргалит, старшей дочери божинского лесопромышленника Авигдора. И хоть не было любви меж супругами, и не остались сироты, и нет братьев у покойного, а все ж мысль о вдовстве горестна молодой женщине. И болит материнское сердце Дворы, и плачет вместе с сестрою младшая Пнина.

Усердные бдения над святыми книгами и рьяные моления усопшего супруга-талмудиста, мир праху его, не наполняли гордостью мятежную Маргалит, словно она нееврейская жена. А ведь отец и братья ее хасиды, и, стало быть, люди безупречно богобоязненные. 

Безотчетно, но настоятельно душа Маргалит отторгала счастье, уготованное смиренной спутнице жизни. Никто не наградит за кротость, и нет резона быть кротким. Но и честь полновластно править домом и единственной в семье добытчицей поить-кормить ученого мужа не казалась синекурой. Она, пожалуй, не знала своего сердца, не то смутилась бы крамольной несхожестью с женской половиной правоверного еврейства.

Не находя в браке любви, Маргалит прогоняла печаль, помогая отцу в трудах его. Авигдор не нарадовался на сметливую партнершу. Нынче он готовился встретить компаньонов из Берлина, и, дабы отвлечь молодую вдову от мрака дней, поручил дочери вести деловые переговоры с гостями – ей по силам.

                2

Натан, берлинский Авигдора сотоварищ – оба извлекают благородный металл из презренной древесины - в Божин не приехал, а отправил сына Ицхака. Замена не огорчила лесоторговца, ибо он сам оказал доверие молодым рукам, а еще мелькнула неизбежная мысль отца овдовевшей дочери. Посланничество Ицхака украшала младшая незамужняя сестра его, Ревекка.

Берлинеры, как называли европейских вольнодумцев украинские хасиды, поселились в гостинице, которую держали Шимон и отпрыск его Ашер. Тот самый Ашер, который был дружен с Берлом, непутевым сыном Авигдора. “Подходящее пристанище для моих безбожных гостей, - думал благочестивый Авигдор, - непременно породнятся духом с папашей-хасидоборцем Шимоном и сынком-просвещенцем Ашером!” Впрочем, Авигдор любил богоотступника Натана и любовь эту перенес на детей его.

Церемония знакомства гостей с хозяевами их временного пристанища и с семейством Авигдора доставила приятность для всех занятых в ней сторон. Одним оком наблюдая Ицхака и Маргалит в роли коммерсанов, многоопытный Авигдор со смешанными чувствами гордости и ревности отмечал компетентность выросшей смены. В Берлине Ицхак упрекал отца в потворстве восточному компаньону, норовящему обойти законы империи. Но трудно быть исключением, а идти торной тропой легко. В Божине сын Натана нашел пути примирения новых идей со старой корыстью.

                3

Соглашения между Ицхаком и Маргалит были достигнуты, Авигдором одобрены, и скрепленные подписями бумаги отправились в Берлин. Ицхак проявил повышенный интерес к деловой партнерше. Когда коммерческая часть визита окончилась, он сообщил Маргалит, что главное его занятие в Божине только начинается. Ицхак не только делец, но и писатель. Еще в Германии он собирал сведения о хасидах, на Украине узнает их во плоти, и сочинит книгу о самых жизнелюбивых и преданных вере евреях.

Маргалит жадно внимала единоверцу, хотя временами он ей таковым не казался. Беглый идиш Ицхака располагал к словообилию. Они садились за стол, широко распахивали двери в комнате и упивались беседой. Ицхак делал заметки – должно быть, для будущей книги.

Маргалит улеклась новыми идеями и, кажется, их молодым и красноречивым глашатаем – тоже. Слишком малым почетом окружена хасидская жена. Мужчины узурпировали усладу святых книг, и сидят над ними без меры ретивые талмудисты, и с готовностью доверяют женщинам добывать хлеб насущный. Уж о многом говорено меж Ицхаком и Маргалит. Он приобщается к тайнам хасидского двора и, бог его знает, как опишет их. Она же думает, что не там родилась, а что не за того выходила – и прежде знала.

