Крылья

Направленность: Слэш
Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Драма, Фантастика, Экшн (action), Повседневность, AU, Учебные заведения
Предупреждения: Смерть второстепенного персонажа

Описание:
Можно мечтать о небе и всю жизнь провести на земле, работая в поте лица. Можно получить "счастливый билет" по воле случая и сурового аристократа, но чем за это придется заплатить? Можно обрести многое и многое потерять. Главное - не потерять себя. Главное - верить в себя.
________________________

Часть I. «Слуга барона Тарья»

Глава первая

Лязг. Грохот. Пар. Запах окалины, ржавой воды, раскаленного металла. Громыхание решеток под ногами, какой-то свист и скрежет. Вой паровых приводов огромных тягачей, передвигающих склепанный и свинченный остов будущей гондолы пассажирского цеппелина.
Терри сдвинул защитные очки на лоб и вытер грязное, потное лицо выуженным из кармана уже давно не чистым носовым платком, снял очки совсем и протер стекла.
— Терри, ты скоро там? — перекрикивая шум, спросил с другого бока Вольфганг.
— Еще три болта!
Хотелось жрать и пить, но до обеденного перерыва еще час работы, и за него нужно успеть собрать треть гондолы, минимум. Что поделать, больше нигде работы без образования, зато с умелыми руками, не найти. Да и нравилось Терри смотреть иногда в небо и улыбаться, узнавая собственную работу. Вернее, сотни таких же работяг, но и он прикладывал руку к сборке. Жаль было только, что он не мог однажды купить билет на один из таких цеппелинов и подняться в небо. А о небе мечталось, оно снилось ночами, он грезил собственным летающим корабликом, пусть маленьким, неказистым, но собственным. Вот только он точно знал, сколько денег нужно отвалить даже за бракованные детали для гондолы и рулевого управления. А уж за паровые двигатели и передающие шатуны, которые ну никак нельзя ставить с брачком… Да ему вовек таких денег не заработать. Мечта оставалась всего лишь мечтой.
— Затягивай свои три болта и давай дальше!
Терри натянул очки, защитные кожаные перчатки, заскорузлые от смазки, выудил из ведра с болтами нужный и взялся за огромный тяжелый ключ. Еще час, и можно будет перекусить.
Иногда ему казалось, что вся жизнь вот так и пройдет — в жаре, поту с привкусом металла на языке. Как у сотен рабочих его завода, тысяч жителей Рабочей слободки на окраинах Оффенштадта. Как у его деда, отца и двух дядьев. До самого конца, иногда неожиданного и трагического — на заводах часто случались аварии. На потери в рабочих руках владельцы не смотрели: всегда можно было нанять вместо одного работяги, откинувшего копыта под рухнувшей деталью, обварившегося до смерти паром или отравившегося кислотными парами, десяток таких же, только свистни. Работа нужна всем.
— Терри, шевелись!
Сегодня на этом участке он был самым молодым, гоняли его в хвост и в гриву. Когда было время. К обеду руки просто немели от усталости, а ведь всего через полчаса придется продолжить работу. Внешняя обшивка гондолы должна быть собрана не более чем за сутки. Работу дневной смены продолжит ночная: завод никогда не останавливается. Цеппелинов требуется все больше, и не только гражданскому воздухоплаванию, но и военным.
Военные были другими, Терри видел их мельком: хищные обводы корпусов, бронированный металл, бомбовые подвесы и орудийные турели. Его к сборке не допускали, там трудились более квалифицированные рабочие, которых даже берегли. Конечно, накладки случались и там. Одной из таких «накладок» семь лет назад стал отец Терри. Мать выплакала все глаза, когда и сын отправился работать на тот же завод, но иного места работы выходцу из Слободки было не найти.
— Обед! — пронеслось по цеху. — Жрать идем!
Перекусывать на рабочих местах запрещалось — следовало пройти в огромный низкий зал под цехами. Тут шум завода слышался приглушенно, его почти перекрывал стук ложек по мискам — ели в молчании и быстро. Кормили довольно сносно, хотя и однообразно. Зато воды выдавали аж тройную порцию.
— Сборщики, по местам!
Терри запихнул в рот последний кусок хлеба, наскоро прожевал и проглотил, залпом выпив кружку воды. И поторопился на выход: у дверей столовой уже толпилась следующая смена.
Следующий перекус будет уже дома. Хорошо одно: сегодня выплата жалования. Главное, без приключений донести его до дома. А то случались прецеденты… Нужно будет присоседиться к Вольфу и Крейну, они живут в двух кварталах от дома Терри, а уж эти два квартала он промчится быстро.
До вечера он работал, не чувствуя уже течения времени, мечтая только о заветном гудке. Некогда было смотреть на старый дедов хронометр, руки отваливались, он едва не уронил на ногу тяжеленный ключ. Но все же они закончили свою часть работ, справились к сроку. Замершая на стапелях гондола теперь казалась не голым китовым скелетом, а полуобглоданной тушей.
— Жа-а-алаванье палуча-а-а-ть! — проорали вдалеке.
Бригада Вольфа и Терри вместе с ней направились переодеваться, все равно к конторе сейчас выстроится очередь. Места в ней на всех займет Кривой Пирс, которому торопиться после работы не к кому, бобылем живет.
— Наконец-то, — Вольф потянулся, довольно ухмыляясь. — Я уж думал, вообще до получки не дотянем.
— Ты за себя говори, наплодил четырех девок — и крутись, как хошь, — хохотнул Ральф.
— Эй, парень, ты как? — это уже было обращено к Терри, и он, устало разминая плечо, улыбнулся:
— Спасибо, в норме.
— Ничего, сегодня мать порадуешь деньгами. Пускай тобой гордится.
— Она гордится, — кивнул Терри, хотя справедливее было бы сказать, что мать боялась за него, провожая рано на рассвете на работу, словно на плаху. Никакие его слова о том, что он будет осторожен, не убеждали ее.
— Я потеряла твоего отца, а если и с тобой что-то случится? Что тогда?
Терри оставалось только пожимать плечами и стараться утешить ее. Тогда — если он не останется калекой, а сдохнет, — ему будет безразлично все, мертвые не страдают. А вот если нет, и он, как Лекс, которого все называли Половинкой, лишится конечностей или глаз, или еще чего-то, будет плохо. Мать просто не потянет уход за калекой и работу. Она и так болеет. И сегодня она снова распричитается, что вместо этих денег ей бы живого сына, который не рискует своим здоровьем. Ему семнадцать, не может же он сидеть сиднем на шее у больной матери? А она не понимает.
— Торопись, Терри. Вдруг накинут за хорошую работу, — все засмеялись.
Никаких надбавок никому не делали. Он хмыкнул, мысленно раскладывая получку по кучкам: больше всего денег уйдет на покупку дров и угля, и на лекарства матери. Еще нужно заказать новые перчатки и очки, да и ботинки было бы неплохо тоже купить, отцовские уже разваливаются. Еще он обещал в выходной съездить в Белый Лог и привезти матери шерсти — она прядет ее и вяжет потом обалденные шали, свитера, варежки, перчатки, шарфы.
Деньги выдавались быстро, все уже отработано десятилетиями. Терри вручили тощую пачку грязноватых купюр и жестом показали, чтобы уходил. Он поспешил следом за Вольфгангом и остальными мужчинами бригады, краем уха прислушиваясь к их разговорам. И огорченно вздохнул: они направлялись в паб, а это в другую сторону. Просить же проводить он не хотел, это как-то совсем уж по-детски. Оставалось спрятать деньги подальше, в пришитый специально для этого нагрудный кармашек с изнанки сорочки, и бегом бежать домой.
Повезло, удалось проскочить все пространство без ущерба для своего невеликого жалования.
— Вернулся! А я уже вся извелась!
— Ну что вы, матушка, — вздохнул Терри и выложил на стол пачку банкнот. — Вот, жалование за две недели.
— Может, работу другую поищешь?
Но деньги она прибрала сноровисто.
— Матушка, мы обсуждали это много раз. Я, конечно, могу податься в чистильщики обуви или в мойщики стекол…
Если первая названная работа была неприемлема из-за низкой оплаты труда, то вторая… Мойщики стекол работали в высотках Оффенштадта, зачастую, без страховки, потому и текучка там была… что ни неделя, то требовался новый мойщик взамен разбившегося.
— Нет! — предсказуемо взвилась мать.
— Что ж, значит, и вопрос снимается, — кивнул Терри. — Матушка, я голоден, как тягловой пони…
Ужин его уже ждал, достаточно сытный по меркам рабочей Слободки. Воды тоже было в изобилии. Потом он тщательно выкупался, насколько это было возможно одним маленьким ведром согретой воды, но ложиться в постель, которую стирает руками мать, грязным и потным он считал для себя невозможным. К этому его приучил еще отец, когда был жив. Терри думал, что этому примеру стоит следовать обязательно. Вот если бы у него был собственный воздушный корабль… Он бы катал влюбленные парочки, зарабатывал бы понемногу. И они жили бы гораздо лучше.
Перед сном он еще раз расстелил на чисто выскобленном столе чертежи, любовно и со знанием дела прорисованные на грубой оберточной бумаге. Когда-то их начал еще его дед, потом продолжил отец, внося коррективы: прогресс не стоял на месте, двигатели претерпевали изменения, уменьшались в размерах, становясь не столь громоздкими, менялся оптимальный баланс стрингеров и шпангоута, форма и размер баллонов. Терри тоже вносил в эти чертежи правки, сам не зная, зачем. Но, может, эта мечта помогала ему вообще жить. Он сменил тип внутреннего такелажа, шатунный механизм и несколько узлов рулевого, насмотревшись на заводе на то, что ставили они на пассажирские малокаботажные гондолы. Может быть, когда-нибудь его сын станет богатым и успешным и осуществит мечту трех поколений мужчин семьи О`Лири?
— Терри, ложись спать, не жги свет зазря.
— Да, матушка, — отозвался Терри, скатал чертежи в плотный рулон, спрятал в сундук и погасил керосинку.

Утром его мать не стала будить, дала отоспаться вволю после рабочей недели. Но он все равно поднялся рано, это уже стало привычкой. Быстро умылся, позавтракал и выкатил из угольного сарая велосипед, собранный своими руками из бракованных деталей, тайком вынесенных с территории завода или найденных на помойках.
— Матушка, напомните, какую вам шерсть брать?
— Белоснежную, сынок.
— Всю? Хорошо. Я прихватил бидон, заеду к тетке Заре за молоком и сыром.
Выходной день радовал, солнце даже решило сегодня выглянуть ради разнообразия серых будней. Терри крутил педали, насвистывая привязчивый мотивчик модной песенки, катя по обочине. Мимо в клубах пара проносились авто, которые он провожал внимательными взглядами. Любопытно, как же они устроены, вот бы заглянуть внутрь одной такой. Хотя кто ж даст. Особенно внимательно он проводил одну такую — сияющую свежевымытыми хромированными деталями, выкрашенную в щегольской алый цвет, с начищенными до солнечного свечения медными трубками двигателя. Один разок бы посмотреть. Он бы ничего не испортил. Эх… не судьба. Он сильнее надавил на педали: время идет, нужно успеть съездить в деревню и вернуться, чтобы зайти в угольную контору и заказать брикеты угля. Скоро осень, а за ней и зима, пора заботиться о тепле.
— Терри, как же ты вырос!
Этим возгласом его встречали у тетки Зары всегда. Пришлось перетерпеть объятия и щипки за щеки, пожать руку дяде и старшим кузенам, потискать младших кузин, правда, Ванесса увернулась: ей уже было четырнадцать, и она всерьез считала себя взрослой и на «детскую возню» смотрела свысока. Еще пришлось рассказать, что дела у матушки очень хорошо и что она не хочет переезжать сюда. Хотя он был бы только за, если бы она переехала. Но матушка категорически не желала жить приживалкой в доме брата ее покойного мужа.
— Пусть все-таки подумает, — снова повторили Терри. — Будет вязать, а тебе поспокойней станет работать. Да и ты ж молодой, невесту скоро искать, а куда ее вести.
Юноша только пожал плечами. Он совершенно не думал пока ни о каких невестах. До них ли, когда приползаешь после смены усталый до края, грязный, потный, голодный? Рабочий день длится шестнадцать часов, после него только помыться и уснуть хочется, перед сном помечтав о небе. Знала бы тетка это, вероятно, сочла бы его каким-то неправильным.
Он купил шерсти для матери, погрузил все на велосипед и поехал домой, рассчитывая потом немного прогуляться и посмотреть на цепеллины в небе. Однако не сложилось: повезло в конторе оплатить партию угля, который почти тотчас доставили. Пришлось спешно перетаскивать сваленные возчиком брикеты в сарай. Он провозился с этим до самого вечера, устал, как собака, и ни о каких дирижаблях уже не думал. Мать, к счастью, занялась вязанием, так что внимания особенно не обращала.
Терри не хотелось даже ужинать, он стащил из ларя кусок всученного теткой домашнего хлеба, налил себе молока и вышел на крыльцо. Серый городок, серые будни и такие же перспективы. Единственное, что и радовало, и нагоняло тоску сегодня, это небо: все еще чистое, оно сияло мириадами звезд и огнями пассажирских цеппелинов, величественно плывущих к причальным вышкам Оффенштадта. Накопить бы на один билет, один раз бы…
— Терри, поздно уже, иди спать, — позвала мать, и он, допив молоко, вошел в дом, бросив прощальный взгляд на небо.

Утром на работу он едва плелся, чувствуя себя совершенно вымотанным и разбитым. Даже поначалу не заметил царившее на заводе оживление. Перед сменой рабочие что-то возбужденно обсуждали.
— А что случилось? — поинтересовался он.
— Барон Тарья приехал заказывать частный цеппелин.
— И что?
Частные заказы редкостью не были, во всяком случае такой, чтобы тормозить работу ради нее.
— Он, судя по размерам, с «нортштерн»* длиной!
— Не слушай их, парень. Главное в этом заказе то, что барон предложил премии всем бригадам, что будут собирать гондолу. Совет директоров решил, что бригады выявит соревнованием. Кто сегодня перевыполнит план, тот и будет работать над заказом барона. Но после смены работу проверят контролеры, так что схалтурить не выйдет, — сказал подошедший Вольфганг.
Терри работать над заказом очень хотел, поэтому выкладывался так, как только мог. Казалось, его мускулы налились силой, а тело не знает усталости. Вольфу не было нужды подгонять его, хотя он рявкал на всех в три раза злее: ему тоже нужна была премия. Когда прозвучал гудок, Терри сперва даже не сообразил, что смена закончена. Контролеры пошли проверять, придирчиво и дотошно, не пропуская ни единого огреха.
Терри стискивал ключ, руки в перчатках вспотели, капли испарины выступили и на висках.
«Ну же… Мы сделали половину каркаса! Половину, а не треть!»
Контролеры кивнули:
— Эти. Самые лучшие.
Сдержанности парней Вольфа хватило только до раздевалки, где они принялись вопить и стучать друг другу по спинам и плечам, перепало и Терри. Он представил себе, как нечеловечески будут болеть завтра все мускулы, но ликование перевесило опасение: они сделали это! Заказ барона у них в кармане. Вернее, премия.
— Если хорошо поработаем над этим заказом, будем первыми кандидатами на следующие. Может, богатеи начнут раскошеливаться. Так что никому не опаздывать и всем выкладываться на полную, ясно?
Всем все было ясно, а как же.
Домой Терри едва доплелся, над ведром с подогретой водой засыпал, в постель свалился, не поужинав — на это уже не было сил. Мать встревожилась и утром принялась расспрашивать его, что же такое могло случиться, неужто норму удвоили? Он пообещал рассказать позже, за ужином, надеясь, что руководство завода не поднимет норму в самом деле — в таком темпе, как вчера, можно отпахать ну день, ну два. Не больше.
На заводе его сразу завернули в сторону от привычного места.
— Вашей бригаде вон туда, работать будете в отдельном цехе.
Терри пожал плечами и отправился, куда сказано. Тем более что цеха не особенно отличались. Тот же паро-гидравлический подъемник, те же станины стапелей, стоящие на рельсах, те же мощные ребра шпангоута, выложенные на поддонах у стены. Разве что размер оных, Терри аж присвистнул, рассматривая то, что станет скелетом будущего дирижабля.
— Он в самом деле «нортштерн» заказал, что ли, Вольф?
— Именно. Что, уже не так сильно хочется свой тройной оклад зарабатывать?
— Ничего подобного. Просто… Ну, это впервые, когда я буду работать над таким огромным цеппелином…
— Это еще что, парень. Говорят, это будет не просто «нортштерн», а настоящий летающий дворец.
Терри не понимал, зачем кому-то нужен такой, но задавать лишние вопросы было ни к чему, так что он просто присоединился к бригаде. Дворец так дворец, чего только богачи не желают, с жиру-то отчего бы и не побеситься, если есть деньги.
Работа спорилась, двигалась, Терри поймал себя на том, что не обращает внимания на то, сколько времени прошло с начала дня. Ему определенно нравился «нортштерн», который они собирали. С самого нуля, с основания.
— После обеда явится заказчик посмотреть. На что он смотреть собрался, не знаю, но причуда такая, — предупредил всех Вольф.
Рабочие приняли к сведению и продолжили трудиться, собирая каркас ребер шпангоута. Это был очень и очень трудоемкий процесс, и Терри, работающий наравне со взрослыми мужчинами, уставал быстрее, но даже не думал увильнуть. Глаза заливало потом, руки дрожали и отказывались что-либо держать, когда прозвучало:
— На обед!
Он с удивлением опознал в своей тарелке добрый шмат мяса, только когда прожевал и проглотил первый кусок. Вольф хохотнул:
— Барон не мелочится, надо же. С чего бы только такая милость?
— Все очень просто, — прозвучал за его спиной ровный, без лишних эмоций, голос, — мне нужно, чтобы те, кто строит для меня пристанище на всю мою оставшуюся жизнь, делали это на совесть. И я расплачусь по совести, и позабочусь о том, чтобы у них были силы для этой работы.
Вскакивать никто не стал лишь потому, что сил не было, да и съесть мясо хотелось побыстрее. Однако на барона уставились во все глаза. Терри исключением не стал. Надо же, а барон-то и вовсе не глубокий старик. Скорее уж, наоборот, он был довольно молод. Навскидку Терри дал бы ему лет на десять больше, чем себе. Или на пять меньше, чем Вольфу. Одет дорого, но не вычурно, никаких белых штиблет, перчаток и цилиндров. Впрочем, одет он был все равно по цене жалования всей бригады за две недели, иначе просто нельзя. На лице характерные такие следы, как от защитных очков для пилотов или водителей, значит, сам за рулем?
Барон вышел, давая рабочим спокойно поесть. Они увидели его уже в цеху, осматривающим сделанное.
— Неплохо, — он окинул взглядом остов будущего дома. — Весьма неплохо все выглядит. Надеюсь, что вы уложитесь в срок.
— А срок, милорд?
— Два месяца.
Бригада замерла, челюсти отвисли у всех без исключений. «Нортштерн» собирался минимум три, а то и три с половиной месяца. С учетом кают первого класса, ресторанной, прогулочной, смотровой палуб, кухонь и всего прочего, что отличает воздушное судно класса «премиум-люкс» от обычного.
— Но мы вряд ли успеем.
— Вы ведь были отобраны как раз за скорость работы. Или я ошибся?
— Но работать в таком темпе все время невозможно, милорд. Как бы нам ни хотелось, — Вольф мял в руках шапку и старался не смотреть в глаза мужчины.
— Я найму еще одну бригаду, чтобы они помогали вам ночью. Этого будет достаточно?
— Милорд, такие жесткие сроки…
— Да, только такие.
Все переглянулись, затем Вольф кивнул:
— Со второй бригадой мы можем успеть.
— Вы успеете, — жестко закончил барон. — Условия вам должны были озвучить. К тридцать первому октября цеппелин должен быть готов.
— Будет, — пообещал Вольф.
Ничего больше ему все равно не оставалось. Они уже подписались на это, можно сказать, начав работу над «нортштерном» и сожрав первый оплаченный бароном обед.
Терри украдкой проводил глазами барона Тарья, отмечая, что волосы у него за спиной связаны не просто лентой, а «Жемчужной лентой» — императорской наградой за мужество. В последней войне, отгремевшей всего лишь восемь лет назад, ею награждали летчиков-истребителей. Но не слишком ли барон молод, чтобы стать «жемчужным орлом»? Расспросить бы кого-нибудь. Барон же на пороге обернулся, поймал взгляд Терри, усмехнулся. У юноши потеплели уши и он кинулся на рабочий участок, заметив, что остальные уже начали работу. Нет уж, он не станет задерживать бригаду! А расспросить… можно, наверное, Вольфа. Он многое знает, правда, не обо всем треплется.
Однако начать разговор вышло лишь после смены, и то не вышло, язык отказывался шевелиться, упасть и уснуть хотелось прямо здесь, дорога до дома была непреодолимой.
— Устал, парень? Ничего, привыкай. Через пару недель втянешься. Ну и задачку задал этот чертов Тарья…
— А лента… у него… почему?
— А ты не в курсе, да? Самый молодой «орел» за последние сорок лет, вот он кто. На войну отправился на два года моложе, чем ты сейчас, а в семнадцать уже получил первую «жемчужину». Ну, а после войны — «Ленту».
— Ого… ого, как-то мне… нехорошо, — его повело в сторону.
— Ну, ну, Терри, не падай. Парни, идите без меня, я доведу мальца до дому, — Вольфганг махнул рукой друзьям и подхватил Терри за пояс.
— Я бы дошел, — возразил Терри заплетающимся языком.
— До первой канавы, парень? Рановато тебе такой темп, как мы взяли, надорвешься ведь.
— Мне нужны деньги… очень…
— Всем нужны. Но, Терри, надорвешься сейчас — подставишь нас и потеряешь свое будущее.
— И что мне делать? — он посмотрел на Вольфа.
— Завтра поставлю тебя на «ведро». Придется побегать, но хотя бы передохнешь. Не подведи меня, парень.
— Не подведу, — клятвенно уверил Терри, обрадовавшись.
Его не выгонят, он просто слегка отдохнет. Он не знал, с чего вдруг Вольф ему благоволит, ведь не хотел брать в бригаду вместо спившегося напрочь Кертиса. Может, это потому что Терри доказал свою пользу? В любом случае…
— Спасибо, Вольф.
— Сочтемся. Ну вот, пришли. Матушке привет, — бригадир махнул ему рукой и вскоре растворился в клубах тумана, наплывающего с реки.
Мать сразу захлопотала над сыном.
— Что же с тобой такое? Поешь, Терри, нельзя же так, совсем без еды.
— Нас сегодня хорошо накормили в обед, матушка, — вяло ковыряя рагу, пробормотал Терри.
Он с вожделением поглядывал на кровать, мечтая вымыться и упасть в прохладную простынку.
— Что же у вас такое на работе-то?
— Частный заказ, матушка. Личный «нортштерн» для барона Тарья.
Она заахала, но успокоилась — частный заказ, это хорошо, там аварии маловероятны. А типы дирижаблей она за всю жизнь так и не выучила, так что представляла себе, наверное, что-то маленькое, вроде того, что на чертежах Терри. Ну и к лучшему оно, меньше нервов будет.
________________________
Примечание к части

* - "нортштерн" - (иск. нем. Nordstern) - "северная звезда" - вымышленный класс крупнотоннажных пассажирских дирижаблей, тип "жестких" дирижаблей.



Глава вторая

Терри показалось, что он провалился в сон всего на минуту, не успев отдохнуть, когда его уже принялись будить. Мутный рассвет едва пробивался через закоптившиеся окошки. Пришлось вставать, умываться, заталкивать в себя завтрак: силы нужны, а если он не поест, откуда им взяться? Все тело ныло и протестовало против каждого движения, даже моргания. Он преодолел это нежелание, оделся и поплелся на работу. Последние полтора квартала пришлось пробежать, чтобы не опоздать к гудку.
— Все по местам! Ночная смена нам слегка помогла. Терри, ты бегать готов?
— Готов! — отрапортовал юноша, перекидывая через плечо широкую кожаную ленту, крепящую лоток с инструментом, а через другое — жестяную коробку, в которой по разным гнездам были разложены разные крепежи.
На работе усталость отступила, придавая силы. Вольф кивнул, махнул ему рукой, смена началась. Через три часа Терри был уверен, что с ключом и киянкой в руках он бы так не упахался за такое короткое время. «Побегать»? Да конечно! Поноситься, скорее! И как только Пирс вообще успевал подойти к каждому и выдать нужное?
В очередной раз пробегая с запчастями, он в кого-то врезался, был поддержан за локоть.
— Осторожнее, юноша. Или это хитрый план — убить заказчика, чтоб не признаться, что срываете сроки?
— Что?! Да ничего мы не… Ой… П-простите, милорд, я вас… я не хотел! — заторопился извиниться Терри, рассмотрев, в кого влетел.
— Терри, болты на два с четвертью! — заорал с другой стороны стапелей Вольф.
— Беги уже, — усмехнулся барон. — Ждут ведь.
Терри рванул по назначению. Рука выше локтя горела, в носу, перебивая привычные запахи, стоял горьковатый аромат парфюма барона. И вот зачем он явился раньше обеда? Посмотреть, что бригада не отлынивает? Приходилось смотреть, куда бежит: чертов барон словно исчезал в одном месте, чтобы появиться в другом, на пути Терри, хотя на парня он и вовсе не смотрел. Все его внимание занимала вырастающая медленно, но верно туша цеппелина. Сейчас это напоминало скелет, еще не было и намека на будущую шкуру-обшивку, внутренности-механизмы, палубы и консоли винтов.
— Это будет прекрасно, — прошептал он, — Воистину прекрасно, самое совершенное из поднимавшихся в небо творений.
Коснулся ребра шпангоута, погладил с мечтательной улыбкой на губах. Терри на пару мгновений замедлил шаг, осторожно наблюдая этот безмолвный диалог между будущей машиной и ее хозяином.
— Терри!
Пришлось снова бежать сломя голову, нести Рою и Ральфу нужные болты и заклепки.
— Обед!
Барон цех на это время предпочел покинуть, чтобы никого не смущать.
— Говорят, ему такая громадина нужна вовсе не от прихоти, — Кривой Пирс хохотнул и обвел хитрым взглядом единственного глаза бригаду.
— А зачем? — заинтересовался Терри.
— Говорят, что «жемчужному орлу» предсказали, что после тридцати на земле его ждет скорая гибель, и только небо может его уберечь.
— И поэтому он собирается там жить, да?
История была красивая, хотя Терри не представлял, как можно жить столько времени в небе. Получается, барон никогда не спустится вниз, на землю?
— Ну, вроде как да. Кто знает этих богачей? Наше дело маленькое — построить для него уютное гнездышко.
Бригада захохотала.
— Именно гнездо, — согласился барон, входя. — Орлы ведь там и живут.
— А это правда, милорд? — решился спросить Терри, тем более, барон остановился как раз рядом с его местом у длинного стола.
— Чистейшей воды правда. Поэтому мне и нужно, чтобы вы сделали все в срок и качественно.
— Мы обязательно сделаем, — пробормотал Терри, надеясь, что в общем гаме голосов его не услышат.
Барон кивнул, развернулся и отправился к своему будущему дому, должно быть, любуясь им и пытаясь представить — каково это, жить вот в этом красавце. Это было пока очень и очень нелегко: по всего лишь каркасу нарисовать воображением все, от обшивки внешней до внутренней, а она была заявлена весьма дорогой, из красного дерева, дуба, ясеня и исландской березы.

Неделю спустя Терри втянулся в работу, привык к возросшей нагрузке, тем более что Вольф позволял ему раз в три дня «отдохнуть» на «ведре с болтами». На стапелях уже высился наполовину зашитый в легкий металл корпус, бригада взялась за монтаж переборок и палуб, инженеры другой группы монтировали котлы, передающие механизмы, паровые турбины. Барон приходил каждый день, смотрел, оценивал, подбадривал рабочих.
Через месяц он потребовал, чтобы бригада Вольфа монтировала и внутреннюю обшивку, хотя, по сути, работа их была завершена. Теперь только дождаться, когда рабочие из двигательного цеха поставят последние винты, и зашить консоли, а после монтажа самой верхней палубы — дозашить корпус.
— Оплата будет соответствующей, — уверил он.
Никто не протестовал, возвращаться в жаркие цеха, где нет воды, никому не хотелось. Правда, пришлось изрядно попотеть: панели из драгоценных пород дерева — это тебе не металлические листы, тут на грубой силе не выедешь.
— Терри, держи вон тот угол, да аккуратней, поцарапаем — жалования не видать.
Терри, уже дважды приносивший домой в три раза больше денег, чем прежде, кивнул и опустился на колени, чтобы придержать угол тяжелой и громоздкой резной панели. Наверху что-то громыхнуло, руки дрогнули, и панель с хрустом свалилась на пол, расколовшись. Вольф грязно выругался. Терри тоже — но мысленно.
— Я скажу барону, что это моя вина, пусть вычитает из моего жалования стоимость.
— Да ты знаешь, сколько она стоила? Какой вычет? Ты ничего не получишь за работу, ему еще платить будешь пару лет, парень.
— Я расплачусь, Вольф.
Терри совсем упал духом, глядя на чуть заметную линию, пролегшую по трети резного полотна. Панель можно было бы поставить и так, никто бы не заметил…
— Что случилось? — барон словно чуял непорядок, влетел, сияя: работы близились к завершению, скоро привезут баллонеты и внешнюю обшивку.
— Я разбил панель, милорд, — Терри собрался с мыслями. — Я заплачу за нее. Честно.
— Ну-ка, показывай, где? — мужчина поддернул брюки и присел, рассматривая нанесенный дереву ущерб. — Ничего страшного, закрепляйте так. Это не то, из-за чего я бы стал злиться. К тому же, сделаем скидку на то, что ваши руки, юноша, больше привыкли к металлу, нежели к дереву.
Панель воспрявшие духом Терри и Вольф поставили моментально.
— Что ж, еще пара дней, работы закончатся, вернетесь к привычному ритму работы.

Терри затрясло только по окончании рабочего дня, когда осознал, что одним небрежным движением руки и парой слов его спасли от унизительного рабского контракта. Если бы барон пожелал заменить панель, жизнь Терри стала бы просто адом: бесплатно работать все смены несколько лет. Он решил во что бы то ни стало поблагодарить мужчину. Правда, понятия не имел, как это сделать.
Идея пришла к нему дома, когда рассматривал шарфы, навязанные матерью на продажу.
— Матушка, я возьму один! И мне нужно вышить монограмму на одном конце!
— Какую, сынок? — мать в последнее время была всем довольна и потому кротка и добра.
— Переплетенные буквы «А» и «Т» и баронскую корону.
— Хорошо. Странно, но сделаю.
— Ничего странного, — вздохнув, Терри признался: — Это заказчику, в благодарность. Я не знаю лучшей мастерицы, из чьих рук бы вышли более теплые шарфы, а барону Тарья я очень благодарен за… многое.
Мать покачала головой, но, польщенная похвалой, вышила монограмму на самом лучшем шарфе.
Далеко не сразу Терри решился вручить свой подарок. Он уже знал, что после того, как заканчивается их смена, Александр Тарья не сразу уезжает, еще некоторое время наблюдает за тем, как трудится ночная смена. Барон на мявшегося поблизости Терри сперва никакого внимания не обратил, затем все-таки заинтересовался.
— Я могу чем-то помочь, юноша?
— Я… — Терри покраснел, потом побледнел от волнения, потом решительно вытащил из-за пазухи сверток с шарфом: тот был вывязан из настолько тонкой шерсти, что сворачивался удивительно компактно, но при этом был весьма теплым. — Милорд, я хотел поблагодарить вас. Я знаю, что это такая мелочь по сравнению с тем, что вы для меня сделали, но прошу — примите подарок от нашей семьи, от чистого сердца.
Барон взял шарф, развернул, залюбовавшись.
— Это прекрасная вещь, юноша. Спасибо. Буду носить ее с удовольствием.
— Н-надеюсь, там, на высоте, он будет вас согревать, — пробормотал Терри и поспешил удрать, поклонившись.
На следующий день их бригаде выдали остатки положенного жалования за отлично выполненную работу. Бригада радостно улыбалась, а Терри отчего-то загрустил. Впрочем, он знал, отчего — впереди была работа в прежнем цеху.
Цеппелин барона еще оставался на территории завода, к нему крепилась обшивка и баллоны, проводилась наладка рулевого и двигателей. Но к этому их бригада уже не имела никакого отношения. И первый пуск «Каллахана», как назвал барон свое приобретение, он вряд ли увидит.
— Что нос повесил, парень? — хлопнул его по плечу Вольф.
— Жаль, что все закончилось так быстро. А когда «Каллахан» поднимут?
— А кто знает, как закончат все работы, так и поднимут.
— Кто здесь Теренс О;Лири? — в гомон разговоров врезался женский голос, заставив всех замолчать.
Терри удивленно повернулся, сделал шаг из круга расступившихся рабочих. Внутри все захолодело, очень неприятное было чувство — когда не знаешь, что случилось, чего ждать. Неподалеку стояла женщина средних лет в очень элегантном и недешевом костюме: длинной строгой юбке и скромной блузке с воротником-стойкой. Теплый плащ она придерживала свернутым на руке.
— Это вы — Теренс? — уточнила она.
Голос у нее был стальной, привыкший распоряжаться.
— Да, мэм, Теренс О;Лири, к вашим услугам, — Терри поклонился, настороженно глядя на нее.
— Мы можем поговорить с вами наедине? Мое имя Элеонора Мэлоун, я управляю делами барона Тарья.
Терри сглотнул. Стало еще страшнее. Но он кивнул:
— Я сейчас, нужно спросить разрешения у бригадира.
Вольфганг выслушал его и пожал плечами:
— Ступайте в столовую, там сейчас точно никого нет. Только недолго.
Много времени разговор и впрямь не занял, Элеонора оказалась дамой решительной и сразу перешла к делу.
— Барон весьма лестно отзывался о вашем уме и расторопности, поэтому я предлагаю вам место в штате слуг в его новом доме.
Переспрашивать Терри не стал, хотя в первые мгновения ничего не понял. Не хотелось портить впечатление о собственном «уме и расторопности», а женщина, кажется, приняла возникшую паузу за размышления. На самом же деле Терри стоял, оглушенный сказанным, и судорожно щипал себя за ляжку, сунув руку в карман великоватых ему отцовских рабочих штанов. Было больно, значит, ему не снится.
— Мэм, вы сказали — место в штате. То есть… кем?
— Пока что мальчиком для поручений, я должна определить, что ты умеешь и что тебе можно поручить. Жалование, — она назвала сумму, в два раза превышавшую то, что Терри мог заработать на заводе. — Это в неделю. Еда и одежда — бесплатно.
— Мэм, вы понимаете, что ни один дурак, если, конечно, он не совсем идиот, от такого не откажется? — кривовато усмехнулся Терри. — А я, смею надеяться, не идиот. Я согласен, мэм.
— Что ж, мы договорились. Надеюсь, тебя не пугает то, что жить придется в воздухе.
— Ничуть, мэм, — Терри расплылся в улыбке, но говорить о том, что мечтал подняться в небо всю свою сознательную жизнь, не стал.
— Пока наш новый дом готовят, — она выложила перед ним зашелестевшую пачку купюр. — Оденься получше, оставь немного денег на первое время матери. Ты теперь слуга аристократа, следует соответствовать. Насчет отработки я договорюсь, тебя отпустят.
— Да, мэм. Приступать немедленно?
Элеонора усмехнулась:
— У тебя будет не более двух дней на все, так что да, немедленно.
Терри взял деньги, увидел номинал верхней купюры и мысленно завопил: если там хотя бы половина таких, мать ни в чем не будет нуждаться еще долго. Справится ли он за два дня? Да он должен! Значит, справится.
— Что ж, поспеши, Теренс.
Он поклонился, пряча деньги за пазуху, развернулся на пятке и рванул переодеваться. Мисс — или все же миссис? он не спросил! — Мэлоун обещала договориться об отработке, а у него очень немного времени. В бригаде, наверное, расстроятся из-за того, что одни рабочие руки будут потеряны. А, может, и нет.
Он заглянул в цех, выцепил взглядом Вольфа и кивнул ему на выход. Тот, заметив, что Терри уже переодет, отложил инструмент и поспешил к цеховым воротам.
— Что от тебя хотела эта дамочка?
— Нанять на службу. Вольф, я согласился. Только последний идиот бы отказался от такого.
Вольф кивнул:
— Да, ты достоин чего-то получше нашего завода. Хорошая должность?
— Пока мне пообещали «должность» мальчика на побегушках, — фыркнул Терри. — Но надо же с чего-то начинать?
— Что ж, надеюсь, ты воспользуешься подвернувшимся шансом верно.
— А я надеюсь, вы с парнями на меня не будете в обиде. Вольф, мне тут выдали немного денег, приодеться, матери оставить… В общем, вот, не побрезгуйте за меня выпить, ладно? — Терри протянул Вольфу купюру. Они все были одного номинала, так что за пазухой у него сейчас лежало целое состояние — примерно год безбедной жизни в Слободке. Конечно, ему придется расстаться с третью, как минимум, этой суммы, чтобы приодеться в магазине готового платья, достойно слуги барона.
— Выпьем, — кивнул Вольф, взял деньги и ушел обратно, оставляя Терри одного.
Он впервые в жизни был свободен посреди рабочего дня. Это было не просто странно — почти пугающе. Но Терри не стал ждать знака свыше, рванул на проходную. Там его пропустили без единого слова, наверное, уже предупредили, что О;Лири разрешено уйти. Идя от проходной, Терри мучительно думал, что сделать первым. В итоге решил, что нужно сначала купить одежду, потом можно будет нанять кэб и добраться до дома без приключений.

В магазине готового платья на него посмотрели с прохладцей. Вряд ли этот мальчишка с завода купит что-то на приличную сумму. Максимум, рубашку себе позволит. Однако приказчику пришлось весьма удивиться: Терри решил не скупиться и не экономить на гардеробе, тем паче ему неизвестно когда удастся снова выбраться в лавку, а личный портной барона вряд ли станет шить для слуг. Пять сорочек, пусть и довольно простых, полотняных, но совершенно новых, два жилета, три пары брюк: черные, коричневые и темно-синие, все из плотной шерсти — в небе жарко не будет. Белье и носки со штрипками, несколько носовых и шейных платков. Конечно, еще нужна обувь и ремень, и чемодан для одежды. И новая куртка. Тратить столько денег было внове, немного пугало, однако Терри уговаривал себя, что так надо для будущего.
Приказчик смотрел подозрительно, и Терри прекрасно понимал его подозрения, поэтому, расплачиваясь, состроил мечтательно-глуповатую физиономию и похвастал полученным местом в штате слуг одного влиятельного аристократа. Имени не называл, не хотелось лишних сплетен. Приказчик сразу оттаял — это дело было ему знакомо.
— Бери в магазинчике напротив ремень, там хорошие, сносу не будет.
— А можете посоветовать, у кого обувь и чемодан купить, мистер? — Терри спрятал сдачу в карман, сдвинув в сторону приказчика пару серебряных шелле, которые тотчас исчезли с прилавка.
— Конечно, тут за углом отличная сапожная мастерская, стачают тебе сапоги за полдня. А чемоданы рядом, вывеску увидишь, только смотри, бери с синей подкладкой, а не с красной.
— Благодарю, мистер, — улыбнулся Терри и сгреб завернутые в плотную оберточную бумагу вещи, перевязанные бечевкой.
Он хотел, конечно, переодеться сразу, но натягивать чистые вещи на грязное тело, хотя проработал он всего-то пару часов — нет уж. Сначала нужно начисто отмыться. Сегодня он изведет минимум три ведра воды. А еще хорошо бы посетить цирюльника и подстричь волосы. Еще надо купить угля побольше, вряд ли его будут отпускать на землю в первые месяцы или даже годы работы. А лучше бы… Он даже приостановился, обдумывая пришедшую в голову мысль. Лучше немедленно сообщить матушке, что она переезжает к тетке. С теми деньгами, которые он оставит ей, приживалкой она точно не будет. И ему не придется волноваться за то, как она там в одиночестве. Решено! Он выдохнул и поторопился в галантерейную лавку.
Когда он вернулся домой, нагруженный покупками, мать всплеснула руками:
— Терри, что случилось?
— Матушка, нам нужно очень серьезно поговорить, — он сложил все вещи на свою кровать и взял ее натруженные руки в свои. — С послезавтрашнего дня я поступаю на службу к барону Тарья.
— Какое счастье, — она всхлипнула. — Там ведь тебе будет лучше, чем на заводе. Я так рада.
— Но есть одно «но», матушка. Барон — человек несколько… странный, и жить он собирается на борту того самого цеппелина, который собирала в том числе и наша бригада. Поэтому вряд ли я смогу часто вас навещать. Я считаю, вам необходимо переехать к дяде Генриху и тете Заре.
— Но как же… Я бы и одна прожила, Терри. Зачем мне к ним?
— Матушка, я буду очень переживать, как вы здесь одна. Пожалейте мою бедную душу, ей не станет покоя.
Мать еще немного поплакала, повздыхала, затем все же согласилась перебраться к родственникам. Предъявленные деньги сыграли в этом не последнюю роль.
— Завтра же я поеду к ним и сообщу, что вы перебираетесь. Дядя пришлет телегу, думаю, кузены помогут перевезти вещи. Что делать с домом — решать вам, матушка.
Она закивала, вытирая глаза.
— Думаю, что нам следует сдать его в наем.
— Вот и хорошо. А теперь мне нужно хорошенько отмыться. Негоже являться на службу с въевшейся в кожу грязью, как считаете? — весело усмехнулся юноша.
— Негоже.
Она достала для сына тщательно сберегаемый кусок душистого мыла, вручила. Для помытья было вытащено на середину комнаты корыто, в котором мать стирала, нагрета вода во всех возможных емкостях. Мать помогала Терри мыться, тщательно оттирала ему бока и спину.
— А ты хотя бы иногда навещать меня сможешь?
— Я буду навещать вас, матушка, каждый раз, когда барон будет отпускать меня.
— Свяжу тебе на память шарф, чтобы горло не простудил наверху.
— О, матушка, но ведь остался один день, послезавтра мне уже нужно быть в распоряжении барона…
— Я успею, — уверила она, подавая ему полотенце.
Он не стеснялся своей наготы, хотя мать все равно старалась не смотреть на него. Когда живешь в одной-единственной комнатке всей семьей, поневоле теряешь смущение. Терри растерся, осмотрел себя и решил, что в довольной мере чист, чтобы Элеоноре было не в чем его упрекнуть. Волосы он остриг, вместо невнятного цвета патл были светло-каштановые, слегка волнистые от влаги волосы чуть ниже подбородка. Главное, не забыть чисто выбриться перед тем, как идти на встречу с управляющим барона. Впечатление нужно произвести самое приятное, все-таки теперь эта дама будет его начальством.
Интересно, что он будет делать на борту цеппелина? Наверное, мыть, подметать и все такое прочее. Или какую-нибудь мелкую ремонтную работу. Да что угодно, лишь бы остаться там. Он был готов делать все, даже научиться работе слуги.
— Ложись спать, Терри, тебе нужно хорошо отдохнуть, чтобы не выглядеть совсем заморенным, когда придешь к барону.
— Да, мама, — он устроился на постели, было так странно: он совсем не устал, не ныли мышцы, не стонали и не жаловались кости.
— И завтра утром спи вволю, я не стану тебе мешать.
— Да, матушка. Доброй ночи, — пожелал он.

Сон не торопился к нему, наоборот, бежал прочь, стоило подумать, что скоро сбудется одна его мечта — он поднимется в небо! Надо обязательно взять с собой свои чертежи, когда выдастся минутка, поработать над ними. Сейчас он сможет откладывать деньги, конечно, накопить всю сумму вряд ли сможет, но путь к мечте должен начинаться с первого шелле. А там и до кронне доберется. Часть денег, что дала ему Элеонора, он, поразмыслив, положил в банк, сделав самый скромный вклад из возможных — сто кронне. Вклад будет понемногу прирастать, может, удастся передать его сыну по наследству. Это если у него еще будет сын. Когда еще получится жениться? Да и на ком? У него совершенно не было времени гулять с приличными девушками Слободки, а сейчас и не будет ни времени, ни возможности. Разве что среди служанок найдется кто-то. А почему бы и нет? Загадывать он не хотел. Совершенно. Сначала нужно показать себя отличным, ответственным работником, закрепиться, получить постоянное место работы и должность.
Сон пришел неожиданно, сморил его. Снов не было вовсе, словно кто-то свыше, милостивый и понимающий, давал ему возможность крепко отоспаться.



Глава третья

С утра Терри проснулся в ужасе: опоздал! Затем, немного успокоившись, он вспомнил, что торопиться ему сегодня некуда. Впервые он не спешил по покрытым туманом улочкам Слободки к огромному мрачному комплексу завода вместе с другими трудягами. Впервые он проснулся, полностью выспавшись, и у него ничего не болело, не нужно было преодолевать сопротивление жалующегося тела. Он позавтракал, вытащил из сарая велосипед и отправился в деревню к тетке Заре.
Та встретила его с немалым удивлением.
— Терри, ты сегодня так рано. Что случилось? Неужто тебя уволили с завода?
— Совершенно верно. Теперь у меня будет другая работа, и я не смогу жить в Слободке и помогать матушке. Я уговорил ее переехать к вам, но это нужно сделать сегодня-завтра.
— Я отправлю твоих кузенов помочь ей, — пообещала тетка. — Выделим самую лучшую комнату.
— Главное, чтобы ей было хорошо. Я буду стараться навещать, но так как мой работодатель отправляется в путешествие, вряд ли вернусь скоро.
Терри заверили, что сделают все, чтобы его матушка чувствовала себя здесь превосходно. И что будут за него самого молиться каждый день. Последнее ему было, признаться, до свечи, ревностным христианином он не был, в церковь не спешил, исповедоваться ему было практически не в чем. Но он кивнул и попросил тетку поторопить кузенов: время идет, а дел много.
— Я тебе молока налью, подожди. Может, в этом своем путешествии и не попробуешь такого больше.
Терри улыбнулся и не стал отказываться. Молоко у тетки было всегда свежайшим и очень вкусным, как и сыр, масло и творог. Расспрашивать его особенно не стали — какая уж там работа, все лучше, чем рисковать жизнью и здоровьем на заводе. Заметили, что отмылся и постригся, а больше перемен и не было. Через час выехали обратно в город, кузены Вик и Рой — на запряженной смирной лошадкой телеге, Терри с ними, велосипед он уложил в сено и всю дорогу проболтал с парнями обо всем и ни о чем.
Мать уже собрала свои вещи, которых набралось не так и много, кузены перенесли их.
— Вот и все, — тихо сказала мать.
— Не переживайте, матушка, все будет хорошо. Я обещаю, — он крепко обнял ее.
— Ох, шарф! Я ведь связала тебе… — женщина кинулась к сундуку, вынула оттуда свое рукоделье.
Терри с благодарностью принял подарок, улыбнулся. С этим шарфом ему не грозил самый лютый холод. Он был из такой же тонкой выбеленной шерсти, как и подаренный барону Тарья, только что без монограммы. Хотя, нет, в уголке матушка вышила его инициалы и крохотную веточку вереска.
Так он и провожал мать, держа в руках шарф и часто моргая. Оставаться дома в одиночестве было непривычно, комната без вещей казалась такой пустой и заброшенной. Ему еще следовало найти за остаток дня и завтра жильцов, согласных снимать их крохотный, зато собственный домишко. Труда это не составило, хотя Терри и опасался не успеть: уже после вечернего гудка завода к нему пришли двое: один из мастеров смены наладчиков паровых котлов со своей молодой женой. Девушка, судя по всему, была уже беременна, и им требовался свой угол. Их устраивал домик, устраивала цена, так что все сладилось. Терри радовался: не будет незавершенных дел.
— Вы сможете переехать сюда послезавтра утром. Всем, что есть в доме и сарае, можно пользоваться, в том числе углем, дровами и велосипедом. Стоимость угля я включил в арендную плату, ну, а велосипед… главное, не сломайте. Дом теплый, зимой достаточно протопить один раз в сутки. Подпол, чердак — также в вашем распоряжении.
— Мы будем очень аккуратно обращаться со всем, — заверили его. — Спасибо, вы нас просто спасли.
Терри вручил им один комплект ключей, от сарая, дома, чердака и подпола. Замки делал еще его дед, они были, как говорится, «вечными». Ключи были бронзовыми, со старинными завитушчатыми головками и хитро вырезанными бородками.
— Значит, послезавтра? Арендную плату мы внесем при въезде, это ничего?
— Ничего. Впрочем, вы можете положить ее на мое имя в Императорском государственном банке, и вносить частями, если так будет проще, — Терри решил быть великодушным до конца.
К тому же, за молодого мастера поручился Вольф, значит, не обманет и все внесет.
— Это будет просто великолепно! Все платежи будут аккуратно вноситься, я обещаю.
Договор, составленный совместно и заверенный не только Вольфом, но и старостой этого конца Слободки, Гербертом Уэлшем, был подписан, один экземпляр его отправился вместе со старостой, второй остался у мастера Тобиаса, третий — у Терри.

Вечером Терри отправился прогуляться, он так давно не ходил по этим улицам безо всякой цели, просто потому что время было. Новая одежда позволяла ему не стыдиться своего вида, будущая работа грела сердце и заставляла подрагивать что-то внутри, предвкушая отбытие «Каллахана». И на пролетавшие цепеллины он впервые смотрел без зависти. Он полетит на том, что собрал своими руками, пусть «Каллахан» и не принадлежит ему. Он знает в нем каждый винт и заклепку, он даже знает, как и где проходят огромные сосуды этого небесного кита — паровые трубы и система охлаждения, электрические цепи и механика рулевого управления.
Домой Терри возвращался, чувствуя себя отчего-то невозможно счастливым, хотя его будущая работа вроде бы и не предполагала поводов для радости или гордости. Пока что. Он снова лег спать чистым и практически не уставшим, но уснул на сей раз очень быстро, сказав себе, что это последняя его ночь в его собственной постели.
С утра он проснулся рано, только сейчас понял, что не знает: а куда же ему вообще идти? Однако стоило ему умыться, тщательно вычистить новые ботинки и брюки, расчесаться и выбриться, к дому подкатила знакомая машина — он не единожды видел ее во дворе завода. За рулем на сей раз, повергая всех окрестных сплетниц в шок и трепет, восседала Элеонора Мэлоун.
— Теренс!
Терри выскочил на крыльцо, вытаскивая чемодан и небольшой потрепанный саквояж, в котором были любовно собранные еще отцом инструменты — понял, что не может оставить их просто так.
— Можешь положить свои вещи в багажник, — кивнула она. — Садись на заднее сиденье.
— Мэм, а «Каллахан» поднимется сегодня?
— Именно так. Сегодня милорд празднует свое тридцатилетие, так что подъем цеппелина — один из этапов праздника.
Терри положил вещи, уселся на сиденье машины, припрятав ключ под один из камней — вскоре его заберут. Машина, урча паром и громыхая, покатила к центру города, к частным причалам. Должно быть, «Каллахан» ошвартован у одного из них. Так и вышло, красавец цеппелин необъятных размеров возвышался над всем вокруг, видимый издали. Терри еще раз решил, что «Каллахан» прекрасен и неповторим. Стальной отлив обшивки баллона и темно-синяя краска мотогондол, огромные золотые буквы названия, полированная бронза поручней и ступеней, покрытых ковром… Для слуг вход был на этаж ниже, без ковра и в скромную дверь.
— Располагайся пока, через час я тебя позову, будешь мыть посуду после празднества и во время оного. Сумеешь?
— Почему нет? Я буду осторожен, там ведь, наверняка, хрупкий тонкий фарфор?
— Нет, фарфор мыть будут девушки, а тебе останется что попроще — вилки, ложки.
— Тогда конечно, мэм, справлюсь, — кивнул Терри, мысленно усмехаясь: фарфор его грабкам доверят, как же, раскатал губу. Но оно и к лучшему, кто знает, сколько этот фарфор стоит.
— Что ты вообще умеешь? Подумай над ответом, я спрошу через час.
Терри серьезно задумался. Что он умеет? Читать, писать, знает математику в объеме, достаточном для вычислений кривизны деталей, веса и массы, умеет чертить — за все это стоило благодарить отца и старенького мистера Дешвуда, по доброте душевной (и за матушкину помощь по хозяйству и пару ведер угля зимой) занимавшегося с Терри. Руки еще правильными концами к плечам приставлены, может наладить забарахливший двигатель, механику, довернуть разболтавшуюся гайку или заменить клепку.
Элеонора ушла, указав Терри дверь его комнаты. Помещение оказалось небольшим, с минимумом мебели. Видимо, предполагалось, что Терри будет здесь только ночевать. Тем не менее, это была собственная комната. И он будет обитать в ней совсем один. И кровать в ней была в полтора раза шире и в три — мягче, чем его кровать дома. А за крохотным овальным оконцем будет видно облака или звезды.
Терри принялся разбирать вещи. Они едва на четверть заняли шкаф, но все впереди, в это юноша верил. Еще будут деньги и будут новые одежда и мелочи вроде бритвы и прочего. Он посидел на кровати, провел ладонью по непривычно мягкой подушке, потрогал гобеленовое покрывало. Все новое, еще пахнущее чем-то таким, что подтверждает: этими вещами никто до него не пользовался.
— Как же хорошо, — сказал он и рассмеялся.

Ровно через час, когда он уже успел заскучать, но покинуть выделенную ему каюту не осмелился, пришла Элеонора.
— Готов приступить к работе? Отлично, идем за мной.
Пока что по всем коридорам было тихо, звук сверху сюда не долетал. Элеонора шагала впереди, прямая как палка.
— Вот и твое рабочее место. Познакомишься со всеми сам.
В небольшой комнатке, полной пара от воды, три девушки быстро и ловко чистили фарфор, украшенный картинками сельской пасторали. Терри выдали фартук, жесткую мочалку и кивнули на корыто с замоченным в горячей воде столовым серебром. Каждая вилочка, ножик, ложечка были украшены гербом. Терри терялся в определении того, сколько все это добро стоит. Потом и вовсе отбросил глупые мысли и занялся делом, не отвлекаясь.
Разговаривать было некогда, то и дело приносили новые подносы с грязной посудой, уносили вымытое. Праздник несся своим чередом, тарелки сменялись маленькими пиалами, те — другими тарелками, отдельно поставили огромные серебряные супницы с узором, за которые взялась одна из девушек. Серебряные блюда пришлось чистить вдвоем: они были тоже огромны.
За работой потихоньку познакомились. Девушек звали Катти, Ханни и Дейзи. Терри представился, а потом только успевал отвечать на вопросы, сыпавшиеся из девиц, словно горох из дырявого мешка.
— А почему ты решил поступить сюда на работу? А ты раньше уже служил где-то? Ты такой миленький.
Они щебетали, как птицы на ветвях деревьев поутру. Терри посмеивался: все трое заинтересованно поглядывали на него, оценивая пока только внешность да трудолюбие. Потом, наверное, постараются оценить и другие параметры. Он отвечал честно, ему нечего было таить.
— И тебя прямо с завода сюда? — ахали они.
— Ничего, тут тебе будет получше жить. Если понравишься Старой Леди.
— Старой Леди? — переспросил Терри.
— Мисс Мэлоун, которая тебя привела сюда. Не обольщайся, вылететь со службы у барона очень легко.
— А почему такое прозвище? — поинтересовался юноша, про себя давая клятву, что будет держаться за службу барону зубами и всеми конечностями.
— Потому что она так выглядит. И она вправду старая.
Терри пожал плечами: мисс Элеонора была, на его взгляд, моложе его матушки, а матушка у него еще совсем не старая, отец берег ее и не позволял слишком много трудиться, Терри тоже старался следовать тем же курсом.
— Если что-то не по ней — сразу увольняет. Прогуливать нельзя, отлынивать от работы нельзя, просыпаться рано утром, — Дейзи откровенно ныла, ее товарки слегка брезгливо на нее посматривали.
— Нормальные правила, — непонимающе пожал плечами Терри. — Мисс Мэлоун заботится о делах милорда, на ее месте я поступал бы так же.
Дейзи фыркнула и отвернулась. Терри занялся работой, не отвлекаясь больше на разговоры. Тем более перед ним снова поставили огромный поднос с горой десертных ложечек, вилочек и ножей.
— Терри, когда перемоешь, помоги мне, пожалуйста, с супницами, — попросила Катти.
— Хорошо.
Элеонора наблюдала за дверями, усмехаясь, смотрела на их работу, на девушек и Терри — одобрительно, на Дейзи — сердито.

Праздник на борту «Каллахана» завершился, к удивлению Терри, еще до полуночи, и большая часть гостей покинула борт цеппелина. Те, кто остался, были, вероятно, самыми близкими друзьями барона, как казалось Терри. Они расположились на верхней прогулочной палубе, у которой вместо потолка и стен был стеклянный купол из особо прочного, закаленного стекла. Терри, когда работали над установкой оного, представлял, как же, должно быть, замечательно будет здесь отдыхать, под журчание фонтанчика, среди живых растений…
— Все отмыли? — Элеонора заглянула к ним. — Ханна и Катрин — свободны, Теренс — за мной.
— Да, мэм, — в один голос ответили трое названных.
— А как же я, мэм? — Дейзи надула губки.
— Идете спать, — улыбнулась Элеонора. — Непременно спать. Не читать и не вышивать.
Терри украдкой вытащил из брючного кармашка часы, глянул на них и мысленно присвистнул: узорчатые черненые стрелки показывали четверть двенадцатого. Девушки ушли.
— Поможете мне кое-что перенести в каюту барона, — кивнула Элеонора Терри. — Слуг на корабле немного, так что работы хватает.
— Да, мэм, конечно.
Терри шел по отмытым коридорам, по-новому глядя на резные панели, паркет, картины и ковровые дорожки, сверкающие хрусталем бра на стенах.
— Здесь так красиво…
— Надеюсь, что все так и останется, — вздохнула Элеонора.
Терри подумал, что все это великолепие придется драить и ему в том числе. Но его это не пугало, хотя опыта подобной работы у него и не было.
Для переноса предназначались тяжелые льняные простыни. Элеонора водрузила их на руки Терри и повела его за собой в спальню барона. С хозяйственной палубы пришлось подняться на две, минуя бальный зал, курительные комнаты, биллиардный зал и комнату для игры в карты, затем столовые, большую и малую. О том, что именно находится на палубе, рассказывала Элеонора, сам Терри ничего этого не видел, они поднимались по винтовому трапу в хвостовой части, предназначенному для перемещения слуг.
— Личный слуга барона, увы, слишком плохо переносит полеты, поэтому верного Томаса пришлось оставить в поместье, как и многих из слуг. Надеюсь, ты сможешь хотя бы частично выполнять его обязанности…
— Мэм, я, конечно, буду стараться, но… я прежде никогда не был личным слугой, вы же понимаете. Я буду рад помочь, но вам придется подробно разъяснить мне, что и как делать.
— Ничего особенного — будить барона, подавать ему одежду, приносить кофе и выполнять поручения, — Элеонора усмехнулась. — Я все расскажу.
— Почему я, мэм? — Терри остановился, войдя в на удивление скромно и даже аскетично обставленную комнату, хотя вся мебель здесь была сделана из драгоценного черного дерева, инкрустированного серебром, а стены обиты темно-серым тисненым шелком.
— Ты молод, расторопен. Этого хватит.
Юноша только наклонил голову, что должно было означать кивок и поклон одновременно. Он следил, как мисс Элеонора заправляет кровать бельем, запоминая, как и что кладется.
— Милорд любит, чтобы одеяло было заправлено идеально, уголок к уголку. И покрывало было без единой складочки. Армейское прошлое, с этим не справиться.
— Я постараюсь научиться…
— Потренируешься, это несложно, — утешила его управляющая.
Остальные простыни перекочевали в комод для постельного белья, и Терри получил возможность опустить руки.
— Что ж, на сегодня мы закончили. Ты можешь вернуться к себе. Душевые для слуг находятся в конце коридора на второй палубе, где твоя каюта. Учти, что водяные баки корабля не бездонны, а заправлять их будут раз в три дня.
— Да, мэм, — Терри не собирался тратить на себя слишком много воды.
— Тогда ступай. Отыщешь путь сам?
— Отыщу, — Терри был уверен, что не заблудится.
В конце концов, разве не он сам собирал этот воздушный корабль? Элеонора жестом отпустила его, поспешив куда-то по коридору. Терри отправился вниз, прислушиваясь к чуть слышным здесь звукам работы огромных двигателей. Они казались стуком гигантского сердца, а «Каллахан» — живым организмом.
— Полетаем, да? — он погладил стену.
Конечно, ему никто не ответил, но стена подрагивала, словно шкура огромного мурлычущего кота. Это было… прекрасно? Ошеломительно? Он не мог подобрать слов. Издалека послышались голоса, Терри опомнился, поспешил к себе. Нужно выспаться, его разбудят рано.
На вторую палубу он добрался без приключений, быстро принял душ, смывая пот и усталость непривычно щедро льющейся из бронзовой лейки водой, промыл волосы, вытерся и отправился спать. Уснул он мгновенно, едва коснувшись подушки головой, хотя опасался, что не сможет сомкнуть глаз от обилия впечатлений.

Разбудили его энергичным стуком в дверь. Стрелки на часах показывали половину седьмого, и это было на полчаса больше, нежели он привык. Хотя он не чувствовал себя полностью выспавшимся, вероятно, из-за того, что лег в первом часу ночи.
— Доброе утро, Теренс, — голос Элеоноры был бодр. — Умывайтесь, одевайтесь, ступайте в каюту барона и будите его.
Терри поспешил исполнить распоряжение, сожалея о том, что бритва у него стара и даже то, что он затачивал ее буквально неделю назад, не помогает побриться так, как хотелось бы. Хотя, положа руку на сердце, сбривать два десятка волосков над верхней губой — вот и все, что от нее требовалось пока.
— Будить барона дозволяется любыми способами… В границах разумного, конечно. Он крепко спит, но очень сердится, если его не разбудить вовремя.
— Ясно. Милорд привык подниматься рано утром? — Терри это немного удивляло, он думал, что уж аристократы-то вряд ли встают раньше десяти, а скорее — позже.
— Милорд привык, что его будят рано утром, после чего он занимается делами. Шести часов сна ему вполне хватает… хотя с пробуждением у него обычно трудности, — Элеонора кивнула на дверь каюты барона. — Сегодня я принесу кофе, но вообще, это будет твоей задачей, я покажу, где кухня, на которой его варят.
— Да, мэм, я понял, — Терри с некоторым трепетом открыл дверь каюты и вошел.
Окна-иллюминаторы в ней были небольшими, овальными, сейчас — закрыты плотными портьерами, так что в каюте стоял уютный полумрак. Барон спал, укрывшись одеялом до подбородка, спокойный и отрешенный ото всего на свете.
«Интересно, он вот так спит всю ночь? — подумалось Терри, когда он рассматривал своего работодателя. А что еще можно было решить, глядя на эту позу, на практически не смятое одеяло и подушку? Он мысленно хихикнул: — Как вампир в гробу, ей-богу. И дышит тихо-тихо, почти незаметно».
Он подошел ближе, кашлянул и позвал:
— Милорд, проснитесь.
Никакой реакции, барон его словно и не слышал. Терри почесал в затылке, потом пожал плечами, припомнив славное прошлое «жемчужного орла», и гаркнул:
— Офицер Тарья, подъем!
Одеяло взлетело вверх, а когда оно упало на кровать, барон уже был на ногах, проснувшийся и почти что вменяемый.
— А? — он огляделся, потом хохотнул. — Молодец.
— Доброе утро, милорд, — отпрыгнувший в сторону Терри уже взял себя в руки, хотя внутри что-то противно подрагивало. — Мисс Мэлоун сказала, что на сегодня я — ваш личный камердинер, хотя опыта у меня нет. Приказывайте, сэр.
— Подай одежду, принеси кофе. Все просто.
— Да, сэр.
Терри огляделся, нашел взглядом шкаф, шагнул к нему и распахнул резные дверцы. Легко сказать: подай одежду. А если ее столько, что глаза разбегаются? Он должен полагаться на вкус барона, ведь так? Пришлось быстро припоминать, в чем обычно тот являлся на завод, ведь это было все, что доступно Терри. Он достал идеально отпаренные темно-серые брюки, белоснежную сорочку, графитового цвета жилет и сюртук в тон брюкам. Отыскал на полках шейный платок и подштанники из тонкого батиста. Спал барон в чем мать родила, это Терри успел заметить. Правда, не рассматривал его, хотя нагота и не смутила.
Видимо, он все сделал верно, барон ничего не сказал, одеваясь. В дверь постучали — Элеонора принесла кофе. Терри принял у нее серебряный поднос с кофейником, крохотной чашечкой, блюдцем, тарелочкой с горкой бисквитов, молочником и сахарницей.
— Два кусочка сахара и треть чашки молока, — шепнула ему Элеонора.
На губах барона промелькнула чуть заметная усмешка.
— Обучаете нового камердинера, мисс Нора? Хорошо…
Терри занялся приготовлением утреннего напитка для барона, стараясь ничего не разлить и не напутать.
— Должен же кто-то о вас позаботиться, милорд, пока я осваиваюсь с новым местом жительства? Что прикажете подать на завтрак? Теренс, это будет твоей обязанностью — спросить и передать поварам, запоминай.
— Да, мэм, — Терри выставил посуду на инкрустированный серебром прикроватный столик, замер с подносом, не зная, куда его приткнуть и куда деваться самому.
— Поднос можно поставить на тот стол, — барон взялся сам ему подсказывать.
— Да, сэр, — Терри, чувствуя, как горят уши, немного неуклюже опустил поднос на столик у окна.
— Пусть будет омлет с колбасками и томатами, тосты и лимонный пирог. И черный чай. Мисс Нора, проведите юношу, покажите, где кухни и кому передавать распоряжения о трапезах.
— Идемте, Теренс, — Элеонора повернулась и вышла.
Терри пошагал за ней, слушая дальнейшие инструкции.
— Сам ты сможешь поесть, когда принесешь завтрак барону. После завтрака заберешь доставленные газеты, отнесешь их барону, два часа у тебя будут свободны. Потратишь их на мелкие поручения. В общем-то, ничего сложного нет. Тебе позволено сегодня и завтра после завтрака поесть и отправиться изучать «Каллахан», запоминай, что и где находится.
— Да, мэм. Я ведь сам собирал цеппелин, я помню расположение всех помещений, осталось запомнить, что в каком. А потом что мне делать?
— А к ужину принесешь барону еду, если будут поручения, он сам скажет.
Терри старательно запоминал, куда идти, познакомился со смешным усатым толстяком в поварском колпаке и белоснежном костюме и переднике — богом в царстве ароматного пара, кастрюль и сковородок, мастером Паулем, под руководством которого шестеро помощников готовили завтрак для всех. Сперва, конечно, для гостей и хозяина, потом — для слуг, которым, оказывается, вполне могли перепадать милости с господского стола.
— Вчера на банкете гости много чего не съели, так что сегодня будете питаться перепелами в винном соусе и прочими изысками.
— И нам так спокойно все это отдадут? — удивился Терри.
— Конечно, не выбрасывать же, правильно?
Терри пожал плечами: кто их знает, этих богатеев? Кто-то, возможно, предпочел бы выбросить, но не позволить слугам попробовать, что там жрали хозяева. Хотя, с точки зрения экономии… барон, вероятно, прав.
— Я оставлю тебе самое вкусное, — подмигнул Пауль.
— Да я… не избалован изысками, — смутился юноша.
— Вот и побалую сегодня. Все уже привыкли.
Пока они разговаривали, завтрак для барона готовился, так что через полчаса ему вручили тяжелый поднос с прикрытыми серебряными крышками блюдами, чайничком, укутанным стеганным чехлом, и выпроводили.
— Посуду после завтрака принесешь в моечную, мисс Элеонора говорила, ты там работал вчера.
— Да, — кивнул Терри.
Хоть о чем-то не придется спрашивать, это радовало.
— А пока барон завтракает, ты должен стоять у стола и наливать ему чай. Завтрак подашь в кабинет, обычно, милорд завтракает именно там, на чайный столик. Все понятно? Ну, удачи, мальчик.
— А где кабинет? — спросил Терри.
— Рядом со спальней барона, сам поищи, я здесь, как понимаешь, второй день, как и ты.
Терри взял поднос с завтраком и отправился искать кабинет, в котором следует кормить барона. Идти было нелегко, и он порадовался тому, что двери на цеппелине были распашные и без язычковых замков, и открывались в любую сторону, достаточно толкнуть. Кабинет он нашел благодаря тому, что барон выглянул и поманил слугу. Слава богу, что ничего не пролил и не перевернул. Сервировал столик, судорожно припоминая, что матушка рассказывала о столовом этикете. Одно время, в юности, она прислуживала в доме престарелой аристократки, с ее смертью потеряв место.
— Налей мне чай и иди завтракать сам, — барон небрежно махнул рукой.
— Да, милорд. Покрепче?
Сахарницы на подносе не было, из чего Терри сделал вывод, что чай барон предпочитает несладкий.
— Покрепче. И принеси после завтрака газеты, их как раз доставят.
— Да, милорд. Посуду я унесу тогда же, сэр?
Барон кивнул и принялся за завтрак. Терри поспешил убраться, заглянув в спальню: наверное, нужно застелить постель? Однако его ожидал сюрприз. Постель барона была заправлена и застелена покрывалом. Пришлось лишь забрать поднос с кофейными принадлежностями, чтобы не таскать его потом вместе с посудой от завтрака.
Мытьем посуды занималась сегодня Ханна.
— Иди завтракать. Там такие вкусные перепела.
— Непременно, — Терри аккуратно составил все на стол и отправился, куда послали. Для слуг на второй палубе была сделана своя столовая, там питались горничные, повара, уборщики, механики и кочегары. Пилоты питались отдельно, им еду приносили в кабину.
Терри достался очень сытный завтрак, подобного которому он не ел еще никогда в жизни. Он с благодарностью уплел пару птичек, какие-то салаты, щедро наложенные на его тарелку, хрустящие поджаристые тосты с сырным кремом и зеленью.
— Уф! Все-все, достаточно, мастер Пауль, иначе я по «Каллахану» буду не ходить, а ползать, как беременная улитка. А мне еще почту милорду отнести, посуду забрать и расположение всего, что тут есть, выучить.
— Давай. Надеюсь, ты тут все же приживешься, ты вроде неплохой паренек.
— Я тоже надеюсь, — улыбнулся Терри и отправился за почтой и к барону.
Почту полагалось класть на очередной поднос, тоже очень красивый. Терри аккуратно уложил газеты и несколько писем и понес их в кабинет. По пути ему попалась Дейзи, небрежно возившая тряпкой по панелям, оставляя разводы.
— Дейзи, это ж полировка, ее нельзя водой, — попытался он вразумить девушку. Ну, жаль было красоту же! Они столько мучились, ее устанавливая, да и мастера-резчики тоже не зря свои деньги получили, очень красивые панели были.
— Да что с ней будет… А ты иди, куда шел.
— Вода испортит лак, Дейзи. Ты хоть понимаешь, сколько стоит такая панель? — Терри покачал головой.
Вообще-то, ему полагалось бы сообщить об этом мисс Элеоноре, но начинать службу с кляузы? Но в то же время, попустительствовать нерадивой служанке и допускать нанесение ущерба имуществу хозяина? Он встал перед непростой дилеммой.
— Дейзи, послушай, не будь такой дурой, испорченные панели заметят, несомненно, узнают, чья вина.
— Ладно, — буркнула она. — Не буду мыть.
— Просто отполируй сухой тряпкой.
— Теренс, поторопитесь, — Элеонора возникла за спинами неожиданно, ее даже стук каблучков по ковровым покрытиям коридора не выдал.
Терри вспыхнул и направился к кабинету, ругая себя: вот что ему приспичило читать нотации Дейзи? Когда он, постучав, получил разрешение войти и с поклоном протянул барону почту и газеты, в кабинет после короткого стука вошла мисс Мэлоун.
— Милорд, боюсь, я вынуждена уволить одну из горничных.
— А оставшиеся справятся?
Элеонора кивнула. Барон внимательно посмотрел на нее и уточнил:
— Без вашей помощи?
Женщина поджала губы и отвела глаза.
— Возможно, мне придется им помогать тоже, милорд.
— Может быть, оставить эту горничную, мисс Нора, я не хочу, чтобы вы бегали с тряпкой и мыли полы.
— Хорошо, милорд, я дам ей испытательный срок — неделю. Если нареканий не будет, Дейзи останется на своем месте.
Барон улыбнулся ей:
— Так и поступим. Поручите девушке черную работу, если она ни с чем больше не справляется.
Терри тихо выскользнул из каюты-кабинета, собрав посуду на поднос. По пути ему попалась Ханна, несущая еще один поднос.
— Привет.
— И тебе привет. Слушай, Ханни, а сколько слуг на «Каллахане» всего?
— Ты про горничных и прочее? Сорок. Механики и инженеры не слуги.
— Ого. Побольше, чем в ином благородном доме.
— Тут и места побольше. К тому же, это на земле можно к праздникам нанять слуг на вечер, а здесь милорд вынужден держать всех сразу.
— А ты давно служишь у барона? — поинтересовался Терри, аккуратно составляя на стол посуду.
— Пять лет. Платят щедро, кормят вкусно, работы много, но это и хорошо — кому нужны слуги, если им нечего делать?
— Расскажешь о милорде? Раз уж из меня собираются сделать кого-то вроде его камердинера, было б нелишне узнать. А у мисс Элеоноры спрашивать я… ну… честно сказать, немного побаиваюсь, — признался Терри.
— Он военный, теперь уже бывший, награжден за геройство. По характеру вроде бы мягкий, но ты не обольщайся, он у тебя с ласковой улыбкой и поднос примет, и с ней же и уволит. Строгий он. Но справедливый. Всегда дает второй шанс, но лишь один раз. Не оправдаешь его доверия — такую характеристику даст, тебя в бордель полы мыть не примут.
— Ясно. А что любит, что терпеть не может? Как себя вести с ним? Ты пойми, Ханни, я простой работяга с завода, мне эти заморочки все совершенно незнакомы. Мне б у его камердинера сначала поучиться, так ведь нет…
— Веди себя просто, делай, что скажут, — усмехнулась она. — Не подлизывайся, не лебези и не выслуживайся.
— Спасибо. Так… вроде бы, завтрак подал, почту принес, посуду забрал… Теперь-то что делать? Мисс Элеонора сказала, изучать «Каллахан», а я никому под ногами путаться не буду?
— Не будешь, ты ж смышленый, сам не сунешься к гостям.
— О, ну, спасибо, — смутился юноша, извинился и отправился исполнять приказ.



Глава четвертая

Перед мысленным взором Терри стояли чертежи и схемы расположения кают, хозяйственных помещений и коридоров цеппелина. Оставалось запомнить, где что. Вторую, служебную палубу, выучить было проще всего: на ней располагались каюты персонала, душевые, кухни, моечные, прачечная и кладовые. На самой нижней палубе было царство механиков, туда его пока не пустили, слугам там было не место. На третьей — банкетный зал и прочие комнаты, о которых говорила мисс Мэлоун, он прислушался, потом осторожно прошелся по коридору, заглядывая в отсеки и запоминая, где что. На четвертую и пятую палубы не пошел — оттуда слышалась музыка и голоса гостей, сновали официанты и горничные, веселились гости. Там он изучит все попозже, если вообще его впустят в те помещения.
— Эй, парень, — окликнула его немолодая женщина в одном из отсеков. — Ты, случаем, на вторую палубу не торопишься? Надо отнести Ханне Дорвуд ее юбку, которую я зашила.
— Да, мэм, я отнесу, — согласился Терри.
— Вот и славно, — ему вручили свернутую юбку. — Если что надо починить или сшить, приходи к старой Грете.
— Спасибо, мэм, я запомню. Меня Терри зовут, — он сообразил представиться.
Она засмеялась, потрепала его по голове и ушла обратно в отсек, по пути прикрикнув на кого-то, чтоб шили быстрее. Терри поторопился выполнить поручение. Потом его попросили принести из кладовых мешок с овощами, отнести пилотам полдник.
В пилотской кабине он застрял на полчаса: те не возражали, если милый вежливый паренек поглазеет на то, как они работают, при условии, что будет держать руки при себе. А Терри… пропал: за огромными панорамными стеклами пилотской кабины было оно — небо. Он не зря мечтал о нем… Великолепный океан синевы, кое-где расцвеченный легкими белыми, словно пуховыми облаками.
— Нравится, парень? — рассмеялся капитан Легарден. — Видно, что нравится. Может, подзаработаешь деньжат и пойдешь в Коронную академию, учиться на пилота?
— Это я в жизни столько не заработаю, — признался Терри. — Я когда-то мечтал о своем кораблике… Хоть маленьком…
— Главное — это мечтать, парень. И верить в себя. Все может быть в нашей лучшей в мире стране, верно, ребята?
— Верно, капитан, — согласно загудели второй пилот и старший помощник.
Терри спохватился, что его могут потерять, нужно бежать и искать другие поручения. Попрощался с пилотами, пообещав, что еще увидятся не единожды, отправился поближе к кухне: там гарантированно можно было встретить кого-то с поручением. Так и вышло — его послали отнести обед Элеоноре, предупредив, чтобы был очень вежлив и мил.
— Ее кабинет — рядом с покоями милорда, опять же, сам отыщешь, ты смышленый мальчик, — напутствовал его мастер Пауль.
Терри закивал, взял поднос и направился искать комнату мисс Норы. Ее дверь он отыскал не сразу, угадал лишь по тонкой полоске света под ней. Постучать с такой ношей было нелегко, но он справился.
— Мисс Мэлоун, ваш обед, мэм.
Элеонора открыла дверь, приняла с кивком поднос. Насколько успел увидеть Терри, ее светлая просторная комната была обставлена довольно скромно, и там было много кружевных салфеток.
— Я могу что-то еще для вас сделать? Были распоряжения милорда? — прежде чем его отослали, успел спросить юноша.
— Пока что нет, можете спокойно отобедать.
— А… ясно, спасибо, мэм.

На обед были уже блюда попроще, но отнюдь не менее вкусные: мастер Пауль не экономил свое мастерство на пище для слуг. К тому же, гостей было всего десять, да барон с мисс Мэлоун — итого двенадцать. А слуг, пилотов и механиков — больше чем полсотни. Оставлять эти полсотни недовольными? Он еще не сошел с ума. Так что суп с бараниной и жаркое с овощами были столь же вкусны, как и фуа-гра, трюфеля и запеченная под лимонами и сырно-сливочным соусом осетрина для господ.
Терри чувствовал, что наелся настолько, что пошевелиться не сможет. Он отвык питаться столь плотно. Вопреки желаниям тела, которое хотело пойти и лечь, и чтобы никто не трогал, он вызвался помочь Ханне и Катти с посудой, раз иные его услуги пока не требовались.
— Как тебе первый день на службе? — Катти посмеивалась.
— Сумбурно как-то. Болтаюсь по кораблю, как… гм… — Терри прикусил язык, сообразив, что не стоит выражаться при леди, даже если они всего лишь служанки.
— Ничего, еще нагрузят, — рассмеялась Ханна. — Лишь бы не как Дейзи.
— А что с ней?
Нет, он примерно представлял, что с нерадивой девчонкой, но хотелось услышать.
— Полы моет в машинном отделении, стирает комбезы механиков и все такое прочее.
Терри только фыркнул: за неполную неделю, когда котлы «Каллахана» были запущены, в машинном отсеке не могло еще скопиться много сажи и грязи. А если убирать достаточно усердно, то и не скопится. Конечно, полной чистоты там не будет и быть не может, уголь ведь, сажа.
— Так что ты не отлынивай от работы, лучше три дня бегай, зато в выходной отлеживайся.
— Почему три дня? Разве здесь будут выходные?
Терри несказанно удивился, он-то уже настроился на работу без выходных, все равно ведь с борта цеппелина некуда деваться.
— Конечно, а как же без них? Нужно ведь отоспаться, вымыться, починить свою одежду, погулять, в конце концов, — хмыкнула Ханна.
— Ну и где же здесь гулять?
— А ты думаешь, гости будут тут ошиваться все время? Нет, сегодня большая часть разъедется, как только цеппелин пришвартуется. Останется, наверное, только мисс Райне. Она считается якобы невестой милорда, но, по сути, всего лишь его любовница. И нам разрешат посещать верхние палубы, мисс Элеонора сама говорила.
— У барона есть любовница? — спросил Терри и сам же устыдился вопроса.
Ханна захихикала, Катти же и вовсе откровенно рассмеялась.
— Терри, ты такой ми-и-лый. Так краснеешь! Ну, конечно, у милорда есть любовница, он, в конце концов, молодой мужчина, аристократ и герой. Не со служанками же ему спать.
Терри закивал, надеясь, что ему не придется сталкиваться по утрам с мисс Райне. Потом подумал и понял, что не придется, если, конечно, его не отправят будить милорда в спальню его любовницы. У барона ей попросту негде было бы лечь, слишком узкая для двоих кровать. Хотя бы это радовало.
— Теренс, идем за мной, я покажу, где брать одежду для барона и куда складывать, — Элеонора заглянула к ним.
Он торопливо попрощался с девушками и поспешил за ней.
— Вот здесь ее стирают и проглаживают, забираешь и относишь в спальню милорда. Аккуратно складывать умеешь?
— Да, мэм, матушка научила. Мне нужно что-то отнести и сложить?
— Бери вот это, — она кивнула на несколько рубашек.
Терри в самом деле умел правильно складывать вещи, и это, действительно, была заслуга его матери. Руки вспомнили нужную последовательность движений, через считанные минуты на гладильном столе уже лежали идеально сложенные шелковые и батистовые сорочки.
— Великолепно, — сдержанно похвалила его Элеонора. — Отнеси это в шкаф в спальне милорда.
— Да, мэм.
Винтовая лестница за целый день стала уже привычной, он понял, что сонливость после сытного обеда ушла, пока помогал девушкам, так что на нужную палубу взлетел птицей, у двери в спальню барона прислушался, негромко постучал и вошел, не получив ответа. Там было пусто, и он принялся раскладывать сорочки, стараясь сделать так, чтобы они не помялись на полках. Приоткрытую дверь в кабинет он не заметил, только услышал, что туда вошли барон и какая-то леди.
— Нет, Кристина. И ты знаешь, почему.
— То, что у тебя не может быть детей, не важно, Александр!
— Важно. Я не стану обнадеживать женитьбой твоих родителей.
— Но я люблю тебя!
— Кристина, не начинай снова. Я сказал — нет.
Терри очень осторожно закрыл шкаф и выскользнул прочь из спальни. Становиться свидетелем ссоры барона и его пассии он категорически не хотел — это было не его дело. Он надеялся, что удалился достаточно тихо. Случайно узнанная тайна барона горячим угольком свернулась в груди. Жаль, конечно, что у такого красивого мужчины не будет детей. Интересно, почему? И спросить даже не у кого, слишком стыдно. Может быть, позже он как-нибудь узнает это. Или нет. Зачем ему-то это знать?
Терри лукавил, ему хотелось знать о бароне больше. Все-таки, этот человек заинтриговал его еще с момента начала постройки «Каллахана». Он был необычным даже для аристократа.
— Терри… Терри, ты стоишь посреди коридора. Идем к нам, посуду помоешь.
— А, да.
— Что-то случилось?
— Н-нет, нет, ничего. Просто задумался.
— Идем, — засмеялась Ханна. — Чем быстрей вымоем посуду, тем быстрей можно будет взяться за смахивание пыли на всех палубах.
— Прям-таки на всех? И на верхней палубе тоже?
— На всех, кроме нижней, за гостями нужно прибираться.
— Это точно. Хорошо, идем, помогу вам.
Посуду они перемыли быстро, аккуратно просушили, Ханна принялась расставлять ее в шкафах.
— Идем, — Катти поманила за собой юношу. — Посмотришь, какой свинарник гости оставляют.
Терри хмыкнул: а то будто матушка ему не рассказывала. Но все равно кивнул и направился за девушкой. Вместе с ними на верхнюю палубу шли еще десять молодых женщин, неся ведра, тряпки, метелки для пыли, ну и все прочее. Убираться и впрямь предстояло много, гости не церемонились с закусками и выпивкой, разливая и рассыпая все. Нужно было вычистить паркет, ковры. Терри с содроганием подумал, что прачкам придется попытаться отстирать винные и соусные пятна от скатертей и салфеток. Он помог девушкам аккуратно удалить пятна на столешницах, отполировать зеркала и стекла.
— Кто пойдет в клозет?
— Дейзи!
— Да ладно…
Девушки морщили носы, позволяя себе нехитрое выражение чувств.
— Неужели все так плохо?
— Терри, ты такой наивный, — смеялись все. — Зайди сам, глянь.
Терри, недоумевая, отправился в указанном направлении. Клозет поразил его. Сперва контрастом богатства отделки и грязью поверх оной, потом пониманием, что эта грязь — дело одного дня всех этих напыщенных дам и господ. Воняло здесь совсем не розанами и дорогими духами, Терри отшатнулся.
— Убедился?
Терри только кивнул, не понимая, как? Нет, он видел всякое, но — помилуй, бог! — даже в уборных завода было чище.
— Теперь гадаем, кому убирать…
— Я уберу, — вздохнула Катти.
— Я помогу, — сглотнув, кивнул Терри. — Дайте ведро, милые леди.
— Мы уж сами как-то, а ты отнеси скатерти в прачечную, они тяжелые.
Терри на руки сгрузили все свернутые скатерти, и они в самом деле были очень тяжелыми — льняные, с шелковой бахромой по краям, с вышивкой тем же шелком в тон. Сверху добавились еще и салфетки.
— Не запачкайся сам.
— Постараюсь.
Он отправился вниз, аккуратно переставляя ноги: не хватало уронить свою ношу, смазка и прочее со льна отстирывается из рук вон плохо, а служебная лестница — не самое чистое место на цеппелине. Жаль, что подъемник только один — кухонный. Это конструкторы не продумали.
В прачечную он ввалился, чувствуя, что ноги от напряжения дрожат. Там его избавили от ноши, позволили умыться и выгнали, чтобы не мешал.
— Теренс, вот вы где.
Он вздрогнул и обернулся.
— Да, мэм, я помогал девушкам…
— Уже знаю. Ступайте к барону, отнесите ему кофе.
Терри закивал и понесся на кухню, вспоминая про молоко и сахар. И вот он уже снова взлетал по лестнице вверх, забыв об усталости. Удерживая поднос одной рукой, постучался в кабинет и едва успел отшагнуть, когда двери распахнулись, и оттуда фурией вылетела взбешенная девушка.
— Ноги моей не будет на этом корыте, барон Тарья, пока вы не одумаетесь!
— Как пожелаете, дорогая, — дрожащим от бешенства голосом ответил барон.
Терри подождал, пока леди не скроется на парадном трапе и кашлянул, привлекая к себе внимание:
— Милорд, ваш кофе.
— Благодарю. Меня не беспокоить до ужина.
— Да, сэр, как скажете. Что прикажете подать на ужин? — Терри запомнил свои обязанности.
— Салат из свежих овощей. И чай.
— Я передам, милорд, — юноша поклонился и поспешил уйти: барон явно желал остаться в одиночестве, чтобы успокоиться после скандала с любовницей.
Неужели ее так разозлил отказ барона жениться на ней? Или была еще какая-то причина? Любопытство змейкой ворочалось в груди, но Терри сдерживался. Он не будет никого спрашивать — при желании имеющий уши услышит все, что нужно. Уже после ужина слуги будут сплетничать в столовой, он был уверен. Главное, чтобы не пришлось бежать по очередному поручению.
До ужина ему пришлось покрутиться по всему кораблю, помогая слугам, потом, за полчаса до хозяйской трапезы, принять душ и переодеться: не вонять же потом и не идти к барону в рубашке с посеревшими от пыли манжетами? Хотя постирать ее прачки обещали только после того, как будет перестирано и отглажено все хозяйское белье.
Барон поднос принял молча на пороге и захлопнул дверь.
— Милорд не в духе, — перешептывались слуги.
— Милорд поссорился с мисс Райне.
— И мисс упорхнула из гнезда.
— Скорее, вылетела, как кошка с подожженным хвостом.
— Так ей и надо, на самом-то деле, все имела, нет, надо было волочь милорда под венец.
— Орлу нужна орлица, а не курица.
— Или такой же орел, — буркнул кто-то, и все разом как-то замолчали.
— А вы о чем? — невольно брякнул Терри, не понимая, в чем дело и почему все сразу перестали разговаривать.
Ему не ответили, словно поднятая тема была запретной или при новичке ее не хотели обсуждать.
— Ешь, Терри.
Терри пожал плечами и принялся за ужин, отметив, что надо попросить Пауля класть ему поменьше еды. Не привык он столько съедать в день, а нагрузки тут были не сравнимы с заводскими. Пока же пришлось очистить тарелку, здесь все так делали. То ли из уважения к хозяину, то ли из нежелания обижать Пауля, оставляя на тарелках еду. Но после ужина Терри, смущаясь, подошел и объяснил ситуацию. Пауль отнесся с пониманием и пообещал, что класть будет на треть меньше.
— Ничего, потом втянешься, побегаешь, будешь голодать, а уж когда прогуляешься наверху, так и вовсе.
— Мастер Пауль, а расскажите о бароне? Вы же, наверняка, служите ему куда дольше, чем Катти?
Повар рассмеялся:
— Да я столько служу — упомнить страшно, я еще Старую Леди в розовом платьице помню, а она ведь старше барона лет на пять. Ты спрашивай, тебе что интересно-то.
— А мисс Мэлоун… родственница барона?
Мелькали у Терри мысли, что и она может быть любовницей барона, он ведь заметил, как теплел взгляд холодных глаз Александра Тарья при взгляде на женщину.
— Старшая сестра она ему, только вот со свадьбой родители не успели, вот она и появилась на свет до бракосочетания, все, считается незаконнорожденной. Барон ее в детстве как-то так назвал, хотел сказать, что она настоящая леди с опытом поведения, а вышло, что его сестра — старая леди. Ну так все мисс Нору и зовут теперь.
— Вот как. А почему же тогда она — Мэлоун, а не Тарья, или отец ее не признал?
— Сразу видно, мальчик, что ты среди аристократов не крутился никогда. Не знаешь, какая это стая акул. Старый барон уж и императору прошение подавал, да только закон неумолим, особенно, к таким родам, как Тарья: законными детьми, могущими носить родовое имя, считаются только рожденные в браке дети. Вот и носит мисс Нора девичью фамилию матушки.
Терри покивал, теперь становилось понятно, почему барон относится к своей управляющей как к равной себе. А подумав еще, вспомнив, как выглядят оба, понял, что они еще и похожи, только, наверное, мисс Нора больше взяла от одного родителя, а барон — от другого.
— Подай мне вон ту красную банку, — велел Пауль, что-то мешающий, рубящий, смешивающий, переворачивающий разом по всей кухне.
Терри нравилось бывать в его вотчине. Временами он даже помогал, выполняя нехитрые поручения, вроде переноски мяса, муки или овощей. Он потянулся к полке и достал указанную банку, до которой невысокий Пауль не мог дотянуться сам, а его помощника Рика, долговязого и худого, будто жердь, поблизости не было.
— А ты слышал, что Дейзи умудрилась так постирать комбинезон одному из механиков, что одна дыра с лямками осталась?
— Нет, не слышал еще. И что же теперь? Барон дал ей еще один шанс, я сам слышал, случайно.
— Не знаю, уволят наверняка… И зачем она только работать согласилась, хотя я слышал, что она любовницей прошлого камердинера была, только вот он полететь не смог, а она отправилась.
— Осталась бы на земле, с любовником, — пожал плечами Терри.
Дейзи ему не понравилась своим пренебрежительным отношением к «Каллахану», да и к труду тоже.
— Вот теперь и отправится, только вот нужна ли будет Томасу такая жена, что не может работу найти.
— Так Катти не преувеличила, говоря, что барон увольняет с крысиным билетом?
Пауль покачал головой:
— Ничуть не преувеличила.
— Ясно. И многие вот так… вылетали?
— Пятеро всего. Как-то понимали со второго раза, что лучше работать усердно.
Терри кивнул, но тему развивать не стал. Для него вообще было странно видеть, как кто-то ленится на несложной работе. Да, она была довольно утомительной: «Каллахан» — это не дом, это огромная махина, требующая ежедневной заботы и пригляда. Те же механики ни минуты не сидели без дела, обходя по внешним мостикам гондолу и обшивку баллона, проверяя вентили, крепежи, натяжение стрингеров. Даже несмотря на новизну дирижабля, это было необходимо.
— Но ты вроде не из таких, мне тебя всячески расхвалили уже, — Пауль протянул ему ложку. — Попробуй суп.
— Я постараюсь оправдать похвалы, — серьезно кивнул юноша, принимая ложку. Попробовал и улыбнулся: — Вас недаром называют мастером, сэр. Очень вкусно.
— Теренс!
— Беги, тебя мисс Нора заждалась уже.
Терри торопливо попрощался и бегом бросился на зов управляющей.
— Да, мэм, я здесь.
— Пора готовить спальню барона ко сну. Набираешь ему ванну, помогаешь ее принять, подаешь полотенце и халат. И постель должна быть уже разобрана. Если барон потребует что-то принести, беги на кухню, там у входа шкафчик, в нем Пауль всегда держит кувшин свежего лимонада, стаканы там же. Наливаешь и несешь стакан. Льда не класть, как бы барон ни упрашивал, пускай грозится, требует, хоть спляшет — никакого льда в его напиток, — судя по поджатым губам, война за лед шла между братом и сестрой давно.
— Да, мэм, я понял, мэм. Никакого льда ни в коем случае, даже под страхом увольнения.
— С завтрашнего дня будешь прислуживать уже целиком и полностью. После завтрака и принесения газет, а также после обеда забираешь рубашки барона, раскладываешь его вещи, приводишь в порядок все в кабинете и спальне, заботишься о том, чтобы всегда были чистые простыни, и напоминаешь Паулю о лимонаде или сам учишься его делать, варить кофе и заваривать чай тоже можешь научиться. Если будут проблемы — сразу ищи меня…, а проблемы будут, предупреждаю сразу. Александр может вспылить в любой момент. Не мямлишь, не куксишься, просто быстро убегаешь ко мне.
Терри кивал. Барон в бешенстве — это похуже, чем напившийся до чертей работяга. А у Терри нет того опыта, что позволил бы лавировать или утишить гнев милорда, который, наверняка, есть у его сестры.
— Я запомню, мэм.
— Ступай, готовь ванну. Воду средней прохлады.
Терри поклонился и поспешил наверх.

Так начались его будни в качестве личного слуги барона Тарья. Он впервые получил возможность увидеть другие помещения, принадлежащие лично милорду, оценил их комфорт и безупречный вкус хозяина. И его страсть к порядку и чистоте. В отличие от уборных, которыми пользовались гости, здесь не было неприятных запахов и следов продуктов жизнедеятельности, и, как он подозревал, не только потому, что прислуга следила за порядком постоянно. Напротив, барон не слишком охотно допускал в свои комнаты кого бы то ни было, исключение составляли Элеонора и вот теперь — Терри. Юноша постарался ничего не пролить, не сдвинуть с места и не поменять.
Когда барон вошел в ванную, уже раздетый, он получил возможность осмотреть его ближе. Слова о невозможности иметь детей стали предельно ясны: судя по всему, во время войны барон был несколько раз ранен, а еще, вероятно, его аэроплан был подбит и горел: ноги от колен до бедер носили следы ожогов, а от паха до правого подреберья пролегал глубокий шрам. В целом же его тело было крепким, сильным, отлично развитым, не оставляя сомнений в том, что барон и сейчас продолжает тренироваться и держит себя в прекрасной форме.
— Мисс Нора предупредила тебя, что ты должен помочь мне вымыться?
— Да, милорд, что я должен сделать?
— Плечо подставь. Мне тяжело забираться в ванну без помощи.
Терри с готовностью подошел и помог барону переступить через высокие борта медной ванны, покрытой изнутри гладкой голубоватой, в тон облицовке ванной комнаты, эмалью.
— Можешь подождать пока за дверью, я позову, если что-то понадобится, — барон тяжеловато опустился в воду, придерживаясь за края ванны.
Терри поклонился и ретировался, ему еще нужно было успеть убрать одежду и расстелить постель, достать халат и полотенце. Он обдумывал увиденное, пока руки машинально складывали, сворачивали, расправляли. Он не замечал хромоты, по земле барон передвигался ровно и стремительно, скованности тоже не было. Но поднимать ноги высоко ему явно было трудно или, возможно, даже больно, пальцы впились в плечо Терри довольно сильно.
Постель была готова, барон в ванной помалкивал. Терри уложил его одежду в корзину, ее нужно отнести в прачечную, Мартине — она единственная, кому позволено стирать и гладить вещи барона. Но сначала — навести порядок в кабинете, убрать чистую бумагу в специальные держатели, очистить перья, протереть стол от капель чернил, если они есть, песка, пыли. Отполировать стекла в книжных шкафах. Пройтись специальным механическим чистильщиком по ковру, щетками вручную — по паркету. Все эти премудрости ему подсказывали горничные, которым Терри пришелся по душе.
Наконец, когда все было собрано, из ванной долетел голос, зовущий Терри. Юноша схватил полотенце и халат и поспешил на зов.
— Помоги подняться и выйти, — распорядился барон.
Терри аккуратно обхватил мужчину за спину, поддерживая под руку, не спеша поднял, терпеливо дожидаясь, пока тот выпрямится, помог перешагнуть борт ванны и встать на пушистый коврик. Накинул на его плечи полотенце, подал второе, чтобы вытереть длинные волосы.
— Ваш халат, милорд.
Барон обтер торс, кивнул на свои ноги:
— Помогай.
Терри подхватил полотенце, опустился на колени, стараясь не растирать, а промокать кожу. Он слышал от бывших рабочих завода, пострадавших от кипятка или пара, что кожа, затянувшая ожоги, может быть не слишком чувствительна, но давление и трение ей неприятны.
Барон одобрительно хмыкнул.
— У тебя легкая рука, мне нравится.
— Спасибо, милорд. Я могу еще чем-то помочь?
— Принеси мне лимонада со льдом.
— Сию минуту, милорд, — Терри сложил полотенца в ту же корзину, подхватил ее и помчался вниз.
Да, Катти была права, когда посоветовала взять корзинку, с нею гораздо удобнее. Надо поблагодарить.
Пауль, что-то готовивший к завтрашнему обеду, усмехнулся:
— За лимонадом?
— Ага, — чуть запыхавшийся от быстрого бега по коридорам Терри цапнул кувшин и хрустальный стакан, наполнил ароматным напитком и поторопился обратно. Лед он класть не стал, конечно же, и теперь с некоторым страхом ждал, что скажет барон. Явно не будет доволен, но… мисс Норе, наверное, виднее?
Барон посмотрел на лимонад, но ничего не сказал.
— Ты свободен на сегодня. Завтра разбудишь меня, после завтрака соберешь свои вещи и переберешься в соседнюю комнату.
Это было неожиданно, не слишком удобно, но, наверное, так принято? Терри ничего иного не оставалось, кроме как поклониться.
— Да, милорд. Доброй ночи.
Какое счастье, что вещей у него не так уж много. Главное — уточнить, где именно будет жить Терри. С этим он отправился к мисс Мэлоун, благо, та никогда не ложилась спать раньше брата, а иногда и гораздо позже.
— Пойдем, покажу комнату, — кивнула она.
Комната оказалась примыкающей к спальне барона, Терри не заметил дверцу в стене.
— Можешь пользоваться ванной и уборной барона, думаю, говорить о чистоте мне тебе не нужно? И, естественно, когда его здесь нет. Ты понравился Александру, это хорошо. Продолжай в том же духе. Ты все закончил?
— Нет, мэм, осталось навести порядок в кабинете.
— Идем.
В кабинете хозяина Элеонора указала на стол, заваленный бумагами.
— Если остается вот такая картина, не трогай ничего, не перекладывай. Можешь аккуратно протереть стол, где свободно, смахнуть песок в песочницу, почистить перья и закрыть чернильницы, но не больше. Остальное — как всегда.
— Да, мэм, — снова повторил Терри.
— Если возникнут проблемы с чем-либо или кем-либо — сразу сообщай мне.
Как он уже понял, Элеонора занималась всем, что не касалось управления баронством. На ее плечах были хозяйственные закупки, наём прислуги, все приемы и балы, а также внутренние разборки между слугами, хотя последнее слово оставалось за самим бароном.
— Доброй ночи, Теренс.
— Доброй ночи, мэм, — попрощался юноша, начиная наводить порядок в кабинете, как и было приказано.
Ночная тишина воцарилась повсюду, за окном раскинулся темный простор, словно в чернила окунули весь цепеллин. Терри, закончив с уборкой, позволил себе на несколько минут замереть у окна, наслаждаясь видом звезд, казавшихся отсюда такими близкими, неотрывно смотрел на шелковое мерцание Млечного пути, похожего на бриллиантовый шлейф императрицы-Ночи.
— Как же красиво…
Если б можно было подольше полюбоваться. Но пора было ложиться спать, чтобы с утра успеть сделать все. У него теперь очень много обязанностей, и все — непривычные, легко запутаться, сделать что-то не так. Но он будет очень стараться. Очень. С этой мыслью он и отправился спать, заснув сразу, как закрыл глаза, чтобы вскочить по будильнику — очень кстати в его комнате оказалась эта механическая безделица. Так, умыться, расчесаться, одеться. Кофе барону, разбудить барона.
Будить пришлось, как и вчера — командным рыком «Офицер Тарья, подъем!». Это было бы забавно, не понимай Терри, насколько война и служба въелись в душу барону и искалечили ее, как и его тело. Нет, он не жалел мужчину — вряд ли тому понравилась бы чужая жалость, барон был не из тех, кто выставляет беды напоказ и наслаждается сюсюканьем. Но он вызывал уважение.
Кофе, завтрак, газеты — это Терри выполнил уже привычно. Потом перенес свои вещи, и начались новые обязанности: вылизать комнаты, ванную и уборную, принести выстиранное и отглаженное белье, одежду, полотенца и прочее. Потом оказалось, что, как личный слуга, он обязан прислуживать за обедом. Так как на борту «Каллахана» не осталось гостей, за длинным столом в малой столовой сидели только двое: сам барон и его сестра. Обслуживать их оказалось просто — они сами брали, что хотели, Терри лишь уносил грязные тарелки и наполнял бокалы. Посуду после обеда он составил в специальную тележку и закатил в подъемник, на кухне ее заберут девушки в мойку. Дальше он разобрался с рубашками барона, разнес скатерти по шкафам, успевая сделать все, о чем его просили.
Конечно, побегать пришлось изрядно, он понял, что мастер Пауль был прав: это в первые два дня он не слишком уставал, а сейчас крутиться приходилось по всему дирижаблю, от второй палубы до самой верхней, прогулочной. Барон освоился с системой оповещения и вовсю ею пользовался, гоняя слуг, особенно — Терри.
— Мечтаю об отдыхе, — простонала Ханна.
— У тебя он хоть будет, — одернула ее Катти. — А у Терри вряд ли.
— А я и не жалуюсь, — юноша плюхнулся за стол, поставив на него свою тарелку. — Умираю с голоду, а мастер Пауль смеется, говорит, что предупреждал.
— Ничего, совсем не загоняют, — утешила его Ханна.
— Приятного аппетита, — воспитанно пожелал тот и принялся за ужин.
Потом придется вернуться в свою комнату — опять новую, с которой еще толком и не ознакомился. Зато там есть окно, и можно будет постоять и полюбоваться на бушующую внизу грозу. «Каллахан» поднялся выше, в коридорах и каютах стало прохладнее, пришлось натянуть новенький сюртук. Но после ужина его ждала ванна для барона, помощь ему же. И пресловутый стакан лимонада.
— Лимонад со льдом, — барон кивнул. — И поскорее.
Терри принес кувшин загодя, как знал, так что просто вышел в свою комнату и через полминуты вернулся с требуемым. Конечно, безо льда. И снова гадая, что скажет на это барон. Стакан полетел в него сразу же, только чудом просвистев над головой, раскололся о стену, сильно запахло лимоном.
— Я сказал — со льдом! — рявкнул барон.
Терри аккуратно собрал осколки — барон предпочитал после ванны передвигаться по коврам босиком, не хватало еще, чтобы порезался, и выскользнул, торопясь к мисс Мэлоун. Та попалась навстречу в коридоре, внимательно взглянула.
— Милорд требует лимонада со льдом, — вздохнув, признался Терри.
Элеонора вошла в спальню, бросив:
— Ты свободен на сегодня.
— Да, мэм, — Терри выкинул осколки и подумал, что завтра с утра придется постараться, чтобы оттереть пятна от лимонада на стене и полу.
Он вернулся в кабинет, наводить порядок. Через неплотно прикрытую дверь было слышно, как барон спорит с сестрой.
— Хватит уже подговаривать моего слугу мне возражать, Нора!
— Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя пить холодное, Лекс! Но, тем не менее, требуешь этого с настырностью пятилетки, которому не позволяют съесть третью порцию мороженого!
— Я просто хочу один раз в день выпить чего-нибудь холодного.
— Я прикажу уменьшить подачу тепла в твою каюту!
— Ты этого не сделаешь, Нора! — по голосу было слышно, что барон… почти капитулировал?
— А давай, мы это проверим?
— Пожалуйста, я ненавижу холод, Нора… Хорошо, я не буду требовать лед… Ты жестока и коварна, сестра.
— Иногда приходится, чтобы ты снова не слег с воспалением легких. Ты подумал о том, что вниз тебя отправлять нельзя?
Пауза.
— Не подумал. Ясно. А доктор Геслер отказался подниматься на борт «Каллахана», потому как боится летать.
— Я понял, Нора, никакого льда и холода.
— Лекси… Ты должен поберечься. Я прошу тебя, — голос Элеоноры из строгого стал ласковым, переполненным любовью и заботой. Терри не раз слышал такой — матушка так же уговаривала его беречь себя.
— Хорошо-хорошо. Спокойной ночи, Нора.
— И тебе, Лекс.
Снова воцарилась тишина, Терри закончил уборку и пошел к себе. Второй день. Интересно, ему выходные полагаются? Впрочем, что ему в этот самый выходной делать? Нет, он бы нашел занятие. По крайней мере, у него были чертежи, над которыми можно было бы посидеть и подумать. А в кабинете милорда масса книг, наверняка перетащил всю свою библиотеку, ну, или большую часть… Вот бы почитать! Хотя кто же его подпустит к личной библиотеке. А для слуг наверняка ничего такого не устроено. А жаль, хотя многие ли из них умеют читать? Это Терри повезло так, как везет мало кому из детей рабочих. У слуг в благородных домах, как убедился Терри, времени на всяческие «глупости» вроде учебы, практически нет. Встают рано, ложатся поздно, в выходные предпочитают отсыпаться и заниматься своими делами, вроде починки одежды, вышивания, мужчины коротают день за игрой в карты или кости. Так что придется придумать, чем же себя занимать.


Глава пятая

Время шло, довольно однообразно проходили дни. Терри отмечал их в самодельном календаре, гадая, как там матушка и остальные родичи. Внизу приближалась зима, катился к концу промозглый ноябрь. Почти месяц минул с того дня, как он ступил на палубу «Каллахана».
Барону он помогал каждый вечер, такого понятия как выходной, впрямь не было, просто иногда еду барону приносила Элеонора, а Терри было дозволено поспать подольше, поесть и прогуляться до обеда на верхней палубе.
Они уже давно покинули не только Оффенштадт, но и территорию баронства. Дирижабль неторопливо двигался над территорией империи, приближаясь к столице. Близилась годовщина окончания войны между Священной Империей и Объединенными Королевствами Востока. Барон нервничал: по долгу офицера в отставке и героя войны, он был обязан присутствовать на императорском балу. Но как спуститься вниз, если ему предсказана смерть от нахождения там? Император не спешил с позволением не посещать бал.

— Ты веришь в предсказания?
Терри, помогавший барону вытереть волосы, на секунду замер. Это было необычно, Александр не баловал слугу беседами, ограничиваясь приказами. Но, видимо, ему просто нужно было с кем-то поговорить.
— Нет, ваша милость, я ни разу не видел, чтобы они сбывались.
— Вот как…
Когда барон уже вышел в спальню, вместо требования принести традиционный лимонад спросил:
— А во что веришь?
— В то, что судьба дает нам шансы изменить свою жизнь.
Барон устроился на постели, но не лег, повел рукой, приказывая сесть на кресло.
— Значит, в судьбу?
— Да, — Терри присел на край кресла.
— И как ты находишь свою… судьбу?
— Удачной. Мне повезло, очень.
— А дальше? Стать слугой в богатом доме — это предел твоих мечтаний? — барон спрашивал безразлично, словно говорил о погоде за окном, но Терри чувствовал его взгляд: острый, буравящий взгляд синих, как небо, глаз. Таких же холодных, как это самое небо.
— Я мечтаю, что когда-нибудь у меня будет свой корабль, — Терри решил не скрывать правды.
— Вот как? И… каким он будет? — взгляд стал еще острее, в нем появилась заинтересованность.
Терри принялся описывать свою мечту о небе, воплощенную в образе цепеллина, небольшого, но обязательно надежного.
— У меня есть чертежи…
— Чертежи? Ты умеешь читать? — барон подался вперед.
— Да. Я сам чертил часть…
— И писать, — констатировал Александр. — Математика?
— Я ходил в школу, милорд, — смиренно ответил Терри. — Дед и отец считали, что хорошее образование может помочь мне вырваться из нашего городка. Но отец погиб слишком рано, мне пришлось пойти на завод, чтобы обеспечить матушку.
Барон кивнул.
— Отлично. Завтра после того, как позавтракаешь, поднимешься ко мне в кабинет. Сейчас принеси лимонаду со… кхм, просто лимонаду, и отправляйся спать.
Терри принес ему напиток и ушел в свою комнату. За прошедший месяц он успел обжить ее достаточно, чтобы она больше не казалась такой безликой. Элеонора, ничего не говоря, заменила роскошные ковры и шторы на добротные, но простые, что заставило юношу сразу ощутить себя намного лучше. Терри теперь нравилось сюда возвращаться. А сейчас можно будет и чертежи на столе разложить в открытую.
Приказ явиться в кабинет барона заставлял немного нервничать, вернее, испытывать странное предвкушение, уже знакомое: то же самое он чувствовал перед прибытием на «Каллахан». Интуиция утверждала, что ничего плохого не случится. Может, барон попросит помочь в чем-то с документами? А попозже можно будет попробовать получить разрешение на то, чтобы читать книги.
Он не стал сегодня задерживаться у окна, к тому же, там было пасмурно и темно, цеппелин шел достаточно низко, чтобы быть ниже уровня облачности. Вот неделю назад, когда он преодолевал горы Оллахайен, Терри залипал на видах из окон в любую удобную секунду, но сейчас под ними была довольно однообразная равнина, испещренная лесами, полями, крохотными городишками и селами, и все это — серо-черно-белое. Ничего любопытного, лучше уж отоспаться, чтобы завтра не клевать носом в кабинете.
Он лег и закрыл глаза, прислушиваясь. Где-то внизу размеренно билось гигантское сердце корабля, чуть слышно журчал конденсат по трубам, в комнате барона царила тишина. Сон пришел и укутал теплым покрывалом, принося отдых.

На следующий день после завтрака он шел в кабинет барона, обмирая от предвкушения: что ему поручат. И не угадал. Поручать ему ничего не стали. Взамен этого барон заставил его приставить к своему столу еще одно кресло, сесть и положил перед ним стопку чистых листов. И… начал экзамен. Сперва — чистописание, и Терри пришлось попотеть, выводя на бумаге непривычным дорогим и идеально очиненным пером сначала имя, затем диктуемые ему слова, предложения, стихи.
Барон просмотрел итог, покачал головой:
— Не очень хорошо, но все поправимо.
Затем пришел черед математики, Терри не успел удивиться его словам, как уже пришлось напрягать память и мозги, решая сперва простейшие примеры, затем — посложнее. На уравнениях он затормозил, но с простыми справился.
— Понятно… теперь география и история…
Терри мысленно застонал, но приготовился.
— Отвечай устно. Итак, границы Священной Империи проходят?..
Терри напряг память, потом принялся отвечать. Три стороны он вспомнил, а с четвертой вышло затруднение… Что там после войны…
— По рекам Трайна и Даан, — подсказал барон. — Площадь Империи?
— Э… один материк.
— Но наша страна занимает его не полностью, площадь ее — восемь с половиной миллионов квадратных миль.
— Я запомню, милорд, — кивнул Терри.
— Назови климатические зоны.
— Все или в нашей Империи?
— Только Империи. Начни с северных границ.
Терри вздохнул, принялся вспоминать, что такое климатические зоны вообще. Через десяток минут его мучений барон остановил его, засыпав вопросами по истории. Покачал головой, слушая сбивчивые ответы:
— Ясно. Тебя учили сугубому функционалу. Что ж, это поправимо.
Он подошел к шкафу и несколько минут перебирал пальцами по корешкам книг, заставляя сердце Терри биться где-то у самого горла.
— Прочитаешь вот эти, выучишь, — ему протянули несколько томиков.
Терри прижал книги к груди, как сокровище, поднял на него глаза.
— Милорд, разрешите вопрос?
Барон хмыкнул:
— Знаю, хочешь спросить, зачем это мне?
— Да… Зачем это вам?
— А ты представь, что аристократа, привычного к вынужденной трате большей части свободного времени на светские рауты, лишили этого. Мне банально скучно и нечем заняться, за месяц я переделал большую часть дел, которые приходилось откладывать на потом на земле. Гулять по оранжерее мне уже осточертело.
Это объяснение Терри полностью удовлетворило.
— И вы будете заниматься со мной, сэр?
— Еще как буду, — сверкнул хищной усмешкой барон. — Итак, сколько времени тебе понадобится, чтобы прочесть… Нет, мы поступим по-другому. Прочтешь главу, если что-то не поймешь — придешь ко мне. Если все понял — учи, потом я проверю. И так далее. Все ясно?
— Да, милорд!
Когда он будет этим заниматься, Терри пока не представлял. Зато представлял сам барон. Следующим утром мисс Мэлоун ошарашила Терри заявлением, что после обеда у него есть два свободных часа ежедневно на занятия.
— Надеюсь, у вас достаточно здравомыслия, Теренс, чтобы понимать, как вам повезло, и приложить все усилия, чтобы барону было интересно продолжать занятия? — строго глядя ему в глаза, спросила женщина.
Терри закивал так, что чуть голова не оторвалась. Ох, если бы он только знал, как это будет трудно! Прочитать главы оказалось легко, а вот понять труднее. География в голову упорно не лезла. Кроме нее туда следовало впихнуть еще и историю, а ежедневные диктанты с подробным разбором ошибок стали сущим наказанием. Но все равно, Терри ни за что бы не отказался от предложенного. Он с остервенением штудировал выдаваемые книги, внимательно вглядывался в разложенные карты, запоминая названия городов, рек, плато, озер, горных цепей…
— Теренс, мы пролетаем над равниной Мон-Каро, назовите мне две крупнейшие реки, протекающие по ней.
— Кайн и Альдия, — бодро отвечал Терри.
— Какой крупнейший промышленный центр на ней расположен и где? — продолжался допрос.
Эту главу Терри прочитал только сегодня, поэтому выложил все, что запомнил.
— Отлично, когда он был основан?
— Сто семнадцать лет назад.
И вот в таком духе продолжались мучения Терри каждый день. Барон не ограничивался новыми темами, всегда спрашивал и старые. Легче всего Терри давалась математика.
— Значит, ты считаешь, что в предсказание лучше не верить? — спросил однажды барон.
— Сэр… Если в них не верю я, это не значит, что я буду навязывать свое мнение вам. Но, не сочтите за дерзость, вы сами сталкивались хоть раз с исполнением предсказаний?
— Да, родителям было запрещено ездить через мосты. Карета рухнула в реку, когда они решили, что ничего не случится.
— Один раз — случайность, вы сами так говорите, милорд, — упрямо наклонил голову Терри и тут же стушевался. — Простите…
— Ступай к себе, — холодно сказал барон.
Терри повиновался, ругая себя всеми известными ему бранными словами. Не стоило так говорить с бароном. Тем более — на подобную тему. Глупец… Ведь ясно было, что это тревожит Александра, да еще и упомянутый случай… что стало с его родителями? Они погибли? Выжили? Спросить об этом он решил у Пауля.
— Погибли, — сказал повар. — А ведь говорили же им — не ездить через мосты.
— Мастер, расскажите, что это за предсказания, и кто вообще их делает? Может быть, это все было подстроено? — Терри взял врученную ему меленку для перца и принялся крутить ее над жестянкой.
— Цыганка бродячая нагадала. Да кому все это надо было подстраивать, ты думай, что говоришь.
— Что, и родителям барона, и ему — одна и та же цыганка? Или разные? Не слишком ли много совпадений для… простого совпадения?
— Разные, — Пауль начал сердиться. — И не твоего это умишка дело. Совпадения… Они с мисс Норой сиротами остались, а ты тут щеки надуваешь да строишь важную птицу.
— Ничуть, просто… Это удивило меня еще тогда, когда барон пришел на завод заказывать «Каллахан». И я очень сожалею о потере барона и мисс Элеоноры, — горло пережало, Терри попытался сглотнуть ком, вспомнив, как в утро перед гибелью отца мать цеплялась за его руки и просила не ходить на завод. Неужели, она что-то чувствовала?
— Ты при них такую ерунду не сболтни, — ворчал Пауль. — Мигом вылетишь отсюда, если возьмешься языком своим трепать не по делу.
Терри только вздохнул. Он уже трепанул языком не по делу, идиот.
— Я пойду, сэр, мне еще нужно… нужно кое-что сделать.
— Иди-иди, работой займись, а не умствованиями своими.
Юноша медленно поднялся к себе, вошел, не зажигая света, по узкой полоске под дверью определив, что барон не спит. Наверное, читает, лежа в постели. За что, кстати, тоже получал от мисс Норы не раз нагоняи. Он постоял у двери, кусая губы, потом вдохнул, задержал дыхание и негромко постучал.
— Входи, Нора, — раздалось изнутри.
— Это не мисс Мэлоун, милорд, — Терри взялся за ручку, но медлил.
— А, Теренс. Входи. Что-то случилось?
Юноша вошел, прикрыл дверь и замер у порога, опустив голову.
— Милорд, я хотел извиниться. Я не знал о вашей утрате и соболезную. Я не должен был говорить то, что сказал, не подумав.
— Надеюсь, во второй раз ты такой ошибки не допустишь. Ступай спать.
— Доброй ночи, милорд, — Терри вышел, но успел услышать сказанное вслед:
— Доброй, Теренс.
Назавтра на цепеллине не то чтобы поднялось волнение, но слуги принялись шептаться — «Каллахан» повернул к столице, барон все-таки идет на бал. За время пути — почти пять дней — Терри искусал губы и костяшки пальцев, гадая, не станет ли его глупое высказывание причиной гибели барона от нелепой случайности. Или чудовищной, предсказанной закономерности. Но вслух он ничего говорить не стал, хватило упоминания про второй раз. Возвращаться уволенным с крысиным билетом не хотелось. Слуга должен молчать, высказывая свое мнение лишь когда его спросят, не больше.
Перед тем, как «Каллахан» ошвартовался у причальных башен столичного аэровокзала, слугам было объявлено, что день праздника будет для них выходным. Все восприняли новость с энтузиазмом.
— У тебя тоже выходной, — сказал барон Терри. — На земле со мной будет Томас.
— Как скажете, милорд, — поклонился юноша. — А я смогу пообщаться с вашим камердинером после?
— Конечно, но зачем это тебе?
— Я не самый опытный слуга, сэр, и многого не знаю потому, что никогда не сталкивался. Мне бы расспросить того, кто знает, я быстро учусь и запоминаю.
Барон кивнул.
— Хорошо. Думаю, тебе это пойдет на пользу.
Готовиться к балу барон решил не в воздухе, а в столичном доме, где его уже ждал камердинер, натопленные комнаты, приготовленный к празднику вычищенный парадный мундир со всеми орденами. Терри было позволено отправиться туда вместе с ним.
Томас оказался рослым и широкоплечим мужчиной с военной выправкой, наверное, только такой и мог барона спокойно ставить в ванну и оттуда вытаскивать, не позволяя шевельнуть ногами лишний раз. Он с некоторой насмешкой смерил взглядом Терри, но промолчал. Впрочем, Терри тоже был не хрупкой тростинкой. Если ростом и плечами он еще не сравнялся с Томасом, то это было лишь вопросом времени.
— Можете пока пообщаться, а я посижу в своем любимом кресле, — барон удалился.
— Значит, ты — Теренс. Наслышан. О тебе неплохо отзывались, — скупо улыбнулся мужчина, еще раз очень внимательно окидывая взглядом Терри.
— А вы — Томас… о вас тоже весьма тепло говорили.
— Что радует. Огорчает меня только полная неспособность воспринимать любой воздушный транспорт, поэтому тебе придется быть с милордом в небе.
Терри закивал.
— Расскажите о милорде. Что мне стоит знать и учитывать?
Томас кивнул и повел его за собой, но не в сторону кухни, где традиционно было принято собираться слугам, а наверх, на второй этаж, в комнату, вероятно, так же располагающуюся рядом со спальней барона. В ней не было запаха жилого помещения.
— Его милость не живет постоянно в этом доме, только в Оффенштадте, слуг и меня вызвали телеграфом, — пояснил Томас, правильно истолковав выражение лица Терри. — Присаживайся. Сколько тебе лет?
— Семнадцать, скоро будет восемнадцать.
Томас покачал головой.
— Каким местом думала Старая Леди, выбирая тебя? Впрочем, барон не выглядит недовольным, так что не мне оспаривать ее выбор. Ты кажешься вполне разумным парнем… И дай-то Бог, чтобы таким и остался. Хорошо, слушай. Барон вспыльчив, но отходчив, хотя во гневе может натворить дел. Еще не швырялся в тебя стаканами?
— Швырялся один раз. Я не положил лед в его лимонад.
— Терпи, но лед не клади, один раз выпитый напиток со льдом способен спровоцировать ангину, а допустить это нельзя ни в коем случае.
— Я понимаю, поэтому и не положил.
— Барон немного мнителен. Всегда держи лицо при нем, даже если что-то покажется смешным.
Терри кивнул, не собираясь говорить, что он уже успел заработать свой второй шанс.
— Кроме того, не смотри на то, что барон молод и кажется крепким телесно. Он вышел в отставку в двадцать три года не по прихоти Императора, а потому, что был множество раз ранен, а в последний раз его едва оттащили от края могилы. Невозможность летать убивает его, барон грезит небом и аэропланами. Боюсь, даже жизнь на борту дирижабля не компенсирует ему полной мерой потерянных возможностей.
— Я буду ему помогать, — кивнул Терри. — Я понимаю, что ему нелегко.
— Ты умеешь делать массаж? Иногда его ноги и спину сводит, но он может и не потребовать помощи, стыдясь своей немощи.
— Не умею, но это, наверное, не очень сложно? — неуверенно произнес Терри.
— Плохо. Придется мне преподать тебе хотя бы пару уроков. Думаю, что сумею уговорить милорда на сеанс массажа перед балом, это поможет ему продержаться лишние полчаса-час. А ты поприсутствуешь и посмотришь.
Терри кивнул, это и впрямь будет полезной наукой.
— Что еще… — Томас задумался, постукивая пальцами по краю стола, на который опирался. Привычка была одинаковая, что у слуги, что у господина.
— Я договорюсь с мисс Норой, чтобы ты мог писать мне, — наконец, решил Томас. — Письма, конечно, будут идти дольше, но вряд ли тебе разрешат воспользоваться телеграфом по пустякам.
— Хорошо, — обрадовался Терри.
— Томас! — раздался голос барона.
Мужчина подмигнул:
— Идем. Иногда полезно посмотреть на все со стороны. Покажу тебе щелку, постоишь и посмотришь. Потом ступай на кухню, время обеденное, тебе дадут перекусить.
Терри пошагал следом за Томасом. Учиться, подглядывая, ему еще не приходилось. Все-то у этих аристократов… не слава Богу, как говорится. «Щелка» оказалась смотровыми окошечками, замаскированными в прорезях орнамента на панелях в кабинете барона, а смотреть предполагалось из узкого и пыльного потайного хода. Томас приложил палец к губам и поспешил к милорду. Терри занял место в проходе и приготовился смотреть.
— Сделай так, чтобы я хотя бы первые полчаса смог ходить, — голос барона звучал устало.
— Раздевайтесь, Александр, в массажную комнату я вас не потащу. Неужели, вы позволили себе застудить спину там? — Томас, не перерывая своего занятия, споро убирал с длинного рабочего стола барона письменный прибор, пресс-папье и прочие вещи, затем открыл шкаф и достал свернутый в рулон тонкий матрасик и простынь, раскатал прямиком на столе и застелил.
— Что ты, наверное, просто постель непривычная, — барон снял одежду, аккуратно сложил на кресле. — Помоги взобраться на это пыточное ложе.
Томас легко поднял его на руки и переложил на стол.
— Милорд, видимо, мне придется выпить галлон успокоительного и подняться на борт «Каллахана», чтобы проверить все и выдать нагоняй всем? Ради бога, расслабьтесь. Всего месяц не было массажа, а все уже так запущено… Нехорошо.
— Обучи мальчишку, — возразил барон.
— Тогда мне необходимо, чтобы он присутствовал, милорд. Каждый раз. И хотя бы три дня времени.
— Хорошо, думаю, это возможно, — немного поколебавшись, согласился барон.
— Я позову мальчика, пусть смотрит и учится. Расслабьтесь уже, сэр.
Терри понял, что лучше всего выбраться из потайного хода сейчас, и принялся бочком продвигаться к выдвигающейся панели. Как раз успел вовремя выбраться и почиститься от пыли и паутины. Томас смахнул с его волос незамеченный обрывок тенет и кивнул:
— Ступай за мной. Сними сюртук и закатай рукава. Разогрей ладони.
Терри по пути растирал ладони, надеясь, что они не слишком мозолистые. Впрочем, за месяц большая часть мозолей сошла, сейчас он бы вряд ли смог без вреда для рук целый день отработать с ключом и киянкой, даже в рукавицах.
— Смотри внимательно, запоминай сразу. Когда милорд вернется из дворца, будешь мне помогать.
Томас указывал на четко прорисованные под светлой кожей барона мускулы, называл их и показывал, как нужно их разминать, чтобы расслабить. Потребовал, чтобы Терри потрогал, насколько сейчас они закаменевшие и напряженные. Барон лежал спокойно, только тихо и насмешливо фыркал. Потом, когда Томас взялся за него всерьез, фыркать перестал, временами только болезненно постанывая.
— Терпите, милорд. Это всего лишь верхняя треть спины.
— О-о, Томас, ты палач…
— Зато как вам потом станет хорошо, подумайте об этом. Парень, а ты запоминай, что и где прожимать.
— Я запоминаю, спасибо, сэр, — тихо пробормотал Терри, глядя во все глаза.
Его немного смущало то, что придется так откровенно касаться тела барона, это было гораздо откровеннее, чем даже помощь в ванной. Впрочем, сам барон никакого смущения не испытывал, ничего в помощи зазорного не усматривая. Когда Томас всерьез взялся за его поясницу, он лишь громче застонал сквозь зубы.
— Терпите, милорд. Терпите.
— Тер-р-рплю.
— Если хотя б раз в два дня делать массаж, до такого состояния и не дойдет, — пояснял Томас для Терри.
— Я приму к сведению, сэр.
— И напоминай об этом милорду.
— Тома-ас, я все еще здесь.
— Я в курсе, милорд. Как и о том, что вы частенько пренебрегаете собой.
Барон глухо застонал и умолк, решив, что слугу ему не переспорить.
Томас был старше него на десяток лет, отец привел его в дом, когда самому Александру было пять, и с тех пор Томас был при нем почти неотлучно, вместе с ним прошел войну, отслужив в той же части военно-воздушных сил, но в обслуге аэродрома. И он лучше знал, что для Александра будет правильным. Именно благодаря его заботе барон выкарабкивался изо всех ранений. Мало кто знал, что Томас отдавал свою кровь, когда это требовалось. Вынужденное расставание с ним было Александру не по душе, но требовать от мужчины забыть о своем страхе и последовать за ним он не мог.
— Я закончил, теперь полежите минутку спокойно, прочувствуйте, как вам хорошо.
Томас укутал его мягким пледом, тщательно подоткнув края, и отослал Терри:
— Прикажи повару приготовить для милорда травяной чай с медом. Пусть настоится.
Терри отправился на кухню, по пути размышляя, получится ли у него так ловко и умело делать массаж, не причинив барону лишней боли. Он должен научиться. Наверное, стоит потренироваться на ком-то еще, но на ком? В идеале, это должен быть кто-то комплекции барона. Один из пилотов? Механик? Стоит поговорить с мисс Норой, определенно! Она же сама просила по всем вопросам обращаться к ней.
Кухню он нашел не сразу, однако и не заплутал настолько, чтобы вызвать неудовольствие барона. Там суетился практически двойник мастера Пауля — такой же толстячок с лихо закрученными усами.
— Что тебе, мальчик? — у него и акцент оказался точь-в-точь таким же.
— Для милорда нужно приготовить травяной чай с медом.
— Хорошо, я приготовлю. Зайди через пятнадцать минут. Ты, верно, Теренс?
— Да, — кивнул Терри, гадая, откуда повар знает о нем.
— Зови меня мастер Клаус. Может, хочешь перекусить?
Терри подумал и согласился. Время было обеденным, а за завтраком он от волнения не смог нормально поесть.
— Чай отнесут и без тебя, а ты пообедаешь пока, вот я как раз доварил суп из белых грибов.
— Спасибо, сэр. А вы — родственник мастера Пауля?
Повар захохотал.
— Есть такое дело. Пауль — мой брат, мы близнецы. Похожи, да?
— Да не то слово, — смешался Терри.
— Ну-ну, не тушуйся, мальчик. Садись.
Перед Терри возникла вместительная тарелка с исходящим умопомрачительным ароматом супом и пара кусков теплого, свежеиспеченного хлеба. Его аппетит повара впечатлил, тот одобрительно покивал и пообещал на ужин приготовить что-то посытнее.
— Ты еще растешь, тебе нужно хорошо питаться.
— Мастер Пауль сказал слово в слово то же, — смущенно пробормотал юноша. — Я боялся, что на тех порциях, что он мне накладывал, я вырасту не в высоту, а вширь.
— Глупости, твой организм сейчас все перерабатывает в пользу для себя. Так что ешь.
На кухню заскочил Томас, быстро сервировал уже настоявшийся чай для барона и умчался, одобрительно кивнув Терри.
— Обед подавать будем вдвоем, парень.
— Да, сэр… — вслед сказал Терри.
— Бери пример с Тома, мальчик. Хотя заменить ты его милорду не сможешь, но это и не нужно. Лучше быть первым, чем ступать по следам, — глубокомысленно заметил повар.
Терри решил, что потом обдумает эту мудрую сентенцию, сейчас следовало узнать, куда подавать обед. В этом доме он не ориентировался. Проще всего было расспросить мастера Клауса, что он и сделал. Потом пробежался по дому, чтобы отыскать по ориентирам столовую. Нашел сначала большую, парадную, поглазел, разинув рот, на шелковые обои лавандового цвета и резной мореный дуб панелей, на огромный стол на полсотни персон и изящные, обитые шелком в тон обоям стулья, и ретировался искать нужный зал.
Нужная столовая, малая, была гораздо скромнее, однако тоже прекрасна, выполненная в цвете морской волны, украшенная прелестными панно с фрегатами. Вообще, присмотревшись, Терри понял, что морской тематики в доме масса. Она прослеживалась в узорах резьбы и лепнины, в картинах и украшениях, в кабинете барона стояли фигурки кораблей в бутылках, а на стене висела отнюдь не сухопутная карта. Потом ему словно по голове учебником истории стукнуло: Тарья же! Адмиралы, капитаны, предводители эскадр! Какая ирония: потомок морских волков стал орлом.
— Пора накрывать на стол, идем, — Томас заглянул в столовую, поманил его и направился на кухню.
Здесь все было так же, как на «Каллахане». Кроме барона, прибыла еще и мисс Мэлоун, и Терри был приставлен к ней. Он старался повторять все то же, что делал Томас, и временами ловил на себе одобрительные взгляды мужчины, видимо, справлялся.
— Что ж, вечером прием, — Элеонора посмотрела на брата. — Готов встретиться со своей невестой?
Барон поморщился и отставил бокал.
— Она мне не невеста, Нора. Я разорвал помолвку.
— Я догадалась, что между вами не все гладко, когда в ее комнате поселился твой камердинер. Но что же тебя сподвигло на этот решительный шаг?
Барон бросил острый взгляд на слуг, Томас немедленно подтолкнул Терри к двери столовой и закрыл ее за собой.
— Когда ловишь на себе брезгливый взгляд той, что еще пять минут назад стонала под тобой, а потом видишь, как на лицо поспешно вешается ласковая улыбка, это отрезвляет. А еще иногда подслушивать полезно, ты знаешь?
— Знаю, — Элеонора отрезала кусок отбивной. — И что же она сказала?
— Разговор шел между леди Анной и Кристиной. Обсуждалась стратегия, с помощью которой можно было бы заставить меня отписать все имущество супруге, раз уж детей у меня не будет никогда.
— Что ж, надеюсь, больше ты ошибок не допустишь. Может быть… Хм…
— Договаривай, — Александр мрачно посмотрел в свою тарелку.
Аппетита не было, но если он не пообедает, Томас по головке не погладит. Да и Нора встревожится. Пришлось отрезать еще кусочек восхитительного мяса и заняться жеванием.
— Может быть, ты заведешь любовника?
— После того, что устроил Жозеф?
Верхняя губа сама собой вздернулась, словно у зверя, обнажая в оскале ровные зубы и самую малость выдающиеся из этого жемчужного ряда клыки — родовая особенность Тарья, не зря прозванных Волками моря.
— Тогда хотя бы служанку посмазливее в постель затащи.
— Зачем, Нора? Я не хочу напряженности между слугами, слишком хлопотно это разрешать в воздухе.
— Но ты же не хочешь сказать, что собираешься пребывать в гордом одиночестве всю оставшуюся жизнь?
— Не хочу, ты сама это сказала.
Элеонора с упреком взглянула на брата, но промолчала. Несколько минут спустя она все же решилась продолжить разговор.
— Лекс, этот мальчик… Ты всерьез решил заниматься с ним?
— Да, мне скучно в воздухе.
— Что ж… Я останусь здесь, нужно проверить подготовку поместья к зиме. Если тебе что-то потребуется, телеграфируй.
— Без тебя мне будет еще скучнее, Нора.
— Это ненадолго, ты же знаешь. К новогодним торжествам я вернусь.
— Только это меня и успокаивает, — усмехнулся барон.
— А меня — не очень, — нахмурилась Нора. — Я буду волноваться, как ты там, в небе.
— Как всегда, сестричка, как всегда. Нора… — он отложил вилку и нож, опустил на скатерть сжатые кулаки — верный признак того, что волнуется и готов поднять неприятную тему.
И она знала, какую.
— Прошу тебя, Лекс, не начинай!
— Нора, я хочу, чтобы ты вышла замуж. Роду Тарья нужен наследник. Я приму твоего мужа в род, Император позволил.
— У меня нет ни единой кандидатуры, да и вряд ли кто-то согласится взять меня в жены.
— У меня есть одна, но, я боюсь, говорить тебе имя кандидата придется, отгородившись бронированной дверью, — хмыкнул барон.
— Рискни-ка, — прошипела Элеонора.
— Только не бей по голове, отобьешь последние мозги, сестричка. Роберт Стингер.
— Ни за что, ты меня слышишь, Александр Тарья? Этого… Это… Ни за что! — слов от гнева не хватало.
— Не красней, Нора. Он все еще влюблен в тебя и готов положить к твоим ногам все свои заводы.
— Влюблен в меня? Прислать тысячу белых роз с пошлейшим стишком в открытке — это влюблен? Напиться и во всеуслышание на балу стихами четверть часа описывать меня — влюблен?
— Любовь заставляет терять головы даже орлов, — Александр с трудом удержал на губах улыбку, хотя сердце кольнуло непроходящей болью.
— Курица он мокрая, а не орел, — отрезала Элеонора, поднимаясь. — Вот увидишь, сегодня на балу он уже будет крутить роман с кем-то из молоденьких первогодок.
— А если нет? — Александр тоже поднялся, хотя и не так быстро, как полагалось бы. — Если его любовь все еще горит, а не истлела в пепел?
— Тогда он может нанести мне завтра визит вежливости. БЕЗ цветов.
— Я передам, — барон склонился над ее рукой, плюя на разницу в их положении с высоты полета «Каллахана».
Элеонора улыбнулась брату и удалилась в свою комнату, нужно было разобрать множество бумаг. Подготовка поместья к зиме, отчеты арендаторов — все это на ней. Александр занимается деловыми бумагами, вложением прибыли, производствами. Ну, и политикой, конечно же. Правда, сейчас, после того жуткого предсказания… Женщина уронила бумаги на стол и обняла себя за плечи, вспоминая прохладный, но очень солнечный и очень ветреный весенний день. Лекс тогда сказал, что в такой день непозволительно сидеть дома и потащил ее на прогулку, ей удалось лишь заставить его потеплее одеться. Они выехали за город, в холмы, остановившись на одном из них. Мимо, по дороге, пестрой вереницей катились цыганские кибитки, шли мужчины и женщины в очень ярких, аляповатых нарядах, грязные, оборванные дети. Одна из цыганок не поленилась взобраться на их холм, сверкая удивительно белозубой улыбкой на чумазом или просто смуглом лице, предложила погадать.
Элеонора пыталась отговорить брата, но куда там, Александр смело протянул руку. А ведь он знал о том, что родителям тоже однажды гадала цыганка. И все равно усмехался, протягивая той девке золотую кронне. Элеонора была уверена, что цыганка обманет, наговорит с три короба чуши. И совсем не была голова к тому, что та впадет в транс и станет вещать, лишь коснувшись ладони Лекса. А потом с явным испугом убежит, впрочем, не забыв монету.
— Что за чушь, — хмыкнул тогда брат. — Если уж смерть меня где и найдет, так в воздухе.
Но потом его поведение изменилось. Не сразу, нет. Однако летом он выкупил услуги конструкторского бюро и в августе отправился заказывать этот дирижабль. Когда она спросила, зачем, он просто устало сказал, что не хотел бы повторения истории. Она согласилась, что это будет лучшим выходом — лишиться брата Элеонора не хотела.
Позже она отыскала в семейных хрониках туманные упоминания о нескольких случаях, когда мужчинам рода Тарья предсказывали гибель. Один из них, как и Александр, не должен был ступать по земле после определенного возраста. Он был моряком и посмеялся, говоря, что и без того большую часть времени проводит в море. Его убили в таверне в дальнем порту, когда он сошел на берег, чтобы отпраздновать удачное плавание.
А теперь вот этот бал… Элеонора не знала, что делать. Сердце было не на месте. Все валилось из рук. Но она не может последовать за ним, только приказать Томасу не спускать с господина глаз, благо, доверенные слуги имеют право присутствовать, чтобы обслуживать господ. Император чертовски экономен.
— Мэм, я буду его сопровождать всюду, — уверил верный слуга.
— Ступайте, Томас.
Тревога не ушла совсем, но стало чуть легче. Пусть лучше Лекс обитает в своем поднебесном гнезде, но живой. А она пока отвлечется на бумаги.



Глава шестая

Барон Тарья в своем кабинете тоже не предавался праздности. Он писал письмо другу и соратнику, с которым воевал в одном полку и пару раз валялся в одной палате в госпитале после ранений.
«Дорогой Роберт!
Мне необходимо поговорить с вами. Надеюсь, на балу мы увидимся, и вы отыщете время для меня».
Нору нужно успеть выдать замуж, завещание на ее супруга Александр написал уже давно.
Было бы, конечно, неплохо и на племянников полюбоваться успеть… Но почему-то он опасался, что не успеет. Нет, интуиция молчала, пока молчала. Нужно все-таки поговорить с императором, чтобы получить позволение не посещать больше балы. Да, ему скучно там, наверху, но… Будет Теренс, и он вплотную займется мальчишкой. При мысли о новом камердинере на губы выползла усмешка. Тот, конечно, еще временами забывается, и невольно ударил по больному месту, но… С ним интересно. Он впитывает знания, как пересохшая губка морскую воду, жадно смотрит в лицо, разве что вслух не требуя еще, еще, словно птенец. Александр посмеялся бы такому сравнению: орел и чижик. Нужно будет воспитать из него достойную гордую птицу. И мечта… Надо же, чертежи, свой корабль… Чертежи он еще не видел, нужно записать в ежедневник. Но это не убежит, сначала они пройдут стандартный курс точных наук, а уж потом… Потом перепроверят чертежи. Мало ли что там насочиняли эти О;Лири?
Жизнь на цепеллине переставала казаться барону такой уж скучной.
Нужно заказать Норе, раз уж она лишает его своего общества, некоторые книги. И с чего это он решил, что ему грозит скука? Нет уж, никакой скуки. В голову барону пришла мысль, он обдумал ее со всех сторон, пока Томас тщательно брил его и приводил в порядок роскошную гриву, расчесывая до глянцевого блеска и перевязывая «жемчужной лентой».
— Да, пожалуй, я поступлю именно так.
— Простите, милорд?
— Нет, Том, это я не тебе. Просто придумал кое-что, — на губах Александра расползалась озорная усмешка, которой верный слуга уже давненько не видел.
— Опять придумали? — заворчал он. — Хорошее хоть что-то?
— Думается мне, хорошее. Я бы сказал — достойное.
— Тогда ладно. Ну вот, вы теперь красавец…
Александр хмыкнул, скривил уголок рта.
— Скажешь тоже. Такой красавец, что любовница аж кривилась, словно лимон надкусывала, как думала, что я не вижу.
Он прикусил язык: не хотел же жаловаться, да еще и при Теренсе, который безмолвной тенью замер в углу у гардероба, держа наготове мундир.
— Дура она, милорд, вот и все. Теренс, давай мундир.
Юноша поднес расправленный мундир, позвякивающий золотыми бляхами орденов, помог облачиться и поправить манжеты сорочки, жилет и все прочее. Все-таки, умный мальчишка, все ловит на лету. Томас пропустил через петлю аксельбанта орденскую ленту, закрепил на боку.
— Едемте, милорд. Теренс, постарайся не заснуть до нашего возвращения, — Томас глянул на него. — Приготовь постель барону.
— Постель, да, сэр, я все сделаю. А ванну?
— Ванну я сделаю сам.
— Да, сэр. Поздний ужин?
— Оставят на кухне, разогреешь к нашему появлению, подашь в спальню милорда.
— Будет сделано, сэр.
Барон усмехался, поправляя перчатки и делая вид, что не слушает наставлений Томаса.

Наконец, они оба ушли, оставляя Терри в одиночестве. Юноша окинул комнату быстрым взглядом. Так, вроде бы все на своих местах, и чем ему заниматься несколько часов? Бездельничать не хотелось, но в доме было полно слуг, которые не стремились привлекать новичка к работе, это не «Каллахан», где лишние руки всегда найдут, чем занять. Можно пойти на кухню и там посидеть в углу. Пауль никогда его не прогонял.
Не прогнал и Клаус, зато нашел ему дело.
— Чисти овощи, мальчик. Да рукава закатай и нарукавники надень, дурашка. И передник. Вот так-то лучше. Да рассказывай, как там, в небеси?
— Много неба, очень синее все. Работы тоже много, но не жалуемся.
— Да уж. Не страшно?
Он засмеялся, качая головой.
— Там прекрасно.
— Любишь небо, чижик? — понимающе усмехнулся повар. — Это видно. Помню, милорд так же говорил, все носился с газетными аэропланчиками.
— А он всегда хотел стать пилотом?
— Заболел этим, когда старый барон, Царствие ему Небесное, в пять лет повез семью на Императорский авиационный полигон, на испытания какого-то нового по тем временам аэроплана. И все, пропал наш милорд. Грезил, как станет летать. Старый барон, помнится, сердился еще — сын-то с рождения в Морской корпус записан был.
Терри кивал, слушая повара, мелко крошил овощи.
— Ох, крику тогда было на весь дом. Оба-то, что старый барон, что юный, что порох были: искры хватит, чтоб вспыхнуло. Это когда баронету десять стукнуло и он сам, без дозволения батюшки, подал Императору прошение о переводе из Морского корпуса в Авиационный.
— Но он был счастлив?
— Еще бы. Император же одобрил. Знаешь, мальчик, как он учился? Огонь! Каждый месяц преподаватели слали грамоты. Старый барон и злился и гордился. Злился, что сын первым из Тарья променял море на небо, гордился успехами. А потом… потом случилось несчастье, осиротели и наша Старая Леди, и баронет. В четырнадцать титул принял, вот как, — повар вздохнул. — А через год грянула война.
— Я очень стараюсь быть хорошим камердинером, — сказал Терри, не зная, что еще говорить.
— Молодец. Старайся. Должно быть, там, — Клаус возвел глаза к потолку, — нашему милорду скучновато.
— Немного, — осторожно ответил Терри, памятуя, что сплетничать о хозяевах нужно очень бережно.
— Вряд ли милорд станет закатывать балы и приемы каждый месяц. Он и на земле-то старался не делать лишних трат. А тебе как? — Клаус подсунул ему под нос чашку с ароматным чаем и блюдце с марципановыми пирожными.
— Мне там очень нравится, — о себе Терри мог болтать свободно. — Там такой простор, там небо.
— И девицы симпатичные, — озорно подмигнул ему повар.
— Я не рассматривал, — смутился юноша.
— А ты порассматривай. Ты парнишка молодой, симпатичный, не все ж со своей рукой свадьбу играть?
— Мне нечего предложить пока невесте.
— А ты настроен сразу на помолвку? — Клаус поморгал непонимающе и захохотал. Отсмеявшись же, покачал головой: — Мальчик, с такими вещами не торопятся. Мы ж не аристократы.
— А что, просто… Просто в постель? — Терри смутился.
— Ну, да. Только не говори, что ты еще ни с кем… Что, правда?
— Правда… Я как-то и не думал, ну то есть, работа же.
Клаус только головой покачал: восемнадцать скоро парню, а он — колокольчик невинный, незабудка полевая.
— Работа никогда не кончается, разве что со смертью, да и не переработаешь ее всю. Что ж теперь, во всем себе отказывать и жить только ради работы?
— Да и я не знаю, как предложить.
— А ты и не должен, просто смотри внимательно. Та, которой ты нравишься, сама тебе знак подаст. Глазами, намеками. Да хоть прямо скажет.
Терри кивнул, решив, что надо будет присмотреться к какой-нибудь из служанок.
— Пей-ка чай и ступай, готовь спальню для милорда, — сказал Клаус, прислушавшись к донесшемуся откуда-то из-за двери бою часов. — Барон никогда надолго не задерживается.
Терри допил чай, доел безумно вкусное пирожное и поспешил в спальню барона. Надо будет потом расспросить Томаса про бал, что ли. Он как раз успел расправить постель и сбегать за грелками, разложить их под одеялом. В комнате барона было тепло, но все же ложиться уставшему человеку лучше в прогретую постель.
Хлопнула дверь, раздались голоса, пока что неразборчивые, но злость в одном из них слышалась отчетливо — что-то барона на балу задело. Терри выскочил навстречу, скатился по широкой мраморной лестнице в холл и шагнул вперед, чтобы принять у барона пальто, на ткани которого таяли крупные хлопья снега, видимо, успевшие нападать, пока он с Томасом шел от экипажа к двери дома.
— Ничего, я найду, чем достойно ей ответить, — барон бросил ему на руки пальто и принялся подниматься наверх, опираясь на руку Томаса, который свою верхнюю одежду бросил прямо на пол.
Терри подобрал и ее, не считая зазорным, отправился в хозяйственное помещение, где от закрытой печи шли, извиваясь, медные трубы, на которых и возле которых сушились одежда и обувь после дождя и снега. Там у него пальто отобрала служанка, прекрасно знающая, как сушить капризный кашемир, а как — обычную, хоть и добротную, шерсть. Терри бегом отправился в спальню, вдруг чем-то помочь придется. Томас кивнул ему:
— Полотенце и халат, — а сам занялся мытьем барона.
— Волосы тоже, Томас. Я насквозь пропитался чужими духами, — с явной брезгливостью и еще не утихшими нотками ярости в голосе приказал тот.
— Милорд, через пять минут вы ничем, кроме своего мыла, пахнуть не будете, только сидите спокойно и закройте глаза.
Терри смотрел, как грубоватые на вид пальцы Томаса взбивают пену на волосах барона, массируют его голову, видел, как потихоньку опускаются и расслабляются напряженные плечи мужчины, как меняет выражение лицо и перестает подрагивать верхняя губа, словно у зверя, готового зарычать и броситься.
— Полотенце и халат, Теренс. Вот так, милорд, сейчас вы ляжете, выпьете любимый лимонад и успокоитесь.
— Я спокоен.
Терри метнулся на кухню за лимонадом. Намека было более чем достаточно: если Томас занят бароном, стакан должен принести он.
Барон совершенно пришел в себя, когда принесенный стакан опустел.
— Вы оба свободны, — махнул он рукой.
Вот тут Терри и растерялся окончательно. На «Каллахане» у него была своя комната. Здесь такая же имеется у Томаса. А что делать ему?
— Идем, тебе наверняка приготовили одну из комнат прислуги, это на третьем этаже.
По пути Терри все-таки решился расспросить о том, какой он, этот бал, красиво ли там.
— Бал как бал… Ах, да, ты же никогда не видел… Что могу сказать, сперва все прилично: тронный зал, чинно выстроившиеся аристократы, в первом ряду — герои войны… Страшноватое зрелище, Теренс, можешь мне поверить: кто без руки, кто без ноги, у кого глаза нет, а то и двух. В шрамах, но зато и в орденах. Речь Его императорского величества, открытие бала. Затем все переходят в бальный зал, там шумно, душно, музыка, фуршет, слуги разносят не лучшее вино. Сплетницы курсируют словно рой ос, и так же жалят.
— А что случилось с бароном? — Терри все же решил спросить.
— Его бывшая невеста, мисс Райне, распустила о милорде мерзкие слухи, — передернул плечами Томас. — Зря она это сделала.
Терри посочувствовал бывшей невесте, невесть зачем решившей распустить язык. Барону сочувствовать не имело смысла, а, скорее, даже было опасно: все равно что гладить льва с колючкой в лапе.
— Вот твоя комната. Завтра просыпайся пораньше, с утра я делаю барону массаж, будешь помогать.
— Да, сэр. В котором часу мне встать?
— В шесть, чтобы успеть поесть.
Терри кивнул и прикрыл рот ладонью, зевая: от непривычной обстановки снова слишком устал, да и время — часы в холле как раз принялись перезваниваться, отбивая полночь.
— Ложись, давай. Ты молодец, — Томас одобрительно похлопал его по плечу и отправился назад. Вероятно, здесь именно он спал в комнатке рядом со спальней милорда.
В новой постели Терри почему-то сразу заснуть не смог, ворочался и думал о том, сколько всего ему еще придется узнать и выучить, чтобы стать хорошим камердинером. На это уйдет не один месяц и, вероятно, не один год. Томас ведь не сразу всему научился? Потом мысли стали разрозненными, промелькнули в памяти слова Клауса о девицах, представились Ханна и Катрин, почему-то в платьях вроде того, что он мельком видел на невесте барона в день их размолвки, потом барон — в наполненной теплой водой с пеной ванне, приказывающий вымыть ему волосы. Терри почти почувствовал эти тяжелые от воды пряди в своих руках… и проснулся.
Хронометр был неумолим, отмеряя время. И сейчас наступило время начать новый день. В примыкающей к комнате крохотной ванной нашлась чистая одежда, вероятно, ее по приказу мисс Мэлоун или даже барона доставили с «Каллахана», новенькая бритва, мыло и вообще все, что может потребоваться. Барон Тарья явно собирался задержаться на земле на неопределенный срок. С чем это было связано, Терри не знал, но думал, что слова о том, что бывшая невеста пожалеет о распущенных ею слухах, были сказаны не впустую.
На кухне Терри посадили в уголок, где стоял небольшой стол.
— За ним обычно завтракает личная прислуга мисс Норы и барона, — пояснил мастер Клаус. — Тебе мяса в кашу побольше?
— Я не знаю, что день грядущий мне уготовил, — улыбнулся Терри.
— Побольше и посытнее, мастер, — бросил стремительно вошедший на кухню Томас. — И поскорее. Теренс, как тебе удается разбудить милорда?
— Командой «Подъем», — Терри постарался подавить улыбку.
— Хм, молодец, сам догадался?
— Я решил, что привычную команду военный всегда поймет.
— Верно.
Поваренок поставил перед ними по вместительной миске наваристой каши с мясом, доску с кусками свежайшего, еще горячего хлеба и блюдце с маслом.
— Поспешим, Теренс.
— Терри, если можно, сэр.
— Тогда — Томас, — хмыкнув, кивнул мужчина.
Маслу Терри обрадовался, как и каждое утро до этого. Пауль часто делал ему бутерброды с маслом, накладывая сверху варенье щедрой рукой.
— Это не трата продуктов, а вложение в твое физическое развитие, — говорил он.
Сытный завтрак был залогом того, что до обеда Терри проносится, как заводной кузнечик, по делам, не вспоминая о пустом желудке. Обед был не столь сытным, вернее, он был больше полезным: супы, овощи. Причем, только для Терри — по приказу барона. После занятий учебой тот обычно отправлял юношу на кухню с приказом перекусить. Терри гадал, как будет здесь? Останется ли у барона время на занятие с ним, или нужно будет ждать до возвращения на «Каллахан».
— Терри, сегодня занятий не будет, так что сиди и читай.
Перед ним сгрузили аж пять книг. Терри перевел взгляд на барона, тот кивнул с довольной усмешкой:
— Прямо тут сиди и читай.
Прямо тут — это в кабинете, за чайным столиком. Очень непривычно и странно. Барон шуршал бумагами и что-то пролистывал, Томас принес ему чай, посмотрел на них обоих, покачал головой и вышел. Терри в первые десять минут еще настороженно поглядывал на барона, потом с головой ушел в книгу. Это была не история, как он привык, а опубликованные дневники одного из предков Александра, адмирала Валентина Тарья, причем, опубликованные безо всякой цензуры и, скорее всего, частным образом. Терри провалился в чужое время, словно в колодец. Было любопытно и интересно читать это все, хотя зачем ему выдали дневники, Терри не понимал.
Понятно стало только вечером, когда барон взялся экзаменовать его по прочитанному. Не просто так «кто, когда, где?», но и почему, и предпосылки. Терри взмок, вспомнил все прежде узнанные факты из учебника, ему казалось, что в голове скрипят несмазанные шестерни, с трудом проворачивая полотно памяти.
— Неплохо-неплохо, с памятью у тебя все в порядке, — похвалил его барон. — А теперь неси мой мундир.
Терри поспешил в гардеробную.
— Милорд, зачем вы мучаете мальчишку тем, что ему никогда не пригодится в жизни?
— Отчего же? — в синих глазах Александра плясали насмешливые черти.
— Он же просто слуга, к чему ему все эти знания?
Барон поднялся из кресла, подошел к окну, отдернув опущенные по вечернему времени портьеры. Здесь, над столицей, было меньше смога: в радиусе пятидесяти миль было запрещено высочайшим указом строить заводы и фабрики, а в самой столице — использовать паровые автомобили и трамваи. Хотя снег все равно был серым от сажи, летящей из труб жилых домов. Но сейчас ровный ветер сносил дым к востоку, и было видно звезды.
— Он, как и я когда-то, грезит небом. Много ли таких людей в Империи, Томас? Даже пилоты — не все, многие пошли в Коронную авиационную академию лишь потому, что это престижно.
— Но он ведь не сможет поступить в академию и оставить вас.
— Ты найдешь замену, обучишь. Время есть.
— Но будет ли замена хорошей, милорд? Найти этого мальчика было удачей, он смышленый, все схватывает на лету.
— Я доверяю тебе, — Александр не оборачивался, только чуть дернул плечом. — Посоветуйся с Норой… или нет, пока ищи сам, ничего не говори ей.
— Милорд, ваш мундир, — в кабинет шагнул Терри, аккуратно неся нужное. На сей раз — без орденов и лент.
— Все, как обычно, постель, ужин и ванна. Как вчера, — барон смотрелся в зеркало.
— И травяной чай вместо лимонада, — сказал Томас.
— Думаешь, он мне понадобится? — насмешливо фыркнул барон.
— Лучше уж обеспечить вам спокойный сон, милорд.
— Хорошо. Теренс, позаботишься. Томас, едем.
Терри припустил на кухню, передать, что понадобится еще чай. На кухне его сразу посадили протирать красивые новые банки для муки и круп. Потом поставили ужин.
— Мне кажется, сегодня милорд вернется раньше, — Терри постарался отужинать поскорее и заняться своими обязанностями.
Проветрить комнату и протопить ее, согреть постель, приготовить чистый халат и полотенце. Он чувствовал: скоро вернется хозяин.
Затем пришел гость к мисс Норе. Вернее, сперва принесли огромную корзину белых роз, а затем уже явился и визитер. Женщина шипела, как готовый взорваться котел, на бледных скулах цвели яркие розы румянца, у кого-то другого, вероятно, выглядевшие бы некрасиво, но лицу мисс Норы это придавало прелести и отнимало лет пять реального возраста, делая очень молодой и хорошенькой. А сверкающие от гнева глаза — такие же, как у барона, разве что чуть светлее, и вовсе делали красавицей.
— Прекраснейшая Элеонора, королева моего сердца…
Визитер был улыбчив, хорош собой, дорого одет. И немного пьян. Терри, как и еще несколько слуг, скрывшись в тенях на лестнице, наблюдали, как визитер пытается поцеловать леди ручку, нарываясь на нелестные комплименты. В конце концов, мужчина все же поймал ее кисти, обе сразу, лишив возможности вырваться, склонился над ними, что-то негромко сказал.
— Хорошо, идемте, — сухо произнесла Элеонора. — Дарин, подайте в малую гостиную чай и пирожные.
Дарин была личной служанкой Старой Леди, и Терри знал, что она обязательно поделится с остальными тем, что сумеет подсмотреть и подслушать. Было любопытно.
— Помоги, — кивнула ему девушка. — Подержи поднос, пока я все накладываю.
Терри послушно принял тяжелый серебряный поднос, на который Дарин принялась ставить чайник, чашки, блюдца и все прочее.
— Я помогу тебе донести это до гостиной.
— Хорошо, не откажусь.
Стоило Дарин постучать и войти в гостиную, перехватив поднос у Терри, голоса там смолкли. Но и без того было ясно, что мисс Нора не слишком довольна визитом, и еще менее — визитером. Терри сгорал от любопытства, но подсмотреть не решился. Мужчина, приславший такое количество оранжерейных роз, выложив за них, наверняка, целое состояние, вызывал у него одновременно недоумение: лучше бы сделал полезный подарок, ей-богу; и восхищение: тот, кто видел Старую Леди в гневе, предпочитал больше так не рисковать. Злилась Элеонора совсем не так, как ее брат, ее злость не угасала быстро. Потом он сообразил, что лучше уйти, пока не вышла Дарин, да и дверь внизу уже открывалась, впуская барона и Томаса. Как и вчера, он принял их пальто, отнес в сушилку, взлетел наверх, чтобы успеть прибрать снятую бароном одежду, пока Томас купает его, унести грелки, принести и подать полотенце и халат, сбегать за чаем.
— Молодец, — похвалил его Томас.
— Мистер Стингер еще не ушел? — чуть ворчливо поинтересовался барон. — Если нет, передай ему приглашение на ужин, Томас. Теренс, поможешь мне одеться.
— Мистер Стингер пришел незадолго до вас, — доложил Терри, когда за Томасом закрылась дверь.
— Нора вполне может выгнать его в пять секунд, — хмыкнул Александр. — И горе наивному, если так случится — мне стоило трудов уговорить ее на этот визит.
Терри растерялся: зачем ему это говорят? Но промолчал.
— Что ж, идем и спасем то, что осталось…
Терри повиновался, помог барону переодеться в домашний костюм и прошел за ним следом в малую столовую, куда уже переместились гость и мисс Нора. Гость выглядел виноватым. Элеонора — негодующей.
— Явиться пьяным!
— Я не пьян, моя леди, клянусь! — попытка оправдаться не удалась, но Роберт искренне старался.
— Принести мне розы! Я просила, чтобы они более не появлялись здесь!
— А я предупреждал, — насмешливо вставил Александр.
— Прелестнейшая, я выпил для храбрости, а цветы… Не продают сейчас, во время балов, ваши любимые астры.
Нора вспыхнула и отвернулась, нервно перебирая пальцами край салфетки. Невозмутимый Томас принялся ухаживать за бароном, Терри на попечение остался гость, за леди ухаживала Дарин.
— Принеси воды со льдом и полотенце, — попросил Стингер.
Терри метнулся выполнять. Лед пришлось просить на кухне, полотенце он взял в кладовой. Гость вылил себе воду на голову, накинул полотенце.
— Шут, — Элеонора гневно фыркнула.
— Соглашусь, — Александр откровенно потешался. — Роберт, останешься на ночь, это не обсуждается. Теренс, приготовь гостевую спальню на втором этаже. Ступай сейчас, за мистером Стингером поухаживает Томас.
Терри метнулся наверх. А что готовить? Постель разобрать… Халат и полотенце? А где взять гостевые… Помогла одна из горничных, указав, где и что брать. Вышколенные слуги были в доме барона, новичка не старались утопить, наоборот, хотя, возможно, так было лишь потому, что и сам Терри в любой свободный момент не гнушался помочь. Так что поднявшемуся Роберту было не на что пожаловаться. На губах его цвела счастливая улыбка, видимо, Элеонора что-то такое сказала, что дало ему надежду.
— Ванна готова, сэр, — Терри принял от него промокший сюртук и жилет, подобрал сброшенную сорочку и брюки. Их нужно отнести в прачечную, за вечер и утро их приведут в полный порядок. Обувь должен почистить он сам.
— Спасибо, парень. Я сам справлюсь с дальнейшим.
— Да, сэр, как скажете. Доброй ночи, — Терри поклонился и поспешил к себе. Дом затихал, разве что на первом этаже, на кухне и в прачечной еще трудились слуги. Самому Терри, наверное, можно было ложиться спать. Или нет? Он постоял у лестницы и направился к комнатам барона. Если даже его сегодня приставили к гостю, его господином все равно является хозяин дома, а он пока отмашки отдыхать не давал.
Барон при виде его рассмеялся:
— Теренс, отдыхай. Ты достаточно потрудился.
— Да, милорд. Доброй ночи вам.
Терри поплелся к себе, но спать ему не хотелось, что-то тревожило, не давая сомкнуть глаз. Что же не так? Он вертел и так и эдак сегодняшний день. Все обычно, нормально, кроме присутствия гостя. Извертевшись в постели, он не выдержал и устроился у окна, с тоской поглядывая в небо. Странно, неужели, он уже соскучился по «Каллахану»? Там было небо, такое чистое, а тут… Снова какая-то хмарь и тучи.
— Хочу обратно, — прошептал Терри.
Небо… Однажды приняв его, оно уже не отпускало. Он теперь понимал, почему барон тоже часто стоит у окна и смотрит в небо. Только оно было к нему жестоко: подарив крылья, снова отняло их. Нет, не небо — люди. Война. Он, первоклассный пилот, больше никогда не сядет за штурвал аэроплана. Это было обидно и несправедливо. Терри не жалел, но сочувствовал. Хотя у него крыльев не будет вообще никогда, ему дан лишь дом в небе. Так близко…
Усталость взяла свое, он зевнул и сполз с подоконника, зябко поводя плечами под теплой тканью ночной сорочки. Здесь и на борту дирижабля он предпочитал спать одетым. Вдруг барону что-то понадобится, а Терри вместо того, чтобы прибежать, будет одеваться в спешке? Засыпал он с мыслью, что жаждет вернуться на «Каллахан» и быть относительно спокойным за милорда. А то все эти прорицания… бррр, ну их!


Глава седьмая

Следующий день, последний из тех, что оставалось провести на земле, вроде бы ничем особенным не отличался. Терри проснулся, позавтракал и понес завтрак барону.
— Приготовь парадный костюм, Томас покажет тебе, что имеется в виду. После обеда сядешь за книги и будешь читать, я выпишу тебе несколько примеров, разберешься сам, что к чему, и решишь, — приказал барон.
Настроения у него, судя по залегшей между бровей морщинке, не было, он медленно пил чай и крошил бисквит на блюдце, так и не попробовав ни кусочка. Терри очень хотелось спросить, в чем дело, но он молчал. Потом к завтраку спустился Стингер, как всегда, улыбающийся и веселый.
— А где же моя прелестнейшая невеста?
— Не зли ее, Берт. Покажи, что тоже можешь быть серьезным. Я все же хотел бы побывать на вашей свадьбе.
— И что я могу сделать?
— Не пытайся ее очаровать, не поможет. Я даже не знаю, что могло бы стать для сестры доказательством того, что ее любят…
— Но ведь ты ее брат, ты как раз и должен знать такие вещи.
Александр покачал головой:
— Я, конечно, ее брат, и последние восемь лет она почти неотлучно рядом, но… понимание закладывается в детстве, а я не был лучшим младшим братом, когда это было нужно. Ни в детстве, ни, тем более, когда принял титул.
— Я спрошу у нее самой, в таком случае.
— Будет лучше всего, — кивнул барон. — Берт, мой добрый друг, ты же не оставишь меня в беде и прикроешь сегодня?
— А что случилось? Я, конечно же, помогу всем, чем только смогу.
— На балу я получил вызов. От графа Куанти. Моя бывшая невеста очень быстро нашла покровителя.
— Что ж, просто прикончи его, это покажет, что подбирать куртизанок вроде Райне невыгодно.
Александр рассмеялся, и Терри, наливавший гостю чай, едва не пролил его, настолько этот смех был… злым?
— Что ты, друг мой, куртизанки много честнее мисс Райне. Они хотя бы не лгут о любви.
— Когда дуэль?
— Сегодня, в четыре часа, в Коронном парке.
— Непременно буду твоим секундантом, — уверил его Стингер.
В столовую вплыла Элеонора, Терри удивился: он никогда не видел мисс Мэлоун такой нарядной и такой, гм, леди с утра. Вместо строгого пучка, жестко собранного на затылке, ее голову украшали заплетенные в корону волосы, придавая лицу молодости и смягчая черты. Вместо привычного платья, закрывающего ее тело от подбородка до пола, было другое, с нежным вырезом, чуть прикрытым кружевами, непривычного светло-лилового цвета, оттеняющего ее глаза, делая их ярче.
— Доброе утро, господа. Простите за опоздание.
— Звезда моя, вы так прекрасны, — Стингер вскочил, отодвинул для нее стул, не сводя блестящих от восторга глаз с невесты.
— Мистер Стингер, оставьте ваши любезности для придворных кокеток. У меня есть имя, и вы его знаете.
Александр поспешно закрылся салфеткой, пряча за ней улыбку: сестра никогда не изменится, никакие платья не помогут. Даже Томас, обычно невозмутимый и бесстрастный, крепко сжал губы, чтобы не улыбнуться.
— Элеонора, — Стингер улыбнулся еще влюбленнее.
Ему благосклонно кивнули. Дарин осталась не у дел: Роберт жаждал сам ухаживать за дамой сердца, пытаясь угадывать даже не с полуслова, а с одного взгляда. Следовало признать, ему удавалось, наверное, помогала интуиция.

После завтрака Роберт откланялся, отправившись улаживать вопросы с дуэлью, пообещав вернуться непременно к обеду. Элеоноре про дуэль сказали мимоходом, и уже только во время обеда. Александр пожалел, что вообще обмолвился об этом: сестра молча заломила руки, но не сказала ни слова, только обняла его перед выходом, впервые на его памяти наплевав на условности.
— Все будет хорошо, Нора, я все-таки военный, что мне какая-то земная крыса.
— Если тебя убьют, домой не возвращайся!
Она пыталась шутить, но голос подрагивал, выдавая ее страх.
— Меня не убьют, Нора, я обещаю.
Томас протащил мимо них увесистый саквояж с лекарствами и средствами первой помощи. Доверять каким-то чужим коновалам он не собирался, а на дуэли всегда присутствует доктор в качестве свидетеля. Терри предстояло оставаться дома и читать, совмещая это с утешением Элеоноры. У него замирало сердце, и слова застревали в глотке, все, что он мог — это налить ей еще успокоительного мятного чаю, принести плед и подкинуть дров в камин, пока Дарин растирает перенервничавшей хозяйке виски ароматическим уксусом.
— Все, хватит вокруг меня скакать, — слабым голосом сказала Элеонора. — Теренс, тебе приказано читать и решать примеры.
— Да, мэм, — он кивнул и убрался к себе.
Примеры в голову не лезли, он даже не мог понять, что за странные значки видит. Он не был набожным, очень редко посещал церковь, но сейчас, встав на колени у постели, он крепко зажмурился и просил — то ли Бога, то ли Судьбу, — спасти барона. И дело было вовсе не в том, что с его смертью он бы потерял работу и возможность подниматься в небо. Нет, дело было в чем-то ином. Он пока еще не мог понять, в чем.

Александр был рад пасмурному дню. Не придется заботиться хотя бы о том, чтобы противник не повернул его лицом к солнцу. Из того, что он знал о графе Куанти, ясно было одно: противник он неважный, светский хлыщ, возомнивший себя рыцарем, защищающим честь дамы. Он бы не стал его убивать — немного чести в такой дуэли. Но идиот сам потребовал поединка до смерти. Александр не понимал, почему Император дал позволение. Неплохо было бы спросить, наверное. Может быть, Его Величество даже согласится ответить.
Пока же предположения вертелись вокруг того, что смерть барона Тарья была бы Императору выгодна: именно сейчас, когда он еще не ввел в род мужа сестры и некому передать титул. По закону Элеонора будет иметь право лишь на одну десятую часть имущества, но не более, титул же отойдет Короне, и Император будет волен передать его кому угодно. С другой стороны, если бы это все имело место быть, выбор противника неудачен. Хотя, возможно, он ошибается, и этот графеныш на самом деле — тайный бретер? А вот он сам уже далеко не столь резв, как хотелось бы, проклятые ранения не позволяют двигаться с привычной быстротой и ловкостью. Но и так просто сдаваться Александр тоже не намеревался. Если граф желает смерти, придется его прикончить. Ранее они не пересекались, даже не были лично знакомы. На балу этот хлыщ был не в мундире, следовательно, не служил, тыловая крыса. Что ж, сегодняшний вечер все покажет.
Он был спокоен и собран. Дуэльная шпага отточена и проверена секундантами. Экипаж остановился на главной аллее Коронного парка, откуда до дуэльной площадки было два десятка шагов. Гвардейское оцепление сюрпризом не стало — обычная практика в одобренных Его Императорским Величеством дуэлях.
— Бедолаги, — вполголоса сказал барон Стингеру. — Простоят тут на морозе.
— Зато никаких случайностей. Как ты?
— Пока что неплохо, надеюсь, что ко времени дуэли ничего не разболится и не разноется не вовремя.
— Может быть, стоило оставаться в экипаже? До времени еще полчаса.
— Надеюсь, что ты откажешься скрестить шпаги с его секундантом? — усмехнулся Александр.
— Император разрешил только одну дуэль? — уточнил Роберт и после кивка друга пожал плечами: — Вот и ответ на твой вопрос. Дуэли секундантов заявлены не были.
— Если внезапно что-то случится — ты сегодня же венчаешься с Норой, чтобы завещание вступило в силу.
— Ты сошел с ума? — опешил Стингер.
— Отнюдь. Секундантом графа является маркиз Деверо, в оцеплении я заметил баронета Грие и графа Черриша. Три свидетеля благородной крови достаточно для ритуала Наречения.
— Но…
— Если ты этого не сделаешь, оставишь Нору без наследства, а мои земли отойдут Императору, я тебя прокляну, Роберт. Из могилы прокляну, ты понял?
— Я понял тебя, Лекс. Я сделаю, как ты хочешь, — Роберт Стингер остановился и склонился в идеально выверенном поклоне младшего перед старшим.
Он не был аристократом, происходя из семьи промышленников. С Александром они познакомились в Коронной академии — оба грезили небом и мечтали служить Родине. Оба же с курсантской скамьи отправились добровольцами на фронт. Просто Роберту повезло больше, хотя и на его шкуре было несколько шрамов. И он дважды спасал жизнь Александру.
— Вот и славно. Графа пока что не видно?
— Опаздывает, — Роберт вынул из кармана хронометр и взглянул на время. — Изнеженный крысеныш, или он думает, на дуэль принято приезжать на полчаса позже, как и на бал?
— Вполне возможно. Что ж, если он опоздает, дуэль считается выигранной тем, кто явился. Так что мне на руку его отсутствие манер.
Однако граф, видимо, это тоже понимал, его экипаж вскоре показался из-за поворота аллеи, остановился рядом с экипажем барона. Александр терпеливо ждал, размышляя, насколько же граф владеет шпагой. И наблюдал. Движения молодого человека не выдавали в нем опытного бойца, но и расхлябанными, как у нынешней молодежи, не были.
— Господа, пора.
Спрашивать их, желают ли они примириться, никто не стал, не те условия дуэли.
— Прошу минуту внимания. Граф Черриш, маркиз Деверо, баронет Грие, я прошу вас стать свидетелями в ритуале Наречения.
Все трое согласились сразу же, они знали барона и приятельствовали с ним гораздо дольше, чем с каким-то графом. Александру протянули кинжал, взятый у одного из гвардейцев, он прочертил острием по левой ладони, нараспев зачитывая древнейшую формулу принятия в род:
— Кровью и властью моей, Александра Вильгельма Тарья, барона Тарья, нарекаю тебя, Роберт Гордон Стингер, братом моим, наследующим мне по закону и воле моей.
— Свидетельствуем, — заверили трое аристократов, призванных участвовать.
Роберт разрезал свою ладонь, вложил ее — рана к ране — в его руку.
— Принимаю и обязуюсь.
— Да будет тебе имя — Роберт Гордон Вильгельм Тарья.
Граф смотрел непонимающе, гвардейцы — со сдержанным одобрением.
— Свидетельствуем, — снова прозвучало слаженное трехголосье.
— Да будет так, — глухо проговорил Роберт.
— Граф, — Александр вернул кинжал гвардейцу, позволил перевязать свою ладонь. — Я жду.
— Н-но… вы ранены…
Барон рассмеялся.
— Это не помешает.
Граф решительно принял у секунданта свою шпагу, видимо, намереваясь закончить уже со всем происходящим. Странно, он не выглядел человеком, искавшим смерти. И тем, кто готов убить — тоже, Александр видел готовых отнять чужую жизнь. Возможно, успел подумать, во что ввязался, за прошедшее с момента объявления дуэли время. Однако переиграть было уже ничего невозможно. Шпаги скрестились со звоном. Александр первые минуты схватки осторожничал, прощупывая соперника. Неплохо-неплохо, хотя и чересчур уж нерешителен. Это могло быть и уловкой, но… Он перешел в наступление. Нужно было закончить дуэль раньше, чем подведут ноги или разболится спина.
Поединок был зрелищным и коротким — оба стремились завершить это дело быстрее. И кровь на снег брызнула дважды, почти одновременно. Дуэлянты замерли друг против друга, затем барон отступил, неловко и медленно, а его противник повалился на истоптанный и испятнанный кровью снег. К ним немедленно бросились врач и секунданты, верный Томас с саквояжем.
— Мертв, — вынес вердикт врач, осмотрев графа.
— Победителем дуэли объявляется барон Тарья, — констатировал маркиз Деверо. — Я сообщу о результатах Его Величеству. Барон, как вы?
Упасть Александру не позволили крепкие руки Роберта и Томаса.
— Жив, — прохрипел он, глотая кровь.
— Вам требуется помощь доктора, барон.
Тот уже спешил к победителю, чтобы осмотреть его рану. Ранение было неприятным и достаточно серьезным, чтобы уложить барона в постель на пару недель минимум.
— У вас задето легкое, — сказал доктор.
Александр только оскалился: это он и без него понял.
— Впрочем, если не будете делать лишних движений, то выживете. Барона нужно перевезти домой.
В экипаж его несли на плаще, и домой кучер гнал со всей доступной скоростью, благо, дороги в столице были отличными, а экипаж оснащен прекрасными рессорами, так что Александр доехал живым и даже в сознании. Нора не помчалась к нему лишь потому, что помнила, что к раненым лучше не бросаться с объятиями и расспросами. К тому же, у нее была и другая цель.
— Роберт!
— Все будет хорошо, звезда моя, — уверил ее мужчина. — Он поправится.
— Это точно? Что с ним?
— Ранен, задето легкое. Так что никаких попыток встать, полный покой.
— Это я ему обеспечу, — Элеонора отвернулась, скрывая, как дрогнули губы.
Александра уже перенесли наверх, и к нему поспешил семейный медик, доктор Геслер, спешно вызванный ею сразу же после того, как мужчины уехали. Роберт осторожно обнял ее за плечи.
— Элеонора, перед дуэлью он провел обряд Наречения.
— Обряд… Наречения? — она вспыхнула.
— И взял с меня клятву, что я стану вашим мужем.
— Что ж, значит, придется исполнять вашу клятву, — она все так же не поворачивалась. — Но не раньше, чем мой брат выздоровеет.
— Да, как только он выздоровеет. Но вы согласны стать моей женой, Элеонора? — он сам повернул ее, мягко, но непреклонно.
— Я согласна, Роберт, — на скулах Элеоноры пылал румянец.
Он взял ее тонкую ладонь в свои, склонился, касаясь прохладной кожи губами.
— Вы делаете меня счастливейшим из смертных, драгоценнейшая.
— Перестаньте, — поморщилась она. — Я уже пила чай с сахаром.
— Вы не верите мне, — Роберт вздохнул и отпустил ее. — Но я не понимаю, что делаю не так?
— Вы чересчур… легкомысленны.
Теперь вспыхнул он, закусил губу, проглатывая готовые сорваться резкие слова.
— Моя леди, вы не даете себе шанса узнать меня так, как знает ваш брат.
— И в чем же должна выражаться возможность вас узнать?
— Вы позволите мне объявить о нашей помолвке и ухаживать за вами единственно так, как меня научил мой отец, я же обещаю, что откроюсь перед вами всеми сторонами своего характера.
— Хорошо, вы меня заинтриговали, — кивнула Элеонора.
— Благодарю, звезда моя. Я подожду, пока доктор подлатает Лекса, и попрошу у него официально вашей руки, а затем покину, чтобы подготовить все.
— Мне нужно к брату, — несколько невпопад ответила она.
— Нора… Я могу вас так называть?
— Думаю, что теперь уже можете.
— Нора, милая, дорогая, позвольте ему немного прийти в себя. Томас и доктор позаботятся об этом, но мужчины не переносят, когда женщины, особенно, близкие и любимые, видят их разбитыми.
Она вздохнула, затем кивнула:
— Тогда можете пригласить меня на прогулку.
— С радостью, звезда моя. Оденьтесь тепло, я буду ждать вас.
Элеонора переоделась, накинула теплый меховой плащ. Нужно держать лицо и улыбаться, Александр жив — и это главное. Она умела и то, и другое, не раз и не два в ее жизни приходилось держать лицо в неприятных ситуациях. Но сейчас… улыбка сползала с губ, словно скверно приклеенный трафарет, хотелось немедленно развернуться и бежать обратно.
— С Лексом все хорошо, Нора, даю вам слово, — Роберт удерживал ее, прекрасно понимая состояние будущей невесты. — Еще немного, пройдем до конца аллеи и вернемся.
— Как вы представляете себе нашу помолвку? — ей нужно было чем-то занимать себя.
— Традиционной, звезда моя, — он кривовато усмехнулся. — Подумайте, кто я? Простолюдин, из рода торгашей, нувориш, выбившийся в люди лишь благодаря мундиру с полной Жемчужной лентой. И лишь милостью Александра принятый в род. Так будет думать каждый, кто не был с нами в небе над Крехтом и не горел под Этельсдааном. Чем строже я буду соблюдать все традиции, тем быстрее они прекратят морщить носы.
— Что ж, хорошо. Все будет по полному этикету, — она усмехнулась. — Не премину прислать перечеркнутую карточку Райне.
— Очень меня обяжете, Нора, если поможете разобраться в тонкостях. Учителя этикета не могут заменить впитанное с молоком матери и врожденное с кровью благородное искусство изящно втоптать врага в грязь. А некоторых… стоит.
— Я помогу, — уверила она. — Всемерно помогу.
Они все же дошли до конца аллеи, неторопливо и сдержанно, и так же отправились назад. И как раз вовремя — доктор Геслер спустился вниз, уведомив, что с бароном Тарья все будет в порядке и выдав предписания.
— Моя дорогая, не позволяйте мальчику вставать и много разговаривать. Лучшее лекарство для него сейчас — сон и покой. Я буду навещать вас каждый день, но, если что, немедленно зовите.
— Непременно, доктор. Я так благодарна вам за помощь.
— Не за что, дорогая, не за что. Как бы я мог оставить вас без помощи, я ведь вас и Александра принимал, — старик пожал ее руку обеими своими сухими, морщинистыми, но крепкими руками. — Держитесь, Нора. Все будет хорошо. До завтра.
— До завтра. Теренс, проводи доктора до экипажа.
Терри принес пальто доктору, с поклоном открыл ему дверь и донес тяжелый саквояж до экипажа.

Когда принесли барона, Терри перепугался, не зная, что делать и за чем бежать. И слава Богу за Томаса, тот парой слов погасил его панику и заставил действовать быстро и четко, не задумываясь. Уложить, раздеть, отойти, давая доктору пространство, принести еще лампы, полотенца, воду.
— Не мешайся, просто сядь и сиди в углу.
Он замер, где сказано, только смотрел, как доктор осматривает рану, накладывает повязку. Зашивать там было нечего: рана от узкого, гладкого лезвия была небольшая, чистая. Внимательно прислушивался к рекомендациям, которые доктор давал больше Томасу, чем самому барону, тот пребывал в полуобмороке и только пару раз утвердительно прикрыл глаза.
После того, как он проводил доктора, он совершенно потерял представление о том, что делать теперь. За бароном ухаживает Томас. И вряд ли он подпустит неопытного юнца к обожаемому хозяину, который, к тому же, болен. Разве что снова придется вспомнить о роли «мальчика на побегушках».
— Терри, принеси воды, — сразу тихо сказал Томас, завидев его.
— Кувшин? Теплой? — так же тихо спросил юноша.
— Да. Неси, я жду.
Терри метнулся за водой на кухню, стараясь не топотать, как стадо лошадей, по паркетным полам. Вернулся, чуть запыхавшись.
— И можешь идти спать на сегодня.
— Я точно не нужен вам? — взгляд метнулся к камину, к бронзовым часам с фигурками кораблей на гребнях волн. Стрелки показывали всего восемь вечера.
— Нет, ни к чему тут нас двое.
— Хорошо, сэр. Доброй ночи вам и милорду.
Спать? Да куда там, он практически целый день пробездельничал, ладно, полдня. Но все равно, все нервы были натянуты, как струны, нужно было отвлечься от тревоги за барона. Может быть, на кухне найдется для него работа?
— Наколи сахара и намели кофе, — мастер Клаус быстро нашел ему занятие.
Неспешное вращение кофемолки позволило привести мысли в порядок. С бароном все будет в порядке, так сказал доктор. Милорд — крепкий, здоровый мужчина, он скоро поправится. Конечно, ни о каком «Каллахане» в ближайшее время не может быть и речи, цеппелин на время его выздоровления, наверное, опустят в эллинг, где его проверят механики, отмоют, заправят, загрузят. Вряд ли слуги переберутся в этот дом, он слишком мал для полусотни человек. Значит, останутся на борту «Каллахана». Главное, чтобы не отослали самого Терри, он тут тоже не нужен, по большому-то счету. Особых надежд на то, что ему позволят остаться, он не питал. Не до него тут. Но, если бы ему дали выбор… Он остался бы рядом с бароном и мисс Мэлоун.
— Намолол? Молодец. Возьми пирог с противня, поешь.
— Как думаете, мастер Клаус, меня отошлют на «Каллахан»? — Терри понюхал ароматнейший пирог, но не стал кусать.
— Почему? Ты же камердинер милорда.
— Сейчас его камердинер — Томас, а не я, не толкаться же нам локтями?
— А учиться у Томаса? Да и помощь мне не помешает.
Терри подумал и повеселел, позволил своей надежде укорениться.
— Да, сэр, я думаю, вы правы.
— А раз прав, то бери-ка и ешь, не мусоль пирог в руках. Вот тебе молоко.
Терри отужинал и вернулся в свою комнату, зажег лампу, раскладывая перед собой книги и толстый альбом, в котором решал задания барона. Днем он так и не сумел все доделать, зато теперь, успокоившись, смог сосредоточиться на примерах. Прорешав все, он прислушался. В доме царила тишина, умиротворяющая и не внушающая тревог. На часах была почти полночь, следовало лечь, если он хотел выспаться. Завтра с утра барону уже может понадобиться его помощь. Или Томасу.

Так и вышло: с утра он вместе с Томасом занимался тем, что умывал барона, весьма недовольного вынужденным постельным режимом, кормил его, затем тот, стараясь говорить коротко и тихо, велел принести книги и письменный прибор. Томас только посмеивался втихомолку: барон, которому больше ничем заняться позволено не было, решил всерьез взяться за беднягу Терри. Вместо того чтобы говорить, он писал и требовал от юноши письменных же ответов. Терри очень старался писать красиво и разборчиво, чтобы барон был им горд.
Ближе к полудню явилась мисс Нора, ласково попеняла брату за то, что замучил юного Теренса каллиграфией, на что тот только оскалился и пообещал, что мучения продолжатся после полдника, пусть его «ученик» не обольщается, и отослал Терри на кухню вместе с Томасом, велев обоим подкрепиться и возвращаться.
— Что ж, он не потерял присутствия духа, это радует, — посмеивался Томас.
Терри кивал и радовался. Если так будет и дальше, милорд, пожалуй, выздоровеет и раньше, чем через две недели.
— Хотя летать ему теперь придется с еще большей осторожностью.
— Я прослежу, чтобы милорд не простужался, сэр. На «Каллахане» это будет моей первейшей обязанностью.
— Да, и следить придется весьма внимательно. Милорд будет весьма… подвижен к концу срока выздоровления.
Терри усмехнулся: еще бы ему не быть, когда столько времени придется перед этим лежать!
— И как же унимать эту чрезмерную жажду активности?
— Как угодно, рассказывай ему истории, читай вслух.
Терри покивал, морально готовясь к насыщенным дням.
Но пока что барон тихо лежал в своей постели и третировал его только письменными заданиями, сердясь на свою неспособность объяснить непонятные темы или термины. Поэтому Терри приходилось очень тщательно разбирать каждую новую главу и думать над ней. Спрашивать ему было не у кого, вряд ли кто-то из слуг сумел бы ему объяснить что-то, а мисс Нора была занята подготовкой к помолвке. Терри смотрел на нее и иногда украдкой улыбался: женщина, сама того не замечая, менялась, вспыхивая румянцем, когда в доме появлялся Роберт.
На следующий день после дуэли явился адвокат, зафиксировав со слов свидетелей и барона проведенный ритуал и наречение жениха мисс Норы преемником барона.
— Она такая счастливая, — тихо восторгалась Дарин. — Столько работы, но я очень рада.
Роберт присылал цветы, невесть где раздобывая те, что мисс Нора очень любила — достать в декабре астры было практически невозможно, в столичных оранжереях их не выращивали. Приносил шоколад — новое, редкое и потому безумно дорогое лакомство.
О помолвке писали все газеты, со всех сторон изощряясь в оценках этого события. Но в целом отнеслось светское общество к этому союзу благожелательно. Древние законы Империи продолжали жить и управлять людскими судьбами, и рода, соблюдающие их, были всегда на слуху. Тарья, Волки моря, считались одним из таких.
Перечеркнутое приглашение леди Райне получила при всех на балу, побледнела, пошла пятнами, кое-как сдержавшись от того, чтобы бросить карточку прямо на пол. Это было редким и довольно жестоким способом показать, кого именно не желают видеть в благородных домах. Вокруг леди Райне и ее дочери сразу образовалось пустое пространство. Леди Анна прилюдно дала дочери пощечину и удалилась, хотя сама была не менее виновата в произошедшем. После чего сбежала с приема и сама мисс Кристина Райне.
— Бедняжка, — фыркнул кто-то вслед, и все забыли об изгое.
Роберт тщательно и скрупулезно описывал все это Александру, не упустив ни одной детали.
— Я не удивлюсь, если Райне затаят на тебя зло, Лекс. Впрочем, пока им выдрали ядовитые жала, в ближайшие лет пять появляться на приемах для Кристины чревато.
— Думаю, семья Куанти, погибшего по ее вине, ей это припомнит и через пять и через десять лет, — слабо прошептал Александр.
— Да, жаль парня, но мой отец все время твердил, что пожалеть глупца — встать с ним на одну чашу весов.
— Как у вас с Норой дела?
Роберт вздохнул:
— Я стараюсь, видит Бог… Но что я делаю не так? Наши отношения с Норой не продвинулись дальше бессмысленных этикетных бесед за чашкой чая. Мне позволено поцеловать руку, но не более того, и она старается не дать мне коснуться себя иначе.
— Она привыкнет, — просипел Александр и замолк.
— Отдыхай, я утомил тебя, и Томас уже поглядывает с явным намерением оторвать мне голову, — усмехнулся Роберт. — Я приду завтра.
Барон улыбнулся другу и прикрыл глаза, намереваясь еще немного вздремнуть, раз уж ничего больше делать не выходило.
Он в самом деле поспал, но больше это походило на полудрему, чем на полноценный сон. Хотя было достаточно, чтобы вернулись силы и желание чем-то заняться. А чем заниматься лежачему больному, которого даже в уборную не пускают, приходится пользоваться судном?
— Томас! — приходилось шептать — от попыток говорить нормально начинало гореть в груди.
— Милорд? — Томас оказался в кресле рядом.
— Позови Терри. Надеюсь, он прочел все.
Единственное доступное развлечение барон терять не собирался. Тем более что мальчишке нужно учиться без скидок на болезни учителя.
Томас вышел и через минуту вернулся с юношей, нагруженным очередной стопкой книг и альбомов. Александр встретился с ним взглядом: Терри вовсе не был удручен требованием читать «заумь», как однажды выразился Томас. Глаза его сияли предвкушением. Барон жестом затребовал письменные принадлежности, урок начался. Мальчишка учился упорно и жадно, с легкостью постигая даже то, что с трудом когда-то учил сам Александр. Сейчас они уже перешли к более сложным математическим построениям, завершили курс древней истории Империи, с географией было решено повременить, письмо у Теренса потихоньку выправлялось, почерк стал разборчивее и ровнее. Конечно, он делал еще массу ошибок, но это вскоре исправится. В конце концов, и сам Александр иногда ошибался в письме.
Интересно, как он отреагирует на известие о том, что ему выпадает шанс снова изменить свою судьбу? Пока что Александр не собирался говорить ему ничего. Еще слишком рано. Конечно, мальчишка начал учиться довольно поздно, но, если он и впредь будет показывать столь впечатляющие результаты, это не будет иметь значения. Не вовремя эта рана, Томасу бы сейчас искать замену для Теренса, а не сидеть у постели барона. Ладно, задержка в пару недель ничего не решает. К тому же, отослать Терри получится лишь в августе, никак не раньше.
«Ступай ужинать, ты отлично справился», — написал барон и улыбнулся.
— Я принесу вам чаю, милорд, после ужина. Мастер Клаус обещал приготовить ваше любимое сливочное суфле, — на губах юноши мелькнула ответная улыбка.
Барон кивнул. Чай и суфле — это отлично.
— Он вас разбалует, милорд, — проворчал Томас, закрыв за Терри дверь: тот тащил книги и сделать это сам не смог бы.
— Кто? — нашел в себе силы барон.
— Теренс, не я же.
— Чем именно? — удивился Александр.
— Своим желанием вам угодить. Запретите ему читать после полуночи. Пятую ночь слуги замечают под его дверью свет.
— Передай, что я запрещаю, — согласно просипел барон.
— Он исполняет все задания, что вы или я ему даем, а потом штудирует учебники, — пояснил Томас. — Я надеюсь, вы сумеете организовать время на «Каллахане» так, чтобы был толк и в одном, и в другом.
— А ты искал замену ему?
— Еще нет, милорд. Но ведь это терпит?
— Да, пока что терпит, только не забудь.
Томас почти оскорбился:
— Милорд, разве я когда-нибудь что-то забывал?
— Нет-нет, — барон попытался засмеяться, но не смог.
Доктор приходил каждый день, осматривал рану, простукивал и прослушивал его грудь, уверял, что вскоре все будет в порядке. Рана затягивалась, но так медленно, что он взвыл бы, не причиняй это, как и слишком глубокое дыхание, боль.
— Наверное, я старею, — бормотал он. — Сильно постарел, вот и все.
Томас на это отвечал лишь фырканием:
— Не говорите глупостей, милорд, вам всего тридцать лет. Это время зрелости, но никак не старости. А для того, в чьей голове гуляет ветер, и вовсе молодость, — добавлял он и поглядывал во двор, где за высокой живой изгородью, даже зимой — глянцево-зеленой и украшенной алыми ягодами, в крохотном парке Роберт пытался развеселить невесту, скатывая из влажного, падающего огромными хлопьями, снега что-то, отдаленно напоминающее снеговика.
— Что, они так и не нашли общего языка? — усмехнулся барон.
— Мисс Нора — существо, упрямство коего на пять лет старше вашего.
— На какое число они все-таки назначили помолвку?
— Ох, милорд, с этим проблема: мисс Нора отказывается назначать дату, говорит, что помолвка состоится в день, когда доктор Геслер признает вас полностью здоровым.
— А когда он признает меня полностью здоровым? — уточнил Александр.
— Как только у вас перестанет сипеть и хрипеть в раненом легком. А сейчас идемте в постель, Александр, вы уже слишком долго сидите у окна.
— Я сижу в шарфе, — возмутился барон, поглаживая тонкой вязки широкий белый шарф с вышитой шелком монограммой.
— Все равно, идемте, — не уступил Томас.
— Тиран, — вздохнув, Александр подчинился.
Томас лишь посмеялся, укладывая его в постель и укрывая.
— Я могу почитать вам вслух.
— Позови Теренса, пусть читает он. И сообщи Норе и Роберту, что я жажду видеть их через два часа.
— Да, милорд.
Томас был рад, что избавлен от обязанностей чтения вслух исторических хроник, эту обязанность он на Терри переложил с удовольствием. В какой-то мере, эти чтения были еще и уроками для юноши, барон не преминет устроить беглый опрос по прочитанному. А чтобы он не напрягал голос, кресло для Терри ставится совсем рядом с изголовьем постели, в которой полусидит барон, что-то задумчиво черкая в альбоме: не то проверяет задание, данное ученику вчера, не то пишет новое. Терри это все было в новинку, но захватывало, ему нравилось быть рядом с бароном, смотреть на него, пока он пишет.
— Когда вернемся на «Каллахан», — в паузе, которую Терри брал, чтобы отпить теплой воды из стакана — от чтения вслух пересыхало в горле, сказал барон, — я буду учить тебя фехтованию.
— Вы? Меня? Фехтованию? — изумлению Терри не было предела.
— Что тебя удивляет? — барон протянул руку и отобрал у него стакан, из которого едва не выплеснулась вода, и сам отпил пару глотков. — Мне необходим партнер для спарринга.
— Х-хорошо, милорд, как вам будет угодно, — покорно ответил Терри.
— Ты не хочешь?
— Я просто удивлен, но я почту это за честь!
— Отлично. Завтра отошлю Томаса, и ты поможешь мне дойти до оружейного зала.
Терри мысленно застонал: милорду очень, ОЧЕНЬ надоело лежать в постели.
— Но вам пока нельзя, милорд, поберегите себя, я вас очень прошу!
— Снова перечишь? — густые темные брови сошлись на переносице, в глазах барона затеплился огонек гнева.
— Ваше здоровье мне очень дорого, — не уступил Терри.
— Я почти здоров, — барон чуть прищурился, одна бровь приподнялась чуть выше, словно он был удивлен чем-то.
— Почти, милорд. Физические нагрузки вам пока противопоказаны. Слушайте историю дальше, потом мы можем погулять. Медленно.
— Томас тебя испортил, — буркнул барон, закатывая глаза. — А говорил, что это я тебя испорчу. Читай.
Терри не понял, почему он кого-то испортил, но продолжил чтение вслух, надеясь, что получится удерживать барона в постели достаточно долго. В идеале бы — до возвращения Томаса с обедом, который отчего-то не торопился. Вернее, не торопилось время, хотя ему казалось, что читает он уже минимум час. Потом чтение, как и всегда, захватило его, этот том был гораздо интереснее предыдущего, повествуя о расширении и становлении Империи в ее нынешнем виде.
— Хватит-хватит, — барону пришлось его останавливать. — Пора есть.
— Ох, простите, милорд.
Явился Томас с подносом, и барон, велев оставить книгу на каминной полке, отправил Терри обедать. Так выходило, что теперь они обедали в один час, и остальное дообеденное и послеобеденное время Терри безраздельно принадлежало его хозяину и урокам. Сегодня в его голове, несколько перебивая аппетит, теснились мысли о том, что нашло на барона: это же надо, учить слугу фехтованию! Неужели он теперь для барона — забавная игрушка?
— Что голову повесил, чижик? — Клаус прозвал его так с первого появления и периодически припоминал это прозвище.
— Да вот, думаю, что на барона нашло — теперь он будет меня учить фехтованию.
— Фехтованию? Хм… Пусть учит, тебе же лучше.
— Но он ранен, все еще.
— Ну так удержи его от глупостей, кому, как не камердинеру, это по силам? Томас умеет, учись у него.
— Я пытаюсь, — признался Терри. — Но мне кажется, что даже Томас иногда не может справиться с бароном.
— А чего же ты хотел? С Волком моря, даже если он вместо земного выбрал воздушный океан, справятся, пожалуй, только Бог или Дьявол. Мы ж всего лишь слабые смертные.
— Но он же навредит себе, как он не понимает?
— Вот что я тебе скажу, чижик, — Клаус понизил голос, оглянулся на двери и снующего в кладовой помощника, перекладывающего мешки с крупами. — Волков во все времена можно было укротить силой, но ненадолго, ибо Волк — зверь вольный, либо лаской.
— Лаской? — удивился Терри.
— Угу. Думаешь, почему в брак мужчины рода Тарья вступали только по любви?
— Не знаю… Но я-то что могу сделать, чтобы заставить барона не вредить своему здоровью?
Клаус развел руками.
— Ничего, чижик. Только подставить ему плечо.
— Это я и пытаюсь делать, — Терри поднялся. — Мне пора вывести милорда на прогулку.
Клаус еще пару минут задумчиво смотрел ему вслед, пока не отвлекся на попытавшийся сбежать соус.