                4

Дабы опробовать свои воззрения среди возможных читателей будущей книги, Ицхак собрал божинских мыслителей в гостинице Шимона и Ашера, и разгорелись споры на излюбленные евреями темы. За исключением эмансипированной Ревекки, аудитория состояла из мужчин. Начиная диспут с предмета, обожаемого всеми без исключения, Ицхак умудрился разговорить носителей полярных мнений, не склонных к общению при иных обстоятельствах.

 - Господа! – уверенно начал Ицхак, - кажется, ни у кого из нас не вызывает сомнений исключительность еврейского вклада в казну человеческой мудрости. Сей факт очевиден, но причины его туманны.
 - Отчего туманны? – нетерпеливо воскликнул Авигдор, - разве евреи не есть божья тягловая сила, что ведет народы к свету?
 - Добавлю, отец, - заметил Берл, - цадик раби Меир, говорит,  что еврей от природы умнее.   
 - Поверхностный вы народ, хасиды! – вставил Ашер, обращаясь к Авигдору и Берлу, - от природы все народы умом равны, и нет ничего глупее желания казаться всех умнее. А превосходству есть две причины: трудолюбие и книголюбие!
 - Сын, ты лишь от малой части прав! – сердито воскликнул Шимон, - трудом неустанным мы извлекаем знания из данных богом книг. Всевышний – вот первопричина!
 - Позвольте и мне слово молвить! – раздался женский голос, уязвивший целомудрие некоторых из мужчин, - вы ищите внутри то, что лежит снаружи. Не вере иудейской, но смелому вступлению во внешний мир христианский обязаны мы успехом, - произнесла Ревекка и не убоялась грозных взглядов.
 - Господа, нельзя отказать в наблюдательности моей развитой сестрице. Есть перемены: народ наш не желает более оставаться добровольным затворником, - сказал Ицхак.
 - Добровольный затворник? Не мы, ненавистники наши возвели стены! - заявил Авигдор.
 - Раби Меир говорит, что умных теснят потому, что боятся их, - поддакнул отцу Берл.
 - Где стержень воззрений ваших, хасиды? – вновь рассердился хасидоборец Шимон, - соединиться с прочими – миссии избранничества изменить!
 - Другие времена пришли, отец! – возразил Ашер, - в убежденьи превосходства мы упрямы и оттого гонимы. Мы много поучали, пора начать учиться.
 - Рад слышать голос просвещенца! – воскликнул Ицхак, - учиться наукам и полезному труду, чтоб не слыхать упреков в тунеядстве. Идти, как все. Вернее, впереди на шаг. 
 - Спуск легок, подъем обратный невозможен! – рассмеялся Шимон, - порой упоминают достоинства недруга, чтоб свои выпятить.
 - Мирские науки не полезны еврею, а простой труд глушит любовь к богу, – возразил Берл, вспомнив поучения цадика. 
 - Почтенный берлинец-просвещенец! Не ты ли сказал, что мы преуспели больше всех, обогащая мировую мудрость? Теперь отправляешь нас к отстающим в ученики? – кольнул Авигдор.
 - Почтенный хасид! Не говори “мы”, говори “они”! – пришла на помощь брату Ревекка.
 - Кто “они”? – поинтересовался Шимон.
 - Берлинеры-просвещенеры и иже с ними! – воскликнул Ицхак и потрепал по плечу Ашера. 

Диспут уподоблялся пикировке. Шимон демонстративно посмотрел на часы. Спорщики стали расходиться. Каждый прав и победил.

Маргалит не смела входить в мужские словопрения, но суть спора довели до нее. “Как умен Ицхак, как доказателен! Мужчина! Отчего дороги наши раньше не сошлись? Диво ли, что я увлечена? Однако, просвещенец сей смеется над хасидами. А я в чьем лагере?” – думала молодая вдова. Приезд Ицхака расшевелил Божин, встревожил сердце Маргалит. Она подставляла лицо свежему ветру и дышала радостью и тревогой.
 

               Глава из повести "Свой своему".
    
     Полностью повесть опубликована здесь:
      
   
      и здесь:
     http://www.port-folio.us/July_2015/.(4).html