Глава восьмая

— Вот и ты, — барон сгорал от нетерпения поскорее пойти прогуляться.
Томас вывозил его на специальном кресле с колесами, которое Терри пару раз помогал спустить с высокой парадной лестницы. Сегодня барон его с негодующим шипением отверг.
— Милорд, ненадолго, — предупредил его Терри, помогая опереться на свое плечо и подняться на ноги.
— Да-да, я помню, идем уже.
Терри старался идти медленно, внимательно поглядывая в бледное лицо барона и крепко держа его за пояс. Он уже приготовил теплую куртку для себя и меховой плащ для милорда. Облачив его и одевшись сам, он вывел барона на широкое парадное крыльцо.
Александр вдохнул морозный воздух, мучительно закашлялся, пытаясь преодолеть боль в груди.
— Позвольте, сэр, — Терри уверился, что он стоит, выпростал из-под плаща его шарф, мимоходом отметив, что это именно тот, который вязала его матушка, закрыл им лицо барона по самые глаза. — Дышите потише, или мы тотчас вернемся.
Александр решил внять совету. Лежать в постели ему надоело уже преизрядно. Мальчишка удержал его, когда закружилась голова от избытка кислорода, но увести себя барон не позволил, хрипло пробормотав, что это сейчас пройдет.
— Идем к фонтану, Теренс.
— Да, милорд. Но потом — домой!
Усмешку Александра скрывал шарф, и он не стал ничего говорить, просто сильнее оперся о крепкое плечо Терри, делая осторожные шаги по расчищенной и посыпанной крупным песком дорожке. Около фонтана он остановился, постоял несколько минут, наслаждаясь видом безмятежно лежавшего в чаше снега. В паре шагов на клумбе возвышалось «нечто», построенное Робертом, с кривой рыжей морковью вместо носа и угольками — глазами. Он фыркнул, глядя на это непотребство. Память, внезапная, как подкравшийся в облачной пелене вражеский аэроплан, нахлынула, заставляя вспомнить второе Новогодье войны, Хельрика, Стенли, Олафа, Стива, Роберта, как дурачились, пользуясь временным затишьем и свежим снегом, укрывшим толстым одеялом все вокруг, как гонял их полковник Бертолли, потому что их «снежные ангелы» и снеговики демаскировали взлетную полосу… На следующий день началось наступление…
— Милорд, вам плохо? — сквозь гул в ушах пробился встревоженный голос слуги, разбивая наваждение.
Он никогда не избавится от призраков войны, сколько бы лет ни прошло.
— Все хорошо, — с усилием произнес он. — Все хорошо.
— Идемте в дом, сэр. Вам еще рано тратить столько сил, — твердо сказал Терри и поволок его, как деловитый муравей, назад.
Барон возмутился было, но потом его эта забота насмешила.
— Я принесу вам горячего чаю с медом, — усаживая Александра в кресло у камина, пообещал юноша.
— И себе тоже. Принесешь сюда. Приоткрой окно, пусть в комнате проветрится.
Терри тут же укутал его еще и в плед, потом приподнял тяжелую фрамугу, раздернув шторы. Пока он ходил за чаем, в комнате успело изрядно посвежеть. Что было хорошо: Александр не собирался снова спать. Вернувшийся с подносом Терри захлопнул окно, сервировал чай и растерянно замер, не зная, что делать со второй чашкой, позволено ли ему пить чай.
— Сядь, — Александр кивком указал на второе кресло. — Пей.
— Но…
— Тебе тоже нужно согреться, иначе промерзнешь, заболеешь и заразишь меня.
Терри взглянул на него из-под растрепавшейся каштановой челки почти обиженно, вздохнул и ничего не сказал, только обнял чашку двумя руками.
— Пожалуй, и этикет, — задумчиво пробормотал Александр, глядя на это.
— Этикет, сэр?
— Буду учить тебя этикету.
Юноша закусил губу, помолчал и все же спросил:
— Зачем, сэр?
— Так надо, поверь мне, — барон не собирался выдавать свои секреты сразу же.
— В сутках всего двадцать четыре часа, — опустив взгляд в чашку, прошептал Терри.
— И ты боишься, что не будешь успевать все?
— Да, милорд.
— Пересмотрим твой распорядок дня, только и всего.
Терри посмотрел на него, в серо-зеленоватых глазах плескался невысказанный вопрос, но он так и не задал его.
— Да, милорд. Как прикажете.
— Но это будет попозже, сейчас тебе и без того нужно многое выучить.
Мальчишка украдкой выдохнул, что, конечно, не осталось незамеченным Александром, и снова его насмешило, пришлось прятать усмешку в чашке с чаем.
«Ничего, чижик, — барон уже знал, как прозвали его юного слугу другие, — мы еще сделаем из тебя орла».
— Из того, что ты читал, тебе все понятно? Никаких вопросов нет?
— Немного, сэр. Почему Объединенные королевства нападают на Империю? Это ведь бессмысленно, наша страна больше и сильнее.
— Они надеются, что однажды им удастся победить, с наскока.
— Блиц-криг? В прошлый раз это был Вельтский прорыв.
— Но мы побеждаем.
Барону говорить о войне и о том, какой ценой достается эта победа, не хотелось. Терри внимательно посмотрел на него и пробормотал:
— Спасибо, милорд. Вопросов больше нет.
Хотя этих вопросов у него было еще очень и очень много, но просить «расскажите мне о войне» того, кто явно не жаждет ворошить память… Нет, есть книги, в них он и прочтет.
— Тогда ступай. Томас позаботится обо мне дальше. И не читай по ночам, — Александр вспомнил о полуночных бдениях Терри.
Юноша покраснел, пробормотав обещание, собрал посуду на поднос и выскользнул из спальни. Растревоженные его вопросом воспоминания пришли непрошено, поднялись мутью со дна души. Он вспомнил первый день войны, удивительно холодный для середины лета. Никто не ожидал того, что молодых летчиков поднимут в воздух и направят в сторону фронта. Они тогда еще не верили, что это взаправду, шутили. Из Вельта просто пришла телеграмма о подозрительной активности на границах ОК, а они тогда базировались в получасе лета от границы.
Когда звено достигло цели, Вельт уже полыхал, над ним кружили вражеские аэропланы, бомбардировщики тяжело, словно откормленные утки, летели в сторону столицы. Александр вознес тогда благодарственную молитву о здравии полковника: если бы он не приказал сменить кассеты с холостыми патронами на боевые, все они тогда погибли бы, как цыплята.
Потом была война, от которой осталось на память немало шрамов на теле и на сердце — не все были столь удачливы в боях, как Александр. Хельрик погиб через три дня после второго Новогодья, расстрелял все боеприпасы, прикрывая его, а потом пошел на таран, на прощанье качнув серыми крыльями. Все, что они успели до этого — научиться целоваться и делать это до лопнувших губ, неумело тискаясь в темном углу ангара. После этого, оправившись от очередного ранения, Александр жил лишь для того, чтобы мстить тварям, убившим его возлюбленного.
А потом война закончилась. И как выяснилось, не так уж и нужны были искалеченные герои Империи. Раз в год призвать в столицу, чтобы выставить поредевшим строем в тронном зале перед толпой. Произнести напыщенную речь о том, что Империя не забудет — и забыть еще на год.
Александру не давала покоя мысль о том, зачем же все-таки Император одобрил дуэль до смерти? А добраться до дворца, чтобы спросить, он еще нескоро сумеет. Отец всегда говорил, и слава Богу, что он запомнил это: баронства — основа экономики и процветания Империи. Их множество, они невелики, однако именно ими сильна страна, именно там сосредоточены все природные богатства, добыча их, все производство, все сельское хозяйство. Не возжелалось же Императору прибрать к рукам баронство, другие аристократы такое замечают и сразу же устраивают то бунты, то еще чего похуже.
Александр откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, вспоминая. Два года назад вспышка странной болезни выкосила род Кьярра. Один из древнейших, как и Тарья. Земли Кьярра передали под патронат Короны. Сейчас бароном Кьярра признан какой-то там побочный отпрыск дальних родичей. Семь месяцев назад на дуэли погиб баронет Мортис, и опять — из древнейшего рода. Его отец уже стар для того, чтобы получить законного отпрыска, но есть ритуал Наречения. Однако старика разбивает паралич после известия о смерти сына… Кажется, пора задать несколько вопросов и навести друзей на мысль о том, что Императору следует дать по рукам. А ведь все казалось таким обыденным…
— Милорд, вам плохо? — встревоженный Томас поглядывал на крепко стиснувшие подлокотники кресла кулаки Александра.
— Нет, все в порядке.
Он не должен торопиться с выводами. Сначала — собрать информацию. Ему нельзя возвращаться на «Каллахан» — с неба не пообщаешься с друзьями.
— Томас, принеси пригласительные карточки, пока я здесь, нужно устроить несколько встреч.
— Сэр, вы еще слабы…
— Чтобы разговаривать со своими друзьями? Не думаю.
Томас поджал губы, но требуемое принес и помог барону перебраться за стол.
Александр решил начать с самого близкого круга, вдруг они смогут дать требуемую информацию. Роберта стоит расспросить, это очевидно, но он сам придет к Норе. Пожалуй, стоит позвать Стива, этот пройдоха вечно вертится при дворе и всегда в курсе всех свежих сплетен, а из них можно немало почерпнуть. Всего он заполнил шесть карточек, приглашая каждого на другой день. Томас, несмотря на то, что признаваться не хотелось, был прав, даже столь простое занятие, как краткая прогулка, чаепитие и написание приглашений, утомили его до мерзкой дрожи в руках. Вот почему ранен он в грудь, а от усталости дрожат руки, хотя вроде бы к дыханию они отношения не имеют? В академии им читали краткий курс скорой медицинской помощи, это не раз спасало жизнь и ему, и его товарищам. Но сейчас многое выветрилось, он ведь так старался забыть и войну, и то, что больше не может летать.
— Томас, отправь приглашения и помоги мне лечь.
Через пять минут он, уже переодетый в пижаму, лежал в постели, борясь с наплывающим сном, впрочем, безуспешно. Томас посмотрел на него с укоризной и покинул спальню.
— Совсем себя не бережет. Совсем, — ворчал он под нос.
Знал он и причину, по которой так было. И причину всех происходящих рано или поздно расставаний барона с его любовниками и любовницами. Очень тяжело конкурировать с мертвыми, тем более, если умерли они в ту пору, когда полагается захлебываться любовью, а не свинцом и кровью с пеплом в горниле войны. Он знал Хельрика Олгара, он был свидетелем того, как барон влюбился в этого юношу на три года старше себя, как он мучительно преодолевал нерешительность и робость, как был счастлив получить не только снисходительную усмешку, но и ответное признание. И теперь барон перестал ценить свою жизнь. А уж после того, что случилось с Райне — так и вовсе. Тварь, какая же тварь! Распустить столь мерзкие слухи… Что ж, ей досталось в ответ по законам талиона.

— Терри, ты все еще тут? — отнеся карточки, Томас вернулся домой и сразу заглянул на кухню, где по вечерам обычно закармливали юношу.
Тот вздрогнул и спешно захлопнул книгу, которую читал, забившись в уголок. Надо отдать ему должное: на столе было стерильно-чисто, он не пил и не ел, руки, видимо, тоже были чисты. Но почему на кухне?
— Ты вообще везде читаешь, где только можно присесть?
— Я очень люблю читать, и книга интересная, — смутился юноша.
— Завтра к барону должны будут явиться гости, так что не слишком зачитывайся, придется прислуживать за обедом.
— Черт, неужели он не понимает, что ему еще рано вставать! — всплеснул руками Терри.
— А ты его отговори, — предложил Томас, усмехаясь.
— Он просто вышвырнет меня, если я стану вмешиваться.
— А вдруг да и не вышвырнет? Он к тебе прислушивается.
Терри удивленно приподнял брови.
— Вы так считаете, Томас? Но почему?
— Это как-то видно со стороны, знаешь ли. Ты ловко управляешься с милордом и его капризами.
Щеки Терри уже просто полыхали, как и уши. Он явно не ждал подобного признания.
— Но я служу ему всего полтора месяца, сэр, и я… Всего лишь рабочий с завода, вовсе не опытный камердинер, чтобы, как вы говорите, ловко управляться…
Томас развел руками. Если мальчишку не научили принимать похвалу, что ж, он его воспитанием заниматься не собирался.
— Я попробую уговорить милорда поберечься, — успокоившись и подумав, кивнул Терри.
— И не читай допоздна. Завтра много работы.
— Да, сэр.
Томас посмотрел вслед выскользнувшему из кухни мальчишке, перевел взгляд на Клауса, делающего вид, что его совершенно не интересует все сказанное.
— Что ты думаешь?
— Думаю, что однажды они поймут друг друга.
— И каковы твои прогнозы по поводу сроков? — усмехнулся Томас.
— Я бы сказал — пара месяцев. Они чересчур уж… не думают ни о чем подобном.
Томас кивнул, слегка нахмурился, обдумывая, как можно подтолкнуть события в выгодную обоим сторону.
— А что тут сделать, — угадал его мысли Клаус. — Ничего не сделать.
— Я готов хвататься за соломинку, друг мой. За все, что угодно, лишь бы вернуть ему желание жить.
— Тогда пускай мальчишка его и купает сам.
— Учитывая явное нежелание милорда возвращаться в небо сейчас… Да, я думаю, можно это устроить. Ладно, пошел я спать, завтра посмотрим, что задумал наш орел.
Клаус кивнул ему и принялся помешивать соус.

Утро для Терри началось в привычное время, будильник отзвенел незамысловатую мелодию, разбудив его в половине седьмого.
— Друзья барона прибудут к обеду, так что подай завтрак милорду, а то я приболел, — пробубнил Томас.
Терри пожелал ему выздоровления и метнулся выполнять ставшую привычной работу: разбудить барона, помочь ему умыться, побрить, расчесать, собрать волосы, переодеть, подать неизменный кофе со сливками и сахаром, бисквит со свежим маслом и земляничным джемом, затем, через час — завтрак.
— Что с Томасом? — коротко осведомился барон, получив все утренние процедуры в полном объеме.
— Он неважно себя чувствует, милорд. Как ваше самочувствие?
— Прекрасное. Передай ему, чтобы выздоравливал. Тебе придется в эту неделю изрядно потрудиться.
— Я готов, милорд, — покорно ответил Терри.
— До обеда у нас есть время, ты уже завтракал? Чудесно, — уловив негромкое «Да, милорд», кивнул Александр. — Унесешь посуду и придешь ко мне.
Сегодня ему было куда легче разговаривать, словно коротенькая прогулка вдохнула в него так нужные ему силы. Правда, все равно приходилось говорить коротко и тихо.
«Опять занятия?» — однако приказ Терри выполнил моментально.
Это в самом деле было занятие, но совсем не то, которое он ждал. С частыми паузами, чуть слышно, заставив сесть на пуф у своих ног, чтобы не напрягаться, барон рассказывал ему историю Империи без купюр и неизбежных искажений. Рассказывал о том, что некогда, не так уж и давно, всего полтысячи лет назад, никакого Императора еще не было и в помине, а был хоу-барон, выбранный среди более чем трехсот баронов военный предводитель. И о том, что некоторые Императоры склонны забывать историю, превращая Империю в личный курятник.
Конечно, началось все отнюдь не с нынешнего представителя рода Майер, началось все гораздо раньше. Хоу-барон получил полномочия на обусловленный десятилетний срок. А по прошествии этого срока передал их… своему сыну. Конечно же, выбранному всеми баронами. О том, что через десять лет ему предстоит вернуть венец предводителя, все как-то позабыли.
— Вот так и сложилась наша Империя, — закончил Александр.
Процесс небыстрый, и стоило отдать должное Майерам — правители из них были прекрасные, разумные и жесткие. Однако то, что творилось сейчас, не лезло ни в какие рамки.
— Ты хоть что-то понял из рассказа? — уточнил Александр.
— Император, по сути, узурпировал власть? Нет, простите, — стушевался Терри, — род Императора.
— Но вслух ты этого, разумеется, никогда не скажешь. Понятно?
— Да, милорд. Это будет приравнено к измене, наказание — смертная казнь.
— Умный юноша. А теперь готовься подавать обед в малую столовую, скоро прибудут гости.
— Да, милорд, — Терри поднялся. — А перед тем, как они придут, вам необходимо отдохнуть. Я помогу вам лечь.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Вот чтобы так было и дальше, вы ляжете, сэр, выпьете травяного чаю с медом и немного подремлете. Я обещаю, снотворных трав в чае не будет.
Продолжение «в случае добровольного сотрудничества» так и напрашивалось. Александр мысленно возмутился, успокоился и рассмеялся — тоже мысленно. Юный манипулятор!
— И почему ты так и норовишь меня в постель уложить? — шутливо возмутился барон.
— Потому что я хочу, чтобы вы выздоровели, а не заполучили осложнение из-за своей нетерпеливости, — Терри не принял шутливого тона, смотрел серьезно и немного укоризненно, придерживая за спину и позволяя опираться на свое плечо.
— Я уже ложусь, видишь, почти лег, видишь, и смирно лежу. Неси свой чай.
— Благодарю, милорд, — теперь Терри улыбнулся и выскочил за дверь.
Александр подумал, что здесь не обошлось без пройдохи-Томаса. Наверняка никакой простудой он не болен, зачем-то ему нужно свободное время. Что ж, через неделю все узнает. А ведь Томас точно что-то задумал, только вот не понять, что именно.
Терри принес чашку с чаем, помог сесть и выпить ароматный напиток с ноткой меда, укрыл.
— Я приоткрою окно, милорд, чтобы в комнате было побольше воздуха.
— Хорошо, Теренс.
Мальчишка тут же насторожился, а Александр мысленно заметил: он чаще стал называть слугу Терри, чем полным именем, хотя никогда прежде не позволял себе подобного.
— Я лежу. Как паинька.
Терри покраснел и постарался сдержать улыбку, у него не слишком получилось.
— Что прикажете подать на обед, сэр?
— А что приготовил Клаус? Сейчас же время горячего мяса, кажется?
— Седло барашка в клюквенном соусе, сырно-сливочный суп с гренками.
— Вполне, люблю его супы, — Александр почувствовал, что к обеду у него, пожалуй, появится аппетит.
Терри это тоже понял и закивал.
— Я оставлю вас ненадолго, — это было явным вопросом, хоть и почти без вопросительной интонации.
— Да, я подремлю, как ты мне и сказал. Насплю немного аппетита.
Терри поправил одеяло, помня, что барон терпеть не может, когда оно морщит и заворачивается, опустил штору ровно до уровня приоткрытой фрамуги, и вышел.
— Желаешь попробовать все первым? — подмигнул ему Клаус.
— Хм… заманчивое предложение, — облизнулся потянувший носом аппетитнейшие ароматы Терри. — А можно? Там еще гости сегодня намечаются.
— Всем хватит. Садись.
Терри не стал отказываться: что Клаус, что его брат готовили просто божественно, а шанс пожрать господской еды выпадает редко. Было и впрямь очень вкусно, Терри облизывался и блаженствовал.
— Отлично, просто отлично, мастер. Так, надо сказать девочкам, чтоб на стол накрывали в малой столовой, а мне — готовить костюм милорду и все прочее.
— Выясни, милорду к ужину на десерт подавать суфле или сладкие пирожки.
— Ага, я выясню. А что с Томасом-то в самом деле?
— Приболел он, вчера без шарфа под снегом пробежался.
— Ох, ясно. Тогда я его к милорду и на пушечный выстрел не подпущу, нельзя же, — покачал головой Терри. — Пусть выздоравливает, я позабочусь о бароне.
— Беги, давай, милорд должен выглядеть достойно даже после лежания в постели столько дней.
Терри на бегу посмотрел на циферблат хронометра: времени было достаточно, чтобы выкупать милорда, высушить и привести в порядок его волосы, одеть и помочь добраться до столовой. Значит, нужно поспешить и приготовить ванную и костюм. Сегодня он впервые сам будет купать барона, от мысли об этом холодели кончики пальцев. Получится ли все сделать так, как делал Томас? Как-то он же делал это на борту «Каллахана», здесь купание ничем не будет отличаться. Разве что самую малость: шевелить левой рукой милорду пока еще трудно, придется вымыть ему спину, да и вообще, все остальное. Нельзя заставлять его напрягать раненые мышцы.

— Барон, проснитесь, вам пора принимать ванну.
Из дневного сна Александр выныривал куда легче, не было нужды орать «Подъем!». Темные глаза, слегка обведенные кругами, открылись, чуть посветлели, являя миру глубокий сапфировый оттенок радужки.
— Уже пора?
— Пора, я приготовил вам ванну.
Барон молча протянул ему руку. Терри подумалось, что это вообще-то очень хорошо, что он требует помощи, а не старается героически все сделать сам из некой непонятной гордости. Раздеть барона он смог легко, помочь ему забраться в ванну — тоже. Даже мыть принялся привычно.
— Потри под правой лопаткой сильнее. Чешется, — барон наклонился вперед, чуть выгнув спину, волосы тяжелой волной сползли вниз, прилипая к влажной коже.
— Ага, — Терри принялся намывать ему спину.
— Достаточно, — через некоторое время мужчина разогнулся и откинулся спиной на пологий бортик ванны, куда Терри положил свернутое полотенце для удобства. — Продолжай.
Терри наклонился, надеясь, что прилив крови к щекам сочтется за обычную физиологию. За тот месяц, что он проработал на «Каллахане», барон мылся сам, вызывая его лишь для того, чтобы выбраться из ванны и просушить волосы и ноги. Сейчас его требовалось выкупать полностью, он явно собирался отдаться в руки слуги целиком. Даже глаза прикрыл. Терри надеялся, что выглядит не слишком глупо, пытаясь прикасаться к барону как можно аккуратнее. Почему-то было неловко. Под кончиками пальцев чувствовались шрамы и ожоги, жесткие темные волоски в воде, от мыла становившейся мутной, казались еще темнее и жестче.
— Я не растаю и не брошусь на тебя, если будешь чуть решительнее, — в голосе барона прозвучала легкая насмешка, хотя он так и не открыл глаз.
— Я пытаюсь, — буркнул Терри. — Я же вас все-таки мою?
— Что тебя так смущает? — теперь усмешка проявилась не только в голосе, но и притаилась в уголках его губ.
— Ничего, милорд, — Терри предпочел замолчать и продолжить мытье, чтобы поскорее закончить.
— Когда ничего не смущает, глаза не закрывают и не кусают губы.
Прикосновение мокрого пальца к губам было неожиданным, он осторожно высвободил нижнюю губу Терри из сжатых зубов, погла… погладил?! Терри изумленно посмотрел на барона.
— Что вы… делаете?
— Спасаю твои губы от участи быть покусанными до крови, — Александр усмехался.
— Сидите смирно, милорд.
Терри попытался взять себя в руки и закончить обтирать барона.
— Я сижу смирно-смирно, — тот попытался рассмеяться, но это было еще больно, и он сам прикусил губу.
Терри закончил водить губкой по его телу.
— Вот и славно.
— Волосы, — барон сдвинулся, чтобы вода не брызгала за борта ванны слишком сильно.
Терри старался барона сильно за волосы не дергать, пока мыл, но не смог удержаться от того, чтобы не пропустить их меж пальцев. Они казались мягким блестящим шелком, когда были завязаны в низкий хвост бархатной лентой. Но на самом деле были довольно жесткими и непослушными, а от воды свивались тугими кудрями, промывать приходилось весьма тщательно и особой лимонной водой.
— А вот теперь действительно все, — Терри полюбовался на барона: ну точно довольная птица, вымывшая перья.
Тот кивнул, протянул руку, чтобы опереться на его плечи.
— Переодеться не забудь, ты вымочил сорочку.
— Да, милорд, — Терри поднял его из воды, подал полотенце, потом вспомнил, что рука у барона не особенно действует, так что вытирать его придется самому.
Было что-то в самом деле крайне смущающее в том, чтобы касаться его тела, чувствуя под руками влажную кожу, промокать спину, грудь, да и все остальное.
— Я подам вам халат, — пробормотал Терри, отворачиваясь.
Барон больше не комментировал его вид: алеющие до жара внутри щеки и уши, нервно закушенную губу. Но смотрел очень внимательно, словно желал запомнить Терри вот таким — смущенным и не знающим, куда деться и как себя вести. А Терри отказывался видеть и понимать очевидную реакцию на свои прикосновения, приподнимающую пушистую ткань полотенца.
— Ваш халат, милорд. Идемте, я отведу вас в спальню.
Было что-то неправильное в том, что мужчина повиновался молча, а в спальне, приказав посадить себя в кресло, отослал переодеваться самого Терри с пожеланием не торопиться. Юноша приказ не понял, но задержался, переодевшись, причесавшись и осмотрев себя в зеркале. Волосы, вон, снова отросли, стоило бы попросить кого-то из девушек подрезать. Скулы острые, будто его тут не кормят — не в коня корм. Эх, что там говорить, правильно его Клаус чижиком кличет — птенец несуразный. Он вздохнул и пошел проверять, как там барон.
— Милорд, вы готовы одеваться?
— Готов-готов, — хмыкнул барон.
Скомканное полотенце валялось на полу, на скулах цвел легкий румянец, запах в комнате не позволял усомниться, зачем он отсылал Терри. Терри решил сделать вид, что все в порядке, хотя внутри что-то екнуло. Его это не касалось, не так ли? Просто барон — молодой и почти уже здоровый мужчина, изрядное время не получавший женской ласки. И Терри тут ни при чем.
Одевать барона оказалось легче, чем мыть и вытирать, каждый новый предмет одежды даровал Терри все большее спокойствие. К моменту, когда он взялся за причесывание барона, самообладание вернулось в должной мере, руки перестали подрагивать, а уши — гореть.



Глава девятая

Прибыли гости, вернее, один гость — барон решил разговаривать с товарищами поодиночке. Это было безопаснее, хотя, если б даже кто-то один из них донес в Отдел благонадежности о том, какую тему поднимает барон, никакая древность его рода не спасла бы от застенков ОБ. Но барон верил в своих друзей, они никогда не предадут его. Они слишком многое прошли вместе, чтобы думать о возможности предательства кого-то из тех, кто спасал ему жизнь и кому спасал он.
Сегодня на обед приехал Стивен Клангет, первый повеса и сплетник всего двора, при том — вернейший друг, который никогда про Александра ничего дурного не сказал. Гостя проводили в гостиную, туда же с помощью Терри спустился барон.
— Жив, курилка, слава Богу! — присевший в кресло в ожидании хозяина Стивен вскочил, порывисто шагнул вперед, но обнял Александра осторожно. — Как ты?
— Неплохо, ну, рассказывай мне все последние сплетни и слухи, я ведь вижу, как тебя распирает.
— О, в самом деле! — рассмеялся Стивен.
Он был немного похож на Роберта, такой же смешливый, яркий, брызжущий энтузиазмом и энергией. Немедленно принялся пересказывать все, что еще не успел рассказать Стингер, попутно вставляя свои замечания и впечатления. А по части аналитики Клангету не было равных.
— И вот он говорит…
Терри про себя посмеивался, расставляя тарелки на столе. Можно было бы отвлечься и не слушать, но что-то подсказывало: это важно.
— В самом деле? Отречение? — барон нахмурился.
— Да. Представляешь?
— Барон Кольт? Не могу себе представить, что бы такое мог совершить Реджинальд Кольт, чтобы его отец отрекся от него…
— В том-то и дело — незначительная интрижка, причем не знаю, с кем.
Александр стиснул в руке бокал с такой силой, что хрупкая хрустальная ножка жалобно хрустнула и переломилась пополам. Пока Терри суетился с заменой, барон вперился потемневшими от гнева глазами в глаза Стивена.
— Сколько? Сколько древнейших родов уже потеряли шанс продолжиться?
— Пока что семь.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Что надо что-то делать, — кивнул Стивен.
— Что, друг мой? Предупредить представителей древнейших родов? Но это будет звучать… ты сам понимаешь, как.
— А что ты предлагаешь? — поинтересовался Стивен.
— Ждать, смотреть и слушать. Должно же кому-то еще кроме нас прийти в голову, что происходит?
— Это я умею, — обрадовался Клангет. — А теперь поедим? М-м-м, как сманить твоего повара к себе?
— Никак, — улыбнулся Александр. — Его верность не имеет границ.
— А второго? Тот, который умеет делать те изумительнейшие десерты?
— Сам как думаешь? Они близнецы, их даже отец не решился разлучить.
— Александр, у меня день рождения, я должен поразить гостей, а мой повар стар и готовит только выученные рецепты. Они хороши, но слоеные пирожки с ягодами, я хочу их!
— Ступай на «Каллахан» и договаривайся с Паулем сам. Мне, как видишь, пока не до прогулок.
— Напиши ему послание, что ты разрешаешь.
— Хитрец. Я-то разрешу, а кто будет кормить полсотни слуг на цеппелине весь тот день, а то и два, что понадобится Паулю, чтобы приготовить для тебя пир?
— Александр, не покинь меня в час беды! — взмолился Стивен. — Я могу просто унести готовый десерт с твоей кухни. Я хочу сделать предложение, и мне нужны эти пирожки.
— Так-так, а вот об этом поподробнее? — хищно подался вперед барон.
— Я созрел, чтобы предложить руку и сердце Оливии Уайтинг. И наш вечер должен быть незабываем, мне нужны пирожки твоего повара, Оливия без ума от сладостей.
— Хорошо, я распоряжусь, чтобы тебе, о, бедный, страдающий влюбленный, были испечены и выданы пирожки, коих ты так жаждешь, — Александр прижал руку к груди, смеяться было больно до слез, но не смеяться — невозможно.
— А ему смешно, — притворно оскорбился Стивен.
Барон покачал головой:
— Мне радостно. Мой нареченный брат женится, ты женишься — разве это не прекрасно?
— Не гони коней, вдруг она откажет?
— Герою и наследнику древнейшего рода? Не пори чушь.
— Я волнуюсь, мне можно. Так мы пообедаем?
— Теренс?
— В малой столовой уже накрыто, милорд, — сообщил Терри.
— Идем, Стивен. А то ты на меня бросишься скоро, таким голодным кажешься.
Терри не заметил даже, как, не задумываясь, шагнул вперед, принимая на плечи руку барона, его вес, помогая подняться и распрямить спину. В столовую тот шел самостоятельно, хотя юноша бдел, готовый в любой момент подставить плечо.
Обедали барон и его гость в молчании, Стивен воздавал должное вкуснейшей еде, а барон помалкивал, не нарушая тишины разговором. Терри вертелся между ними обоими, не забывая о напитках, меняя блюда. И удивлялся сам себе: всего чуть меньше двух месяцев назад он понятия не имел, что да как подается в домах аристократов, он их и видел-то лишь издали, этих людей, стоявших у истоков страны, а еще раньше бывших простыми рыцарями. А вот Тарья, к примеру, Волки моря, были пиратами. А сегодня он разбирается в вилках и ложках, в том, как правильно наклонять бутылку и какое вино к чему следует подавать. А еще он учит все то, что даже не мечтал раньше узнать. И не рвет жилы в шестнадцатичасовой рабочий день, чтобы после приползти домой, запихнуть в себя пустую кашу и отрубиться до нового дня. Он даже прежде барона пробует изысканнейшие блюда, а еще ему первому всегда достается десерт.
Последняя мысль была какой-то детской, он только и успел — прикусить губу и отшагнуть от стола назад, чтоб барон и его друг не заметили и не приняли на свой счет его улыбку.
— Теренс, принеси десерт, — приказал барон, не подозревающий об его мыслях.
— Да, милорд, — Терри поклонился и поспешил выполнить распоряжение, выкатывая использованную посуду из столовой на изящной банкетной тележке. В коридоре его уже ждала такая же, только с горячим чайником, чашками, пирожными, разложенными на трехъярусном блюде.
Стивен, получивший пирожные, блаженствовал.
— Мне все же кажется, что вовсе не леди Уайтинг обожает сладости, как кое-кто тут расписывал, — ухмыльнулся барон, отпивая глоток крепкого несладкого чая.
— Я тоже, у нас это обоюдное, — Стивен наслаждался. — Розовое, м-м, любимое мое.
— Ты разоришься, но озолотишь всех кондитеров в столице. Стивен, все же — что делать? Я ищу решение, но не могу понять подоплеку происходящего, а без этого любая стратегия будет провальной.
— Мало данных, Александр. Не торопись пока с выводами.
— Хорошо, я выжду. Но мне кажется, нужно вспоминать о древнейших униях. Твой отец, помнится, держал руку баронов Рокьяр, Валлет и Тенгья?
— Держал и держит, — подтвердил Стивен.
— Не мне тебя учить, что делать. И не барона Джонатана.
Стивен закивал.
— Я могу взять пару пирожных домой?
— О Боже, да хоть все! Терри, на кухне еще остались сладости? Пусть Клаус соберет этому ненасытному сладкоежке коробку.
— Да, милорд.
На кухне для Стивена собрали огромный набор из всевозможных сладостей, Клаус отлично знал вкусы друзей барона. После обеда баронет Клангет откланялся, счастливо прижимая к груди свою драгоценную ношу. И, пожалуй, только Александр видел, что на дне темных глаз Стивена стынет понимание того, в какую глубокую задницу катится Империя усилиями монаршей воли. Начало было положено, завтра прибудут другие, третьи… Словно по мановению злой феи с лица Александра сползла улыбка, когда он вернулся в кабинет, проигнорировав усталость. Терри, замерший у камина, вздрогнул, когда кулак барона ударил по полированной столешнице.
— Семь! Из сорока шести сохранившихся древнейших баронских родов! Сорок шесть из трехсот тринадцати за пятьсот лет.
— И что вы будете делать, милорд?
— Еще не знаю, Терри. Еще не знаю. Что будешь делать ты, если за мной придут из Отдела благонадежности?
— Все отрицать, конечно же.
— Эх, ты, чижик, — улыбка барона была кривой и больше похожей на оскал. — Ты только подумай, Волк моря боится каких-то штатских из какого-то крысиного отдела!
Терри не знал, что сказать, просто налил еще чаю.
— А я в самом деле боюсь их, — барон отрешенно смотрел в чашку, сжимая хрупкую ручку так, что Терри опасался — чашку ждет судьба того бокала. — Пара ночей в сыром подвале — и барону Тарья придет конец не в бою, а в лазарете от банального воспаления легких.
— Они не узнают ни о чем, милорд.
— Пока не о чем узнавать. Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно. Не помню, чьи слова, однако только теперь понимаю, что они истинны. Терри, приготовь плащ. Я хочу выйти в парк.
— Да, милорд. Но ненадолго, я вас прошу.
— Ненадолго, обещаю, — усмехнулся барон.
— Я сейчас помогу вам одеться.
Коротенький разговор заставил Терри переосмыслить все, что он тут недавно думал о своей жизни и ее изменениях. Он бережно придерживал барона под руку, ведя по дорожке парка, а сам судорожно обдумывал маячившую где-то пока еще за горизонтом, словно призрак рассвета, возможность стать слугой бунтовщика и заговорщика. Что ж, если ему так суждено, может быть, пусть будет? Лично ему от бунта, если он вдруг случится, не будет ни лучше, ни хуже. Вот его родным было бы явно хуже. И парням с завода. И солдатам, и вообще народу.
— Милорд, вы объясните мне, что происходит? — остановившись, ожидая, пока барон отдышится, пряча лицо в шарфе, спросил он. — Почему это плохо и чем грозит?
— Император пытается уничтожить баронские рода и прибрать земли. Стать полновластным Императором.
— А если он станет?
— Баронства перестанут существовать, править ими будут верные Императору…
— Наместники провинций, как в ОК.
— Если ты думаешь, что это из-за потери власти, — остро глянул на него барон, — то нет, не поэтому. Древнейшие роды, вернее, их представители в Совете — вот сила, которая еще способна повлиять на законотворчество и не допустить наступления тирании. Все эти графы, виконты, маркизы — они лишь пешки в руках Императора. Все они обязаны своим существованием, титулами и привилегиями ему. Подобные титулы вообще новомодное образование, изначально их на территории Империи не было.
— Я понял, милорд, — кивнул Терри.
— Десять лет назад не было и в помине никакого Отдела благонадежности. Триста лет назад — Тайного сыска. Все неуклонно идет к тоталитарному устройству власти, к ее сосредоточению в одних руках при жестком контроле за всеми, кто посмеет эту власть обличить или пожелает ее ограничить.
— А вы хотите это остановить?
Барон кивнул.
— Этого нельзя допустить.
— У вас все получится.
Мужчина развернулся к нему, поддевая жесткими и горячими пальцами под подбородок, всматриваясь в глаза Терри.
— Ты так думаешь?
— У вас все получится, — снова повторил Терри. — Я знаю.
— У нас, чижик. У нас.
Он не отпускал Терри, был слишком близко, непозволительно близко, у него были слишком горячие пальцы и слишком яростный огонь в глазах, от которого у Терри кружилась голова, и что-то холодело внутри.
— У нас, — повторил он, придвигаясь ближе к барону.
Жесткая подушечка большого пальца прочертила по нижней губе, отчего как-то странно потянуло под ложечкой. Но больше барон ничего не сделал, отпустил его, тяжело оперся о плечо и закашлялся.
— Идем…
Терри поспешил отвести его в спальню.
— Я принесу вам чай с медом, милорд. Вам нужно смягчить горло.
— Хорошо.
Барон не стал спорить с ним и послушно прошествовал в дом, а там и в спальню, безропотно улегся в постель. Терри принес чай.
— Не надо было выходить на улицу, милорд.
Мужчина только хмыкнул, помедлил и обхватил чашку двумя руками.
— Иногда нужно. Иначе я ощущаю себя совершенной развалиной.
— Вы отнюдь не развалина, — возмутился Терри.
— Не хочу жаловаться и плакаться, — вздернул губу барон.
— Иногда в жалобах нет ничего плохого, поверьте.
— Да я только и делаю, что жалуюсь в последние дни… Болеть я тоже ненавижу.
— Я понимаю, милорд, этого не любит никто, — Терри улыбнулся ему.
— Ну, не скажи, моя прабабка просто обожала «болеть», — барон кивнул ему на кресло, приказывая не маячить над душой. — Эта во всех отношениях достойная леди, тем не менее, испытывала слабость к тому, чтобы ее носили на руках и заботились. А это, как ты понимаешь, привилегия детей или больных. Из детского возраста она вышла, а прикинуться больной для дамы, талантами лицедейскими не обделенной, раз плюнуть.
— Но вы же к такой слабости не склонны? Или мне тренироваться к ношению вас на руках?
— Ни за что! — нахмурился барон.
— Значит, я буду просто за вами ухаживать, как за раненым на дуэли человеком.
— Который уже почти здоров.
— Вы почти, а не здоровы, милорд. Пейте чай.
— Ты вредный, — протянул барон, но потом принялся мелкими глотками пить травяной отвар с медом.
Терри промолчал. Сам он себя вредным не считал. Потом, конечно, понял: это была шутка, в глазах барона те еще черти танцевали.
В двери постучали, пришла мисс Нора. Терри поспешил выйти, чтобы не мешать разговору брата с сестрой. Зашел в комнату к якобы больному Томасу, удостоверился, что того нет. Вот же жук, а? Интересно, зачем ему понадобился так внезапно этот выходной? Впрочем, зачем бы ни понадобился, это не важно. Важно то, что Терри сегодня узнал. Придется обдумать, разложить все по полочкам. Он может сейчас бросить все, потребовать расчет и вернуться на завод. А может пойти до самого конца с бароном. По сути, кто ему Александр Тарья? Но если начнется война в Империи или еще что-то, пострадает и завод. Да и снова вернуться в крохотный нищий дом и содержать матушку на жалкие гроши?
Терри сжал кулаки, раздумывая. На самом деле думать тут было не о чем, он уже сделал свой выбор. Надо проведать барона и унести пустую чашку. Судя по голосам в спальне, мисс Нора снова выговаривает брату за прогулки на улице. С одной стороны, конечно, она права. С другой, Терри понимал, что барону никак не сидится на месте, не с его деятельной натурой. Наконец, она вышла из спальни и направилась к себе, не заметив Терри в коридоре. В последнее время женщина стала слегка рассеянной, все списывали это на предстоящую помолвку и ее нервы перед этим событием. Еще бы, в ее-то возрасте, наверняка от счастья ум потеряла.
На самом же деле, если взглянуть непредвзято, мисс Нора очень боялась, что из затеи Александра ничего не выйдет. Все-таки, ей уже почти тридцать пять, в ее ли возрасте рожать? А если будет девочка? Роберт успокаивал ее и утверждал, что будет мальчик. Все это превращалось в балаган, потому что: «Тебе-то откуда знать?!» и «Ты просто сбагрил на меня свою обязанность». Александр не обижался, хотя Терри на его месте уже отрезвил бы сестру, если бы она у него была, парочкой пощечин. Зато была назначена дата помолвки — через неделю.
Терри представил себе, во что превратится дом после праздника. Но слуги, которые знали это не понаслышке, не унывали. Напротив, все радовались за Старую Леди.
— Это здорово, что она обретет счастье, — говорила Дарин. — А мусор и объедки? Выкинем.
Терри понял, что непозволительно долго стоит в коридоре и думает обо всякой ерунде, а ему всего-то нужно — войти и забрать чашку, спросить у хозяина, не нужно ли ему что-то еще.
— Милорд… Я могу еще что-то сделать для вас?
— Можешь, — барон с усмешкой кивнул на каминную полку, где лежала недочитанная книга. — Налей себе теплой воды и продолжай.
— Да, милорд, — Терри улыбнулся. — С той же страницы?
— С того места, где ты закончил.
Барон задремал под его чтение странице на третьей, видимо, гость и прогулка утомили его сильнее, чем ему казалось. Терри прочел еще пару страниц, аккуратно закрыл книгу, заложив ленточкой страницу, и приблизился к кровати, посмотреть на задремавшего Александра. Во сне разглаживались немногочисленные пока морщинки — между бровями, в уголках губ, лицо казалось моложе и каким-то… беззащитным, что ли? Терри аккуратно укрыл его одеялом, подоткнул то со всех сторон, чтобы барон не замерз. Слуги говорили, что начинается морозное время, да и в спальне впрямь ощутимо похолодало. Пришлось подкинуть в камин пару толстых поленьев. Возвращаться в собственную комнату, в которой камина не было, только труба от находящегося в подвале дома бойлера, которая не слишком грела, вообще не хотелось. Может, тут на диванчике вздремнуть? Все равно через пару часов нужно будет разбудить барона и принести ему ужин.
Терри стянул с кресла плед и перевернул не расшитой стороной диванную подушечку. Не то, чтобы ему так уж хотелось спать, скорее, просто поразмыслить над тем, что сегодня было, в тишине и покое. Значит, заговор. Вроде бы даже с благородной целью, барону тут виднее, не такой он человек, чтобы взвиться просто из-за оскорбленной гордости. Да и не станет взвиваться, если время покажет, что он был не прав. Хотя цифры настораживают.
Терри провел пальцем по покусанной нижней губе, вспомнив два кратких прикосновения чужой руки. И как вот это понимать? И почему он сам так странно отреагировал? Совсем дураком Терри не был, понять, какие именно чувства вызывал в нем барон, он смог. Но вот почему — это было за гранью его понимания. Терри перебирал минута за минутой время своего пребывания на службе барона, дошел и до момента его появления на заводе. Потом принялся вспоминать, испытывал ли хоть однажды влечение к девушкам. И не смог припомнить ничего такого. Но чтобы он и барон Тарья? Это как-то совсем уж немыслимо.
Он, конечно, ловил оговорки и шепотки в коридорах «Каллахана» и здесь, понял, что барон, как и многие представители аристократии, вернее, древнейших родов, полом партнера не заморачивается. Бывало, и не раз, что вторые-третьи сыновья с благословения отцов заключали браки с мужчинами. Н-да… Хотя церковь этого не одобряет, но и не запрещает открыто. А ему, вроде как, и не надо больше вступать в брак с женщиной. Терри перевернулся на диванчике, встряхнув головой: о чем он думает вообще?
Под пледом было тепло, конечно, да вот только дремота развеялась совсем. Он оперся о подлокотник дивана и приподнял голову. Отсюда барона было прекрасно видно, тот спал, чуть откинув голову, распустившиеся волосы рассыпались по подушке, жесткие (на вид, только на вид, конечно же!) губы чуть приоткрыты, ресницы — очень густые, не слишком длинные, подрагивают. Барон во сне нахмурился, задышал чаще, конечно, сразу закашлялся. Но не проснулся, а кашель потихоньку утих. Терри видел, как его ладонь комкает край одеяла. Даже не комкает, а сжимает. Должно быть, он вот так, до побелевших костяшек, сжимал рычаги управления аэроплана. Потом он снова что-то забормотал, дыхание срывалось. Терри предпочел встать и подойти, кутаясь в плед.
— Нет, не… Хельрик, нет! — смог он разобрать.
Интересно, что ему снится? Или кто? Терри осторожно присел на краю кровати и коснулся горячего лба мужчины кончиками пальцев. Его руку сразу же схватили.
— Хельрик?
— Тише, спи, — что толкнуло Терри сказать это?
— Да, — барон выпустил его руку, расслабился.
На губах даже улыбка мелькнула, теплая, такая же, как те, что он приберегал для мисс Норы. Этот… Хельрик… Вероятно, он был очень дорог барону? Надо бы потом спросить у мастера Клауса, кто он такой. Терри еще немного посидел, осторожно держа ладонь на груди барона, это помогало тому дышать ровно, отгоняя тяжелые сновидения. Но нужно было идти и ужинать самому, а потом нести ужин милорду. Заодно и спросит.
На кухне было жарко, как и всегда, жить рядом с этим местом было уютно, две комнаты по бокам занимали Клаус и Пауль, дальше жили поварята и кухонная обслуга. Пауль сейчас обитал на «Каллахане», но комнату его никто не занимал, это было не принято.
— А, чижик. Проходи, мальчик, проголодался?
За столиком на кухне сидел и Томас, потягивая горячее молоко: усиленно изображал больного, ха!
— Мне бы ужин. И для милорда тоже.
Томас сразу изобразил приступ кашля и сообщил, что пойдет к себе, чтобы не заразить ненароком никого.
— Томас, а у вас я бы хотел кое-что спросить, — дернув мужчину за рукав, Терри заставил его сесть на место. — Кто такой Хельрик?
— О… — Томас помрачнел. — Это первая любовь барона. Погиб во время войны.
— Он часто видит его во сне?
Томас нахмурился еще сильнее.
— Плохо дело, нужно звать доктора Геслера. Терри… Ладно, я сам поспешу, ты не знаешь, где старик живет.
— Томас, что случилось? — перепугался Терри.
— Барона снова мучают кошмары. Иди к нему, разбуди.
Терри, бросив даже не попробованный ужин, метнулся исполнять.
Барон отреагировал на его появление, открыл глаза, тяжело дыша, почти задыхаясь. Терри поднял его, прислоняя к своей груди, хотя мог просто подложить еще пару подушек.
— Все хорошо, милорд. Врач сейчас будет.
Барон все-таки сумел продышаться, отстранился.
— Врач? Зачем он мне?
— Вы напугали меня, милорд. Я не знал, что еще сделать, и вызвал доктора Геслера.
— Чем я тебя напугал, что за глупости?
Терри сидел рядом с ним, смотрел прямо в бледное, в испарине, лицо откинувшегося на подушки барона и не мог заставить себя встать и убраться.
— Вы знаете, как обычно спите, милорд?
— Спокойно сплю, а что?
— Вот именно. Вы не сбиваете одеяло, не задыхаетесь и даже не ворочаетесь во сне! Что я должен был подумать, увидев, что все это не так? Милорд, я клянусь, что завтра не выпущу вас из постели, даже когда придут ваши друзья, иначе вы угробите себя!
— Не забывайся, Теренс, — предупредил барон.
— А потом вы можете вышвырнуть меня с крысиным билетом, — твердо закончил Терри. — Что угодно, сэр, но сначала дайте убедиться, что вы не навредите себе больше, чем уже случилось, и выздоровеете. Пожалуйста.
Барон медленно и неглубоко подышал, затем кивнул, откидываясь на подушки.
— Хорошо.
— Спасибо, сэр.
Внутри все похолодело: это «хорошо» могло в равной мере значить «хорошо, ты убедишься, и я уволю тебя» и «хорошо, я буду осторожен и послушен». Узнав барона настолько, насколько получилось, Терри склонялся к первому варианту.
В дверь постучали, явился доктор, которого встревожило известие о беспокойном сне барона. Терри вскочил, отходя от постели, но оставаясь в комнате — доктору могло что-то понадобиться, хотя бы даже перевернуть или поднять барона, чтобы прослушать его легкие, не сухонькому старику же ворочать нелегкое тело крепкого мужчины?
— Значит, опять кошмары, ваша милость, ну что же вы так. Вы травы пьете? Точно пьете?
— Пью, доктор, гораздо чаще чая, — хмыкнул барон. — А что кошмары? Вряд ли я избавлюсь от призраков прошлого.
— Как вы вообще себя чувствуете? В груди болит? Сильно болит?
— Терпимо. Доктор, это ранение — такой пустяк по сравнению со всем, что выпадало на мою долю ранее…
— Тем не менее, оно достойно пристального внимания.
Барон бросил острый, но нечитаемый взгляд на замершего истуканчиком Терри.
— Оно заживает.
— Но пока не зажило. Дайте-ка мне вас осмотреть. Юноша, усадите барона.
Терри сделал, что велено, не обращая внимания на шипение барона, что он и сам мог бы… Не мог, это Терри отчетливо видел. Кошмар выпил из Александра почти все силы, что были.
— И разденьте его, — велел доктор.
Терри аккуратно помог барону выпутаться из сорочки.
— Да, заживление и впрямь идет неплохо, неплохо, да. Мне нравится, — бормотал доктор Геслер.
— Доктор, когда вы начинаете говорить, что вам что-то нравится, я пугаюсь, — хрипло пробормотал барон. — Когда я буду уже здоров?
— Через недельку-другую, господин барон, не раньше.
— Так поставьте меня на ноги раньше. Через неделю состоится помолвка моей сестры и нареченного брата.
— Если всю неделю проведете в постели, не вскакивая, и будете пить шесть раз в день травы…, а также не мерзнуть ночами…
— Да вы сговорились!
Терри закусил губу — сколько беспомощного негодования было в этом возгласе.
— Вместо кофе и чая, — невозмутимо продолжил доктор, — травы, и ваш камердинер, если понадобится, будет караулить у постели ночью, чтобы поддерживать тепло в комнате.
— Доктор Геслер!
— Вы хотите выздороветь или нет?
— Хорошо.
Это была капитуляция, и доктор победно усмехнулся.
— Я надеюсь на ваше благоразумие, барон.
— Когда это я не был благоразумен? — буркнул мужчина и прикусил язык, глядя на ироничную усмешку старика.
— Никогда не были. Отдыхайте. Плотно питайтесь, спите побольше.
— Укутайтесь в вату и станьте фарфоровой статуэткой, — барон не мог не оставить за собой последнее слово. — Слишком поздно делать из меня эссенского пастушка.
Доктор хмыкнул и удалился, бросив, что провожать не надо. Терри безмолвно помог барону переодеться в чистую теплую ночную сорочку.
— Милорд, я принесу ужин и ваши травы.
— Неси, — проворчал тот.

Юноша выскользнул из комнаты, оставляя Александра обдумывать произошедшее. Что это вообще такое было? Неужели он настолько плохо выглядел во сне, что пришлось звать врача? Или мальчишка просто решил перестраховаться? Кошмары… Они были постоянными его спутниками в течение нескольких послевоенных лет, пока Нора не взяла все в свои нежные ручки. Потом стало полегче, он нашел способ бороться с ними. Тот пресловутый стакан лимонада — он медленно цедил кисловатый напиток и проговаривал про себя затверженные наизусть фразы: «Я жив, все в порядке. Война окончилась». Если он прав в своих подозрениях, ничего не кончилось.
— Ваш ужин, милорд, — вернулся расторопный камердинер с подносом.
Что ж, травы и снова травы, значит? Терпко-горький отвар, чуть подслащенный медом, Александр оставил на потом, отдав должное ужину. Пусть даже есть не хотелось, он знал, что это необходимо. На помолвке он уже должен стоять на своих ногах, не опираясь ни на кого. Он не может показать свою слабость. Ни за что.
— Зачем ты вызвал доктора, Теренс? В этом не было необходимости.
— Я переволновался, милорд.
— Вот как? Впредь не стоит принимать так близко к сердцу всего лишь кошмары.
— Вы сильно задыхались, как не принимать такое близко к сердцу?
Александр помолчал и усмехнулся:
— Хорошо, я не стану сердиться за это. Я не слишком люблю докторов, да и сэр Геслер — старый человек, не стоит дергать его по пустякам, он и без того ежедневно навещает меня.
— Простите, милорд, — Терри опустил голову.
— Мне достаточно той заботы, что я получаю от вас с Томасом, или от тебя, раз уж Томас приболел.
Пустой с обеденного времени желудок молодого и здорового парня выбрал момент паузы в речи барона, чтобы напомнить Терри, что тот не успел поужинать.
— Та-а-ак. Кое-кто в беспримерной заботе о ближнем забыл о себе?
— Я поужинаю, милорд, просто попозже.
— Сейчас. Я уже поужинал, так что ступай и поешь немедленно.
— Да, милорд, — Терри поспешил на кухню.
Александр, проводив его взглядом, с чистой совестью устроился в постели поудобнее и прикрыл глаза.
«Заботливый чижик. Ничего, дай только подняться на ноги, начну гонять тебя по этикету и давать основы фехтовального искусства. Без этого в академии делать нечего, затравят».
Он собирался дождаться Терри и попросить, чтобы тот еще почитал. Но травы оказали свое воздействие раньше.
Терри, вернувшийся сытым, но отнюдь не спокойным, сперва испугался, но потом услышал тихое дыхание барона, чуть хрипловатое, но спокойное. Поправил подушки и одеяло, подкинул еще дров в камин и прикусил губу: к утру камин прогорит, а за окнами завывает первая снежная буря, комнату выстудит. А доктор недвусмысленно велел поддерживать в ней тепло. И что же ему делать? С третьего этажа бегать ночью на второй, чтобы проверить? Не рядом же ложиться с бароном… Диванчик в спальне — не самое удобное ложе. Терри хмыкнул: отвык спать на практически голых досках, да, Теренс О;Лири? Перины тебе подавай, да кровать пошире? Ничего, перебьешься. Он решительно тряхнул головой и отправился заниматься повседневными делами: убраться в ванной, отполировать зеркала, отмыть ванну, пол, поставить на места все фарфоровые пузырьки и прополоскать и выложить на сушильную полочку губки. Сложить использованные полотенца и вещи барона в корзину и унести в прачечную. Забрать и развесить-разложить чистое белье и сорочки. Протереть пыль в кабинете, проверить, чтобы все было в порядке.
Когда он закончил все дела и вернулся в спальню, та уже стала остывать. Пришлось снова подкидывать дрова, выбирая поленья покрупнее. А потом сворачиваться калачиком на диване, укутываясь пледом. Да, завтра он будет помятым и невыспавшимся, ну, не страшно. Встанет пораньше и приведет себя в порядок. Главное — просыпаться вовремя, чтобы успевать держать спальню в тепле.
Проснуться пришлось в первый раз часа в два пополуночи, но вовсе не от холода, хотя и от него тоже. Травы, видимо, не вполне помогли, или с одного стакана отвара действие было незначительным, недаром же доктор приказал пить их шесть раз в день. Барон снова тихо стонал во сне, повторяя имя погибшего любовника, да и не только его. Терри подумал, перебрался к нему под бок, решив, что надо приспать милорда. Его руку снова схватили, сжав, словно в тисках, и это успокоило барона, но лишь до тех пор, пока Терри не попытался ее высвободить, решив, что тот снова крепко спит.
— Не надо…
Терри пришлось устроиться поверх одеяла поудобнее, надеясь, что он не окоченеет окончательно к утру. В следующий раз он проснулся совсем не от того, что замерз, просто затекла неудобно уложенная под грудь рука. Ему было тепло и неловко от того, что на плечо навалилась тяжесть чужого тела. Он попытался сменить позу, даже удивился тому, что получилось без возражений со стороны барона. Тот безмятежно и в кои-то веки спокойно спал, не пытаясь вернуть потихонечку отползающего Терри. Комната снова выстыла, черти бы побрали эти камины, которые жрут дрова, но совершенно не согревают. Надо бы придумать что-то, у них ведь не средние века, а век пара и электричества. Вот если бы вместо пара пустить по трубам нагретую в котле воду… Это стоит обдумать, ведь даже систему труб не придется сильно переделывать, только сам котел и насос… Он встряхнулся: да уж, пять утра — самое то время, чтобы думать о системе обогрева! Спать хотелось очень сильно, но диван совсем остыл. Барона утром и из пушки не разбудить, так может, взять плед и… Боже, о чем он вообще думает? Спать в одной кровати с милордом… Только бы никто не узнал, что он вытворяет! Терри тихо хихикнул, завернулся в плед и улегся под боком у барона. Стало намного теплее. О правильности решения он успеет подумать днем. Если будет время.


Глава десятая

Он проснулся ровно в половине седьмого, как и всегда — привычка помогла подняться даже без перезвона будильника. Тщательно расправил одеяло, укутав в него спящего мужчину и подоткнув края. Подбросил еще поленьев в жерло камина, прибрал плед на место и тихо выскользнул, чтобы добраться до своей комнаты, умыться, побриться и переодеться в чистое и не мятое.
— Милорд, просыпайтесь, — привычно позвал он, вернувшись. — Новый день начинается.
Барон сонно вздохнул, но проснуться и не подумал. Вот ведь… соня! Должно быть, тяжко ему пришлось в академии, где курсанты, как Терри успел услышать от Томаса, немного рассказавшего об этом, жили в казармах, хоть и комфортных, и вставать обязаны были по сигналу вахтенного офицера.
— Милорд, проснитесь, вам нужно умыться, одеться, позавтракать и снова лечь спать.
— М-м… — вот и все, чего он добился своей тирадой.
Барон нахмурился и отвернулся, натягивая одеяло на голову. Будить его привычным способом было бы слишком жестоко, Терри растерялся. Конечно, можно было бы дать ему просто выспаться. Но доктор оставил жесткие предписания, а выпаивать травяной отвар спящему Терри пока просто не умел.
В комнату заглянул Томас, усмехнулся:
— Не хочешь будить испытанным методом?
Он, кажется, все это уже когда-то проходил.
— Жалко, — смутился Терри. — А вы уже здоровы, сэр?
— Нет, — тот тут же покашлял и поманил его в коридор.
Терри вышел и вопросительно посмотрел.
— Набери прохладной воды в умывальный таз и оботри милорду лицо и кисти рук, это разбудит его вернее слов.
— Хорошо. Спасибо за совет, сэр.
— Должен же я тебя хоть чему-то научить? — усмехнулся Томас. — Иди, я распоряжусь о завтраке.
Терри вернулся в спальню и приступил к обтиранию лица и рук барона. Это в самом деле помогло, тот уже по окончанию процедуры приоткрыл глаза. Терри, правда, заметил это только после того, как закончил.
— Доброе утро, милорд.
И почему у него сразу же потеплели и наверняка заполыхали уши?
— Доброе утро, Теренс. В ход идут все средства побудки?
— И даже те, что включают родовые секреты, милорд, — не удержался от капельки ехидства: — как в сказке о той восточной шеххини.
— О какой именно сказке ты говоришь? — уточнил барон.
— Ну, где зачарованную красавицу сто лет никто разбудить не мог…
Вот теперь он был уверен, что сейчас уши пеплом осыплются на ковер, так они горели, и проклял свой язык без костей и голову без мозгов.
— А… А ты уверен, что этот способ сработает? — изумился барон.
— Еще не пробовал, сэр. Доктор Геслер запретил выпускать вас из постели, — Терри ухватился за возможность сменить тему, — но, я думаю, для умывания можно сделать исключение?
— Думаю, что да. Но можешь попытаться умыть меня прямо в постели.
— Как скажете, сэр, — Терри приподнялся.
— Теренс, нет! Я пошутил, лучше помоги встать, — тут же возразил барон.
Видимо, припомнил, что пять дней уже провалялся безвылазно после дуэли, больше не хотелось. Терри улыбнулся и откинул одеяло.
— Кхм, — барон вернул одеяло на место. — А не пойти бы тебе… умыться и позавтракать?
— Так я уже умы… о… Да, милорд, как скажете, — Терри закусил губу и ретировался, унося умывальный таз и губку.
Уже в коридоре сообразил: таз нужно было отнести в ванную, зачем он потащил его в коридор? Наверное, совсем отключились мозги после неспокойной ночи. Интересно, что это барона так возбудило, столько дней по утрам был спокоен как статуя. Терри пожал плечами, поплескал себе в еще горящее лицо водой и вылил остатки в гигантскую кадку с каким-то растением, безмятежно зеленевшим, несмотря на холод в коридоре. Таз он оставил там же на подоконнике — вернется и унесет на место. Пока же стоило воспользоваться разрешением барона и позавтракать. А заодно и завтрак для милорда прихватить.
— Доброе утро, — поприветствовал его мастер Клаус. — Ну и холода ж наступили.
— Боюсь предположить, что сейчас на «Каллахане», — Терри впервые подумал о том, что дирижабль — это не каменный дом, который можно прогреть раз в день, и он будет хоть немного, но держать тепло. Там, должно быть, сейчас вовсю работают топки котлов… Вот уж кому жарко, так это кочегарам.
— А что там? Стоит себе где-то, ремонтируется.
— Я не бывал раньше на цеппелинах зимой, не знаю, как оно там в мороз. А ваш брат не заглядывает с новостями?
— Думаю, что к моменту помолвки Пауль будет здесь, ты готов питаться много и вкусно?
— Я готов сейчас очень быстро позавтракать и спешить кормить милорда, — рассмеялся Терри.
— Тогда садись, у меня уже все готово.
Терри специально старался думать о чем-то отвлеченном, вроде вкуса омлета с кусочками ветчины и поджаристых тостов, покрытых щедрым слоем джема, чтобы не представлять себе барона, оставшегося в одиночестве своей спальни.
— Еще джема? Приходи, когда барон заснет, у меня есть баночка лимонного, сможешь съесть.
— Спасибо, мастер Клаус, я приду, — юноша принялся составлять блюда под серебряными крышками на поднос, туда же Клаус поставил забавный серебряный сосуд, похожий на бутылку и флягу одновременно.
— Это термостаз, вроде, так его милорд называл, — пояснил повар. — В нем травяной отвар, будет горячим несколько часов. Только не урони, внутри хрупкое стекло.
— Хорошо.
— И накорми милорда, как следует, ладно?
— Постараюсь уговорить его съесть все.
Когда Терри вернулся, барон уже умудрился добраться до ванной комнаты сам, умыться и причесаться. Юноша ничего не стал ему говорить, прекрасно понимая причины, но взглянул укоризненно.
— Ваш завтрак, милорд. И я обещал мастеру Клаусу, что вы съедите все.
— Надеюсь, это не потому, что он выдал тебе половину всего наготовленного на день? — барон осмотрел поднос.
— Что вы, сэр, здесь вряд ли есть хотя бы четверть, — рассмеялся Терри.
Неловкость ушла, уступая место заботе. Он сервировал столик у камина, помог барону укутать ноги в плед и подкинул еще дров в огонь.
— А сам ты позавтракал, надеюсь?
— Конечно, милорд, как вы и приказали. Так что я полностью в вашем распоряжении.
— Звучит неплохо, — ухмыльнулся Александр.
Терри снова слегка покраснел, мысленно обругал себя: что за чушь лезет ему в голову?!
— Приятного аппетита, милорд.
— Спасибо. Принеси мне почтовые карточки, нужно отменить встречи.
Терри поклонился и поспешил в кабинет за письменным прибором и карточками. Он понимал, почему барон отменяет встречи: травы, которые ему прописал доктор Геслер, обладали снотворным эффектом, в состоянии полудремы на серьезные темы не пообщаешься, а видеть себя слабым Александр позволял только слугам, мисс Норе и нареченному брату.
— И отнесешь их на почту. Только оденься потеплее, — велел барон, принимаясь за написание посланий.
Терри понятия не имел, где находится почта и как ее искать. Так что, получив карточки, убрав посуду и проследив, чтобы барон выпил отвар и лег в постель, он первым делом отправился к Томасу, узнавать направление и прочие ориентиры. Но перехватила его мисс Мэлоун, узнав, куда и зачем его послали.
— Одевайся, Теренс, поедешь со мной, это по пути.
— Да, мисс Мэлоун.
Нора улыбалась, цвела и была не похожа на прежнюю себя. Похоже, у Роберта в кои-то веки получилось пробить брешь в стене ее стальной воли и самопожертвования. Терри только порадовался этому. Он был уверен: если уж мисс Нора сумела все же отыскать под личиной шута нечто стоящее, оно будет развито и приспособлено к полезному труду. А уж то, что деньги баронов Тарья пойдут на развитие заводов Стингера, было вне всяких сомнений. Эта пара точно будет одной из богатейших в Империи. Милорд прекрасно знал, что делает, когда предлагал сестре единственную кандидатуру. И нарекал Роберта своим братом. Теперь, главное, чтобы Элеонора родила крепкого и здорового наследника роду. А лучше — и не одного.
Терри оделся как можно теплее, чтобы не простыть. Иначе придется пить горячее молоко.
— Решил семье написать? — спросила в экипаже Элеонора.
Он покачал головой:
— В моей семье никто, кроме деда, отца и меня, не учился, мэм. Так что писать им нет смысла — все равно прочесть письмо не смогут. Я по поручению милорда.
— Пришли подарок. Подарок ведь читать не надо.
Терри задумался: что такого можно послать, чтобы дать понять, что у него все отлично? И где это все брать, ведь он за все время пребывания в столице из дому вышел в первый раз, прогулки в парке не считаются. Об этом он и спросил мисс Нору.
— Сходи в лавки на площади. Там есть все, а что твоя семья любит, ты сам знаешь.
Саму Торговую площадь, или, как ее еще называли, Марктплац, Элеонора показала Терри из окна экипажа. А еще через некоторое время он остановился.
— Вот и почтовое отделение. Обратно дорогу сам найдешь? Адрес нашего дома — Мариенлен, сорок девять. Ты можешь спросить дорогу у любого горожанина, но лучше спрашивай у полисменов.
— Я постараюсь не заблудиться, — уверил Терри.
— Удачи, Теренс.
Экипаж укатил, оставляя юношу напротив величественного здания из красного и серого кирпича с высокими и узкими стрельчатыми окнами, забранными свинцовыми переплетами витражей. В снежном обрамлении это смотрелось изысканно и необычно, архитектура столицы вообще представляла собой смешение стилей, настоящий калейдоскоп их. На одной улице могли располагаться приземистые, с каменными бочкоподобными полуколоннами-контрфорсами и мощными фасадами, узкими окошками-бойницами дома времен первых Императоров, а на другой — изысканные, словно выступившие из сна юной девушки, оштукатуренные разноцветные особнячки за коваными оградами, словно увитыми чугунными лозами и цветами, с широкими окнами от пола до потолка, балкончиками, террасами и башенками. На третьей же — вот такие, стремящиеся если и не проткнуть, то хотя бы оцарапать небеса острыми шпилями, мрачновато-изящные, сплошь похожие на соборы.
Он отнес карточки внутрь, довольно быстро разобравшись, куда и кому подавать. Огромный зал приема почтовых отправлений был разгорожен на три части, две из них — на клетушки, в которых, точно совы в дуплах, сидели служащие почтмейстерского ведомства. Карточки у него забрал нервный молодой человек, пообещав, что доставят сегодня же курьерской службой, благо, получатели находились в столице.
— Письма заберете? — спросил служащий, уточнив адрес, с которого идут послания.
— Да, конечно, — Терри подумал, что вряд ли барон будет против, даже если не давал ему такого задания.
Ему вручили несколько конвертов. Он спрятал их во внутренний карман куртки, заплатил за доставку выданными мисс Элеонорой деньгами и отправился дальше. Конечно, он не собирался надолго задерживаться на Марктплац, но пробежаться по лавкам и присмотреть что-то — отчего бы и нет? А целенаправленно покупать что-то и отправлять домой он будет потом, когда возьмет с собой жалование и получит разрешение на выходной.
В лавках голова пошла кругом от обилия всяческих вещей. Он растерялся так, что даже забыл, зачем пришел. Приказчик одной из них, отметив добротность одежды и ухоженный вид, подошел узнать, что именно нужно юноше.
— Мне бы подарок для матушки…
— В какую сумму, молодой человек, вы планируете обойтись?
— Три золотых кронне. И попозже…
Приказчик кивнул:
— Присматриваетесь? Советую поторопиться, к Новогодью в лавках будет не протолкнуться, да и по всей Марктплац тоже. Уже скоро совсем. Что ж, готовое платье не предлагаю, но можно присмотреть ткани, кружева. Нитки, канва, все, что требуется для рукоделия?
— Она вяжет. Очень хорошо вяжет.
— О, тогда вам сюда, — Терри буквально впихнули в узкое помещение, снизу доверху заставленное стеллажами, забитыми мотками готовой нити, кулями с шерстью, на отдельном небольшом стенде крепились «волшебные палочки» — спицы всех возможных размеров и форм.
— Я могу на сутки отложить выбранное, — приказчик терять покупателя не хотел.
Терри за все то время, что прожил с матушкой, научился отличать хорошую шерсть от некачественной, нить ручной работы от фабричной. Он знал, что матушка, будь у них деньги, предпочла бы вязать из готовой шерстяной нити, а не прясть ее вручную. Поэтому он не стал смотреть на шерсть, но и от обилия цветов готовых мотков разбегались глаза. Мать иногда окрашивала нити, но в основном использовала естественный цвет шерсти: белый, серый, черный, оттенки и смешения.
— Вот это, это и это. И вон тот моток. Сколько будет?
— Кронне и три шелле.
— Утройте тогда, — обрадовался Терри.
Он договорился, что за выбранным подарком зайдет завтра, попросил упаковать так, чтобы можно было сразу отправить по почте практически через половину страны. И поспешил обратно.

Конечно, он заблудился в незнакомом городе, на чужих улицах с чужими названиями. Пришлось трижды спрашивать дорогу у полисменов и еще дважды — у расчищавших улицы от снега дворников. И когда он пришел, барон был не в самом лучшем настроении. Терри тоже. Он замерз, проголодался и злился на собственную неспособность отыскать дорогу. Серебряный поднос с письмами подрагивал в руках, очень хотелось еще горячего чаю с малиновым сиропом, которым его немедленно по возвращению напоили на кухне.
Барон взял письма и погрузился в чтение, игнорируя слугу. Тот вздохнул и занялся камином. Следовало выгрести золу и подкинуть еще немного дров, заодно и прогреться перед пламенем получалось. Руки согрелись быстро, жаль, нельзя было сесть и вытянуть к очагу ноги. Или — что было бы гораздо действеннее, — попарить их в горячей воде.
— Как там снаружи, холодно?
— Мороз, сэр, — Терри передернулся: этот чертов мороз выходил из него медленно, противной дрожью.
— Выпей горячего на кухне.
— Я уже, сэр. Я что-то не так сделал? — Терри поднял голову, решившись, наконец, взглянуть в глаза барону.
— Ты долго отсутствовал.
— Милорд, я впервые вышел на улицы столицы. Мисс Элеонора была столь любезна, что взяла меня в свой экипаж и высадила у почты, но назад-то я добирался сам и немного заблудился.
Терри сдержал неуместный сейчас смешок, снова отвернувшись к камину.
— Вот как. Надо тебе почаще гулять до площади.
— Если вы отпустите меня завтра, я буду вам очень благодарен.
Барон хмыкнул и кивнул. Терри помолчал и все-таки пояснил:
— Я хотел купить подарок для матушки и кузин и отправить их по почте. До Новогодья, конечно, он не доберется в Оффенштадт, но им, думаю, будет приятно получить его и после праздника.
— Хорошая идея. Думаю, они будут рады.
— А я плохой сын, — вздохнул Терри. — Сам бы не додумался, это мисс Элеонора подсказала.
— Получишь жалование вечером и завтра можешь его тратить.
— Спасибо, милорд.
Терри, наконец, выгреб всю золу в ведро, заложил еще несколько поленьев.
— Главное, меня с утра разбуди.
— Конечно, сэр. Да и не буду я завтра так долго бродить, — про себя Терри подумал, что надо быть кретином, чтобы не запомнить дорогу, если уж ты ее нашел.
— И принеси мне обед.
Терри глянул на часы и снова обругал себя: конечно, обед! Это же надо было так долго блудить по улицам!
На кухне царило оживление: бегала толпа народу и… два мастера Клауса. То есть, конечно же, это были Клаус и Пауль, но сперва Терри ненадолго впал в ступор, решив, что у него двоится в глазах.
— Терри, мальчик мой! — один из поваров его сразу обнял. — Как исхудал! Тебя не кормили? Кормили плохо? Этот жулик Клаус жалел еды?
— О Боже, конечно, нет, мастер Пауль! — Терри хихикнул в его колпак — оба повара были низенькими, ему по ухо. — Никто для меня ничего не жалел, что вы!
— Ничего, я тебя откормлю!
— Пауль, негодяй, да то, что ты готовишь, мальчику давать нельзя, ему нужна хорошая еда!
Дальше они перешли на родной язык, весьма экспрессивно выражаясь в адрес друг друга. Терри посмеялся и принялся нагружать поднос уже готовыми и выставленными на отдельный стол блюдами для барона. Термостаз занял свое место тоже, Терри проверил, что в нем налит травяной отвар с медом до самой пробковой крышки.
Барон еде обрадовался. И послал Терри самого обедать. А после обеда принялся снова мучить математикой и географией. Кроме того, велел принести из шкафа потрепанный учебник кинатьяре, который именовали не иначе как «золотым языком науки и дипломатии». На кинатьяре велись все переговоры международного уровня, заключались сделки, писались научные труды. Терри об этом языке имел крайне смутные и расплывчатые знания, как и любой выходец из рабочего класса.
— Придется выучить его, — барон был безжалостен.
Терри показалось, что это в наказание за его долгое отсутствие. Но барон быстро развеял это впечатление:
— Как мой камердинер, ты будешь обязан присутствовать на балах и приемах. Очень часто разговоры ведутся на кинатьяре, слуг не воспринимают, как равных, среди них мало кто понимает этот язык.
— Я понял, — кивнул Терри. — Выучу.
Внутри потеплело: значит, барон всерьез воспринимает его, как одного из своих… хм… агентов? Рискованно, но какой мальчишка в семнадцать лет не мечтал об опасных приключениях, мня себя героем? Пожалуй, только тот, кто сполна хлебнул этих приключений, а так же боли и страха, что к ним неизменно прилагались, раньше.
— Молодец. Начни с алфавита, выучи его.
Отличий от букв родного языка было немного, но они были. Больше всего трудностей вызывали тильды и марки, изменяющие произношение слогов, звуков, а порой и целых слов. Вот их следовало запоминать особенно внимательно. Слово с марком звучало иначе и значило совершенно иное, чем слово без марка. Но Терри помнил, что он не должен подвести барона. Память у юноши была цепкой, новые знания поглощала жадно. За один день они, конечно же, много не прошли, только основы звукопостроения. Терри исписал три листа в альбоме, пока не понял, что больше в его голову ничего не влезет. Понял это и барон, милостиво отпустил его ужинать.
— Мне только чай.
— Травы, вы хотели сказать?
Барон зарычал.
— Если вы выпьете травяной настой, я дам вам розовое пирожное, — улещивал его Терри.
Александр хмуро посмотрел на него, потом фыркнул, прикрывая рот ладонью и прижимая вторую к груди. Смеяться все еще было больно.
— Хорошо.
Терри налил ему чашку травяного отвара.
— Думаю, кинатьяре покорится тебе так же легко, как и все остальное, — отсмеявшись, барон отсалютовал ему чашкой.
— Благодарю, милорд.
— Ступай ужинать.
За ужином Терри Томас и огорошил:
— Переедешь жить в мою комнату.
— А вы, сэр? Как же вы?
— И я останусь. Там достаточно места, чтобы поставить еще одну кровать. Зато не будет нужды ютиться на диванчике в спальне милорда.
Терри почувствовал, как уши краснеют. Хотя да… На диванчике неудобно.
— Надеюсь, ты не против? — уточнил Томас, посмеиваясь.
— Нет, что вы, сэр.
— Вот и отлично. Перенесешь вещи после ужина.
Пауль, выиграв в словесной дуэли с братом, выставлял на стол тарелки одну за другой, приговаривая, что это невозможно — так морить голодом милого мальчика. «Милый мальчик» наелся после третьей тарелки и ощутил, что скоро лопнет по швам. От Пауля удалось отбиться только одним способом: потребовать пирожных для милорда и сбежать.
— Что, страдаешь? — барон был жестокосерден. — Теперь их двое, так что готовься.
— Я расскажу им о том, что доктор Геслер предписал вам хорошо питаться, — не остался в долгу Терри.
— Это слишком жестоко даже для тебя!
— Ах, вот как? Даже для меня, милорд? Но я совсем не желаю страдать в одиночестве, вы ведь не бросите меня, своего верного оруженосца?
— Ладно, так и быть, будем делить ужин.
Такого Терри не ожидал, как и злорадной ухмылки барона.
— А для этого тебе придется начать учить этикет, хотя бы в его упрощенном варианте. Так что готов ли ты, этередо мено, на такие жертвы?
Терри пришлось напрячь мозги, чтобы понять обращение. «Этер», это, вероятно, от корня «этр» — «меч», то есть, барон назвал его меченосцем на кинатьяре, или оруженосцем, «мено», скорее всего, «мой».
— Я готов, — согласился он, вздохнув.
— Вот и отлично. Завтра ты свободен с завтрака до обеда. После обеда — готовься.
— Да, милорд. Вот ваше пирожное.
Барон вздохнул и сам откупорил термостаз с остатками травяного отвара.
— Скоро я буду булькать им, как переполненный чайник.
— Но вы хотите выздороветь, милорд?
— Хочу. Ладно, я ведь сам обещал не жаловаться…
— Думайте о празднике, милорд, тогда вам будет легче пить травы.
— Ты не поверишь, Терри, только о нем и думаю.
— Ну не могут же ваши травы быть настолько ужасными.
Терри помнил, как ему в детстве заваривали разные сборы, которые матушка привозила с фермы тетушки Зары. Барон молча протянул ему свою чашку, усмехаясь. Терри отважно глотнул, потом моргнул и отнял у барона пирожное, засунув его в рот целиком прежде, чем сообразил, что делает. В себя его привел хохот Александра сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Сконфуженный дальше некуда юноша принялся извиняться.
— Пустое, этередо. Ну, что, теперь ты не считаешь своего господина слабодухим нытиком?
— Я вас никогда им и не считал, — возмутился Терри.
— Хорошо, керро, — барон улыбнулся. — Помоги мне лечь и ступай отдыхать.
Как переводится новое обращение, он не пояснил, а сам Терри пока не мог догадаться, занятый делом. Можно было бы спросить у мисс Норы, но интереснее было выяснить самому, да и дергать по пустякам женщину, и без того постоянно занятую подготовкой к двойному празднику: Новогодью и помолвке, не хотелось. А потом он забыл заглянуть в словарь, занятый перетаскиванием вещей в комнату Томаса.
Вместе они притащили из пустующей гостевой комнаты кровать, передвинув мебель так, чтобы не громыхать ею и не потревожить уснувшего барона, в спальню которого вела узкая дверца из комнаты Томаса. Томас же поставил и раздвинул ширму, отгораживая свою постель.
— Вот так нам будет удобнее, какая-то иллюзия уединения, верно?
— Верно, — согласился Терри. — Как ваше здоровье, сэр?
— Уже получше, спасибо, — усмехнулся мужчина. — Давай-ка, готовься ко сну. Лучше лечь пораньше, чтобы выспаться, даже если ты поднимешься раза три за ночь, чтобы подкинуть дров в камин.
Терри поспешил последовать его совету, главное, вообще проснуться ночью, чтобы проверить спальню барона. Недосып прошлой ночи и усталость от дня позволили ему уснуть довольно быстро, несмотря на раннее время.



Глава одиннадцатая

Проснулся Терри сам, как раз когда стоящие на камине в спальне барона часы переливчато и негромко вызвонили полночь. Томас уже спал, тихо всхрапывая. Терри поднялся, поджимая пальцы на ногах: пол, несмотря на плотный шерстяной половик, был просто ледяным. Он нашарил теплые носки, связанные еще матушкой, натянул их и проскользнул в соседнюю спальню.
Так и есть, снова холодно. Он подбросил дров в камин и пошел греть барона своим телом.
Глупо это было, глупо и опасно, что сказал бы барон, проснись он среди ночи и найди в своей постели слугу? Но Терри знал, что лучше всего согревает живое человеческое тепло, а не камины и не одеяла. Да и барон очень крепко спит, так что никакой опасности нет.
Он забрался под одеяло, решив, что оно достаточно велико, милорд во сне не вертится и не стянет, сам он тоже спит спокойно. А греться под одним одеялом куда проще, чем под разными. Сначала он устроился на краю, потом потихоньку придвинулся, пока не коснулся рукой запястья барона. Легкий аромат полыни с древесно-цитрусовыми нотками от волос мужчины успокаивал. Терри сонно вздохнул и постарался затаиться и лежать тихо как мышь рядом с котом. И все же вздрогнул, когда барон нашарил его руку и переплел пальцы. Терри мог бы поклясться, что он не просыпался, ритм его дыхания оставался таким же спокойным. Ничего, к утру он успеет вывернуться, утешил себя мыслью юноша и заснул.
Снова он проснулся только через четыре часа, в кольце крепких рук, из которых выбраться ему стоило огромного труда и смущения. С камином он провозился довольно долго, пока уложенные на рдеющие угли поленья, наконец, занялись, и замерз до дрожи. Поспать ему оставалось всего с час, он решил, что лезть к барону не стоит, да и лучше проснуться в своей кровати. Постель была просто ледяная, он укутался в одеяло, как в кокон, спасаясь его колючим теплом от холода простыней, подрожал еще немного, пока не удалось расслабиться и согреться, и уснул.
Подняться через час стоило ему немалых трудов. Еще и кашель зародился где-то в груди. Ох, нет! Только этого недоставало! Неужели вчера он замерз настолько, чтобы простудиться? Это плохо, очень плохо! Он умылся, оделся и сбежал вниз, на кухню. У мастера Клауса или Пауля можно выпросить горячего молока с медом или… или травяного отвара, вроде того, что пьет милорд, он ведь не только успокаивает, но и утихомиривает кашель, так говорил доктор Геслер.
— Молоко с медом, немедленно, — заволновался Пауль.
— И отвар лапчатки, — Клаус непререкаемо сдвинул брови. — Никаких простуд, мальчик, мы тебе не дадим заболеть.
— А отвар горький? — ужаснулся Терри.
— У меня есть пирожные с розовым кремом, — уклонился от ответа Клаус.
— Ладно, я согласен на отвар, если он в самом деле поможет, — вспомнив незабываемый и непередаваемый вкус зелья, которое барон пил, даже не морщась, кивнул юноша.
Отвар оказался горьковатым и только. Терри выпил его и помчался будить барона. Действовать пришлось так же, как вчера. И опять, как вчера, барон отправил его за завтраком, почему-то хмурясь.
«Ничего не понимаю», — решил Терри.
Ему невдомек было, что Александр уже довольно давно не просыпался по утрам с обычными для мужчины проблемами. Ему и на обычный секс раскрутить себя стоило некоторого труда, словно после войны что-то сломалось в нем. Нет, возбуждение приходило и длилось достаточно, чтобы удовлетворить партнера, а вот с желанием были проблемы. И сейчас он был в растерянности — что это с ним. Впрочем, понимание пришло быстро, стоило унюхать чужой запах на подушке. Кто-то с ним ночью спит… Кто-то, кто не дает ему замерзнуть в выстывающей к середине долгой зимней ночи комнате. Кто-то? Александр мысленно невесело рассмеялся: он знал, кто. Узнал этот запах — недорогого мыла с чуть заметной ноткой аромата скошенной травы, терпкой горчинки юношеского пота. Только не знал, что теперь делать. А тут еще и Терри вернулся с травяным отваром и завтраком.
Александр промолчал, не спрашивая его ни о чем. Почему-то казалось, что он должен догадаться сам о причинах подобной заботы. Так же молча поел и выглотал отвратительное лекарство, по привычке даже не моргнув. Сколько он его выпил в первый год после войны… Много, привык к омерзительному вкусу, который даже мед не мог смягчить.
— Ты свободен, Терри, до обеда. И постарайся не заблудиться сегодня.
— Я не заблужусь, милорд, — он рассмеялся и убежал, прихватив пустую посуду.
Александр медленно поднялся, дошел до окна, чуть сдвигая газовый тюль, чтобы увидеть, как мальчишка сбегает по ступеням крыльца, наверняка, обледенелым.
— Осторожнее, четро керро, — пробормотал он себе под нос, провожая Терри глазами.
«Глупый чижик» — на кинатьяре это звучало забавно и… подходяще. Значит, он спит по ночам рядом. Поэтому так спокойно ночью, наверное, ничего и не снится. В древности, когда ни один род еще не назывался древнейшим, у рыцарей были оруженосцы. Этередо — они воспитывались майорами в лучших традициях и чтили рыцарский кодекс, следовали за своим господином всегда и везде, делили с ним последний сухарь и один плащ. Случайно ли Теренс назвал себя оруженосцем? Какого черта он сам с мальчишкой согласился?
Александр вздохнул, налил себе отвара и выпил, после чего вернулся в постель.
— Я себе все кости пролежу…
Однако сегодня было гораздо лучше. И вчера, гм… И он уже понял причину улучшения. Дело не только в травах, а, может, и вовсе не в них. Проснуться бы хоть раз ночью, посмотреть, как там с ним рядом спит Теренс. Да вот беда — он всегда спал слишком крепко, а чертовы травы еще и усугубляют. Вот опять клонит в сон. Александр закрыл глаза, потом сделал то, чего не делал с детства — повернулся на бок и уткнулся носом в подушку, лежащую рядом. Запах был едва-едва заметен, но у Волков обоняние было всегда очень острым.
«Совсем как в той сказке…», — мелькнуло в голове. Как же она там. Про юношу, который никак не мог проснуться и увидеть свою возлюбленную. Что-то его на сказки потянуло, к чему бы это? Смешно и грустно, и вопрос не решает: что же ему с этим делать? Оставить все как есть? Или сделать какой-то решительный шаг навстречу? Нет, рано, рано. Но как же очаровательно краснеет Терри, когда смущен, так и хочется коснуться губами его пламенеющих ушей и скул, проверяя, вправду ли они так горячи, как это кажется. Черт, о чем он снова думает? Что за наваждение! Ведь он сам отказался от новых отношений после скандала с последним любовником. Но может, стоит начать все заново? Просто не афишировать их.
Все заново… Вспомнить, с чего начинаются отношения? Или хотя бы не лгать самому себе, что сейчас их еще нет, что его утренние проблемы — всего лишь реакция тела на чужую близость. Александр вздохнул и прикрыл глаза, засыпая.
Проснулся он от того, что его осторожно тормошат и зовут.
— Милорд, проснитесь, пора обедать. И я принес вам письма.
— А, да… Спасибо. Ты сам пообедал уже?
— Я вернулся два часа назад, милорд, конечно, я пообедал. И даже позанимался кинатьяре… Ну, насколько сумел один.
— Сейчас пообедаю, продолжим занятия. Все отправил семье?
— О, да! — взгляд Терри посветлел, он широко улыбнулся. — Матушка и кузины будут в восторге!
Александр кивнул, порадовавшись за Терри.
— А сегодня для вас готовил мастер Пауль, — Терри уже сервировал столик у камина, расставляя блюда. — Нет, я не стал говорить об обильном питании, честное слово, это все он сам.
— Ты помнишь, что обещал делить обед со мной? — барон прищурился.
Терри страдальчески заломил брови.
— Милорд, вы немилосердны. Я абсолютно не искушен в столовом этикете, только и знаю, что мясо едят вилкой и ножом, отрезая по одному кусочку за раз. И все…
— Я научу всему, так что присаживайся.
Александр убедился, что мальчишка ничего не забыл: на тележке, накрытый салфеткой, стоял еще один столовый прибор со всеми причитающимися вилками, ложками и ножами. Терри извлек его и расставил на свободном краю столика, потом, помявшись, все же сел, неловко сложив руки на коленях. Наверняка не знает, куда их девать.
— Итак, урок первый — не сутулься, — усмехнувшись, начал Александр.
Терри сразу же выпрямился. Это было пока что несложно. Главное — не перепутать вилки-ложки. В конце концов, он наблюдал за трапезами барона почти два месяца, прислуживая ему за обедом и ужином. Негромкий ровный голос объяснял правила столового этикета, причем, не просто так, а с примерами и пояснениями, почему так, а не иначе. То ли правила были не такими сложными, то ли барон умел объяснять, но Терри сразу же запоминал все влет.
— Вся эта мишура, Теренс, появилась не так уж и давно. Лет двести назад, может быть, чуть больше. Взять те же вилки — их в наш обиход привнесли из Отманского шехината. До тех пор наши предки пользовались ложками и ножами, и зачастую это было не столовое серебро, а простые засапожные ножи, которые не каждый раз еще и обтирали, извлекая из-за голенища.
— Но вилками удобнее, наверное?
— Конечно, удобнее. А еще удобнее было бы одной вилкой, но их практически десяток — для каждого вида блюд своя. Для мяса, для рыбы, для десертов. Все это необходимо знать, хотя, честно скажу тебе, на практике я ни разу не видел, чтобы использовались все. Даже в императорском дворце на праздниках, предполагающих обильное застолье, на столе лежит никак не больше шести приборов.
— Значит, мне нужно выучить только их? Или все подряд?
— Самая большая засада — то, что набор может быть всякий раз новый, — усмехнулся барон. — Придется выучить все. Однажды я прикажу, чтобы Клаус или Пауль выставили в малой столовой полную сервировку.
— И вы помните наизусть ее всю? — ужаснулся Терри.
— Конечно. Детей аристократов, керро, муштруют почище солдат на плацу. И столовый этикет — это даже не вершина айсберга, а так, крохотная льдинка. Есть еще светский этикет, который тебе тоже положено будет выучить, дуэльный кодекс, риторика. Хотя для простолюдина у тебя весьма неплохо поставлена речь.
— Мне преподавали, — смутился Терри.
— Это очень хорошо, тогда тебе будет легче.
Барон так и не открыл ему пока причину того, почему так насел с занятиями: и этикет ему, и риторику, и кодекс, надо же! О фехтовании Терри пока даже не думал, считая, что это все — зыбко и в далекой перспективе, возможно, барон вообще остынет к этой блажи.
— Ты ведь учишь кинатьяре, правда?
— Я пока запомнил правила расстановки искажающих и преобразующих знаков, милорд. Ну, и алфавит.
— Уже неплохо. В библиотеке есть словарь, он тебе поможет с дальнейшим.
— А это правда, сэр, что кинатьяре — это язык, от которого образовались некоторые языки Объединенных Королевств и Империи? — Терри сменил посуду и блюда, заботливо положил барону самый большой и аппетитный кусок мяса в нежном ягодном соусе.
— Да, правда. И не подкладывай так много, я все вижу.
— Милорд, при всем уважении, вы, конечно, носите гордое звание «орла», но клюете, как маленькая птичка, а это для выздоровления никуда не годится.
Барон вздохнул и придвинул к себе обед. Со вторым блюдом расправлялись в молчании, Терри только добавлял на тарелку барона хрустящий салат, приготовленный Паулем на гарнир, видя, что тому он нравится. И очень обрадовался полностью очищенной тарелке. Пауль не стал готовить тяжелые блюда, сырный крем-суп с брокколи, паровая телятина и овощной салат легли в желудок теплой сытостью, а не камнем. Судя по тому, что барон изволил съесть все, он тоже не чувствовал себя переевшим.
— Отличный обед, я даже почти готов выпить травы.
— У меня есть, чем подсластить эту пилюлю, милорд, — Терри жестом фокусника извлек из тележки блюдо с крохотными кремовыми пирожными, украшенными звездочками неизвестного ему фрукта.
— Отлично, тогда я выпью, — согласился Александр.
— Если вас это порадует, милорд, то я почти разделяю с вами тяготы исцеления, — Терри налил в его чашку отвар, себе же из обычного чайничка — настой лапчатки с медом.
— Ты все-таки умудрился простудиться. Но как?
— Когда заблудился, — виновато опустил голову Терри. — Ноги перемерзли, а тратить время на согревание я не решился.
— Тогда пей побольше лапчатки.
— Я пью, сэр. Не могу же я позволить себе расклеиться? Томас все еще…
— Томас — хитрый пройдоха, — усмехнулся барон. — Ты еще не понял? Ничем он не болен, просто ему зачем-то нужно свободное время, а тут такая прекрасная возможность.
Терри так и думал, но вслух ничего говорить не стал.
— По правде говоря, меня это устраивает. Твоя забота… приятна.
— Милорд… — Терри улыбнулся.
— Обо мне раньше так не заботились, — барон смотрел ему в глаза, чуть сощурившись, словно ждал чего-то.
— Но вам ведь это нравится?
Внутри что-то екнуло и захолодело. «Знает», — пронеслась у Терри короткая, словно молния, мысль. Он ждал ответа, даже не зная, что будет. Но его не выгонят, иначе барон не говорил бы о занятиях, так ведь?
Помолчав, барон легко кивнул:
— Нравится.
Терри покраснел, пытаясь понять: так знает милорд о том, что он спит ночью не один или не знает.
— И можешь больше не убегать, — добавил барон.
Сомнений не осталось — знает. Откуда, как — все это не имело значения, Терри едва не уронил чашку, так задрожали руки, пришлось поставить ее на стол и крепко сцепить пальцы, пряча их от внимательного взгляда барона. Очнуться от прострации помогла чужая рука, поднявшая голову. Палец снова провел по намертво закушенной губе, высвобождая ее, поглаживая, словно в желании стереть с нее следы зубов.
— Ты совершенно не умеешь держать лицо, этередо. Твоя дурная привычка однажды лишит тебя губ, — глаза барона смеялись, и на губах обозначилась улыбка. — Но я найду способ, как с этим бороться.
— Я постараюсь больше не делать так, — выдавил из себя Терри, не зная, куда бы провалиться.
— О, да, ты постараешься, в противном случае велю намазать тебе губы жгучим перцем, ясно?
Их разделял столик, но Терри казалось, что барон слишком близко, его рука все еще касалась подбородка, не позволяя опустить голову.
— Да, милорд.
Жгучий перец был отвратительной перспективой.
— Вот и хорошо. Допивай свой отвар, керро. Увезешь посуду — и продолжим занятия кинатьяре и прочим.
Терри поспешил допить все и собрать посуду.
— А вы помните, что вам нужно лежать, милорд?
Барон метнул в него недовольный взгляд, но послушно улегся в постель.
— Даже если я усну, все равно приходи заниматься здесь.
— Да, милорд.
Терри унес посуду, отдал ее служанкам для мытья, вынужденно съел по пути на кухне изумительную маленькую пышную булочку и пошел за книгами. Когда он вернулся, барон еще не спал, хотя выглядел сонно.
— Проклятый отвар… Я скоро превращусь в медузу и растекусь по кровати. Записывай, Терри, — и принялся диктовать слоги с марками и тильдами, а так же без них, объясняя, как изменяется звучание. Когда очередного слога не прозвучало, Терри поднял голову и улыбнулся: барон спал. Однако это не отменяло чтения учебников, так что Терри устроился около камина и придвинул отвар лапчатки поближе.
Кашель не досаждал ему еще с первого приема лекарства, но в груди иногда саднило, а в горле першило, так что приходилось прихлебывать горькую пакость вместо чая. Хорошо еще, что Пауль презентовал ему простенький термостаз, не серебряный с монограммой, как у барона, а латунный, оплетенный полосками кожи. В ответ на благодарности махнул рукой, мол, мальчик, считай это подарком к Новогодью.
Мысль о том, зачем все это барону, покоя не давала. Неужели ему даже в своем доме скучно и нечем заняться? Но это было не так, он ведь сам видел: барон читал письма, отвечал на них, просматривал счета, которые приносила мисс Нора. Конечно, он пока не мог разговаривать с поверенными и заниматься полностью делами рода, но это ненадолго. И все же он не собирался, судя по всему, отменять ни одно из занятий Терри. Ну что ж, придется учиться. Рано или поздно все выяснится само собой.
Время до вечера Терри провел за уроками, повторяя прочитанное и выученное, заучивая продиктованные слоги кинатьяре, сходил и нашел словарь, в котором отыскал так интересовавшее его «керро». Прозвище его не удивило, но заставило улыбаться. «Этередо» оказалось в самом деле словом, обозначавшим оруженосца.
— И чем я им всем так напоминаю чижика… — пробормотал он.
За полтора часа до ужина проснулся барон, потребовал на проверку альбомы и устроил беглый опрос, поправил произношение:
— В кинатьяре большая часть ударений приходится на предпоследний слог.
— Странное звучание, — отметил Терри.
— Да, немного странное. Главное, привыкнуть. Та мелеони сенчуро эстато. «Знания приходят с усилиями».
Как выяснилось, ужинать им тоже предстояло вдвоем. Барон хотел посмотреть, как Терри применит навыки, полученные за обедом.
— Не смотри на меня, сейчас я буду нарочно путать приборы, — усмехнулся он. — Ты же должен все сделать правильно.
Терри кивнул и принялся вспоминать, как все должно было быть. Кажется, вот эта вилка… Взгляд метнулся к рукам барона. Не та… Не та? Или все же та, ведь он сказал, что будет путать специально… Так, надо собраться, вспомнить. «Салатная вилка — меньше вилки для основного блюда, с зубцами равной длины. Вот эта». Он уже увереннее взял ее в руку, развернул, как полагалось. И получил одобрительный взгляд барона.
Дальше было легче, память сама подбрасывала, что нужно брать к какому блюду. Движения, правда, были пока еще немного неуклюжими, с рыбой он провозился дольше, чем барон. Тот не торопил, давая время свыкнуться.
— Голова от новых знаний еще не гудит? — заботливо спросил Александр.
— Если только немного, милорд. Но я справлюсь!
— Я в тебе даже не сомневаюсь, Теренс.
— Почему, сэр? — Терри смотрел пытливо и самую капельку удивленно, наверное, ему был важен ответ.
— Потому что по тебе видно, что ты умен.
Нужно отучить мальчишку краснеть. Научить держать лицо. Прятать истинные чувства. Это все ему понадобится. Как мало времени, как некстати это ранение!
— Переставай краснеть… В будущем это тебя может сильно подвести. Держи маску на лице всегда.
— Я постараюсь, милорд.
— Нет, ты не постараешься. Ты сделаешь, — черти толкали под руку, и он поддался искушению, коснулся алеющей скулы, провел от нее к уху, убирая неожиданно мягкую прядку, обвел контур горячего уха. — Не красней, запрети себе это.
Терри глубоко вздохнул. Знать бы еще, как это сделать, просто запретить.
— Губы, Теренс. Горький перец, помнишь?
Терри перестал кусать губу, попытался думать о чем-то нейтральном, например, о том, что барон его отвлекает от мысли, что не выпил травы. Надо напомнить ему, и вообще, надо отшагнуть, они опять непозволительно близко стоят. Так странно: у них почти одинаковый рост, ну, может быть, он пока на пару дюймов ниже.
— Милорд, травы, — Терри выговорил это почти спокойно.
— Хорошо.
Терри так до конца и не понял, к чему это относилось. Выдохнул, когда казавшаяся прохладной ладонь соскользнула со щеки, отпуская его.
— Помоги принять ванну, и ты свободен, я усну.
Терри пробормотал «Сию минуту, милорд» и ретировался готовить ванную. Только не думать о том, что сейчас будет осторожно мыть и промокать полотенцем чужое обнаженное тело. Не думать о том, что потом придет и будет греть его собой, не давая замерзнуть в ночном холоде. Не думать, что может снова проснуться в чужих руках, чувствуя ровное дыхание на шее.
К тому моменту, как барон был усажен в теплую воду, Терри уже вполне собой овладел. Глупо стесняться обыденных вещей. Вместо этого он внимательно рассматривал мужчину, не замечая, что и его тоже рассматривают сквозь ресницы, словно что-то удивляющее и загадочное.
Александр пытался понять сам себя, разложить по полочкам свои ощущения. Наверное, зря он взялся делать это сейчас, вместо анализа мозг оценивал лишь привлекательность и удовольствие от осторожных движений, от того, как ласково и аккуратно промывались волосы, как намыленные ладони проходились по плечам и груди, обходя затянувшуюся рану. Принимать ванну было удовольствием, особенно с таким помощником. Он совершенно расслабился, почти задремал, откинув голову на полотенце на бортике ванны.
— Милорд, не засыпайте, поднимайтесь, я ополосну вас.
— М-м-м… чертовы травы, я после них как осенний барсук…
— Вставайте, вот так, сейчас, еще немного.
— У тебя ласковые руки, керро.
— Только для вас, — сболтнул Терри и… не покраснел.
Барон глянул на него, усмехнулся и ничего не сказал, только кивнул, то ли молчаливо похвалив, то ли просто показав, что услышал и принял к сведению. Терри вытер его, подал халат, помог надеть.
— Надеюсь, ты не сильно задержишься? Засыпать теплее вдвоем, — барон словно задался целью проверять его способность держать лицо.
— Только уберусь в ванной, милорд. Это недолго.
Терри старательно не думал о том, что будет потом. Ничего не будет — барон уже едва стоит, надо натянуть на него длинную ночную сорочку и укутать в одеяло. Но сначала — расчесать и просушить волосы, а то утром эту жесткую львиную гриву он будет расчесывать час, не меньше.
— Как хорошо, что ты есть, — пробормотал Александр уже в полусне.
Тащить его в постель пришлось практически на руках, он не проснулся, только шумно вздохнул. Терри подоткнул ему одеяло и принялся за ежевечернюю уборку, растопку камина и попытку согреть комнату. Все равно ненадолго. Чертовы камины! Вот если бы печь — обычная каменка, большая, накаляющаяся долго и долго же отдающая тепло… Или все же подумать о системе водяного отопления? Завтра, он обязательно подумает об этом завтра. Работа закончилась быстро, он даже не заметил, занятый своими мыслями. Пора спать…
Терри с некоторым трепетом приблизился к кровати барона. Черт знает, что подумает Томас, когда увидит пустую постель. Он еще не спал, Терри заглянул в комнату, ширма была сложена, а постель — заправлена. Ну и… к чертям. Он просто греет милорда, ничего больше. Юноша быстро переоделся в ночную сорочку и снова вернулся к кровати барона, осторожно забрался на постель, под пуховое одеяло. Барон сразу же обнял его, позволяя устроиться удобнее, чтобы можно было греться друг о друга. Терри продрало дрожью, из тела выходил холод — хватило нескольких минут в холодной комнате, чтобы замерзнуть до гусиной кожи. Кто кого греет, а?
От камина распространялось приятное тепло. От барона его было больше. Терри постепенно пригревался и расслаблялся, накатила сонливость, заставляя закрыть глаза и медленно погрузиться в дрему. Спать вдвоем в одной кровати было так уютно. На этой мысли Терри окончательно уплыл.

Проснулся он, когда часы на камине отзвонили три часа. Под одеялом было тепло, в комнате — холодно, пришлось выбраться из-под руки барона, раздуть подернувшиеся пеплом угли, заложить в камин поленья. Они загорались быстро — сухие, хорошие дрова. Спину леденило. Сперва Терри хотел отправиться в комнату Томаса, потом вспомнил разрешение — или приказ? — барона не убегать и вернулся в его постель. Тот снова обнял его, возвращая потраченное тепло. Терри подождал, пока согреются руки, медленно развернулся и обнял его, просунув ладонь под локоть. Лба касалось тихое, уже без хрипов, дыхание. Слушая его, Терри и уснул.
Проснулся он по шестичасовому звону, завозился, пытаясь выбраться. В бедро уперлось горячее, твердое, барон рвано выдохнул, крепче сжимая руки. Не проснулся, но под веками двигались глаза — что-то ему снилось. Терри стал выбираться еще активнее, не зная, что в такой ситуации делать. Зря он развернулся — его прижали так, что не вдохнуть, жаркий выдох опалил затылок:
— Нет…
— Что — нет? — возмутился Терри.
— Не уходи…
Правая ладонь барона соскользнула ниже, заставив на мгновение задохнуться.
— Но я должен… — пробормотал Терри.
Чертова ночнушка — задралась непозволительно высоко, если барон сдвинет ладонь еще чуть ниже… И он ее сдвинул, не намереваясь так просто попрощаться с сокровищем, попавшим ему в руки. Терри тихо заскулил, выгибаясь: слишком остро отдалось чужое прикосновение, или он слишком давно не прикасался к себе сам, забыв об этой стороне жизни напрочь. Да и воспитание давало знать, в их крохотном доме, в одной комнате с матерью не поласкаешься, и мать засыпала всегда позже него. А на «Каллахане» он с непривычки слишком уставал для чего бы то ни было вообще. Здесь же… забота о бароне занимала все мысли.
Барон жарко дышал ему в затылок, упоенно лаская Терри. И не просыпался при этом.
«Я, кажется… оправдываюсь?» — успел подумать Терри, прежде чем его накрыло. Сдержать вскрик помогла намертво прикушенная губа, почти до крови, но боль не отрезвила. Выплеск барона он почувствовал — зажатая между их телами ткань его сорочки стала горячей и влажной. Зато немного ослабли объятия барона, из которых Терри сбежал.
Умывался он холодной водой, но лицо все равно горело, руки дрожали, он едва не порезался, когда брился. Хорошо хоть Томаса уже не было в комнате, иначе он бы и вовсе рассыпался пеплом от смущения. «Но не от стыда», — вдруг пришло в голову. Он замер с раскрытой бритвой перед зеркалом. Затем вернулся к бритью. Чего тут стыдиться? Он же сам хотел чего-то подобного.
Когда выбрался из ванны и оделся, уже был спокоен. Мысли касались только хозяйственных дел: сменить постель, отнести ночную сорочку барона в стирку, свою — тоже. Позавтракать, и быстро — в восемь часов надо разбудить милорда и принести его завтрак.



Глава двенадцатая

Барон просыпаться не хотел ни в какую, от попыток обтереть уворачивался и что-то ворчал.
— Милорд, вы невыносимы, — вздохнул Терри. — Подъем!
— Еще полчаса…
— Восемь утра, милорд. Вы оторвете мне голову за то, что не разбудил вовремя.
— Встаю-встаю, иди, позавтракай пока.
— Да, милорд.
Терри поспешил на кухню. Там уже вовсю суетились повара и поварята, близилось Новогодье, следовало начинать готовить к нему то, что должно пропитаться и отстояться.
В доме прибавилось людей: большую часть слуг с «Каллахана» отослали поездом в родовое поместье Тарья, под Оффенштадтом, меньшая поселилась в комнатах на третьем этаже, и сейчас все готовили дом к праздникам. Все мылось, вытряхивалось, выбивалось на свежем хрустком снегу, в парадной и малой гостиных появились кадки с живыми пихтами, их понемногу украшали позолоченными и посеребренными орехами и шишками, звездами и шарами из тончайшего, словно мыльные пузырьки, и такого же переливчатого стекла, корабликами — Терри, заглянув туда мимоходом, на несколько минут замер, разинув рот, любуясь этими произведениями стеклодувного мастерства.
— Красиво, правда? — Ханна улыбнулась ему, потрепала по волосам. — Привет, ого, какой ты стал красавец.
— Ханни, мы не виделись от силы три недели, я не мог измениться, — фыркнул он. — А это… не красиво, нет — волшебно!
— Да… А что, барон все еще спит?
— Сомневаюсь, я его разбудил. Все, Ханни, убегаю — мне подавать его милости завтрак! — Терри поторопился на кухню, заполняющую хозяйственное крыло умопомрачительными ароматами.
Когда он пришел в спальню барона, тот уже сидел в постели и смотрел в окно.
— Все готовятся к Новогодью? Запахи отсюда слышно.
— О, да, милорд! Там такая пихта внизу, в парадной гостиной! — выпалил Терри и осекся — у барона явно не было настроения.
И аппетита. И желания покинуть постель, хотя вчера еще все было наоборот. Что это с ним?
— Милорд… Вы в порядке? — осторожно спросил он.
— В полном.
Барон разделывал воздушный омлет на мелкие крошки.
— Вам снился дурной сон?
— Просто не люблю Новогодье.
Терри промолчал, затем сменил тему.
— Как вы себя чувствуете?
— Твоими заботами, керро, гораздо лучше. Ты прав, мне должно быть стыдно впадать в меланхолию накануне помолвки сестры, — барон с видимым усилием встряхнулся, улыбка, исказившая его губы, больше напоминала оскал, но это уже было хоть что-то.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Барон странно взглянул на него, помедлил и кивнул.
— Не оставляй меня в следующие полторы недели одного. Ни на минуту.
— Да, милорд. Я надоем вам хуже этого отвара, который вы все еще не выпили.
— О Боже мой, — последовал тяжкий вздох, но после барон все же послушно выглотал мерзкое зелье, хотя и не показал, как оно неприятно на вкус ни жестом, ни гримасой.
— Я почитаю вам вслух, хотите?
— Не сейчас, Терри. Помоги одеться. Тебе придется заниматься в кабинете самостоятельно, пока я буду занят.
— Но вам нельзя вставать, милорд.
— Я знаю. Но я не умираю, чтобы поверенные приходили к моему изголовью. Это моветон, этередо. К тому же, ты будешь рядом.
— Да, милорд, — согласно кивнул Терри, готовя одежду.
— Найди Томаса и приведи в кабинет. Придется ему поработать посыльным.
Томас в кабинет поспешил моментально, едва узнал о приказе. Пока они почти бежали по коридорам и лестницам, он успел задать с десяток вопросов.
— В каком настроении милорд был с утра?
— В очень мрачном. Почему?
— Сейчас?
— Пришел в себя. Почему, сэр?
— Что-то приказывал… необычное?
— Да! Приказал оставаться с ним в следующие полторы недели неотлучно. Почему, черти вас дери, Томас!
— Ты должен быть с ним, мальчик. Так как он и сказал — неотлучно. Особенно на третий день после Новогодья. Это день, когда погиб Хельрик.
Терри закивал. Значит, вот в чем причина.
— Не позволяй ему причинить себе боль. Александр, — имя прозвучало необычайно мягко и ласково, — считает себя виновным в его смерти. Надеюсь, когда-нибудь он поймет, что это не так.
— Я приложу все усилия, сэр.
— Спасибо. Идем скорее.
Они отсутствовали недолго, но барон уже успел написать несколько писем, скорее, записок, запечатать в конверты и немедленно вручил их Томасу, едва тот подошел к столу.
— Ступай. И поторопись. Теренс, твое задание тебя ждет.
— Да, милорд, — заученно ответил Терри.
Целый день настроение барона скакало, словно гуттаперчевый мячик, или же он просто прекрасно притворялся перед сестрой и нареченным братом, при Терри не считая нужным держать маску, показывая истинное выражение — угрюмой сосредоточенности. Терри не знал, чем помочь, поэтому просто старался маячить в поле зрения барона неустанно.
— Ты любишь Новогодье?
Вопрос застал Терри врасплох, он не был готов к тому, что барон, только что сосредоточенно листавший какой-то гроссбух, станет его о чем-то спрашивать.
— Да, — честно ответил он. — Очень люблю.
— Я тоже… любил. Когда был ребенком, не было праздника желаннее, даже Имянаречение не было таким… волшебным. Отец всегда призывал нас с Норой на помощь в наряжании пихты, никогда не ругая за разбитые шары или фигурки — он всегда заказывал несколько новых украшений каждую зиму. Тогда я еще верил в Ангела Зимы, что приносит подарки.
— Может быть, он еще вернет вам веру в праздник, милорд?
— Боюсь тебя разочаровать, керро, но Ангела Зимы не существует, — плечи барона вздрогнули и приподнялись, словно от боли в груди.
Неужели недолеченное ранение? Слишком рано он вскочил с постели, рано! Терри поспешил сесть ближе, посмотрел барону в глаза.
— А если существует?
— Ты так веришь?
Терри не нравилось то, что у него слишком блестят глаза, словно в лихорадке. Рискнуть потрогать лоб? Он не мог понять, горячая ли у барона кожа, на расстоянии.
— Верю, — он все-таки решился. — Милорд, вы весь горите.
— Это не болезнь, — на сухие губы барона выползла едва заметная улыбка. — Это выздоровление.
— Выздоровление с такой температурой?
— Я — Тарья, Волк моря. Впрочем, тебе это ничего не скажет… В библиотеке найдешь переплетенные в кожу цвета индиго книги, они рукописные, но, думаю, это не помешает тебе прочесть.
— Хорошо, милорд, я прочту. Вам что-нибудь принести?
— Чай. И скажи Клаусу или Паулю, кто там из них будет, что я выздоравливаю. Они оба знают, что делать в таких случаях.
— Я быстро вернусь, милорд.
Терри на кухню и впрямь поспешил чуть ли не бегом. Оттуда в библиотеку он несся уже в самом деле бегом, стараясь никого из спешащих по коридорам и залам поместья слуг не задеть. Библиотека, поразившая его воображение еще в первый раз, когда он искал словарь, снова заставила остановиться на входе, отдышаться и войти спокойно, как и полагается в храм знаний. Нужные книги он видел мельком и в прошлый раз, еще подумал тогда: что это такое, что под него выделен отдельный застекленный шкаф? Книг было много, десятка три точно. Первую из них, промаркированную старинной витиеватой цифрой, вытисненной на коже корешка, он взял, прижал к груди одной рукой, надеясь, что не уронит. В другой балансировал поднос с чайными принадлежностями. Радовало то, что не нужно спускаться и подниматься — библиотека была на втором этаже, как и хозяйские комнаты.

— Милорд, я принес ваш чай!
— Молодец. Теперь читай. Это история моего рода — Второго из Древнейших.
Терри налил барону чай, убедился, что все в порядке. И уселся с книгой в углу. Он успел прочесть только заглавие и написанное ужасно витиеватым языком предисловие, но вопросов в его голове уже роилось великое множество. Что значило, к примеру, это подчеркнутое «Второй из Сильнейших», как здесь именовался род Тарья? Он взглянул на барона, вроде бы, тот ничем не был занят.
— Милорд, а что означает «Второй из Сильнейших»?
— Всего родов, как ты уже знаешь, было триста тринадцать. Не все были равны по силе и богатству, но, фактически, самыми сильными, многочисленными и боеспособными были двенадцать родов. Тарья были из них вторыми по этим показателям.
— Понятно… — Терри принялся читать дальше, потом поднял голову. — А Первый род чей?
— А ты подумай, керро. Я тебе подскажу: даже имя их рода значит «Старшие».
— Император?
Оскал барона стал ему лучшим ответом.
— Читай, Теренс, читай.
Терри послушно погрузился в чтение, внимательно разбирая рукописный текст. Дело продвигалось небыстро, кроме прочтения, текст следовало еще и понять, он даже не думал, что старинные обороты будут настолько сложны в понимании. Вычленить из витиеватых эпитетов и иносказаний зерно истины стоило невероятных трудов и напряжения внимания. Он с трудом осилил первую главу и откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза и раздумывая над прочитанным. Далекий предок Александра, Марино Тарья, прежде чем стать бароном, был сперва всего лишь юнгой на пиратском судне, и никакого рода Тарья тогда еще не существовало. Повествование велось о том, что корабль под именем «Атэно Тарья» восемнадцатого сентября вышел в море, приняв на борт команду численностью сто сорок восемь человек, в числе которых был восемнадцатилетний юный матрос Марино, названный так оттого, что был некогда найден младенцем после шторма на берегу. Его называли русалочьим полукровкой за особую любовь к морю и… Терри перечитал снова непонятный для него кусок: «стихия морская изъявляла к своекровному дитяти благоволение свое, не оставляя оного без пропитания». Черт знает что!
— Еще есть вопросы? — барон решил уточнить, почему Терри молчит и не смотрит в книгу.
— Русалочий полукровка? — выпалил Терри первое, что пришло на ум.
Барон рассмеялся:
— Что ты, русалок не существует.
— О… То есть, конечно, это легенды, я знаю.
— Тяжело читается, да, керро? — усмехнулся барон.
— Очень, — признался Терри. — Но я справлюсь.
Барон хмыкнул и кивнул в сторону камина.
— Подкинь дров, становится холодно.
Пламя радостно приняло новую пищу.
— Милорд, а возможно переделать бойлер для обогрева помещений не паром — он остывает раньше, чем доносит тепло даже до второго этажа, а горячей водой? Если вода будет циркулировать по трубам… Нужен достаточно мощный насос и немного иная система котла… — Терри ухватился за пришедшую в голову мысль.
— На «Каллахане» мы используем такой принцип. Но получится ли здесь… Нужно будет посмотреть.
— Ну, конечно, я изобрел качели, — тихо пробурчал Терри, надеясь, что его не услышат.
Но слух у барона был, вероятно, острее обычного, он услышал.
— Нет, качели изобрели до тебя, — хмыкнул Александр. — Налей еще чаю. Обедать я не буду, а вот ты сходи, поешь. И выпей свой отвар, ты тяжело дышишь.
Терри повиновался, постаравшись сделать все очень быстро, потом снова устроился в кресле у камина в кабинете барона, погружаясь в прошлое. Было что-то очень уютное и успокаивающее в таком времяпрепровождении, он, наконец, сумел приноровиться к слогу рассказчика и манере его письма. Летописец повествовал о том, что юный Марино сумел дослужиться до звания старшего помощника, а в один из не слишком удачных рейдов поднять бунт, — тут Терри тихо хмыкнул: бунты у Тарья в крови, оказывается, — и стать капитаном. О нем говорили, как о рожденном под крылом Фортуны, и Марино Тарья оправдывал это прозвание. Дьявольски удачливый пират умудрился сколотить значительное состояние, а после сорока лет вложить большую его часть в земли, на которых первыми арендаторами были пираты, пожелавшие покоя и стабильного дохода. Уже сын Марино Тарья стал прозываться бароном, однако связи с морем не потерял, эскадра Волка моря продолжала бороздить океан в поисках не только торговых связей и новых товаров, но и легкой добычи в виде чужих судов.
Их влияние росло и ширилось, не в первую очередь потому, что перед смертью Марино Тарья сделал один из самых блестящих ходов в жизни: он женил сына на дочери соседнего барона, а дочь отдал замуж за другого соседа. Не существуй у Тарья уже прозвания, закрепившегося в веках, их стоило бы назвать Пауками, столь прочно они оплетали родственными связями соседей, создавая одну из сильнейших уний на территории будущей Империи. Впрочем, поспорить с баронами Тарья мог другой род, основатель которого тратил время не на моря, а на сушу. Род Майер. Терри собирал из текста скупые сведения о них, так же как и о Тарья и прочих Двенадцати Сильнейших. Аларик Майер стал первым хоу-бароном. Вторым был Грего Клангет. Клангет? Видимо, Стивен — его потомок.
— Вечереет, — барон отвлек его от чтения. — Пора ужинать.
— Ох, простите, милорд, — спохватился Терри.
Барон только усмехнулся, кивнул, словно разделяя его увлеченность древнейшей историей. Терри поспешно заложил страничку сплетенной из серебряных проволочек закладкой и поторопился на кухню. По возвращении его наверняка будет ждать экзамен на владение столовыми приборами, Терри не сомневался. Повара сегодня… перестарались? На тележке стояло столько блюд, что она едва не скрипела от натуги.
— Мастер Пауль?
— Милорд выздоравливает, — объявил толстячок таким тоном, словно это все объясняло.
— И что, милорд будет все это есть?
— Увидишь, — рассмеялся Пауль. — Кланс, помоги мальчику.
Вдвоем тележку закатили в подъемник, и Терри поспешил на второй этаж, чтобы там принять ее и довезти до кабинета — сегодня барон целый день провел в нем, работая с бумагами.
— О, ужин, — барон очень подозрительно обрадовался.
Терри принялся сервировать стол, но остановился в изумлении от его рыка:
— Плевать на этикет, садись и ешь. Сегодня можно хоть засапожным ножом, хоть руками!
Сам он именно руками принялся разрывать целиком запеченную птицу, начиненную, кажется, орехами. Терри все-таки воспользовался ножом и вилкой, пытаясь понять, что это с бароном. Тот выглядел сейчас, должно быть, как его предок, пирующий на палубе захваченного корабля. Не хватало только повязанной на пиратский манер косынки и кортика за широким кушаком. А так — ну вылитый пират. И аппетит его Терри весьма радовал.
— Пауль меня переоценил, — обглодав последнюю косточку и зажевав мясо салатом, барон вытер руки салфеткой и забавно наклонил голову на бок, словно прислушиваясь к себе. — Или нет? Пожалуй, еще немного форели в меня влезет.
В Терри уже давно ничего не влезало, поэтому он промолчал. Блюда и тарелки в пределах досягаемости барона опустели быстро, юноша придвигал ему новые, убирая посуду на тележку, доливал в бокал какой-то напиток, судя по запаху — отнюдь не вино, наверное, сок. Барон кивнул ему:
— Попробуй. Очень полезная штука для выздоравливающих.
Терри опасливо попробовал, решил, что вкус достаточно приятный. Терпкий, чуть горьковатый, кисло-сладкий напиток в самом деле оказался соком, он немного царапал горло, но оставлял дивное послевкусие.
— Гранат. Его выращивают на Оркланских островах, которые принадлежат Тарья с древности. Роландо Тарья присвоил их в одно из своих плаваний.
— И правда хорош для выздоровления?
— Бесподобен. Очищает кровь и позволяет мореходам в дальних рейдах не опасаться цинги, так же как лимоны и прочие цитрусы. Роландо приказал всегда иметь на борту наших судов запас этого сока, когда понял его свойства.
Терри увез посуду, обрадовал поваров тем, что аппетит у барона поистине волчий. Когда он вернулся, барон поднялся, совершенно не выказывая усталости или слабости, кивнул:
— За мной.
Юноша поспешил исполнить приказ. Барон вел его в то крыло особняка, куда Терри прежде не заходил.
— Здесь тренировочный зал и оружейная.
— Вы собираетесь сейчас заняться моим обучением фехтованию или просто показываете? — уточнил Терри.
— Подберем тебе оружие по руке. Сегодня во мне еще маловато сил на полноценную тренировку, — усмехнулся Александр.
Терри не стал говорить вслух, что при таком ранении барон не займется физическими нагрузками еще с месяц минимум. Хотя кто его знает — этого безбашенного Тарья, потомка не менее безбашенных пиратов? Барон словно услышал его мысли, усмехнулся:
— Нельзя позволять крови застаиваться, а хандре — пускать корни в душе.
«А еще нельзя с ранением легкого вскакивать и бегать», — добавил Терри про себя.
— Я довольно отлеживал кости. И нет, о, мой заботливый этередо, я не собираюсь немедленно совершать подвиги. Но разминка необходима.
— Разминка? — непонимающе спросил Терри.
— Немного подвигаться, позволить телу разогнать кровь.
Терри кивнул, решив, не возражать. Зато потом барон свалится в постель еще на неделю, так что вскакивать и бегать точно не станет. Жаль, что на помолвке так и не сможет присутствовать, да и Новогодье пропустит. Однако барон не спешил геройствовать в самом деле. Он только привел его в огромный зал, заставленный стендами со всевозможным оружием, в том числе и старинным, придирчиво осмотрел несколько шпаг, потребовал от Терри попробовать каждую поданную ему.
— А как понять, что она мне подходит?
— Тебе должно быть удобно ее держать, не слишком тяжело, рукоять должна лечь в ладонь, как родная.
— Тогда вот эта, — неуверенно сказал Терри.
Барон придирчиво выспросил, удобно ли ему обхватывать рукоять, рассмотрел сам, зачем-то потребовал взять иначе, повертел и кивнул:
— Хорошо, попробуем с этой. Поставь в стойку вон там.
Терри поставил шпагу в стойку и повернулся, ожидая дальнейших приказаний.
— Все, отдыхать. Идем, на сегодня геройств довольно, — усмехнулся барон. — Ванна и постель.
Купал барона Терри уже без стеснения, все еще не позволяя шевельнуть рукой лишний раз. Александра грела эта забота, он позволял себе расслабиться, отдаваясь ласковым рукам юноши. И запрещал вспоминать слишком яркий сон, приснившийся прошлой ночью, после которого он проснулся в мокрой ночной рубашке. Вот уж воистину, седина в бороду — бесы в ребро.
Терри вытер его, помог натянуть сорочку и уложил в постель.
— Спокойной ночи, милорд.
— Я подожду тебя, — Александр не позволил себе даже намека на улыбку.
Терри понадеялся, что барон не успеет заснуть. Или лучше было бы, чтобы он уснул к моменту его возвращения? Однако убирался он сегодня на редкость стремительно, впрочем, и аккуратно тоже. Нельзя разводить грязь, просто нельзя. Нужно было воспользоваться ванной тоже, и это он проделал так же быстро, промыв волосы и взлохматив их полотенцем. Расчесывался уже почти на бегу, одновременно натягивая рубашку.
Барон не спал, улыбнулся еще раз и приглашающим жестом указал на место рядом с собой. Терри подкинул еще дров в камин и лег, чувствуя, что уши предательски горячие, понадеялся только на то, что в полумраке, разгоняемом только отсветами пламени в камине, барон этого не увидит.
— Вот теперь спокойной ночи, — барон обнял его.
— И вам, милорд, — Терри порадовался, что голос не дрогнул, помедлил и все же развернулся, удобнее устраиваясь в его объятиях.
— И пусть тебе снятся самые прекрасные сны, керро.
Терри вспыхнул до корней волос и не нашел ничего лучшего, как уткнуться лицом в его плечо. События дня барона утомили изрядно, потому он вскоре заснул, даже во сне не забывая обнимать соседа по постели. Терри еще немного полежал, слушая его дыхание, и незаметно соскользнул в сон.
Согрелся он под теплым одеялом надежно, так что проснулся лишь в шесть утра. Вставать в холод комнаты не хотелось, но Терри себя пересилил. Немного ворча про себя на то, что так разоспался, он осторожно выпутался из рук спящего барона, сегодня, слава Богу, никаких поползновений не совершавшего. Камин пришлось разжигать заново. Ничего, ко времени пробуждения милорда комната прогреется.
И до праздника по случаю помолвки мисс Норы и Роберта Стингера осталось всего два дня. Еще и поэтому на кухне так суетились оба повара, хорошо хоть, места хватало. Помолвку решено было провести за день до Новогодья, пригласив в основном только друзей и соратников барона и его нареченного брата. Устраивать пышное торжество не слишком хотелось, а Новогодье вообще считалось семейным праздником. Потом, конечно, будут балы и приемы, но именно этот день все проводили в своих поместьях и домах.
На завтрак Терри снова выдали гору еды, правда, поменьше, чем для вчерашнего ужина. День покатился в своей привычной колее до обеда, после которого Терри внезапно огорошили тем, что по его душу явился портной. Томас, посмеиваясь, успокаивал его:
— Милорд считает, что слуги, в первую очередь, это лицо дома и рода, которому они служат, и обязаны выглядеть соответственно. Ты же будешь сопровождать милорда на первый в новом году прием, так что должен одеться парадно.
— А это очень неудобно?
— Да почему же? Вполне удобно. Это милорду приходится выряжаться, словно павлину.
Портной долго мучить юношу не стал, снял мерки и отбыл, уверив, что знает, что шить, из какой ткани и какой расцветки. После этого Терри снова принялись забивать голову кинатьяре, заставляя писать слоги, повторять их за бароном, затверживая намертво. Потом задача усложнилась — он учился писать и читать слова, составленные из слогов. Его мучения веселили барона, но смех отражался только в его глазах.
— «Леванти», керро, а не «лаванти». Тильда над первой гласной. И марк в конце, то есть, значение будет не «спокойствие», а «затишье».
Терри повторял слова, поправлял свое произношение.
— И постарайся выучить слова, хотя бы десять-двадцать для начала.
— Да, милорд.
— Сэ, майор, — поправил его барон.
— Сэ, майор, — покорно произнес Терри, решив, что поищет самые простые фразы.
— Атайро, этередо?
Барон определенно решил бросить его в омут чужого языка и посмотреть, как он будет выплывать. Терри нахмурился, вспоминая. «Тар — тайр — сила… нет, бодрость. Приставка „а“ звучит когда пишется марк „противоположность“, значит, „атайр“ — усталость, „атайро“ — устал».
— Но, майор.
Барон довольно улыбнулся и продолжил объяснение правила произношения и письма.
День пролетел слишком быстро, от новых знаний у Терри трещала голова, но ничуть не милостивый «майор» вздумал за ужином проверить, что отложилось в памяти юноши из правил этикета, и после оного Терри был просто счастлив услышать приказание готовиться ко сну.
— Твой разум сегодня поработал достаточно, потрудись немного руками, разомни мне плечи.
Терри понадеялся, что не сделает барону больно, все-таки у него умений массажа было не так много, Томас не показал ничего, кроме того раза. Барону пришлось командовать, но в целом он остался массажем доволен, насколько Терри мог понять.
— Практика тебе не помешает, но я чувствую себя лучше, чем до твоего массажа.
— Спасибо, милорд.
— Мой Бог, мне-то за что? — усмехнулся барон. — Все, ступай умываться и переодеваться, сегодня я способен заняться своим вечерним умыванием самостоятельно. И я жду тебя.
Терри удалился приводить себя в порядок. К счастью, Томас на пути не попался, так что удалось избежать расспросов, которых Терри боялся. Он не представлял, что сказать в ответ, если вдруг кто-то спросит о том, что он делает в комнате барона ночами. Вряд ли слуги поверят, что просто согревает его постель. Хотя Томас наверняка все знает, и если никто еще не косится на Терри, вероятно, держит язык за зубами?
Размышления не помешали Терри тщательно отмыться, прихватить чистую одежду, чтобы с утра переодеться. Юноша не знал, зачем продолжает приходить. Тогда его вело чувство ответственности за чужую жизнь. Потом — желание оградить милорда от кошмаров. Но сейчас тот спит спокойно, так зачем же? Не согревать же барона он приходит. Хотя вдвоем им в самом деле гораздо теплее, даже если камин гаснет. Он уже понял, что те ласки, доставшиеся ему позапрошлой ночью, были случайны — барон явно не помнил ни о чем таком, его поведение не изменилось. Скорее всего, Терри посчастливилось просто попасть под руку в момент, когда ему снился сон фривольного содержания. Терри и самому такие снились, бывало.
— Вернулся, — барон улыбнулся ему так обрадованно, словно Терри не было пару суток.
И язык у юноши не повернулся спросить, зачем он барону в его постели все-таки нужен. Он просто привычно уже подкинул дров в камин и поспешил под одеяло.
 — Завтра поговорю с мастерами, может быть, получится наладить отопление.
— О! А мне можно послушать? — загорелся Терри.
— Можно, почему и нет?
— Спасибо, милорд, — Терри обрадовался: он сможет послушать обсуждение инженеров, даже посмотреть, как они, возможно, будут чертить схемы.
— Но сегодня мы все-таки будем спать.
— Да, милорд, — согласился юноша, — доброй вам ночи.
Барон снова обнял его, закутал в одеяло обоих. Терри вскоре задремал, не в силах противиться теплу и усталости, уткнувшись в плечо барона. А вот Александр не спал, переживая приступ желания, поднявшего голову совершенно внезапно. Стоило только почувствовать аромат тела Терри, пришлось отодвинуться, чтобы не напугать едва уснувшего мальчишку. Он, конечно, сюда приходит явно с пониманием того, что однажды случится. Но не сегодня, пока еще рано. Барон не отказал себе лишь в маленькой уступке этому желанию — опустил голову и сунул нос в мягкие завитки на макушке своего этередо. Утихомирил тело усилием воли, хотя это грозило не самыми приятными ощущениями.



Глава тринадцатая

Утром Терри умудрился разбудить барона, выбираясь из постели, вернее, Александр приоткрыл глаз, убедился, что в комнате царит темнота, и уснул дальше. Но разум запомнил этот момент и ускользающее чувство чужого тепла, иррациональную нотку обиды за это. Поднимаясь через два часа, он первые десять минут пытался понять, что не так, отчего настроения нет не только работать, но и готовить подарки к помолвке и Новогодью, а ведь он всегда очень любил дарить подарки.
— Милорд? — Терри тоже пытался понять, что не так у барона с настроением сегодня.
— Да, керро? — Александр тряхнул волосами, сегодня не связанными в хвост, прогоняя хандру.
— Вы проверите, что я выучил за вчера?
— Рассказывай, — согласился барон, отодвигая документы и пересаживаясь к камину.
Терри надеялся, что это отвлечет барона от хандры. Он старательно выговаривал новые слова кинатьяре, уловив закономерность в их построении и произношении. Все оказалось до смешного просто, ведь многие слова его родного, общеимперского языка брали свое происхождение из кинатьяре, искажались и упрощались. Барон похвалил его, все еще пребывая в состоянии задумчивости.
— Милорд, я могу еще что-то для вас сделать?
Барон побарабанил по подлокотнику пальцами и кивнул:
— Готовь одежду, мы выезжаем за подарками.
Терри стрелой метнулся готовить теплые вещи. Рановато бы еще для выезда, но барон явно хандрит из-за пребывания в четырех стенах. Может быть, прогулка его развлечет?

Почему-то Терри думал, что они отправятся на Марктплац, однако ошибся: кроме этой площади в столице была масса дорогих лавок для элиты на улице Элизеен, именно туда они и направились. Терри честно старался не выглядывать из окон экипажа, но все равно ловил себя на том, что прилипает носом к стеклам, где их не покрывали морозные узоры. Барон не одергивал, кажется, непосредственные реакции Терри его немного веселили.
— Там много всего красивого, согласен, постарайся не потеряться, ладно?
Терри смутился и даже слегка обиделся: что он, ребенок, что ли? Но все равно кивнул. Барон же рассмеялся:
— Керро, не дуйся, держи лицо, помнишь? Ты серьезный молодой человек, слуга аристократа.
Терри обругал себя мысленно, что он, в конце концов, смущается как нежная барышня? Он взрослый молодой человек! Экипаж остановился, он выскочил, чтобы помочь милорду выбраться из него. Вокруг чинно шествовали богато одетые господа и дамы, на углу у фонарного столба выкрикивал новости слегка осипшим голосом мальчишка-газетчик, по мостовой цокали копыта лошадей и погромыхивали колесами экипажи, у дверей лавок кланялись швейцары — зазывал здесь не было, вместо них были ярко разукрашенные витрины, витиеватые надписи на вывесках.
Барон направился в лавку ювелира, придав лицу скучающее выражение. Терри последовал за ним, стараясь не пялиться на окружающее его великолепие в витринах под стеклом. Лавка была ярко освещена, даже внутри застекленных шкафов горели электрические лампы, отчего драгоценности искрились. Сказочная пещера дракона, да и только.
— Что вам угодно посмотреть, сударь? — приказчик здесь был таким же степенным и важным, как и все вокруг.
— Сапфиры, милейший, лучшие, что у вас имеются.
Терри остановился у одного из высоких шкафов, краем глаза любуясь нитками жемчуга. Вот бы подарить такой кузинам, наверное, им бы завидовали все подружки: крупные матовые зерна играли мягкими радужными переливами на черном бархате, поблескивали золотом застежек. Однако его жалования на такое не хватит. Надо будет потом посмотреть что-то более простое. Перед бароном между тем выложили на бархатную подушку колье, сверкающее бриллиантами и темно-синими каплями сапфиров. Он придирчиво рассматривал камни, поворачивая колье на затянутой в кожаную перчатку ладони.
— Это камни из Рестерры?
— Именно так, сударь, никакого обмана, — подтвердил приказчик.
— Упакуйте весь гарнитур и покажите мужские перстни с сапфирами, — приказал барон.
Следовало выбрать подарок и нареченному брату.
Терри предпочел встать рядом с бароном, так, чтобы не мешать ему, но и быть в поле зрения. Приказчик принес несколько массивных перстней с крупными камнями, каждый из которых Александр внимательно осмотрел, остановив выбор на строгом перстне с изящной филигранью, напоминающей пики баронской короны, обнимающей квадратный камень глубокого цвета индиго.
— В лавке работает гравировщик?
— Да, сударь, нашим покупателям мы представляем все услуги.
— Пригласите.
Явился сухонький старичок с моноклем, похожий на бухгалтера, что выдавал Терри зарплату на заводе. Они долго обсуждали с бароном гравировку на камне с гербом Тарья и монограммой Роберта. Гравировщик унес кольцо, а, пока тот будет работать, барону с поклоном предложили сесть в кресло у окна, чаю и тарталеток. Терри тоже предложили чай, разумеется, похуже качеством. И без пирожных. Он внимательно глянул на барона, уловил легкий кивок и согласился. В лавке было довольно прохладно. А к чаю ему дали сахарницу, так что силы восполнить Терри вполне смог. Через час они покинули эту лавку и отправились в следующую. Сделанные бароном покупки были переданы посыльному для немедленной доставки.
— Я люблю покупать подарки близким людям, — отметил Александр.
Терри улыбнулся.
— Это же замечательно, милорд.
— Да, это чувство несравнимо ни с чем. И видеть радость в глазах родных — это прекрасно.
Терри вспомнил, с какой тревогой и радостью встречала его матушка каждый день и хмыкнул: да уж, самый лучший подарок он ей дарил, возвращаясь живым и не покалеченным с работы.
— Осталась еще пара лавок, а затем домой. Инженеры как раз должны будут прибыть.
— Здесь не так людно, как на Марктплац, — сморозил Терри, не зная, что еще сказать.
— Разумеется, — барон был достаточно тактичен, чтобы не обратить на это внимания. — А ты уже всем купил подарки?
— Да, милорд. Матушке и кузинам, кузенам и дяде с тетей.
— А Паулю и Клаусу? Томасу? А мне? — барон посмотрел с обидой. — Ты оставишь меня без подарка?
Терри захлопал глазами, не зная, рассмеяться или оправдываться. Осторожно спросил:
— А что бы вам хотелось, милорд?
 — Я всегда мечтал о собственной глиняной кружке без монограммы, ручной росписи и прочих излишеств.
— О… Хорошо, я найду вам такую, — Терри незаметно выдохнул. — Интересно, а что можно подарить остальным? Я даже не представляю. Вы же знаете Томаса и остальных гораздо лучше, посоветуйте мне, милорд.
— Клаусу и Паулю лучше подарить по хорошему теплому шарфу, они насидятся на своей кухне и думают, что вся зима — это когда жарко, а ведь им приходится иногда и на свежий воздух выбираться. Томас любит на досуге рисовать, но я не в курсе, что нужно дарить в таких обстоятельствах. А сам ты что хотел бы получить?
— Я? — Терри растерялся. — Но Пауль уже сделал мне подарок — термостаз…
— Но я-то еще никакого подарка не сделал.
 — Сделали, милорд, и гораздо больше, чем я вообще мог мечтать.
Про себя Терри думал, что нужно будет одарить и Ханну, она была к нему очень добра, и Дарин, и мисс Норе придумать хотя бы небольшой презент.
— Значит, ты ничего не хочешь получить в подарок? — уточнил барон.
Терри подумал и просиял:
— Хочу, сэр! Чтобы вы нашли время посмотреть мои чертежи. Даже если вы разгромите их в пух и прах, все равно.
— Хорошо, если ты хочешь этого, я сделаю, — кивнул Александр.
— Спасибо, милорд!
Всю дорогу обратно Терри ловил на себе задумчивый взгляд барона, хорошо хоть в его глазах больше не было хандры, поездка в самом деле его развлекла.

По возвращении Терри ждала еще одна задача, довольно приятная: нужно было красиво упаковать в подарочную бумагу покупки барона.
 — Обожаю этот момент, — разворошив целую стопку разрисованной Зимними Ангелами, снежинками, веточками и звездами бумаги, улыбнулся барон. Кроме подарков для Элеоноры и Роберта в корзине дожидались своего часа подписанные свертки по числу слуг в доме — барон соблюдал древнейшие традиции. Хотя полтысячелетия назад майоры одаривали слуг и арендаторов просто монетами, с течением времени обычай изменился. Терри принялся помогать барону, рассматривая, как один за другим исчезают в шуршащей обертке футляры с украшениями. Затем настал черед всяких мелочей для слуг, их барон упаковывал уже в не столь красивую бумагу, украшая яркими лентами. Свертки отправлялись обратно в корзину, завтра ночью ее поставят под пихту, а утром все соберутся в гостиной, чтобы малышка Илика, дочь одной из горничных, наряженная в костюм ангелочка, вытаскивала их и передавала тем, кому они предназначены. Читать Илика, конечно, не умела, и барон уведомил Терри, что тот станет ассистентом девочки.
— Надо найти тебе белую сорочку, попросить Лукаса сделать крылышки и венец.
Терри развеселился, представив себя в образе ангела.
— Ты будешь самым красивым ангелом в этом доме, — улыбнулся Александр, усилием воли запретив себе вспоминать первые два Новогодья войны.
— Я очень постараюсь, — пообещал Терри, переставляя корзину в угол комнаты.
Явился портной, Терри пришлось идти в комнату Томаса и примерять все, что он принес.
 — Отлично! Великолепно! Сидит просто превосходно, вы такой изящный в этом наряде, юноша! У вас хорошая осанка, это радует.
Похвалы, как всегда, Терри смущали, но он, помня слова барона, старался принимать их с достоинством и не краснеть. Обновок было много: сорочки, жилеты, брюки и немного похожие по крою на военную форму сюртуки — три отдельных комплекта, все из отличного плотного сукна, один — темного зеленовато-синего цвета — и вовсе с серебряными галунами, видимо, парадный. Наконец, портной ушел, предоставляя Терри право сложить все обновки или перемерить по второму-третьему разу. Искушение было велико, но юноша преодолел его: он же не девица, вертеться перед зеркалом? Так что наряды были спрятаны в платяной шкаф, он вернулся к барону и был усажен за урок — новые слова кинатьяре перемежались новыми примерами и задачами из математики, не позабыл барон и диктант.
Обед принес Томас, подмигнул Терри и ретировался, предоставляя тому право сервировать стол. День пролетел незаметно и очень быстро. После обеда Терри было позволено устроиться в кресле с летописью, барон занимался бумагами, потом разговаривал с сестрой и явившимся Робертом, оба сияли, Нора смущенно теребила кружево на рукаве и казалась очень молодой и хорошенькой в своем смущении. Слуги заканчивали последние приготовления к приему в честь помолвки.
— Даже не верится, что я согласилась, — Нора вздохнула. — И завтра уже прием…
— Это будет прекрасный праздник, сестричка. А потом — еще более прекрасный, когда я поведу тебя к алтарю и передам твою руку Берту, — улыбнулся Александр.
— Исполнится твоя мечта, да, братец?
— О, да! Увидеть тебя в подвенечном платье и фамильных драгоценностях — радужная мечта моего сопливого детства, ты же помнишь.
— Помню-помню, ну вот она и исполнится. Мне пора идти и проверить последние приготовления.
— Волнуешься?
— Волнуюсь, — кивнула она. — Но завтра перестану.
— Вот и правильно.
Он тоже волновался, только аристократы в черт знает каком поколении не показывают своих истинных чувств. Он получил приглашение на прием во дворец и на императорскую аудиенцию, и ему заранее это не слишком нравилось. Что Императору может от него понадобиться теперь? Никаких весомых поводов не было, кроме каприза самого монарха. А капризы монарших особ могли принести подданным только головную боль, если не что-то похуже.
«Вскоре узнаю», — решил он.
В любом случае он подготовился ко всему, к чему только было возможно подготовиться. Сбрасывать со счетов то, что ему удалось выжить после дуэли, и предсказание не исполнилось, не стоило. Оно может еще исполниться в самый непредсказуемый момент — он ведь все еще не в небе.
Нора и Роберт ушли, Терри читал тихо, Александру размышлять ничего не мешало, итог размышлений был неутешителен: грядет буря. Он не мог предугадать и просчитать, сколько времени у него осталось, чтобы подготовиться, и к чему именно, это заставляло нервничать. Что случится с Норой и Бертом, если Император решит устранить его? Вряд ли он сразу же попытается и их устранить, слишком много вопросов вызовет это. Но как обезопасить их вообще? Как? Он понимал, что, если верны все его предпосылки и догадки, если все факты сложатся в систему, выход только один. Что ж, поднимать бунт на корабле роду Тарья не впервой.
— М-м-м, — протянул Терри, прерывая размышления Александра, — милорд, простите, можно задать вам вопрос?
— Задавай, — усмехнулся мужчина, устраиваясь в соседнем кресле у камина.
— Здесь сказано, что Уиллиам Тарья сватался к Виллене Майер, но ему отказали. Это не тот ли капитан Уиллиам Бешеный?
— Тот самый, вроде других таких не было.
— А почему ему отказали?
— Сочли не слишком-то надежной партией, с его-то дурной славой.
— Спасибо, сэр.
Терри снова опустил голову к книге, и барон поднялся, чтобы зажечь электрическую лампу, точнее, люстру, украшенную целым водопадом хрустальных подвесок. В кабинете разом стало светлее. Через несколько минут уютного молчания Терри едва не подпрыгнул.
— Так это ему нагадали смерть на суше?! И снова цыганка!
— И все сбылось, — подтвердил барон.
— Милорд, там двадцать восемь томов, я буду читать их год! Вы не расскажете, были ли еще случаи… гм… предсказаний?
— Было несколько. Смерть от рыбы, оказался нож с таким названием. Смерть от чашки чая, заехал к другу на чаепитие, пожар случился, никто не выжил.
— И все это было предсказано цыганками, я прав, милорд? — Терри нахмурился.
— Прав. А почему это тебя так интересует?
— Потому что, сэр, это смахивает на систематические попытки запугать и заставить верить в нерациональную угрозу. Милорд, прошу вас, только не гневайтесь и выслушайте.
— В нерациональную? После стольких сбывшихся? — хохотнул барон.
— Именно нерациональную. Потому что все это легко подстроить, нанимая убийц и поджигателей. Наверняка капитан Уиллиам, как это водилось у моряков, не смолчал о предсказании. Выяснить, что корабль пришел в порт, проще простого, как и подослать убийцу. Узнать, что барон Тарья отправился к другу на чаепитие — так же легко, а кто станет выяснять, что он пил в гостях? Если он избегал чая, наверняка и там его угощали кофе или чем-то еще, да хоть молоком, после пожара следов было не сыскать. Подкупить цыганку, чтобы она сыграла представление на глазах изумленной публики? Пара кронне!
— Жаль только, что все предсказания были в разных портах, правда? — хохотнул барон. — Это ж сколько цыганок надо было подкупить, не меньше нескольких сотен.
— Достаточно одной, и одного точно рассчитанного момента, — покачал головой Терри. — И шпионов в роду, чтобы точно этот момент рассчитать.
— Любопытная версия, но беспочвенная. Читай дальше хроники, там еще много примечательных персонажей в роду Тарья попадалось.
— Все знали, что вы обязаны присутствовать на балу, несмотря на то, что из-за предсказания живете на «Каллахане», — мотнув головой, чтобы отбросить челку, упрямо сказал Терри.
— И что дальше?
— Ваш противник был хорошим бойцом, несмотря на то, что им не казался? — это Терри выспросил у Томаса. — И никто ничего не сделал, чтобы смягчить условия поединка.
 — Теренс, — барон начинал злиться. — Я понимаю, что это очень увлекательно в твоем возрасте — везде выискивать тайны и заговоры, но сосредоточься на том, что важно действительно: на своем обучении.
— Да, милорд, простите, — Терри закусил губу и снова принялся читать, хотя ему было уже и вполовину не так интересно. Скорее, тревожно.
— Пора ужинать, идем в столовую, — барон разговаривал сухо.
После прошедшего в молчании ужина, на котором Терри прислуживал вместе с Дарин, он ждал, что барон велит не приходить этой ночью. Все же он серьезно разозлился, ведь уже приказывал не касаться этой темы. Но Терри ничего не мог поделать, ему казалось, что он прав, невозможно, чтобы один и тот же случай повторялся с завидной периодичностью в одном роду. И он был уверен: копнув историю любого древнейшего рода, особенно, вымершего, можно найти свидетельства целенаправленного уничтожения. Капитану Уиллу Бешеному повезло: после отказа Майеров он тихо обвенчался чуть ли не по морским обычаям со своей любовницей, которая, как оказалось, ждала от него ребенка, и получил законного наследника, а через год — еще одного сына и дочь. Род не угас, не перешел побочной ветви. О том, что и впрямь невозможно найти столько цыганок, что поймают баронов Тарья, он не думал. Как и о том, что дуэли Александра могло и не быть с той же легкостью. Все это было так сложно, вся эта чехарда с родами, наследованием, продолжением рода… И интригами, политикой, куда же без них. В истории Империи было множество войн, никто не гарантировал, что Майеры смогут остаться у власти, что Империя победит. К примеру, прошлая война могла закончиться вовсе не так, как закончилась — Объединенные Королевства собрали тогда в самом деле сильную армию, и прорыв их к столице был бы успешен… если бы не эскадрильи желторотых юнцов, в самоубийственном противостоянии закрывшие дирижаблям-бомбардировщикам и аэропланам противника путь.

После ужина явились мастера, Терри было позволено поприсутствовать и даже высказать свои замечания. И он даже осмелился открыть рот, указав на пару узлов системы, которые можно было бы упростить и заменить. Один из мастеров хмыкнул, второй усмехнулся в густые усы:
— Парнишка разбирается, не уступите мальца мне, милорд?
— Пока что нет, у меня другие планы на его будущее. Значит, говорите, можно все переоборудовать?
— Кое-где придется менять трубы, котел однозначно ставить новый, помощнее, насос и генераторную станцию. Но, в целом, вы правы, милорд, это будет существенно дешевле, нежели отапливать такой дом каминами. Кроме того, будет отапливаться весь дом, а комнаты, где никто не живет, можно будет перекрывать вентилями.
— После Новогодья сможете приступить к работе?
— Как скажете, милорд, после Новогодья — так после Новогодья. Придется маленько пошуметь, и грязи будет довольно…
— Это меня не пугает, лишь бы был отличный результат.
— Сделаем, милорд.
Мастера откланялись, свернув чертежи и смету.
— Отлично, — барон снова пришел в хорошее расположение духа.
Терри совершенно не хотелось нарушать это хрупкое состояние, он и без того не был уверен, что это не очередная маска барона, под которой прячутся совсем иные чувства.
 — Узнай, что там насчет твоих крыльев и венца, и приходи спать.
Терри пообещал, что вернется очень быстро, и умчался в хозяйственное крыло к старику Лукасу, который был вообще-то садовником, но зимой занимался только расчисткой парковых дорожек да всяческими мелкими хозяйственными поручениями вроде тех же венцов да крылышек.
— Я все сделал, даже сорочку тебе нашел, красивую, серебристую. Будешь отличным зимним ангелом, — уверил его Лукас.
— Вот спасибо, — обрадовался Терри.
Ему даже дали потрогать крылышки из настоящих перьев, закрепленных на проволочном каркасе.
— Нравится? — с гордостью спросил Лукас.
— Очень! Такие белые, и совсем как настоящие!
Лукас был очень горд за свое творение, это видно было по его улыбке.
В спальню барона Терри возвращался в прекрасном настроении. В комнате его встретила теплая постель и дремлющий в ней барон, который вспомнил про отвар из трав. Терри мысленно подсчитал, сколько ночей он уже провел в этой постели и так же мысленно похмыкал над тем, что больше не испытывает чрезмерного смущения, устраиваясь в мгновенно смыкающихся объятиях барона.
— Спокойной ночи, керро, — сонно произнес барон.
— И вам добрых снов, милорд, — Терри прижался щекой к его плечу, вдыхая успокаивающий аромат, разбирать который на составные ноты не хотелось. Он просто знал, что это запах барона, и ему нравится.
Спалось хорошо, даже снилось что-то игривое вроде поцелуев, от которых дыхание перехватывало. Вынырнув из сна, Терри не сразу это понял, а когда понял — даже не удивился, только закусил угол подушки, хотя во сне наверняка стонал в голос. Его снова ласкали руки барона, только сейчас ночные сорочки были задраны у обоих, и он остро чувствовал, как трется и елозит в ложбинке меж ягодиц горячий, истекающий соком член. Первым порывом было выпутаться, вскочить и удрать подальше. Потом ладонь на его члене сжалась сильнее, и он обо всем забыл, вздрагивая и подвывая в подушку. Постельное белье придется менять сразу же, как барон поднимется с кровати. Пока же он не мог отдышаться, оглушенный и погребенный свалившимся на голову удовольствием. Слишком… слишком приятным, чтобы отказываться от него, слишком проблемным, чтобы согласиться. Воспользовавшись тем, что барон во сне никак не мог сообразить, что ему дальше делать, Терри сбежал. Все равно часы неумолимо показывали начало седьмого, он даже не услышал шестичасовой звон, так был занят во сне.
Оставалось надеяться, что барон все спишет на обычное сновидение. Тем более что он устроился как раз на той части постели, где спал Терри, после его бегства, так что все вполне возможно списать на него. Терри пару минут стоял в ванной, всматриваясь в свое отражение в небольшом зеркале над умывальником. Обычное было отражение, как и всегда, разве что глаза блестели растерянно, но при этом довольно. Надо прекращать что-то: или спать с бароном, или удирать по утрам. Он пока еще не решил, что именно следует прекратить. Вернее, не признался в решении самому себе.
Оставалось привести себя в порядок, одеться, отдать корзину с подарками слугам, которые поставят ее в гостиной. И начать обычный новый день, выкинув из головы всяческие глупости. Хотя денек предстоял далеко не обычный, о, нет! К трем часам дня дом должен быть готов принять гостей, в четыре часа будет объявлено о помолвке нареченного Роберта Тарья и Элеоноры Мелоун.
 — Вставайте, милорд, сегодня день праздника! Вам нужно быть свежим и радостным!
— Ненавижу утро, — с чувством признался барон, пытаясь спрятать голову под подушку, а сверху еще и прикрыться одеялом.
 — Никто его не любит, вставайте, милорд, вставайте.
— Мхн-н-нх! — неразборчиво донеслось из-под подушки.
— Ладно, милорд, вы сами напросились, — грозно пообещал Терри и провел мокрой губкой по неосторожно высунувшейся из-под одеяла ступне барона.
Александр с придушенным рыком сразу взвился.
— Теренс! Я тебе это припомню!
— Всенепременно, милорд. Я приготовил для вас ванну с травяным настоем. Томас сказал, это придаст вам бодрости на сегодня.
— Она мне очень понадобится, — согласился Александр. — Я получу сегодня завтрак?
— Конечно, милорд, когда это я оставлял вас без завтрака? Он уже ждет вас.
 — Отлично. Примерь пока все полагающееся, не хотелось бы, чтобы рубашка не подошла или крылья отвалились.
Терри улыбнулся и помог ему устроиться в ванне, придвинул столик со всем нужным.
— Вы справитесь, или мне позвать Томаса?
— Я справлюсь, а ты пока иди. Сегодня будет очень много хлопот. Кстати, обмениваться подарками слуги меж собой будут завтра вечером, завтра у нас так называемый День Несчастного Барона, когда я и Нора ищем еду себе сами на кухне, потому что все слуги празднуют и отдыхают. Так что в обед успеешь купить всем подарки, кому хотел, и мне тоже, не забудь.
— Милорд, как бы я мог забыть? Я все помню.
Александр посмотрел на него с чуть печальной усмешкой, кивнул:
— Иди же.
Терри ушел проверять свой наряд, все сидело превосходно, не отваливалось, не жало и не висело криво. Он полюбовался на себя в оконном стекле. Из утреннего мрака на него смотрел задорный ангел-мальчишка, звездный венец которого слегка съехал на правое ухо, а длинная, до пят, сорочка переливалась серебристыми бликами. Крылья крепились тонкими ремешками через две прорези в ней, поэтому крепежи были не видны.
— Чудесно, просто чудесно, — улыбнулся ему Лукас.
Терри понравилось это видение.
— А ты так и иди, — посоветовал Лукас. — Радуй всех сразу же.
— Увы, сэр, мне еще рано наряжаться Ангелом, за столом прислуживать я буду человеком, — рассмеялся юноша, аккуратно снимая крылья и сорочку.
 — Буду ждать, когда снова переоденешься.
А про венец — легонький, сплетенный из серебряных проволочек со сверкающими хрустальными бусинками на концах лучиков, он забыл и не мог понять, отчего все встречные слуги так ему улыбаются.
— Готовишься к жизни в снежном раю? — спросил барон. — Одобряю. А не рановато?
— А? Простите, милорд, я не понимаю… — растерялся Терри, который к барону в ванную, естественно, пришел без крыльев и сорочки, оставив их в своей комнате.
— Ничего страшного, помоги одеться, ангелочек.
Понял он только после завтрака, когда отнес поднос с тарелками вниз и потянулся откинуть упавший на лицо локон. С его невнятного возгласа смеялись оба повара и поварята.
— Оставь, мальчик, — посоветовал Пауль. — Тебе очень идет это украшение.
— Так вот почему все так улыбались…
— Так ведь весело, сразу настраивает на праздничный лад.
Терри подумал и вернул венец на голову. Весело так весело, ему не жалко. Все улыбались и посмеивались, глядя на него, атмосфера в доме стремительно обретала привкус праздника.



Глава четырнадцатая

Время не шло, время летело, словно старый год торопился передать эстафету новому. Собирались гости на помолвку Норы и Роберта, разумеется, все с подарками, счастливые, яркие и уже немного успевшие принять горячего вина на грудь. Барон встречал их на парадной лестнице, обменивался любезностями. Терри внимательно смотрел, с кем эти любезности были искренними, а с кем — дежурными, ему казалось, что он должен понять, но нет, слишком хорошо барон носил все свои маски.
Гостей провожали слуги, избавлен от этого был лишь Терри. Ему поручено было встретить и проводить в комнату для наведения небольшого марафета будущего жениха, вот его он и дожидался, спрятавшись за колонной внизу, у начала лестницы. Роберт Стингер примчался ровно к половине четвертого, когда все гости уже явились. Так было условлено.
— Идемте, — Терри поспешил отвести его в комнату.
— Что-то мне страшновато, — по пути признался Роберт. — Вроде еще не свадьба, а уже как-то… того…
— Сэр, вы говорите совершеннейшие…
— Глупости, знаю, да. Но все равно не по себе. Кто я — и кто мисс Мэлоун…
— Вы — нареченный Тарья, она — Тарья по крови. Вот и все, что вам нужно знать. Позвольте ваш сюртук, сэр, я отряхну его, пока вы умоетесь.
Роберт скинул сюртук ему на руки. Терри принялся орудовать щеткой, приводя ткань в порядок. Мужчина сегодня нарядился как щеголь, в густо-синий бархат с расшивкой серебряной нитью и светло-серый шелк, отдавая дань цветам баронского рода, в который его приняли. Он пока освежал лицо, чтобы выглядеть прилично. Терри добавил в умывальный таз для него успокаивающий настой — он был нужен жениху больше, чем бодрящий. Повесил сюртук, подал полотенце, помог поправить шейный платок и одеться.
— Прекрасно, сэр. Вы готовы? Время!
 — Готов. Показывай дорогу туда, где мне надо блистать.
Терри весело фыркнул и повел его в парадную гостиную. Часы как раз начали отбивать четыре часа, он вошел так, чтобы на него не слишком обратили внимание. После того, как отзвенела последняя нота, барон поднялся.
— Итак, ни для кого не секрет, какое именно событие я позвал вас отметить и засвидетельствовать, друзья мои. Но я все же напомню, что сегодня я, барон Александр Вильгельм Тарья, передаю руку Элеоноры Мэлоун моему нареченному брату, баронету Роберту Гордону Вильгельму Тарья.
Гости вежливо зааплодировали, улыбаясь, кто искренне, кто — не очень. Барон, казалось, в лица вовсе не вглядывается, но это лишь казалось. Он очень внимательно наблюдал за гостями. Они все были достаточно близки к роду Тарья, кто-то из соображений политики и экономики, кто-то — по долгу дружбы. Некоторые совмещали оба фактора. За Нору радовались почти все из собравшихся. Тень неудовольствия мелькнула только на двух лицах. Насколько Александр был осведомлен, Миранда Лагант была сама не прочь захомутать богатого промышленника, даже подбивала к нему клинья, однако не преуспела. А барон Хореш Мрин, один из тех, с которыми Тарья связывала уния, весьма плотоядно поглядывал на Нору. Что ж, это неплохо — всего двое недовольных. Александр про себя ухмыльнулся.
Нора была сегодня просто прекрасна, в ее наряде преобладали те же цвета, шею обвивал изумительный жемчуг — нежно-голубоватый и серебристо-серый, глаза сияли. Когда к ней подошел Роберт, все зааплодировали еще раз.
— Какая чудесная пара! — восхитился Стивен Клангет.
Роберт добыл из кармана бархатный футлярчик и раскрыл его, вставая перед Элеонорой на одно колено. От волнения он не мог вымолвить ни слова, только умоляюще смотрел. Александр метко пнул его в лодыжку, отчего жениха немного отпустило, и он смог проблеять сакраментальную фразу про «замуж».
— Согласна, — царственно кивнула Нора, протягивая руку для надевания кольца.
Жених не поскупился на колечко, в нем сиял огромный голубой бриллиант, ограненный «розой». По толпе гостей прошел шелестящий вздох восторга. Нора, судя по взгляду, собиравшаяся попозже отругать Роберта за «булыжник», немного растерянно хлопнула ресницами и решила сменить гнев на милость.
— А теперь прошу всех отпраздновать с нами Новогодье, — позвал Александр, пнув Роберта еще раз, чтобы тот встал.
Слуги, подглядывающие и подслушивающие, видели все и хихикали над незадачливым влюбленным по уши и выше женихом. Как только барон сказал свою фразу, все разлетелись по местам, ожидая перехода гостей в парадную столовую.
Прием был пышным, красивым, и, к счастью, скоротечным — все желали встречать праздник с теми, кто им дорог, наслаждаться любимыми блюдами и просто чувствовать себя уютно в своем доме. Через три часа гости поторопились разъехаться. Роберт остался на правах жениха и еще потому, что праздновать ему было не с кем, кроме слуг. Александр знаками показал Терри немедленно идти и переодеваться в костюм Зимнего Ангела.
Юноша поспешил переодеться и явиться в гостиную. Там, у пихты, уже стояла корзина, рядом с которой подпрыгивала малышка Илика, отчего ее крылышки трепетали, как живые, а венец норовил слететь с русой головенки. Терри засмеялся, погладил ее по волосам.
— Сейчас начнем, потерпи.
Наконец, в гостиной собрались все слуги, верхний свет — электрические люстры — погасили, зато барон и мисс Нора лично прошли по залу, зажигая восковые свечи в старинных шандалах. И Илика, преисполненная восторга и осознания собственной важности, вытащила из корзины первый сверток. Имена были выведены крупно, чтобы не создавать заминок.
— Ханна Дэрроу, — объявил Терри.
Илика вручала подарки, Терри зачитывал имена на карточках, чувствуя себя так странно, словно в самом деле на мгновение стал Зимним Ангелом, принесшим подарки этим людям. Завтра, может быть, кто-то подарит подарок ему, и он отдарится взамен. Подарки на Новогодье традиционно были недорогими, но полезными. И зачастую дарили каждый год одно и то же, к примеру, как матушка ему: вязаные носки или варежки.
В гостиной царила атмосфера счастья и праздника, все обнимались, радовались сувенирам и хитро поглядывали на барона и его сестру с женихом, прикидывая, каково им будет завтра самим весь день управляться с едой. Часы отзвонили половину двенадцатого, народ потихонечку успокаивался, замолкал. Терри знал, что сейчас будет, с некоторым трепетом ждал, хватит ли у барона сил, и не разболится ли раненое легкое во время пения новогодней благодарственной литании. За двадцать минут до полуночи Александр поднялся из кресла, рядом с ним встали Роберт и Нора. Барон запел первый катрен литании, Терри пробрало какой-то глубинной дрожью — он впервые слышал такой голос. Однако времени на оценку ему много не дали, вслед за бароном к гимну Новогодья присоединились и слуги. В десять минут первого они закончили петь, и Александр хрипло поздравил всех с наступившим новым годом. Терри метнулся за его термостазом: барону очень нужно было промочить горло теплым травяным настоем. Тот кивком поблагодарил его. Слуги постепенно стали расходиться, кому-то нужно было уложить спать детей, кому-то — доделать все дела на завтра.
— Ну, — Александр с усмешкой поглядел под густые пихтовые ветки, где покоились шесть свертков. — Кому не терпится развернуть свои подарки?
— Мне, — Нора бросилась туда.
Свои подарки она, как ребенок, пригребла под коленки, а коробочки с именами брата и жениха передала им. И тут же принялась развязывать ленты и раскрывать бумагу.
— Какая прелесть! — ожерелье было немедленно надето. — Александр, оно чудесно!
— И оно очень подходит к твоим глазам, сестричка. Ты знаешь, как я люблю тебя, — он обнял ее.
Роберт выдохнул: он решил подарить невесте браслет, лишь по счастливой случайности очень схожий с ожерельем. Его подарок тоже вознаградили восторженным взглядом. Потом свои подарки развернул Роберт, молча, с выражением обалдения на лице попялился на кольцо, подтверждающее его право на герб Тарья, сгреб Александра в объятия.
— Полегче, полегче, — тот отбивался, смеясь. — Душить меня не надо, ты и так уже почти барон.
— Дурак, не говори так!
— Не буду. Открывай, давай, у тебя еще подарочек от невесты, — ухмыльнулся Александр.
Роберт поспешил открыть заветную коробочку. Элеонора постаралась выбрать нужные и полезные, а, кроме того, еще и статусные вещи: запонки и булавка для шейного платка были выполнены из золота с бриллиантами, складывающимися в монограммы жениха. Она, в отличие от брата, временем и свободой передвижения стеснена не была.
— Нора, звезда моя, у меня нет слов, — Роберт был крайне растроган.
Барон не торопился открывать свои подарки, он просто любовался этими двумя, позволяя себе запомнить этот момент и надеяться, что их будет еще много, таких же счастливых.
— Открывай, — торопила его сестра. — Давай, ну же!
Александр рассмеялся и нарочито медленно принялся разворачивать бумагу, сняв яркие золотистые ленты. Нора с нетерпением ожидала реакции брата на новый письменный прибор взамен поистершегося родительского. Вместо пресс-папье там был увесистый серебряный аэроплан в ладонь размером, а весь прибор был выполнен из опала, по цвету очень похожего на закатное небо с облаками. Александр открыл подарок и восторженно уставился на него.
— Нора… Это самое прекрасное, что может быть на свете. Помнишь, на «Каллахане» были видны такие же закатные облака?
— Помню, они меня и навели на мысль о подарке, — улыбнулась женщина. — Я рада, что тебе нравится.
Подарок Роберта был куда скромнее: всего лишь новые запонки с гербом Тарья. И он этого, кажется, стеснялся, Александру пришлось выразить свой восторг так же недвусмысленно. Подарок того стоил: Роберт тоже выбрал опал для вставки, но не огненный, а небесно-синий.
— А теперь спать, — Нора прикрыла ладонью рот, зевнув.
— Берт, тебя проводят в твою комнату. Томас! — позвал барон.
Терри не знал, что и думать: то ли что он настолько собственник, то ли просто не желает надолго оставаться один, а Томаса по какой-то причине звать не хочет.
— И я тоже иду спать, — Александр поднялся, прихватил подарки и направился в свою спальню.
Терри последовал за ним, чувствуя себя немного глупо в наряде Зимнего Ангела.
— Можешь переодеваться. Раздеваться, вернее, — хмыкнул барон.
— Отличный праздник получился, правда, милорд? — задирая сорочку, чтобы расстегнуть ремешки крыльев, спросил Терри.
— Не то слово. Я даже впервые чувствую себя счастливым.
— Ванну, милорд? Или, возможно, сначала промять вам спину, чтобы вы смогли расслабиться и быстро уснуть?
— Тебе так хочется усыпить меня быстро и надежно? — насмешливо прищурился Александр.
— Я просто хочу завершить этот день чем-то приятным для вас, милорд.
— Засыпать в твоем тепле приятнее всего.
— Тогда ванна и спать, — решил Терри.
Это стало почти ритуалом: помочь в омовении, укутать, помочь вытереться, переодеться и дойти до постели. Привести все в порядок, переодеться и лечь рядом. Терри отдавал себе отчет в том, что ему это нравится. Как и то, что происходит по утрам. Да, нравится. Если бы только барон при этом не спал… Терри было любопытно: кого именно видит барон в своих фривольных снах? Хотелось бы поверить, что его, но… он не был так наивен.
— Спокойной ночи, керро, — Александр обнял его.
— Милорд, ну почему — керро?
— Похож потому что, — барон без зазрения совести пригреб его ближе и уткнулся в волосы Терри.
Тому не оставалось ничего иного, кроме как обнять его в свой черед и расслабиться. Да вот беда — не получалось, он не устал, несмотря на поздний час, его будоражила близость чужого тела, он слышал в тишине спальни, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине, как бьется сердце барона, его дыхание. Да и Александр еще не засыпал, ерзал, вздыхал. Терри решился, придвинулся еще ближе, вплотную, так, чтобы не осталось между ними ничего, кроме тонкого полотна ночных сорочек.
— Мерзнешь? — спросил барон.
— Н-нет, милорд.
Терри было не холодно, скорее, наоборот. Хотя внутри, в солнечном сплетении, что-то и холодело, словно одна из звездочек с венца Зимнего Ангела застряла там. Барон внимательно посмотрел на него.
— А еще в эту ночь полагается целоваться…
Терри закусил губу, поднимая голову, чтобы тоже заглянуть в его лицо. Александр долго размышлять не стал, поцеловал своего верного оруженосца. Так крепко, как и полагалось рыцарю. Он знал, что сегодня между ними не будет ничего серьезнее поцелуев и, возможно, ласк, но это уже был огромный шаг. Шаг навстречу друг другу. Терри прижался к нему, пытаясь отвечать на поцелуй. Он ничего не умел, даже этого, и Александра сперва изумила, потом обрадовала подобная наивность. Нет, невинность. Хотя приучать к себе этого юношу придется постепенно. Чтобы затем отпустить в небо. Все равно что выкармливать птенца хищной птицы, надеясь, что встав на крыло, тот вернется.
Поцелуй закончился, Александр отодвинулся, окинул Терри взглядом. Тот не был испуган, часто и неглубоко дышал, сверкая шалыми глазами. Потом, немного придя в себя, сам потянулся снова, будто решился на что-то, обеими ладонями обнимая колючие к ночи щеки Александра. Барон снова наклонился к нему, целуя. Две ночные рубашки плохо скрывали жар тел. Но Александр напомнил себе не торопиться. Они лежали на боку, и ничто не мешало ему провести по бедрам своего визави и приподнять его рубашку, чтобы коснуться обнаженной кожи. Он не хотел напугать.
Терри пугаться не спешил, облизнул губы, внимательно глядя на Александра. Слова были не нужны, не сейчас, да и не любил Александр рассыпаться в словоблудии в постели, вместо этого говорил ласками и поцелуями. Как и сейчас, когда ладонь проскользнула по горячей коже под плотное полотно, а Терри снова закусил губу. Пришлось высвободить ее, прикусить самому — не больно, обозначая то ли приказ, то ли просьбу. Рубашки мешались, особенно своя, но снимать ее пока не хотелось, пусть будет некий ограничитель.
Терри повел ладонями вниз, от плеч, немного неуверенно, медленно, это была просто пытка какая-то, от каждого движения по телу словно пробегал рой искр. Он никогда не чувствовал подобного. Даже с Хельриком их робкие поцелуи не были и вполовину так чувственны. И он не понимал, почему? Что происходит? Откуда это желание? Наверное, просто потому что давно не было секса… Хотя не так уж и давно, если подумать. Ладони Терри добрались до собравшегося складками подола ночнушки, юркнули под него, и тут уж Александру пришлось прикусить губу. Как этот скромник разошелся-то, словно давно уже все запланировал, только случая и ждал добраться. Но он видел по глазам: Терри готов в любой момент остановиться, отдернуть руки и сбежать. У него от сумбура ощущений и мыслей, должно быть, теснившихся в голове, словно у ночного зверя расширились зрачки. Александр решил успокоить его поцелуем, боясь, что с Терри станется в самом деле удрать.
Это было правильное решение, Терри, отдавая ему власть над собой во время поцелуя, закрыл глаза и чуть сильнее выгнулся под руку, сжал пальцы на его бедре, посылая телу импульс удовольствия.
— Мой чижик… — Александр переместил руку дальше.
Ладонь вспомнила это потрясающее ощущение из снов. Именно такой обхват, идеально легшая в руку плоть, горячая и словно изваянная из напоенного жаром камня. Значит, это были не сны? Вот хитрец, ни взглядом не показал! Ничего, теперь ему бежать некуда.
Терри хватал ртом воздух, на мгновение отрываясь, и тихо стонал в его рот, когда Александр снова накрывал его губы своими, целуя жадно, сминая их, исследуя языком все доступное пространство. Терри дрожал почти под ним, царапал короткими ногтями кожу, не понимая, что делать, пока Александр не прижал его собой, умудряясь одновременно задрать обе рубашки выше, и не обхватил оба члена. Оставалось только обнять его крепче и предоставить действовать. Терри больше не боялся, он вообще больше не был способен испытывать никакие иные чувства, кроме сжигающего все внутри желания. Он был, пожалуй, готов даже к тому, что его возьмут прямо сейчас и немедленно. Но — нет, барон не торопился.
Доведя обоих до пика страсти, Александр слегка успокоился, продолжая одаривать Терри медленными поцелуями. Юноша вспомнил о том, что стоило бы принести таз с теплой водой и помочь обоим привести себя в порядок.
— Я сам. Лежи, — отреагировал барон.
— Н-но...
— Этередо, иногда рыцарь должен помогать оруженосцу, а не наоборот. Лежи.
Терри ничего не оставалось, как лежать и ждать. Почему-то это смущало больше, чем все предыдущее. И, когда его обтерли, он сам перехватил инициативу и помог барону переодеться в чистую ночную сорочку, сесть в кресло, пока он сменит простыни. Когда все было готово, силы кончились у обоих.
— Спать, — Александр договаривал это во сне.
Терри согласно угукнул, уткнулся в его плечо и мгновенно отключился.

Пробуждение наступило поздно, под долгий перезвон часов. Терри в полудреме сосчитал циклы мелодии и в ужасе подскочил: часы отбили десять раз. Александр сладко спал, решив, что пока не будят, надо видеть сны. Терри вспомнил о традиционном «дне несчастного барона», тихонько пофыркал: придется пойти и самому приготовить что-то на завтрак для своего майора, если уж все слуги сегодня празднуют. Он чувствовал себя чудесно выспавшимся, полным сил и бодрости. Будить барона он не торопился, пусть спит, так что отправился на кухню, памятуя, что завтрак стоит готовить на четверых: Александра, Нору, Роберта и себя, любимого.
На кухне возилась Нора, готовившая чай. На Терри она посмотрела с удивлением.
— У тебя ведь выходной.
— Да, мэм, но мне не трудно. Я сбегаю на Марктплац перед обедом, но пока мне совершенно некуда торопиться.
— Ладно. Ищи себе еду сам.
— Я могу приготовить омлет на всех, мэм, если вы не против.
— Если ты так хочешь, то конечно.
Терри улыбнулся и принялся за работу. Он столько раз видел, что и как делают повара, что, можно сказать, научился вприглядку. По крайней мере, омлет вышел довольно ароматным, пусть и не таким пышным, как у мастера Клауса или мастера Пауля.
Позевывая, явился барон.
— Теренс? А ты откуда тут?
— Голод не тетка, милорд, — рассмеялся Терри. — Накрыть вам в столовой, или сегодня кухонные посиделки в традиции?
— Кухонные, — кивнул Александр.
Терри не стал заморачиваться столовым этикетом, как, собственно, и те, кто собрался на кухне сейчас. Нет, руками не хватали, но и на соответствие вилок и тарелок не смотрели. Присоединившийся к ним Роберт похвалил омлет, отметив, что этот день они даже переживут. Двое аристократов в непривычной обстановке смотрелись странно, это помогало Терри отвлечься от ненужных пока мыслей о вчерашней ночи. Он внимательно изучал их, понимая, что впитанные с молоком матери нормы в любой обстановке остаются в крови. Роберт, при всем своем воспитании, при всем том, что давало ему право считаться нынче одной крови с Тарья, был все же попроще. Это… чувствовалось, неуловимо, но было. Его дети, возможно, уже будут иными, восприняв от матери этот флер кровного аристократизма. Терри смотрел на него и понимал: Роберта натаскивали всю его жизнь, но клеймо рожденного не в том роду останется навсегда.
— И чем мы сегодня будем заниматься? — поинтересовался Александр у семьи.
— Отдыхать? — невинно поинтересовалась Элеонора.
Барон зарычал — он уже наотдыхался по самую макушку.
— А что бы ты предложил? — уточнила сестра.
— Берт, составишь компанию в тренировочном зале? Ты знаешь, когда меня нужно остановить. Терри, ты свободен весь день. Нора, я даже не знаю…
— Хорошо, я займусь вышивкой.
Планы на начало дня были составлены, и все разошлись воплощать их в жизнь. Дом казался опустевшим: большинство местных слуг разошлись по своим семьям или отправились навестить друзей, слуги с «Каллахана» отсыпались или занимались своими делами. Терри поспешил за подарком для барона и для тех, с кем успел подружиться.

На площади народу было немного, приказчики в лавках откровенно дремали. Терри набрал целую корзинку полезной мелочевки. Но особенно тщательно он выбирал кружку для барона — без монограмм, гербов и росписи, как тот и просил. Обычную толстостенную глиняную посудину, которая долго держит тепло, а Александр любит пить горячие напитки, это Терри уже знал. Несколько кистей и тюбиков с краской основных цветов для Томаса. Два одинаковых толстых, ручной вязки, полосатых шарфа для Пауля и Клауса. Симпатичную серебряную подвеску в виде цветка для Ханны, брошь-веточку для Кэтти и брошь-бабочку для Дарин. Новенький секатор для старого Лукаса. Пушистую шапку с вывязанными «ушками» для малышки Илики. Ну и еще целую кучу мелочей для остальных слуг. Он не знал только, что подарить мисс Норе. В вышивании он не разбирался, на что-то дорогое не хватило бы денег.
— Вам помочь? — пробубнил приказчик, привычно улыбаясь через зевки.
Терри изложил суть затруднения. Вещь должна быть недорогой, но нужной.
— Может, вот эти платки? Будет вышивать на них монограммы. Или вот этот набор игл для вышивания.
Терри почесал в затылке и решил, что набор посеребренных иголок в красивой коробочке — самое то, что нужно. Матушка, как бы бережно она ни относилась к вещам, постоянно сетовала, что иглы то тупятся, то ломаются, а то и теряются бесследно, хотя должны торчать в игольнице. Приказчик пробубнил сумму, которую следовало заплатить, получил деньги и снова погрузился в сонное оцепенение, как и вся площадь.
На выходе с площади Терри спохватился и купил несколько ярдов тонких разноцветных лент, оберточная бумага в доме была, он видел в кладовке. Можно было поторопиться домой и заняться заворачиванием подарков и их вручением.
Это сакраментальное действо заняло у него изрядное количество времени, с кухни потянуло разогретым обедом — не смогли близнецы оставить голодными барона и его сестру. Им первым Терри свои подарки и вручил. И получил еще один в дополнение к термостазу: складной серебряный стаканчик, хитро составленный из нескольких постепенно сужающихся колец, с выдвижной ручкой.
— Это тебе пригодится, — уверил его Клаус. — Очень полезная вещь.
Терри совершенно искренне обнял каждого по очереди, благодаря. Помог сервировать стол — обедать господа собирались так же, как и завтракать, на кухне и без церемоний.
— А без нас так и сидели бы голодными! — уверился Пауль.
Разубеждать его никто не стал, хотя Александр усмехнулся и взглянул при этих словах на Терри, словно бы убеждаясь, что тот не позволил бы своему майору остаться голодным. Юноша кивнул, улыбаясь, и выставил на стол перед ним аккуратно завернутый подарок.
— Это то, о чем я думаю, керро?
— Эстадо, майор, ма атанте, сойа те видо? — с невинным видом проговорил Терри, старательно следя за ударениями. Он тщательно составил пару подобных фраз на разные случаи и не преминул ввернуть. Эта означала «Простите, господин, я не скажу, посмотрите сами?»
Александр усмехнулся и распаковал подарок. Судя по довольной улыбке, Терри ему угодил. Подарок Элеоноре Терри вручил после обеда, немного смущаясь.
— Мэм, я совсем не знал, что бы такое вам подарить, и вот… Надеюсь, это станет вам полезным.
— Станет, — уверила она его. — Еще как станет, спасибо, Теренс, подарок чудесен.
Остальных одариваемых он постепенно отыскал и вручил все, что приобрел. Особенно радовались девушки и Илика.
— Дамский угодник, — беззлобно проворчал барон, после недолгой тренировки спустившийся посидеть у камина в гостиной, любуясь искрящимися украшениями на распространяющей запах хвои пихте.
— Я просто очень вежливый, милорд, — Терри улыбнулся.
— О, в этом я не сомневаюсь. Как тебе выходной, этередо?
— Было прекрасно, особенно его начало.
— Любишь поспать подольше? — усмехнулся барон.
— У вас под боком — несомненно.
— Согласен, мне давно так хорошо не спалось.
Терри опустил глаза, пробормотал, что и ему тоже, и отвернулся к пихте. Барон отметил, что смущение чижик уже пытается скрывать. Неплохо-неплохо. Чем дальше, тем больше этот юноша нравился ему. Своей неуемной энергией, желанием учиться, своей искренностью. Александр отдавал себе отчет, что в нем говорит в большей степени собственник, желающий не выпускать из рук найденное сокровище, огранить этот алмаз, превратив в сверкающий бриллиант — для себя. Возможно, если бы они могли проводить все время на «Каллахане», он бы так и поступил, но на земле оба были ограничены сводом правил и законов. Оставалось продолжать воплощать первоначальный план.
— Принеси свои чертежи, я ведь тоже должен тебе подарок.
— О, сейчас, милорд! — Терри обрадованно поспешил наверх.
А Александр подумал, что его придется научить носить маски. Мало времени. И за эту толику времени нужно успеть сделать очень много. Роберт, оценив состояние своего друга, пришел к выводу, что начинать заниматься тренировками пока рано. А посвящать его в подробности своего обучения оруженосца Александр пока не спешил.
Терри вернулся с чертежами, под которые пришлось отдать обеденный стол, все равно он пустовал в данное время. Все оставшееся время до ужина, а потом и после него они потратили на рассмотрение чертежей. К ним присоединился и Роберт, который, как оказалось, неплох был в механике. И его совсем не удивили знания Терри.
— Мой прапрадед когда-то был тоже простым работягой в цеховой мастерской, — пожал он плечами. — Все великие начинали с малого.
— Мне нравится то, что получается, — решил Александр. — Весьма неплохо.
Терри сиял и лучился, и одергивать его барон не стал: не сейчас, пусть у мальчишки будет настоящий праздник.



Глава пятнадцатая

Постепенно вечерело, на снег ложились синие тени. Роберт, извинившись, ушел к Норе.
— Вот и все, милорд, завтра обычный день? — скатывая чертежи в трубку и пряча в кожаный тубус, спросил Терри.
— Да, самый обычный. И я отправляюсь во дворец, приготовь парадный мундир.
— Да, милорд. Полный парадный или уставный?
Первый надевался со всеми орденами, второй — без оных, только эмалевые на золоте значки обозначали награды, украшая грудь.
— Уставный, аудиенция вряд ли будет при всем зале.
— Сопровождать вас будет Томас, милорд?
— Да, а ты будешь сидеть, ждать меня, готовить чай и все такое.
— И волноваться, — чуть слышно добавил Терри.
— Все будет хорошо, вряд ли меня прирежут сразу во дворце.
— Милорд, не шутите так, — укоризненно глянул на него юноша.
— Приготовь мне одежду, ладно?
— Займусь этим прямо сейчас, сэр.
Барон проводил Терри глазами и вздохнул: что же нужно от него Императору? Кроме тревоги об этом на него наваливалась неподъемной ношей привычная за прошедшие годы послепраздничная хандра. Хотя сейчас было не в пример легче, ее скрашивало присутствие Терри, словно свет свечи разгонял унылый мрак. Надо что-то придумать, чтобы этот свет оставался как можно дольше.
— Моим, только моим, — пробормотал Александр себе под нос.
Слуги появляться пока не спешили, так что пришлось идти в спальню, чтобы самому развести огонь в камине. Последние дни перед тем, как появится новое отопление. А ведь он сам даже не подумал о таком простом выходе. Привычка — великая вещь, он слишком привык к тому, что по утрам в спальне изо рта идет пар, а вылезать из-под одеяла не хочется, пока Томас не протопит ее. Вот что делает свежий взгляд на вещи!
— Милорд, я все приготовил, — Терри нашел его в спальне.
Воздух уже достаточно прогрелся, чтобы можно было принять ванну. Александр посмотрел на своего чижика, прикидывая, не внести ли нотку эротизма в сие действо. Мальчишка загорается, как порох, он страстен и открыт. Учить его ласкам будет настоящим удовольствием.
— Что-то мне хочется принять ванну, — решил Александр.
— Да, милорд, я сейчас приготовлю, — Терри отправился набирать воду.
Александр подождал, пока он наполнит ванну, и принялся раздеваться.
— Как ваша рука, милорд? — Терри помог ему избавиться от жилета и сорочки и осторожно провел кончиками пальцев вокруг затянувшегося рубца.
— Уже лучше, но твоя помощь мне все равно понадобится, так что разденься, чтобы не забрызгаться.
Терри чуть приподнял брови, но ничего не сказал. Обычно, даже если он и мочил одежду, это решалось просто переодеванием. Купать барона в обнаженном виде ему еще не приходилось, и уши предательски потеплели.
Александр разделся, опустился в воду.
— Иди сюда.
— Вымыть вам волосы, милорд?
— Да, завтра я должен быть прекрасней всех на свете.
— О, я очень постараюсь!
Терри принялся за работу так, словно это было его любимым делом. Хотя, положа руку на сердце, он мог признаться, что так и есть — ему нравилось запускать пальцы в роскошнейшие волосы барона, промывать все это богатство, массировать. Его волосы были… очень мужскими, жесткими, непокорными, таковыми они выглядели, даже усмиренные бархатной лентой.
Александр наслаждался мытьем, чувствуя, как ловкие пальцы Терри массируют кожу головы. Когда тот смыл с него пену, искушение стало просто нестерпимым, он смотрел, как скатываются по гладкой юношеской коже капли воды, и мечтал просто и без затей оставить на ней пару отметин, которые лишь подчеркнули бы безупречность.
— Иди сюда, — повторил он, указывая на воду.
— М-милорд? — опешил юноша.
— Ванна большая.
— Н-но вы и я.
— Ага, я и ты, — кивнул барон.
Терри глубоко вдохнул и осторожно ступил в горячую воду. Александр подождал, пока Терри усядется, залюбовался. Потом протянул руки и поймал его щиколотки, провел ладонями по ногам к коленям, чувствуя, как щекочут их волоски.
— Милорд, вы…
— Тише, разве тебе не нравится?
Ответ был очевиден и так, но Терри все равно прошептал, пунцовея, что нравится. В ванной было светло, и это смущало его больше всего.
— А что я говорил об отсутствии смущения? Что именно тебя заставляет краснеть?
— Свет, милорд, — честно сознался юноша.
— А что не так со светом? Он яркий?
Терри кивнул, потом помотал головой, явно не зная, что сказать. Между тем, хоть он и не смотрел в лицо барону, взгляд его не отрывался от всего, что не могла скрыть слегка помутневшая от мыла вода. А Александр потихоньку заставлял его придвинуться ближе, почти лечь на бортик ванны.
— Тебе ведь нравится, когда я к тебе прикасаюсь?
— Да, милорд… — Терри снова закусил губу, сдерживая готовый сорваться стон: барон случайно обнаружил очень чувствительные местечки под коленями и вовсю пользовался этим.
— А мне нравится тебя трогать, изучать твое тело, смотреть, какие реакции вызывают прикосновения.
Терри помолчал и неуверенно спросил:
— А можно… и мне, милорд?
— Можно, — кивнул Александр.
Юноша извернулся, устраиваясь на коленях между его ног, так было удобнее. И принялся изучать Александра, начиная от кончиков пальцев ног, прослеживая шрамы, стараясь касаться там и так, чтобы не сделать больно. Ощущения были приятными, Александр вслушивался в них и улыбался. Терри потихонечку осмелел, наклонился, чтобы коснуться уже не только руками, но и губами. Ему не препятствовали, пусть лишняя робость выветривается, это хорошо. Он ласкался, как котенок, пробовал языком на вкус кожу, терся щеками, целовал. И сдерживаться Александру становилось все труднее, он опустил ладони на спину Терри и повел вниз, прослеживая изгиб его позвоночника. Терри поднял голову, взглядом спрашивая, все ли хорошо.
— Помоги мне встать, и идем в постель, — приказал мужчина.
Терри вскочил, помог подняться Александру, потянулся за полотенцем.
— Оставь, идем, — барон перехватил его руку, вопреки своим словам не спеша в спальню, прижал к себе, заставив запрокинуть голову, поцеловал в шею.
Терри вцепился в его плечи, вздрогнув.
— Надо вытереться же… Милорд…
Барон ничего не слушал, продолжая ласкать губами и языком его горло, отчего перехватывало дыхание и кружилась голова. Терри прижался к нему, пока что не решаясь на что-то большее, чем просто объятия.
— Смелее, керро, я не кусаюсь, — шепнули ему в ухо. — Ну же.
Терри решился, поцеловал барона сразу в губы. Дальше он просто не заметил, как оказались в постели. Не было в этот раз между ними ничего, кроме воздуха, и тот не всегда, так крепко прижимал его барон к себе, оказываясь то сверху, то снизу, то как-то еще, кровать была достаточно широка для того, чтобы кататься по ней хоть вдоль, хоть поперек.
Терри не отвлекался ни на что, стремясь нацеловаться и наласкаться всласть. Он сперва не понял, когда Александр, уложив его на спину, принялся целовать все ниже, словно задался целью посчитать губами все мелкие родинки на груди и животе Терри. А потом оставалось только ойкнуть и постараться не издавать чересчур громких стонов, комната Томаса ведь совсем рядом. Не сдержался он только один раз, когда стало невмоготу терпеть. Выстонал имя, предупреждая, что сейчас сорвется, вцепился что есть сил в простыни пальцами.
Александр предупреждению не внял, не до того было.
— О! Мой! Бог!
Терри поверить не мог в происходящее. Ему казалось, это все сон, если не бред.
— Это комплимент? — чуть насмешливо уточнил Александр.
— Я… Да, наверное… Милорд… — Терри едва не сгорел от смущения, он прежде даже не предполагал существования и права на оное подобных ласк.
— Думаю, что наедине ты уже можешь звать меня по имени.
— Да я на вас жениться должен после такого-то, — нервно рассмеялся юноша.
— Еще не должен, — хмыкнул Александр. — Я тебе однажды покажу, после чего ты бы был должен…
Терри ничего не ответил, он заметил, что сам барон не получил удовлетворения, и вознамерился это упущение исправить. Так и подмывало попробовать то же, что творил с ним Александр, хотя он боялся не справиться.
— Не торопись, медленно, сперва попробуй языком, оближи.
С подсказками дело пошло на лад, Терри и не заметил, как барон замолчал, запустив руку в его волосы, и только чуть слышно постанывал. Оказалось, что такая ласка не так уж и трудна, если приноровиться, даже немного возбуждает мыслью о том, что это из-за Терри барон так стонет. Наверное, у него не все получалось идеально, и довести дело до самого конца ему не дали: барон побоялся, что это будет для него слишком.
— Ты был прекрасен, — тем не менее сказал он.
Терри смущенно трогал губы, казавшиеся припухшими и уставшими.
— Больно?
— Нет, просто странно как-то.
— Ничего, — Александр обнял его.
— М-милорд, я сейчас помогу вам почиститься, — Терри попытался отстраниться, совершенно не понимая, как реагировать, и вообще…
— Лежи, — Александр поднялся. — Я сам все сделаю.
— Ну почему? И мне все равно порядок наводить, — Терри вскочил. — И вообще, может, мне тоже за вами поухаживать хотелось!
— О, тогда давай, я люблю, когда ты за мной ухаживаешь.
У юноши возникло подозрение, что его проверяли таким вот нехитрым способом. Он отбросил подобную мысль и занялся делом.
После того, как они, чистые, отмытые, улеглись на смененные простыни, Терри снова был заключен в теплые объятия.
— А теперь спи. Завтра у тебя будет много заданий, пока мы с Томасом будем прохлаждаться на приеме.
— Но ведь вы вернетесь, правда?
— Четро керро, — усмехнулся барон. — Конечно же, мы вернемся.
Терри успокоился и прикрыл глаза. Сон пока что не шел, в голове вертелось слишком много неприличных картинок с ним и бароном. Он прислушался, но Александр уже дышал спокойно и сонно. Он всегда засыпал быстро. Повезло же, Терри никак даже задремать не мог, вертелся. Чего он не понимал — это почему именно он? Что привлекло барона? Что заставляет его возиться с простолюдином, поднимая пусть и не на свой уровень, но всяко повыше? Неужели ему просто скучно, а Терри — милое развлечение? В то, что он когда-нибудь будет полезен, как шпион, Терри не слишком-то и верил. Ну какой из него шпион, право слово! Такой же, как аристократ — никакой, то есть. Он, конечно, сделает все, что сможет, чтобы помочь барону…
— Клянусь, все, что будет от меня зависеть, что будет возможно и невозможно, — прошептал он, глядя в потолок спальни.
И, наконец, сумел задремать, словно данная самому себе клятва успокоила.

С утра все потекло своим чередом: разбудить барона, подать завтрак, помочь одеться.
— Пока меня не будет, сиди и читай.
Волшебный праздник остался позади, впереди были будни, учеба, работа. Терри прежде всего пробежался по своим обязанностям, принес проглаженные вещи, постельное, навел порядок в кабинете и спальне, ванной и гардеробной комнатах. Здесь было гораздо легче: большую часть работы выполняли другие слуги, но на Терри была полная уборка всех баронских покоев, куда допускались только его камердинеры. За всем этим он даже позабыл волноваться насчет того, как пройдет аудиенция у Императора. Барон прав: не прирежут же его там.

Александр отправлялся на прием с легкой внутренней дрожью. Нет, в том, что его там не убьют, он был уверен. Но была еще масса вариантов, что могло случиться. Однако прием обошелся без скандалов и прочих казусов. Александр в который раз мысленно похмыкал над попытками сэкономить на чем только возможно. В этот раз Его Императорское Величество решил, что негоже подданным объедать монарха, и вместо традиционного застолья был фуршет.
Александра же, похоже, вызывали вообще лишь для того, чтобы удостовериться, что он не собирается помирать от раны — ничего внятного Император не сказал. Барон сожалел о том, что прочесть истинные эмоции на деревянном, как маска, лице монарха не может, Рихард Майер отличался эмоциональным спектром мороженой рыбы и такой же «выразительной» мимикой.
— Вы свободны, барон Тарья, был рад видеть вас.
— Благодарю, ваше величество, — Александр поклонился и вышел.
— Что он хотел? — негромко спросил Роберт, возникая рядом с ним сразу, как только Александр принял у лакея бокал с сухим вином.
— Понятия не имею, думаю, что решил удостовериться, что меня пристукнуть не удалось.
— Тарья — живучие черти, — усмехнулся Берт. — Послушай, я хотел спросить тебя о твоем Теренсе. Умный парнишка ведь…
— А что именно ты хотел спросить?
— Ты не думал о том, чтобы отправить его учиться? Из парня вышел бы толковый инженер.
— Я подумываю, как бы отправить его туда же, где и сам учился, — хмыкнул барон. — Осталось придумать, как это провернуть.
— А что, есть предпосылки? — Роберт жестом приказал лакею принести их плащи и потянул нареченного брата к выходу на балкон.
— Есть, причем обоснованные. Он бредит небом, как и я в свое время.
— Он тебе дорог?
Роберт мог позволить себе задавать откровенные вопросы. Их отношения с Александром всегда строились на честности и открытости. Александр кивнул и усмехнулся.
— На старости-то лет… С головой накрыло.
— Кто бы говорил о старости, Лекс. Тридцать лет — не возраст.
— Не возраст. Когда вы назначили свадьбу?
— Шестого марта. У Норы будет время свыкнуться с мыслью о замужестве и распланировать все. Ну и два месяца — минимум для помолвки. Хорошо бы год, но я понимаю, время не ждет.
— Я пока вернусь на «Каллахан», вы ведь справитесь со всем без меня?
— Собираешься улететь в Оффенштадт?
Барон кивнул.
— Собираюсь быть подальше от земли.
— Телеграфируй, если что, — Роберт крепко сжал его руку. — И постарайся себя беречь. Учти, тебе вести сестру к алтарю!
— Я помню, — усмехнулся Александр.
Прием он покинул так скоро, как позволяли приличия. Честно говоря, во дворце было до невозможности скучно, даже попытка его бывшего любовника снова сблизиться не развеяла накативший приступ меланхолии. Вернее было сказать, усугубила его, и Александр осадил молодого человека весьма ядовито и жестко, напомнив ему последний скандал с его участием.
Не нарваться бы еще на одну дуэль, хотя наплевать, скоро он будет на борту «Каллахана». Жозеф никогда не был хорош в дуэлях, так что он не рискнет вызвать его. Да и вызов менее чем через месяц после ранения дуэльный кодекс запрещает.

— Томас, я оставлю мастеров и переделку системы отопления на тебя и Роберта, хорошо? Отправь распоряжение, пускай поднимают «Каллахан», — распорядился барон, снимая перчатки в прихожей.
— Да, милорд, будет сделано.
Что ж, без господина дом наполовину опустеет, но что поделать?
— Оставляю на тебя Нору и Роберта. Присматривай за ними.
— Обязательно. Надеюсь, за вами тоже будет прекрасный присмотр.
— В этом даже не сомневайся, — усмехнулся барон.
Томас мудро промолчал, ему вторую ночь не давали спокойно спать стоны за закрытой дверью в спальню барона. Что ж, если у них там все складывается, это хорошо. Терри — мальчик сообразительный, умный, знает свое место. Кроме того, барон, кажется, не собирается сегодня надираться и не просыхать три дня, как все восемь лет до этого.
— Милорд…
А вот и Терри примчался, славно, можно унести пальто барона служанкам для приведения в порядок.
— Керро, принеси чаю и чего-нибудь сладкого к нему. И, я надеюсь, ты готов отвечать урок?
— Да, милорд, пока вас не было, я постарался выучить все, — Терри принес чай с пирожными в кабинет.
— Отлично, начинай.
При нем, похоже, Александр слегка приспустил свою маску, по крайней мере, Терри понял, что он раздосадован, но не мог знать, чем. Терри решил, что барона стоит порадовать выученным уроком, чтобы он отвлекся от своих переживаний. К счастью, память не подвела. По мере того, как он рассказывал прочитанное, показывал свои альбомы с новыми словами и примерами, морщинки на лбу барона разглаживались, а глаза теряли угрюмость и светлели. Кажется, получилось, Терри украдкой выдохнул.
— Прекрасно, керро, — барон отошел от камина, у которого стоял последние минут десять, наклонился над юношей, крепко поцеловал, не дав и пискнуть.
Терри не протестовал, растерянно улыбнулся, когда барон отошел.
— Если тебе нужно что-то купить из вещей — у тебя завтра будет день. И мы возвращаемся на «Каллахан».
— У меня все есть, милорд. Я рад, что мы снова поднимемся в небо!
— Я тоже, очень рад. Тебе точно ничего больше не нужно?
— Милорд…
— Александр.
Терри покраснел, он пока даже мысленно с трудом называл барона по имени.
— А… Александр, я неприхотлив в быту, мне мало нужно.
— Что ж, мне повезло, — усмехнулся барон, падая в кресло. — Ты уже пообедал?
— Нет, милорд.
Барон покосился укоризненно, но требовать снова назвать себя по имени не стал. Со временем Терри привыкнет, а пока… не стоит торопить события.
— Тогда неси, посмотрим, что и как ты усвоил. Я не забыл про твое воспитание.
— Позвольте вопрос, милорд?
Несколько секунд, которые показались Терри часами, барон молчал и рассматривал его, потом хмыкнул и покачал головой:
— Нет, этередо, не позволю. Ступай, неси обед. Я голоден, как волк.
Терри ринулся на кухню, где Клаус уже собрал обед для двоих, лишними вопросами не задаваясь.
— Мастер Клаус, а с нами полетит снова мастер Пауль?
— Да, я не переношу высоту, так что готовить будет он. Не позволяй этому негодяю морить тебя голодом!
— Да вы сговорились, что ли?! — наигранно возмутился Терри, но долго не выдержал и прыснул. — Все будет хорошо, мастер.
— Может быть, однажды я вас и навещу. И проверю, как вы там.
Юноша кивнул и вкатил тележку с блюдами и приборами на подъемник, после чего поспешил наверх.

Три дня спустя, когда инженеры завершили предполетную проверку цеппелина, «Каллахан» поднялся в воздух. Терри привели в оранжерею, в которой казалось, что зима — где-то далеко, а вокруг стоит жаркое лето.
— Я подумал, тебе захочется увидеть, как мы взлетаем. Это всегда незабываемое зрелище.
— Да, — Терри пришел в неописуемый восторг. — Очень хочется!
— Я тебя придержу, чтобы от восторга не упал, — хмыкнул Александр, обнимая его за пояс.
Это было ужасно: ужасно красиво — взглянуть на столицу с высоты птичьего полета, ужасно чувственно — стоять, опираясь ладонями о стекло оранжереи и подставлять шею и плечи в вырезе расстегнутого ворота под поцелуи. Терри застонал от смешанных чувств.
— Посмотри, небо становится все ближе и ближе, — сказал барон и продолжал его целовать.
Глаза юноши были широко распахнуты, но вряд ли он что-то отчетливо видел. Все восприятие его было сосредоточено на тех участках кожи, которых касались губы барона и его руки. Колени подрагивали от возбуждения, он невольно прогнул спину, снова застонал. Здесь было можно: на прогулочной палубе кроме них двоих не было ни души. Александр отчаянно захотел, чтобы прямо здесь появилась кушетка, немедленно, из воздуха. Держать в объятиях это воплощение соблазна и ограничиваться лишь ласками было трудно. На самом деле, кушетки, вернее, небольшие оттоманки были чуть дальше, скрытые зарослями лиан, вьющихся по аркам. Но обоим не хотелось никуда идти. Жилет Терри, наконец, капитулировал окончательно, сорочка повисла на локтях, спутав руки, и он прижался к стеклу грудью, вынужденно прогнувшись еще больше. Барон тоже избавился от части одежды, развернул Терри к себе. Он сказал Роберту правду: единственными словами, которые могли охарактеризовать его влечение к этому юноше, были «с головой накрыло». Он сдерживался и ждал, когда Терри созреет для настоящей близости. Но здесь и сейчас самоконтроль грозил треснуть. Слишком рядом и близко были две его страсти.
Терри и сам не способствовал сдержанности барона, тянулся за ласками, пытался ласкать в ответ. Александру пришлось самому опереться о стекло, бессильно царапая его ногтями, когда Терри опустился перед ним на колени, расстегивая пояс и застежку брюк.
— Этой ночью ты от меня точно не сбежишь, — с хриплым смешком пообещал он Терри.
Тот поднял глаза — отвечать иначе он не мог, и этого хватило, чтобы Александр сорвался, не успев даже предупредить. Терри умудрился не поперхнуться, хотя все-таки поморщился, еле уловимо. Видимо, вкус не понравился. Барон, отдышавшись, извлек из кармана белоснежный платок и принялся промокать его губы, стирая следы.
— Ты меня с ума сводишь, тесаре матайни*.
— Сэ, майор, о туно теро**, — Терри улыбнулся.
Кинатьяре давался ему все легче, словно он не учил его, а вспоминал. Александр оделся, помог одеться Терри.
— Но спать ты все равно будешь со мной.
— Как прикажете, милорд, — Терри отвел глаза, стараясь не думать об обещании барона.
— Я не приказываю, я прошу.
Молчание длилось недолго.
— Я буду спать с вами, милорд. Но если вы так хотите, придется переставить кровать из гостевых покоев — на вашей вдвоем мы просто не поместимся.
— Переставим, — согласился барон. — Раз не поместимся на моей.
Терри бросил взгляд за окно, но кроме серо-белой облачной ваты не было видно ничего, город давно скрылся за ней.
— Что ж, тогда позвольте мне ненадолго оставить вас, сэр, и заняться этим вопросом.
— Позволяю, — согласился Александр.
Ему самому следовало тоже заняться чем-нибудь, чтобы не думать о грядущей ночи. Например, подумать о бумагах, набросать черновик брачного договора, который удовлетворил бы и Роберта, и Нору, и его самого. Это будет потруднее, чем сперва казалось, столько тонкостей нужно соблюсти, столько формальностей обойти.
Краем уха он слышал, как командует в спальне Терри, но предоставил ему право самому решить, как и куда поставить кровать, занятый обдумыванием формулировок. Потом юноша дважды бесшумно приносил ему чай с крохотными тарталетками, не тревожа и не отвлекая. В три пополудни, не решившись помешать, прикатил тележку с аппетитно пахнущим содержимым, и барон поневоле отвлекся сам. К концу обеда в голове прояснилось настолько, что Александру пришла здравая мысль поработать над документом с утра после хорошего сна.
— Никогда не любил работать с бумагами, — с отвращением окинув заваленный черновиками и сводами законов стол, признал он. — Должно быть, Марино Тарья проклял тот день, когда решил завести земли вместо кораблей, и обнаружил, что для правильного контроля над оными нужно уметь писать и считать.
— Но он справился с этой задачей, справитесь и вы, милорд.
— Это не мешает мне завидовать тем, кто имеет право не знать каждый из десятка тысяч прецедентов, — усмехнулся барон. — Вот этот шкаф почти сплошь заставлен сборниками законов, подзаконных актов, уточнений, дополнений, прецедентов, древнего права.
— И вы знаете их все? — ужаснулся Терри.
— Все не знает, вероятно, и Император, как верховный судья. Но зато я знаю, где искать нужный.
— Здорово!
— И тебе придется немного подучиться этому.
Юноша распахнул глаза и умоляюще посмотрел на него, но барон остался непреклонен.
— Да-да, ты должен знать хотя бы основы законодательства.
— Но когда я все это выучу?
— У тебя хорошая память, ты умен. И ты освоил достаточно, чтобы начать нагружать мозг чем-то новым.
— С какого возраста начали обучать вас, милорд?
Александр привлек его к себе, придерживая под подбородок.
— Ты справишься.
— Если бы я знал, зачем, — снова намекнул Терри.
— Узнаешь в свое время. Обещаю, тебе понравится цель, но ты должен научиться достигать, и не зная ее.
Терри заинтригованно посмотрел на барона, но больше ничего не спросил.
— Садись, обед остывает, а ты, я думаю, голоден.
Терри не стал возражать, уселся за стол. Барон внимательно следил за его манерами, оставшись доволен увиденным.
— Изящество манер придет со временем. Отныне ты завтракаешь, обедаешь и ужинаешь со мной. Кроме тех случаев, когда придется прислуживать за столом, если у меня гости.
— Да, милорд, как прикажете.
Дав Терри время убрать со стола, барон усадил его за стол и снял с полки шкафа новый учебник. Через два часа, с трудом вспомнив алгоритм решения задач и попутно сумев объяснить его юноше, он велел ему переодеться во что-то, не стесняющее движений.
— Довольно забивать голову, пора нагружать мышцы!
Терри пошел переодеваться, радуясь, что озаботился одеждой для тренировок по фехтованию. Через полтора часа он был готов вернуться на завод и вкалывать от зари до зари — это было легче, чем благородное искусство протыкания ближнего заточенным куском стали.
— Спину прямее, движения уверенней!
Жаловалась каждая мышца, даже те, о существовании которых Терри до сих пор не подозревал. Барон же не знал жалости, заставляя повторять и повторять основные стойки, элементарные движения.
— Так, ясно. Будем учить твое тело быть гибким, — полюбовавшись мучениями юноши еще немного, изрек Александр и велел вернуть шпагу в ножны.
— А как именно учить? — с подозрением спросил Терри, стараясь не подвывать и не стонать на каждое движение.
— Сейчас узнаешь, — хищно ухмыльнулся барон.
И для Терри начался второй круг Ада. «Почему мне было плохо на заводе?», — стонал он про себя. К концу тренировки он был выжат, словно лимон рачительным поваром, до последней капли сил.
— Сегодня мы с тобой обойдемся без сытного ужина, керро.
— А пить? — просипел Терри, гадая, доползет ли до спальни.
— Будет бульон и немного хлеба — ни к чему перегружать желудок после такого. Очень устал? — барон приобнял его, видя, что Терри едва держится на ногах.
— Не знаю, милорд, — честно сказал Терри. — Я не устал, я тела не чувствую.
— Это хорошо. Держись, керро.
Гонять его на кухню и обратно, как и требовать ванну барон не стал, вместо этого он заказал Паулю бульон с гренками и зеленью, велел принести это в спальню, а сам повел Терри в душ. Душевыми были оборудованы гостевые комнаты.
— А завтра будет еще хуже, — вспомнил Терри.
— Верно. Но завтра мы разобьем тренировку на два этапа. Утром, после завтрака — растяжки, вечером — фехтование.
— Если я еще буду жив…
— О, ты будешь жив, обещаю, — протянул барон, смеясь.
Терри в этом сомневался, но промолчал.
Когда они поужинали, а Терри, собрав остатки сил, убрал одежду, посуду, расстелил постель, то обнаружил, что тело уже вроде бы не так сильно ломит. Терпимо даже. «Должно быть, расходился», — подумал он.
Александр уселся на край кровати, попробовал ладонью матрас.
— Думаю, я привыкну.
— Она такая же, как в вашей спальне в столичном доме, — улыбнулся Терри. — Как ваша рука, милорд? И грудь — не болит?
— У меня ничего не болит, — Александр принялся раздеваться. — А у тебя?
— Уже гораздо легче.
— Насколько легче? — барон прищурился.
— Упасть и умереть уже не хочется, — честно признался Терри.
— Тогда иди сюда… — Александр, вопреки своим словам, сам придвинулся к юноше.
«Откуда у него столько сил?» — мелькнуло в голове у того, а потом испарились все и всяческие мысли.
Александр помнил, что Терри раньше никакого опыта в постели не имел, что нужно быть как можно нежнее. И думать все-таки головой, а не тем местом, в котором сейчас скопилась вся кровь. Простыни потом придется выкинуть, вряд ли их удастся отстирать от такого количества масла, которое барон намеревался использовать для облегчения обоим соития. Да и служанки сразу поймут, в чем тут было дело, а афишировать свою ночную жизнь Александр не собирался. Терри — бедный птенец! — покорно распластался под ним, подставляя губы, отвечая на поцелуи со все большим пылом. Юное тело, несмотря на усталость, требовало ласки, и Александр пользовался этим, распаляя его. Его расчеты оправдались, вскоре Терри забыл о том, что устал. Как и о том, что можно смущаться — не до смущения ему было под шквалом ласк, каждая из которых была Александром продумана и выверена, он ведь не зря две ночи изучал своего юного любовника. Теперь каждое прикосновение несло еще толику удовольствия, безошибочно находя самые чувствительные местечки тела Терри. Тот уже стонал в голос, льнул к рукам, выгибался в попытке сбросить хотя бы часть напряжения.
Александр решил немного ускорить развитие событий, тем более что уже начинал опасаться опозориться как любовник. Терри беспрекословно приподнял бедра, позволяя сунуть под них подушку, развел колени. Он прекрасно понимал, что сейчас будет. И был готов признаться, что хочет этого.
— Не бойся, — сказал Александр.
— Я не боюсь, — Терри заставил себя расслабиться.
Александр кивнул. Он понимал, что с первого раза его чижик может и не получить какого-то сказочного удовольствия, но хотя бы стоит свести к минимуму неприятные ощущения. А еще хорошо, что это масло не пахнет никакими навязчивыми цветами, отвлекая, и согрелось. Александр вздохнул и попытался для начала проникнуть в Терри одним пальцем. Усилия, прилагаемые им, позволили отвлечься от возбуждения, хотя в паху уже аж ломило. И увенчались успехом, Терри не корчил рожи, не верещал, чем безоговорочно выигрывал у всех прежних любовников и даже любовниц барона, только как-то удивленно замер, словно прислушивался сам к себе. Вроде бы все было в порядке, Александр рискнул добавить еще палец. Даже с маслом дело шло небыстро, хотя Терри и старался расслабиться. И, должно быть, ему все же было больно — возбуждение спало, хоть и не до конца. Александр уже всерьез задумался над тем, что это все стоит прекратить.
— Александр…
Собственное имя, произнесенное хриплым шепотом, заставило вздрогнуть.
— Я первый девственник в вашей жизни?
Барон вгляделся в лицо юноши, цветущее алым румянцем, покачал головой.
— Так я и не сахарный.
Не сахарный так не сахарный, Александр усмехнулся и продолжил попытку подготовить Терри к потере невинности. Когда он счел, что усилий было затрачено довольно, Терри выглядел озадаченным: казалось бы, стыдное во всех смыслах занятие, а ему внезапно понравилось, да и больно уже не было. Александра выражение его лица повеселило, но отвлекаться он не стал, размазал остатки масла по члену, который уже задымиться был готов, пристроился и вошел в Терри, наблюдая за реакцией того. Лицо Терри выразило степень его потрясения, сильные пальцы до боли сжались на запястьях барона, а ноги захлестнули поясницу, заставив закончить движение, войдя полностью.
— Не торопись ты так, — пробормотал Александр.
— Мне не больно, — задыхаясь от сумбура в чувствах, Терри замотал головой. — Давай же!
Обоим сейчас было не до этикета и «выканья». Александр задвигался, пытаясь считать в уме до ста и обратно, чтобы немного отвлечься. Чуть позже он понял: ему в руки попалось настоящее сокровище. Терри был из тех, кого заводит размер, и чем крупнее, тем большее удовольствие он испытывает. Невзирая на боль и неудобства, вернее, забывая о них напрочь во время соития. Отдавался он так, что Александр горько пожалел, что столько времени тянул с сексом. Терри ему пришлось придерживать, оттягивая его оргазм, не хотелось в первый раз закончить все на десятке фрикций. Сдержаться самому тоже стоило немалых трудов. В итоге, кончить они все-таки смогли примерно одновременно. Александр распластался на Терри, наплевав на все, не такой уж он и тяжелый. Назвать все произошедшее он мог только одним словом: безумие. Дыхание частило и никак не хотело успокаиваться, а под закрытыми веками летали звездочки.
— Тебе не тяжело? — поинтересовался Александр, не думая сползать с Терри.
— Нет… Мне… я… мне хорошо, — признался юноша.
— Мне тоже, — Александр затих, переживая потрясающий секс.
Отголоски удовольствия бродили в крови, смешавшиеся запахи семени, пота, масла, белья, которое все еще похрустывало в углах постели от чистоты и крахмала, сухой лаванды и вереска — этот сложный аромат можно было разливать по флаконам и продавать, как возбуждающее средство.
— А простыни надо будет сжечь.
Терри не ответил, когда Александр посмотрел на него, тот спал, запрокинув голову и приоткрыв искусанные и напухшие от жестоких поцелуев губы. Пришлось подниматься, обтирать его и себя. Мысленно Александр посмеялся: надо же, он заездил беднягу! Главное, чтобы завтра Терри чувствовал себя хорошо. Хотя он прекрасно понимал: завтра Терри если и будет ходить, то медленно и с трудом, но все это мелочи и пройдет. Тренировки и секс помогут ему приспособиться к новым нагрузкам, отличным от тех, которые были привычны его телу раньше.
И отпускать его не хотелось. Вообще. Никогда. Александр был и оставался эгоистом, но все же достаточно разумным, чтобы понимать: если уж решил что-то, следует воплотить решение в жизнь, иначе все его слова не будут стоить выеденного яйца. Может быть, все-таки рассказать ему о том, зачем все это нужно? Он уснул, так и не додумав эту мысль, взвешивая все «за» и «против».

Утром Терри разбудил его, отводя глаза в сторону и не зная, как себя вести. Александр мог бы подсказать, но не стал. Его поведение было обычным, не изменилось ни на йоту, хотя и пришлось приложить усилия к тому, чтобы не затащить мальчишку обратно в постель.
— Завтрак готов, милорд.
— Отлично, идем завтракать.
Да, он был жесток. Но не более, чем этого требовали обстоятельства. И не более, чем всегда.
— После завтрака — час тебе на все, что нужно, потом переоденешься в тренировочную одежду.
— Да, милорд, — Терри тоже решил вести себя так, словно ничего и не было.
Вот и отлично, вот и молодец. Александр мысленно поздравил себя и гордо напыжился — тоже мысленно: ай да Тарья, ай да сукин сын, какой самородок не проглядел, не упустил!
_________________________
Примечание к части

* — чертов мальчишка (кинатьяре)
** — это взаимно (кинатьяре)
______________________________

Конец первой части



Часть II. «Курсант Коронной академии воздухоплавания»

Глава первая

Март вступил в свои права, подтаявший снег пока еще пытался бороться за существование, но проигрывал. Небо уже вовсю голубело от весны, а головы молодежи кружило от просыпающегося желания. Потому свадьбы и предпочитали играть в это время года, чтобы даже договорные браки скреплялись охотней.
К означенной дате свадьбы Роберта и Элеоноры готовились все эти два месяца, что прошли с Новогодья. Свадьба — это вам не помолвка, тут скромненько не обойдешься. За неделю до, «Каллахан» вернулся из своего двухмесячного путешествия и снова встал на временную швартовку в эллинге, а барон переселился в столичный особняк. Шились новые наряды, Александр, не зря слетавший в родовое гнездо, собственноручно, хоть и под руководством опытного мастера-ювелира, чистил-полировал фамильные драгоценности, в которых пойдет к алтарю его сестра.
Сама Нора переживала, пила травяные отвары и присматривала, хорошо ли украшают дом, хватит ли на всех гостей столового серебра. О последнем можно было не волноваться: если бы в доме баронов Тарья чего-то не хватило, это стало бы признаком катаклизма. Готовились обе столовые, бальный зал, гостиные, гостевые комнаты. Толстыми, но шустрыми белками в колесе крутились на кухне оба повара. Свадебный прием обещал быть великолепным.
— Не могу поверить, — время от времени бормотала Нора.
Вокруг нее, как заведенные механические кузнечики, прыгали ее горничные, успокаивая, но Терри казалось, внося еще больше суеты и нервозности. Это напоминало ему его визит в деревню к матушке и тетке. Будто попал в подожженный курятник: все так носились вокруг него, что мгновенно закружилась голова.
— Когда уже церемония? — жалобно спросил он, сбежав к барону.
— Скоро, шестого, — рассмеялся Александр. — Как раз все будет готово.
— Вы ведь не хотите есть? — грустно спросил Терри, для которого выйти на кухню сейчас было сродни заплыву в озере с хищными рыбами.
— Не хочу, успокойся. Итак, на чем мы остановились? Степени вежливости, равно как и обращения в разговоре зависят от положения и титулов собеседников, а также от связывающих их отношений, степени созависимости и политического курса сторон.
Занятие немного успокоило Терри, заставив его думать об уроках. Этикет — уже не столовый, а общий, — был той еще зубодробительной премудростью. В голове он укладывался очень уж понемногу, как Терри ни старался. Барон изводил на него стопки бумаги, расписывая схемы — так знания упорядочивались в памяти его этередо гораздо лучше.
— Наверное, я безнадежен, — с грустью сказал Терри.
— Глупости, керро. Это все закрепляется не за один день, а в течение жизни, с опытом. Будешь сопровождать меня на приемах, присматривайся, прислушивайся.
— Да, милорд.
Барон посмотрел за окно, где понемногу смеркалось.
— На сегодня все, думаю. Идем в спальню.
— В ванную, милорд, я сделаю вам массаж.
— Что, снова плечи перекошены? — рассмеялся Александр, чувствуя, что Терри, как ни крути, прав: массаж был необходим.
— Да, но вам станет лучше, обещаю.
Свои обещания Терри всегда исполнял, так что в ванной барон разделся с его помощью и растянулся на широкой высокой лавке, покрытой полотенцем, отдаваясь в руки оруженосца. Терри уже наловчился делать массаж так, что Александру казалось, он парит в воздухе, настолько легко становилось. И никакого смущения, хотя, признаться, иногда он скучал по тем мгновениям, когда Теренс краснел и закусывал губу, позволяя получить повод дотронуться до него. Теперь поводы были не нужны, достаточно было встретиться взглядом и все понять.
Вот и сейчас Александр повернул голову, поймал его взгляд и выразительно облизнулся. И по заблестевшим глазам с расширившимися зрачками понял, что желание взаимно.
— Пять минут, милорд, полежите, пока я приготовлю постель.
И приготовится сам. Как же он краснел, когда барон рассказывал, как следует готовиться к соитию! От ушей можно было разжигать камин. А от него целиком и полностью должен был воспламениться «Каллахан», когда Александр впервые помогал ему провести неприятную, но нужную процедуру. Теперь он все это умел и мог сделать сам, чем и поспешил заняться.
Александр отсчитал про себя пять минут, поднялся и отправился в спальню. Постель была расстелена, пахла той неповторимой свежестью, которой только может пахнуть чистое белье. Он упал в прохладные простыни, не одеваясь, отмечая, что воздух теплый, но не сухой, а камин пуст и чист. Отопление себя оправдывало.
— Как славно, как же все это славно. А сейчас будет еще лучше, — добавил он, рассматривая Терри.
Юноша вышел из своей комнаты в одном только полотенце, на плечах поблескивали капли воды. Не нужно было много ума, чтобы понять, что он желанен: нагота барона была красноречивее слов.
— Иди сюда, — Александр приподнялся на локтях. — Красавец, как же мне повезло в свое время.
— Вы в грязном, в смазке с головы до ног, окалине и ржавчине рабочем сразу сумели рассмотреть то, что вам понравится? — Терри улыбнулся и сел на край постели, укладывая себе на колени обе ноги барона и принимаясь поглаживать ступни, разгоняя кровь и дразня.
— Не совсем, повезло мне в том, что Нора заметила мой интерес к тебе и привезла на «Каллахан». Я вообще не ожидал тебя встретить на борту.
— О! Я обязательно поблагодарю мисс Нору за это. Ее предложение, признаться, было неожиданным, — Терри гибко наклонился, коснулся губами бугристых шрамов на коленях барона.
Александр наслаждался поддразниванием и улыбался, думая, как он еще отомстит попозже. Цепочка поцелуев протянулась по внутренней части его бедра, Терри никогда не упускал возможности обласкать каждый шрам, каждую отметину. Причин этого Александр не понимал, но не спрашивал. Это было приятно, зачем вообще интересоваться причиной, по которой его ласкают? Он закрыл глаза в предвкушении: так все чувствовалось острее. С каждым легким касанием и поцелуем сердце ускоряло свой ритм, а в момент, когда горячие губы обнимали его член, Александра пробивало разрядом удовольствия, от которого пресекалось дыхание.
Терри уже наловчился дарить своему любовнику самые откровенные ласки, нимало не стесняясь, распробовал, что такое жаркий секс, и в постели был ненасытен. Порой Александр побаивался, что его и не хватит, чтобы удовлетворить Терри. Пока хватало. Барон с жадностью копил в памяти все их жаркие ночи, а их за эти два месяца было немало. Терри приходил к нему подготовленный, но все равно первое движение было мучительно-сладким, это вторжение в узкое, горячее, желанное тело. Медленно — но до самого конца. И замереть, пережидая, пока отпустит сжимающий горло от избытка чувств спазм. А потом уже начать двигаться. Как он будет жить, когда придет пора отпустить Терри, Александр не представлял.
— Лекс…
Это короткое обращение заставляло его крепче, до синяков, сжимать бедра юного любовника, движения которого теряли плавность и ритмичность.
— Ле-е-екс…
Хорошо, что Томас, отговорившись каким-то предлогом, сбежал жить в другую комнату, так что эти стоны слышал лишь Александр. Терри всегда открывал глаза в конце, ловил его взгляд. И Александра уносило следом за ним, словно выдергивало из тела душу несколькими судорожными рывками, вышвыривая ее в солнечную эйфорию.
— Какой же ты, — он обнял Терри.
Тот никогда не переспрашивал, просто целовал, куда приходились пересохшие губы.
— Жаль, что нельзя вернуться на «Каллахан» так скоро, как хотелось бы… Но там я буду уделять тебе больше времени, теперь дела баронства будут на Роберте и Норе.
— Еще больше, нежели сейчас? — Терри скатился с него под бок, помедлил и аккуратно поднялся. — Я сейчас вернусь, милорд.
Александр продолжил лежать и улыбаться. Терри вернулся чистым, с умывальным тазом, губкой и полотенцем. Можно было снова расслабиться и отдаться в его ласковые руки. А потом уснуть, зная, что он вернется под бок и будет обнимать и греть собой до утра.

Следующие пара дней пронеслись в вихре какого-то дикого танца, все суетились, носились, шумели. А вот утром шестого марта дом словно опустел, все было тихо и деловито: наряжали Нору, перетряхивали скатерти и вешали цветы для украшения.
Терри проснулся в несусветную рань: в половину шестого, но спать больше не хотелось. Они вчера легли очень рано, и даже не занимались ничем таким, только массаж — и сразу спать. Так что он выспался прекрасно, костюм для милорда был готов еще с вечера, новенький, вычищенный, отглаженный, в родовых цветах. Обувь тоже. Драгоценности, парадная перевязь со шпагой. Свою ливрею Терри тоже приготовил. Завтрак еще не скоро, можно было бы тихо пробраться в тренировочный зал, помахать клинком «с тенью».
Но какое там — его поймали в коридоре и попросили помочь с разносом тарелок, раз уж он свеж и бодр. Терри не отказал, как никогда не отказывал девушкам на «Каллахане». Все равно времени еще довольно. А тренировка… Придется обойтись сегодня без нее, хотя он уже привык к ежедневным трем часам упражнений. Было так странно осознавать, что за последние два месяца он изменился гораздо больше, чем за предшествующие им восемнадцать лет своей жизни.
— Так волнуюсь, — призналась ему Ханна. — Свадьба не у меня, а все равно волнуюсь.
— Все волнуются, — Терри рассмеялся. — Представляешь, уже сегодня будем Старую Леди именовать не мисс, а миледи.
— Представляю, хоть и с трудом, — Ханна вздохнула. — А уж как мы потом будем отмывать особняк после гостей…
Терри помнил, что было с «Каллаханом», и представлять, что будет с уютным и величественным особняком на улице Мариенлен, он даже не хотел.
— Так, я это все расставлю, а ты пока позавтракай, потому что потом будет некогда.
— Ага. Побежал, — кивнул юноша и умчался на кухню.
Ханна посмотрела ему вслед, улыбаясь. Ни для кого из слуг на «Каллахане» и здесь не было секретом то, что Теренс стал любовником барона. Просто никто не считал возможным расспрашивать его о чем-то. Это их личное дело, если обоим хорошо, то пускай. Барон в постели рук не распускал, сомнительными извращениями не занимался, вот и славно. Тем более, что расцвели оба на славу. Может кому чужому это и было не заметно, но уж не слугам, которые барона не первый год видят и знают.
Терри дали тарелку чего-то вкусного и попросили поесть у себя. Он понятливо покивал и убрался в свою комнату, где проводил от силы десяток минут — время, нужное, чтобы вытереться после душа и переодеться. После завтрака он сам вымыл тарелку — служанки сбивались с ног, заново протирая все сервизы и столовое серебро, чтобы блестело и ни пылинки не было.
Часы отзвонили семь, и он отправился будить барона, приготовив два костюма: парадный, в который Александр переоденется перед началом собственно торжества, и нарядный, но попроще — в котором барон будет сейчас метаться, словно лев с подожженным хвостом, проверяя готовность.
Барон вскочил мгновенно, умылся, оделся и умчался по делам. Терри немедленно припахали к украшательству и прочим полезным работам, чтоб не слонялся без дела. Несколько часов спустя откуда-то с лестницы голос барона рявкнул так, что задрожали подвески на люстрах:
— Теренс! — и Терри полетел одевать его в праздничное и мигом переодеваться тоже.
— Надеюсь, что никто сегодня в обморок не упадет от восторга, — хмыкнул Александр.
— Не будьте таким скупым, милорд, вам что, пола в базилике жаль? Пусть падают, тем более это будет вполне заслуженно, вы сегодня на редкость сияюще выглядите.
— Я? Куда уж мне, старому, больному и немощному!
— Ну что за упаднические мысли, милорд? Это неправда, и вы это знаете. Хотя… мне отнести вас в экипаж на руках?
— Нет! — с наигранным ужасом воскликнул барон, рассмеялся, впрочем, тоже не совсем искренне. — Идем.
Наконец, подали экипаж. В нем расположились Дарин, Элеонора, и напротив них барон и Терри. Леди Нора, измученная процессом одевания и причесывания, была тиха и задумчива, а еще бледна до прозелени, хотя, возможно, в этом виноват был пышный свадебный наряд традиционного зеленого цвета — его шлейф из нежнейшего кружева ручной работы, аккуратно сложенный, Дарин держала на коленях.
— Нора, ты в порядке? — обеспокоился барон.
— Нет. Я боюсь, — сквозь крепко стиснутые — чтобы не стучали, — зубы прошипела женщина. — Остановите, я сойду!
— Очень смешно, — хмыкнул барон. — Кстати, прекрасный наряд, тебе очень идет.
Нора шмыгнула носом: когда-то в детстве она представляла себя в подвенечном наряде, на своей свадьбе — самой-самой красивой, счастливой и вообще, принцессой. Реальность оказалась жестока к ней. Уже в семь лет девочке объяснили, что она, несмотря на свою кровь и родителей, бастард, а значит, в качестве невесты ее будут рассматривать в последнюю очередь. Не будет принца, диадемы наследницы и драгоценностей.
Диадемы не было и сейчас, а вот фамильные драгоценности — роскошные, баснословно дорогие — были. Принца, конечно, тоже не было, но и имеющийся жених более чем устраивал ее. Роберт, ее без памяти влюбленный рыжий романтик Берт. Он был тем, кто сначала бесил ее до потери лица, потом заставил присмотреться к себе, заглянуть под свою маску ловеласа и дамского угодника, и найти там спрятанное ото всех, кроме самых близких, большое отзывчивое сердце, умение слышать и понимать, молчать и дарить тепло. И сегодня она станет его женой.
Экипаж остановился, Александр с помощью Терри выбрался наружу, подал сестре руку. У нее подкашивались коленки, так страшно было сделать первые шаги по устеленной зелеными коврами лестнице в часовню для беседы со священником. Но она справилась, гордо выпрямилась и вошла, в первом приделе поворачивая налево и входя в распахнутую перед ней и тотчас закрывшуюся за спиной узорчатую дверь. Внутри, вместо страха, поселилась радость, словно в утро дня рождения, когда еще не знаешь, что подарят, но чувство предвкушения заставляет сердце биться сильнее.
— Здравствуй, дочь моя, — с улыбкой поприветствовал ее старенький священник в праздничном облачении, жестом предложив присесть на обитую бархатом скамью чуть ниже кресла, в котором сидел. Элеонора изящно опустилась на сидение и вложила руки в его сухие морщинистые ладони, как велит обычай.
— Готова вступить в брак? — священник улыбнулся ей.
— Готова, — без колебаний ответила Нора.
— Вот и хорошо. Родители радуются за тебя в солнечной обители, девочка.
На глаза все же навернулись слезы, Нора прикусила щеку — не хватало еще разреветься. Священник снова улыбнулся, ободряя ее, затем сказал закрыть глаза. Нора повиновалась, уже зная, что увидит в зеркале чуть позже: на лбу — солнце с тремя лучами, идущими вверх и к глазам, и на левой руке — такое же, но с лучами к безымянному пальцу и к углам ладони. Освященное кипарисовое масло, смешанное с золотой пылью, было теплым, касание кисти — чуть щекотным.
— Вот и все, девочка. Иди. Жених уже ждет.
Нора глубоко вздохнула, улыбнулась и направилась становиться женой. У дверей «беседки» ее ждал Александр, ничего не спросил: не пройди беседа со священником как полагается, не было бы на ее лбу и руке знаков. Просто протянул спрятанную под серебристый, расшитый стилизованными волнами и кораблями, платок руку и повел вперед, по коврам, расстеленным в проходе между рядами длинных скамей.
Элеонора почти физически чувствовала, как скрещиваются на ней лучи чужих взглядов, эхо в базилике множило неразборчивый шепот. О, для нее не было секретом, что многие считали этот брак забавным казусом: бастард выходит замуж за Нареченного, какой пассаж! Но сейчас ей было безразлично любое мнение, отличное от ее мнения. Роберт уже ждал ее, украшенный такими же символами, с нескрываемым восторгом смотрел на невесту, сияя от счастья.
Александр шел медленно, давая пожилому священнику, венчавшему еще их с Норой родителей, время дойти от часовни до алтаря. Яркое солнце заливало базилику лучами, дробившимися на цветной калейдоскоп в витражах, золотая на зелени тень Священного Древа лежала на алтарном камне. Наконец, священник занял свое место, Александр передал сестру жениху с рук на руки и отошел к скамье.
— Майоре эт майорис! — голос у сухонького старичка был мало соответствующий его комплекции, глубокий, звучный, текст брачного обряда звучал на кинатьяре, как полагалось канонами.
Александр внимал словам, освященным веками, улыбался, сам не зная отчего, любовался Норой и Робертом, такими юными и прекрасными сейчас в своем счастье. Вот прозвучал вопрос, от которого обычно замирают сердца всех присутствующих на свадьбе: «Есть ли кто-то, кто скажет слово против этого брака?» Но в базилике воцарилась тишина, слышно стало, как воркуют голуби под куполом храма. Здесь не было и не могло быть тех, кто пошел бы против воли барона Тарья и посмел бы сказать хоть что-то.
— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно провозгласил священник.
У Александра внутри образовалась странная воздушная легкость, словно исчезло что-то, давившее ему тяжким грузом на душу. Служки поднесли священнику бархатные подушки с венцами, чем-то напоминающими венец Зимнего Ангела, шкатулку с кольцами. Когда кольца украсили руки теперь уже супружеской пары, Нора часто заморгала.
— Ну, что же вы, новобрачный, — с мягкой укоризной шепнул священник. — Целуйте супругу.
Роберт опомнился, привлек жену к себе. В груди что-то сладко екнуло: первый их поцелуй, самый-самый первый! Он постарался, чтобы любимая запомнила его на всю их будущую жизнь. Священник даже слегка хмыкнул, призывая пару оторваться друг от друга. Оба казались ошеломленными чем-то, но это он уже видел, так бывало, когда пара до конца не верила в то, что счастье возможно. Отмерли, наконец, гости, поднялись с мест, полетели в воздух первые горсти зерна и лепестки — где только взяли в это время года? небось, с южного побережья живые цветы везли! — и золотые и серебряные монеты. Монеты потом соберут служки — это пожертвование храму, зерно будет так же тщательно собрано, перебрано, и из него испекут хлеб для бедных.
Новобрачные двинулись к выходу, сопровождаемые улыбками и пожеланиями счастья.

Дальше был праздничный прием, полноправной хозяйкой которого стала леди Элеонора Тарья, и все, кто смотрел на нее свысока, могли утереться: она все равно получила имя рода по праву, а вместе с ним и право на половину наследства. Ну, и мужа, конечно, она получила самого лучшего мужчину!
Александр, подняв несколько бокалов за здоровье молодоженов, удалился к себе в спальню, полежать пару часов в тишине и покое. Что ж, он сделал это, теперь не страшно, что род прервется на нем. Он твердо верил в то, что Роберт и Нора не позволят такому случиться. Скрипнула дверь — пришел Терри, который не смог оставить барона в одиночестве.
— Я принес вам кофе, милорд. И лимонных кремовых пирожных.
— Отлично, для себя тоже чего-нибудь прихватил, надеюсь?
— Пару бутербродов. Но я могу поделиться с вами, хотите?
— Нет, мне хватит кофе и пирожных.
— А зря, милорд, вы с утра ничего не ели. К тому же, в одном из бутербродов — ваша любимая копченая грудинка и блесский соус…
— Соблазняешь? — Александр уселся на кровати, потом перебрался к столу.
Терри тихо рассмеялся, выставил блюдо, на котором была далеко не пара, а, скорее, десяток бутербродов с разными начинками и немного подплавленным сыром сверху.
— Ты знал, что я захочу их съесть, — Александр с удовольствием принялся за перекус.
— Иногда мне кажется, что я знал вас всю мою жизнь. Или еще раньше, просто забыл это, — Терри снял с его волос ленту, встав за спиной, немного взъерошил его волосы, давая им отдых.
— Не думаю, что я бы тебя забыл, — рассмеялся барон.
Терри не стал спорить, устроился на краешке соседнего кресла, благовоспитанно налил себе кофе. Он пробовал его в разных вариантах, но был вынужден признать, что больше всего ему нравится тот, что пьет барон.
— Дадим нашим молодоженам пару дней на то, чтобы прийти в себя. И вернемся на «Каллахан».
— Да, милорд. А почему вы… гм… стратегически отступили с приема?
— Мне там скучно, — хмыкнул барон.
— Уф, я уж думал, что-то болит, и надо спешить за доктором Геслером.
— Нет, что ты, просто устал от людей, отвык, наверное.
— Но и затворником быть нелегко, — чуть качнул головой Терри.
— Почему же, меня устраивает твое общество.
— И небо.
Александр рассмеялся, кивнув:
— И небо.
Он все же оставил парочку бутербродов Терри, выпив три чашки кофе и ополовинив блюдо с пирожными.
— Надо было брать что-то горячее, — проворчал себе под нос Терри. — Там такое чудное запеченное в травах мясо было. Надеюсь, кто-то из мастеров догадается припрятать для вас кусок побольше.
— Не сомневайся, припрячут, для нас обоих. А ты уже хочешь есть?
— Нет, я сыт. Вы вернетесь еще на прием? Все-таки, вы хозяин дома и глава рода.
— Вернусь, и ты от меня далеко не уходи.
— Всегда за вашим плечом, майор мено.
Александр кивнул и направился в столовую, улыбаться гостям.

Уже поздно вечером, когда гости разъехались, кто мог, а кто не был в состоянии, были уложены слугами в гостевых комнатах, барон снова получил возможность вернуться в свои покои.
— Никогда не думал, что я устану от приема гостей на свадьбе сестры.
— Ванна с успокаивающим сбором, милорд, сейчас будет готова, — Терри помогал ему раздеться. — И я принесу ваш любимый лимонад.
— И себя не забудь, — хмыкнул Александр.
— Я еще не пробовал носить самого себя на подносе, — задумчиво изрек Терри.
Александр повернулся, заключая его в объятия, принялся целовать. Ему нравилось в юном любовнике все: и его чувство юмора, и умение ввернуть легкую шутку. И то, что он понимает, когда стоит молчать и отвечать на поцелуи.
— А вот теперь — тащи лимонад.
— Сию секунду, милорд. Только помогу вам забраться в ванную. Волосы не мойте, я сам помою, хорошо?
— Хорошо, я помню, что ты это любишь.
Терри усадил его в горячую воду, коричневатую от травяного настоя, и поспешил за лимонадом. Александр расслабился, с наслаждением вдыхая запах трав. Эти два месяца были для него настоящим отдыхом и праздником для тела и души: горячий юный любовник, тренировки, занятия, обмен письмами с поверенными и представителями финансовой элиты, членами унии Тарья. Скучать ему было некогда, абсолютно. Он надеялся, что так будет и впредь, главное — покинуть землю и вернуться в родное небо.

Вернулся Терри, принес кувшин с лимонадом и хрустальный бокал, налил ароматный напиток и принялся готовиться к мытью господина барона: снял шейный платок, жилет и сорочку, подумал, и разделся целиком, повязав бедра полотенцем.
— И почему я думаю сейчас вовсе не о мытье волос? — Александр полюбовался на эту почти обнаженную натуру.
Терри смешливо прищурился, переняв эту гримасу у своего майора.
— О чем же думает милорд?
— Милорд думает о том, как совратить своего камердинера.
— А милорд уверен, что его нужно именно совращать? — Терри набрал в кувшин теплую воду и принялся за работу, прекрасно зная, чем все закончится. Успеть бы домыть…
— А что, уже совратил и теперь остается только воспользоваться этим?
— Ну нет, не все так просто, конечно. Закройте глаза, милорд.
Александр прикрыл глаза и все-таки позволил вымыть себе волосы, даже терпеливо переждал, пока его тщательно выкупали и ополоснули. Терри умел добиваться своего. Сказал — ванна, значит, ванна будет, а секс никуда не убежит. Когда Терри помогал ему вытереться, он наклонился к его уху и шепнул:
— Ступай, готовься, волосы я вытру сам.
Просушивание волос, чтобы не ночевать в мокрой постели, а наутро не разбирать птичье гнездо на голове, слегка затянулось, так что Александр в спальне застал Терри уже в кровати. Тот потянулся, еще не видя его, под светлой кожей четко обозначились крепкие юношеские мускулы, сошлись лопатки, проступили ямочки на пояснице. Александр до кровати добрался в три шага, завороженный таким зрелищем. Терри обернулся, поймал горящий желанием взгляд и потянулся еще раз, вполоборота, позволяя рассмотреть теперь не только спину, но и мускулистый живот, грудь и бок.
— Не могу поверить, что все это великолепие — для меня одного.
— Для тебя одного, — подтвердил юноша, забираясь на кровать с ногами. По негласной договоренности в постели он не выкал.
Александр поспешил заласкать это тело, которое так сводило его с ума своей юной свежестью. Он обожал его целовать, оставляя следы на коже. Сегодня его в эйфорию вгоняли эти ямочки на пояснице, Терри быстро это понял, перевернулся на живот, прогнул спину. Александр на приеме почти не пил алкоголь, разве что один бокал вина растянул на весь вечер, а ощущение было таким, словно он напился до чертиков. Голову обносило, наверное, потому, что вся кровь бурно отхлынула от мозга вниз. Терри вывернулся так, чтобы смотреть на него, и это стало последней каплей.
Может, кому-то из придворных дам или кавалеров барон и показался бы не самым куртуазным любовником, но Терри было не с кем сравнивать, да и изысканность постельных игр с часовыми томными лобзаниями он вряд бы оценил. Не до лобзаний тут, когда все внутри горит и плавится от страсти, когда не держат ни руки, ни ноги, потому что их сводит от желания, когда кажется, что каждое движение любовника внутри тебя разжигает это пламя еще сильнее.
— Ле-е-екс!
И вот как у него получалось так выстанывать имя барона, что хотелось из постели вместе с Терри не выбираться пару суток? В который раз он пообещал себе, что так и сделает однажды — пошлет все к чертям и запрется в спальне с любовником. Пусть еду у двери оставляют. Хороший ведь план, главное — вполне выполнимый, на «Каллахане» такое провернуть можно легко.
Додумать как всегда не смог — мысли из черепной коробки стекли вместе с мозгом туда же, куда и вся кровь. Терри дернул бедрами, насаживаясь на него до конца с глухим стоном и шлепком влажной плоти о плоть, снова вывел свое безумное, хриплое и прерывистое: «Ле-е-екс!». И Александр кончил, вжимаясь в его спину, лицом между лопаток, ощущая светлую пустоту в голове. Это был самый лучший момент — когда сердце еще заполошно стучит, дыхание рвется, как у загнанного коня, а все тело расслаблено, и нет сил шевельнуться. Терри пребывал в похожем состоянии, улыбался, вывернув шею, чтобы не утыкаться носом в простыни, и закрыв глаза.
И оба были безоблачно счастливы, не вспоминая ни о каких проблемах в ближайшие полчаса.



Глава вторая

Август уже сменился сентябрем, однако небо пока было по-летнему прекрасным. Терри, которому полагалось заниматься решением алгебраических задач, украдкой любовался бездонной синевой в редких кудряшках облаков через окно, изредка скашивая глаза на барона, отчего-то расплывавшегося в широченной улыбке при чтении письма от сестры. Спрашивать, что там такого могло произойти дома, чтобы вызвать подобные эмоции, он не стал — не дурак же, догадался и сам: вероятно, леди Нора ждала ребенка.
— Наконец-то я стану дядей, — подтвердил его сомнения Александр.
— О, это же просто чудесно! — искренне обрадовался юноша. — Надеюсь, будет мальчик.
— Я тоже очень надеюсь.
— Прикажете повернуть к столице? — Терри заложил страницу в учебнике пером и прикрыл альбом. Нужно было отдохнуть от учебы.
— Зачем же? Они там и сами неплохо справляются.
— А куда мы летим, милорд?
— Никуда, как и обычно, — хмыкнул Александр.
— Давайте, полетим на побережье, к Тенхавен?
— Хочешь посмотреть, где сходятся две стихии Тарья? — усмехнулся барон.
— Я однажды видел сливающееся на горизонте небо и море, недалеко от Оффенштадта. Мне было пять лет, и отец взял меня с собой, отправляясь по заданию мастера за какими-то особыми деталями.
— Хорошо, отдай распоряжение.
Александр не видел причины отказать Терри в таком милом желании. Кроме того, он прекрасно знал, что единственное место на «Каллахане», которое Терри притягивает, как магнит, в любое время суток, это рубка управления. Пусть сбегает туда, капитан и пилоты уже привыкли, что Терри передает им его приказания, да и любознательный и умный парнишка им нравился. Он усмехнулся, подумав, что скажет Терри, когда узнает, куда они отправятся потом. От Тенхавен до Оффенштадта не более пары часов хода на всех парах. Нужно разослать телеграммы соседям, надеясь, что хотя бы двое из них не откажутся стать свидетелями передачи опеки. Добиваться аудиенции после обряда незачем, достаточно явиться в компании Терри на любой прием во дворце, провозгласить его при всех своим оруженосцем. И потребовать допустить его до сдачи экзаменов в академию. Судя по самым мрачным прогнозам, которые были способны просчитать аналитики, нанятые им и Стивеном Клангетом, ситуация в Империи продержится в стабильном состоянии еще год-полтора. Этого достаточно для обучения квалифицированного пилота. А там уже видно будет, как повернется судьба. Мечта Терри исполнится, а уж к чему приведет ее исполнение, покажет будущее.
Чего Александру не хотелось категорически — это доводить ситуацию до взрыва. Но собранные материалы и тенденции налогообложения показывали, что его усилия по предотвращению этого самого взрыва, если и будут, пропадут втуне: несколько законопроектов Императора, сейчас находящихся в разработке, должны были стать многотонной неподъемной тяжестью на хребте промышленников и финансистов. Император всерьез вознамерился установить монополию на все виды власти в этой стране.
Ничего, главное — чтобы Терри отправился на учебу, оказавшись подальше от того, что грядет. Еще нужно уговорить Роберта отправить Нору сейчас подальше от столицы. В идеале — в поместье Тарья, но есть шансы, что и там может быть небезопасно. Александр с радостью отправил бы сестру в горную крепость, выигранную более двух веков назад его предком в кости у кого-то из Клангетов. Он уже отдал распоряжения по приведению ее в жилой вид, причем, все телодвижения вокруг этой собственности рода должны быть засекречены. Но как объяснить Норе, зачем это нужно сделать, не раскрывая всех карт? Он уповал на то, что Берт сумеет убедить жену. А еще на то, что в замок отправится весь штат прислуги, и удастся уговорить доктора Геслера. Все-таки беременную женщину без медицинского сопровождения оставлять нельзя.
— Сколько всего надо сделать. Где взять время, — пробормотал он.
«Каллахан» величественно разворачивался, это было заметно по изменению пейзажа внизу. В небе не было ни облачка, и цеппелин шел на небольшой высоте. Когда Терри налюбуется видами, придется все-таки сказать ему, для чего последний год его мучили фехтованием, законами, этикетом и прочими светскими вывертами. Интересно, какая реакция у него будет? Обрадуется или расстроится? Александр не мог не гордиться собой и своим любовником: Терри было просто не узнать. Из обычного паренька из бедной рабочей семьи вылупился пусть пока еще не рыцарь, но воспитанный, образованный, умный и сдержанный оруженосец.
— Хочешь лебедя — подбери гадкого утенка и воспитай, — изрек барон сам себе.
Пока что он научил «утенка» плавать и крякать по-лебединому. Настало время ему сменить младенческий пух на оперение. Признаться честно, у Александра замирало сердце от одной мысли об этом. Каково ему будет в академии? И как сам барон год — целый год — проживет без своего чижика? Он одернул себя: проживет, это наименьшая плата за мечту. А вот первый вопрос волновал его гораздо сильнее. Подростки-аристократы — это такая стая мелких и очень опасных акул-бабочек. Издалека смотрится просто роскошно: яркая расцветка, меняющиеся узоры на шкуре, изящество движений, порой — почти танец. Но стоит им учуять добычу, и от нее в считанные мгновения останется обглоданный костяк. Он очень надеялся, что Терри себя в обиду не даст, но как знать, что там получится. С другой стороны, Академия подразумевала жесткую дисциплину, всякие изнеженные и скорые на потраву слабых детишки аристократов туда не попадают. Из Академии или вылетали после первых же дней, или учились командной работе. Конечно, в небе каждый пилот — сам за себя, но прикрыть товарища, сбить с хвоста преследователя, ввязаться и разбить смертельную «карусель» в небе — всему этому может научиться только сплоченный отряд. Так что вряд ли кто-то решится обижать Терри. В идеале, Александр был бы рад, появись у юноши друзья его возраста. Но Терри будет самым старшим, если все удастся, и он поступит. Это тоже принесет дополнительные сложности.
Что ж, пока что загадывать рано.
Явился Терри: частое дыхание, румянец на щеках, глаза сияют, как и всегда после посещения кабины пилотов. Впору было бы заподозрить, что он туда на свидания бегает. Александр мысленно посмеялся: а ведь, правда, на свидания, только с небом, а не с человеком. Сколько ни гляди через иллюминатор или сквозь прочное стекло оранжереи, а настоящее небо можно увидеть только из кабины пилотов. То самое, как говорил им когда-то инструктор, живое небо.
— Счастлив? — Александр обнял его за пояс.
— Да, да! — Терри от избытка чувств сам кинулся его целовать, оставив без внимания то, что за бортом белый день.
— Точно счастлив, — решил Александр. — Ничего, посмотрим вскоре… — и таинственно умолк.
— Милорд, вы обещали показать мне «волчий» финт, — напомнил Терри, отдышавшись и поправляя волосы. — До обеда есть еще два часа!
Отказать оруженосцу, когда он так смотрит, не было сил и желания, к тому же, Александр в самом деле обещал научить его секретному финту Тарья, позволяющему обезоружить противника и лишить его возможности сражаться, повредив при этом ударе руку, в идеале — перерезав сухожилия локтевого сустава.
— Идем, раз уж я обещал, — кивнул Александр.
О, он помнил, с каким трудом Терри давались первые шаги в фехтовании! Как он прятал в подушку злые слезы от боли в мышцах, пока не получил строгий выговор и приказ всегда говорить о своем состоянии. Но сейчас… Сейчас все изменилось. Юноша перешагнул какую-то незримую грань, о которой знают все, кто учился сражаться клинком: до нее ничего не выходит, даже если и начинало получаться, шпага валится из рук, заплетаются в терциях и квинтах ноги, деревенеет все тело и особенно запястья. Но потом, стоит отдохнуть — и все идет на лад.
— Следи внимательно, медленно показываю, как выполняется этот прием.
Это только кажется, что все просто: показал, проследил, чтобы ученик отработал. Нет, любое движение нужно еще научиться вплетать в рисунок боя, знать, из какого положения возможно в него перейти, а из какого — нет. Александр очень тщательно подошел к этому вопросу, обучал, повторял, проверял. Кроме тренировочного зала, он гонял Терри по узким коридорам «Каллахана», оранжерее и трапам.
— Твои противники не всегда будут благородных кровей и с дуэльными карточками в руках! — наступая и заставляя юношу пятиться по лестнице, рычал он. — Может статься, тебе придется сражаться в лесу или в доме, заставленном мебелью, — его шпага не плела кружева — она жалила и нападала, как разъяренная кобра. — Твое тело должно видеть, слышать и чувствовать хоть затылком, хоть спиной, хоть задницей! — удары сыпались на ученика градом. — Если нет — ты умрешь.
Зазвенела выбитая из руки Терри шпага, острие клинка барона замерло в волоске от горла споткнувшегося все же о ступеньку юноши.
— Плохо, — вынес вердикт барон. — Это плохо.
— Я научусь, милорд.
— Некогда. Должен был научиться раньше. Ладно, может быть, все еще обойдется.
— Почему, милорд? — нахмурился Терри.
— Почему обойдется? Потому что надеюсь, что ума у тебя хватит избегать склок.
— Склок? С кем?
Александр прищурился:
— Пройдем обедать. Через пару часов все узнаешь.
Терри стиснул зубы, но не стал расспрашивать: сказано «узнаешь», значит узнает.
— Я сейчас займусь, милорд.
Александр улыбался с толикой грусти: скоро завертится все, не остановить. Скоро он останется в своем поднебесном гнезде один. И будет надеяться, что выпущенный на волю птенец вернется, научившись летать. И что никакая гроза до них не доберется здесь… Отбросив мысли, он вернулся в свои покои, куда Терри вскоре прикатил обед.
Юноша сгорал от любопытства, но расспрашивать ни о чем не стал, хотя ему не терпелось узнать, что значили те таинственные отговорки.
— Жаль, что твои родственники не умеют читать. Было бы лучше телеграфировать им, — закончив обед, барон неторопливо промокал салфеткой губы и, кажется, даже не смотрел на Терри.
— О чем? — жалобно спросил Терри, не надеясь на ответ.
— О том, что послезавтра к ним прибудем мы и еще кое-кто.
— А когда вы мне уже расскажете, что задумали?
— Если не догадаешься сам — после визита и расскажу, — ухмыльнулся Александр.
— Не догадываюсь, — еще более жалобно согласился Терри.
— После визита, — жестко припечатал барон. — Убирай посуду, через полчаса готовься отвечать по прецедентному спору «Эрлан и Эрлан против Колнига».
— Да, милорд, — Терри слегка приуныл и принялся убирать посуду.

Юриспруденция и право — это был ад похлеще фехтования. И намного. Запомнить сходу не удавалось ни-че-го! Ни единого слова! Все формулировки писались столь зубодробительным и заумным языком, что Терри приходилось мучиться не единожды, чтобы хотя бы понять, о чем речь. Да, его словарный запас пополнялся, но какой ценой? А тут еще этот спор, даже не особо интересный, какой-то кусок земли, поросший бурьяном. Но сколько же времени было потрачено.
Судебные тяжбы длились десять лет. Десять лет! Терри мог только беспомощно ругаться про себя, когда понял этот нехитрый факт. И слава Богу за то, что в сборнике, по которому он учился, была лишь краткая выжимка из ста томов дела. Он надеялся, что особо заковыристые вопросы Александр задавать не станет. Мысленно он повторил все, что помнил. А запоминать приходилось многое: акцентирование в доказательной базе истца, аргументы ответчика, ссылки на все задействованные законы, в том числе и едва ли не общинные, которые — Боже, вот ужас-то! — не были отменены и посему считались до сих пор действующими!
Чем занимается соответствующее министерство при Императоре, Терри было очень любопытно. Вроде бы они должны вовремя проводить сопоставление всех имеющихся законов и подзаконных актов, выявляя противоречия и сообщая императору о необходимости пересмотра.
— Ничем, — на его закономерный вопрос Александр только сморщил нос и приподнял губу. — Бюрократическими проволочками и бумагомаранием.
— Понятно.
— Ты готов отвечать мне по заданию?
— Да, милорд, — Терри собрался, с ужасом чувствуя, что в голове открыли невидимую форточку, через которую все его знания улетучиваются, как газ.
Александр принялся задавать вопросы, желая выяснить, помнит ли ученик хоть что-то из прочитанного. Вытащить из памяти, пугающе похожей на решето в этой части знаний, нужные ответы стоило Терри, как ему показалось, десятка седых волос.
— Отлично, — наконец, прозвучало со стороны барона.
— Правда?
— Да, ты молодец. Буду тобой гордиться.
— Милорд, вы жестоки! — Терри знал, что жалобный взгляд может подействовать только тогда, когда барону этого захочется, но попытаться-то стоило?
— Не представляешь, насколько. Потерпи, твое ожидание будет вознаграждено, обещаю.
— Можно мне награду прямо сейчас? Немножко? — невинность в глазах юноши могли бы ввести в заблуждение кого угодно.
Кроме Александра.
— Можно. Тебе ее прямо здесь выдать?
— Да, — зрачки расширились, словно у ночного зверя, иногда барону казалось, что еще немного, и они отразят свет золотыми огоньками.
Александр принялся целовать его, надеясь, что тем самым он отвлечет Терри от мыслей о скрываемом бароном секрете. В кабинете сексом они еще не занимались, и он даже не сразу понял, как вышло, что его ненасытный юный любовник уже лежит на столе, и его полураздетость сводит с ума, как и его страсть. Это было что-то новое в жизни барона. И этого ему тоже будет не хватать, решил Александр. Терри не был готов к соитию, но он явно не жаждал сей час нестись в спальню и искать флакон с маслом. И под рукой тоже никакой подходящей замены не было. Пришлось обойтись собственной слюной, уповая только на то, что Терри давно привык к нему, а секс у них был всего лишь прошлой ночью. Надежды оправдались — все вышло настолько ярким, что Александр долго не мог отдышаться после. И не было нужды повторять одно и то же. «Ты сводишь меня с ума, чертов мальчишка!» — «Ты меня тоже». Это было ясно и так.
— А мы ведь скоро будем возле побережья, куда ты хотел попасть, — Александр улыбнулся.
— Мне нравится море, но не так сильно, как небо.
— А там воедино сольются сразу две стихии.
— Это должно быть прекрасно… это как… как вы, милорд.
— Я настолько прекрасен? — Александр внимательно посмотрел на Терри.
— Это слово не описывает то, что я чувствую.
— Надеюсь, ты повторишь это и попозже.
Терри предпочел промолчать, он и без того чувствовал, что наговорил глупостей, и благодарение Богу, что барон не стал смеяться над бреднями влюбленного юнца.
— А вот и самое прекрасное, что есть на свете — небо и море сливаются вместе, — Александр перевел взгляд за стекло.
Терри прилип к окну, затаив дыхание. Александр встал рядом, обнимая его, тоже залюбовался открывшимся видом.
— Смотрите, милорд, это морские орлы? — Терри указал на парящие вровень с цеппелином точки в отдалении.
— Верно, это буревестники.
— Предвещают бурю?
— И еще какую, — еле слышно пробормотал Александр.
— Простите, милорд? — Терри развернулся к нему, не расслышав.
— Говорю — любуйся, керро, любуйся.
Еще несколько минут они провели в молчании, наблюдая самое красивое и завораживающее зрелище в мире: закат над морем. Огромный шар расплавленного золота, медленно опускаясь, окрашивал редкие облака, столь удачно расположившиеся на полотне неба, что казались струями пара, вырывающимися из места соприкосновения солнца и воды, в самые фантастические цвета и оттенки.
— Великолепно, — пробормотал Александр. — Просто великолепно. А теперь продолжим наше маленькое путешествие.
— Значит, мы летим в Оффенштадт, сэр?
— Именно так. Ночевать будем уже в поместье.

Поместья Терри еще не видел, в прошлый раз барон отпустил его к матери, пока сам занимался делами и встречался с поверенными. Юноша даже не представлял себе, какое оно, поместье Тарья. Вернее, называлось оно Перлберген, и находилось в двух часах пути от города. На территории была причальная башня, поэтому «Каллахан» направлялся сразу туда. Из Перлберген в деревню они поедут на автомобиле, как догадывался Терри.
— Идем, тебе нужно выспаться как следует, чтобы завтра выглядеть красивым и бодрым.
— Думаю, милорд, нам обоим стоит хорошенько выспаться.
— Это несомненно. Идем ужинать?
— Накрыть в малой столовой или в гостиной у камина, милорд?
— В малой столовой, она красивее.
Терри улыбнулся и отправился выполнять распоряжение.
После ужина и ванны они отправились в постель. Александр Терри сегодня обнимал несколько крепче, чем обычно. Что-то его волновало, но что именно? Проблемы баронства? Заговор, в который барон его не посвящал, но организацией которого вплотную занялся со свадьбы сестры? Терри постарался устроиться поудобнее и заснуть, рано или поздно барон ослабит хватку. Хотя ему и нравилось это, в самом деле, нравилось. Заставляло думать, что он дорог барону, и не как игрушка, а… как нечто большее? Обманываться не стоило, но так хотелось.
Наконец, заснул и сам Александр, хотя объятия крепости не потеряли.

Утро для Терри началось абсолютно привычно, непривычным было только то, что «Каллахан» был пришвартован на малой высоте, и слуги сновали по трапу туда и обратно, словно деловитые муравьи.
— Идем, — Александр коснулся его плеча, подтолкнул к выходу и первым шагнул на трап.
Терри вышел следом за ним на площадку причальной башни и восторженно ахнул: теперь стало понятно, почему поместье именуется Перлберген. Приземистый, какой-то очень основательный замок цепко врастал башнями и стенами, сложенными из светлого, желтовато-розового камня в такую же скалу, составляя с ней единое целое, и казался жемчужиной на зеленом бархате окрестных холмов.
— Нравится? — с гордостью спросил Александр.
— О-о-очень! — восхищенно протянул Терри. — Он такой… такой… рассветный!
— Да, такой весь жемчужный. Пойдем. Надеюсь, что все уже приехали…
Из приглашенных для свидетельствования в ритуале друзей явились двое, третий прислал телеграмму с извинениями. Двоих вполне должно было хватить.
— Все еще хочешь узнать, что я задумал? — Александр посмотрел на Терри.
— Я догадался, милорд, — Терри сглотнул, выпрямил спину. — Два свидетеля, моя матушка и прочие родичи… Этот ритуал не использовали уже более ста лет.
— Но он не отменен, как и прочие, — кивнул Александр.
— Прецедентное право в действии, милорд?
— Именно.
Александр не удержался, поцеловал его перед тем, как спуститься. Сейчас как минимум двое суток у него не будет возможности касаться любовника: ритуал принятия опеки подразумевал хотя бы временную чистоту обоих, и принимающего, и отдаваемого под опеку. В большом зале замка их ожидали два представительных лорда, оба были друзьями Вильгельма Тарья, входили в его унию, в свое время очень помогли юному барону после смерти родителей.
— Сэр Готфрид, сэр Андер, рад вас видеть.
— Мы тоже, мальчик мой, мы тоже, — согласился сэр Андер. — Значит, решил воспользоваться древним законом?
— Единственный вариант, сэр, который позволяет мне принять участие в жизни вот этого юноши, — Александр подтолкнул Терри вперед. — Подающего надежды, надо сказать.
— В таком случае, поможем, конечно же, поможем.
— Я невежлив, прошу меня простить. Теренс О;Лири, мой… гм… воспитанник. Теренс, сейчас я передаю тебя на попечение сэра Готфрида Канта и сэра Андера МакМайла.
Терри вспомнил о правилах приличия и церемонно поклонился. Здесь и сейчас он на некоторое время переставал быть слугой барона и становился его гостем и воспитанником. И его, как и остальных гостей, проводили в отведенные им комнаты. В той, что предназначалась для Терри, уже ждал парадный костюм, но не ливрея.
— Помочь вам одеться? — поинтересовался слуга, старательно сдерживая смех.
— Не смешно, — буркнул Терри.
У него внезапно задрожали руки: навалилось осознание очередного крутого поворота в жизни. После сегодняшнего дня он получит право на звание этередо не по прихоти барона, а по закону. Слуга ушел, предоставляя Терри право одеться самостоятельно. Сперва юноша тщательно умылся, расчесал волосы и критически рассмотрел свое отражение в зеркале над туалетным столиком. То показывало рослого, плечистого парня восемнадцати лет от роду, с растерянно-мрачным выражением лица и нервными движениями. «Так, успокоился, собрался. Тебя ждут!» Вышел он к ожидавшим его дворянам уже спокойный и улыбающийся.
Сэры Кант и МакМайл майорами, то есть, рыцарями не были, они носили звание утайров, щитоносцев — так именовались в древности младшие члены уний, арендаторы. Все они были потомками членов той первой команды корабля Марино Тарья, которая пошла за своим капитаном на сушу и в новую жизнь.
— Хорош, — оценили они Терри. — Ну что ж, в деревню?
— Матушка будет потрясена, — Терри усилием воли заставил себя забыть о привычке кусать губы, успокоиться. — Я в вашем распоряжении, любезные сэры.
Всю дорогу до деревни Терри помалкивал, пытаясь понять, что он испытывает из-за того, что вскоре станет по правде не слугой, а оруженосцем. Сбылась мечта идиота: он ехал в автомобиле, но ему сейчас было совершенно не до рассматривания обитого кожей салона, начищенных рукоятей, тумблеров, циферблатов и шкал на приборной панели и прочей красоты.
Автомобиль остановился у дома тетушки Зары, заставляя всех соседей повысовываться из-за высоких заборов, гадая, что же это такое творится? В деревне многие знали, что сын вдовой Катарины О;Лири служит самому барону, что же могло случиться, что сам хозяин всех здешних земель припожаловал в деревню?
Терри, выбравшись из машины, по привычке дернулся помочь барону, но его отстранил сэр Готфрид, а сэр Андер сам помог Александру выпрямиться. Над заборами соседских домов замелькали головы кумушек: то-то будет сплетен назавтра! Дядька Генрих распахнул ворота, перегнулся в поклоне, не признав племянника среди господ аристократов:
— Доброе утро, милорды, чем я могу помочь?
— Нам бы поговорить с миссис О;Лири, — Александр кивнул ему.
— Они тут обе О;Лири, — хмыкнул мужчина. — Да вам, видать, Катарина нужна?
Терри заметил мать и тетку, обе поторопились выйти навстречу гостям. Сердце забилось радостно и взволнованно: матушка, судя по ее цветущему виду, на деревенском воздухе, домашних харчах и в покое оправилась от точившей ее в городе болезни. Александр усмехнулся и кивнул ему, понуждая поприветствовать родичей и показаться им. Терри шагнул вперед, и мать, наконец, узнала, всхлипнув, прижала руку ко рту и поспешила к нему.
— Терри, сыночек!
Им дали вволю наобниматься, после чего Александр привлек к себе внимание и изложил просьбу насчет опеки над Терри. Здесь был тонкий момент и слабое место в его плане: у Терри, по тем же древним законам, до двадцати двух лет был опекун и старший родич, брат его погибшего отца — Генрих О;Лири. И он мог не согласиться передать опеку. К счастью для барона, семейство О;Лири древние законы знало слабо, а вот вывести Терри «в люди» сочло вполне хорошей затеей. Деловито уточнив, «какие слова сказать надо», дядька Генрих торжественно и громко, чтобы слышали собравшиеся со всего села сплетницы, проговорил формулу передачи опеки:
— В руки ваши, майор, вверяю кровь от крови моей, сына брата моего, Теренса, да станет он следовать вашими путями и нести ваш меч, да будете вы опорой ему, пока не нарекутся ему совершенные лета.
Сэр Готфрид вместе с сэром Андером засвидетельствовали, что церемония соблюдена как должно. Александр, в доказательство своей состоятельности, вручил главе семьи О;Лири увесистую пачку банкнот, соблюдая последний из пунктов ритуала.
— Ну вот, Теренс, у тебя есть немного времени, чтобы пообщаться с матерью. Мы подождем в машине.
Терри кивнул и поспешил в дом, обнять всю семью, ответить на вопросы.
— У тебя ведь все хорошо? — спрашивала матушка.
— Лучше не бывает, мама! Все прекрасно, я… я даже не знаю, что и сказать-то… Милорд — самый лучший м… майор на свете!
Проглотить слово, едва не сорвавшееся с языка, стоило трудов. И если тетя с дядей, ошеломленные свалившимся на них богатством, ничего не поняли, то мать паузу уловила сразу.
 — А скажи-ка мне, сынок, — волочить Терри за ухо ей было сложно, слишком уж сын подрос, но она справилась. — Какие это такие отношения у тебя с твоим бароном?
— Матушка… — от неожиданности Терри прошел с ней к ее комнатке покорно, как телок на веревочке. Или молодой бычок, которого ведут за кольцо в носу, что было ближе к реальности. — Матушка, у-уй!
— Так что у вас там за отношения, а? Что-то он на тебя поглядывает больно уж… по-хозяйски.
— Я — оруженосец и слуга барона, — оправившись от растерянности, юноша гордо выпрямился. — Ничего недостойного между нами нет, мама.
— Ты мне тут не пой птичкой, юноша, я на свете пожила поболе твоего.
Терри не опустил головы и не отвел глаз.
— Мы любовники.
— Оно и видно… Ох, драть тебя ремнем надо было раньше…
— В этом нет ничего плохого, мама.
— Он дворянин и аристократ, что ты станешь делать, когда он тебя забудет и вышвырнет?
Терри молчал, подавив порыв выкрикнуть, что милорд этого не сделает.
— Что ж, по крайней мере, он тебя должен чему-нибудь научить, без куска хлеба точно не останешься. Вот, возьми, я тут связала для тебя кое-что.
«Кое-чем» оказался белый теплый шарф.
— Спасибо, матушка. Он будет меня согревать, как ваша любовь, — Терри низко поклонился ей.
— Ступай, — она потрепала его по волосам.
Терри быстро попрощался с остальными, радуясь тому, что младшие члены семьи О;Лири заняты где-то, наверное, на покосе. Забрался в автомобиль и прилип носом к стеклу, глядя на удаляющийся дом, у ворот которого стояла мать и махала ему, то и дело вытирая глаза. Спрашивать его ни о чем не стали, Александр отложил вопросы до возвращения в поместье. А вернее — до момента, когда отбудут свидетели ритуала. Что и случилось сразу же после торжественного обеда, на котором Терри было позволено сесть за стол рядом с его майором-опекуном.
— Что ж, первая часть плана прошла удачно, — изрек Александр, когда они остались вдвоем.
— Первая, милорд? — удивился Терри. — А какая вторая?
— Отправить тебя в небо.
— А? — Терри заморгал, но справился с собой и натянул на лицо маску вежливого внимания, заслужив одобрительный хмык барона. — Отправить меня. В небо… Милорд, я правильно вас понял?
— Я не знаю, что ты там понял, так что поделись.
Терри напряг память и отчеканил:
— Согласно закону об опеке, по прецеденту Кларенса Дайя от три тысячи триста сорок шестого года, оруженосец майора может быть принят в равное обучение с наследниками древних родов в случае, если таковое будет заявлено его майором, не имеющим в данный момент прямого наследника рода.
— Молодец, — его погладили по голове. — Надо успеть побыстрее тебя туда зачислить.
— Потому что миледи Элеонора беременна? — Терри широко улыбнулся.
— Какой умный мальчик. Завтра отправляемся в столицу.
Терри глубоко и как-то судорожно вздохнул, обнимая его, глухо спросил, уткнувшись в плечо и не поднимая головы:
— А как же вы, милорд? Как я смогу оставить вас?
— Сможешь, — твердо ответил Александр. — Просто возьмешь и оставишь на год.
— Томас уже нашел мне замену, верно?
— Кажется, да. Чему не научит он, научу сам.
Терри ревниво засопел.
— Не тому, — усмехнулся Александр. — Ты незаменим в этом плане. И твою раскованность, чувственность и соблазнительность никто и ничто не сможет заменить.
— Я стану лучшим пилотом, клянусь. Как вы, милорд.
— Договорились, — кивнул Александр.
После состоявшегося разговора Терри словно задался целью показать ему, что никто лучше него все равно не будет служить барону. Или просто так он пытался забить свою нервозность?
— Терри, ты больше не мой камердинер, — смеялся Александр.
— Ну уж нет, милорд, — упрямо вскидывался тот, — пока вы меня не отослали с глаз долой, я — ваш этередо, эста сэ, майор мено*?
— Ладно-ладно, мой, — согласился Александр. — Поможешь принять ванну — и топай спать к себе. Блюсти чистоту тела и духа.
— Еще сутки? — жалобно приподнял брови юноша.
— Надо бы двое, но я столько сам не выдержу.
— А сколько я буду учиться в Академии, милорд?
— Год, всего лишь.
Терри насупился, вызывая в бароне приступ умиления. Ну чижик же. Просто чижик, которого выпихивают из гнезда, буквально, а он хохлится.
— Зато потом будет небо, — принялся уговаривать Александр.
Терри вздохнул и посмотрел на него:
— Я… знаю, милорд. Спасибо вам!.. Вы столько для меня сделали, а я…
— И ты для меня тоже сделал очень много.
— Я принесу ваш лимонад, милорд, — Терри поспешил выйти за дверь, чтобы скрыть эмоции, контролировать которые было почти невозможно. Слишком много их было. Он как-то еще не до конца осознавал масштаб подарка барона, и, наверное, это было к лучшему, что эту ночь он проведет в одиночестве.
После принятия ванны и торжественно принесенного лимонада Александр отправил оруженосца отдыхать и думать. Ему и самому нужно было подумать. И немного поработать с бумагами. С теми, которые не хотелось светить даже перед юным оруженосцем. Черновики договоров о сотрудничестве, ссудах и поставках веером легли на полированную столешницу. Попади все это в чужие руки — и на плаху пойдут сотни людей.
Спать он лег уже после полуночи, заработавшись. И все равно провертелся еще час. Отвык спать в одиночестве — не хватало теплого тела под боком, уютного сопения Терри в плечо. И так будет еще год. Александр приказал себе заснуть и не думать ни о чем, завтра день будет не из легких.
«Каллахан» неспешно плыл в небе, направляясь к столице.
____________________
Примечание к части

* - (кинатьяре) не так ли, мой господин?



Глава третья

Когда закончился свадебный прием, Элеонора, несмотря на усталость, притупившую все чувства, снова ощутила страх и неуверенность. Им с Робертом предстояла первая совместная ночь, а ей, к тому же — вообще первая ночь наедине с мужчиной.
Роберт волновался не меньше, однако старался жену приободрить улыбкой.
— Не думаю, что случится нечто страшное, дорогая.
— Вы так уверены, дорогой? Сначала мне придется на это «страшное» взглянуть, а потом оно уже может и случаться, — от нервозности она всегда начинала язвить.
— Более чем уверен, — он открыл дверь спальни перед ней. — Надеюсь, я не потрачу половину ночи на сражение с вашим платьем?
— А это смотря насколько вы опытный боец, — она остановилась посреди празднично убранной комнаты. — Впрочем, я могу позвать горничную.
— Нет-нет, я буду стараться сам.
От слов к действиям он перешел сразу же, забавно пыхтя и расстегивая все крючки на платье жены, а также храбро сражаясь со шнуровкой. К середине процесса это начало ее смешить, к моменту, когда он победил шнуровку корсета, страх куда-то пропал, а облегчение от того, что самый нелюбимый предмет гардероба разомкнул свои тиски, заставило ее застонать от удовольствия.
— Как я рад, что мужская мода более проста, — признался Роберт, раздеваясь в свою очередь.
— А мы ведь страдаем ради вашего внимания, — фыркнула Нора.
— Все мое внимание принадлежит вам, — уверил ее Роберт, подходя вплотную.
Испугаться снова она не успела, а поцелуй заставил ее думать только о том, что происходит в данный момент, а никак не о том, что случится после. К счастью, прическа Норы не была сложной настолько, чтобы Роберт не смог аккуратно выпутать из ее волос все шпильки.
— Дорогая, вы прекрасней… Всего прекрасней, — Роберт подхватил ее на руки и понес к кровати.
— Растеряли слова, дорогой? — но она не могла не признаться себе, что его восхищение льстит.
Хотя и стеснялась своего возраста, своего тела, близости супруга, того, что нижняя сорочка слишком тонка и просвечивает.
— Напрочь.
От всей одежды себя и ее Роберт избавил быстро, решив не затягивать с этим. Элеонора попыталась прикрыться руками, порадовалась тому, что горит лишь один ночник, потом разозлилась на себя за неуместное смущение: он все равно увидит ее, к тому же, он имеет на это право, как ее муж.
Роберт принялся целовать жену, пытаясь избавить от этого смущения. Губы, щеки, округлый подбородок, красивый прямой нос с нервными тонкими крыльями, высокие скулы, веки, щекочущие губы длинными густыми ресницами, виски, под кожей которых бьются жилки, нежные ушки, горячие, отягощенные бриллиантовыми серьгами. Она была прекрасна, хотя и смущалась, когда ей говорили об этом. Они с братом были не слишком похожи на первый взгляд. Только если присмотреться, становилось видно: в них течет одна кровь, только он больше взял от отца, как и полагается мужчине, а она — от матери. Роберт не был лично знаком с ними, он вообще познакомился с Тарья только в Академии, когда их родителей уже не было в живых, но видел портреты. Элеонора была очень похожа на мать, только глаза — отцовские, яркие, живые, и что-то в абрисе лица. Отвлеченные мысли помогли справиться с желанием, слишком вскружившим голову. Он ведь еще даже не опустился поцелуями ниже плеч, только обласкал длинную, гордую шею, стараясь даже не предвкушать то, что ждет его ниже.
Нора поймала себя на мысли о том, что ей нравится то, что делает муж. Это было странно, непривычно, то, что ее касались чужие руки и губы, и касались так… И не только губы и руки. Кое-какая еще часть его тела тоже стремилась коснуться ее, оставить влажный след на коже, словно поцелуй. Она помнила, что в первый раз обычно бывает больно, внутренне пыталась приготовиться к этому. Не получалось — постоянно отвлекало то, что он делал. Какие-то непривычные ощущения, от которых перехватывало дыхание и заходилось сердце.
— Расслабься, Нора, — шепнул он.
Расслабиться? Да она и не напряжена… Следующую мысль она потеряла, словно подхваченную порывом ветра газовую косынку: муж, недолго думая, как-то очень быстро поменял положение и ее, и своего тел, устроился меж ее разведенных колен и… принялся целовать в живот и ниже, приподнимая ее ладонями под ягодицы.
— Берт… — первым порывом было свести ноги вместе.
— Тише, не бойся. Расслабься, любимая.
Да как тут расслабиться?!
— Все хорошо, — продолжал увещевать он.
И все это — между поцелуями, неуклонно спускавшимися куда-то совсем… совсем не туда! И каждый такой поцелуй заставлял ее вздрагивать, словно искра. Вскоре под этими ласками она забыла и страх и неуверенность, желая, чтобы они продолжались. Все что случилось потом, запомнилось ей вспышками: боли, снова смущения, удовольствия, изумления, желания. Сейчас она не могла точно вспомнить свои ощущения, это перекрылось иными чувствами, иным, более сильным, не замутненным болью, удовольствием…

А именно сейчас вообще все ее чувства сосредоточились на чуть заметных толчках в ее животе.
— Роберт!
— Да, милая? — он появился незамедлительно.
— Иди сюда. Дай руку.
Может быть, он еще ничего и не почувствует, это был первый раз, сперва она страшно перепугалась, что что-то не так. Роберт послушно подал ей руку, потом расплылся в улыбке.
— Это то, о чем я подумал?
— Это твой сын, — она закрыла глаза и откинулась на подушку, улыбаясь им обоим: и мужу, и ребенку. — А это твой папа, малыш.
— Милая, — Роберт сменил тему. — Мне нужно отправиться с инспекцией на завод. Вернусь вечером.
Нора кивнула и улыбнулась.
— Я немного погуляю в парке, подышим свежим воздухом.
— Хорошо.
Роберт согласился, но что-то его тревожило.
— Может, подождешь меня? Погуляем вместе?
— Я буду осторожна, пройдусь чуть-чуть и сразу обратно, — заверила его Нора.
Муж поцеловал ее, прижался щекой к облитому шелковой ночной сорочкой животу, глупо улыбаясь, чмокнул туда же:
— Не шали, малыш, папа скоро вернется, — и вышел.
Экипаж уже ждал его, стоило поторопиться, чтобы вернуться домой хотя бы к ужину, а не к полуночи, как в прошлый раз.
Нора проводила его взглядом, улыбнулась и вызвала Дарин, чтобы та помогла одеться для прогулки. Ребенку полезен свежий воздух, это Нора где-то услышала и с тех пор твердо придерживалась правила: прогулки должны быть.
— Что там на улице, Дарин?
— Тепло, миледи, очень хорошо, такое ласковое солнышко, и не скажешь, что уже сентябрь.
— Отлично, думаю, ребенку это понравится.
— Вас проводить, миледи?
Нора только покачала головой: все слуги в доме просто помешались на ее комфорте и безопасности, особенно, когда стал расти живот. Иногда это становилось слишком утомительно.
— Нет, Дарин, я сама. Пусть на полдник Клаус приготовит что-нибудь кислое-сладкое и рыбное… Например, рыбу в клюквенно-карамельном соусе, — она мечтательно улыбнулась и поправила ленты шляпки.
— Будет сделано, миледи.
Парк вокруг дома, как всегда, радовал видом деревьев в золоте и прозрачностью неба над головой. Ей вообще нравился этот дом, наверное, даже больше, чем Перлберген. С поместьем было связано много тяжелых воспоминаний, а вот с этим домом — только счастливые. Нравился тишайший район Мариенлен, нравилось то, что все особняки здесь находятся на значительном расстоянии друг от друга, а не теснятся чуть ли не крыша к крыше, как в центре города. Места хватало на высокие живые изгороди, небольшие парки и цветники, устроенные хозяйственные дворики. Парк обступал особняк с двух сторон, оставляя фасад открытым, там господствовали клумбы и розы, вдоль дорожек парка была высажена жимолость двуцветная, она и сейчас цвела, радуя глаз и обоняние. Отчасти именно поэтому Нора стремилась в парк — запах жимолости приводил ее в медитативный восторг.
В поле ее зрения кто-то мелькнул, она повернулась в ту сторону, но деревья надежно скрывали участок парка. «Чего только не покажется, — подумала Нора. — Наверное, это Лукас опять возится с фигурной стрижкой изгороди». Она глубоко вдохнула воздух, напоенный ароматами начинающей облетать листвы, цветов, свежескошенной травы и — почему-то — табака. Женщина поморщилась: и откуда здесь этот запах?
— Лукас? Что за запахи?
Старик-садовник не отзывался, но в кустах жимолости, густых и одетых плотной листвой, а потому непроницаемых для взгляда, хрустнула ветка. Нора нахмурилась и решила пойти в дом, что-то ей стало не по себе. Она уже почти развернулась, когда на тропинку за ней выломился из кустов какой-то мужчина. Закричать Нора не успела: ее схватили поперек груди одной рукой, а второй крепко зажали рот. От табачной вони и страха у нее помутилось в голове, тошнота подступила к горлу. Она принялась отбиваться в меру своих сил. Кто-то второй — первый нападающий еще держал ее, — рванул из уха бриллиантовую сережку. Она закричала, замычала, вернее, забилась, царапая ладонь нападавшему.
— Да угомони ты эту суку! — прохрипело над ухом.
Нора, порадовавшись тому, что не остригла ногти, снова рванула руку грабителя, разодрала, тот заматерился и выпустил добычу. Нора бросилась к дому, на ходу вопя во все горло.
По шее за ворот текла теплая кровь, сережку они все же выдернули, поранив мочку. Но преследовать не стали. Тем более что со стороны особняка на крик хозяйки высыпали слуги, похватав все, что могло сойти за оружие. Нору сразу же подхватили, увели в спальню. У нее началась истерика, успокоил ее только спешно вызванный доктор Геслер, влив травяной сбор и пару раз несильно хлопнувший по щекам, а потом обнял, когда Нора, наконец, пришла в себя.
— Тише, тише, девочка. Ребенка испугаешь, успокойся. Давай-ка я посмотрю твое ушко.
Она повернула голову.
— Ничего страшного, немного поранили, сейчас умоем, наложу компресс, и все будет в порядке.
— Я очень испугалась, — всхлипнув, сказала Нора. — Ох, а Лукас? Где Лукас? Дарин, немедленно найди его!
— Сейчас, мэм, — Дарин убежала.
Старика-садовника нашли в парке, за беседкой, связанным и без сознания. Те, кто проник на территорию поместья, ударили его по голове. Череп не проломили, но доктор Геслер констатировал сотрясение и велел ему отлеживаться.
— Но кто это был? — испуганно спрашивала у всех Нора.
Слуги нашли следы, обрывки одежды на живой изгороди, но самих злоумышленников и след простыл.
— Миледи, нужно известить полицию и послать сообщение милорду.
— Да, сделайте это, — Нора была в растерянности, она не знала, что в такой ситуации вообще стоит делать.
А еще ей было страшно: что, если бы ее так же ударили по голове? Страшно оставаться одной в комнате даже в полном слуг доме.
— Дарин…
— Я посижу с вами, миледи. Ложитесь и постарайтесь подремать.
Нора улеглась, думая, что и глаз не сомкнет, но заснула почти моментально.
Томас поспешил на почту, чтобы известить барона о нападении на сестру. Он понятия не имел, связано ли это как-то с опасениями Александра за свою жизнь, или нет, но перестраховаться не мешало. Роберт узнал обо всем, лишь вернувшись домой, причем, гораздо раньше, чем намеревался. Но он целый день чувствовал неясную тревогу и предпочел оставить дела на потом. Только то, что жена еще спала, помешало ему в полный голос высказать свое мнение о безопасности этого дома.
— Дарин, собирай вещи, Норе придется переехать.
Задержавшийся на почте Томас явился с ворохом телеграмм от Александра как раз к этому моменту.
— Сэр, милорд требует, чтобы миледи Элеонора отправилась в крепость Ваулт.
— Сообщи, что она туда отправится, — кивнул Роберт.
Его удивляло то, что в особняке еще нет ни одного полицейского, хотя Томас сказал, что сразу же заявил о нападении на хозяйку. Где вообще эти стражи правопорядка, когда они нужны?
Офицер и двое полицейских явились только через час, и они явно не торопились. Отношение к роду Тарья Роберта напрягло: с ним говорили вежливо, но совершенно не так, как говорили бы с самим бароном. Тщательно скрытое пренебрежение — вот что чувствовал баронет.
«Надо срочно увозить Нору», — решил он, когда полицейские удалились.
Дарин уже успела собрать некоторую часть вещей к моменту, когда Нора проснулась и поинтересовалась что тут происходит.
— Через четыре дня здесь будет Лекс, «Каллахан» идет на всех парах к столице. Он заберет тебя в замок Ваулт.
— Все настолько плохо? — обеспокоилась Нора.
— Мы не знаем, насколько оно все плохо, милая. Но я буду гораздо спокойнее, зная, что ты в безопасности.
— А как же ты? — взволновалась она.
— Не волнуйся за меня, я обещаю, что буду в полном порядке, — Роберт обнял ее, потом бережно прижался щекой к ее животу. — А вот вас я должен поберечь. Вы — мое самое большое сокровище.
— Мы очень тебя любим, — растроганно призналась Нора.
— А я вас. Обещаю, что буду навещать так часто, как только будет возможно.
— Главное — береги себя.
Роберт кивнул, прижимая ее к себе, принялся осторожно целовать, и эти трепетные касания убирали ноющую и пульсирующую боль в раненой мочке, заставляли поверить в то, что все будет хорошо.

Телеграмма Томаса Александра заставила зарычать так, что Терри невольно отшатнулся, гадая, что могло стрястись.
— Милорд?
— Нора! На нее напали!
— Что?
Александр в бешенстве обводил глазами кабинет, словно ища, на чем бы сорвать злость. Терри плюнул на все этикеты и правила, обнял, фиксируя его голову ладонями.
— Лекс, что с ней — конкретнее? Ее ранили? Похитили? Она потеряла ребенка? Ее убили?
Страшные вопросы и искреннее беспокойство в чужих глазах почему-то отрезвили.
— Нет… Нет, Томас передал, что с нее сорвали сережку, поранили мочку, больше ничего…
— И что теперь?
— Отправлю ее в крепость… туда точно не доберутся. Нужно поскорее увезти Нору из города, мне совсем не нравится это все.
— Это были просто грабители, тебе не кажется? Но миледи будет в самом деле безопаснее подальше от столицы. Все ведь начинается, я прав?
Ни один, ни второй не обратили внимания на то, что не было сейчас в речи Терри привычных «милордов» и «вы». Барона больше заинтересовало то, на чем основан меткий вывод юноши о подготовке к бунту.
— А с чего ты решил, что что-то начинается?
— Я не слепой и, смею надеяться, не идиот. Для того, чтобы подготовить восстание, даже локального масштаба, требуется не один день и не одна неделя. Ты собираешься отправить меня в Академию. Обучение длится год, значит, подготовка уже идет, через год, большее — полтора, все вспыхнет.
— Умница и молодец, а теперь все это забудь. Для твоей же безопасности.
— Сэ, майор. Позвольте бросить вам вызов, милорд.
— Щенок, — довольно процедил Александр. — Не терпится получить урок?
— От вас — любой урок, милорд, и даже жестокую трепку, — Терри был серьезен и сосредоточен, между бровей обозначилась тонкая морщинка, как и всегда, когда слегка хмурился.
Тренировка помогла Александру отвлечься от переживаний и вернуть душевное равновесие. Он в самом деле здорово потрепал юношу, прогнал его по всем палубам и оранжерее, заставляя отчаянно сражаться даже не за победу — за то, чтобы не быть припертым к стене, чтобы не выбили шпагу из устающих рук, чтобы свести бой вничью.
— Однако! Это было неплохо, — признал барон.
— Я очень стараюсь, чтобы не подвести наставника.
— Ты умный парень, Теренс, — жестом загоняя его в душевую гостевой комнаты, сказал Александр. — Я думаю, что обнажать шпагу для защиты своей или моей чести тебе придется нечасто, у тебя достаточно шустро работает разум и хорошо подвешен язык. Но если придется, запомни: разрешение на вызов всегда испрашивается у ректора. Не у замов, не у кураторов, а у ректора.
— Я запомню, — кивнул Терри.
— Ты будешь старшим среди всех. В Академию воздухоплавания, как и в Мореходку, приходят в основном в четырнадцать, только учатся меньше — год и три месяца. Затем — служба в Коронных авиационных войсках. Мне нужно, чтобы ты… присмотрелся и прислушался к тем, с кем будешь учиться. Особенно, к баронетам, Наследникам.
— Хорошо. А на предмет чего прислушиваться? — уточнил Терри.
— Пока просто на предмет настроений, да и вообще, послушай, как они говорят, о чем. Анализируй. Я постараюсь прилетать хотя бы раз в месяц в Акену, если у тебя не будет взысканий, дадут увольнительный на сутки.
— У меня взысканий не будет, — сразу загорелся Терри.
Перспектива не оставаться в одиночестве целый год радовала. Барон только усмехнулся. Ему сперва придется выдержать целый бой за одно только зачисление своего протеже в Академию. Денег, которые придется отвалить в качестве мзды, ему было ничуть не жаль, лишь бы все получилось.
— Во дворце просто помалкивай и улыбайся, — напомнил он Терри.
— Да, милорд.
Несмотря на серьезный разговор, под упругими струями воды думалось больше совсем не о будущих проблемах. Однако Александр никаких поползновений в сторону Терри не делал, потом и вовсе ушел в свою комнату, обдумывать, как лучше поступить в текущей ситуации. Юноша немного растерялся, не зная, что и думать. И что делать. Потом взял себя в руки и помчался за ужином, тренировка несколько затянулась, барону было просто необходимо сбросить напряжение и выплеснуть ярость, зато сейчас можно неплохо поужинать и провести еще пару часов… да хоть бы и просто рядом, в уютном молчании. У него не дочитан сборник прецедентов наследственного права, барон, скорее всего, снова будет исчерчивать листы бумаги одному ему понятными схемами и таблицами.
Вечер и впрямь прошел тихо и уютно, нарушаемый лишь шелестом листов и шуршанием карандаша. И лишь перед сном барон взял свое, измучив любовника жаркими ласками, словно желая подарить ему то, что Терри будет вспоминать в казармах академии.



Глава четвертая

Следующие три дня были бы обычными, если бы Терри не видел, как пылает в бароне огонь нетерпения и тревоги. Но от Роберта приходили телеграммы, дававшие капельку необходимого спокойствия: «Все в порядке. Ждем». При встрече с сестрой барон был уже спокоен и невозмутим, по крайней мере, очень старался таковым быть. Восхищенно оглядел ее округлившуюся фигуру, сердечно обнял:
— Мой Бог, Нора, ты стала еще прекраснее!
— Льстец, — рассмеялась она. — Пытаешься подсластить мне то, что придется торчать невесть где, запертой в четырех стенах?
— Если только немного. Большая часть слуг отправится с тобой. И доктор Геслер, хочется ему или нет, тоже полетит.
— А ты не перегибаешь палку? — обеспокоилась Нора.
— Я в состоянии обеспечить уважаемому эскулапу тот уровень дохода, что он получает, обслуживая всех своих пациентов, с условием, что он отправится с тобой. Без помощи медика я тебя не оставлю.
— Если ты думаешь, что это необходимо… — уступила Нора.
— Необходимо. Роберт, ты останешься в особняке. Пауль и те, кто тебе нужен, останутся тоже. Остальным отдай приказ перебираться. Томас будет с тобой.
— Хорошо, — Роберт сразу сообразил, в какую сторону дует ветер.
— Пусть готовятся к переезду. Мы останемся здесь на столько, сколько потребуется, чтобы закончить одно дело. Потом — в Акену.
Роберт кивнул.
— Значит, уже пора? Думаешь, он готов?
— Пора. И он готов, или я сожру свой китель со всеми наградами, — усмехнулся барон.
— Подавишься. Завтра во дворец?
— Какой ближайший прием? Мне нужны свидетели, желательно, из старых родов.
— Завтра какой-то фуршет, вроде бы должны быть и бароны.
— Отлично!
Нора только непонимающе переводила взгляд с брата на мужа.
— Вы о чем? Меня просветит кто-нибудь?
— Конечно. Собираюсь отправить Терри на учебу в Академию.
Она помолчала и вздохнула:
— Что ж… я надеюсь, он не подведет тебя.
— Он не подведет, — уверил Александр. — Твои вещи уже собраны?
— Сейчас проверю, — улыбнулась Нора и направилась наверх.
Дом наполнился шумом и суетой, не стихавшей до самого вечера. Слуги перетаскивали в грузовые экипажи все, что только могло понадобиться для жизни в замке Ваулт. Мебель закрывалась чехлами, все мылось и чистилось, чтобы оставить дом в идеальном порядке.
— Даже не верится, что я перебираюсь невесть куда, — ворчала Нора.
— Там красиво, горы, озеро рядом, чудесный воздух. Тебе понравится.
— Не сомневаюсь. Что ж, последняя ночь в родном доме… Мне будет его не хватать.
— Это же не навсегда, — рассмеялся Александр. — Ты вернешься, как только мы с Бертом убедимся, что это безопасно.
— Когда еще настанет этот светлый день, — проворчала она.
Александр и сам хотел бы это знать.

Вечер принес Терри не самый приятный сюрприз: Томас представил барону нового камердинера. Тот оказался спокойным светловолосым парнем двадцати лет, тихим и услужливым. Мать его работала горничной в другом знатном семействе, отец на жизнь зарабатывал приведением в порядок садов. В общем, потомственный слуга, да еще и вышколенный Томасом со всем тщанием. Терри молчал, старательно делал вид, что все в порядке, а сам… не мог понять, что с ним такое, почему, стоит представить, как чужие руки будут помогать барону выйти из ванны, вытирать его, делать массаж, да хоть подавать завтрак! — и внутри рычит и скалится зверь.
Александр ничего особенного в этом не видел, попросил Терри наполнить ванну.
— Твой последний день в услужении, этередо.
— Да, милорд. Это так странно…
— Ничего, ты привыкнешь, когда погрузишься в учебу.
— А если меня не примут, сэр?
— Почему не примут? Примут, даже не сомневайся.
Терри промолчал, пряча свою неуверенность и страх, принялся промывать волосы Александру, массировать мочалкой плечи и спину.
— Вы ведь позволите остаться этой ночью с вами, милорд?
— Думаю, да, теперь уже можно.
Терри знал, что сегодня ему еще позволено самому приготовить для милорда костюм, начистить обувь, подать ужин и принести лимонад в постель. Завтра, когда «Каллахан» поднимется в воздух, уже Фредерик будет заниматься этим.
— Волнуешься? — угадал Александр, потягивая лимонад. — Не переживай так, все будет хорошо.
— Я верю вам, милорд.
Терри закончил с уборкой, составил все флакончики и склянки в устланную соломой корзину — все это завтра заберут на «Каллахан». Еще раз придирчиво осмотрел сапоги и костюм, перевязь и ордена. Все было в порядке, идеально.
— Идем в постель, буду тебя успокаивать, — Александр прищурился.
Терри глубоко вздохнул и принялся раздеваться. Барон только поглядывал на него, улыбаясь: его горячему юному любовнику хватило всего лишь этих слов и взгляда, чтобы возбудиться, это было заметно даже через одежду. Чтобы уверить Терри в том, что все будет хорошо и подарить ему уверенность, должно было хватить этой ночи, как Александр надеялся. И он не собирался торопиться, нет, только не сегодня. Все будет горячо, безумно и неторопливо, чтобы напиться им обоим допьяна своими чувствами и обоюдным желанием.
И так оно и было. Он не позволил Терри сорваться и поспешить, измучил ласками, пока не добился мольбы, пока юный любовник его не изошел на стоны, оставляя на его плечах синяки от хватки сильных пальцев. Нежность пополам со страстью — головокружительный коктейль, заставлявший Александра чувствовать себя способным на все. Сердце откликалось на протяжное, отчаянное: «Лекс!», едва не разбивая реберную клетку. А если бы и разбило — вылетело бы на волю, раскрывая крылья. И он хрипло шептал в ответ свое «керро», обнимая так, что еще немного — и впечатал бы в себя намертво.
После Александр сам взялся ухаживать за Терри, чтобы запомнить и этот момент тоже. Когда же он вернулся в постель, юноша крепко прижался к нему, но не уткнулся в плечо по своему обыкновению, а лег так, чтобы видеть в неверном свете луны его лицо. Оба молчали, обоим казалось, что отвести взгляд нельзя, словно между ними натянулась до тонкого звона какая-то нить. Молчание нарушил Терри:
— Пообещай мне, что будешь осторожен. Пожалуйста.
— Я буду очень осторожен, не волнуйся. Главное, ты там береги себя, а я что, я выкручусь.
— Я вернусь и… больше никогда не уйду… — голос Терри дрогнул, он крепко прикусил губу.
— Ты еще расплачься, — барон погладил его по голове. — Глупый. Ты же будешь летать.
Терри, наконец, прижался к его плечу лицом, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы не разреветься позорно в самом деле.

На следующий день к приему во дворец готовились основательно, барон придирчиво осмотрел гардероб Терри, прикидывая, во что того одеть. Нужно было показать его статус, дать понять, что воспитанник-этередо — это ни в коем случае не слуга.
— Отлично, — Александр остановил выбор на темно-синем костюме, достаточно скромном и нарядном одновременно.
К этому он присовокупил белоснежный шейный платок и серебряное кольцо-зажим для него с гербом рода Тарья. Как оруженосец, Терри имел на него право.
— Во дворце просто помалкивай и улыбайся всем, не забывай кланяться, когда кому-то представят.
— Да, милорд.
Барон, хмыкнув, пару раз провел щеткой по его волосам, пытаясь уложить как-то по-другому, но не преуспел — волосы у Терри были мягкими и легкими, как пух, их стоило бы отрастить и забирать в хвост.
— Все, нам пора. Не забывай выглядеть милым и приветливым.
Терри внутренне трясло, но у него был слишком хороший наставник, научивший его справляться с внешними проявлениями чувств. А глаза можно и опустить, это будет вполне естественно для него. Императорский прием его не потряс, он ожидал чего-то большего, наверное, более торжественного и значительного. А так — красиво, конечно, вокруг зеркала, позолота, мрамор, но если бы в меру, а то оно на тебя аж выпрыгивает, в глаза бросается: смотри, я роскошь, я власть! А в этой роскоши ходили по залам какие-то люди, все такие же расфуфыренные, дамы в драгоценностях, будто передвижные ювелирные лавки, да и кавалеры им под стать. И все были исполнены чувства собственной важности. С такими лицами только в похоронной конторе работать. Кто-то кучковался, что-то обсуждали. Он слушал и изумлялся тому, что понимал их — говорящих на кинатьяре! Пока что с пятого на десятое, от силы половину слов, но ведь понимал. Барон, не отпуская его от себя, двигался от группки к группке, здоровался, представлял его — словно невзначай, походя, — и переключал разговор в деловое русло, умело отвлекая от оруженосца. Наконец, он подвел Терри к тронному возвышению в три ступени.
— Ваше императорское величество…
Юноша впервые увидел вживую того, чей профиль красовался на ассигнациях в одну золотую кронне и на самих монетах. Мельком рассмотреть не успел, пришлось глубоко поклониться и замереть в поклоне, пока ему не позволят выпрямиться. Он слушал, как барон представляет его императору.
— Старинный закон, я полагаю? — поинтересовался император. — Умно, умно.
Терри выпрямился, когда разрешили, постарался аккуратно рассмотреть того, по чьей вине страну разорвет на части восстание, и остался разочарован: вот это — тот, кто держит в страхе даже его майора? Эта… снулая рыба?
— Именно, ваше императорское величество.
— Хорошо-хорошо, — рассеянно покивал император.
Чуть позже, когда Александр покинул прием, увозя его домой, Терри взялся анализировать все увиденное и услышанное и понял: то, что он принял за рассеянность, было такой же маской, как чопорная строгость миледи Норы или очаровательный юмор Роберта. Или чуть насмешливая серьезность его майора. Это совсем не значило, что такие черты им не присущи, просто они надежнее всего прикрывают все, что творится в душе.
— Что ж, в свет я тебя вывел… Осталось только сопроводить в академию.
— Император был недоволен, милорд? — рискнул спросить его Терри, все равно в экипаже их никто не подслушает, кучер сидит за стенкой.
— Нет, чем-то озабочен, знать бы, чем.
— Как только у вас получается читать его лицо, оно же как деревянная маска…
— Глаза все равно всегда выдают, Терри, любого человека.
— Да, окна души. Мама говорила так.
— Она права. Что ж, приедем — соберешь вещи, попрощаешься с домом и вперед. В Академию.
Терри только кивнул. Собирать ему было практически нечего, так что справился за считанные минуты, и барон, терпеливо дожидавшийся его, усмехаясь каким-то своим мыслям, кивнул:
— Иди за мной. Тебе понадобится кое-что там, в Акене. Я мог бы купить все это или заказать совершенно новое, но подумал, что ты можешь и согласиться взять то, что некогда было моим.
Они поднялись по черной лестнице на чердак, заставленный старой мебелью, скрытой чехлами, старинными сундуками и ящиками. Один из сундуков, похожий на дорожный гардероб, барон и отпер небольшим бронзовым ключиком. Сдернул припавшую пылью ткань и сухие веточки полыни и лаванды, и глазам юноши предстали аккуратно сложенная летная куртка, шлем, очки и смотанные в клубок тонкие ремни портупеи.
— Милорд… — только и смог пробормотать Терри, рассматривая свое «приданое».
— Они практически новые, — грустно улыбнулся тот, беря в руки летные очки-маску в кожаной оправе. — Я не успел довольно пощеголять в обновках, у меня был старый костюм, я считал его счастливым и летал большей частью в нем. Но в последний раз мне не повезло, наверное, выдохлось все его «счастье». А из госпиталя я вышел уже после подписания капитуляции ОК и неспособным сесть за штурвал.
Терри промолчал, не зная, что сказать.
— И теперь это все твое, — Александр встряхнулся.
— Я с радостью… Милорд… Вы… — Терри никак не мог собраться с мыслями, плюнул на все и просто крепко обнял человека, который, по сути, дарил ему сейчас много больше, чем летную экипировку — он дарил ему свои крылья.
— Она принесет тебе удачу. А теперь идем, нужно подумать, не забыл ли я чего-нибудь еще.
За сундуком поднялись двое крепких парней: кроме экипировки, в нем лежали еще и учебники и старые конспекты барона, все это добро весило немало. Сам же барон отправился в кабинет, где его должен был ждать Роберт, а Терри вызвался принести им чаю и тарталеток.
— Все, теперь ты уже не должен прислуживать, так что сядь. Томас!
Терри было неловко, но он поймал одобрительную улыбку Томаса и успокоился. Может быть, кто-то из слуг ему и позавидует, но вряд ли со злом. Не те люди были здесь, чтобы злословить и истекать черной завистью. Такие, как Дейзи, быстро вылетали, не приживаясь.
— Завтра в Акену, потом отвезу Нору и вернусь, — Александр наслаждался чаем.
— Могу лишь пожелать удачи, — кивнул Роберт.
— Милорд, пришел доктор Геслер, — в кабинет постучался и вошел Томас.
— Отлично, нужно порадовать старичка… — Александр поднялся. — Скоро вернусь.
С доктором говорить пришлось долго, уговаривать его. Доктор опасался дирижаблей, боялся высоты, не жаждал оставлять практику и пациентов. Но Александр не был бы Тарья, не умей он уговаривать тех, кому нельзя угрожать. В итоге, доктор Геслер согласился, сам не понимая, как его уболтали.
— Я приобрету вам все, что вы не сможете взять с собой. В замке оборудовано целое крыло под лазарет, оно будет укомплектовано так, как вы скажете.
— Я постараюсь до завтра собрать все необходимое.
Пришлось согласиться на задержку, ведь Александр планировал отправиться уже этим вечером. Но здоровье Норы было в приоритете, а кроме того, он рассчитывал, что Ваулт станет убежищем для раненых, если вооруженное столкновение все же произойдет. Надежд на то, что переворот удастся совершить бескровно, было мало.
Терри в эту ночь он в постель пустил беспрекословно — если все пойдет, как задумывалось, завтра они расстанутся на год, в худшем случае, конечно. И если в прошлую ночь все было нежно и горячо, то в эту… иначе как отчаянно, это было не назвать. Терри попросил — и получил разрешение — сделать все самостоятельно, и все, что оставалось Александру, это придерживать своего порывистого любовника, чтобы он не навредил себе, желая всего и сразу, и побольше. Он смотрел, как блестит от испарины в свете ночника бурно вздымающаяся грудь, стискивал напряженные бедра, упорядочивая темп и не позволяя Терри сорваться слишком быстро, и кусал щеку, чтобы не опозориться и не кончить раньше времени. Слишком возбуждающим было зрелище.
— Ле-е-екс…
Мелькнула на мгновение мысль: не отдавать, но Александр сразу же устыдился. Он вернется, ведь обещал. Если будет куда возвращаться.
— А если меня туда не примут? — Терри все-таки начал паниковать, когда они уже лежали, обнявшись, и готовились отойти ко сну.
— Примут. Знаешь, почему?
— Почему? — спросил Терри.
— Ректор Реймо из тех, кто, так же как ты и я, влюблен в небо. Он мечтает, что в один прекрасный день появится что-то, что поможет создать более совершенный аэроплан, способный нести не только смерть, но и использоваться в мирных целях. Сейчас их используют лишь для скоростной почтовой доставки, например, при вспышках эпидемий доставляют лекарства, да сообщения в районы, где по какой-то причине невозможна радиосвязь.
— И если он влюблен в небо, он примет меня в ряды кадетов?
— Он видит таких, как мы. И его честолюбивая мечта — заполучить себе каждого, кто «родился с рычагами аэроплана в кулаках», как он говорит. В академию принимают иногда и по его собственной протекции, как, например, Роберта. Он был всего лишь сыном богатого промышленника, когда поступил. В обычном случае его не пустили бы и на порог Коронной академии, ведь она — только для детей аристократов.
Говорить о том, что, кроме протекции барона и этой влюбленности в небо, для поступления Теренса понадобится еще и немалая сумма в полновесном золоте, Александр не стал. Терри немного успокоился, прижался к нему. Последняя ночь. А завтра к полудню они уже будут в Акене. И, если все пройдет удачно, то завтрашнюю ночь он проведет уже в казарме, привыкая снова к тому, что личного пространства нет, а спать нужно одному.
— Я буду стараться тебя навещать, — Александр гладил его по волосам.
— А я — учиться на высшие баллы и не зарабатывать взыскания. Я хотел бы стать таким, как ты.
— Когда-нибудь станешь, обязательно. А теперь спи.
Терри прижался щекой к его плечу и уже через несколько минут тихо сопел, провалившись в сон, измотанный волнением и близостью.

Следующий день словно задался целью поскорее пролететь и разлучить Терри с бароном, вроде бы только-только он проснулся, а уже вносят на борт «Каллахана» последние вещи, солнце сияет так ярко, знаменуя полдень. Чтобы он не бродил неприкаянно и не мешался под руками, барон отправил его к доктору Геслеру, а тот прихватил с собой, направляясь к Элеоноре. Так и вышло, что, собственно, весь перелет к Акене Терри провел вдали от своего майора. Уже на подлете к крохотному городишке, рядом с которым базировались учебные и корпуса и тренировочный аэродром, барон вызвал его и приказал приготовить все, что тот возьмет с собой.
В повседневной одежде не было нужды, все равно в ближайший год ему светит лишь курсантская форма да летное снаряжение. Терри взял с собой конспекты, подаренную бароном летную экипировку и прихватил матушкин шарф как память. Сам барон вложил в его руку тонкое серебряное кольцо с небольшой площадкой, на которой был выгравирован его герб.
— Носи и не снимай. Это знак оруженосца. Раньше это была бы фибула для плаща, зажим для шейного платка или брошь, но по уставу они не полагаются.
— Да, милорд, — Терри сжал кольцо в ладони, потом надел на палец.
Оно пришлось точно впору, гладкий металл еще не успел покрыться царапинами и потертостями, значит, барон приказал сделать его именно для него. Это было очень… волнительно? Это грело.
— Идем, решим твою судьбу, — улыбнулся барон.
Терри почти ждал, что его будет трясти, но вдруг необъяснимым образом успокоился. Он стоял в шаге от мечты и не имел права дрожать. Отец когда-то говорил ему, что Судьба столь же капризна, как и Фортуна, и дарует свою благосклонность лишь тем, кто не колеблется, делая шаг вперед, не выбирает дорожку поровнее. Он был готов к тому, что его дорога будет любой.
Разговор с ректором, подкрепленный чеком на внушительную сумму, завершился в пользу Терри.
— Ему позволено сдать экзамены, — согласился ректор. — Но догонять по учебе придется многое.
— Он справится. Я могу присутствовать на экзаменах?
— Не думаю, — отказал ректор. — Юноше лучше сосредоточиться на ответах, а не отвлекаться на вас.
— Хорошо. Я буду ждать результата.
Барон откланялся и вышел из просторного светлого кабинета. Ректор же повернулся и в упор взглянул на Терри.
— Итак, юноша, вы уверены в своих силах?
— Полностью уверен, — кивнул тот.
— Отлично. Начнем, пожалуй.
В Академию они приехали ближе к вечеру, когда занятия у курсантов уже завершились, так что учебный корпус был пуст и гулок. Ректор собрал преподавателей в одном из учебных классов, кратко представил абитуриента и предложил начинать «избиение младенца», хищно усмехнувшись. К удивлению собравшихся — и больше всех самого Терри, — он почти безошибочно ответил на все вопросы и решил предложенные задачи.
— Я забираю мальчишку, — хлопнул по столу ладонью куратор одной из групп, ведущий в Академии высшую математику. — У меня в группе меньше всего курсантов.
— Коллега, позвольте, почему это вы?
— Потому что первый сказал!
— Господа, не спорьте. Эрл Янг, он ваш.
Эрл — как знал Терри, это было звание, в невоенном учебном заведении звучавшее как «профессор», — высоченный, немного грузный, коротко стриженый седой мужчина лет примерно пятидесяти, с военной выправкой и густыми усами, желтоватыми от табака, кивнул ему и приказал следовать за собой.
— Вас ждет ваш майор, курсант О;Лири? Пять минут у вас есть, можете попрощаться.
— Благодарю, эрл.
Прощаться пришлось сухо и немногословно, пяти минут было мало, а профессор ожидал неподалеку. Александр внимательно осмотрел своего оруженосца, усмехнулся, стараясь поскорее сглотнуть подошедший к горлу ком.
— Берегите себя, милорд. Обещаю не посрамить чести и оправдать ваше доверие, — Терри склонился перед бароном, хотя больше всего хотел сейчас обнять.
— Надеюсь на встречу через месяц, этередо мено.
— Она состоится, милорд, — твердо уверил Терри.
Александр кивнул ему и покинул территорию академии. Ему оставалось только ждать.
— Следуйте за мной, курсант О;Лири, — приказал эрл Янг и отправился оформлять своего нового подопечного.
В хозяйственном блоке Терри получил два комплекта формы, один — летного снаряжения, коробку с письменными принадлежностями и непривычными толстыми тетрадями, а не альбомами, с сероватыми грубыми листами. Академия обеспечивала всем, несмотря на то, есть ли у курсанта что-то в активе, или нет. Тащить все пришлось самому до одного из казарменных корпусов.
— Жить будете со всеми моими курсантами. Надеюсь, подружитесь.
— Я также на это надеюсь, эрл.
В казарме были высоченные потолки и гулкие широкие коридоры, в которые выходили одинаковые деревянные двери, за ними слышался приглушенный гул многих голосов, смех. Проходя мимо одной из таких дверей, слегка приоткрытых, Терри услышал звон шпаг и отрывистые реплики — вероятно, там тренировались курсанты. Его собственная шпага, подарок барона, висела на поясе, ее не отобрали и ничего не сказали о неуместности подобного.
Общая спальня на двадцать коек была просторной и холодной. И пока что пустой.
— Вот ваше место, — сопровождающий указал на одну из кроватей.
Терри дисциплинированно сложил пожитки на койку, поставил у изголовья свой дорожный чемодан, купленный еще год назад в Оффенштадте, где с трудом помещалось снаряжение и конспекты.
— Расписание занятий узнаете у товарищей, располагайтесь и осматривайтесь.
— Да, эрл.
— Постельное белье вам выдаст дежурный.
Эрл Янг уже удалился, и Терри, наконец, отмер, огляделся. У каждой койки стояла вместительная тумба, туда перекочевали нехитрые пожитки Терри: конспекты, чистые тетради, письменный прибор, термостаз и сложенный стакан, мыльно-рыльные в красивом кожаном несессере, подаренном миледи Норой. Теперь оставалось найти дежурного. И внутренне подготовиться к встрече с товарищами.
Дежурный нашел его сам. Парнишка на вид лет пятнадцати, судя по лицу, несущему печать породистой красоты, из древнего рода.
— Представьтесь, — повелительно приказал он, гордо вскидывая подбородок: Терри был выше, и мальчишке не нравилось смотреть снизу вверх, но делать было нечего.
— Теренс О;Лири, зачислен сегодня.
Дежурный обежал его взглядом, остановился на кольце и звонко спросил, чуть сглотнув:
— Кто ваш майор?
— Барон Александр Тарья.
Мальчишка на миг замер, осмысливая, но по его лицу мало что можно было сказать. Уже в столь нежном возрасте он умел носить нужные маски. Наконец, он кивнул:
— Следуйте за мной, курсант О;Лири.
Пришлось идти на склад, в подвальное помещение, получать там завернутый в наволочку комплект белья и полотенец, потом под бдительным оком дежурного застилать постель. Перестилать пришлось дважды, пока не получилось неотличимо от остальных коек. И — Терри припомнил, — от койки барона на «Каллахане», когда он ее увидел впервые.
— А где можно ознакомиться с расписанием занятий? — спросил он.
— Идемте, я покажу. Перепишите себе в тетрадь, чтобы не бегать каждый час справляться. Но вечером обязательно поглядывайте, здесь вывешиваются объявления от кураторов.
Мальчишка указал на огромную доску в холле, которым расширялся коридор. Там чахли в кадках какие-то растения, стояли две жесткие деревянные лавки, и висела эта доска.
— Здесь обычно вывешивается все важное, а еще, пока не ориентируетесь в академии, встречаться с сокурсниками лучше тоже здесь, под расписанием.
Терри мотал на ус, кивая.
— И еще, — мальчишка помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить, потом все же сказал: — запомните, никаких «сэр», «милорд» и прочей мишуры. Здесь все — курсанты. Обращаться только на «вы». Переход на «ты» не приветствуется преподавателями.
— Я запомню, — кивнул Терри.
— Эверик Валле, — мальчишка протянул ему узкую, полудетскую ладонь. — Мой род держит руку Тарья.
Терри пожал протянутую ладонь, обрадовавшись — хотя б один приятель у него тут будет. Курсанту Валле, как выяснилось, было четырнадцать, он поступил на две недели раньше, вместе с остальными, и уже успел освоиться, изучить то, что было доступно и сделать выводы.
— Это хорошо, что вас забрал к себе эрл Янг.
Почему хорошо, он не сказал, а Терри решил поразмыслить, когда будет иметь больше информации. Эверик показал ему шкафчик, куда следовало развесить остальную форму, провел по гулкому коридору, указав умывальную и уборную комнаты, душевую.
— Сейчас у курсантов время самоподготовки. Все занимаются тем, чем хотят — в рамках приличия, естественно. Фехтование, чтение, физическая подготовка, танцы. Да хоть вышивание.
Терри решил, что это неплохо — ему учеба представлялась бесконечной муштрой.
— Время занятий отмечает колокол. Как и все остальное в расписании. Следите. Так… — Эверик потер лоб, вспоминая, что еще не сказал. — Переодевайтесь, гражданское лучше сдать под роспись внизу, — он ткнул пальцем в пол, намекая на склад.
Терри поспешил переодеться в непривычную форму, подвигал плечами, убедился, что все село отлично — интендант свое дело знал туго*. Конечно, все равно было непривычно вместо туфель натягивать сапоги, вместо жилета — строгий светло-синий китель с курсантскими лычками.
— Скоро колокол на ужин. После ужина познакомитесь с нашей группой.
— А где находится столовая?
— Увидите, — рассмеялся Эверик.
— А здесь есть кто-то моего возраста? — Терри представил себя в окружении подростков и загрустил.
— Боюсь, что нет, — разуверил его Эверик.
Терри вздохнул. Вот же… Барон предупреждал, что это возможно, точнее, что так оно и будет, но ему казалось, что это глупо: отдавать в обучение на пилота столь юных мальчишек. Пятнадцать-шестнадцать — возраст выпускников. И до двадцати лет — военная служба.
— Располагайтесь, колокол вы услышите в любой части Академии, его пропустить невозможно.
— Расскажите еще о внутреннем распорядке, — переписав расписание, Терри мучительно гадал, чем таким он будет заниматься в два свободных часа самоподготовки. — Кто здесь тренируется в фехтовании?
— Все, кто умеет, — слегка удивленно ответил Эверик.
— М-м… хорошо, что мне нужно сделать, чтобы получить партнера для тренировок? — попытался подобрать слова Теренс.
— Просто прийти в зал, там найдутся.
Терри погладил эфес своей шпаги с вытравленным на чашке гербом Тарья, пристроил на два крюка у изголовья: Эверик пояснил, что это именно для личного оружия. И взялся за конспекты. Удар колокола он и впрямь расслышал сразу же, он прокатился по всей Академии.
Эверик подскочил к двери в дортуар и вытянулся в струнку. Теренс тоже поднялся, поправил покрывало и убрал конспект, встав у изножья койки. В спальню степенно вошли несколько подростков, торопясь оставить шпаги после тренировки. Чужака-новичка они заметили сразу, любопытно оглядели. Терри буквально кожей чувствовал, как замирают взгляды на тонком серебряном ободке на его руке. В свою очередь столь же внимательно оглядывал их, отмечая у троих золотые печатки: кольца Наследников. У других подобного украшения не было, значит, вторые-третьи сыновья.
— Неожиданно увидеть новенького в такое время. Как вас зовут?
— Теренс О;Лири, этередо барона Тарья, — представил его Эверик, не дожидаясь, пока Терри представится сам.
— Ого. Неплохо. Ральф Деррик, — один из курсантов с золотым кольцом протянул руку.
Его пожатие было крепким, почти взрослым, он и выглядел постарше остальных, но все равно далеко не ровесником Терри.
— Нам пора в столовую. Идемте, я покажу дорогу.
Остальные знакомиться не спешили. Родовое имя Деррик Теренс встречал в летописях рода Тарья. Этот род, так же как Валле, держал руку Тарья и состоял в его унии. Остальные, возможно, нет, Терри не рассмотрел пока их гербы и не мог сказать, как они отнеслись к его появлению.
В столовой народу было много, все сидели за длинными столами, вполголоса переговаривались, так что в воздухе стоял гул, как от полета гигантского шмеля. Ральф жестом предложил Терри занять место между ним и Эвериком. Кормили здесь сытно, хотя разносолов не ожидалось — овощное рагу и яблоко каждому курсанту. Вдоволь хлеба, к хлебу полагалось масло, довольно чаю в огромных медных чайниках и сахару в блюдцах по всей длине стола. В общем, жить было можно, и жить неплохо. Осталось только узнать, насколько сильно их будут гонять на занятиях и каков уровень физподготовки. Наверняка с него, как с самого старшего, будут требовать больше.
— После ужина мы обычно читаем объявления и расходимся по спальням. По академии передвигаться тоже можно, но не желательно.
— Приму к сведению, курсант Деррик.
— Ральф, — усмехнулся подросток.
На Терри поглядывали с интересом, но помалкивали, ожидая, когда можно будет расспросить его в спальне о том, кто он такой и почему здесь учится в таком возрасте.
— Сколько курсантов в группе эрла Янга? — поинтересовался Терри.
— С вами вместе будет восемнадцать, — ответил Ральф, намазывая хлеб маслом.
Терри видел пока шестерых, и на ужин здесь строем не ходили.
— Остальные где-то по залу. Здесь необязательно садиться за стол только учебной группой.
Он кивнул, принимая к сведению. Столовая была огромна, преподавательский состав ужинал за отдельным столом, стоящим перпендикулярно остальным и на небольшом возвышении. Во главе каждого стола, кроме всего прочего, располагался старший воспитатель, заместитель куратора. Навскидку, курсантов было немного, около сотни.
— Можно взять с собой в спальню фрукты. Больше ничего нельзя.
Терри подумал и кивнул: есть яблоко сейчас ему не хотелось, а вот перед сном отчего бы и не сгрызть?
— Спасибо за помощь, Ральф.
— Обращайтесь, всегда рад помочь.
Терри не обольщался: Ральф и Эверик будут помогать ему не потому, что они друзья, а потому что их семьи — члены одной унии. Может быть, позднее, когда они познакомятся ближе и узнают друг друга получше, появится и дружба. А может и нет.

После ужина в спальне его засыпали вопросами, как Терри и ожидал.
— Откуда вы?
— А почему вы решили поступать к нам в таком возрасте?
Он сдержанно улыбался и молчал. Это было воспринято правильно, курсанты расположились на койках вокруг него, и вопросы стали задавать поочередно. Вроде бы отнеслись к нему достаточно сдержанно и дружелюбно, открытой враждебности никто не проявлял. Он отвечал честно, но обтекаемо, не афишируя свое происхождение, тем более не указывая на свою связь с бароном. Да, воспитанник, да, оруженосец, уроженец Оффенштадта. Барон поздно узнал о том, что отец Терри скончался (ведь это, как ни крути, а дословная правда), решил принять участие в жизни юноши, натаскивал год, прежде чем отправить в Академию. История была, в общем-то, вполне обыденная, потому воспринята была с пониманием.
— Значит, вы теперь с нами будете учиться. Добро пожаловать.
— Благодарю, — Терри старательно запоминал тех, кто представился ему.
Как и тех, кто промолчал и ничего не спросил ни разу. Были в его отделении и такие, один — с золотым кольцом Наследника, устроившийся в самом дальнем от Теренса конце дортуара, поглядывавший делано-безразлично. Рядом с ним кучковались пятеро других подростков.
— А это Джеймс Мавери, он вечно себе на уме, не обращайте внимания, — махнул рукой Ральф.
— Ясно.
Колокол прозвучал довольно неожиданно.
— Это значит, что пора умываться и готовиться к отбою, — пояснил Эверик. — Следующий будет значить отбой, и после него мы все должны лежать в постелях. Нельзя вставать, бродить по дортуару и корпусу, читать, разговаривать. В общем, ничего нельзя, только спать.
Терри кивнул.
— А через неделю и не захочется, — посмеиваясь, добавил Ральф. — Как мне рассказывали, после учебы только спать и тянет.
— Давно ли вы здесь? — поинтересовался Терри, доставая свой несессер, который был немедленно оценен внимательными взглядами, и снимая с перекладины металлической спинки кровати полотенце.
— Неделю, как начались занятия. Идемте, надо успеть занять очередь, умывальная всех не вмещает.
Терри же отчего-то вспомнился родной завод и очередь в умывальную там, стало смешно, но он сдержался. Очередь и вправду была, пусть и не такая большая. Курсанты дисциплинированно умывались и выходили, вытираясь на ходу.
— Душ можно принять после занятий физподготовкой или фехтованием, частота приема зависит от вашего желания, но старший воспитатель, заметив немытые волосы или почувствовав запах пота, вправе назначить взыскание.
Терри снова кивнул. Что ж, чистота — залог здоровья. И встречи с бароном. Ральф говорил еще что-то о взысканиях, Терри слушал краем уха, изображая вежливый интерес: это он уже знал. Раздевшись до исподнего, курсанты замерли у кроватей, Терри поспешил поступить так же. В дортуар вошел старший воспитатель, сэр Аликс, как Теренса просветил Эверик. Неторопливо прошелся вдоль двойного ряда подростков, задержался у пары из них, потом рядом с Терри, внимательно осматривая его и принюхиваясь, но прошел дальше, вдоль правой, а потом вдоль левой шеренги.
— Курсанты Ферье и Рионет, два шага из строя.
Поименованные курсанты вышагнули, выпрямились, заложив руки за спину.
— Второе взыскание, господа курсанты, за неделю. В душевую, шагом марш! Наряд по кухне вне очереди.
Курсанты удалились, прихватив полотенца и смену белья.
— Остальные — отбой. Никаких разговоров после отбоя, — напомнил им сэр Аликс, прохаживаясь вдоль рядов и поглядывая, как укладываются подростки. — И никаких телодвижений, — при этом он почему-то очень внимательно посмотрел на Терри.
Тот вытянулся под одеялом и старательно не шевелился. Если ему восемнадцать, это не значит, что он будет заниматься чем-то неприличным! Хотя… дня через три наверняка захочется. Но на то, может, сгодится душ, если постараться быстро управиться.
В спальне царила тишина — никому не хотелось получать взыскания, а сэр Аликс наверняка слушает. Терри тоже молчал, мысленно представляя, что сейчас делает барон. Наверное, сидит за бумагами, потребовав от Фредерика принести ему кофе и любимые тарталетки с лимонным и сырным кремом… Как же хотелось быть там, рядом с ним! Но вместо этого приходится быть здесь. Хотя это тоже неплохо — он выучится. И к тому же, через месяц они увидятся. Главное — никаких взысканий! Терри постарался дышать ровно и глубоко, представляя, что до Александра можно дотронуться, если протянуть руку. Он почти не устал, но сон все равно пришел быстро, милосердно позволяя разуму не помнить об одиночестве.
_________________________
Примечание к части

*Ту;го знать своё дело (разг.; очень хорошо знать что-л., разбираться в чём-л.)



Глава пятая

Утром всех поднял все тот же колокол.
— На умывание дается полчаса — желающие могут принять душ, нежелающие доспать еще минут двадцать, потом умыться.
Терри, подумав, поспешил в душ, полчаса — это как раз неплохо, чтобы успеть и вымыться, и… помечтать. Душевая была общая на всех, но, блюдя нормы морали и правила приличия, воспитанников в ней разделяли высоченные и толстые перегородки. Терри это было только на руку, он даже сумел уложиться в отведенное время. Хотя своя рука — это все же не равноценная замена. Но придется терпеть и привыкать.
Душ принимали большинство воспитанников их спальни. В постелях остались четверо.
— Младшие, — пояснил в ответ на незаданный вопрос Терри Эверик. — Им тяжело просыпаться в половине седьмого.
— И эти двадцать минут им помогают?
— И еще как.
Терри пожал плечами, но спорить не стал. Проследил, как старшие будят младших, высушился, тщательно вытирая и расчесывая волосы. Почистил зубы и побрился он в душе, хотя бриться пришлось наощупь.
— Люблю обеды, — поделился Эверик. — Всегда дают шоколад.
— А что на завтрак?
— Скоро увидите. После второго колокола — торжественное построение на плацу. Смотря по погоде, выходим как есть или надеваем куртки.
Погода была неплоха, начало сентября выдалось в этих широтах теплое, солнечное, позволявшее все еще обойтись без курток рано утром на плацу. Хотя почти все курсанты зябко ежились в форме из тонкой шерсти. Терри не чувствовал холода. Да, прохладно, но не до того, чтобы клацать зубами. К тому же, под форменными брюками были трикотажные подштанники, а под форменной сорочкой — такая же майка, он искренне не понимал, как в таком количестве одежды можно замерзать.
После построения на плацу и торжественного поднятия государственного флага Империи под звуки гимна, доносящиеся из раструба патефона, сэр Алерик строем отвел их в столовую.
На завтрак была овсяная каша.
— Не повезло, — вполголоса буркнул Ральф. — Я рассчитывал хотя бы на рис.
Терри молча работал ложкой: за завтраком нужно съедать все до крошки, иначе не доживешь до обеда. Хлеба с маслом было в два раза больше, а вместо чая на столах стояли наполненные ароматным какао чайники. На питании кадетов не экономили, какао был довольно дорогим напитком.
— Если хотите добавки, то разочарую, не дают. Зато можно съесть всю корзину хлеба в одиночку.
— Увлекаться хлебом не стоит, — чуть усмехнулся Терри. — Живот разболится. Хотя еще один бутерброд я, пожалуй, сделаю.
— После завтрака — занятия, теория до полудня, потом обед, полчаса на то, чтобы он уложился — и физподготовка.
— Что будет на ней? — полюбопытствовал Терри, тщательно вытирая пальцы салфеткой.
— Сперва нас научат быстро бегать, по крайней мере, мне так описывали.
— Что ж, посмотрим по ситуации, — кивнул Теренс.
Колокол возвестил окончание завтрака, курсанты дисциплинированно встали, немедленно отставляя тарелки и откладывая недоеденные куски.
— Кто не успел — тот сам виноват, — чуть слышно прошептал Эверик, косясь на огрызок своего бутерброда и явно жалея о том, что медленно двигал челюстями.
— Думайте об обеденном шоколаде, — насмешливо заметил Ральф.
Сумки-планшеты с письменными приборами и тетрадями все брали с собой сразу на построение и завтрак, Терри последовал примеру остальных. Занятия оказались довольно непростыми, тем более он слегка отстал по изученному материалу. Ральф молча показал ему примерное количество страниц, уже заполненных лекциями, Терри оставил чуть больше, с учетом своего почерка, пустыми, чтобы во время самоподготовки переписать у него недостающее.
До самого обеда с небольшими перерывами в юные светлые головы пытались впихнуть хоть какие-то знания, перемежая теорию практикой. Вникать было сложно, но что-то, как выяснилось, Теренс уже знал наперед, а что-то следовало догонять как можно скорее. Наконец, их выпустили на обеденный перерыв. Терри потряс онемевшей рукой: ему раньше не приходилось столько и так быстро писать. Пальцы были в чернилах, несмотря на то, что перьевая ручка у него была хорошая.
— Ничего, вы привыкнете, поначалу всем тяжело, — утешил его Ральф.
— Да уж, надеюсь.
На обед были куриный суп, мясное рагу и картофельная запеканка, свежие огурцы, нарезанные ломтиками. И — слава Богу! — никаких лишних столовых приборов: нож, вилка, ложка, салфетка.
— Съесть желательно все, до ужина ничего больше не дадут.
— И поторопитесь, — ухмыльнулся Ральф, — не стоит болтать сейчас.
Так же думали и остальные курсанты: в столовой было слышно только, как работают крепкие молодые челюсти и позвякивают о тарелки столовые приборы. Чай с сахаром, хлеб с маслом, несколько кусочков наколотого шоколада на десертной тарелочке возле каждого.
После обеда им дали полчаса отсидеться, переодеться, потянуться и поболтать.
— У вас есть одежда для спорта? — поинтересовался Ральф, кивнул, когда Терри вынул свой костюм. — Отлично, впрочем, я даже не сомневался в предусмотрительности вашего майора.
— Значит, мы будем бегать?
— Бегать, прыгать, кувыркаться. Еще учиться стрелять, если я верно понял сказанное при зачислении.
Терри кивнул — такая нагрузка его вполне устраивала.
С ударом колокола сэр Аликс повел их на улицу, на огороженный невысоким амфитеатром трибун стадион, где воспитанники Академии занимались бегом, гоняли мяч, зимой — катались на коньках или на лыжах вокруг стадиона.
— Бежим пять кругов, курсанты. Вперед марш!
Терри откровенно радовался возможности нагрузить тело хоть немного: от сидения за партами он здорово устал. Стадион был не таким уж и большим, так что пять кругов были средней дистанцией для бега, но некоторые курсанты стали выдыхаться уже к концу третьего. Ральф упрямо держался рядом с Терри, гордость, видно, не позволяла признать, что он, Наследник древнейшего рода, слабее всего лишь какого-то этередо, несмотря на разницу в возрасте. Эверик на середине четвертого круга махнул рукой и отстал, замедляя, но не прекращая бег. После пятого круга им позволили перейти на шаг.
— Ни в коем случае не останавливайтесь резко!
Так же, на ходу, они стали делать махи руками, повороты и наклоны. Терри все это было знакомо: именно этими упражнениями Александр развивал его гибкость, именно их он привык делать ежедневно по утрам.
— Вы, наверное, задаетесь вопросом, — вещал сэр Аликс, — зачем все это вам нужно?
Терри тихо хмыкнул и навострил уши: скажет ли воспитатель что-то, чего он не знает?
— Так вот, это вам нужно, чтобы в случае чего вы могли ловко выпрыгнуть из горящего самолета и быстро убежать от него же, падающего вам на голову.
Терри представил себе эту картину и содрогнулся. Он видел, как вспыхивает и рушится пустой, по счастливому стечению обстоятельств, дирижабль. После той катастрофы в баллонеты стали закачивать не горючий водород, а инертные газы. Но он при всем желании не мог представить, как можно выпрыгнуть из горящего самолета и не разбиться насмерть.
— Так что шевелим ногами, шевелим! Спасаем свои жизни!
Тайное знание, как остаться в живых, если самолет горит в небе, недолго осталось таковым. Воспитатель объяснил подросткам, что, кроме всего прочего, они будут учиться прыгать с парашютом.
— Но это будет, когда вы малость наберете мускулатуру и станете попроворнее.
Гонял сэр Аликс их нещадно, не давая передышки, пока самые слабые не начали валиться с ног.
— Слабо, очень слабо! Одним фехтованием обойтись нельзя. Впрочем, через полчаса я проверю ваши навыки в этом благородном искусстве.
— Всего полчаса, — пробормотал кто-то.
— Нужно дойти до казармы, взять шпаги, — полувопросительно сказал Теренс.
— Да, только не дойти, а доползти, — простонал Эверик, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться.
— Идемте-идемте, — посмеивался Ральф, впрочем, и он тяжело дышал.
Предлагать руку подростку Терри не стал, это было бы расценено, как признание его слабости, а подобного аристократы не терпели, тем более юные и исполненные максимализма.
Эти полчаса большая часть воспитанников провела, попросту валяясь на кроватях. Терри сгрыз яблоко, оставшееся от вчерашнего ужина, умылся и расчесал волосы. Еще немного, и можно будет связать их в хвост, чтобы не мешались.
— Берем шпаги, — пронеслось по спальне.
Терри был рад тому, что фехтование здесь преподавали тоже, у него был шанс скрестить шпаги с более сильным противником, нежели пятнадцатилетние недоросли. В зале для фехтования их стали проверять, сперва попросив вытащить шпаги. «Оружие — это то, что не обнажают из праздного любопытства. Но, даже если оно проведет в ножнах весь год, клинок должен быть остер, смазан и блестеть», — внушал Теренсу барон. Состояние шпаг у всех удовлетворило взыскательного преподавателя.
— Что ж, неплохо.
Чуть позже Терри узнал, что зовут его эрл Готтлиб, а также то, что этот эрл довольно пренебрежительно относится к тем, на чьем пальце не сверкает золотое кольцо. Он считал, что лишь дворяне могут владеть шпагой достойно, не посрамив чести благородного оружия. На Теренса же и вовсе смотрел, как на двухголового теленка. И его же первого вызвал на помост, рассчитывая вволю понасмешничать над неуклюжим этередо, наверняка впервые взявшим в руки шпагу. Терри мысленно усмехнулся: его учил признанный мастер клинка… С ним эрл разделался за три минуты.
— Слабо. Очень слабо. Отвратительно.
Терри не особенно и огорчился: знаний и опыта дуэлинга у него было маловато, полгода — это ничто по сравнению с опытом эрла. Однако три минуты — это неплохо, остальные не могли похвастать и таким достижением.
— В общем, курсанты, плохо, вы не безнадежны… хотя и не все. Но пока что плохо!
Терри видел, как эта пренебрежительная оценка задела некоторых. Наверняка многие из них полагали себя мастерами клинка.
— Но я вас всему научу. И даже больше, — обнадежил их преподаватель. — Свободны.
Вместе с его словами прозвучал и колокол, отпуская кадетов на волю.
— Уф-ф, что за пренеприятный типус, — проговорил кто-то впереди Теренса, немного манерно.
— Я с вами полностью согласен, Майкл. Но что поделать, мы тут на год заперты.
Ральф только насмешливо скалился и придерживал запястье: эрл Готтлиб не церемонился, выбивая из его руки шпагу. Эверик вообще дулся, его разделали в три движения, и он до сих пор не отошел от подобного унижения.
— Ничего, к концу года мы будем фехтовать не хуже, чем эрл Готтлиб. Я надеюсь.
Терри сдержал усмешку: это вряд ли. Тому, что умеет эрл-фехтмастер, учатся всю жизнь. Да и вообще обращаться с оружием и совершенствовать навыки следует постоянно. А ему стоило посетить душ, чтобы на вечерней проверке не схлопотать взыскание. Именно этим он и занялся сразу, едва добравшись до казармы. После душа юный баронет Деррик был столь любезен, что одолжил ему свои конспекты за первую неделю занятий, а также показал комнату, где можно сесть и выполнить заданное для самостоятельной работы.
— В конце каждой недели — проверка.
— Сложная? — поинтересовался юноша, начиная переписывать материал.
— Как сказать… Взыскание схлопотать можно легко.
— Я смотрю, взыскание — это то, что эрлы просто обожают раздавать, в отличие от похвал, — усмехнулся Терри.
Он уже понял, как трудно будет ему обойтись без этих самых взысканий и получить увольнительный по истечению месяца.
— Еще бы, год — это слишком мало, дисциплина строжайшая, — кивнул Ральф.
— Тогда почему не растянут обучение на дольше? — резонно возразил Теренс.
— Понятия не имею.
Дальше они оба погрузились в учебу, чуть позже к ним присоединились еще трое, сдержанно поздоровавшись и представившись: баронет Ильяс Клевис, наследник рода Клевис, и близнецы Лонг — Керан и Вольф. Задания были не такими уж и трудными, Терри успел выполнить их и переписать все нужные конспекты лекций. Чем удивил всех присутствующих, причем, настолько, что они сочли возможным показать это удивление. Или же просто еще не столь совершенно умели сдерживать свои эмоции.
— Вы так быстро пишете? — восторженно заметил Ильяс.
— У меня была обширная практика, — улыбнулся Терри, вспомнив, как барон гонял его за неразборчивые каракули. — На лекции труднее.
— И вы успели все решить из заданий?
— Да, как видите. Они несложные.
Понемногу все откладывали тетради, завершив задания. Ральф вынул из кармашка золотой брегет, щелкнул крышкой.
— Итак, господа, у нас около часа свободного времени. Чем займемся?
— Я пойду пофехтую, — решил Ильяс. — Надо же вспомнить, чему меня пару лет учили.
Керан и Вольф остались, немного настороженно глядя на Теренса.
— Итак, вы — этередо барона Тарья.
— Да, — кивнул Терри, не понимая, куда они клонят.
— Это правда, что вы станете наследником, если кровных Тарья не будет?
— Нет, неправда, кто вам сказал такое? — удивился Терри.
— Вас отправили учиться сюда, — пожал плечами Вольф. — Значит, барон перестраховывается.
Терри задумался: что же говорить, чтобы такие слухи не стали расползаться. Один вариант ответа давал понять, что протекция барона — личная, что позволит им заподозрить майора и этередо в неподобающей связи. Второй — позволит слухам распространиться.
— А какое отношение вообще может иметь учеба на летчика к наследованию?
— То есть, вы хотите сказать, что барон Тарья отправил вас учиться лишь затем, что ему нужен пилот? — позволил себе усомниться Керан, совершенно одинаковым жестом и одновременно с братом вскинув бровь.
— Майор сказал, что нужно иметь образование, которое позволит в случае чего защитить Империю.
— Вот как, — близнецы переглянулись, словно умели общаться без слов.
Ральф участия в беседе не принимал, но внимательно слушал, поигрывая пером.
— Что ж, пожалуй, мы вас покинем, — близнецы поднялись. — Стоит проведать приятелей из других групп.
Теренс и Ральф попрощались. Баронет Деррек подождал, пока закроется за ними дверь, затем неторопливо повернулся к Терри.
— Значит, защищать Империю?
— А вдруг Объединенные Королевства снова решат напасть?
— Вы в это верите? В то, что они снова нападут?
— Не думаю, что они отступятся так скоро, — Терри старался отвечать аккуратно.
— Между нашими странами сейчас вооруженное перемирие, но Империя сильнее, впрочем, как и всегда была, и всегда будет. Если, конечно, не потеряет свой потенциал в силу внутренних конфликтов.
Терри развел руками, показывая, что знать ничего не знает о внутренней политике. Он не знал, поверил ли ему Ральф, или нет. Очень не хватало сейчас практики осторожного лавирования словами, которой эти мальчишки учились едва ли не с пеленок.
— Может быть, вам показать академию? — предложил Ральф.
— Был бы благодарен, — согласился Терри.
— Тогда идемте. Думаю, вам здесь понравится.

Территорию Академии ограничивала невысокая живая изгородь со стороны городка, речушка и лес — с остальных. Тем не менее, никому из курсантов даже не приходило в голову уйти с территории в самоволку.
— Бесполезно, во-первых, идти далеко, во-вторых, оно того не стоит, да и незачем. Здесь есть все для жизни.
— И никто никогда не пытался даже? — усмехнулся Терри, внимательно рассматривая будущих выпускников, веселой толпой идущих от ангара. В небе над Академией кружил аэроплан, неспешно покачивая крыльями.
— Пытались, но их пример быстро всем показал, что не стоит так делать.
— Откуда вы знаете? Это было в ту неделю, что я пропустил?
— Это было в прошлом году. Их просто отчислили, а это позор.
— За что могут объявить взыскание, Ральф? Кроме грязной головы и запаха пота?
— Нарушение установленных правил, отставание в учебе, непочтительность по отношению к преподавателям.
— А отчислить? Не считая самовольного оставления территории Академии?
— Если вы навредите другому курсанту или преподавателю, умышленно испортите имущество академии или кого-то из курсантов.
— Ясно, благодарю за то, что просветили. Идемте, посмотрим на аэропланы? — предложил Терри, сверившись по своим старым часам, скоро ли колокол на вечернее умывание.
— Идемте. Зрелище прекрасное. Иногда мне не верится, что я здесь и впрямь учусь.
— Любите небо? Я мечтал о нем всю жизнь.
Терри проводил взглядом заходящий на посадку аэроплан — немного неуклюжую и хлипкую на вид конструкцию из алюминиевых трубок и брезента, оставляющую за собой дымный след. Ответом ему послужил кивок и мечтательный вздох.
— Жаль, что за рычаги нас посадят еще не скоро…
— Им высокая смертность среди курсантов ни к чему.
Терри рассмеялся.
— О, да, вы правы. Пока мы не изучим эту машину досконально, нам остается только любоваться издали и ощупывать ее на земле.
— Скоро колокол. Поспешим?
— Поспешим.
Опоздать не хотелось, тем более это было чревато взысканием, а взысканий Терри боялся, как огня. Ему нельзя было их получать, если хотел провести сутки со своим майором.
На ужине было тише, чем вчера — начали раздачу взысканий, приучая к дисциплине молодую поросль.
— Теперь будут туже закручивать гайки, — пробормотал Терри, подчищая свою тарелку.
С ним кивками согласились все. Одного года было мало, поэтому воспитывали пилотов очень строго. Он искренне не понимал, отчего обучение не сделают таким же, как в Академии флота. Куда проще растянуть лекции и практикумы хотя бы на два года, если не на три. Но, в то же время, ответ лежал на поверхности: империи требовались пилоты, и быстро. Гонка вооружений в период напряженного перемирия с ОК — кто накопит больше сил и военной техники, тот и одержит победу.
— Я в душ, — сказал после ужина Ральф. — Отмывать совесть и зарабатывать выходной.
Терри, принявший душ еще после фехтования, подумав, решил все же слегка ополоснуться — лишним не будет, а после водных процедур спится крепче. Их снова выстроили на проверку, осмотрели и обнюхали. Как Теренс и подозревал, без взысканий не обошлось. Его, слава Богу, чаша сия миновала, только взгляд сэра Аликса буквально истекал подозрительностью: слишком взрослый курсант ему явно не пришелся по нраву. Но пока что придраться было не к чему, так что он вынужденно оставил Терри в покое.



Глава шестая

Вторая ночь в одиночестве далась юноше не так просто, как первая. Но, к счастью, обошлось без позора наутро.
«Нужно больше физических нагрузок», — решил он.
Выполнить только было сложно — первая половина дня всегда была отведена под лекции. Но Терри намеревался в свободное время закончить задания за час и соблазнить Ральфа на час интенсивных тренировок в фехтовальном зале казармы. Ральф, к счастью, был умен и закончил расчеты достаточно быстро для претворения в жизнь плана Терри. На предложение сокурсника он ответил согласием, хотя после сегодняшней трепки у эрла Готтлиба снова морщился и тер запястье. «Слишком жесткий хват и окостеневший сустав», — припечатал его эрл. И велел разминать запястья и учиться гибкости.
— И вот что он в виду имел?
Терри вызвался помочь ему: в свое время барон много времени потратил именно на то, чтобы научить его не зажиматься и свободно вращать запястьем. Ральф помощь принял с немалой благодарностью, Терри умел объяснять доходчиво.
— У вас был превосходный учитель, вероятно. Кто он?
— Мой майор. Он старался, чтоб я выглядел достойно с оружием.
— О-о! Я слышал, что барон Тарья прекрасный боец.
— И это правда, — кивнул Терри.
— Я прошу вас стать моим партнером в занятиях фехтованием, — церемонно поклонился подросток.
Терри поклонился в ответ.
— Почту за честь.
Насмешник Ральф ему нравился. Конечно, он, как и многие его сверстники, рожденные в семьях потомственной аристократии, был слегка заносчив и высокомерен. Но в нем это хотя бы не выпячивалось так явно, как в том же наследнике рода Мавери, предпочитавшем общаться только с вассалами своего рода. Эверик тоже понравился ему, и остальные мальчишки. Возможно, позже между ними установится что-то большее, нежели приятельские отношения. Время покажет. И провести год в компании приятелей будет легче, чем в одиночестве. Сейчас они присматривались, «принюхивались» к взрослому новичку.

На ужине снова давали фрукты и шоколад, чтобы мыслительная деятельность шла получше.
— Им стоило бы давать нам сладкое на завтрак, — фыркнул один из близнецов.
— А ты предложи, — хмыкнул кто-то.
— Ну и предложу. Сэр Аликс, разрешите обратиться?
Негромкие голоса курсантов за их столом и вовсе смолкли, все внимали, быстро заканчивая ужин: по колоколу придется встать и оставить все несъеденное на тарелках.
— Обращайтесь, курсант Лонг.
— Скажите, сэр, почему нам выдают шоколад вечером, а не утром, когда это было бы логичнее?
— Потому что подвозят его только к вечеру, курсант.
— Ну и что? Подвозят к вечеру, а раздать можно и утром. Сэр.
— Если вам хочется получать шоколад утром, будете получать его утром. Еще вопросы, курсант?
— Никак нет, сэр.
— Разрешите обратиться, сэр? — подал голос Теренс.
— Обращайтесь, курсант О;Лири.
— Я хотел бы также получать свою порцию шоколада утром.
Воспитатель ожег его взглядом.
— Кто еще желает того же, курсанты?
Все, кто сидел за их столом, подняли руки.
— Ясно. Что ж, ваше пожелание не противоречит внутреннему распорядку и Уставу. Оно будет удовлетворено.
Курсанты переглянулись, многие из них были удивлены результатом — им казалось, что по таким пустякам их кураторы и воспитатели не будут заморачиваться. А оказалось, что кое-что можно менять. Конечно, это были такие мелочи по сравнению со всем остальным. Однако… Что-то же это значило?

Время словно закольцевалось, Терри казалось, что дни вовсе не сменяются, он просто просыпается в одно и то же утро. Он уже забыл это странное ощущение. Единственное, что менялось — толщина исписанных страниц в тетрадях. Да еще багаж знаний в его голове. Как ни странно, ему не было тяжело нагнать то, что он пропустил и выйти вровень с остальными. Его возраст не давал преимуществ, скорее, наоборот, эрл Готтлиб принялся гонять его куда серьезнее, нежели остальных, мотивируя это тем, что такому здоровому лосю должно быть стыдно выполнять те же нормативы, что подросткам четырнадцати лет. Терри был с ним согласен, в конце концов, он сам этого хотел, не так ли? Но в глубине души он стонал и ненавидел весь мир — после тренировок желание было только одно: упасть и накрыться тяжелым могильным камнем, чтобы никто не трогал. Спасали только мысли о том, что где-то там на борту «Каллахана» его майор ждет встречи и верит в него.
Еще начала раздражать демонстративная придирчивая инспекция сэром Аликсом его состояния перед сном и постели — по утрам. Ильяс поделился с ним информацией о том, что бывает, если воспитатель обнаружит «стыдные следы» поутру, а и того хуже — застукает за неподобающим занятием после отбоя.
— Лучше сразу тогда из этой академии сбегать и подальше.
Ральф, случайно услышавший их разговор, поднял его на смех:
— О, можно подумать, маленькая порка — такой большой позор.
— Больно же, — буркнул Ильяс.
— И стыдно, — хмыкнул Ральф. — Пороть-то будут при всей академии.
— Вот-вот, — Ильяс передернулся. — Лучше уж быть бесполым и святым.
— Или не попадаться, — в темных глазах Ральфа плясали черти.
— Ага, делать это все под кроватью.
— Зачем же? Все, что делается с очевидным намерением сохранить тайну, рано или поздно станет явным. И скорее рано, чем поздно. Не так ли, Теренс?
— А я-то тут при чем? — делано удивился Терри.
— Ну, это ведь не меня уже три недели ловит и не может поймать…
— Императорская гвардия, императорская рать, — подхватили близнецы, невесть как возникшие рядом.
— Всего лишь сэр Аликс.
— И главное, как ловит-то, скоро ночевать у Теренса в постели будет.
— Ах, он, бесстыдник! — парни грохнули смехом, и Терри смеялся вместе с ними, хотя на ус намотал.

Приближался выходной. Терри слегка нервничал, хотя в себе был уверен полностью, взысканий ему получать было не за что. Прилетит ли «Каллахан»? Переносить увольнительный, единый для всех «счастливчиков», никто бы не стал, если бы вдруг дирижабль барона опоздал. В академии вообще мало кто стремился получить этот суточный увольнительный — за сутки никуда не успеть, родных не повидать, если только те заранее не сообщат, что приедут в Акену.
— Теренс, вы сегодня какой-то бледный, — это отмечали даже его приятели.
— На меня давит груз ответственности, господа, — отшучивался юноша.
Но сердце уже замирало, уже билось то сильно и быстро, то тяжело и с какой-то натугой, будто жаждало пробиться из груди и рвануть навстречу «Каллахану», который то ли прибудет, то ли нет — никто не предупреждал Терри.
— Курсанты, завтра у вас знаменательный день, — вещал сэр Аликс, прохаживаясь вдоль их строя. — Целые сутки вы вольны носа не показывать в наши родные стены.
Терри смотрел в стену перед собой и слушал, не фиксируя внимание на его речи. Прилетит — не прилетит? И если нет, то что ему делать?
— А теперь — всем спать.
Курсант О;Лири забился под одеяло и замер, вытянув руки по швам — привык уже засыпать в таком положении, чтобы отвадить пристально следящего за ним воспитателя. Ему вдруг вспомнилось: а ведь барон тоже засыпал в таком положении! Видимо, и за ним велась пристальная слежка?
Свет погасили, в спальне воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием подростков. Последняя ночь перед свиданием… Сдерживаться приходилось всеми силами. Хотя он устал за день, сон не торопился избавить его от мук и подарить забвение на восемь часов. Лежать смирно было невыносимо. Но и пошевелиться Терри тоже не смел: потерять все в последние часы? Ни за что. Он слышал тихие шаги по проходу между рядами кроватей. Сэр Аликс бдел, и он не преминет влепить именно ему взыскание, если только заметит движение. Терри покрепче смежил веки, постарался расслабиться. Нужно спать, иначе весь завтрашний день он просто проспит в объятиях Александра. Ох… Зря он об этом подумал. Пришлось прикусить язык. Боль отрезвила, и неподобающие мысли ушли сами собой. Потом, наконец, его сморило, как и всегда — незаметно.

— Сколько часов до Акены? — хозяин «Каллахана» не побрезговал лично явиться в рубку дирижабля и сейчас возвышался над пилотами и капитаном, как чем-то очень раздраженная горгулья с крыши собора.
— Два часа, милорд, к рассвету будем.
Хозяина, с каждым прошедшим днем мрачнеющего все больше (хотя куда больше-то?), иногда хотелось просто и незатейливо обложить матом или стукнуть и уложить отдыхать в уголке. Понесла же барона нелегкая на другой край Империи, а им теперь из шкуры выпрыгнуть, что ли, или вручную «Каллахан» до Акены дотолкать быстрее, чем это сделают его паровые машины?
— Точно будем?
— Милорд, я сказал — будем!
Вот шел бы он… спать, а то смотреть страшно: бледный, осунувшийся, круги под глазами. Что такое милорд затевает, капитан «Каллахана» знать не знал и не желал — не его ума дело. Но зачем-то мечется по стране, как волк с подожженным хвостом.
Наконец, барон внял доводам разума и удалился подремать эти два часа.
Александр не желал признаваться даже самому себе, как тяжело дался ему этот месяц, первый из пятнадцати предстоящих. Дальше все будет тяжелее, нужно успеть сделать еще очень многое. Финансисты и промышленники требовали гарантий, ему осточертели квадратные мили бумаги, которые пришлось исписать, просмотреть, подписать, обсудить, переписать. И где черпать силы для дальнейшего, он пока что не представлял. Возможно, он был не прав, отправляя Терри учиться сейчас. Может быть, это стоило сделать потом, после того, как все будет кончено? Но кто даст уже ему гарантии того, что он вообще сумеет выжить во время государственного переворота?
И неизвестно теперь, успеет ли «Каллахан» добраться до Акены вовремя.
Усталость взяла свое, и он провалился в сон. Из которого его словно выдернуло нарастающим желанием. Разлепить глаза было чертовски трудно, но он и без того понял, кто с ним рядом. И расслабился, хотя и понимал, что сейчас просто не сумеет сдержаться, кончит, как подросток.
— Доброе утро, барон, — поприветствовал его Терри.
— Терри!
Александр поймал его за руки, уронил рядом с собой на постель, навис, жадно рассматривая.
— Учусь хорошо, взысканий не зарабатываю, очень соскучился, — отрапортовал Терри.
— Очень? — уточнил барон.
— Безумно, — Терри смотрел так же, словно умирающий от жажды в пустыне — на родник, который то ли мираж, то ли нет — пока не разобрать.
Александр принялся его целовать, решив сперва восполнить нехватку ласки за весь месяц. Еще нужно было не забыть, что не только у него месяц никого не было, но и Теренса никто не ласкал, и стоит быть осторожнее и ласковее.
— Лекс, я не стеклянный, — голос Терри охрип и срывался, он успел раздеться сразу, как только вошел в каюту и запер все три двери: в коридор, в кабинет и в свою комнату, мимоходом отметив, что новый камердинер там не живет.
— Ну и что, — ничего вразумительнее барон не придумал.
— И я очень скучал… Ле-екс!
От каждого прикосновения любовника Терри выгибало со стоном ему навстречу, тело сходило с ума, требуя своего — краткие сеансы рукоблудия в душе его не удовлетворяли ничуть. Александр же словно пытался возместить прошлый месяц и оставить память на весь следующий. Совести и понимания у него хватило только на то, чтобы не оставить следы на шее, где их могли увидеть.
— Лекс, пожа… а-а-а… о, Боже! Прошу тебя, Лекс!
И на то, чтобы не дать Терри искусать себе губы до крови, сдерживаясь. Вместо них Александр подставлял свои пальцы. Крепкие, острые юношеские зубы впивались в них, горячий язык вылизывал, срывая разум и тело с тормозов.
После секса, вымотавшего обоих настолько, что до ванны они еле добрались, Александр принялся расспрашивать про учебу. Терри рассказывал обстоятельно, больше уделяя внимание своему окружению, его настроениям, услышанному и увиденному. Хотя он немногое смог узнать за прошедший месяц, разве что составил примерную диспозицию уний и одиночек.
— Значит, ты там хотя бы не один. Это радует, — подытожил Александр.
— Это здорово спасает, — согласно кивнул Терри. — Майор мено, а скажите, кто был воспитателем у эрла Янга в вашу бытность курсантом?
— Сэр Аликс и был, он всегда стоит на страже дисциплины, как до меня, так и после тебя. Мне кажется, он вообще не человек.
— Да он сама бдительность во плоти! А если ему вздумается проверять, чем я занимаюсь в душе?
— Не волнуйся, не вздумается, — рассмеялся Александр. — Душ — зона свободная.
— Это радует. Я иногда завидую младшим курсантам: им до всего этого пока не особенно есть дело.
— Держись. Это все, что я могу сказать. К тому же, тебе вскоре станет лучше, чем им. Это у них вовсю желания и стремления полезут, а ты уже взрослый, ты справиться можешь.
— Эрл Готтлиб называет меня бездарем и ленивцем, — пожаловался Терри. — Не будет ли мой майор столь любезен, чтобы скрестить со мной шпаги?
— И проверить, не загубили ли твой талант? С радостью.
Но для начала они все же позавтракали, хотя Терри и не было позволено поухаживать за бароном. Фредерик, прислуживавший за столом им обоим, смотрел на снова затянутого в светло-синий курсантский мундир юношу с легкой завистью. Не такой, которая означает желание сравниться или обладать. Нет, этот молодой человек прекрасно понимал, что не владеет и долей талантов, требующихся для того, чтобы подняться «из праха в небо».
— С пониманием материала сложностей не возникает? — расспрашивал Александр.
— Милорд, вы были настолько превосходным учителем, что знания, получаемые мной в академии ровными рядами укладываются поверх того здания моего развития, что построили вы, как по линеечке.
— Я вижу, ты свел близкое знакомство с Наследником Деррик, — рассмеялся Александр. — Это им свойственны подобные словесные конструкции, к концу которых забываешь, о чем спросил.
— Сложностей не возникает, — «перевел» Терри и улыбнулся.
— Так держать, этередо.
День прошел прекрасно, Терри не отлипал от своего барона, Александр тоже не выпускал его, норовя то обнять, то поцеловать. И оба то и дело посматривали на хронометры, попадавшие в поле зрения. Увольнительный Терри заканчивался ровно в восемь утра следующего дня.
— По крайней мере, ты переночуешь со мной.
— Это будет самая короткая ночь за месяц, — вздохнув, признался юноша.
Они с бароном устроили фехтовальный поединок, как и прежде, распугивая звоном шпаг прислугу в коридорах «Каллахана», затем снова уединились в спальне после душа и легкого перекуса, затем просто лежали рядом и то говорили, а то и целовались, слишком изголодавшиеся по ласкам, чтобы один-два раза могли насытить их. Затем пообедали, Терри попросил несколько книг, о которых думал в академии, но не нашел в ее библиотеке.
— Надеюсь, что в следующем месяце мы увидимся, — барону отчаянно не хотелось расставаться с Терри.
— Я сделаю для этого все, клянусь. Это не так уж и трудно — продержаться без единого взыскания.
Александр кивнул. Он в Терри верил.
— А как у вас… дела? И у леди Элеоноры? — наконец, поинтересовался Терри.
— Нора готовится рожать, беспрестанно вышивает. А я… Все идет по моему плану.
Повторять свое «Берегите себя!» Терри не стал, барон и сам не дурак, прекрасно понимает, что нужно делать. Юноша догадывался, что не один Александр является мозговым центром будущего переворота. Один человек не в силах стронуть с места все государство, потому как народные массы по сути инертны, пока их все устраивает. Заварушка наверняка начнется сразу из нескольких очагов, в которых будет подогрето недовольство народа, тех же рабочих профсоюзов.
— Так что учись, ни о чем не думай. И не бойся сэра Аликса, он не такой уж и лютый…
— Милорд, ну, вы, в самом деле, считаете, что я его боюсь? — Терри растерянно приподнял брови. — Да у нас по отделению уже байки и шутки ходят про его подозрительность!
— Некоторые боялись, кто помоложе.
— За совсем младшими мы стараемся присматривать сами, чтобы они не влетали на взыскания и наряды, — улыбнулся Терри.
— Вот и славно. Никто на ссору не нарывается?
— У нас довольно тихое отделение. В других, говорят, уже было две дуэли.
— Молодежи всегда не хочется сдерживать себя.
— Милорд, а что вы можете сказать о роде Мавери?
Александр поморщился.
— Ничего хорошего.
Терри внимательно смотрел, ожидая краткую аналитическую выкладку по этому роду. Ему нужно было знать, как в случае чего реагировать на любое действие Наследника.
— Своевольные, вздорные и упрямые как бараны. Постарайся держаться подальше от них.
— На чьей они стороне, милорд?
— На своей собственной. Но скорее примкнут к Императору.
— Буду иметь в виду. А Клевис и Лонг?
— Они нейтральны, ничего сказать не могу, но они больше лояльны мне.
— Близнецы Лонг — открытые и немного шумные парни, хотя я уверен, что под этим прячется что-то еще. Как у всех там.
— Их с детства учили носить маски.
— Ильяс Клевис, Ральф Деррик и Эверик Валле вместе со мной тренируются в фехтовании.
Александр кивнул:
— Это хорошо. Эти рода — мои союзники.
— Я уже знаю. Это было первое, после имени и рода, что мне сообщили, — усмехнулся Теренс.
— Значит, приятелями ты обзавелся. Главное, не заполучи врагов.
— Постараюсь избегать этого по мере сил. Но, милорд, бегать от брошенного вызова мне ведь тоже нельзя, не так ли?
— Так, но лучшая тактика победить в дуэли — дуэль не начинать.
Терри склонил голову, показывая, что понял и принял к сведению, и скрывая мелькнувший в глазах упрямый огонек.
— Я поставлю будильник на шесть утра, этого времени хватит, чтобы ты успел вернуться.
— Следующий увольнительный будет ровно через тридцать дней, — Терри перебрался из кресла на подлокотник кресла барона, обнял его.
— Так долго. Но я постараюсь дотерпеть.
— Но у нас есть еще целых десять часов…
— Раньше ты сказал бы «всего десять часов», — рассмеялся Александр, стягивая его с подлокотника себе на колени.
— Я пересмотрел отношение кое к чему, — Терри поцеловал барона.
— Ты взрослеешь, керро, скоро оперишься, — барон вытянул его сорочку из-за пояса брюк и запустил руки под нее, легонько поглаживая его спину кончиками пальцев.
— От вас далеко не улечу.
— Я рад, что хотя бы у одного из нас будут крылья.
Александр опустил ладони на обтянутые слегка колючим форменным сукном брюк ягодицы юного любовника, прижал к себе. Терри сразу же заерзал, намекая, что неплохо бы им перебраться в постель. Барон рассмеялся, но не стал торопиться. Ему нравилось заниматься сексом не только на кровати. А за десять часов можно очень многое успеть. Спешить в этот раз он не хотел, неторопливо наслаждался, раздевая Теренса, обводя языком каждую отметину на его теле, оставляя новые. Стоило бы поберечь его, афишировать их отношения ни к чему, но к утру все эти следы сотрутся.
Собственное желание заявить о принадлежности юноши ему и только ему несколько даже пугало. Не ко времени и не к месту оно. Может быть, потом, когда все изменится, когда вернутся старые законы или будут написаны новые… А после того, как произойдет то, для чего копятся силы… Новые законы точно будут. Многое будет новым. Он заставил себя на время забыть обо всем, кроме льнущего к нему юноши.
Хронометр неумолимо отсчитывал часы, которые были им отпущены на встречу. Когда Терри выгнулся над ним с прерывистым сдавленным стоном, их осталось восемь. Он мог бы не спать всю ночь, но Теренсу было желательно выспаться как следует, чтобы не схлопотать взыскание в первый же день. Александр решил, что будет просто лежать рядом и любоваться на своего спящего чижика. Сон сморил его ближе к утру, было невозможно обнимать теплого, доверчиво льнущего мальчишку и не прикрыть ни на миг глаза, слишком приятным было это тепло.

Безжалостный звон поднял их обоих. Терри подскочил мгновенно, хотя этот звук и не был похож на ставший привычным колокол.
— Позавтракаешь со мной? — Александр тоже поднялся, презрев обычай спать до упора.
— С радостью, милорд. В академии я скучал по нашим трапезам, — признался юноша.
— Сейчас накроют. А что, в Академии плохо кормят?
— Не в том дело, сэр. Просто нельзя сравнивать эти два процесса, да я и не пытался.
За завтраком Александр все никак не мог отвести взгляда от Терри. Месяц разлуки помог ему увидеть огромную разницу между тем парнишкой в засаленной робе, с которым он едва не столкнулся в цеху на строительстве «Каллахана», и этим статным красавцем со строгой выправкой, гордым разворотом плеч и уверенностью во взгляде. Все-таки некоторые люди меняются разительно. Тем более что Теренс умел меняться очень быстро, из домашнего урчащего от ласки кутенка до такого вот гордого будущего хищника. Тридцать дней. И так еще четырнадцать раз.
Работа на благо рода и подготовка переворота помогали забыться, отвлечься от странного тянущего чувства, что появлялось вдалеке от Терри. Александр гнал от себя любые мысли о том, что с ним происходит. Почему его так тянет к мальчишке в два раза младше? Тянет до того, что хочется даже забрать его из академии. Все так странно… Вот и сейчас, позавтракав и проводив юношу к трапу цеппелина, он усилием воли отогнал все мысли, связанные с чувствами. Позволил себе только несколько минут следить, как четким шагом удаляется курсант О;Лири в сторону академии.
— Капитан, поднимайте «Каллахан». Курс на Иствельтер.

Терри пришлось весьма несладко, покидал борт «Каллахана» он с внутренним сопротивлением и напоминанием себе: барон столько сделал для его поступления в академию, что нельзя его подвести. Он не удержался, на полпути замедлил шаг и оглянулся, следя за тем, как набирает высоту махина цеппелина, скрываясь в низких этим утром облаках. Начало октября ознаменовалось кратким потеплением, почти до летней жары. Но сегодня осень властно показала, что уже вступила в свои права, и жалким смертным не стоит рассчитывать на излишние ее милости. Ветер пронзительно посвистывал, охапками срывая золотую листву и швыряя ее на землю. Пришлось ускорить шаг, чтобы вовремя явиться в стены родной академии. И при этом не продрогнуть до простуды. Конечно, лазарет в академии был, но никакими лекарствами нельзя нагнать пропущенное по причине болезни.
Приятели встретили его радостными возгласами.
— Хорошо отдохнули? — поинтересовался Ральф.
— Благодарю, замечательно, — Теренс постарался сделать голос и выражение лица как можно более нейтральными, почти равнодушными.
Он потихоньку привыкал носить маску, но с каким же внутренним сопротивлением она натягивалась снова, кто бы знал!
— А вы, Ральф?
— Я выспался, это просто блаженство.
— А сейчас нам еще и шоколад дадут, — не преминул вставить Эверик с ехидной ухмылочкой. — Просто совершенное утро!
— Не спорю. Что ж, идемте в столовую.
Никто из курсантов не заметил, что сэр Аликс проводил Теренса очень уж внимательным взглядом. Впрочем, этот взгляд не возымел последствий.



Глава седьмая

В учебу Терри окунулся с головой, стремясь быть лучшим. Он писал лекции, делал заданное для самостоятельной работы вместе со своими приятелями, и внезапного внимания Джеймса Мавери не замечал. Остальные, впрочем, заметили тоже не это, а то, что Наследник рода Мавери вдрызг разругался с несколькими курсантами из своего прежнего окружения.
— Что это с ним такое творится, интересно?
— Блажь очередная.
Терри, прекрасно запомнивший слова барона, решил присмотреться к Джеймсу. Он не замечал за ним описанных Александром качеств, скорее, подросток был замкнутым, погруженным в себя и самодостаточным, нежели самовлюбленным. А круг общения обусловливался кругом общения главы рода.
— Вы что-то хотели спросить? — он заметил один из взглядов Терри.
На обдумывание ответа Теренсу отводились считанные секунды. Нельзя было показаться навязчивым и любопытным, нельзя было позволить аристократу сделать одолжение, хотя проще простого было бы попросить у него книгу, которую он читал. Медлить с ответом тоже было нельзя.
— Вы не откажетесь со мной пофехтовать сегодня? Мой постоянный партнер повредил руку, не хотелось бы нагружать его лишний раз.
Джеймс смерил его взглядом, который большинство курсантов сочло бы презрительным, однако только не Теренс. Он помнил, что говорил барон Тарья и смотрел в глаза. Наследник Мавери был растерян.
— Конечно, — наконец, сказал он. — Почему бы и нет.
Баронета Мавери дома неплохо, если не сказать больше, подготовили к поступлению: он был одним из любимчиков эрла Готтлиба. Как, впрочем, и остальных эрлов. И по проверочным работам они с Терри шли, как говорится, ноздря в ноздрю. И помериться силами ему было бы весьма интересно. Практически всю следующую неделю, пока Ральф лечил выбитое на занятии по фехтованию запястье, Терри тренировался с Джеймсом.
— Будьте осторожны с ним, — заметил Ральф.
— Почему? — поинтересовался Терри.
— Потому что у рода Мавери с родом Тарья довольно напряженные отношения с середины прошлого века.
— Хорошо, благодарю за подсказку, я буду очень осторожен.
Ральф абсолютно верно воспринял его ответ как «я буду смотреть в оба, но общаться продолжу». И по своей привычке не стал вмешиваться, лишь внимательно наблюдал за обоими. Он вообще предпочитал оставаться в стороне от всего и от всех, так было проще. Или же высмеивал всё и всех, но так, что обижаться на него за эти шутки было глупо, и жертвам поневоле приходилось или не обращать внимания, или смеяться вместе со всеми. Как относиться к Терри, он пока не решил, наверное, полезно было бы водить с ним дружбу. Его привлекал этот парень, такой взрослый, но не чурающийся общения с теми, кто младше. Кроме всего прочего, Ральф чувствовал в нем какую-то загадку, которая манила разгадать ее. И потому он раз за разом подбирался все ближе и ближе к Терри.
Наблюдая за тем, как курсант О;Лири фехтует в тренировочном зале с Джеймсом Мавери, он испытал странное чувство, которое испытывал лишь однажды в своей жизни, когда в поместье пригласили одного из потенциальных партнеров отца с его наследником, и мальчику позволили прокатиться на пони, на котором сам Ральф учился верховой езде. Странное это ощущение зародилось тогда в груди, пони захотелось сразу увести. Никто не смел садиться на него! Сейчас Ральф испытывал схожее ощущение. Хотелось вместо мягкой иронии едко высмеять баронета Мавери, оттолкнуть. Он сдержался, заставил себя отойти на несколько шагов и заняться своими упражнениями. Что за глупости лезут в голову? Не иначе, как в ней слишком много места для таких мыслей. Следует приналечь на учебу, он всего лишь третий в списке лучших курсантов, отец будет недоволен. Нужно стать хотя бы вторым, а уж если первым… О, мечты-мечты.
Первым был Лерой Крейн, один из самых старших курсантов, вторым — и это было ударом по самолюбию многих Наследников, — Теренс О;Лири.
— Но он же умный, — защищал его Ральф.
— Безродный прихлебатель, — пренебрежительно оскалился один из его соперников во всем, от учебных дуэлей до практикумов, Кейн Аржени, наследник рода.
— Зато ведет себя намного родовитей, чем вы, — огрызнулся Ральф.
Предмет их спора в данный момент времени упоенно сражался в учебной дуэли с Джеймсом Мавери, и было заметно, что оба получают от этого удовольствие. Хотя правила предписывали во время дуэли сохранять спокойствие и невозмутимость, от этих двоих просто плескало азартом. Ральф отвлекся от Кейна и уставился на Терри. Любоваться им было приятней, чем ссориться с недругом. Он хотел бы сейчас быть на месте Мавери, но не мог: его дуэльное мастерство было признано недостаточным, чтобы ставить его в пару к тем, кто сильнее. К тому же, все еще болело запястье, и это злило. Однако и радовало тоже: Теренс занимался с ним гимнастикой и несколько раз помогал размассировать напряженные мышцы руки. Наконец, эти двое разошлись. Терри направился к Ральфу. Резким движением откинул прилипающие к вспотевшему лбу волосы, улыбнулся. И Ральф ощутил, как на губы выползает ответная улыбка. Нельзя было смотреть на то, как прорываются сквозь любые маски этого юноши эмоции — и не отвечать на них.
— Как ваше запястье?
— Благодарю, уже гораздо лучше. Думаю, сегодня я смогу выйти против вас в тренировке.
— Но фехтовать будем медленно и неспешно. Не хочу покалечить вашу руку, — предупредил Терри.
— Как скажете, — Ральф медленно наклонил голову, соглашаясь заранее с любыми условиями. Рука немного побаливала при особо резких движениях, но ради поединка с Теренсом Ральф согласен был терпеть.
Ударил колокол, провозглашая завершение учебного времени. Эверик, близнецы Лонг и Ильяс уже привычно собрались вместе, чтобы отправиться в душ: накувыркались и набегались они на тренировке знатно. Одежду следовало немедленно отправить в прачечную, чтобы ее успели выстирать, высушить и отгладить до завтра. Да и самим отмыться было просто необходимо: вечером прошел небольшой дождик, и вместо пыли курсанты собирали на себя волглую грязь.
В душе Терри задумался, что делать с Джеймсом. Во время тренировки тот был весел и азартен. Но все остальное время выглядел так, словно желал укусить Терри и побольнее. Мальчишку явно разрывало надвое противоречивыми желаниями. Он не сомневался: Джеймс с младенчества воспитан в традициях аристократии, он впитал их с материнским молоком. И одной из таких традиций было, есть и будет повиновение приказам главы рода. Общение с безродным выскочкой — Теренс был прекрасно осведомлен о том, как его называют некоторые, — было не лучшим его поступком, который его отец, барон Уильям Мавери, явно не одобрил бы. Но с другой стороны, Терри ему явно нравился и продолжать общаться Джеймс хотел. Только не знал, как.
Не вносили порядка в размышления Наследника Мавери и слова мальчишек из его окружения. Каждый из них считал своим долгом, а, возможно, так и было, направить оступившегося подростка в верную колею. По идее, с Теренсом здесь вообще никто не должен был общаться. Он был абсолютно не из их круга. Барон рассказывал Терри, что с Робертом Стингером поначалу все было примерно так же. И он был первым, кто сломал лед между двумя курсантами из разных социальных групп.
— Я сам разберусь, как мне поступать, — наконец, вспылил Джеймс.
Теренс не пытался влезть в эти внутренние разборки унии. Он не мог и не должен был давить на наследника Мавери. Все, что он имел право сделать, он уже сделал.
— Мне не нравится Наследник Мавери, — признался Ральф.
И тон голоса у него был такой… очень узнаваемый.
— Он не золотая кронне, чтобы нравиться всем, — хмыкнул Терри, не поднимая головы от своего задания.
Разговор происходил во время, отведенное для самостоятельной работы, чужих в комнате не было, но Ральф все равно говорил так тихо, чтобы его слышали только Теренс и Эверик, всегда занимавший место по левую руку. Ральф фыркнул, не найдя, что возразить.
К этой теме он вернулся спустя неделю. Терри даже удивился тому, как много времени ему понадобилось, чтобы решиться. Обычно, мальчишки в этом возрасте куда импульсивнее, но здесь свою роль сыграло воспитание. В отношении несчастного Джеймса Ральф отчего-то питал стойкую неприязнь. И как объяснить ему, что ревновать бесполезно, не раскрыв свои отношения с бароном? И лишь когда прозвучало: «Мне не нравится, что вы подпускаете его слишком близко», Терри все понял и слегка опешил, не понимая, как реагировать. Что-то такое, похоже, отразилось на его лице.
— Прошу прощения, — Ральф поспешно скрылся в сторону фехтовального зала.
Теренс зарылся пальцами в волосы, взлохмачивая прическу. Следовало немедленно найти мальчишку и объясниться, пока он не надумал себе невесть чего. Но все происходящее выбило его из колеи, и слова не подбирались, хоть ты тресни! Очень не хватало совета старшего и более мудрого человека. А до встречи с бароном еще восемь дней. Что же делать, пока ничего не случилось?
Пометавшись по коридорам, он остановился, словно громом пораженный, наткнувшись взглядом на шагающего куда-то воспитателя. И почему ему это не пришло в голову сразу? Помешало предубеждение и некоторое неприятие из-за чересчур пристального внимания сэра Аликса? Глупости, какие глупости! Кому и помочь в этой ситуации, так только ему!
— Сэр Аликс…
— Курсант О;Лири, что случилось?
Терри выпрямился, как полагалось, посмотрел в лицо воспитателю, впервые абсолютно непредвзятым взглядом… И не увидел в нем ничего из своих надуманных страхов. Только внимание и готовность выслушать и помочь.
— Разрешите обратиться по личному вопросу, сэр?
— Разрешаю, — кивнул сэр Аликс.
— Мы можем пройти куда-то, где нас не потревожат?
Воспитатель кивнул и отвел его в одну из учебных комнат, пустую по данной поре. По пути Терри успел обдумать то, что скажет, и четко, коротко и связно обрисовал возникшую ситуацию.
— Понял. Разберусь, — так же коротко ответил воспитатель.
— Я хотел бы и сам разобраться, сэр.
— Тогда разберитесь. И побыстрее.
— Мне нужен ваш совет, как поступить и что стоит сказать, а что — категорически не стоит.
Мужчина пару минут буравил его строгим и нечитаемым взглядом, потом кивнул:
— Присаживайтесь, будем думать.
Для того, чтобы разобрать ситуацию, что называется, по косточкам, выделить ключевые моменты и отыскать решение, а, вернее, подтолкнуть к самостоятельному поиску оного Теренса, у него ушло не более десятка минут.
— Надеюсь, вы все поняли, курсант О;Лири?
— Так точно, сэр!
— Тогда поторопитесь.
— Да, сэр, — Терри развернулся и бегом отправился искать наследника Деррик.

Ральф отрабатывал удары на чучеле в зале, колол его нещадно.
— Ральф, — негромко позвал его Теренс. — Пойдемте со мной.
— Что-то случилось? — ненатурально удивился Ральф, но шпагу убрал в ножны.
— Нам нужно поговорить.
— Не думаю, что это достойно обсуждения, — чопорно ответствовал Ральф. — Извинения я уже принес.
— Извинения в чем? Я не увидел для этого причин. Но поговорить нам нужно, — Терри поймал его взгляд и постарался как можно более спокойно улыбнуться.
— Если вам так угодно, — церемонно склонил голову Ральф.
— Угодно, — согласился Теренс. — Идемте.
— Отчего не здесь?
— Хочу быть уверен, что услышит только тот, кто должен, — ведя курсанта в означенную классную комнату, сказал Теренс.
Сэра Аликса уже не было, разбираться Терри предстояло самому. Он запер дверь на ключ, который нашел торчащим в замке с внутренней стороны двери, мысленно поблагодарив воспитателя.
— Откуда у вас ключ? — удивился Ральф.
— Не важно. Наследник Деррик, я хотел бы, чтобы между нами не осталось никакого недопонимания, поэтому, надеюсь, вы простите мою прямоту.
— Вне всякого сомнения. Если вы объяснитесь.
— Обязательно. Вы сказали, что я подпускаю наследника Мавери слишком близко, кроме того, предупреждали меня о напряженных отношениях между моим майором и бароном Мавери. Я принял это к сведению и благодарен вам. Однако я не вижу повода судить сына по делам его отца. Оценивать каждого, с кем сведет меня судьба, я стану непредвзято. До сих пор Джеймс Мавери не позволил себе в мой адрес ни одного некорректного высказывания, в отличие от его окружения, я не вижу причин отказывать ему в общении, Ральф, вы понимаете? Это место, наша академия, создано ведь не только для того, чтобы обучить нас управлять крылатыми машинами. Это прекрасный плацдарм для завязывания новых отношений.
— Я понимаю, что новые отношения — это прекрасно, Теренс, — ровно согласился Ральф.
— Кроме всего прочего, не соблаговолите ли пояснить для меня, что вы имели в виду под «слишком близко»?
Чтобы смягчить вопрос, он слегка улыбнулся.
— То, что обычно под этой формулировкой скрывается, — Ральф в ответ улыбаться не стал.
— Знаете, Ральф, у каждого из нас восприятие этих слов может быть отлично.
— Не понимаю возможности истолковать двояко данную фразу. Впрочем, раз уж вы столь милы с ним…
— Ральф, вы видите то, чего нет, — Терри открыто рассмеялся. — Прошу вас, не обижайтесь и поймите меня правильно, но для меня невозможны отношения, которые вы подозреваете. Не спрашивайте о причинах, просто примите как данность.
— Невозможны? — переспросил Ральф.
— Абсолютно, — Теренс согнал с лица неуместную сейчас улыбку.
Ральф снова склонил голову, принимая эти слова. Ему протянули ладонь со словами:
— Я был бы рад, если бы наши отношения продолжились в прежнем русле.
Ральф молча кивнул и пожал ладонь.
— Идемте, скоро будет колокол, — Теренс отпер дверь и пропустил его вперед.
Дальше Ральф вел себя как обычно, как Терри и привык в первый месяц знакомства. Жаль, он не мог заглянуть в его голову и узнать его мысли, а то бы изрядно удивился. Ральф получил не туманную загадку, а самую что ни на есть настоящую, не надуманную. И изо всех сил сдерживался, чтобы не показать яростно разгоревшийся интерес. Еще больший, нежели вначале.
Кто же так завладел сердцем Теренса. Уж не его ли барон? Или какая симпатичная служанка с цепеллина, только будет ли Александр Тарья гонять свой дом ради встреч служанки с оруженосцем? Но даже если курсанта О;Лири связывают отношения с его майором, это ведь совсем не означает невозможность… хм… легкого флирта или не только флирта с кем-то, пока барон далеко? Может быть, Теренс женат? От одной мысли о подобном сердце Ральфа неприятно сжалось. Но… Нет, вряд ли ректор приказал бы ему снять обручальное кольцо. Или все же приказал? Как бы так выспросить, чтобы аккуратно.
Будь он чуть постарше, он понял бы, что от кольца остается след, даже если носить его не слишком долго, но не снимая. Вздумай Теренс сейчас снять свое кольцо — символ этередо, и под ним обнаружилась бы заметная вмятинка, которая не пропала бы несколько недель. И уж точно след был бы заметен в первые дни курсанта О;Лири в академии, и о нем кто-то, но спросил бы. Но Ральф о таком не задумывался. А тут еще и очередной выходной приблизился, а отоспаться и погулять по городу было все же интересней загадок Терри. Он искренне не понимал, как вообще можно подскакивать в такую несусветную рань, если есть шанс проспать завтрак и поесть в пабе в городе. Но Терри куда-то умчался, словно сапоги горели.
Ральф, как и остальные курсанты, получившие увольнительный, только глаз приоткрыл: их койки стояли рядом, и он поневоле слышал, как Теренс просыпается и спешит умыться и одеться.
Завтра наверняка вернется счастливый и довольный. Ральф в полусне придумал даже его предполагаемую женушку, но, проснувшись, ничего не помнил.

Терри в это время спешил обнять сонного Александра, опять не успевшего проснуться вовремя. Похоже, Фредерик еще не разгадал тайну правильной побудки барона. Или же Александр снова не спал всю ночь, что было гораздо вероятнее, судя по синякам под его глазами.
— Барон Тарья, откройте хотя б один глаз.
— М-м-н-н… нет, мне и так хорошо, продолжай.
Терри продолжил, насмешливо фыркнув. Можно было бы просто лечь рядом и доспать пару часов. Но он терпел и ждал целых тридцать дней совсем не для того, чтобы терять драгоценные два часа. К тому же, дремлющий Александр был податлив и позволял творить с собой все что угодно. А уж когда он начал еще и принимать самое деятельное участие в происходящем… Терри было очень сложно заставить себя не спешить, чтобы потом не страдать остаток времени от боли и невозможности повторения. Но его усилия были вознаграждены сторицей. Ничего не болело, разве что ныло самую малость. Но на фоне общего удовольствия это было незаметно.
Он устроился в крепких объятиях любовника и замер на несколько минут, позволяя себе просто насладиться запахом его тела, теплом и звуком сердцебиения.
— Доброе утро, Терри.
— Доброе утро, милорд.
— Как идет обучение? — Александр обнял его покрепче.
— Отлично. Я второй по успеваемости на курсе. Хотя это нелегко — мои успехи возбуждают в мальчишках желание доказать, что они не хуже и даже лучше. И я пытаюсь завязать приятельство с наследником Мавери.
— И как, получается преодолеть его воспитание?
— Вы удивитесь, милорд, но Джеймс вполне приятен в общении.
— Что ж, немного осторожности — и все получится.
— О, да. Осторожность не помешает, — Терри рассмеялся. — Я едва не потерял хорошие отношения с наследником Деррик, впрочем, все произошло как нельзя кстати и вовремя.
— А если подробнее?
Ему пришлось рассказывать.
— И, кажется, мне удалось убедить Ральфа в невозможности моих отношений, выходящих за рамки дружбы, с кем-либо из курсантов.
— То ли еще будет… Куча подростков одного пола в самом расцвете юности…
— Многие из них наверняка знают, что за связь с таким же вторым-третьим сыном им ничего не будет.
— Если не попадутся сэру Аликсу в зубы, — рассмеялся Александр.
— Он, кстати, вполне понимающий человек.
— Разумеется. Выпустил немало курсантов и многого насмотрелся.
— И он очень помог мне в ситуации с Ральфом.
Александр кивнул.
— Он своеобразен. Но в обиду никого никому не даст.
Терри хотел сказать еще что-то, но тут живот барона заурчал, то ли жалуясь, то ли ябедничая на нерадивого хозяина.
— Завтракать, — решил юноша.
— Это приказ? — ухмыльнулся барон.
— Именно так, милорд, — согласился Терри.

Увольнительный прошел практически так же, как и прошлый. И он был этому рад, сомневаясь, что подобное времяпрепровождение ему приестся или сможет надоесть, слишком редким оно было.
— Увидимся через тридцать дней? — Александр отпускал его с немалым трудом.
— Да, милорд, — пообещал Теренс, отступая на пару шагов и одергивая куртку. — Я буду очень ждать этого дня. Не стойте на ветру, он ледяной.
— И ты тоже поторопись в академию.
— Берегите себя, милорд.
Терри развернулся и зашагал вниз по ступеням причальной башенки. Это его пожелание Александр выполнить мог, пока что заговор лишь тлел, никаких активных действий не предпринималось. Их и не должно было быть до момента, когда основные силы армии не перейдут под контроль заговорщиков. А это случится еще не так скоро, как ему бы хотелось. Еще пара месяцев подготовки… Что будет дальше, Александр пока загадывать не пытался.
В этот раз он отправлялся на остров Кольвир, в резиденцию одного из вассалов, где должна была собраться вся верхушка заговора с целью проработать более детально свои планы. Через месяц он вернется, чтобы увидеть Терри. Последний раз перед тем, как… Он заставил себя замолчать даже мысленно. Крохотная фигурка его драгоценного курсанта уже скрылась в воротах академии, и можно и нужно было поднимать «Каллахан» в воздух, отогреваться после пронизывающего ноябрьского ветра горячим грогом и травяным отваром с медом, а лучше — горячей ванной.

Терри не подозревал о том, что их следующее свидание грозит стать последним. Он просто был счастлив. И на волне этого счастья возвращался под своды старинных зданий академии, кивал на приветствия курсантов и улыбался, наплевав на то, что среди привыкших к сдержанным эмоциям подростков смотрится белой змеей среди лесных гадюк.
— Вы так славно отдохнули? — встретила его привычная компания.
— Отдохнул? Хм, возможно, — Теренс усмехнулся. — Не пора ли на построение, господа курсанты?
— Пора, это уж несомненно, — согласился Ральф и зевнул.
— А вы, я вижу, совсем не выспались? Странно, и что же вам помешало? — поддел его Теренс.
— Бурная ночь… За поеданием трофейного шоколада.
— Я хочу услышать все подробности этого, несомненно, эпического события!
Сэр Аликс, неодобрительно косясь на них, а также еще на парочку тех, кого выпускали за ограду академии, велел построиться и шагать на плац. История, которую поведал Ральф позже, оказалась грустной и смешной разом: они купили в городе шоколад, наелись вдоволь и всю ночь маялись животом. Терри, стараясь сделать серьезный вид, посочувствовал ему.
— Однако, вам урок, Ральф. И от жадности прививка.
— В следующем месяце только пирожные, — уверил его Ральф.
— Осторожнее с кремовыми, они коварнее шоколада.
Ему пообещали быть очень осторожными. И не кормить близнецов чересчур.

Терри подумывал, было, о том, чтобы побороться за звание лучшего курсанта, но после передумал: пока у него были вполне терпимые отношения с нынешним «чемпионом» — параллельные, сказать по правде, Лерой Крейн не замечал его, он не старался вырваться вперед. Стоит это сделать, и хрупкое равновесие будет разрушено. Доказывать кому-то, что он лучший, Терри нужды не было. Александр и так в курсе его способностей. Но и уступать свою позицию он не собирался, хотя отлично видел, что Ральф, Кейн Аржени, Эверик, да и другие парни стараются из кожи вон вылезти, но сократить дистанцию, а то и спихнуть его с пьедестала второго по успеваемости. И никакие товарищеские отношения помехой этому не будут. Ничего, будет им стимул заниматься усерднее.
Постепенно даже эрл Готтлиб начинал воспринимать курсанта О;Лири с подобающей серьезностью, все чаще ставя его в пару не с кем-то из курсантов, а с собой — Терри нужно было учиться не сдерживать удары, а как раз наоборот, а силы у подростков и юноши, все-таки, были не равны.
— Что поделать, для вас тут есть лишь два противника. Но давать в руки курсанту оружие и ставить против воспитателя…
— Сэр Аликс хорошо фехтует? — неосторожно и необдуманно спросил Теренс и получил в ответ исполненную презрения лекцию. Из нее следовало, что любой дворянин, тем более, столь знатный как сэр Аликс, оружием владеет превосходно. А вот курсант О;Лири совершенно не думает тем, чем ему полагается. А следовательно, ему стоит расшевелить то, чем он думает, посему — три круга бего-о-ом! Терри пришлось бежать и про себя ругаться.
Учеба катилась своим чередом, словно увольнительный ему всего лишь приснился. Терри отсчитывал дни, стараясь не сбиться в их однообразной суете, продолжал заниматься с установившимся кругом приятелей, фехтовать с Джеймсом Мавери, потихоньку втягивая его в беседы в кратких перерывах между учебными поединками. Джеймс начал к нему привыкать, разговаривал более тепло. И самую чуточку более откровенно. Словно позволял себе приподнимать маску не только во время поединка, но и не опускать ее снова после. Конечно, это не касалось моментов, когда в зале был кто-то еще, кроме них двоих. Но Терри пока что был рад и этому.
Кроме Джеймса, он познакомился еще с парой ребят из другого отделения. Наследник Перро был блондинистым крепышом, ростом едва ли не с самого Теренса, они с первого же взгляда оценили друг друга как вполне подходящих противников на помосте, и зря эрл Готтлиб говорил, что в академии в пару курсанту О;Лири некого ставить, кроме него самого и сэра Аликса. С Чарльзом ему не приходилось придерживать руку, и можно было сражаться в полную силу. Кроме того, Чарльз чем-то напоминал ему весельчака и балагура Роберта. Фэртин КенКоллахи, из самой отдаленной и обособленной части Империи, был рыж, как пожар, усыпан «фейскими золотыми кронне», длиннорук, слегка неуклюж и искал себе партнера для «неаристократичного» занятия кулачным боем. Терри решил, что морда у него неаристократична в должной мере, чтоб не пострадать во время занятий.
Ральф, кажется, после их объяснения прекративший ревновать, с некоторым тщательно скрываемым изумлением рассматривал тех, кто как железные стружки вокруг магнита, собирался вокруг его товарища.
— Вы так быстро собираете себе компанию, Теренс. Удивительно.
— Мне интересны многие здесь, Ральф. Эверик, как ваши задачи?
— Не понима-а-аю, — Эверик пару раз хныкнул.
— Давайте, посмотрим, — Терри подсел к нему, они вместе склонились над тетрадями. — Вот, взгляните, здесь следует не умножать, а делить.
— Спасибо! — просиял Эверик.
— И вот здесь. Эверик, давайте, повторим правило решения.
С учебой у Эверика все было отлично по всем предметам, кроме математических наук. Из его головы решения вылетали быстрей, чем гончие соколы с перчатки.
— Нет же, — Терри терпеливо повторял то, что говорили преподаватели. — При решении этих задач составляете пропорцию, для ее решения при одном неизвестном… Да, верно.
— Меня точно отчислят, — окончательно расстроился Эверик.
— Ни в коем случае, я уверен, вы справитесь.
Кое-как к концу отведенного времени Эверик разобрался с заданиями.
— Ну вот, я же говорил, — улыбнулся Теренс.
— Благодарю вас, — церемонно поклонился подросток.
Терри поклонился в ответ. Да уж, старшим быть не так-то легко.

Сдавший обязательную аттестацию по пройденным темам Эверик, выйдя из аудитории, звонко провозгласил на весь коридор, заставляя останавливаться и оборачиваться спешащих по своим делам курсантов:
— Теренс О;Лири, позвольте назвать вас другом, — и протянул ему слегка подрагивающую и влажноватую от волнения ладонь.
— С радостью приму вашу дружбу! — обрадовался Терри, пожимая руку подростка.
Мимоходом он заметил раздосадованный взгляд Ральфа, усмехнулся про себя: похоже, Эверик успел раньше него, и теперь Ральф будет искать достойную причину предложить ему свою дружбу. Хотя отказываться от нее Терри не планировал. Наоборот, он всем сердцем был бы рад, обрети он в лице этого паренька друга, а не просто приятеля-сокурсника.
Однако следующим дружбу предложил… Джеймс Мавери. Теренсу удалось удержать лицо, не выразить своего удивления.
— Я буду рад называть вас своим другом, Джеймс, — он пожал аристократически-изящную ладонь в твердых мозолях от рукояти клинка. — Надеюсь, что наша дружба не принесет вам проблем?
— Мне — нет, — коротко отрезал Джеймс.
Терри мысленно улыбнулся, заметив в его глазах огонек упрямой уверенности в своем решении. Это было хорошо.
— Что ж, я рад за вас. Как вы смотрите на то, чтобы устроить сегодня «карусель» с курсантами Перро и Деррик?
«Каруселью» назывался непрерывный поединок двух пар со сменой партнеров по знаку.
— Я только за, — согласился Джеймс.
— Отлично. Осталось предупредить Ральфа.
— Курсант О;Лири, к ректору, — рядом, словно из-под земли, возник сэр Аликс, передал Теренсу записку с разрешением пропустить часть занятия.
Терри вздрогнул. Что могло случиться? Что-то с бароном Тарья?
— Поспешите, — недовольно зыркнул на него воспитатель.
Терри кивком попрощался с Джеймсом, бегом бросился к аудитории, чтобы отдать разрешение, и поспешил к кабинету ректора. Сердце обмирало от неизвестности и страха за Александра.
В кабинете ректора было тепло. А улыбался владелец кабинета довольно приветливо.
— Ваш майор телеграфировал для вас, курсант О;Лири.
Юноше вручили запечатанный конверт со штемпелем почтового отделения Акены.
«Теренс зпт не могу быть Акене означенный день тчк Мне жаль тчк Жду следующего увольнительного нетерпением зпт этередо мено тчк АВТарья».
Терри опустил плечи. День сразу перестал казаться солнечным. Александра не будет. И придется ждать еще.
— Я, возможно, дам вам освобождение от занятий от обеда до отбоя, когда сей юный нахал соизволит пожаловать в Акену.
Терри только через секунду сообразил, что следует поблагодарить. Несмотря на то, что настроение было безнадежно испорчено, от сердца отлегло: с Александром все в порядке, просто дела.
— Можете вернуться к занятиям. Вы делаете потрясающие успехи.
— Благодарю, господин ректор. Я не могу подвести майора, и мне очень нравится учиться.
Ректор кивнул и взялся за бумаги. Терри так же бегом вернулся к аудитории, позволил себе постоять минутку, пригладить волосы и постучаться. Получил разрешение войти и быстро устроился на привычном месте рядом с Эвериком и Ральфом.
— Что-то случилось? — обеспокоенно прошептал последний.
— Мой майор не сможет прибыть.
— Жаль. Но вы сможете провести увольнительный с нами.
— Пирожные? — Терри старался веселиться.
— Самые лучшие в Акене, клянусь!
Терри поймал недовольный взгляд преподавателя, молча кивнул и принялся записывать лекцию. Стало немного легче, когда он уговорил себя, что волноваться не стоит. Сэр Аликс при желании мог бы придраться к чему угодно и лишить его выходного вообще. Да хоть за то, что манжеты рубашки слегка потрепаны.



Глава восьмая

Оставшиеся до увольнительного дни внезапно стали тянуться необычайно медленно. Терри казалось, все замерло специально, чтобы вывести его из хрупкого равновесия. Друзья и приятели пытались его развлекать, Ральф под предлогом удвоения нормы счастья в организме скормил ему свой шоколад. В конце концов Теренсу пришлось заставить себя встряхнуться и не привлекать внимания убитым видом, чтобы не провоцировать догадки о его причинах.
А тут наступил день увольнения. Будить их никто не стал, так что все спали до упора. Терри тоже проспал гораздо дольше, чем обычно, удивившись этому. Однако оценил: он выспался и чувствовал себя даже вполне способным разделить веселье товарищей.
— Идемте в город! — веселился Ральф.
Деньги у курсантов водились, даже у Теренса: барон, предчувствуя, видно, что не сможет прибыть, выдал ему кошель с достойной суммой. Кроме того, эту ночь, при условии возвращения в академию утром вовремя, им позволялось провести вне ее стен.
— Погуляем! — радостно прыгал Эверик. — В городе столько интересного.
— Вчера начались Предзимки, в городе ярмарка, — со знанием дела заметил Ральф. — Наверняка там будет весело.
Никто в этом и не сомневался. До ярмарки они добрались быстро, подгоняемые любопытством. Яркая суета захватила их, как последние листья и первый снег подхватывает порыв ветра, закружила в хороводе. Они старались держаться друг друга. Сперва посетили торговые ряды, где на все полюбовались, но ничего не купили. Все равно в академии не позволялось носить неуставную одежду и иметь больше положенного личных вещей.
— Обедать, господа, я приглашаю вас в «Ультима Имперо», — торжественно произнес Ральф. — Курсанты, вы с нами?
Чарльз и Фэртин с извинениями отказались, у них были другие планы. Джеймс, подумав, согласился. Эверику было все равно, куда, лишь бы с Терри на пару. Как самый младший в их компании, он сильнее прочих привязался к старшему другу. Терри уже знал, что у барона Валле до недавнего времени было два сына, и Эверик был младшим. Его брат учился в Военно-Морской академии и год назад погиб во время учебного рейда: на тренировочный фрегат напали пираты. Неизвестно по какой причине, возможно, с целью захватить отпрысков аристократических родов и потребовать выкуп. Им удалось отбиться и вернуться в порт. Но Аларик Валле скончался в госпитале от полученных во время сражения ран. Сейчас ему было бы примерно столько же, как и Теренсу. И Эверик, наверное, по этой причине таскался за Терри как хвост: видел в нем погибшего брата.
Юноша не возражал, опекая его, помогая, тренируя и подтягивая в математике. Он, честно признаться, не понимал, зачем мальчишку, который проявлял таланты совсем в иных областях, отправили учиться сюда. Хотя небом Эверик «болел» так же, как он сам, но все же было бы логичнее для него поступить в Академию изящных искусств: мальчишка великолепно рисовал, способен был несколькими росчерками пера передать стремительное движение аэроплана в облачном небе, ветер и свободу полета.
— Отец так пожелал, — как-то оговорился он.
Для себя Терри решил, что будет всеми силами присматривать за ним. Особенно, когда их переведут в учебную часть и посадят за штурвалы настоящих боевых машин.
— А что тут лучше взять? — Эверик пытал Ральфа насчет меню.
— Здесь прекрасно готовят телятину в чесночном соусе. Надеюсь, никто из вас не собирался сегодня целоваться? — Ральф насмешливо обвел присутствующих взглядом.
Эверик изобразил на лице задумчивость.
— Я только за. Это намек или предложение?
— Это предостережение! — возмущенно вскинул брови Ральф, курсанты расхохотались.
— Этой ночью мы можем переночевать в гостинице, здесь есть одна, достойная нашего внимания.
Телятину взять решили все, видимо, к поцелуям никто расположен не был. Не созрели еще до всяких эротических снов и похабных мыслей в сторону товарищей. Терри смотрел на них, мысленно посмеиваясь: они пытались показаться старше, но по сути еще оставались детьми. Не слишком помогала повзрослеть учеба в военной академии.
Ужин оказался выше всяких похвал.
— Вкусно, — блаженно протянул Эверик. — А пирожные?
— Сейчас, — Ральф приподнял руку, и официант материализовался рядом со столиком, чтобы принять заказ на десерт.
Эверик был тем еще сладкоежкой, дай ему волю, питался бы одним шоколадом и сахарной выпечкой. Терри позволил себе вольность и коснулся его локтя, покачав головой, когда его заказ превысил то, что могло влезть в одного подростка, только что сытно отужинавшего. Эверик возражать не стал, тем более что Ральф вздыхал очень красноречиво, намекая, кому все доедать.
На ярмарке они пробыли достаточно долго, чтобы их поздний обед оказался больше похожим на ранний ужин. Да и в ресторане засиделись допоздна, на улице уже стемнело, обслуга зажигала газовые фонари и свечи на каждом столике. Из ресторана они выбрались в темноту и холод, сразу взбодрившись. Ледяной ветер пробирал, несмотря на зимние куртки и лётные шарфы.
— Ральф, вам вести, и поскорее.
— Я стараюсь. Но не можем же мы бегать как стадо оленей.
— Можем попробовать изобразить стаю волков.
Смех прозвучал приглушенно из-за шарфов.
— Хорошо, я проведу вас коротким путем, — фыркнул Ральф.
Короткий путь какими-то узкими и кривыми, темными улочками был прерван появлением посторонних. Несколько теней безмолвно заступили дорогу, под светом луны, то и дело скрывающейся в рваных облаках, сверкнуло оружие.
— Детишки, ну-ка, снимайте побрякушки и свои ковырялки, доставайте кошельки.
Теренс, Ральф и Джеймс мгновенно задвинули Эверика и близнецов себе за спины, сзади их прикрыл Ильяс. Старшие обнажили шпаги.
— Решили поиграть во взрослых?
— Дайте нам пройти, — твердо сказал Теренс. — За нападение на курсантов Коронной академии вас повесят.
Ответом ему был хохот и приказ:
— Вперед.
Если поначалу Терри и думал, что это обычные грабители, принявшие их за отпрысков богатеньких горожан, не разглядев в темноте их мундиры и форменные куртки, то сейчас понял: это нападение отнюдь не было случайностью. И напавшие не собирались их грабить. Сейчас их будут убивать.
— Ральф, Джеймс, прикрывайте младших.
К счастью, их все-таки было семеро против четверых. К несчастью, младшие впали в ступор. Тренировочные поединки — это не драка в узком темном переулке. Терри не раз и не два возблагодарил барона за то, что гонял его коридорами «Каллахана» и заставлял уворачиваться от мебели в гостиных. Вдвоем с Джеймсом они перекрывали ширину улочки, не подпуская убийц к остальным. Дважды обманный финт Тарья выручил Терри, лишив двоих из противников оружия и возможности им пользоваться.
— Теренс, у нас проблемы, — выкрикнул Ильяс, когда еще двое вынырнули оттуда, откуда они пришли, отрезая возможность сбежать.
— Надо пробиваться вперед, — решил Терри. — Ральф, помогите Ильясу.
Он не обольщался, что у вчерашних мальчишек достанет сноровки разоружить или ранить взрослых и опытных бойцов. У него самого ее было не слишком достаточно, выручало лишь… отсутствие врожденного благородства: уличная драка есть уличная драка, здесь не до расшаркиваний. Однако ожесточенного сопротивления нападавшие не ожидали и растерялись. Позади кто-то болезненно вскрикнул, и это придало Терри сил и решимости. Он воспользовался моментом растерянности противника и ударил так, как показывал в последний раз Александр: резким коротким росчерком под подбородок. Нападавшие решили отступить, лишившись еще одного из компании.
— Они ранили Джеймса, — доложил Ильяс, когда так и оставшиеся безликими тени растворились во тьме, прихватив своих раненых и убитых.
— Ральф, Ильяс, мне нужен свет. Джеймс, вы меня слышите? Потерпите, я сейчас перевяжу вас.
— Все… в порядке… это просто плечо.
— Мы возвращаемся в академию. Эверик, Керан, Вольф, как вы?
— Неплохо.
— Нормально.
— А кто это был?
— Кто это был, разберутся полицейские ищейки. Джеймс? Джеймс! Плохо дело. Поторопимся.
Терри наскоро перетянул плечо подростка, разорвав свою сорочку и использовав носовые платки всех курсантов, вскинул бессознательного Джеймса на плечо.
— За мной, бегом. Поймаем извозчика — будет отлично, нет — придется поторопиться на своих двоих.
К счастью, извозчика Ральф поймал почти сразу, стоило им выбежать на освещенную и широкую улицу, и тот попался отзывчивый, особенно, когда плату пообещали утроить, до академии домчал быстро. Шороху их возвращение навело, конечно, изрядно. Наследника Мавери унесли в лазарет, младших отправили в дортуар с воспитателем, до них, кажется, еще не совсем дошло произошедшее. Троих старших провели в кабинет ректора.
— Рассказывайте, — велел тот.
Терри, как самый старший и не потерявший хладнокровия, быстро и четко обрисовал картину нападения.
— Сэр, мне кажется, это было не ограбление. Изо всех нас был ранен только курсант Мавери, остальных пытались от него оттеснить и обезоружить.
— Разберемся. Вы можете идти. Молодцы, что справились с ситуацией.
Только в душевой, куда им позволили пройти, чтобы отогреться и смыть пот, а Теренсу — еще и кровь с рук и лица, юношу накрыло осознанием того, что он впервые в жизни кого-то убил. Это было страшно. Но он ведь все правильно сделал? Он сполз по холодной кафельной стене на корточки, подставляя голову и плечи под тугие струи бьющей сверху воды.
— Теренс? — ему на плечо легла рука Ральфа, позади него обеспокоенно топтался Ильяс.
— Ничего, все в порядке, — пробормотал Терри, беря себя в руки и поднимаясь.
— Вы плохо выглядите…
— Разойдись! — весомо сказали сзади.
Вода на Терри течь перестала. Сбылись ехидные предсказания: в душе компанию Терри составил сэр Аликс. Выволок юношу из душевой, обмотал полотенцем и влил в того полстакана крепкого спиртного. Теренс закашлялся, горло словно наждаком продрало, но зато в желудке разлилось тепло, а мысли об убийстве стали невнятными и размытыми, потянуло в сон.
— Так-то лучше.
Его куда-то потащили, потом тело приняла койка, почему-то пахнущая табаком и дорогим мылом. Сверху его тяжело накрыло плотное одеяло. Дальше было темно и тепло.

Он подскочил с утренним колоколом, непонимающе оглядывая помещение, в котором проснулся: это был явно не ставший привычным за три месяца дортуар. Комната принадлежала какому-то военному, об этом свидетельствовала казарменная чистота и идеальнейший порядок. А еще военный был аристократом, судя по двум перекрещенным шпагам на стене: фамильным, хотя так сразу и не понять, какого рода. Ощутимо пахло чем-то тонким и острым, иначе Терри этот запах бы не назвал. Так обычно пахло от сэра Аликса.
Одежда Терри нашлась на табурете рядом. А на столе стоял стакан с чем-то зеленым. «Выпить!», — гласила надпись на листке, подсунутом под емкость. От питья сильно пахло мятой, Терри узнал успокоительный отвар, выглотал, как было приказано, хотя сегодня чувствовал себя уже гораздо лучше, чем вечером. Острота переживаний притупилась, а после успокоительного и вовсе отошла куда-то на задний план. Он быстро оделся и поспешил в умывальную комнату, следовало почистить зубы и побриться.
На общем построении сэр Аликс выглядел как обычно, злобным и готовым обложить взысканиями до конца учебы. Ральф был бледным и сонным, младшие — притихшими, как мышата перед котом. Ильяс — как всегда, немного флегматичным и спокойным. Джеймса в строю не было. Терри решил, что после занятий непременно навестит его в лазарете, узнает, как его состояние.
— А где вы были? — Эверик подобрался к нему перед занятиями, пока преподаватель не пришел.
— Кажется, ночевал в комнате сэра Аликса. А где был он сам — не знаю.
— В нашей спальне, — тихо сказал Ральф. — Присматривал, чтобы все спали спокойно.
— Эрл Готтлиб нас теперь живыми не выпустит от себя.
— Пусть, — твердо кивнул Теренс. — Пусть гоняет, как зайцев, главное, чтобы в реальной схватке мы смогли стать волками.
Слова Ральфа оказались пророческими — их гоняли, потом отпоили водой и снова принялись гонять, так что пришлось вмешаться сэру Аликсу, отвоевывая подопечных. Даже у Теренса едва хватило сил, чтобы, приняв душ, дотащиться до лазарета и выспросить о том, можно ли увидеть наследника Мавери. Ему позволили пройти к раненому.
Джеймс выглядел веселым и улыбался, лишь изредка морщась.
— Как вы, Джеймс? Когда вас выпустит из цепких лап доктор Дешвуд? — Терри присел на табурет у его койки.
— В ближайшее время, что значит — нескоро.
— Ну что вы, Джеймс, дольше выздоровления не залежитесь, — улыбнулся ему юноша. — Завтра я принесу вам сегодняшние и завтрашние лекции, если хотите.
— Я буду вам весьма признателен.
Он помолчал и спросил:
— Эти люди хотели меня убить, не так ли?
Терри кивнул. Смысл скрывать очевидное?
— Но почему? — это у подростка вырвалось почти против воли, он сжал кривящиеся губы.
— Я не знаю, Джеймс.
— Теренс, я… благодарен… Я в неоплатном долгу перед вами.
— Что вы, — Терри улыбнулся. — Мы все вместе приняли бой.
— И все же, если бы не вы, вряд ли мы сумели бы выйти из него живыми все.
— Джеймс, мы друзья, не так ли? — Терри сжал его ладонь. Подросток кивнул. — Между друзьями нет, и не может быть счетов. Я уверен, будь вы старше, вы сделали бы для меня и остальных то же самое.
Джеймс закивал, затем поморщился от вспышки боли в плече.
— Отдыхайте, — Терри отпустил его руку и поднялся. — И выздоравливайте поскорее. Эрл Готтлиб вознамерился выжать из нас все соки и сделать бойцами в кратчайшие сроки.
— После такого это неудивительно.
— Он намекнул, что жаждет видеть на помосте вас в первую очередь.
— Я ранен, — торопливо простонал Джеймс.
— О, думаю, терпения ему не занимать, — рассмеялся Терри, попрощался и вышел.

Снова потянулись дни учебы и тренировок, безжалостных и долгих. Время от времени ректор вызывал его, передавая краткие послания от Александра Тарья. Только это и удерживало Терри от отчаяния. А потом выздоровел Джеймс. Получил от эрла Готтлиба длинную лекцию, а от сэра Аликса — нуднейшую проповедь. Выслушал обе с каменным выражением лица и пришел просить Терри о дополнительных тренировках.
— Конечно, — кивнул тот, — с радостью.
— И никаких больше увольнительных с ночевкой в городе, — проскрипел сэр Аликс.
— Да, сэр! — в один голос рявкнуло все отделение.
Терри задумался, распространяется ли это на него. Впрочем, он не наследник, да и «Каллахан» — это не город. Под крылом барона ему ничто не грозит.
А потом, перед самым занятием в один прекрасный день к нему подскочил курсант из другого отделения.
— Курсант О;Лири — к ректору.
Пришлось бежать. Терри только надеялся, что это не снова телеграмма о невозможности Александра прибыть в Акену.
— Смотрю, мой оруженосец все так же резв, — поприветствовали его.
Только благоприобретенная сдержанность позволила Терри не броситься на шею барону, а глубоко поклониться, приветствуя его.
— Майор мено, авери вис!
— Идем. До отбоя ты мой.
Терри коротко взглянул на ректора, тот, усмехаясь, кивнул, и курсант О;Лири последовал за своим бароном, из последних сил сдерживаясь, чтобы не броситься бегом.

Александр принялся с ним целоваться сразу же по прибытии на «Каллахан». Почти два месяца разлуки сделали обоих нетерпеливыми и жадными, добраться до постели казалось непосильной задачей, потерпеть и подготовиться — едва ли не такой же.
— Что-то я забыл, — пробормотал Александр, переводя дыхание после безумного секса. — Точно… Добрый вечер, Терри.
— Еще какой добрый, — простонал юноша, улыбаясь, словно сумасшедший. — Ты прилетел, и я счастлив.
— Я ненадолго. Часа на четыре.
— Я понимаю… В этот увольнительный мне снова не ждать?
— И в следующий, — хмуро сказал Александр. — Все… В случае мятежа Академия переходит на военное положение.
— Так скоро? — ахнул Терри. — Что-то случилось?
— Просто все готово.
— Ректор сказал вам, что наследника Мавери пытались убить? Это может чем-то помочь?
— Посмотрим. Главное, чтоб вы ни во что не ввязались.
Терри промолчал. Он не мог ничего обещать.
— Надеюсь, что все закончится быстро…
В этом Теренс тоже сомневался. Быстро…
— Береги себя, прошу, — он сжал руку Александра. — Без тебя мне не будет нужно ни небо, ни крылья.
— Я буду очень аккуратен, обещаю. Все будет быстро, во дворце от Императора избавится гвардия. Вне дворца… Никто ничего не успеет.
Терри кивнул.
— Лекс, а я… убил человека.
— Не человека, а тварь, — поправил его барон и прижал к себе теснее.
Терри позволил себе расслабиться в его руках, отпуская все еще мучившее его воспоминание. Снова потянулся за поцелуем, стремясь урвать как можно больше ласки. Ее дарили щедро и безостановочно.
— Только воспоминания о тебе будут меня согревать.
— Как и меня… Ле-е-екс…
Готовые сорваться с губ слова канули в очередном поцелуе.
— Я вернусь очень быстро. Очень, — обещал Александр.
Помня о нападении на курсанта, в академию он проводил его лично, передав с рук на руки сэру Аликсу.
— Присмотрите за ним… — попросил Александр
— Присматриваю, милорд, — проскрипел тот с усмешкой.
Барон кивнул и удалился.
— Ступайте, Теренс, колокол на отбой уже скоро, и… посетите душевую.
Терри помчался в указанном направлении, забыв смутиться. После происшествия с Ральфом он уже не воспринимал сэра Аликса как неизбежное зло, приняв его заботу о курсантах, как неотъемлемую часть учебы, а его вечную придирчивость — как столь же неотъемлемую часть характера мужчины. А еще Терри успел принять душ, вытереться насухо и занять свое место к ежевечернему обнюхиванию курсантов. И едва подавил порыв проверить, что там узрел воспитатель у него на шее, повыше тугого ворота сорочки. Возможно, ничего, а может быть, Александр, забывшись, оставил там след поцелуя. Во всяком случае, взыскание Терри чуть было не схлопотал на месте, не отходя от койки. Однако его… пощадили? Может быть, сэр Аликс решил, что лучше пусть курсантов на вольный выпас сопровождает кто-то постарше, чем они сами?
— Еще раз, курсант О;Лири..! — дальше он не договорил, оглядывая остальных.
Терри про себя грустно вздохнул: какой еще раз, если Александр вряд ли появится в ближайшие полгода?
Их загнали спать.
А на следующее утро со смерти Императора началась гражданская война.



Глава девятая

Не все части приняли командование «изменников» и «убийц Императора» в качестве командиров, личные войска преданных покойному Императору царедворцев выступили против. Однако их смяли достаточно быстро, да и народ, измотанный налогами, принял сторону мятежников.
Академия перешла на военный режим, закрыв ворота и выставив часовых из числа преподавателей, привычных к службе. Терри получил подтверждение тому, что сэр Аликс явно военный — тот обращался с боевым оружием с легкостью, выдающей суровую многолетнюю практику. Юноша сходил с ума, не получая от Александра ни весточки, впрочем, это сейчас было невозможно. Коронная академия была под патронажем Императора и автоматически противопоставлялась сейчас мятежникам.
— Что же там творится, — нервничал Джеймс. — Как там отец…
— Вы думаете, он ввяжется в эту бессмысленную войну, а не останется нейтральным?
— Не знаю, кто ввяжется… Думаете, там вообще можно быть нейтральным?
— Я уверен, что это возможно.
— Все вниз! — скомандовал сэр Аликс, возникая на пороге. — Взяли носильные вещи, одеяла и спускайтесь в подвал.
— Бомбардировка Акены? — не поверил своим ушам и глазам Терри. Но сирена воздушной тревоги выла, не переставая, мешая счесть все происходящее дурным сном. — Но кто… Это не могут быть заговорщики…
— Вниз! — рявкнули на него.
Пришлось выполнять приказ. Ему казалось, что все происходит медленно, словно во сне. Что все это нереально. Он бежал вместе со всеми остальными курсантами, спускался в укрепленный подвал, садился рядом с перепуганным до полусмерти Эвериком, крепко сжимая его тонкую ладонь.
— Все будет хоро…
Последний слог потонул в глухом грохоте.
— Правильно. Академия под удар попадает сразу, — отстраненно заметил эрл Готтлиб, складывая стопку одеял у стены. — Все живы?
— Всем построиться по отделениям, — приказал появившийся следом за сэром Аликсом ректор.
Подсчет выявил наличие всех курсантов.
— Отлично. Будем сидеть и ждать. Никому не паниковать, вы военная элита, а не дворянский пансионат.
Терри не мог понять, кто же все-таки решился на удар по академии? Ведь и с одной, и с другой стороны здесь учились наследники и дети. Или… в игру вступил кто-то третий? Объединенные Королевства? Но Акена слишком далеко от границ!
Преподаватели раздали всем по одеялу и кружке тепловатой воды.
— Кому совсем плохо — подходим за успокоительным, — заунывно вещал доктор Дешвуд.
— Как вы, Эверик?
Подросток покачал головой, он просто физически не мог отпустить руку Терри, его начинало трясти.
— Я принесу лекарство, — Джеймс поднялся с места.
После успокоительного Эверик улегся на одеяло, свернулся в клубок и затих.
— Гляну, что там, — сэр Аликс направился к дверям.
Сирена смолкла, грохот взрывов тоже. Глазам воспитателя предстало печальное зрелище: учебные корпуса были разрушены и горели, ангары учебных аэропланов догорали.
— Жить будем в подвале, — объявил он, вернувшись. — Вкушать прелести военного времени. Жратва и вода выдаются с ограничениями. Мыться из ведра. Бриться нечем.
Койки в подвале стояли двухъярусные, какие бывают в маленьких казармах горных пограничных крепостей. Но не это было самым худшим, а холод. Хотя и в дортуарах никогда не было полностью тепло, но в подвале, оборудованном всего лишь жестяными печурками по углам и посреди прохода, холод стоял могильный. Два дня спустя кое-кто из курсантов начал кашлять.
— Что будем делать? — преподаватели тихо совещались меж собой. — Одеял больше нет.
— Мародерствовать, — беспечно хмыкнул эрл Готтлиб. — У нас тут имеются спецы.
— Курсантов спать загонять по двое в койку, — со знанием дела отозвался сэр Аликс.
Акена также пострадала от бомб, жители покидали ее, увозя все, что было возможно. Кому некуда было перебираться, ютились по подвалам. Поживиться в городе было особенно и нечем, никто из акенцев не горел желанием помогать курсантам, прекрасно зная, что именно академия стала причиной авианалета.
Еще через два дня курсантам все-таки разрешили разбиться по койкам попарно.
— Так будет теплее, — изрек сэр Аликс.
Эверик, кутаясь в одеяло, бросил умоляющий взгляд на Терри, тот кивнул и осторожно примостился на краю его койки, укутывая мальчишку краем и своего одеяла.
— Засыпайте, Эверик.
— Мы можем перейти на «ты»? — хрипло прошептал тот, уткнувшись ему в плечо.
— Думаю, теперь да.
Сэр Аликс после одной из вылазок в город приволок немного спиртного для растирки больных, эрл Готтлиб выгонял парней на пробежку и разборы завалов, тяжелая работа согревала. Иногда на горизонте они видели дымы, в стоявшем морозном безветрии возносившиеся высоко в режущее глаз синевой небо. В подвале прибавилось одеял, когда курсанты сумели разобрать завалы над складскими помещениями. Но разгонять парней обратно поодиночке в койку никто не стал.
— Перезимуем… Ну, или всех перевешают мятежники, — сэр Аликс оптимизмом так и сиял.
Насчет «перезимуем» тоже был большой вопрос: парни, конечно, очистили склады, но пищи в запасе было не слишком много, а подвоза свежей ждать было неоткуда. Хотя Теренс был уверен: узнав о том, что академия попала под бомбы, Александр примет меры. Но вот когда он об этом узнает…
— Суп из кошек, объедение, — то ли издевался, то ли радовался воспитатель. — Опять же, ремни варить. Сапоги.
— Ал, уймись, без тебя тошно, — рыкнул ректор. — Зажуй ремень и помолчи. Или собаку излови, они жирнее.

До ремней не дошло, как, впрочем, и до кошек. Две недели спустя после бомбежки над Акеной ровным строем прошли «нортштерны», ошвартовались у развалин, заякорившись.
— Курсанты, стройсь! — гаркнул эрл Готтлиб, осмотрелся и добавил. — В боевое построение!
Самых младших загоняли в середину, прикрывая собой. Шпаги наголо. Но что могут сделать пятнадцатилетние юнцы со шпагами против вооруженных винтовками солдат?
— Кхм, — сказал Александр, рассматривая это непотребство, и прибавил пару слов покрепче, обозрев обросших, как последние лесорубы, преподавателей, развалины и безудержно чихающих курсантов.
— Господа, грузите ваших подопечных. Академия переезжает, думаю, новые условия вам понравятся больше.
— Имперская тюрьма? — хрипло поинтересовался ректор.
— Зачем вы так, эрл Реймо? Ваши курсанты — наше будущее.
— Мои курсанты — подчиняющаяся напрямую Императору академия.
— Напрямую главе баронских родов, — поправил сэр Аликс, чему-то ухмыляясь.
— Хоу-барону, если еще точнее. В данный момент времени хоу-бароном избран я, — Александр прямо взглянул в глаза ректору. — У вас на руках больные подростки, ректор. И сейчас не май-месяц.
— Академия, проверить наличие всех курсантов, после чего в «нортштерн» шагом марш, — махнул рукой ректор. — Преподавателям пересчитаться и следовать туда же.
Пять пассажирских цеппелинов приняли в себя по два отделения каждый.
— И все же… милорд, куда мы направляемся?
— Академия будет базироваться на острове Штегг.
— Вот как… — ректор задумчиво кивнул. — В случае чего сразу топить курсантов как котят, чтоб не мучились.
— Я не собираюсь никого топить или вешать, — рыкнул доведенный до бешенства барон. — Но если вам так хочется, посидите под арестом до конца перелета. Капрал Уинфред, выставить караул у каюты ректора Реймо.
Остальные преподаватели рассредоточились по группам курсантов, приглядывать за ними. Нервно кусающего губы Терри сэр Аликс в простых солдатских выражениях, не мудрствуя лукаво, послал к барону и посоветовал, чем там заняться. Судя по глубине познаний и осведомленности, не иначе как был автором учебных пособий по спариванию мужских особей человеческого вида.
В каюте барона еще не было, и Терри воспользовался моментом, чтобы принять душ и побриться, ему совершенно не нравились неровные курчавые усики и бородка, отросшие за две недели без возможности нормально умыться и побриться. Еще он тревожился за приболевшего в последнюю неделю Эверика, о котором все это время старался заботиться, как о младшем брате. Да и о Джеймсе тоже: пока было неизвестно, остался ли барон Мавери нейтральным, и не полезет ли парень в драку, узнав, что это не так.
Александр явился через полтора часа, упал в кресло и принялся долго и затейливо матерно описывать свою судьбу.
— Чьих рук дело — бомбежка Акены? — подождав, когда он выдохнется, спросил Терри.
— Объединенные. Послал в ответ своих, разнесли им все, до чего долетели… А вы как? Все живы?
— Да. Эрлы быстро увели всех в убежище. Значит, снова война?
— Не сказал бы… Столица их в руинах. А наша стоит и красуется. Частично.
— Что теперь, милорд?
— Будете учиться дальше.
— А что там, на острове?
Александр усмехнулся.
— Старая Академия.
— А летное поле? Аэропланы? Мы ведь как раз должны были приступить к изучению их строения и управления.
— Там есть все. Просто в Акену легче было доставлять припасы.
— Ничего, даже на урезанных пайках мы проживем. Главное, чтобы было тепло. Милорд…
— Все с ними будет хорошо, керро. Со всеми. Сейчас всех больных осмотрит лекарь, напоит лекарствами. За время пути выздоровеют, лететь нам немало.
Терри робко улыбался, не зная, как себя вести. Это же не просто барон, это теперь Император. Ну, вроде того.
— Иди сюда. Или благоговение перед титулом хоу-барона для тебя затмило все прежнее? — Александр нахмурился.
— Ага, — честно сказал Терри. — Стою, проникаюсь и есть хочу.
— Обед скоро подадут. Терри… Я чертовски соскучился. Чертовски.
Терри плюхнулся к нему на колени, прижался.
— Я тоже.
У них было немного времени до обеда. А после — вся ночь впереди, чтобы вспомнить друг друга заново, насытиться ласками, сказать то, что хотелось сказать. Или промолчать о том, о чем говорить не стоило.
— Мне снова придется улететь. Надеюсь, теперь ненадолго.
— Но к Новогодью ты вернешься? — Терри заглядывал в синие, как слияние неба и моря, глаза, обнимал так, словно боялся: если отпустит, то барон растает, как мираж.
— Непременно. Или заберу тебя.
— А леди Элеонора еще не родила?
— Со дня на день ждем. Она уверена, что будет девчонка, а я — что родится наследник.
Терри разулыбался.
— Тебе пора к друзьям, — сказал барон, вздохнув.
— Да, милорд. Их нужно успокоить.
— Керро…
Терри, уже соскользнувший с его колен, остановился.
— По имени и на «ты», когда мы одни.
— Прости, Лекс. Я исправлюсь.
— Ночевать будешь со мной.
Терри улыбнулся, кивнул и вышел в ванную, приводить себя в порядок, одеваться в спешно вычищенную слугами форму, которая все равно пропахла затхлостью и влажным камнем подземного убежища. Ничего, потихоньку все перестирается, почистится. Все наладится.

Он спустился вниз. Эверика среди прочих не было, как и других больных.
— В лазарете, — пояснил Ральф.
— Нам конец, — простонал кто-то. — Представьте, сколько нам нагонять по программе.
— Всего-то две недели, — Терри пожал плечами. — Вас уже накормили? Я спущусь, проверю, как Эви. А где Джеймс?
— Нас поделили. Сыновья баронов и сыновья… стало быть, мятежников, злоумышлявших против хоу-барона.
— Ясно. Не волнуйтесь, никто не пострадает, я уверен в моем майоре.
Ральф кивнул.
— Руки держим на виду, — скрипел в отдалении сэр Аликс. — Осанка должна быть…
И все это было настолько привычно. Если бы не обстановка вокруг, просторные каюты, в которые втиснули по четыре-шесть узких коек, если бы не солдаты с оружием, несущие караул у каждой двери, все, случившееся после бомбежки, казалось бы сном, дурным сном, от которого удалось проснуться.
В лазарете лежали и надрывно кашляли семь курсантов и ректор, которого догнала болезнь.
— Уму непостижимо, — восторгались медики. — Так мало больных среди такого количества народа.
— Спирт, — прокашлял ректор.
Им очень повезло, что уцелели запасы спирта. Им растирали заболевающих, на нем настаивали травы из уцелевшей аптечки. Даже добавляли в воду.
Терри коротко поклонился ректору, быстро прошел к койке, на которой клубком свернулся Эверик.
— Эви, как ты?
— Расклеился… — прошелестел тот.
— Ты поправишься. Все будет хорошо, — Терри сел с ним рядом, принялся осторожно разбирать мокрые от пота волосы подростка. — Хочешь чего-нибудь? Воды?
— Нет. Мне холодно.
Эверик был горячим, как раскаленный металл, неудивительно, что он мерз. Терри повел взглядом, нашел на тумбочке пузырек со спиртовым раствором и мягкую тряпочку, намочил ее и принялся обтирать его лоб, плечи, грудь.
— А куда мы летим? — расспрашивал Эверик.
— На остров Штегг. Это на юго-востоке, в море Керта.
— И мы будем там учиться? Все будет хорошо?
— Да на оба твои вопроса. Ложись-ка, я тебя укутаю и принесу горячего отвара. Поспи, во сне всегда легче.
Эверик послушно закрыл глаза и вскоре заснул, задышав свободнее. Терри погладил его по волосам и поднялся. Принес стакан с отваром еще одному курсанту, поправил одеяла. Пусть он и не был лично знаком со всей сотней курсантов, но чувствовал свою ответственность за них, младших по возрасту, пусть и выше него по положению и рождению. А еще нужно было навестить Джеймса и тех, кто был с ним. Сейчас они не меньше больных нуждаются в помощи, ободрении и утешении.
Он вышел из лазарета и направился к дальним каютам, перед каждой из которых бдительно несли вахту солдаты. Ему перекрыли проход штыками.
— По приказу хоу-барона, — вскинув голову, отчеканил он, — пропустите.
Его осмотрели и пропустили без единого слова. Он распахнул дверь и вошел, внутренне готовый ко всему, даже к нападению. Курсанты сидели по койкам и помалкивали. Джеймс взглянул на него и отвернулся. Предложить ему перебраться в другую каюту Терри не мог, и дело было не в том, что барон бы запретил. Нет, просто наследник Мавери не оставил бы членов своей унии.
— Джеймс, — он шагнул вперед, к койке своего друга.
— Теренс, — вежливо кивнул тот. — Пришли навестить опальных аристократов?
— Пришел навестить друга, — Терри не улыбнулся, не время и не место для улыбок. — И уверить, что все будет в порядке. Конечно, вы должны понимать, что все зависит еще и от ваших родителей, их поведения. Пока вы — заложники их доброй воли.
— А наши родители вообще живы?
— Поименно я не знаю, но могу попытаться узнать.
— Если вам удастся, я буду весьма признателен.
— Я попробую. Как вы понимаете, я, хоть и являюсь этередо хоу-барона, но отнюдь не наследник и не могу ничего требовать. Ну, а пока… у вас есть все, что требуется?
— Да, в полной мере. Благодарю за беспокойство.
— Вас покормили? Если вдруг кто-то из вас почувствует себя плохо, догонит простуда, а так бывает, немедленно обращайтесь к слугам «Каллахана». Болезнь — не повод выказывать гордость.
— Хорошо. Но у нас все здоровы.
Терри кивнул, подошел вплотную к койке Джеймса, наклонился над ним, прошептал:
— Вас лично, Джеймс, я прошу, как друг прошу — удержитесь от опрометчивых поступков. Мой майор не воюет с детьми, а вы, да и я для него все еще не совершеннолетние.
Джеймс посмотрел грустным потухшим взором и кивнул.
— Благодарю вас. Держитесь, вскоре все станет ясно.
После разговора с Джеймсом Терри направился прямиком к Александру. Обещания следовало выполнять.
— Керро, проходи. Как там твои соученики?
— Неплохо, — Терри бросил взгляд на Фредерика, накрывающего на стол, и добавил: — милорд. Позволено ли будет мне узнать, что будет с детьми тех, кто сопротивляется вашей власти?
— Я пока что не решил, что с ними делать.
— А что их родители?
— Кто-то под арестом, — Александр помолчал. — Кто-то погиб по своей же вине.
— Барон Мавери?
— Погиб.
— То есть, сейчас под арестом у вас сидит юный барон Мавери?
— Именно так, — кивнул Александр.
— И дети глав родов его унии. Милорд, поговорите с ним. Каждая минута промедления отдаляет возможность получить вместо врага союзника. Джеймс предложил мне дружбу, и я принял ее.
Александр поднялся.
— Что ж, не стану откладывать это надолго.
— Могу я сопроводить моего майора?
— Конечно, идем. Может быть, при тебе барон будет более разговорчив.
— Вы все же уверены в смерти Уильяма Мавери? — Терри вздохнул. — Милорд, я не смею советовать, но, может быть, стоит говорить с Джеймсом вне его окружения?
Александр, поразмыслив, кивнул. Джеймса вызвали в свободную каюту. Юноша озадаченно смотрел вокруг, не понимая, что происходит. Вскинулся, когда вошел барон, скользнул напряженным взглядом по следующему за ним Теренсу, снова перевел его на Александра, замер, вытянувшись и неосознанно пытаясь казаться взрослее.
А барон видел перед собой себя самого. Тревога, страх, неизвестность, давящие на разум. Еще неосознанное, но уже брезжащее где-то внутри понимание того, что остался один.
— Примите мои искренние соболезнования, барон Мавери.
— Вот как… — отстраненно сказал Джеймс.
Терри смотрел ему в лицо и видел, как собираются в уголках глаз слезинки. Подросток заморгал, стараясь скрыть их, сглотнул.
— Теперь в ваших руках и в вашей воле все отношения в унии Мавери. Вы можете вывести из-под удара многих, спасти множество жизней, просто приказав своим людям сложить оружие, — продолжил барон.
— Я отправлю приказ, — Джеймс все еще пытался крепиться.
— Я оставлю вас, — барон вышел.
Терри же шагнул к Джеймсу и молча обнял его. Он тоже прекрасно понимал, что тот сейчас чувствует.
— Это… правда? — сдавленно спросил тот.
— Барон Тарья не стал бы лгать в подобном вопросе. Боюсь, это правда.
— Отец мертв… И что… — он всхлипнул. — Что мне делать?
Теренс погладил его по волосам.
— Поплачь, а потом подумаем вместе. Это поможет.
— Нельзя плакать.
— Кто сказал такую глупость?
Джеймс все-таки расплакался, не выдержав. Терри осторожно подвел его к постели, сел, прижимая мальчишку к себе, осторожно баюкая его. Теперь все будет гораздо лучше, неоплаканная боль не надорвет его сердце.
Успокоился Джеймс быстро, вытер слезы.
— Что мне теперь делать?
— Спасать своих вассалов и членов унии, кого еще можно спасти. Душевая за этой дверью, умойтесь, барон Мавери, и я проведу вас к моему майору. Он может посоветовать, что лучше предпринять.
Джеймс быстро привел себя в порядок.
— Я готов.
Уже через два часа «Каллахан» сменил курс, как и остальные дирижабли, а с его борта полетели телеграммы с приказами войскам сопротивления. Кроме Джеймса, на борту оказалось еще несколько новоиспеченных баронов, пару из которых пришлось отпаивать успокоительным. Хотя тот же Фэртин КенКоллахи только недоуменно приподнял бровь, услышав о том, что его отец ввязался в противостояние с войсками хоу-барона.
— Я разберусь, милорд. Но мне придется оставить обучение и вернуться домой.
— Надеюсь, вы вернетесь на дообучение?
— Как только наведу порядок на своих землях, сэр. Возможно, на следующий год.
«Нортштерны» высадили тех, кто покидал академию на год, чтобы разобраться с делами, в ближайшем городе с железнодорожным сообщением, оставив их на попечении спешно вызванного из столицы Роберта, и снова взяли курс на остров Штегг. Курсантов и преподавателей доставили в новую академию. Учебный год потек своим чередом. Конечно, им пришлось обживаться на новом месте, хотя практически все на острове было уже сделано — Александр предвидел, что нападение на Академию возможно, и готовил пути к ее перебазированию, но не предполагал, что Объединенные Королевства, учтя опыт прошлой войны, решатся нанести удар практически в сердце Империи. Они поплатились за это: Терри прочел в газетах, регулярно доставляемых на «Каллахан», об ответном ударе отборных авиационных частей и дирижаблей-бомбардировщиков по Объединенным Королевствам и их столице. Как прочел и о складывающейся в Империи ситуации. Утешительного было мало, но все же успех был сейчас на стороне хоу-барона и верных ему. Терри надеялся, что так будет и дальше, и война не продлится долго.



Глава десятая

К Новогодью Александр прибыл в академию, осмотреть ее, поздравить курсантов и забрать с собой своего оруженосца на все каникулы. Терри был твердо намерен привезти подарки всем, кого мог называть своими друзьями и товарищами. И особенный — для сэра Аликса. В том, что академия очень быстро смогла восстановить темп занятий и практики, была немалая его заслуга. Конечно, как и остальных воспитателей и эрлов, и ректора, и Александра.
— Привезешь, — успокоил его Александр, которому не терпелось поскорее утащить Терри в праздник, которым была пропитана крепость Ваулт.
«Каллахан» целые сутки шел под всеми парами, чтобы доставить их туда как можно быстрее. И прибыл к замку на рассвете. Право, не спать всю ночь того стоило, чтобы увидеть, как первые солнечные лучи обрисовывают строгий силуэт на высокой скале над зеленым льдом озера.
— Как же красиво, — Терри, сменивший форму на домашний сюртук и штаны, наслаждался всем увиденным.
Густые смешанные леса, окружающие и замок, и небольшой городок рядом с ним, стояли в искристом серебре, над шпилями замка гордо реял штандарт Тарья, солнце, вырвавшись из плена зимней ночи, победоносно сияло розовато-золотыми лучами, и ничто в мире сейчас не имело значения, кроме этого торжества самого мира накануне праздника.
— Подарки тебя уже ждут… Готов снова охотиться на еду во всеобщий выходной? — Александр встал рядом.
— И даже готов ее готовить, — рассмеялся Терри, откидывая голову на его плечо.
Невысказанные слова, для которых не было места в этом сияющем мире, жгли его горло, бились в ребра вместе с сердцем. Он сжимал зубы и запрещал себе думать о них. Несмотря на все, чего он с помощью Александра добился, они все еще не были и, скорее всего, никогда не станут даже не ровней — это абсолютно недостижимо. Но и приблизиться на ступеньках социальной лестницы Терри вряд ли сможет достаточно, чтобы лелеять мечту произнести то, что понял уже довольно давно.
— Вот и отлично, — его поцеловали в висок. — Несмотря на то, что подарок я приготовил, я все-таки спрошу: что ты хотел бы получить?
Терри беспомощно улыбнулся.
— Тебя. Только тебя.
— Это в каком таком плане ты меня получить желаешь? — фыркнул Александр.
— Если я скажу, что во всех?
— Я подумаю насчет некоторых…
Терри развернулся к нему, спрятал лицо на плече барона, жадно вдыхая горьковатый аромат его волос и парфюма. И глухо спросил:
— А что подарить тебе, Лекс?
— Себя. Я буду очень неоригинален.
— Я и так принадлежу тебе. Целиком и полностью.
— Что за глупости? Хотя мне приятно…
— Это не глупости, а чистейшая правда.
— Идем. Мы почти прилетели. Думаю, Нора тебе обрадуется.
Продолжать разговор, обещавший завести обоих невесть куда, барон не хотел. Лгал себе, что еще не понимает природы своего влечения к Теренсу. Лгал и знал, что лжет. Но он пока не понимал, что ему делать, чтобы все было хорошо для них обоих.

Горький осадок от разговора растворился в чистой радости, когда оба ступили на вычищенные от снега и льда плиты замкового двора. Снаружи Ваулт выглядел настоящим средневековым замком, неприступным и древним, но внутри Александр постарался сделать его уютным и удобным для всех его обитателей. Сначала от Ваулта осталась лишь каменная скорлупа, затем там провели необходимые коммуникации, поставив несколько мощных котлов, обогревавших помещения, оборудовали ванные комнаты и душевые для слуг, прачечную, кухню.
— Скоро согреешься, полежишь на нормальной кровати, поешь горячего…
Терри только усмехнулся: скоро он напялит звездный венец и крылышки Зимнего Ангела и встанет у пихты, чтобы раздавать подарки. Ему уже пообещали эту роль. Ангел из него должен получиться еще более прекрасный, чем в прошлом году. В голове не укладывалось, что прошло всего-то полтора года, как он встретил на своем жизненном пути барона Тарья. Казалось, что прошла, как минимум, целая жизнь. Все перевернулось с ног на голову, перевернув и жизнь Терри.
— Я отправил твоей семье денежный подарок, — Александр отпустил Терри. — Твои комнаты тебе покажут, впрочем, не думаю, что ты будешь там жить.
Терри кивнул: не будет. В эту неделю он вряд ли отыщет в себе силы оторваться от своего барона хотя бы на несколько часов. Но ради приличия все же отправился следом за Катти, которая всю дорогу ахала и восхищалась его выправкой, отросшими и связанными лентой на затылке волосами, тем, как он повзрослел.
Комната предсказуемо оказалась соседней со спальней барона и соединялась с ней дверью. Где обитает Фредерик, Терри так и не понял, но знал твердо: не рядом с бароном.
— Посидишь с нами за легким перекусом? Близнецы тебя уже заждались, — Катти рассмеялась. — Жаждут накормить и закормить.
— Ох, теперь я боюсь даже приближаться к кухне! — округлил глаза в шутливом ужасе юноша.
— Они обидятся, если ты этого не сделаешь.
— Конечно, я спущусь на кухню, Катти. Дай только переодеться и привести себя в порядок. Ну, и испросить позволения у милорда, все-таки, я его оруженосец.
Катти закивала и убежала вниз.
Терри принял душ, переоделся, с изумлением заметив, что сорочка стала узка в плечах, да и брюки как-то слишком неприлично обтянули задницу и ноги. В зеркале особых перемен, кроме длины волос, он не замечал. Придется заказывать новую одежду, а то самому неудобно физически. Благо, вроде бы, Александр говорил, в замке есть свои портные, или можно обратиться к старой Грете, которая на «Каллахане» заведует всем швейно-подшивочным делом. Пока ходить пришлось, в чем есть.
На кухне его уже ждали близнецы-повара и гора еды, приготовленной специально для «молодого растущего организма». Организму, видимо, предстояло расти вширь. Доказывать, что он столько всего не съест, было бесполезно. Усадили, поумилялись аппетиту, подкладывая в тарелку еще и еще. От стола Терри отвалился сытой пиявкой, когда почувствовал, что еще немного — и даже не переест, а обожрется.
— Через часик можно будет и пообедать, — умиленно закивал мастер Клаус.
Терри застонал:
— Как — пообедать? А это что было, по-вашему, мастер?
— Как это что, это было легчайшее утоление голода.
— На три дня вперед! Ох… Так, теперь мне как минимум пару часов следует побегать кругом замка.
Бегать не вышло, штаны угрожающе потрескивали, так что сперва пришлось переодеться. Какое счастье, что форму выдавали беспрекословно, стоило запястьям больше положенного выглянуть из рукавов.
Увидев оруженосца в форме, Александр удивился:
— Что случилось, Терри?
Пришлось рассказывать.
— Идем, примеришь мою сорочку, посмотрим, насколько она тебе подойдет.
— А штаны тоже твои? — Терри не знал, смеяться ему или печалиться по поводу того, что матушка, должно быть, его не узнает, когда увидит.
— Все примеришь, посмотрим, подойдет ли что-то.
Сорочки барона оказались идеально впору, словно на Теренса шились. Впрочем, как и брюки. Когда юноша встал у зеркала, а рядом с ним втиснулся в отражение барон, стало понятно, что и ростом, и статью они практически равны.
— Прекрасен, — выдохнул барон. — Каким же ты стал…
Терри понял, что одевался он зря — все равно сейчас начнется обратный процесс. И очень быстрый. Так и оказалось, одежда отправилась на пол, а они с Александром в постель.
Чувственности у Терри не убавилось ни с взрослением, ни с возрастом, а достаточно долгое воздержание только распалило ее, ничуть не утоленную первыми ласками на борту цеппелина, и долгожданная близость казалась обоим огненной купелью, сжигающей и возрождающей снова.
— Хорошо во всем этом одно — я теперь точно смогу каждый месяц тебя навещать, — изрек Александр.
— Я буду самым счастливым курсантом со времен основания этой академии, — совершенно серьезно заявил Терри.
— А потом станешь самым счастливым пилотом, да? Небо станет твоим.
— Самое забавное во всем этом то, что мне придется служить не до двадцати лет, а до двадцати четырех. Интересно, где?
— Придумаю что-нибудь, нужно сделать еще очень многое…
Терри не хотелось сейчас говорить о делах и печальном, но долг друга и почти старшего брата вынуждал:
— Лекс, барон Валле в самом деле так плох?
— Да, к сожалению. Боюсь, скоро снова сменится барон.
— Для Эви это будет страшным ударом. Он все же больше художник, чем пилот, я не понимаю, зачем отец запихнул его в эту академию. И я не знаю, как поддержать мальчишку… Джеймс все же был сильнее него, и то все еще не отошел от смерти отца.
— Просто будь с ним рядом все это время. Сейчас сложный период для нас всех.
— У меня чувство, что он — мой младший братишка, которого нужно опекать. Ты бы видел, каким он был в самом начале нашего знакомства: истинный аристократ, оказывающий покровительство слегка растерявшемуся оруженосцу, — Терри улыбнулся.
— А теперь ты будешь оказывать покровительство ему, — Александр вздохнул.
— Я всегда мечтал, чтобы у меня был брат или сестра. Но — увы.
— Но теперь у тебя есть юный Эверик.
— Он был первым, кто предложил мне дружбу. Я очень дорожу ею.
Александр кивнул:
— Я тоже очень дорожу Робертом.
Про себя Терри подумал, что сестер, даже незаконнорожденных, у Эви нет, но вслух этого, конечно, не стал говорить. Просто снова повернулся и поцеловал любовника.
— Может быть, мы уже исполним долг майора и его этередо, и навестим леди Элеонору?
— Сейчас осмотримся на предмет лишних следов, а то мне сэр Аликс уже отписал…
Терри слегка смутился и отвел глаза.
— А ведь мне даже взыскания не влепил…
Александр осмотрел его, затем кивнул.
— Все в порядке. Можем идти. Нора тебе очень обрадуется.
— Скорее, тебе, но и я буду счастлив поздравить ее с рождением… А, кстати, кого?
— Сына, — Александр так и лучился счастьем.
— Да грасе вис инфаре, майор мено, — Терри поднялся и торжественно поклонился, не смущаясь собственной наготы и такого же непротокольного вида любовника.
— Одевайся уже, керро. И не рассказывай Норе про вашу жизнь в подвале.
— Ни в коем случае! — пообещал юноша, отправившись приводить себя в порядок.

Нора их ждала, причем с нетерпением, сразу же обняла Терри. Это было для него внове, и он сам осторожно обнял женщину, заметив, насколько с рождением сына она похорошела и стала еще более женственна и красива. Роберт, по всей видимости, запретил ей корсеты и прочие изыски, и вся ее фигура дышала удивительным покоем и гармонией.
— Ты так вырос, Теренс, так похорошел.
— Миледи, это мне полагается говорить вам комплименты, тем более искренние!
— Тогда начинай, — рассмеялась она.
И он начал, собрав все свое красноречие, восхищаясь ей, ее красотой, поздравляя с таким замечательным событием, как рождение сына-наследника рода. Нора цвела от комплиментов, улыбалась, наконец, наградила его поцелуем в щеку.
Самого наследника Терри не показали, впрочем, его и Александру позволили подержать на руках только минуточку. Вот после Имянаречения — будет можно, а пока ребенка может видеть мать, отец и глава рода. Потом Александр снова уволок любовника к себе.
— Не хочу терять ни минуты.

Вся подготовка к праздникам прошла мимо них: во-первых, в замке распоряжалась Нора, во-вторых, барон в самом деле жаждал отдохнуть от командования, не важно, чем, даже сугубо мирным занятием. Терри участие принимать пришлось: с него снимали мерки для рубахи Зимнего Ангела. Крылья тоже пришлось делать новые, как шутил Лукас, под новый размах плеч юноши. Прежние остались в столичном доме. Это было весьма символично, ведь старая жизнь тоже окончилась там.
— Подрос ангел. Таким красавцем стал…
Терри скромно улыбался. Неуловимое ощущение праздника надвигалось, захватывало его. Несмотря на все опасности внешнего мира, несмотря на все еще длящуюся гражданскую войну, здесь, в замке Ваулт, было тихо и спокойно. И сам праздник вышел тихим и светлым, с раздачей подарков и угощениями. А вот последовавший за ним второй — Имянаречение Наследника рода — был уже гораздо более ярким и шумным. Праздновали его всем замком и прилегающим городком.
— Будет что вспомнить на учебе? — посмеивался Александр.
Наплясавшийся и за себя, и за него, Терри только счастливо улыбался.
— Это прекрасно, Лекс!
Наследника назвали Рейнольдом Робертом Тарья. Имя «Марино» забраковала Элеонора, сказав, что с их рода довольно пиратов.
Терри чувствовал, что теперь ему будет намного легче учиться. У него есть столько прекрасных воспоминаний. А еще учеба перевалила на вторую половину, что означало, что скоро начнется практика. От желания почувствовать, наконец, под руками рычаги аэроплана, ощутить бьющий в лицо ветер и бездну под крыльями, ночами снились странные и прекрасные сны. Он, как ребенок, летал во сне. По утрам Александр посмеивался и спрашивал, почему ему опять пришлось придерживать Терри, чтобы тот не упал.
Юноша смущался: вот уж чего-чего, а будить любовника он не хотел. Но снами однажды поделился и узнал в ответ, что и Лекс иногда видит себя в кабине аэроплана. Уточнять он не стал, но судя по отведенным глазам — сны эти были не такие детски-счастливые.
— Хорошо, что скоро ты поднимешься в небо, — только и сказал Александр.

Время, отведенное им на счастье, истекло неожиданно, хотя Терри и пытался следить за ним. Но пришлось подниматься на борт «Каллахана» и судорожно пить последние капли — самые пьянящие — каникул в эти сутки перелета.
— Учись хорошо, — напоследок сказал Александр. — И постарайся стать первым, все-таки это так приятно гладит самолюбие.
— Ты хочешь, чтобы я стал первым? — уточнил Терри, глядя в его глаза.
— Это было б прекрасно, — кивнул Александр.
— Хорошо, я стану первым, — кивнул юноша, обнял его в последний раз и, развернувшись, сбежал по гулким стальным ступенькам трапа причальной башенки.
В академии его встречали радостно, обняли. Только Джеймс и Эверик не вышли.
— Сидят по спальням, — пояснил Ральф.
— Что случилось? — встревожился Терри, направляясь сразу туда.
— Джеймс все еще переживает, а Эверику пришло письмо… Он теперь барон.
— Черт! Я так и знал!
Все счастье Теренса отступило куда-то на второй план, осталась только тревога за мальчишку, которого он назвал своим братом и другом, и за второго, ради которого впервые пролил чью-то кровь. К счастью, сидели они в одной спальне. Вернее, лежали, каждый на своей койке, лицом в стену. И, главное, каждый в своем углу.
— Приветствую, — Теренс выбрал самую нейтральную форму. — Эверик, мои искренние соболезнования.
Он все же выбрал того, кому его поддержка в данный момент была нужна больше, присел на край койки Эви. Эверик зарылся головой под подушку и промолчал.
— Эви… — Терри опустил горячую ладонь между его отчаянно-острых лопаток, согревая спину.
— Я не хочу, — неразборчиво пробормотал он.
Терри молчал, просто сидел рядом, гладил по спине. Он прекрасно понимал Эверика: еще помнилось, как разом навалилось осознание того, что больше не будет, как прежде, что никто большой, взрослый и надежный не придет с завода и не решит все возникшие проблемы, не принесет денег и ощущения крепкой живой стены, за которой можно спрятаться от всех невзгод.
— И мне теперь придется уехать?
— У рода Валле есть надежные поверенные? — Теренс обрадовался уже более осмысленному вопросу.
— Я не знаю, — прохныкал Эверик.
— Поднимайтесь, мой друг, у нас много дел, а времени нет совсем, — Терри нарочно грубовато встряхнул мальчишку, вытаскивая из-под подушки. — Приведите себя в порядок, нам срочно нужно к ректору, только он может дать позволение воспользоваться телеграфом.
Эверик кое-как растер лицо руками и побрел за Терри к ректору, выяснять, что там с землями Валле.
— Так не пойдет, Эви, соберитесь, — юноша затолкал его в умывальную комнату и заставил умыть лицо холодной водой. — Ну же, Эви, прошу тебя. Никто не может отказать тебе в продолжении обучения, если ты хочешь. Но ты должен быть уверен в том, что по возвращении из академии найдешь свои земли не разоренными и разграбленными.
— А что я должен сделать?
— Для начала, выяснить, был ли у твоего отца надежный штат поверенных и юристов. Наверняка был, и по наследству перешел к тебе, если договоры были составлены правильно. И ты вправе обращаться к ним за помощью и делегировать им некоторые полномочия.
— Тогда мне все равно придется улетать?
— Не обязательно. Кажется, по особому разрешению можно пригласить одного гостя на остров, за территорией академии есть гостиница.
Ректор к проблеме Эверика отнесся с пониманием.
— Разумеется, всемерное содействие, барон Валле.
На простого этередо, откровенно подсказывающего юному барону, что и как писать, он смотрел сквозь пальцы: может, это план Александра Тарья такой? У ректора есть академия, вот ей он и займется. Остальное неважно. Это счастье уже, что ее не закрыли. Был момент, когда он, стоя на развалинах того, что по праву считал своей вотчиной, и глядя в лицо хмурящемуся хоу-барону, всерьез ожидал, что тот прикажет отделить «овес от чертополоха», отправив детей своих противников, ну, и вставшего на их защиту его куда-нибудь в застенки. Мало ли их в свое время настроили господа из отдела благонадежности? То, что вернули академию и всех учеников в целости, радовало. Конечно, жаль, что некоторым пришлось покинуть учебу. Тот же Фэртин радовал его успехами. Оставалось надеяться, что больше никто не уедет. И если для этого придется дать разрешение на прибытие на остров кого-то чужого, то так тому и быть.
Терри убедился, что дела баронства Валле не грозят развалиться, оставил Эверика на попечение ректора и пошел проверять, как там Джеймс. Он надеялся, что более взрослый подросток, к тому же, уже немного смирившийся с утратой, не станет проявлять ревности к тому, что он подошел к Эви первому.
Джеймс к его приходу уже сидел на койке и даже пытался улыбаться. Теренсу удалось отвлечь его расспросами о том, как праздновали Новогодье в академии.
— Дела в баронстве идут хорошо, если вам это интересно.
— Джеймс, вы знаете, что мне интересно, но расспрашивать? Увольте, я думаю, вы сами решите, что рассказать, а что — не стоит, — улыбнулся Терри.
— Нечего рассказывать, присягу на верность принесет за меня поверенный.
— А вы хотели, чтобы было иначе?
Ответ был для него неожиданным, как и горячность, с которой он был произнесен:
— Да! Я хотел бы лично принести присягу вашему майору! Я ждал вашего возвращения, думая, что это случится сегодня…
Терри даже растерялся, потом все-таки собрался с мыслями.
— Мой майор… Хоу-барон Тарья отправился в столицу. Но у вас еще будет шанс повторить присягу.
— Я понимаю, между ним и моим отцом были разногласия, начавшиеся задолго до их рождения… Но я думал, все возможно изменить.
— Возможно.
Голос Александра Терри не спутал бы ни с каким иным, он резко развернулся, просиял улыбкой навстречу своему майору. От сердца отлегло: «Каллахан» вернулся, а, может, никуда и не улетал, просто совершил облет острова, проверяя, все ли в порядке.
— Приносите присягу, барон, — сказал он. — Я готов исполнить ваше желание и принять ее.
Теренс во все глаза наблюдал за тем, насколько разительно меняется его любовник вне домашней обстановки. Сейчас он не посмел бы и в мыслях назвать его «Лекс». Это был самый что ни на есть настоящий хоу-барон, военный вождь. Все курсанты, невесть как просочившиеся в дортуар, рассматривали его с таким же сдержанным любопытством и восторгом. Казалось, просторный зал наполнила грозовая аура одного человека.
Джеймс подскочил, словно распрямившаяся пружина, мгновенно одернул форму и сорвал с креплений у изголовья свою шпагу в ножнах. Сделал предписанные три шага и опустился на одно колено, звонким, слегка хрипнущим голосом произнося слова древнейшей клятвы верности.
— Кто поручится за вас, барон Мавери?
— Наследник Деррик и Теренс О;Лири, — отчеканил Джеймс, не моргнув и глазом.
А вот Ральфа его слова изумили до глубины души, это даже было видно. Друзьями они так и не стали, несмотря на то, что за время сидения в убежище общались гораздо больше и ближе. Но… как наследник, как баронет Деррик, он не мог уронить чести рода и отказать в поручительстве. Теренс удивлен не был, вернее, был, но вовсе не тем, что Джеймс назвал их имена. Сам-то он, по сути, был никем, уж точно не благородных кровей.
Александр признал сей казус забавным, Терри видел, как блеснули его глаза.
— Курсант О;Лири не может быть вашим поручителем, он лишь этередо.
Срывающийся голос Эверика прозвучал неожиданно для всех, кроме, возможно, самого хоу-барона:
— Баронет Перро, сэр Аликс, я прошу вас стать свидетелями в ритуале Наречения!
Означенные свидетели моментально согласились принять участие в древнем ритуале, вернее, Чарльз Перро согласился, а вот сэр Аликс как-то скептически хмыкнул.
— Смертника призывать в свидетели?
— Он прав, — коротко обронил Александр. — Свидетельство в ритуале даст вам неприкосновенность по законам Древнейших.
— О, вот как…
Все переглянулись.
— Я, Джордан Аликс, урожденный Майер, согласен засвидетельствовать ваш ритуал, — кивнул сэр Аликс.
По дортуару пронеслись шепотки, но никто не посмел ничего сказать в голос. Эверик, очень волнуясь, как-то беспомощно оглянулся, и ректор, который тоже незаметно оказался в зале, протянул ему кортик, снятый с пояса.
— Кровью и властью моей, Эверика Лероя Валле, барона Валле, нарекаю тебя, Теренс Кристофер О;Лири, братом моим, наследующим мне по закону и воле моей.
Теренс не знал, стоит ли ему что-то сказать, но судя по тому, что все молчали, ничего особенного, так что он молча рассек себе ладонь вслед за Эвериком и скрепил их братание рукопожатием.
— Ск-кажи: «Принимаю и обязуюсь», — едва слышным шепотом подсказал Эверик.
— Принимаю и обязуюсь, — повторил Теренс в голос.
— Да будет тебе имя Теренс Кристофер Лерой Валле!
— Свидетельствуем, — ломкий юношеский басок и спокойный голос воспитателя прозвучали одновременно.
Александр улыбался, хотя внутри что-то дергало — и вот что стоило узнать, нет ли у Майеров какого-то неучтенного бастарда. С другой стороны, сэр Аликс никогда и не намекал, что имеет отношение к Императору. Конечно, он будет теперь держать единственного оставшегося в живых кровного Майера под полным и неусыпным контролем.
Терри перевязали ладонь — сам Эверик и сделал это своим платком с монограммой.
— Что ж, продолжим, господа. Поручители.
— Я, баронет Деррик, ручаюсь своей честью и жизнью за барона Мавери.
— Я… — Терри на мгновение замялся, уловил кивок Эверика и проговорил: — баронет Валле, ручаюсь честью и жизнью за барона Мавери.
Хоу-барон внимательно выслушал их, кивнул, затем принял шпагу в знак того, что принимает под свою руку барона Мавери, и вернул шпагу в знак того, что означенный лорд Мавери вправе носить оружие, полученное из рук правящего барона. Клятва была принята, Александр снова разулыбался.
— Как понимаю, у вас тут все в порядке?
— Милорд, я могу просить вашей помощи? — выступил вперед Терри.
— Можете. В чем именно?
Терри объяснил ситуацию с Эвериком. Барон кивнул: он о смерти барона Валле уже знал. Нестарый еще мужчина очень быстро сгорел от скоротечной легочной лихорадки, сам он потерял верного соратника. А мальчишка потерял отца, и не следовало об этом забывать.
— Я разберусь со всем, баронство будет под надежным присмотром.
Эверик с чувством поблагодарил. Его все еще потряхивало от пережитого на церемонии, да и не его одного.
— Теренс, я могу с вами поговорить наедине? — намекнул Александр.
— Да, милорд, — юноша глянул в сторону сэра Аликса, который столь же выразительно взглянул на свой карманный хронометр и кивнул.
За закрытыми дверями учебного класса Александр поцеловал Терри, потом перешел к делу.
— Раз теперь ты у нас баронет, я прикажу тебя внести в дворянские книги.
— Это… было очень неожиданно.
— Отнюдь, — барон усмехнулся. — Ты сам говорил, что юный Эверик тебе как брат.
Терри улыбнулся, чуточку смущенно.
— Теперь он в самом деле твой брат. И это налагает на тебя огромную ответственность.
— А что мне делать?
— Во-первых, я не снимаю с тебя обязанностей этередо. Ты обещал стать первым на курсе, и ты станешь первым. Во-вторых, по окончанию академии и службы, тебе придется вникать в дела рода Валле. Кроме всего прочего, тебе еще предстоит знакомство с баронессой Валле, — Александр сощурился с насмешливым интересом. — Роберту в этом смысле повезло больше.
— Все настолько плохо? — обреченно спросил Терри.
— Возьми Нору и умножь на три. Прибавь к этому то, что леди Аннабель никогда не была бастардом.
Терри взялся за голову.
— И мне надо ее впечатлить?
— Не забудь еще и то, что в сердце ее сына ты прочно занял место Аларика. Конкурировать с мертвыми… Это нелегко. Но я верю в тебя.
— Я постараюсь, Лекс.
— Сделаешь, керро. Мне пора.
Вопреки своим словам, барон крепко обнимал его, не торопясь отпускать. Всматривался в его глаза, целовал легко, словно сдерживая самого себя.
— Тебе пора, — закивал Терри.
Так не хотелось отпускать, до судороги в пальцах, стиснувших отвороты шерстяного форменного сюртука барона.
— Этот месяц пролетит быстро. Держись, этередо мено.
— Да, майор мено. Держусь.
Урвав себе на прощание еще один горячий поцелуй, Александр собрал все силы и отстранился, потом быстро вышел, оставляя Терри приводить себя в порядок.

Юноша вернулся к сокашникам, уже собранный и улыбающийся. Его принялись поздравлять, как всегда, сдержанно, чинно, хотя с момента, как под бомбами ОК погибла академия в Акене, что-то в этих подростках изменилось, словно надкололась скорлупа, позволяя их эмоциям прорываться.
— И мы теперь братья! — заявил Эверик.
— Верно, — рассмеялся Терри. — Поэтому, на правах старшего — марш умываться, через минуту колокол.
Эверик помчался в душевую, как и остальные курсанты.

По приказу хоу-барона преподаватели не стали держать курсантов в полной изоляции от мира, хотя газеты на остров доставлялись с некоторым опозданием, ведь судоходное сообщение со Штеггом было затруднено в зимний период. Море Керта, несмотря на благоприятный климат в этой местности, зимой покрывалось ненадежным, но, тем не менее, опасным для судов льдом. Однако раз в неделю между портом Кирби и островом курсировал броненосный паровой баркас, доставляя пищу, газеты, топливо.
Новости зачитывались вслух после лекций.
— Полезно разбираться во внешней и внутренней политике, курсанты, — наставительно замечал сэр Аликс.
Его раскрывшееся инкогнито все еще периодически обсуждали в дортуарах, и он об этом знал. Но делал вид, что не видит брошенных в его сторону взглядов, самых разных, от светящихся надеждой до ненавидящих, и не слышит ни единого слова. Две недели спустя после присяги барона Мавери сторонники Императора стали смотреть уже не с надеждой, а зло: воспитатель словно бы в пику им всячески делал вид простого как голенище солдафона, на роль знамени и восстановителя династии никак не подходящего.
— Он же последний из своего рода, как он вообще может вести себя вот так, словно ему все равно, — негодовал больше всех Кейн Аржени, впрочем, весьма осмотрительно.
— Может быть, потому, что ему в самом деле все равно? — однажды все-таки не выдержал и хмыкнул Теренс. — Он милостями императорской семьи осыпан не был, иначе не служил бы в пограничных крепостях и не пришел бы в итоге простым воспитателем в академию.
На него Аржени глянул как на внезапно заговорившего червяка.
— К тому же, бастард — это не последний из рода, — Терри показал в усмешке зубы, неосознанно переняв эту гримасу у своего барона, как настоящий волчонок рода Тарья.
— И что же вы хотите этим сказать? — подчеркнуто вежливо поинтересовался Аржени.
— Ровно то, что сказал. Если вам неизвестно значение слова «бастард», можете поинтересоваться в словаре. Император Рихард, дядей которого является сэр Аликс, видно, не зря столь нетерпимо относился к бастардам других родов, что на его собственном было такое же пятно.
— Разумеется, ваше высокое рождение дает вам право… Ах, да, вы же просто низкородный прихлебатель узурпатора.
— Законно избранного большинством Древнейших родов хоу-барона, — усмешка Теренса стала еще более похожей на оскал. — И, что бы вы там ни думали себе, своим происхождением я горжусь.
— Потому что больше гордиться и нечем. И это еще вопрос, за какие заслуги вы тут оказались.
— Отчего же — нечем, — Терри пропустил мимо ушей вторую фразу, — по результатам прошлой недели я первый в учебе, и этим горжусь.
— То есть, ответить на причину вашего появления здесь вам нечего, — злобно заметил Кейн. — А еще любопытно, что это вы по расписанию носитесь к своему майору на свидания.
— Не считаю нужным отвечать на чушь, вызванную к жизни обыкновенной завистью.
Терри захватил злой азарт, он уже понял, к чему идет дело, и даже желал этого.
— Завистью к получению заслуг через постель? Увольте от такой жизни, это ваш способ пробиться хоть куда-то, я в нем не нуждаюсь.
— Вы мне свечку держите каждый раз? Надо же, а я не заметил столь изысканный канделябр.
Курсанты вокруг бледнели и ерзали, отводя глаза и не зная, как разнимать ссорящихся. Теренс упорно не желал следовать тому, к чему его подталкивала каждая новая реплика оппонента — вызов на дуэль не должен был исходить от него. Наконец, Кейн бросил ему перчатку, фигурально, конечно.
— Время и место?
— Юноша, да вы, я вижу, и Устав не читали? — издевательски усмехнулся Терри. — Время определится только после согласия ректора, место же — дуэльный зал академии.
— А вы, я вижу, читали его от корки до корки. На что только некоторые не идут, лишь бы выслужиться.
— Выслуживаться — привилегия ваша, я честно служу моему майору.
Кейн издевательски рассмеялся.
— Я так и понял. Честно и верно.
Сэр Аликс появился, как всегда, словно из-под койки выскочил, оглядел всех тяжелым взглядом и поинтересовался:
— Что происходит?
— Ничего особенного, сэр, наследник Аржени вызвал меня на дуэль, — коротко отрапортовал Теренс.
— Оба к ректору, — коротко скомандовал воспитатель.
К ректору они шагали рядом, это смешило Терри, хотя смех был бы нервным. Он понимал, что глупо сорвался на подростка. Но прощать ему выпады в сторону барона Тарья не собирался.
— Что произошло? — поинтересовался и ректор.
— Я требую дуэли! — накрутив себя по дороге к его кабинету, выкрикнул Кейн.
— Судя по тону и отсутствию приветствия и обращения — со мной? Вынужден отказать, курсант Аржени, дуэли между преподавательским составом и учениками запрещены. Так щенков не напасешься.
Наследник Аржени, утратив всяческое спокойствие, густо покраснел, даже, скорее, побагровел, что при его светлых волосах смотрелось… не очень, мягко говоря.
— Прошу меня простить, сэр! Я требую дуэли с курсантом О;Лири.
— О;Лири? Хм, дайте-ка подумать… Удивительно, но в реестре курсантов такая фамилия не значится.
— С баронетом Валле, — прошипел Кейн.
— Уже лучше. И чем же вам не угодил означенный баронет?
Теренс стоял рядом и делал вид, что он — манекен, как и полагалось, пока его не спрашивали. Хотя внутри покусывало немного: было жаль, что фамилия его отца больше не прозвучит в стенах академии, да и закончит он обучение именно как баронет Валле.
— У нас возникли некоторые разногласия.
— Очень обтекаемо, курсант Аржени.
— Тем не менее, сэр, это мое право — сохранить причину дуэли в тайне.
— За пределами академии — несомненно. Но не здесь. Я внимательно слушаю вас, курсант Аржени.
Ректор в самом деле имел право отказать в проведении дуэли, не услышав ее причин.
— Несовпадение политических взглядов.
Из угла, где обнаружился сэр Аликс, донесся сдавленный фырк, одновременно и гневный, и веселый. Воспитатель, по обыкновению, все знал. Терри не удивился бы, если выяснилось, что Джордан Аликс слышал их спор от первого до последнего слова.
— Теренс, а вы что скажете?
— Курсант Аржени обвинил меня в «получении заслуг через постель» и высказался пренебрежительно в отношении моего майора, — отчеканил юноша.
— Хорошо, в таком случае, я разрешаю дуэль. До первой крови.
Кейн открыл, было, рот, но ректор рявкнул «Молчать!», и он вынужденно проглотил свой протест. Несомненно, баронету хотелось бы попросту убить своего противника.
— Через час, в дуэльном зале. В качестве секундантов выступят эрлы Готтлиб и Брауге. Сэр Аликс, пригласите доктора Дешвуда.
— Да, ректор. Курсант Валле отправляется в спальню своего отделения, курсант Аржени — в спальню третьего отделения.
Оба курсанта коротко поклонились и вышли.
— Ну, а ты что скажешь? — ректор устало помассировал виски, не глядя на задержавшегося в кабинете воспитателя.
— Этого следовало ожидать, академия отражает все настроения среди знати. От меня ждут заговора и восстановления на троне.
— Боюсь даже представить, что сталось бы со страной, — невесело хохотнул ректор, — встань ты во главе.
— Вы бы у меня все по струнке ходили, строем по четыре наискосок в шахматном порядке. Каждое утро начиналось бы с гимна во славу Императора. И все такое прочее.
— Сгинь, чудовище.
— Как ты разговариваешь со своим возможным будущим императором?
— Как-как. Словами через рот. Индульгенция от хоу-барона не спасет твою задницу, если доведешь меня до белого каления, Ал!
— Что, выпорешь? — ужаснулся сэр Аликс. — В твоем возрасте это уже не воспитание, а сексуальное извращение.
— Похоже, мне придется тебя пороть не розгами, — ректор задумчиво окинул взглядом подтянутую фигуру воспитателя. — Все мысли только об одном, совсем одичал.
— Одичаешь тут с этими щенками, за которыми глаз да глаз. Я же тебе не какой-нибудь ректор, чтобы в город сбегать, прикрывшись служебной необходимостью, а там сразу в бордель. Уже на Готтлиба поглядываю с томностью во взоре, мужчина-то он, оказывается, весьма интересный.
— Где я тебе на Штегге бордель возьму? А отпусти тебя в Кирби, так ты в первой же подворотне на драку нарвешься, во второй — на психического революционера, а из третьей тебя увезут на древке вместо знамени.
Сэр Аликс протяжно вздохнул.
— В общем, никакой личной жизни, сплошные мозоли. И мысли о голых коллегах в душе.
— Иди, Ал, и так тошно. Проследи за своими.
— Слушаюсь! — сэр Аликс развернулся и прошествовал к двери.
Андре Реймо уронил голову на сложенные на столе руки и закрыл глаза. Все эти подколки… Сколько это их противостояние уже длится? Тридцать? Тридцать четыре года. С ума сойти. Ал никогда не устанет изводить его своими шуточками, должно быть. Даже в старости приползет, постукивая тростью, чтобы что-нибудь прошамкать беззубым ртом про то, какой господин ректор соблазнительный со своей седой плешивой макушкой.
Иногда, в минуты отчаяния, Андре подумывал о том, чтобы сдаться, позволить себе попробовать чего-то такого… запретного. Но держался, отказывал раз за разом, опасаясь вовсе не того, что будет после противно смотреться в зеркало. Опасался сорваться и рухнуть в чувства с головой, помня за собой ошибки юности и молодости, одна из которых и загнала его сюда.
Нужно будет через час наведаться в зал, посмотреть на эту их дуэль. Да и прочих дел полно, некогда предаваться отчаянию и меланхолии. Он решительно поднял голову и придвинул толстенный гроссбух. Через полчаса он тихо спал, уложив голову на его страницы. Дверь бесшумно отворилась, пропуская Джордана, несущего легкий плед. Шерстяная ткань легко окутала плечи мужчины, Аликс усмехнулся и так же неслышно вышел.



Глава одиннадцатая

— Курсант Валле, за мной, — о своих обязанностях наставника и воспитателя юных неокрепших умов сэр Аликс не забывал.
Терри последовал за ним. Теперь, когда схлынул злой азарт, он злился уже на себя, на свою несдержанность. Что стоило промолчать?
— Напоминаю — до первой крови.
— Да, сэр. Я и не собирался его убивать, — Терри передернулся, вспомнив брызги чужой горячей крови на лице и руках.
В зале их уже ждали секунданты и доктор. Потом привели Кейна, зло зыркнувшего на Терри. Проверили шпаги, их остроту и длину.
— В позицию, господа.
Кейн довольно хорошо фехтовал, хотя, по уверениям сэра Готтлиба, не хватало ему уверенности в себе. Уверенности у Теренса было хоть отбавляй, но он старался сдерживать удары… Первое время. Пока понявший это Кейн не заговорил, сбивая себе дыхание и выплевывая в лицо противнику оскорбления. Потом Терри вспомнил уроки барона и принялся гонять поганца во всю силу рук, обидно приговаривая «ранен» и «убит», останавливая шпагу в миллиметрах от его тела. Сэр Готтлиб сдержанно кивал, восхищаясь. Кейн, до которого дошло, что происходит уже не дуэль, а банальная трепка зарвавшегося щенка, попер напролом, получил легкий укол в плечо, хотя Теренсу хотелось его убить просто и без затей. Хотелось до такой степени, что он испугался.
— Опустите шпаги, господа, — скомандовал сэр Аликс.
Терри повиновался, вбросил шпагу в ножны… и с трудом уклонился от прямого удара в сердце, лезвие соскользнуло по груди, разрезав сорочку и кожу.
«Ах ты, ****ь высокородная!»
Он перехватил руку Кейна и жестоко выкрутил ее, а правую впечатал ладонью в его лицо. Под ней влажно хрустнуло. Кейна за шиворот отволок сэр Аликс, швырнул как мешок овощей к стене. К Терри сразу кинулся доктор Дешвуд.
— Садитесь, я вас осмотрю.
— Сэр Готтлиб, перемотайте этому мерзавцу руку и оттащите собрать вещи, — очень спокойно попросил сэр Аликс. — Кейн Аржени исключен из академии.
— Нет! — взвился тот, зажимая здоровой рукой сломанный нос.
— Исключен!
От рыка сэра Аликса зазвенели тренировочные рапиры на стойках.
Теренс с отстраненным любопытством смотрел, как мальчишка роет себе яму, бросая в лицо воспитателя обвинения в трусости и даже: «Теперь я вижу, что бастард — это просто ублюдок». Потом зашипел: доктор протер края раны спиртовым раствором и велел не двигаться, пока он зашивает. В пылу дуэли он не ощутил особой боли, но шпага Кейна довольно глубоко вспорола мышцы, самую малость не чиркнув по ребрам. Сэр Аликс на обвинения ответил просто и элегантно — дал Кейну пощечину от всей души. Терри оценил: сам он полез с кулаками, дурак, как ни пыжься, а Рабочая Слободка все равно в крови.
Кейна поспешно уволок сэр Готтлиб, решивший, что лучше поскорее убрать этот раздражающий элемент из зала, пока он не спровоцировал еще кого-нибудь.
— Как баронет? — отрывисто спросил сэр Аликс.
— Жить будет, но шрам останется, тут уж увы.
— Телеграфирую хоу-барону, — с досадой сказал сэр Аликс. — Курсант Валле, после оказания помощи зайдите получить новую рубашку.
— Есть, сэр, — голос хрипнул в конце, Терри крепко сжал губы, помня, что кусать их — моветон.
— Дешвуд, дайте ему выпить, в конце концов, зашивание вами ран — не самое приятное ощущение на свете.
— Я потерплю, сэр…
— Дурное геройство дурных щенков!
Терри пришлось выпить, вкус был знакомым, впору предположить, что тут каждый взрослый во фляге таскает разлитый из одной бутылки коньяк.
— Мерзость какая, — просипел юноша, отдышавшись и утерев слезы с глаз. — Спасибо, сэр.
Дешвуд продолжил зашивать, наконец, закончил свое дело и выпрямился.
— Резких движений не делать, передвигаться плавно и медленно. Шов не расчесывать.
— Да, сэр. Разрешите идти? — от выпитого на голодный желудок спиртного и потери некоторого количества крови Терри покачнуло, едва только он поднялся.
— Идите. Нет, я вас сам доведу до спальни. Вам лучше сейчас лечь и выспаться.
Теренс прекрасно понимал справедливость его слов, поэтому только слегка заторможено кивнул и оперся о его плечо. Как добрался до своей койки, кто его раздевал и укладывал, он уже не запомнил.

Александру о произошедшем сообщили сразу же, Кейн пока сидел в холодной комнате, использовавшейся обычно для наказания провинившихся.
— Как его отправить отсюда — ума не приложу, — озаботился сэр Аликс.
— Только ждать нашего высочайшего покровителя, — хмыкнул ректор. — Это теперь его забота, мальчишка же взбаламутит отца, едва вернется. Если, конечно, вернется, а не окажется где-нибудь в укромной крепости.
— И хорошо бы. Совсем щенки распустились.
— Нагнетаешь, Ал. За все время на острове никто не пожаловался, что увольнительные потеряли смысл, потому что здесь просто некуда пойти. А эта дуэль… я давно ждал, что Теренса вызовет хоть кто-то.
— Что ж, надеюсь, больше никто вызывать не станет.
— А уж как я-то надеюсь… И что все обойдется малой и уже пролившейся кровью, когда Тарья узнает.
— Приму удар на себя, чтобы тебя не разорвали на куски.
— Чтоб разорвали тебя? — хмыкнул Андре. — Ты хоть понимаешь, что меня он не тронет, потому как испытывает некую долю пиетета, а вот тебя, да после твоего феерического признания…
— Я эту соплю хоу-баронскую год воспитывал, а тебя он вообще видел три раза в жизни. А уж после твоего не менее феерического выступления в полете, что тебя аж под арест поместили, ты ему вообще на глаза не попадайся.
Ректор задумался, подперев голову рукой. В чем-то Джордан был, несомненно, прав. Но он попросту боялся за него.
— К тому же, я по праву крови могу ему в морду дать, если он разволнуется чересчур. И вообще, он может и не прилететь лично, все-таки его любовник жив и здоров.
— Ранен. И, кстати, откуда эта чушь про любовника пошла?
— Андре, ты бы почаще из кабинета выбирался и смотрел на курсантов. У дражайшего баронета, вернувшегося из увольнения, постоянно морда кота, обмакнутого в сметану по самый хвост. И засосы на шее.
— Это еще не доказательство. Может, у него какая служаночка в любовницах?
— Может, — согласился, посмеиваясь, сэр Аликс.
— Ну что ты смеешься?
— Настроение хорошее, Андре. Тебе такое неведомо, комок скучной серой казенной плесени?
Андре что-то неразборчиво буркнул, долженствующее обозначать начальственный гнев, снова опустил голову на сложенные на столе кулаки. Хотелось послать все к чертям и пойти поспать. Но он ждал ответа на телеграмму, посланную хоу-барону.
— Что с тобой такое? — Джордан снова накинул на него плед, подоткнув. — Выглядишь замученным.
— Не знаю. Устал, кажется… Хочу к теплому морю, где круглый год поют птицы, и нет никаких курсантов.
— Потерпи, выпнем эту стайку, можно будет отправиться куда-нибудь на отдых. И вообще, ты их не видишь почти, откуда столько нелюбви к подрастающему поколению? Представь, мне каково, я с ними круглые сутки сижу.
— Не представляю и представлять не хочу. Хочешь на мое место, Ал?
Сэр Аликс выразительно фыркнул.
— Кстати, всегда хотел спросить — почему Ал? Почему не по имени?
— Мне не нравится твое имя, — откровенно признался Андре.
— Хм… Оно и мне не слишком нравится. Ладно, тебе можно.
Запищал морзянкой телеграф, оба, не сговариваясь, бросились к нему, вытягивая ленту.
«Скоро буду тчк Тарья».
— Н-да. Чует моя задница, припечет ее на большой сковородке.
— Отобьемся, — оптимистично уверил сэр Аликс.
— Да уж, я надеюсь.
Андре согнулся в приступе кашля, подхваченная в сыром подвале болезнь не отпускала до конца уже два месяца, возвращаясь такими вот приступами кашля до, кажется, едва не выплевываемых легких.
— Я вызову Дешвуда, — встревожился сэр Аликс.
— Не надо, это всего лишь кашель…
— А кровь у тебя на губах — тоже всего лишь кашель?!
Дешвуд явился быстро, сразу принялся осматривать ректора, ворча про то, что тот совсем запустил собственное здоровье. Тот взирал на его мельтешение со странным спокойствием, даже с улыбкой, от которой что-то внутри Джордана стыло и переворачивалось.
— Все плохо? — поинтересовался сэр Аликс у врача.
Тот неопределенно развел руками и смотрел при этом куда угодно, только не на пациента и не на Джордана.
— Все признаки говорят о вялотекущей легочной лихорадке. Это еще возможно вылечить, но требуется много покоя, горный воздух, много солнца, интенсивное лечение в пансионате, к примеру, Равенхольм.
— Понятно, — кивнул сэр Аликс.
Дешвуд удалился.
— Ну что, Андре, готов переезжать?
— Я должен выпустить этих птенцов, а потом — куда угодно.
— Я их выпущу. Если ты тут останешься, ты себя уморишь.
— Осталось-то немного, всего лишь пережить остаток зимы, весну и лето. А потом отдам их из рук в руки командующим учебно-боевых частей и выйду в отставку.
— А если ты не переживешь? — сэр Аликс поправил плед.
— Глупости, Ал.
— Не глупости. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
— Ну, ради тебя я доживу. Если обещаешь уехать со мной.
Сэр Аликс вздохнул и кивнул.
— Как же ты без меня? Уедем вместе. Туда, где тепло.
— Иди, твои курсанты, небось, уже устроили черте-что в спальне без неусыпного присмотра.
Сэр Аликс поспешил проведать спальню и курсантов, которые на удивление смирно сидели по своим постелям и вполголоса разговаривали. Раненый спал, и вокруг него молчали, чтобы не потревожить, трое мальчишек на своих койках: Эверик, Джеймс и Ральф. Маленький такой круг друзей. Сэр Аликс осмотрел все это и кивнул. Дисциплина не особенно хромает.
— Уй-й… — как раз в этот момент проснулся Терри, зашипел, когда неловко дернулся.
— Спать, всем спать. Теренс, вам особенно.
— Пить, — Терри решил, что если он немного нарушит распорядок, ничего страшного не случится.
Через пару минут ему принесли стакан теплой воды, сэр Аликс сам напоил, укоризненно хмурясь. Курсанты уже лежали по кроватям как статуи. Терри напился и тоже вытянулся, прикрыв глаза. Он думал, что Александр будет разочарован, ведь придется рассказать ему все, как было, без прикрас. И вот что стоило тогда просто сдержаться, не доводить дело до дуэли. Он вздохнул, грудь потянуло противной ноющей болью. Что ж, теперь уже поздно сожалеть и сокрушаться, но вперед ему наука. А сейчас надо уснуть. Он сам не заметил, как провалился в сон. Разбудила его тихая ругань в коридоре.
— Я не могу вам позволить будить его! Теренс ранен и нуждается в отдыхе! И выносить его спящего тоже не буду, мне уже не тридцать лет, чтобы таскать на руках такие тяжести.
— Так пустите меня!
— Может, вам и взвод солдат туда пустить? Перетопчетесь! Нечего было переться в академию в пять утра!
Александр шипел что-то еще, но Терри снова уснул с широкой улыбкой на лице.

Колокол побудки заставил подскочить — Александр наверняка его ждет. Это он сделал зря, но грязный мат удалось сдержать, прикусив язык. Вместе со всеми он отправился умываться, успокаивая Эверика, что с ним уже все в порядке.
— Вам не больно? — волновался тот.
— Честно? Если только немного. Запомните, Эверик, что бывает от невоздержанности на язык, и не повторяйте моих ошибок, — Теренс тихо смеялся, придерживая рукой повязку на груди.
— Курсант Валле, старший, к ректору! — подкараулил их на пороге сэр Аликс.
Терри старался не спешить, шагать как обычно, но, судя по насмешливым взглядам воспитателя, не слишком-то получалось.
— Вот и баронет Валле. Не задерживайте его слишком долго, ему еще нужно успеть на лекции. Сегодня начинаем планомерную подготовку к выпуску их в небо.
— У вас есть час, если вы намерены пропустить завтрак, — добавил сэр Аликс.
— «Каллахан» пришвартован прямо напротив главного входа, так что позавтракает баронет на борту и всюду успеет. Теренс, за мной.
Терри последовал за Александром, ежась от предчувствия словесной трепки. Так оно и случилось: барон высказал все, что хотел, и Терри поклялся себе в том, что больше никогда не сделает чего-то подобного, чтобы не выслушивать, как он разочаровал своего майора, и все это — ровным тоном, с деланным безразличием на лице. Это, пожалуй, было хуже всего.
— Завтракайте, Теренс, — наконец, приказал Александр.
Терри кусок в горло не лез, но он заставил себя поесть сытно и в меру, чтобы дожить до обеда.
— Возвращайтесь в академию. Надеюсь, за месяц вы больше не выкинете ничего подобного.
«Месяц? Но… но увольнительный через две недели же?»
Вслух Терри, слава Богу, ничего такого не сказал.
— Да, майор, я буду вести себя образцово.
Его схватили за плечо, толкнули к стене каюты, больно сжали волосы, заставляя откинуть голову.
— Ты хоть понимаешь, гаденыш, что я почувствовал, получив сообщение, что ты ранен?
— Прости, — покаянно прошептал Терри.
— Не прощу. Не смей! — голос барона сорвался, Терри, всмотревшись в его глаза, испытал еще большее раскаяние и вину, нежели прежде. — Не смей погибнуть, слышишь?
— Я не погибну, — Терри погладил его по щеке. — Я больше ничего не сделаю, Лекс, ни одной дуэли, обещаю.
Барон прижался лбом к его лбу, постоял, прикрыв глаза. Потом снова властно привлек к себе, целуя так, что перехватывало дыхание, и пол уходил из-под ног.
— Жаль, но тебе и впрямь пора…
— Пора, — эхом отозвался Терри. — Лекс, я… Я, правда, очень сожалею о своем поступке. Больше не повторится, клянусь.
— Я тебе верю.
— И ты береги себя, пожалуйста.
— Буду беречь, — пообещал Александр.
Времени Терри едва хватило, чтобы заскочить в дортуар и схватить сумку с тетрадями и письменными принадлежностями, к началу занятия он едва не опоздал. Грудь болела от быстрого бега и учащенного дыхания, но внутри все пело: простил, хотя и злится.
— Садитесь, курсант. Итак, тема сегодняшнего занятия…

Потянулись дни еще более напряженной зубрежки. Если раньше казалось, что с них требуют много, теперь прошедшая осень считалась легкой по количеству материала, который нужно было усвоить.
Теренс лез из кожи вон, чтобы удержать звание первого на курсе, подтянуть Эви, помочь Ральфу и Джеймсу, объяснить что-то близнецам. Ни на какие переживания не оставалось сил, даже на сводки с фронтов незатухающих столкновений мятежников и войск хоу-барона.
Из академии ушло еще несколько курсантов, ставших внезапно баронами. Гражданская война собирала свою страшную и обильную жатву, и каждый, каждый из курсантов со страхом вслушивался в слова воспитателя, читающего газеты: не прозвучит ли там имя его отца или старшего брата?
— Когда уже все это закончится, — Ральф переживал так, что кусок в горло не шел.
— Скоро. Я думаю, что скоро. Мы выпуститься не успеем.
— Мы никогда не выпустимся, так и помрем над учебниками, — Эверик уронил голову на стол. — А завтра уже практика.
— Эви, соберись. Здесь все просто, только надо подумать над условием и составлением системы уравнений.
— Меня больше пугает то, что завтра мы будем сидеть в аэроплане.
— Только сидеть, — Терри рассмеялся. — Никто не даст нам не то, что взлететь, но и мотор запустить, пока даже у разбуженных посреди ночи курсантов не будет от зубов отскакивать все о внутреннем строении и управлении аэропланом.
— Когда это еще будет…
— Ты удивишься, но этот светлый миг не так далек.
Терри оказался прав. Гоняли их по теории жестоко, могли даже ночью разбудить. Сэр Аликс отчего-то «завинчивал гайки» все туже с каждым днем. Подобного барон Терри не рассказывал, и юноша начал подозревать, что дело-то вовсе не в программе. Однако все оставшиеся курсанты тянулись изо всех сил, чтобы не посрамить звание будущей военной элиты. Все слегка осунулись и приобрели тот особый томный вид, что отличает будущих выпускников от только начавших обучение.
Вместо увольнительных в обществе Александра Теренсу достались лишь прогулки по территории в свободное время: в прилетавших на его имя телеграммах барон извинялся, дела крепко держали его в Империи, не позволяя вырваться. Зима, еще властвовавшая в более северных районах Империи, здесь уже отступила, за несколько непривычно-жарких дней остатки снега стаяли, обнажая скалистые берега и каменистые долины острова, в самых прогреваемых местах на вершинах холмов уже робко зеленела трава, перемигивались желтыми и синими глазками первоцветы.
— Завтра вы впервые попробуете пролететь над островом, — сэр Аликс отчего-то выглядел крайне взволнованным и даже слегка осунувшимся, словно переживал день и ночь за курсантов.
— Как, уже? — кто-то удивился настолько, что спросил это вслух.
— А что тянуть? Быстрее сядете, быстрее… научитесь.
Терри, видевший те сгоревшие аэропланы, что стояли в ангарах Акенской академии, имел возможность сравнить их с машинами, нетерпеливо подрагивающими брезентовыми крыльями на расчалках, в здешних ангарах. Этих красавцев собирали на авиационных заводах Маренлаада и Оффенштадта. Внутри все как-то странно тянуло от предвкушения.
— Спать! — окрикнул всех сэр Алекс.
Курсанты послушно падали в кровати и засыпали, словно теряли сознание, не было нужды контролировать их. Вместо этого он каждую ночь проводил в комнатах ректора. Ничего такого, всего лишь проследить, чтобы тот выпил лекарство и лег в постель. Максимум, что себе позволял сэр Аликс — укрыть Андре одеялом и поцеловать в лоб перед сном. Тот улыбался в ответ и засыпал так же, как и курсанты — мгновенно погружаясь в черное ничто. Болезнь, словно ждавшая, чтобы ее распознали, теперь пожирала его изнутри. Только воля и долг заставляли ректора каждое утро подниматься, одеваться и выходить на плац к построению.
— Тебе нужно уехать отсюда, здесь слишком сыро и холодно, — волновался сэр Аликс.
Он даже пару раз успел рявкнуть на курсантов, вымещая на них злость на Андре, который упорствовал и до выпуска уезжать не желал.
— Мы уедем вместе, — твердил этот идиот, усмехаясь лопающимися от внутреннего жара, сжигающего его, губами. — Как только я подпишу выпускной лист последнему «птенцу».
— Ты с каждым днем угасаешь, а до выпуска еще далеко.
— Ал, я не умру, не болтай ерунды. Скоро начнется лето, солнце выгонит из моих костей холод, и все станет лучше.
— Когда оно будет, это лето. А ты мерзнешь!
— Так согрей меня.
Джордан замер напротив него, упираясь кулаками в столешницу, не сразу понимая смысл фразы. Андре, откинувшись на спинку кресла, кутался в плед и едва заметно улыбался.
— Ты предлагаешь мне спать с тобой и согревать? — уточнил сэр Аликс.
— Ты видишь в этой фразе еще какой-то смысл? Не поделишься?
Разделся сэр Аликс быстро, аккуратно сложил форму.
— Тогда идем.
Мысленно он затейливо материл проклятущего поганца Реймо. В кресле можно было хотя бы выспаться, рядом же с ним… Вряд ли. Он точно издевается, предлагая такое. Но не сбегать же.
Джордан мог бы сказать ему, какие еще смыслы предполагает такая фраза. Но не стал — пожалел тяжелобольного… друга?
— Ложись уже, Андре, я готов тебя согревать.
Главное с утра удрать побыстрее. Андре переоделся в ночную сорочку, оставив ему хотя бы видимость приличий, улегся под бок. Под простым солдатским одеялом немедленно стало жарко — от него полыхало, как от печки.
— Все плохо, — Джордан обнял его, не зная, куда еще девать руки. — Спи, чудовище.
— Кто из нас еще…
Не договорив, Андре отключился, хрипло задышал в его плечо.
— Спи-спи, к утру тебе станет лучше.
Бесполезность молитв Джордан Аликс понял еще в далекой юности, когда под бомбежками ОК погибали его товарищи по службе, когда проклятые твари применили какой-то отравляющий газ, от которого слепли и выблевывали кусками легкие все, попавшие под буро-зеленые клубы. Но сейчас ему не оставалось ничего другого, как снова начать молиться, чтобы Андре дожил до лета, когда они смогут уехать.
Надежды на то, что он выздоровеет, таяли, словно вешний снег: от буквально полгода назад бравого подтянутого мужчины осталась лишь тень, а кровь на платках появлялась все чаще. Сэр Аликс уже всерьез подумывал его просто похитить и сбежать к морю. За курсантами присмотрит Готтлиб. Он даже втайне перебрал свои вещи и самое нужное сложил в походный рюкзак: бежать придется налегке, а еще тащить упирающегося Андре.
Завтра-послезавтра курсанты отлетаются. Можно будет попытаться уговорить Андре просто подписать всем дипломы на будущее и уехать. Никакое лето здесь, в этом краю, не спасет. Он прокручивал в голове слова, которые скажет завтра Реймо, незаметно погружаясь в дрему.
Обнимать Андре было приятно, пожалуй, даже очень, к утру тело само решило отреагировать на соседа, не считаясь с разумом обладателя. Проснулся уважаемый воспитатель от того, что шов подштанников врезался в пах, причиняя неудобства. И еще от тихого смешка лежащего рядом мужчины, собственнически прижатого Джорданом к груди.
— И что тебя так веселит? — проворчал он, выпуская Андре.
— То, что ты сейчас нарушишь все собственные правила, Ал.
— Это какие именно?
Вместо ответа Андре обхватил горячей ладонью его запястье и направил руку вниз, к выпирающей проблеме.
— Обязательно потом накажу себя и не пущу в увольнение, — пообещал Джордан, приспуская подштанники. — И вообще, радовался бы — у кого-то на тебя еще встает.
— О, я радуюсь, еще как. Точно на меня? А то, может, тебе снился Готтлиб?
— Ты мне снился, просыпаюсь, а ты все еще тут.
— И, заметь, никуда с воплями не убегаю, как монашка от портового грузчика.
Времени и дальше зубоскалить не было, скоро придет пора будить курсантов и гнать их на умывание. Он заработал кулаком, стиснув зубы и прикрыв глаза. Да уж, у кого-то еще встает, а вот кончить поскорее уже проблематично.
— Солдафон, кто же так делает, — хмыкнул под ухом Андре, накрывая его руку своей ладонью.
— Покажи мастер-класс, — сдавленно предложил Джордан.
— Руку убери.
Чужая ладонь на члене разом взвинтила градус запретного удовольствия. Утро началось просто отлично, счел через несколько минут сэр Аликс.
Утро началось просто ужасно, сообразил он, когда понял, что они оба просто проспали все на свете.
— Не может быть… — он смотрел на карманный хронометр, переводил взгляд на настенный и стремительно бледнел.
Вместо семи утра, стрелки предательски подбирались к восьми. В итоге в столовую он влетел, на ходу приглаживая волосы ладонями и одергивая и отряхивая форму. Курсанты срочно сделали вид, что заняты исключительно содержимым своих тарелок.
— Что это с ним такое, — вполголоса пробормотал Ральф. — Какой-то он совсем странный, вечно о чем-то задумывается, вчера наорал на близнецов, сегодня вообще проспал все на свете.
— И в спальне не бдит, как прежде, — высказался кто-то из самых выносливых, умудрявшихся не засыпать с остальными.
— Может, он заболел?
— Не он, точно. Ректор болен, вы разве не замечаете? — Терри выразительно указал глазами на пустующее место во главе преподавательского стола.
— А при чем тут сэр Аликс?
— Наверное, при том, что они друзья? Кого еще ректор Реймо называл бы на «ты» и Алом?
Дальше порассуждать о причинах того, что сэр Аликс проспал, не пришлось — завтрак кончился. Ректор на него так и не явился, как и на обед и на ужин. Немного позже близнецы принесли новость: доктор Дешвуд госпитализировал его. После первых пробных полетов ноги и руки дрожали у всех, так что новость восприняли сдержанно, отметили только отсутствие сэра Аликса в спальне.
Намертво вбитая дисциплина и усталость вкупе с эмоциональным пресыщением от первого полета сказалась: по колоколу все дружно свалились спать, не пытаясь нарушать Устав.
С утра всех будить пришлось Терри, как самому организованному и старшему — воспитатель своим присутствием их снова не почтил. Ему это внове не было, так что справился, придирчиво осмотрел своих подопечных и повел на построение.

Приспущенный флаг академии стал для всех печальной новостью. Занятия были отменены: курсантам позволялось попрощаться с ректором и заниматься самоподготовкой. Сэр Аликс явился к обеду, осмотрел всех, убедился, что количество курсантов не изменилось, несчастных случаев с ними без присмотра не произошло, повернулся и ушел обратно, сидеть рядом с телом Андре.
Его словно выморозило или выжгло изнутри. От Реймо ему не осталось ничего, кроме недописанного письма-завещания, даже тело… что тело? Его похоронят завтра на рассвете, на дальней оконечности острова.
«Прости, Андре, почему я послушался тебя, старый дурак? Надо было хватать в охапку и уезжать прочь, в горы, где тебе бы легче дышалось…»
Что делать дальше, он плохо представлял. Для него академия всегда была неразрывно связана с Андре. Без него ничего смысла уже не имело. Оставались только курсанты, и Андре особенно просил его присмотреть за этим выпуском. А дальше… он уволится и уедет прочь, туда, где в небе не будет ни одного аэроплана, которыми так бредил Реймо.
Надо выяснить, кто теперь будет вместо Андре решать все текущие вопросы. Пока что эрлы сподобились только отправить телеграмму хоу-барону да приготовить все к торжественному погребению. Где-то на хоздворе визжала пила и стучал молоток: готовили гроб. Регалии ректора погибли при бомбежке Акенской академии, ни одного ордена не украшало строгий мундир, а ведь он был полным кавалером Жемчужной ленты.

Погребение прошло быстро, долгих речей никто не произносил, подходили прощаться и отходили обратно. Джордан бросил горсть земли на гроб, опущенный в яму, и отвернулся. Он чувствовал себя таким старым, старым и ненужным, лишним.
— Сэр, позвольте выразить вам наши соболезнования.
Мальчишки обступили его, и каждый норовил заглянуть в глаза.
— Заняться нечем? — тускло спросил сэр Аликс. — Учите основы управления, вам до диплома еще часы налетать придется, — и пошел обратно в академию, ссутулившись и опустив плечи, забыв о прежней выправке.
Выцарапывать его из скорлупы горя курсанты решили всем отделением. Несмотря на свою строгость, сэр Аликс был для них символом стабильности и правильности происходящего.
— И с чего начнем? — поинтересовался Ральф. — Как-то он совсем сдал, не хочется выслушивать, что он может высказать.
— Нужно заставить его хотя бы на время отвлечься и забыть о горе. У кого какие проблемы и нужды? Все к сэру Аликсу. По-очереди, — постановил Теренс.
Изощрялись курсанты как могли, выдумывая, что у них не так, в ход шло все, от замены формы до просьбы о перестановке кроватей в спальне. Осада продлилась долго, однако принесла свои плоды: месяц спустя сэр Аликс уже больше напоминал того себя, каким Теренс и другие курсанты привыкли его видеть. Его скрипучий голос разносился по коридорам академии, раздавая указания и одергивая курсантов. Разве что волосы стали седыми больше чем наполовину, да в сторону нового ректора, назначенного высочайшим повелением из числа преподавателей, он старался не смотреть.
Выпуск приближался стремительней, чем взлетали учебные машины. Курсанты задумались, куда их направят и что будет после окончания академии.
— Я предлагаю проситься в один полк, — Ральф нервно поднялся и прошелся по классу самоподготовки. — Теренс?
— Я — за, но я отправлюсь туда, куда попадет брат.
— А когда мы узнаем, куда нас направят? — поинтересовался Эверик.
— После выпускного, когда приедут командующие разбирать всех. Говорят, — Джеймс понизил голос, — что рекомендательные письма должен был отправить ректор Реймо. И отправил их.
— Значит, уже скоро, — обрадовался Эверик.
— Да, по сути, осталось два месяца, — Ральф взглянул на отрывной календарь. — Кстати, кто-нибудь заметил, что уже кончается июнь?
— Я — нет, — решил Терри.
Он с грустью подсчитал количество проведенных без Александра месяцев. Получалось, что они не виделись четыре месяца. А телеграммы ничуть не заменяли живое общение и не давали возможности прикоснуться. А снимки в газетах не позволяли налюбоваться живыми глазами цвета неба и моря в солнечный день.
— Скорее бы! — вырвалось полустоном.
— И куда вам так не терпится, — проворчал Ральф.
Терри только улыбнулся. Не терпится потому, что после выпуска из учебной части у них будет двухнедельный отпуск перед поступлением на службу в действующие части. Конечно, часть отпуска ему придется потратить на знакомство с матушкой Эверика. Это страшно. Но зато еще часть он проведет с Александром — это отлично.
Дальше время, словно издеваясь, пошло медленно и неспешно, его было столько, что девать стало некуда. Курсанты насели на сэра Аликса, эрла Ваймайра — инструктора по полетам, на эрла Готтлиба. Эрл Готтлиб им обрадовался, принялся гонять еще усерднее, эрл Ваймайр занялся тем же самым. Сэр Аликс смотрел на них равнодушно и понятия не имел, чем занять курсантов.
На очередном собрании отделения все были вынуждены признать: попытка вернуть воспитателя к жизни, пусть и не была полностью провальной, но и не удалась. С каждым днем равнодушия в Джордане Аликсе становилось все больше, а жизни — все меньше. Переворот и война, пусть и не напрямую, но все же убили его, последнего из некогда Сильнейшего рода.
К тому моменту, когда курсантов выстроили на плацу, а ректор зачитал им поздравительную речь, сэр Аликс окончательно утратил интерес ко всему вокруг, часами просиживая на могиле Андре. Он честно отстоял на плацу во время награждения курсантов дипломами, надев парадную форму и прицепив к поясу шпагу и наградной кортик. А потом исчез, и курсанты, вернее, бывшие курсанты, желавшие проститься с ним, отправились уже знакомой дорогой на выдающийся в море мыс, поросший вереском. Сгорбленную фигуру, замершую на коленях над выложенным зеленоватым известняком холмиком с грубоватым символом Древа в изголовье могилы, они заметили сразу.
— Сэр Аликс!
Он не шевельнулся.
— Сэр Аликс, — кто-то шагнул вперед, дотронулся до его плеча.
Тело, замершее в хрупком равновесии, повалилось навзничь, словно он в последний раз стремился обнять Реймо. Кто-то ахнул, Эверик всхлипнул и отвернулся, утыкаясь в плечо нареченного брата. А Терри кусал губы и старался не позволить пролиться слезам.
Курсанты догадались позвать преподавателей, вскоре рядом с могилой Андре Реймо появился второй холмик. Прощались с Джорданом Аликсом только курсанты его отделения.

Через два дня была подписана полная капитуляция мятежных дворян.
— Так странно… — сказал Ральф. — Ушел последний из Майеров, все сразу же кончилось.
— Наверняка, они на что-то надеялись. Теперь надежды не стало, — Теренс вздохнул, встряхнулся. — Что же, господа, идемте, нас ждут.

Конец второй части



Часть III. «Пилот Шестого авиационного полка»

Глава первая

Как Теренс и хотел, его и нареченного брата, а еще Джеймса и Ральфа отправили в одну учебку. Как и боялся Александр, хотя и не говорил на этот счет ничего — часть эта располагалась близ границ, хоть и не с ОК. Но вслух новоявленный хоу-барон ничего не говорил, боялся накаркать. У него, при всей полноте власти военного вождя, не было полномочий, чтобы управлять распределением курсантов. Все, что он мог сделать — это посетить с высочайшим визитом и инспекцией часть, где будет проходить последние месяцы учебной подготовки его воспитанник. Хоть так повидаться с Терри. Он отчаянно скучал, но государственные дела держали его крепче якорных цепей. И сковывали по рукам и ногам надежнее каторжных оков. Хоу-барон в час своей власти был в себе не волен.
Терри тоже скучал по нему. Когда был свободен, разумеется. Свободного времени у юных пилотов было — только на сон. Гоняли их так, что первые месяцы в Академии казались раем и вспоминались с тоской.
— Я больше не могу… — в ужасе признавался Ральф. — Не могу!
— Можешь, ты сильный. Мы справимся, — Теренсу оставалось только утешать и подбадривать.
Ему приходилось тяжелее, со старшего и спрос был больше, а именно его поставили старшиной отделения.
Джеймс даже не ныл, просто сидел, моргал и не понимал ничего. Эверик, как самый младший изо всех, уставал вообще зверски. Он просто садился рядом с нареченным братом, незаметно прижимался головой к его плечу и засыпал. Терри приходилось брать его на руки и относить в постель.
— Скоро будет легче, — убеждал он. — Мы столько уже прошли.
— Что-то каждая ступенька все выше, — Ральф уронил голову на подушку и говорил глухо, но с явной иронией, — так что я просто боюсь представить, что нас ждет в действующей армии, если в учебке так тяжело.
— Тяжело в учении, легко в бою, — рявкнул голос ротного от входа. — Отделение, построиться!
Все мгновенно повскакивали с мест и выстроились в ровную шеренгу. Даже дремавший до той минуты Эверик. Ротный окинул их взглядом, задержавшись на помятом лице юноши, кивнул.
— Хоу-барон прибыл. У вас есть пять минут привести себя в порядок.
По казарме словно невидимый вихрь прошелся, превративший заспанных парней в цветущих красавцев, гордость новой Империи. Все взгляды были устремлены на двери, а временами осторожно переводились на Теренса. Только слепой не увидел бы того безумного моря надежды и радости, что плескалось сейчас в глазах молодого человека.
Александр вошел, окинул их внимательным взглядом, затем тепло улыбнулся. Терри смотрел на него, отмечая новые, незаметные чужим глазам, морщинки, тени усталости вокруг глаз, то, что у его Лекса снова одно плечо выше другого, а значит, ему давно никто не разминал спину, и она болит. Отметил и щегольскую тонкую трость, на которую незаметно, тем не менее, крепко опирался хоу-барон при ходьбе. И сердце облилось кровью от понимания, что рядом с Александром нет надежного человека, нет его — и некому исполнить его обязанности.
«Майор мено, вашего этередо мало выпороть на конюшне…».
Александр поприветствовал их, выслушал ответный взрявк.
— Вольно. Теренс, жду вас с отчетом через час.
— Так точно, милорд!
Внутри разливался жар, грозящий свести с ума за этот час вернее любого недуга. Час — это очень долго. Очень! И никакие самоуговоры, что он ждал уже гораздо дольше, сейчас, когда Александр был так близко, не спасали. Терри едва выждал шестьдесят минут, тянувшиеся как все шестьсот, потом понесся искать Лекса. Долго бегать не пришлось — вестовой, ожидавший его у казармы, проводил к той, где жили офицеры, а там — в одну из комнат. Все здесь было безлико и казенно, но Терри не было дела до обстановки.
— Здравствуй, керро, — Лекс поднялся навстречу. — Запри дверь.
Терри дважды повернул ключ в замке, оставив его там же. И развернулся к нему, отчего-то медля, словно прошедшее время сгустилось между ними незримой упругой преградой. Александр, кажется, тоже это чувствовал, его взгляд звал, притягивал, помогая продавить всем телом это нечто. И помогая ему самому сделать шаг навстречу. Молча. Такой вот «доклад». Дальше их бросило в объятия друг друга, все так же молча. Успеть если не наверстать упущенное, то хотя бы немного насытить голод.
Они отвыкли друг от друга, но не было времени и желания нежничать, хотя разумную осторожность умудрились соблюсти оба. Как и раздеться аккуратно, не отрывая у сорочек и брюк пуговиц и прочих задерживавших их застежек. Терри лишь хрипло выдохнул, впиваясь в плечо любовника до синяков пальцами, принимая его впервые за долгие месяцы разлуки. Этот секс отчасти скрасил все проведенное вдали друг от друга время, прибавил обоим сил на дальнейшие свершения.
— Я пробуду здесь три дня, — после, когда оба отдышались, но еще не нашли в себе желания расцепить обоюдные объятия, сказал Александр. — Прикажу ротному отпускать тебя на два часа, больше не в моих полномочиях.
Терри часто закивал. Это будет счастьем, целых шесть часов наедине.
— Как ты?
Вопрос прозвучал одновременно, и Александр невесело рассмеялся, поцеловал Терри в висок.
— Без тебя? Как раскочегаренный паровоз, керро, который не чувствует ничего, кроме необходимости лететь на всех парах вперед и тянуть за собой рутину дел. А ты как?
— А я доучиваюсь. Осталось уже совсем немного. С каждым днем все сложнее, но я обязан справиться.
— Да, осталось немного… Обещаю прибыть к твоему выпуску.
Он не просил прощения за то, что не прилетел в Академию, оба прекрасно понимали, что было для хоу-барона на тот момент более важным.
— Я разомну тебе спину, — вспомнил Терри. — Ты совсем себя запустил.
— Разомни. Мне некогда следить за собой, ты прав.
Терри взялся за привычное действие, с удовлетворением отмечая, как спина Лекса постепенно расслабляется. На ней багровели оставленные им следы, на плече — укус, и он не помнил, как отметил Лекса. Было немного стыдно, он порадовался, что его лица сейчас не видно. Под руками сухо хрустнули, вставая на место, позвонки, и барон не сдержал тихого стона облегчения.
— О-о, спасибо, керро, уже гораздо легче.
— Следи за собой, ладно? — попросил Терри.
— Постараюсь, но…
Терри поцеловал его между лопаток, лизнул солоноватую кожу.
— Очень постараюсь, — поправился Александр.
Требовать от него слова Теренс не стал, хватало и этого обещания. Уходить не хотелось, он чувствовал почти физическую боль, когда вынужден был все же подняться, привести себя в порядок и одеться.
— Увидимся завтра, — сказал на прощание Лекс.
— Сэ, майор.
— Кстати, совсем забыл, — Лекс протянул ему коробку. — От Пауля и Клауса.
— О! Надеюсь, там пирожные! Здесь нас совсем не балуют сладким.
— Именно они. Ступай.
Пирожным парни обрадовались, словно благословению свыше. Особенно признанные сладкоежки Ральф и Эверик. Крохотные, тающие во рту корзиночки с кремом, безе и заварные «бомбочки» с лимонным кремом со всем тщанием разделили на всех, старались есть медленно, смакуя каждую крошку.
— Это божественно, самый лучший на свете сюрприз, — признался Эверик, облизываясь.
Терри помалкивал, украдкой касаясь через ткань сорочки оставленного бароном следа чуть выше соска. Кожу немного саднило, да и сидеть было не очень-то комфортно, но это все было отголосками наслаждения, доказательством того, что не приснилось это короткое свидание.
Время неумолимо клонилось к вечеру, следовало идти в душевую. Эверик поспешил туда одним из первых, чтобы занять для нареченного брата дальнюю кабинку. Несмотря на юность и неискушенность в делах альковных, он понимал, что хоу-барон вызывал Теренса отнюдь не для доклада, да и подметил некоторые движения и детали, которые отличали брата во времена учебы в Академии после увольнительных или визитов барона. Терри был ему за это весьма благодарен, без слов понимая, что Эверик обо всем догадывается. Забота юноши согревала его сердце. Потому он отдаривался собственной заботой о нем, ведь именно так пристало поступать братьям.
После душевой всем выделили полчаса на просушку, затем курсанты улеглись по кроватям. Засыпали все мгновенно, вымотанные за день. В ближайшие три дня жизнь обещала быть хоть и нелегкой, зато полной счастья от возможности видеть Александра, и Терри уснул с улыбкой на губах.

На следующий день Терри с некоторым трудом сосредоточился на вступительном слове командира.
— Сегодня вы начинаете налет часов. Вас обучили достаточно, чтобы мы могли доверить вам небо.
Юные пилоты во все глаза смотрели, как техники слаженно выталкивают на взлетную полосу новенькие, еще блестящие фюзеляжами и винтами, звенящие растяжками крыльев аэропланы.
— Это «химмельварты»*. Каждый из вас получит свой аэроплан, на котором будет летать отныне и до окончания службы. Поэтому можете считать их своими младшими братьями, холить и лелеять, как родных.
— Руки подрагивают, — вполголоса сказал Эверик.
— Еще бы, — так же тихо отозвался Ральф.
— Сейчас я назову каждого пилота и номер его машины. Можете дать им имена, такая традиция в авиации с самого ее основания в нашей стране. Итак, начнем.
Один за другим пилоты подходили к своим машинам, неверяще их осматривали, улыбались. Командир смотрел снисходительно, видимо, тут подобное поведение было не в новинку.
— Ральф Деррик, номер семь.
Юный барон пружинисто зашагал по полю навстречу своей крылатой машине.
— Эверик Валле, номер четырнадцать. Теренс Валле, номер тринадцать.
«Повезло или не очень?», — мелькнуло в голове, когда Терри шагал к своему верному товарищу, пока что не боевому.
— «Бешвинт»**, — звонко прозвучало справа: Эверик определился с именем своего аэроплана.
Терри, в принципе, тоже уже знал, как назовет свой. Он погладил обшивку и негромко произнес:
— «Штурмфогель»***.
Все еще не верилось, что это правда — он заканчивает академию, осталось налетать часы. И все, он действующий пилот. Было в этом коротком слове что-то особенное. Что-то такое, чему Терри не мог подобрать определения. Сегодня он обрел, наконец, свои крылья. Надо поделиться радостью с Лексом. После полета. Он поймет, как никто другой.
— По машинам! — прозвучала отрывистая команда.
Техники уже раскручивали винты, по бетонному покрытию полосы стелился рвущийся из сопел дым выхлопов. Терри слегка недоуменно прислушивался: биение стальных сердец их крылатых машин звучало странно и непривычно, но долго это делать ему не дали. Пилоты поспешили занять свои места. Нервозность куда-то ушла, сменившись предвкушением. Теренс застегнул шлем и надвинул очки, руки в перчатках спокойно легли на рычаги управления. Один за другим аэропланы разгонялись и поднимались в небо, согласно порядковым номерам. Ветер ударил в лицо, поднимая в душе бурю восторга. Небо распахнулось навстречу во всей своей необъятности, приблизилось словно рывком. Пилоты выполнили разворот, под крыльями на миг мелькнуло поле и крохотные фигурки людей. Где-то там ждал его Александр, смотрел, как он летит.
Первый полет особенно затягивать не стали, дали почувствовать небо, управление, затем аэропланы начали снижаться, так же по одному. Несмотря на то, что курсантами они уже летали, старые учебные машины не шли ни в какое сравнение с «химмельвартами», да и осознание того, что вот это чудо, только что несшее тебя в небе — твое, во много раз превосходило восторги от тех полетов.
— Все себя хорошо чувствуют? — поинтересовался командир.
Юные пилоты были пьяны без вина, но эйфорию охладил приказ продолжать занятия. По опыту прошлых лет в учебной части знали, что только суровая дисциплина поможет удержать этих юнцов в узде. Так что их снова с головой окунули в суровые будни службы, до седьмых потов гоняя и натаскивая, заставляя прорабатывать тактику и стратегию ведения воздушных и наземных боев.

Свои оставшиеся четыре часа счастья Терри получил, потратив их на любовные ласки и приведение в порядок спины Лекса. Его внимательнейше выслушали, и на губах барона играла слегка грустная улыбка: он еще не забыл, как так же бурно радовался, впервые получив свою крылатую машину.
— Ты назвал его «Буревестником»? Почему?
— Потому что это ты.
Вместо слов Александр наградил его поцелуем.
— Еще месяц. И вы отправитесь в столицу.
— Я буду очень ждать этого, Лекс.
— Налетаете ваши положенные часы — и все, вручение дипломов, чествование выпускников. И поместье твоего брата.
— Знаешь, меня больше не пугает встреча с его матушкой, — Терри улыбнулся, зарылся лицом в его волосы, вдыхая любимый горьковатый аромат.
— А зря, — шутливо заметил Александр.
— Эви много рассказывал о ней. По его словам выходит, вы с леди Аннабель очень похожи.
— Значит, ты сразу найдешь с ней общий язык.
— Я хотел бы еще навестить матушку, но ведь не хватит времени…
— Тебе не придется ее навещать. Я заберу твою мать в столицу, в наш дом.
Терри обнял его еще крепче, чувствуя, как истекают отведенные минуты.
— Ничего, месяц — это всего лишь месяц, он пролетит быстро, — проговорил он, стараясь убедить самого себя.
— Да, быстро, — согласился Александр.
Небольшой хронометр у постели неумолимо отзвенел положенную мелодию. Время истекло. Терри оделся, расправил все, застегнул. Александр сам затянул на его волосах тонкую черную ленточку, поцеловал и подтолкнул к двери:
— Ступай, керро. Скоро увидимся.
Терри оглянулся еще раз, улыбнулся на прощание и вышел.
Он больше не увидел Александра до отъезда того из части: помимо свиданий с любовником, тот о чем-то долго разговаривал с офицерами, со старшими инструкторами.
— Я летал, — бурно радовался в спальне Эверик.
— Все летали, — возражал Ральф, посмеиваясь.
— И еще не раз полетят, — усмехнулся, входя, Терри. — Господа будущие пилоты, через час отбой, у кого есть вопросы по учебному материалу?
— А когда мы еще будем летать?
— Тренировочные полеты проставлены в расписании. Летать будем боевыми пятерками.
— И отработка взаимодействия?
— Обязательно. И тренировочные бои.
— А…
— А сейчас в душ — и спать!
Заснули — или прикинулись спящими — все. Эверик, к примеру, только делал вид, что задремал. Перед глазами неотступно стояла картинка: след от поцелуя на шее брата. Интересно, каково это вообще, когда тебя кто-то целует вот так. Наверное, это приятно. Терри каждый раз словно светится, когда встречается со своим майором. Он протяжно вздохнул. Хотелось тоже с кем-нибудь целоваться. Или зайти еще дальше, хотя сам процесс Эверик себе представлял не то чтобы очень подробно. Он пока еще даже не понимал, кто его привлекает больше — юноши или девушки. До Академии ему перепала парочка поцелуев с симпатичной служанкой матушки. Элис была старше на десять лет, и целоваться с младшим братишкой ее подбил Аларик, вернувшийся ненадолго в отпуск. Ей было, наверное, смешно и забавно, он очень смущался и краснел так, что не помогали никакие самоуговоры. Приходилось запираться в ванной и долго умываться холодной водой, чтобы перестали пламенеть щеки. Сейчас они снова горели, словно кто-то надавал ему пощечин: проклятая картинка никак не хотела уходить из-под закрытых век. Эверик вспоминал, как по сильному, уже совершенно мужскому телу нареченного брата стекала с высоко поднятых волос пена, и как багровел открывшийся от этого след, и представлял что-то вовсе уж непотребное, отчего все пониже пояса просто сводило. Но… он ведь не испытывает влечения к Терри? Нет. Наверное, это просто из-за того, что был первый полет, теперь учебы будет поменьше. И в голове место для мыслей появилось.
В спальню вошел дежурный по отделению, и Эверик, изобразив сонный вздох, перевернулся набок, скрывая натянувшееся над пахом одеяло. Не хватало огрести взыскание. Ничего, вот закончится учеба, они отправятся домой, и он попросит Теренса, как старшего, рассказать ему все. Был бы жив отец или Аларик, он обратился бы к ним, да и вообще, это была их обязанность — просветить юного наследника в таких вопросах, отвести в проверенный бордель, с чистыми девками, чтобы он обучился и получать, и доставлять удовольствие.
Дальше его все-таки сморило сном. Снилось что-то странное, невразумительная, но эротическая муть, причем, присутствовали аэропланы, инструктор по предполетке и хоу-барон. Пробуждение Эверик воспринял как благо, сразу умчался в душевую, смывать с себя все это. Он оказался там самым первым и воспользовался оказией — все же возраст брал свое, и никакие уверения во вреде рукоблудия не мешали юношам предаваться этому запретному занятию. Так что к утреннему построению Эверик был уже спокоен и собран, как и подобало барону.
— Ознакомьтесь с расписанием полетов и распределением по группам.
Предварительные списки распределения подавали старшины отделений, и Эверик знал, что в их отделении будет три боевых пятерки, в одной из которых будут он сам, Теренс, Ральф, Джеймс и Клиф, учившийся с ними в одной группе в Академии. Расписание полетов им выдали, по одному на каждую пятерку, не считая общего стенда.
— Но не надо думать, будто теория отменяется, или ее станет меньше.
Юные пилоты с трудом сдержали горестный стон: так хотелось уже отдохнуть.
— Остался месяц, так что терпите, — строго рыкнули в ответ.
А через месяц они все сменят курсантские лычки, да и форму тоже. Ах, как девушки станут провожать взглядами статных юношей в светло-синей форме с золотыми кантами и крыльями на шевронах!
— Не могу дождаться, когда мы появимся во дворце, такие красивые… — мечтал Ральф.
Терри только посмеивался: такой возраст, такое воспитание, что пока что все воспринимается ими через призму собственной привлекательности. Хотя, что скрывать, он и сам хотел бы покрасоваться рядом с Александром в полной парадной форме с орденами. Барон Тарья был и оставался его кумиром, его героем.
— Месяц бы продержаться. А завтра у нас вылет.
— Пока еще небоевой, отработка перестроений в плотной группе, развороты, взлет и посадка. Кстати, добавилась новая теория, — Теренс внимательно пробежал глазами расписание. — Шесть лекций и шесть практических занятий. По двигателям «химмельвартов». Они, оказывается, не паровые, а я еще и удивился, почему звук работы машин неправильный.
— А что нам там придется изучать? — Джеймс тоже изучил расписание. — И правда, добавилось.
— Двигатели внутреннего сгорания. Как интересно! — загорелся Терри.
— И что в них такого интересного?
— А все. Это же совершенно новое слово в технике!
— Теренс снова уселся на любимого конька, — рассмеялся Ральф. — Тебе бы стать конструктором.
— Нет уж, небо — вот моя мечта, — отмахнулся Терри.
Но мысль засела в сознании, словно тонкая заноза, и всплывала в краткие минуты отдыха, особенно после лекций эйра Кординале, который рассказывал о передовой технологии так интересно, вычерчивая на доске схемы и чертежи.
«Может быть, потом и впрямь попробовать пойти в конструкторы? Или все-таки одной сбывшейся мечты хватит?».
В конце концов он решил, что эту мысль следует отложить и обдумать ее позже, когда он отслужит положенный срок и придет пора выбирать дальнейший жизненный путь.
Примечание к части

Котики рады приветствовать вас снова в мире "Крыльев"!
И мы, как всегда, очень и очень ждем ваших отзывов, предположений насчет дальнейшей судьбы героев, разбор их характеров и поступков.
Об одном только просим: не советуйте их поженить и обзавестись гипотетическим потомством)))
Искренне ваш, Кот.
P.S.: насчет режима выкладки глав - он остается таким же, как и в "Ошибках перевода". Две-три главы за четыре дня выходных Кота, потом - перерыв на четыре рабочих дня. При всем желании писать больше, а так же править написанное, мы не успеваем. Размерность глав постараемся сохранить, меньше пяти страниц Ворда - не будет.
_____________________________________
* "Химмельварт" ("Himmel W;rter") - "страж неба" (нем.)
** "Бешвинт" ("beschwingt") - "окрыленный, ликующий, стремительный" (нем.)
*** "Штурмфогель" ("Sturmvogel") - "Буревестник" (нем.)



Глава вторая

Месяц прошел. Хотелось бы всем сказать, что незаметно, но это было не так. Курсанты отрабатывали все на совесть: побудки, учебные тревоги, ночные вылеты. Самыми большими испытаниями стали ночные учебные бои, когда все, что ты видишь — это трассеры, и только потихоньку накапливающийся опыт позволяет узнавать «своих» и «чужих», находить в темном небе цель и отслеживать картину боя, быстро распадающегося на отдельные поединки. Однако до выпуска дотянули все, с высокими отметками, благодарностями и похвалами.
А на выпускной парад, по традиции, все выпускники Академии слетались в столицу, чтобы пройти сначала над городом, красуясь гербами Империи на крыльях, а затем — строем на Крон-плац, вместе с будущими командирами и теми из старших товарищей, кто находился с оказией там же.
— Неужели? — Эверик чуть ли не подпрыгивал. — Нам вручат дипломы? Я увижу маму!
Теренс тоже думал о том, что увидит матушку. И еще о том, как скажет ей о своем побратимстве с бароном Валле. И не мог представить, что она скажет ему в ответ. Будет ли гордиться или опечалится тому, что фамилию О;Лири будут носить лишь ее племянники и их сыновья? Впрочем, она стойко перенесла известие о том, что Терри — любовник своего майора. Может, и здесь стерпит. В конце концов, он не отрекся от своей семьи, просто теперь у него есть еще брат и, возможно, будет еще одна матушка. Это если леди Аннабель изволит принять в его лице замену погибшему старшему сыну. А она вполне может и не согласиться. Все-таки, родной сын — это сын. А Терри так, брат младшего.
Он больше не боялся опозориться: Эверик, на правах старшего мужчины рода, очень многое рассказал и потребовал выучить, этикет, благодарение барону, Терри знал в должной мере, благородному искусству общения с аристократами обучился на практике.
— Терри, а почему ты такой задумчивый? — затеребили его за рукав.
— Так, мыслей много, и я их думаю, — отшутился молодой человек.
Вокруг все смеялись, радовались, строили планы на пребывание в столице со всей энергией молодости. Он же хотел только одного: получить в безраздельное владение хотя бы на пару дней своего майора. Прекрасно понимая притом, что этому не бывать, хоу-барон слишком значимая фигура и очень занятой человек, чтобы уделить ему все свое время без остатка. Но у них будут хотя бы ночи.
— А чем ты в столице займешься? Снова станешь оруженосцем своего майора? — Джеймс посмотрел на него.
— Я и не переставал им быть, — Терри улыбнулся. — Но я, как и все, отправлюсь служить в действующие части. А там посмотрим.
— Ты счастлив, что нам удалось закончить учебу?
— Еще как счастлив. И тем более, что нам удалось сделать это вместе. И, надеюсь, как боевая пятерка, мы будем держаться и дальше?
— Конечно! — уверили его.
Они все, даже молчаливый и несколько нелюдимый Клиф, за время в учебке сдружились и научились понимать друг друга по легким покачиваниям крыльев, маневрам, коротким знакам и жестам.
— Тем более, что служить нам тоже придется вместе, скорее всего.
Так было принято: боевые пятерки, те, что слетались за время учебных боев, старались не разбивать. Конечно, во время реальных боевых действий «татцель адлер», то есть, «орлиные лапы», как назывались боевые звенья, несли потери, их приходилось пополнять новичками или переформировывать состав. Но сейчас в Империи установился мир, Объединенные королевства, получившие суровую трепку, притихли.
— А сколько нам служить? — уточнил Ральф.
— Хоу-барон говорил, что к моменту начала нашей службы будет принят закон о сокращенном сроке обязательной службы, так что, возможно, два с половиной года вместо трех.
— Ну, это немного. А дальше карьерная лестница!
— Дальше — дела баронства, — возразил Эверик. — Мне не стоит задумываться о военной карьере.
— Ага. Тебе надо жениться и продолжить род.
Эверик жарко покраснел, не сумев совладать с эмоциями. Джеймс похлопал его по плечу:
— Не тушуйся, на выпускном балу будет столько красавиц, что разбегутся глаза, и каждая пожелает потанцевать с молоденьким пилотом Коронных авиационных войск.
— Я на части разорвусь, — буркнул Эверик.
— Не стоит, ты нужен нам целым!
Друзья захохотали, Терри подмигнул нареченному брату, мысленно обещая именно то, что тот собирался просить: рассказать хоть немного о плотской любви и сопроводить в какой-нибудь бордель. Стоило выяснить об этом у Александра поподробнее, ведь сам Теренс подобным не интересовался. Хорошее будет начало встречи — с просьбой подсказать адрес столичного борделя. Впрочем, он не сомневался, что Лекс все верно поймет: это ведь для Эви, не для него. А еще следовало поговорить с братом и выяснить его предпочтения. Бордели, конечно, бывают разные, и шлюхи в них — обоих полов, но кто именно привлекает Эверика? Он пока не замечал у подростка особенно жарких взглядов на курсантов в душевой. Или именно что не замечал? Стоило присмотреться внимательнее, иначе плохой он брат.
— Так, господа, скоро отбой, заканчиваем веселиться, у нас все еще дисциплина!
— Отделение, в душ, — бросив взгляд на хронометр над входом, скомандовал Теренс. — И потом подойдите ко мне те, кому перед выпускным парадом необходимы услуги парикмахера, я составлю список.
В душе выяснилось, что больше всего Эверика в соседстве голых парней привлекает горячая вода и шанс попросить кого-нибудь почесать спину. Это обнадеживало: Эви следовало продолжить род Валле, а делать это против воли и под давлением обстоятельств… Да и заключенный брак — это на всю жизнь, а жить с женщиной, к которой не испытываешь плотской привязанности — это каторга. Теренс уже понимал, что эта сторона семейной жизни весьма важна, никакое взаимоуважение не заменит желания обнять и приласкать.
— Спокойной ночи, выпускники! — пожелали им в спальне.
Это была в самом деле их последняя ночь в казарме. Завтра «химмельварты» поднимутся на крыло и своим ходом отправятся к столице. Коронный аэродром примет около сотни боевых аэропланов. Терри представил себе, какое, должно быть, прекрасное зрелище ожидает тех, кто будет смотреть в небо с земли в день парада, улыбнулся в подушку. Жаль, что он не увидит. И не жаль одновременно, ведь он будет одним из тех, кто крыло к крылу будет лететь в этот день в небесной сини.

С утра все ходили встревоженные и нервничающие, хотя и пытались этого не показывать. Долгий перелет до столицы, а затем парад.
— С ума сойти, — выразил свои чувства Эверик.
Тридцать «химмельвартов» — шесть боевых пятерок — были готовы к вылету, их будут передавать по эстафете от аэродрома к аэродрому по маршруту перелета, пилотам будет очень нелегко, каждый перегон будет длиться более десяти часов, а ведь до сих пор они никогда так долго не оставались в воздухе.
— А мы выдержим? — с опаской спросил Джеймс.
— Обязаны. Считай это еще одним экзаменом. И, кстати, наедайся как следует, в кабине не перекусишь.
— Это уж точно. Ладно, справимся, деваться-то некуда.
Завтрак был самым обильным и сытным за все время их пребывания в учебной части. И рядом с тарелкой каждого выпускника лежали свертки с несколькими бутербродами — отцы-командиры позаботились, чтобы юные пилоты все же смогли перекусить в пути, уж одну-то руку освободить можно всегда.
— Первая пятерка — на вылет!
Ровно заурчали моторы, взвыли лопасти винтов, первая «орлиная лапа» начала разгон по взлетной полосе. И техники тут же покатили на старт вторую пятерку.
— На вылет!
— На вылет!
— Удачи нам всем, — Теренс выставил правую ладонь без перчатки, поверх нее легли ладони остальных четверых пилотов, и он накрыл их сверху левой. — По машинам.
Перелет и впрямь оказался трудным, к концу первого перегона машина Эверика «клевала» в воздухе. Теренс с тревогой следил за ней, стараясь лететь ниже. Был крохотный шанс, что удастся посадить аэроплан без серьезных последствий, если поднырнуть под него и принять на крылья. Но Эверик справился, хотя из кабины его вытаскивали техники. Впрочем, им всем помогали выбраться — окоченевшие, уставшие, голодные, юные пилоты были неспособны самостоятельно разогнуться и перебросить ноги за борт.
— И сколько у нас еще таких перелетов? — пробормотал Эверик.
— Четыре. Ральф, Клиф, Джеймс, все — в горячий душ, после я вас немного разомну, как раз и ужин нам дадут. Идем, Эви, вот так, держись, — Терри перекинул руку брата через плечо и зашагал к указанной дневальным душевой.
Он и сам едва держался на ногах, но на то он был старшим.
— Еще четыре? — ужаснулся Эверик, еле шевеля языком.
— Мы довольно далеко от столицы, если помнишь карты. Цеппелины шли сюда неделю, на поезде — пять дней. «Химмельварты» гораздо быстрее, так что всего пятьдесят часов в воздухе — и мы на месте.
— Я столько не выдержу. Это же очень-очень долго.
— Все будет хорошо, Эви.
Терри принялся раздевать его негнущимися пальцами, но сам Эверик и вовсе бы не сумел стащить с себя амуницию.
— Тебе тоже плохо, я сам, — воспротивился тот.
Терри только шикнул на него, расстегивая пряжки портупеи и стаскивая шлем. Парни помогали друг другу, потом в душевую ввалилась еще одна пятерка.
— Это было ужасно.
— И не говори.
— Интересно, сколько из нас вообще долетит.
Теренс был уверен, что долетят все, но говорить ничего не стал. Это был в самом деле последний их экзамен. Конечно, если вдруг кому-то станет совсем плохо, есть запасные аэродромы по маршруту, они все учили их расположение. На крайний случай, всегда можно сесть на любое достаточно ровное поле или дорогу.
— Сколько нам на отдых отводится? Я бы поспал пару часов.
— У нас будет двенадцать часов на отдых, — негромко сказал Терри. — Следующий перелет — только завтра утром. Техникам тоже нужно время, чтобы осмотреть и заправить машины.
— Ура, выспимся!
Разошлись все по отведенным местам, чтобы упасть и заснуть, мгновенно. Правда, перед этим Терри заставил свою пятерку и остальные две из отделения размяться, разогнать кровь легкими упражнениями. Да, через силу, через боль, но это было необходимо. Эверику он и вовсе со всем тщанием размял спину и плечи. Ужин был неплох, но пилоты вовсе не заметили вкуса, измотанные первым долгим перелетом в их жизни. Ничего никому за те десять часов, что они спали, не снилось.
Утром все повторилось, как и в учебной части: построение, завтрак, сверка маршрутов и повторение инструктажей, проверка состояния здоровья пилотов и вылет. В этот раз никто не нырял, хотя и выглядели все вымотанными до предела.
Оставшиеся дни прошли для них, как в тумане. Перелет-отдых-перелет-отдых. Последний рывок — и вот он, столичный аэродром под крыльями аэропланов. Одно за другим звенья заходили на посадку, пилотов уводили в казармы отмыться, поесть и отоспаться.
— Я просплю сутки, — пообещал Эверик заплетающимся языком.
— Всем спать, — Теренс душераздирающе зевнул, даже не прикрыв рот, но до этого уже никому не было дела.

Сутки проспать не удалось, разбудили их всех к пяти часам вечера. Дали время привести себя в порядок, поесть, и погнали на плац. Теренс уже догадывался, кого там увидит и предвкушал зрелище хоу-барона при полном параде. Зрелище оказалось куда прекраснее того, что он ожидал — все боевые офицеры последних двух войн. И Лекс впереди. И все это было сегодня для них, для юношей, которые станут сменой ветеранам. Это наполняло их души гордостью. Тридцатка из Керлессе оказалась последней, остальные прилетели раньше, но им и лететь было куда ближе. И выглядели они пока побледнее своих сокашников, успевших отдохнуть и даже заскучать в преддверии праздника.
— Никогда не думал, что буду проходить на торжественном параде в самом сердце Империи, — пробормотал Джеймс. — Думал, меня вышибут через месяц.
— С чего такие мрачные мысли бродили в вашей хорошенькой головке, друг мой? — подначил его Ральф.
— Я совершенно не понимаю математику.
— Эй, это я ее совершенно не понимаю! — возмущенно блеснул глазами Эверик. — А у вас, Джеймс, я не замечал абсолютно никаких трудностей с пониманием этого предмета.
— Это потому, что у меня очень острый слух и прекрасное зрение, — хмыкнул барон Мавери и слегка покраснел.
— А садились вы, друг мой, как можно ближе ко мне, — немного удивленно констатировал Теренс.
— Я беззастенчиво подслушивал ваши объяснения и списывал домашние задания, — покаялся Джеймс.
— Вы достойны порки при всей Академии, но, вероятно, к слуху и зрению вам все же дан острый ум, ведь на экзаменах списать не было никакой возможности.
— Это исключительно ваша заслуга, Теренс, вы прекрасно объясняете.
— Польщен, — Терри вежливо кивнул. — А теперь всем тихо. Послушаем хоу-барона, господа выпускники.
Александр особенно долгую речь произносить не стал, поздравил выпускников с окончанием академии, выразил надежду, что они станут надеждой и опорой страны. Их распустили по казармам, отдыхать и готовиться к завтрашнему параду, а за ним — и к балу. Все портняжные мастерские столицы в последнюю неделю трудились, чтобы обеспечить парадной формой сотню без малого пилотов Коронных авиационных войск. После парада каждый из них получит именной позолоченный шеврон с номером и именем полка приписки.
— Теренс, а вы идете со мной, — приказал Александр.
— Так точно, сир! — молодой человек щелкнул каблуками и зашагал за ним, внутренне обмирая от целой лавины чувств.
— Отправляйся в особняк. Я вечером приеду. Что делать, ты знаешь, про лимонад напоминать нужды нет, керро?
— Нет, майор мено, никакой нужды. Я буду ждать вас, милорд.
— Отлично, — кивнул Александр. — Пауль и Клаус уже ждут тебя.
— О… О, Боже, я даже боюсь представить. До скорой встречи, милорд.
Хоу-барон усмехнулся и жестом приказал ему забираться в ожидающий за воротами экипаж, сам же направился к другому.
В особняке Терри сразу же попал в цепкие пухлые руки поваров, был затащен на кухню.
— Как исхудал!
— Ничего не ел!
— Не кормили!
Сопротивление было бесполезно, его, слабо отбивающегося, все равно усадили за стол и мигом уставили тот кучей блюд. Терри кусок не лез в горло — это он был дома, а его звено?
— Ешь, мальчик, ешь. А потом увидишься со своей матушкой.
Терри кое-как поел, чтобы не обижать счастливых от его появления близнецов. Увидеть мать хотелось очень. До замирания сердца и дрожи в коленках. Он на мгновение ощутил себя тем Терри О;Лири, который провожал матушку в деревню, оставаясь в городе, чтобы на следующий день шагнуть в новую жизнь.
— Беги-беги, — рассмеялся Клаус. — Она в угловой комнате в крыле слуг.
И Терри пошел, постепенно ускоряя шаги и здороваясь со снующими по дому слугами.

Матушка вязала, спицы в руках так и стучали. На Терри она сперва не обратила внимания, затем подняла голову, ахнула и бросилась к нему, уронив вязание.
— Сынок, какой ты стал! Ох, — она прикрыла рот уголком передника. — Вылитый Крис…
Терри обнял ее, чувствуя, что сейчас расплачется, несмотря на всю свою выучку.
— Мама, матушка, ну, что вы… Все хорошо. Я стал пилотом, мама, представляете?
Она кивала, всхлипывала, вытирая глаза.
— Мне столько нужно вам рассказать, матушка. Вот, выпейте воды, присядьте. Это очень важно.
Она послушно выпила воды, глубоко вздохнула несколько раз, затем уселась в кресло. Терри устроился напротив, помолчал, собираясь с мыслями, и принялся рассказывать, неторопливо и обстоятельно. Едва не охрип к концу.
— Эверик… то есть, барон Валле принял меня в род нареченным братом. Так что теперь я — баронет Валле…
— Ты? Баронет? — переспросила мать.
— Да, матушка.
Она растерянно посмотрела на него.
— И что это означает, Терри?
— Много новых обязанностей, матушка. И то, что теперь у меня есть старший по положению, но младший по возрасту брат.
— Получается, у тебя теперь и семья новая?
Теренс вздохнул.
— Мама, моей семьей были и остаетесь вы и дядя с тетушкой, и кузены. Но и Эви… он в самом деле за этот год с небольшим стал мне как брат.
— А как у тебя со службой? Куда тебя направят? Надолго?
— Пока еще не знаю. Все это я узнаю вместе с остальными, на завтрашнем параде, после принесения присяги.
Его снова принялись обнимать и поливать слезами, рассказывая, насколько же им гордятся. Но он все-таки сдержался, умудрился пережить этот слезоразлив и не присоединиться. Хотя от радости хотелось.
— А я вот шарфы вяжу на продажу. И шали, — принялась рассказывать о своих делах мать.
— Как вам в этом доме? Как вас приняли?
— Все хорошо, Терри, просто отлично, у меня своя комната, я не перетруждаюсь при работе.
— Со всеми перезнакомились?
Мать закивала. Впрочем, по ней видно было, что она здесь живет в достатке: расцвела, даже слегка похорошела, стало видно, что не так уж она и стара, лет на пять старше леди Норы. Жила она в этом доме не так уж и давно, у Александра был всего месяц, чтобы привезти женщину из Оффенштадта. Причем, самому ему просто было некогда этим заниматься, пришлось поручить Роберту. Терри радовался за нее. На душе было так тепло от того, что матушка теперь в достатке и сытости. Конечно, она и в доме дяди была не в обиде, но… Здесь, он был уверен, ей будет лучше.
— Но ты, наверное, не ел ничего еще, сразу ко мне побежал? — спохватилась она.
— Попасть в этот дом — и миновать цепкие руки мастеров Пауля и Клауса? Мама, вы еще плохо знаете этих людей!
Она рассмеялась.
— Познакомиться мы успели. Они готовы закормить всех и каждого, это уж точно.
— Вот-вот, и я не миновал их вотчины. Матушка, мне нужно идти. Обязанностей этередо с меня барон не снимал.
— Конечно-конечно, Терри, беги.
Он снова поцеловал ее и поспешил наверх, в комнаты барона. По пути ему встретился Фредерик, взглянул любопытно, не узнавая, потом приостановился, глаза расширились в удивлении.
— Теренс? Это вы? Вас не узнать, такой представительный.
— Добрый день, Фредерик. Как вы?
— Не жалуюсь на жизнь, хотя вертеться приходится вовсю.
— Вам прилетало стаканом лимонада безо льда? — поинтересовался Терри.
Фредерик сокрушенно вздохнул:
— И не единожды.
— Терпите, милорд вспыльчив, но его здоровье — дороже всего. А лед ему никак нельзя. Что ж, на эти две недели я немного разгружу вас в меру возможности.
— Томас предупредил меня об этом, — кивнул Фредерик.
— Идемте, сегодня я вас заменю. Расскажите, как милорд жил этот год.
Фредерик зашагал в сторону спальни, на ходу живописуя, как приходилось обоим мотаться по всей Империи, которую раздирало на части. Терри молчал и запоминал. И внутренне слегка злился на то, что не сможет быть рядом с Александром в следующие два с половиной или три года.
— В общем-то, все хорошо, я справляюсь по мере сил. И Томас помогает.
— Массаж?
— Милорд от него часто отказывается, — вздохнул Фредерик.
— Он и от лимонада безо льда отказывается, Фредерик, настаивайте. Ему это необходимо.
— Я пытаюсь, иногда мне это все-таки удается.
Молодой человек проводил его до комнат барона и ушел по своим делам. А Терри… Терри принялся вспоминать то, чему учился год до Академии. Вынуть парадную форму и вычистить ее, освежить постель и ванную, проветрить в комнате и кабинете, протереть успевшую налететь пыль. Руки сами проделывали полузабытую работу, пока Терри вспоминал, сколько всего в этой комнате произошло больше года назад. И предвкушал то, что еще будет. Потом сбежал вниз и справился о том, что милорд велел подавать к ужину.
— Все на отдельном столике, юноша, — Пауль махнул в сторону накрытого крышкой подноса. — На двоих.
— Вы просто волшебник, мастер. Кстати, мои и моих друзей огромные благодарности за ту коробку сладостей. Вы себе не представляете, какое это было чудо!
— Я догадывался, что ничего подобного вам на учебе не предложат.
— Ну, в Акене нам давали шоколад, на Штегге это уже было редкостью, а вот в учебке… Суровые армейские будни, и никаких поблажек.
— Успевайте набить пузо, мой мальчик.
— Я воспользуюсь вашим советом, мастер, — рассмеялся Теренс, сгружая блюда под крышками на тележку и проверяя наличие лимонада в шкафчике.
Он только успел поднять ужин в комнату Александра, как тот явился, сразу же отправился к себе, потребовав, чтоб его не беспокоили ни по каким делам. Терри помог ему раздеться. Поужинали они в молчании, и Терри, убрав тележку с посудой за дверь, пошел помогать барону принять ванну, расслабиться, унять тихое, но отчетливо видимое ему бешенство.
— Как же мне не хватало тебя, керро. И твоего умения меня успокоить.
— А мне не хватало тебя, — Терри мягко водил губкой по его плечам, потом принялся намыливать волосы, наслаждаясь этим нехитрым действом, по которому, оказывается, очень скучал.
— У нас теперь две недели будет, чтобы восполнить прошлый год.
— И немного набраться впечатлений на будущие три.
— Два с половиной, — поправил Лекс.
— Вы все же приняли закон? — обрадовался Теренс. — Но, как бы там ни было, ни я, ни ты еще не знаем, в каком полку я буду служить.
— Скоро узнаем. Навещать тебя я не смогу, сам понимаешь.
— Понимаю. Закрой глаза, я смою пену.
Александр послушно закрыл глаза, наслаждаясь происходящим. Нет, Фредерик, конечно, был вышколен и услужлив. Но он был всего лишь слугой. Не этередо, и уж тем более — не любовником.
Терри помог ему выбраться, обсушил полотенцем. И сразу оказался в объятиях истосковавшегося мужчины.
— Три минуты, Лекс, — отдарившись горячим поцелуем, попросил он.
— Хорошо. Жду тебя в спальне.
Готовился Терри тщательно, но быстро. Хотелось снова окунуться в то время, когда он только учился принимать ласки и дарить удовольствие. На чистейших, хрустящих простынях, чувствуя, как запах чистоты постепенно сменяется запахом желания, с легкой горчинкой пота, терпким ароматом раздразненного лаской тела. Из ванной он вышел в одном полотенце, остановился у постели, давая Александру оценить в полной мере то, насколько он изменился и возмужал.
— Сейчас тебя даже неловко называть чижиком, — глаза у того загорелись моментально. — Иди сюда.
— Но на орла, даже на птенца, я пока не тяну, — Терри усмехнулся и потянулся, сквозь ресницы наблюдая за тем, как Александр на это отреагирует. Хотелось просто и без затей нырнуть к нему, но он медлил.
— Иди сюда, — повторил тот.
Теренс поставил на край постели колено, неторопливо потянул с себя полотенце. Александр наблюдал, чуть прищурившись. До предела его терпения оставалось совсем немного, глаза потемнели. И Терри бросил дразнить зверя, скользнул на постель, сдернул с любовника одеяло и перекинул ногу через исчерченные шрамами бедра. Наклонился, касаясь губами и дыханием кожи. Как же этого не хватало им обоим, как выяснилось, этого смешения дыханий, касания обнаженной разгоряченной кожи. Труднее всего было не сорваться на неистовую схватку, которой хотелось сейчас, не перейти грань нежности. Потому что именно она была нужна сейчас, именно по ней скучали оба.
— Лекс, я…
Александр перекатился, подмял его под себя, надежно запечатывая готовые сорваться слова поцелуем. Терри перестал пытаться что-либо говорить, просто окунулся в ощущение этой самой нежности.
Привычка молчать не спасла его в этот раз, или же просто ощущение безопасности и уюта позволило расслабиться, но он охрип от стонов и срывающихся с губ просьб, наставил на плечах Лекса очередных синяков. Зато засыпали они этой ночью вдвоем, обнявшись. Точнее, заснул только Терри, горячо дыша в плечо и обнимая так, словно боялся отпустить. Александр не спал, вспоминая, как складывались губы его любовника в слово, которому он не позволил прозвучать. Вспоминал и безумно сожалел, что так поступил. И не сожалел одновременно.
Пока что нельзя, чтобы оно прозвучало. Еще не время. Он не знал, наступит ли такое время когда-нибудь? Доживет ли он вообще до этого светлого мига, или все, что ему достанется — те несколько моментов в памяти, когда он почти слышал это? Но Терри не должен пока переступать эту грань. Чтобы не было потом больно. Александр понимал, что они оба связаны уже сильнее, чем майор и его воспитанник-этередо. Глубже, крепче, и вырвать эту связь из сердца можно лишь вместе с половиной его. Но все еще надеялся… надеялся, что на этом можно остановиться, ведь и с половиной сердца живут. Он тому примером. Зачем чижику становиться таким же? И в глубине души понимал: поздно. Год порознь не помог, не помогут и следующие два с половиной. Есть люди, чья верность не зависит от расстояния и времени. И Терри — из них.
Он обнял своего оруженосца крепче. «Мой. Ты мой. Навеки». Терри, не просыпаясь, закинул на его бедро ногу и простонал на выдохе свое «Лекс…», доказывая правоту глубинных мыслей барона: да, его, но кто еще чей? Александр улыбнулся. Сколько ни беги — придется признать, что они оба принадлежат друг другу.
Он закрыл глаза и позволил себе расслабиться и уснуть. В последние месяцы приходилось приказывать, сейчас же сознание соскользнуло в сон легко и спокойно. Словно горячее тело любовника лучше молитвы отгоняло тревоги.



Глава третья

Утром Терри сперва не понял, где он и что происходит. Непривычно мягкая постель. И кто-то рядом. Еще не открыв глаза, он напрягся — и расслабился снова, уловив знакомый запах от подушки. Нашарил соседа по постели, подкатился под него, медленно, опасаясь разбудить неловким со сна движением, положил ладонь на живот.
— Доброе утро, керро, — сонно пробормотал Александр.
— Я тебя все-таки разбудил? Прости…
— Мне все равно надо вставать.
— Нам обоим. Я должен вернуться к своим парням.
— Позавтракаешь хотя бы?
— С тобой. Или ты собрался умчаться без завтрака?
Александр рассмеялся.
— Конечно же, нет. Еще никому не удавалось ускользнуть голодным от близнецов.
— Тогда я потороплюсь встать и займусь завтраком…
Хотя именно этим Теренсу заниматься и не хотелось, было еще очень рано, хронометр на каминной полке отзвонил половину шестого утра.
— Не торопись, — Лекс обнял его. — Время у нас еще есть, можно потратить его на что-нибудь более приятное.
Терри не хватало только этого, как разрешения, он с головой нырнул под одеяло, пользуясь возможностью вспомнить наощупь, губами, языком каждую пядь тела любовника, каждый его шрам и родинку. Это было самым прекрасным утром за прошедший год. Сил словно прибывало с каждой лаской, даруя уверенность, что все получится.
Лекс многое позволил ему в это утро, очень многое, на что не хватало времени раньше, или желания, или смелости. Он просто отпустил себя, приняв решение ночью. И Терри, осторожно пробующий новые границы, был очень ласков и аккуратен. И он снова чуть было не сказал то самое слово, но все-таки сдержался, заменив его поцелуем. Он тоже все понимал. Теперь — понимал. И если Лексу будет так немного легче… Он был готов ждать. В конце концов, хоу-барон — должность выборная, и через десять, точнее, уже немного меньше, лет барон Тарья передаст свои полномочия кому-то другому и сможет вздохнуть свободнее. Он, Теренс, подождет, оставаясь рядом.
— А вот теперь умывание, завтрак. И встретимся на параде, керро.
— Ты будешь на балу, так ведь? — Терри помог ему подняться с постели и облачиться в теплый халат, приготовленный с вечера.
— Какой бал и без меня? Буду скрипеть зубами, глядя, как тебя осаждают молоденькие красавицы.
— Майор мено, вы подарите мне один танец?
Теренс был готов и к отказу, все-таки, кто он — и кто Александр, а подобное мероприятие — очень и очень значимая и важная часть внутренней политики страны.
— Да. Третий. Будь готов.
— Спасибо. Я буду.
Внутри все пело и ликовало в предвкушении.

Фредерик принес доставленный посыльным от портного комплект новой формы Теренса.
— Примерь, — сказал Александр. — Привыкни. Ты должен быть в этой форме естественен.
Терри надел и тщательно расправил непередаваемо пахнущую новизной одежду. Плотное сукно не кололось, но пока не обтянулось по фигуре.
— Тебе очень идет, керро.
Терри улыбнулся.
— И походи в ней немного, чтобы не было впечатления, что ты напялил ее прямо перед парадом, — добавил Александр.
— Так и сделаю, спасибо. Спасибо тебе за все, — молодой человек порывисто шагнул вперед и стиснул барона в объятиях.
— За что? — рассмеялся тот. — Ты сам всего добился, Терри.
— Но ты дал мне возможность этого добиться. Лекс, ты дал мне все: новую жизнь, возможности, связи. Это бесценно.
Александр улыбнулся, затем сурово нахмурился.
— Оруженосец, где завтрак?
— Сию секунду, майор мено!
Терри бросился исполнять свои прямые обязанности. Завтрак им приготовили на двоих, весьма сытный.
— Для парада нужно много сил.
— А у тебя он был?
— Парад? Конечно. Все, кто выжил…
Терри прикусил язык, хоть и поздно. Как он мог забыть, что война началась для Лекса еще до окончания учебки?
— Прости.
— Все в порядке. Ешь. Ты должен быть самым красивым на параде.
После завтрака Теренс попросил у него разрешения принести своим парням немного сладкого, получил его и коробку с пирожными от близнецов. Их с Александром снова ожидали два экипажа, и пришлось попрощаться до самого вечера, до бала.
— Но третий танец мой, — шепотом напомнил себе Терри, улыбаясь.
Сегодня все вызывало восторг: новая форма, счастье товарищей при виде пирожных, счастливые лица вокруг. Они отдохнули, отоспались и были готовы покорять столицу. Теренс поймал взгляд Эверика, рука метнулась к вороту сорочки: мог ли там остаться незамеченный им след от поцелуя? Юноша все понял верно, покачал головой, улыбаясь. Терри улыбнулся ему в ответ.
— Что ж, господа уже-почти-не-курсанты, пора готовиться.
То же самое им сказал вошедший минутой позднее ротный.
— Вылет через полчаса. Переодевайтесь, построение — через двадцать минут на плацу.
— Ура! Праздник!
Ликование Эверика разделяли все курсанты, нетерпеливо посматривающие в небо. Они быстро натянули летную форму, и Терри, не без трепета, облачился в ту, что подарил ему барон. Все это было так волнительно, так захватывало чувства!
— Жаль, что не удастся посмотреть на нас снизу, — вздохнул Ральф.
Действительно, было немного жаль. Фотографий тоже ждать не стоило: аэроплан — не человек, замереть в неподвижности на время, достаточное для выдержки фотопластинки, не может.
— Нам потом расскажут, — успокоил всех Джеймс.
Подготовка к вылету заняла те самые последние двадцать минут, и была обычной: осмотр медика, инструктаж, команда «По машинам!». И вот они уже сидят в открытых кабинах «химмельвартов», ожидая своей очереди подняться в небо. Аэроплан по отмашке сигнальщика начинает разбег, отрыв — и небо радостно принимает в свои объятия очередного «птенца», которому еще предстоит стать «орлом».
Аэропланы проходили над столицей, заставляя всех ахать и смотреть с восторгом на этот полет. Сами пилоты были озабочены лишь тем, как бы лететь ровно. Держать строгий строй, совершая маневры и развороты, не теряя из виду соседей. Держать высоту, перестраиваться, то выравнивая сотню машин в линию, то составляя клин, то боевую «карусель». Наконец, торжественный вылет был завершен, машины заняли свои места в ангарах.
— Отдых. И бал!
— Бал во дворце!
Даже достаточно долгий — два часа в воздухе — вылет не утомил их, все были оживлены, и лишь вбитая дисциплина не позволяла шуметь в столовой, пока торопливо поглощали сытный армейский обед. Зато уже после, приняв душ и переодеваясь, старательно расправляя мундиры, начищая шпаги, причесываясь, все галдели, как стая сорок, обсуждая будущий бал. Терри даже не успевал отвечать всем, особенно Эверику, тараторящему со скоростью сыплющегося на пол зерна. Нареченный брат ухватил его горячей ладонью за запястье и уволок в угол, глядя горящими глазами:
— Ты будешь танцевать с ним?
— Один танец. И тот третий.
— И все же. Я хотел увидеть вас вместе. Теренс… Терри, вы, должно быть, просто великолепно будете смотреться вместе. Я хотел сказать… Я…
Терри прижал его к себе, успокаивающе погладил по спине.
— Он — хоу-барон, Эви. Я — баронет Валле и его воспитанник-этередо. Никаких великосветских сплетен, скандалов и интриг.
Эверик прерывисто вздохнул и переключился на расспросы, хорошо ли он выглядит и понравится ли девушкам на балу. Терри оставалось только уверять его, что он будет самым красивым и непременно вызовет восторг у женского пола.
— Господа, нам пора! — окликнул всех Ральф.
Их выстроили на плацу, придирчиво осмотрели, сочли готовыми. И оркестр грянул марш империи, под который курсанты и зашагали строем. Яркое осеннее солнце сверкало на золотых позументах, на меди инструментов оркестра, идущего впереди. Перед парадом пожарные машины вымыли город, кое-где еще поблескивали лужицы воды, но вымощенные плотно пригнанными булыжниками улицы солнце уже высушило. Каблуки форменных сапог грохотали слаженно и четко, по сторонам плыло море радостных лиц. Особенно курсантам радовались девушки, стреляли глазками в красавцев, хихикали. Впрочем, сейчас курсантов больше волновала встреча со старшими товарищами.
Теренс знал, что их будут встречать на Крон-плац, и именно пилоты-ветераны снимут с них курсантские лычки и шевроны. Именные же каждый получит уже из рук самого хоу-барона. Они вышли на главную имперскую площадь, где их уже ждали увешанные наградами ветераны, заранее распределившие меж собой все пятерки. Этот выпуск, детей войны, в пилоты посвящали те, кто сам не успел пройти выпускным парадом. Кого-то из них Теренс знал, например, Роберта и Стивена, еще нескольких видел в свой единственный выезд на прием вместе с Александром. Именно Роберт встал сейчас в строй напротив него, ободряюще улыбнулся и протянул руки, чтобы открутить с ворота лычки и снять лишь чуть прихваченный по краю шеврон.
Пятерки прощались с годом своего обучения. Занятное чувство, когда ты уже не курсант академии, но и не полноценный военный пилот: нет приписки к базе. Без этого, без знаков различия они все чувствовали себя потерявшимися в толпе детьми. Но взгляды ветеранов держали их, давали поддержку.
Оркестр грянул что-то особенно бравурное, голоса ротных отдали приказ «Равнение напра-во!». К ним, печатая шаг, так что трудно было заподозрить давнее ранение и то, что ему тяжело ходить, шел хоу-барон, за которым следовали несколько офицеров с широкими подносами. На каждом высились стопками плоские коробочки. Один за другим назывались имена, пилоты вышагивали вперед, чтобы обзавестись именными шевронами.
— Теренс О;Лири, баронет Валле.
Терри сделал шаг и вскинул руку к груди в воинском приветствии хоу-барону, в установившейся тишине громко и четко, как и все до него, проговаривая слова клятвы. Внутри, как игристое вино, плескалось счастье.
— Принято, — веско уронил Александр, протянул руку за шевроном. — Шестой Коронный полк. Поздравляю с назначением, пилот Валле.
Терри держал лицо, как и полагалось, только глаза сверкали как две звезды на небе. Родные руки вдели в обшитые дырочки пилотские лычки с цифрами — номером полка и чуть ниже, мельче — пилотским разрядом. Пока что он у них всех был самым низким, пятым. Мало кто из пилотов достигал самого высшего — первого, для этого нужно было стать настоящим асом. Даже на парадной форме хоу-барона ниже полка приписки стояла золоченая двойка. Потом Александр прошел дальше, оставляя своего оруженосца наслаждаться чувством счастья и восторга.
Отделение Теренса было зачислено в Шестой Коронный в полном составе. Полк базировался в городке под названием Аршмиир, и ему стоило труда вспомнить, где это. Оказалось — довольно далеко на юге, почти на границе с Южным Хораном. Да уж, оттуда не налетаешься в столицу. Два с половиной года придется обмениваться с Лексом письмами. А сколько они еще ползти будут… Но для тоски по еще не случившемуся было не время.
Свои шевроны и знаки отличия получили все юные пилоты, хоу-барон произнес короткую поздравительную речь и приказал проследовать в бывший императорский дворец. Отныне этот дворцовый комплекс был резиденцией Совета баронов и местом проведения собраний двухпалатного Парламента.
Бал в честь курсантов пока что от обычного имперского ничем не отличался, все те же девушки в кружевах и шелках, все те же духи, цветы в прическах, перчатки и вуали. Разве что часть скромно прижималась к стенам, дочери и племянницы бывших последователей Императора. Их не лишили права присутствовать на приемах, как некоторых других привилегий. Но на этом благосклонность хоу-барона и заканчивалась. Все такие семьи находились под пристальным контролем. И вряд ли их пригласят на танец на этом балу. Впрочем, были ведь и новоявленные старшие в родах, не слишком лояльных хоу-барону. За ними тоже следили, новой гражданской войны никто не желал. Еще не совсем оправилась и от последней страна.
— Я тоже подопру стену, — негромко сказал Джеймс. — Во избежание.
— Ты принес клятву, у тебя сегодня праздник, так что ты имеешь право танцевать, — нахмурился Теренс.
— Лучше полюбезничаю с опальными дамами.
— Теренс прав, Джеймс, как раз любезничание с опальными может навлечь ненужное внимание, — негромко заметил Ральф. — Так что… Принести вам выпить? Думаю, бокал игристого нам всем не повредит.
— Что ж, будьте так любезны, друг мой.

Вино помогло преодолеть внезапную неловкость и растерянность, к тому же, вскоре вышел распорядитель и объявил первый танец, зазвучала музыка. Люди расступились, чтобы освободить центр огромного зала. И все очень внимательно наблюдали за тем, кого в партнерши выберет хоу-барон. Бал он открывал со своей сестрой, заставив многих дам разочарованно вздохнуть. А Терри во все глаза смотрел на сказочно похорошевшую леди Элеонору, что легко и непринужденно кружил в танце его Лекс, радовался и немного завидовал ей: самому хотелось быть сейчас на ее месте. О, он теперь умел танцевать. Как и всех курсантов, его долго и упорно учили этому нелегкому искусству, это было частью физического воспитания юношей. Наверное, кружиться в танце было самым тяжелым из всех видов физической нагрузки. По крайней мере, для Терри. Но результат себя ждать не заставил: осанка, грация. Это помогло и в фехтовании: найти в поединке ритм, влиться в него и изменить в свою пользу. Танцевать с противником, а затем выверенным ударом лишить его оружия. Или жизни, как потребуется. Он смотрел на Александра и замечал, каких усилий, тщательно скрываемых, конечно же, ему стоит эта плавная грация хищного зверя, эта непринужденность танца.
К счастью, закончился танец быстро, знаменуя начало бала. В курсантов полетели томные взгляды. Их будущие командиры кружили по залу, строго напоминая одним своим видом, что этот бал — не место для распутства, да и время сейчас уже не то. На девиц шипели дуэньи и матушки. Однако кто может запретить юности терять головы? Пока это еще в переносном смысле и от любви. Ральф уже присмотрел себе какую-то смешливую красавицу в голубом платье, Джеймс соблазнился ее не то сестрой, не то подругой. Эверик еще нерешительно переминался с ноги на ногу, растерянно обводя взглядом зал, Клиф решительно подошел к какому-то симпатичному парню в пилотской форме, получил кивок на предложение потанцевать и отправился в центр зала, нимало не смущаясь своего выбора. А Терри ни с кем не хотелось сейчас танцевать, хотя он и ловил на себе призывные взгляды, даже от подпирающих стену девиц.
— Терри… — позвал его Эверик. — А кого выбрать?
— Тебе кто-то симпатичен здесь? Может быть, кто-то из старых знакомых?
— Нет… Может, мы?
Теренс склонился в изящном, отточенном тренировками поклоне:
— Позвольте пригласить вас, барон Валле.
— Почту за честь, баронет Валле.
Смотрели на них с улыбками (хоу-барон и курсанты) и негодованием (рассерженные дамы). Это был, собственно, уже второй танец, перед третьим должен был быть перерыв немного дольше, чем между первыми двумя. Терри рассчитывал уговорить Эверика отыскать себе партнершу для танца за это время. Если он не станет танцевать с дамами, это может быть неверно истолковано.
— Пригласи самую милую. Тебе ведь кто-то нравится из них?
— Ну… — Эверик слегка покраснел и на следующем круге танца указал взглядом… на девушку у стены. На ней, вопреки принятому, было не светлое, а темное платье. Если точнее — темно-зеленое. Траур.
— А она согласится? — озадачился Терри. — Но попробуй.
— Если она пришла по приглашению, значит, согласится. Она не могла не знать, что на балу ее могут пригласить на танец. Траур отпугивает, но она мне нравится. Я знаю, кто это. Изабелла Антойя. Ее отец всегда очень рьяно поддерживал Императора. Не знаю, сколько в этом было расчета. Поговаривали, что Маркус Антойя имеет виды пристроить дочь в императорскую семью. Белла… Мы были немного знакомы, она совсем другая!
Терри несколько удивился горячности нареченного брата. Похоже, «немного знакомы» — это преуменьшение.
— Тогда пригласи ее, Эверик. Она с тебя глаз не сводит с того момента, как мы пришли.
Если он прав, то история вырисовывается занятная, как у того поэта эпохи ранней Империи. Два враждебных рода и дети, презревшие вражду. Впрочем, он мог быть и не прав. Девушка, совсем юная, но явно немного постарше Эверика, была настоящей красавицей: длинные черные волосы, сейчас скромно и без изысков заплетенные в толстые косы, белый жемчуг, единственное украшение длинной шейки, темно-серые, кажется, глаза. И при виде приближающегося Эверика улыбнулась она достаточно открыто.
— Отправили брата навстречу судьбе, баронет? — прозвучал за спиной негромкий голос, знакомый малейшими обертонами.
— Именно так, хоу-барон. Пригласите меня на танец?
— Приглашаю, — ответом ему был легкий полупоклон и протянутая в традиционном жесте — ладонью вниз — рука.
Терри положил руку на его кисть, улыбнувшись. На них смотрели. О, они оба чувствовали эти взгляды всей кожей. Третий танец — и Теренс только сейчас вспомнил это негласное, нигде четко и недвусмысленно не записанное правило, упоминания о котором он встречал в хрониках рода Тарья, — считался танцем, партнером в котором выбирают искренне нравящегося человека. Сердце забилось — неужто Лекс перед всеми… Нет, не может быть! Но он не мог не знать, не помнить. И в его глазах светилась особенная, теплая усмешка, с такой он обычно называл Терри «керро».
— Расслабься, этередо мено, я поведу.
Терри кивнул и слегка отпустил себя, положившись на умение Лекса танцевать. Бог мой, это стоило того! Это стоило всех мучений прошедших двух с половиной лет и семнадцати до них — до последнего мгновения. Чувствовать жар ладони на спине сквозь сукно и батист одежды, отдаваться ритму музыки и смотреть в глаза цвета полуночного неба, видеть в них свое отражение. Понимать со всей отчетливой ясностью глубину своих чувств к этому человеку. Терри не произнес ни слова, как и Александр, но им хватало и молчания, взгляда глаза в глаза, соприкосновения рук. Баронет только остро пожалел о том, что танец так быстро кончился.
— Благодарю вас, Теренс, это было прекрасно.
Глаза Александра сказали намного больше, чем губы. Терри только молча поклонился. «Прекрасно? Это было безумно, майор мено. Как, впрочем, и все, что вы делаете».
— Мы видели вас, — Ральф, оказавшийся рядом через минуту вместе с Джеймсом и Клифом, протянул Теренсу бокал вина.
— Я не очень опозорился? — Терри решил сводить все к шутке.
— Шутите, друг мой? — Ральф распахнул глаза в притворном негодовании. — Вы были великолепны. Да-да, я нисколько не преувеличиваю.
— А я пропустил это, — с нескрываемым сожалением заметил подошедший к ним Эверик, ведя под руку свою даму. — Друзья, позвольте представить вам леди Изабеллу Антойя.
Один за другим курсанты представлялись, улыбались Изабелле, выражая радость от встречи. На представлении Теренса девушка немного удивленно и любопытно взглянула на него, но ничего не сказала, кроме положенного по этикету:
— Приятно познакомиться, баронет Валле.
— Я потом вам все объясню, — пообещал Эверик.
Терри же обратил внимание на то, что его брат не назвал Беллу баронессой. Вероятно, в роду Антойя права наследования передавались строго «по мечу», и бедняжка сейчас в подвешенном состоянии, а род — под коронным протекторатом. Да, не позавидуешь. Хоу-барон, как фактический глава страны и формальный — ее рода, может инициировать ее брак с тем, кому сочтет нужным отдать земли и финансы рода Антойя. Эверик не может не понимать этого. Может, потому так трогательно держит бедняжку за руку? Пока их не разлучили. Что ж, после бала он поговорит с братом, выяснит степень его расположения к леди Изабелле. А вечером постарается выспросить у Александра его планы на род Антойя. Конечно, отдавать достаточно крупный кусок земельных владений и предприятий в руки юнца — сомнительно… Однако и род Валле сейчас под частичным протекторатом Короны, так что все возможно. К тому же, это ли не шанс упрочить положение унии Тарья среди баронов?
— Следующий танец. Леди Изабелла…
Они снова упорхнули в круг танцующих, смущенно улыбаясь друг другу.
— Вам стоит найти для этого танца какую-нибудь даму, Теренс, — посоветовал Ральф. — Хоть первую попавшуюся. Хотя я и сам бы с удовольствием предложил вам составить пару, боюсь, после этого моя жизнь будет не столь приятна, как сейчас.
— Отчего же, друг мой?
— Все, кто не слеп, по этому танцу все поняли.
Он вздохнул, прямо взглянул в глаза Терри, давая понять, что, несмотря на дружбу, тот все еще нравится ему немного больше.
— Что ж, тогда приглашу на танец вон ту прелестную леди в синем платье.
— Леди зовут Альта, баронесса Ниттберген, — подсказал взглянувший на оную Ральф.
— Мне стоит с ней танцевать?
— Кого бы вы ни выбрали, сейчас равнозначно: интерес и благорасположение хоу-барона к вам замечены, и мало кого отпугнет ваше происхождение. И даже то, что вы — лишь нареченный брат барона Валле.
— Но я… Не поэтому ведь…
Терри растерялся.
— Это знаем мы, — Ральф успокаивающе опустил руку на его плечо. — Идите и просто позвольте себе немного веселья, Теренс. Через две недели нас лишат этого удовольствия на долгие-долгие два с половиной года.
Это заставило Терри встрепенуться и пригласить красавицу Альту на танец. Та сперва посмотрела настороженно, затем слегка оттаяла и мило улыбнулась. Однако напряжение, родившееся от слов Джеймса, не отпускало. Знал ли Александр, что творит? Несомненно. Знал ли он, что после бала Теренса никто уже не сбросит со счетов? Желающие подобраться поближе к власти хоу-барона не забудут о нем за два с половиной года. После окончания срока службы на симпатичного и неглупого любовника Александра будут охотиться все. Дамы — желая прибрать к рукам если и не самого хоу-барона, то хотя бы его этередо, а там ведь, чем черт не шутит, может, удастся и заставить плясать мальчишку под свою дудку. Мужчины — если не затем, чтоб насолить, то за тем же, зачем и женщины. Всем им покажется, что повлиять на Александра с помощью молодого и явно не слишком искушенного в интригах любовника будет проще. Знал ли это Александр? И в этом нет сомнений. Значит, он был настолько уверен в Терри? Это должно было значить именно это, никаких иных причин он не видел. И на сердце стало тепло, хоть и тяжело. Он даже едва не разулыбался, но вовремя сообразил: леди Альта легко может решить, что эта улыбка вызвана ею. Нет-нет, придется держать лицо, а еще лучше — научиться такому взгляду, как у леди Норы, чтоб один он, мимолетный — и все, кто рядом, ощутили ледяное дыхание северного моря.
Танец закончился, Терри проводил даму к столу и откланялся. Повел глазами по залу, отыскивая кого-нибудь из знакомых. Ему призывно махнули от группки пилотов близнецы Лонг, там же нашелся Ильяс, все трое сердечно обняли старшего товарища, засыпали вопросами об учебке.
— Мы выжили, это главное, — смеялся Терри. — Где остальные?
Они принялись рассказывать, к их компании время от времени подходили бывшие — подумать только, уже бывшие! — однокурсники, здоровались, общались, выбирали дам изо всего наличного цветника, обсуждая вполголоса, но задорно.
— Мне нравится вон та блондинка, она мне глазки строит.
— Это Инес, у нее с детства глаза косят.
И никто не пропускал танец за танцем. Кроме Теренса, которому совершенно расхотелось танцевать. Вернее, хотелось — но не с этими дамами, что так опасливо и в то же время жадно глядят на него. Он выделялся из всей «птенцовой» братии возрастом, из «орлиной» — своим мундиром без орденов. Просто белая сова, ни с кем не спутаешь. Пришлось отойти в сторону ото всех и встать в тени колонны. Рассматривать зал оказалось тоже весьма интересно.
— Что же вы, мой юный этередо, не наслаждаетесь балом? — рука легла на его пояс властно и твердо, не дав отпрянуть.
Здесь, в небольшом эркере, затененном раздвинутыми портьерами, за которыми были двери на открытую террасу, их никто бы не увидел сразу.
— Ну что вы, майор мено, наслаждаюсь вовсю, — улыбнулся Терри.
— Я не могу пригласить тебя на танец здесь, — Александр прижал его к себе еще немного, приблизил губы к его уху, его дыхание растекалось по коже огненными искрами. — Но я приглашаю тебя в парк. Там слышна музыка, зато нет стольких лишних глаз.
— Идемте, — Терри обрадовался шансу побыть еще немного с возлюбленным.
— С террасы сверни налево, на третью аллею от угла. Иди.
Руки барона подтолкнули его к двери, сам Александр собирался подойти немного погодя. Видимость приличий, черти бы ее взяли! Терри устремился в указанном направлении, улыбаясь своим мыслям. Далеко от дворца уходить не имело смысла, в полусотне шагов от террасы, почти скрытая ото всех фигурно постриженными кустами, располагалась небольшая площадка с кованой лавочкой. Именно там он и остановился, ожидая.
Через некоторое время появился Александр.
— Едва вырвался, — признался он.
— Вы…
— Здесь мы одни.
— Ты всем нужен, все тебя хотят во всех смыслах, — Теренс позволил себе обнять его и на пару мгновений забыть обо всем, вдыхая любимый аромат.
— Я так по тебе скучал, — Александр обнял его в ответ.
— Я тоже, — Терри честно признался: — Иногда, пару минут, когда уже падал в койку, но еще не засыпал. В остальное время мне было банально некогда.
Александр предпочел начать целовать Терри. Они, кажется, собирались танцевать? Но поцелуи были куда приятнее, несомненно. Впрочем, пока еще и музыка не звучала — церемониймейстер объявил десятиминутный перерыв на фуршет, дамы наверняка бросились аристократично пудрить носики и неаристократично отливать, пытаясь не запачкать платья. Хорошо, у них как раз будет немного времени, пока их исчезновение не заметят во всеобщей суете.
— Скоро все устанут. Я распорядился поставить больше алкоголя и меньше еды.
Терри улыбался, хмыкал одобрительно, не отпуская его, продолжая сжимать руки на его поясе, запрещая себе даже думать о том, чтобы дать им волю и опустить ладони ниже. О чем он вообще? Лекс никогда не согласится…
— Керро, ты меня слушаешь? — барон со смешком поймал его за аккуратно стянутые на затылке лентой волосы, заставляя посмотреть на себя.
— Нет. Но ты говори. Я давно не слышал твой голос.
Вместо этого Александр предпочел занять их обоих куда более приятным делом, нежели разговоры. Прически можно потом и поправить, одернуть сорочки и сюртуки мундиров, сбившиеся на сторону аксельбанты и орденскую ленту. Но когда хочется сейчас же, немедленно поцеловать этот рот с привкусом игристого вина, кто может запретить?
Издалека донеслась музыка. Бал возобновлялся, в зал возвращались дамы, готовые блистать с утроенной силой.
— Позволь пригласить тебя? — Терри сделал сознательное усилие и приказал себе не вспоминать сейчас об этикете. Поэтому пригласил первым, едва оторвавшись от поцелуя.
Александр молча подал ему руку, позволяя вести себя в фигурах. Его птенец оперился, попробовал крылья. Сейчас вылетит из гнезда так надолго… Вернется ли? Да, он был уверен, что вернется. Но все равно расставаться не хотелось. В лучшем случае он сумеет вырваться к Терри один раз. В самом лучшем — два. Не больше.
— Я завтра подпишу ваши назначения. И через две недели вы уже отправитесь по местам несения службы. Жалею, что отправил тебя учиться на пилота…
— Жалеешь? Почему?
— Улетишь. А был бы конструктором, работал бы себе на заводе…
— Я вернусь, ты же знаешь. Я всегда буду возвращаться, пока ты будешь меня ждать.
Александр поцеловал его еще раз.
— Я всегда тебя буду ждать. Идем к гостям?
— Вместе? — Терри принялся собирать его волосы в аккуратный хвост, насколько это было возможно сделать без гребня.
— По одному. Пусть пока что не догадываются.
— Если уж даже мои однокашники догадались, — фыркнул Терри. — После того, как ты отдал мне именно третий танец, в том зале только откровенные идиоты ничего не поняли, а таких там не было.
— Тогда вернемся вместе, — Александр предложил ему руку.
Не ожидавший такого поворота, Теренс слегка растерялся. И его рука едва заметно подрагивала, когда он коснулся кисти барона, ощутив даже через тончайшую лайку перчаток жар его руки.
Когда они оба возникли на пороге зала, на них уставились все, прервав танец. Хоу-барон официально признал фаворита. В детстве Терри мать, словно забыв о том, что у нее сын, а не дочь, среди прочих сказок рассказала ему и «Шеххини из угольного мешка». И иногда, все в том же детстве, он представлял себе, как могла бы выйти с принцем рука об руку его кузина. Но именно сейчас он испытал на себе это не самое приятное чувство: сотни глаз, сотни взглядов, и далеко не все они доброжелательны, скорее, таких меньшинство, кололи иглами. Александр довел его до колонн, оставил там, поклонившись напоследок. Теренс поклонился в ответ, подсознательно напрягся еще больше: если сейчас к нему никто не подойдет с ничего не значащей беседой, значит, он совершенно не научился ничему из того, чему учил Александр.
К нему направилась толпа почитателей и обожателей, наперебой принявшихся улыбаться. Теренс, призвав на помощь все свое обаяние и накрепко затверженный этикет, постарался выйти из этой стаи акул с минимальными потерями и спрятаться в кольце товарищей. Те, увидев происходящее, помогли, отпуская вполголоса шпильки в адрес с трудом держащего лицо и старающегося не пламенеть, как маков цвет, молодого человека.
— Все, бросишь нас теперь, — веселился Эверик. — Вон сколько у тебя теперь друзей, преданных донельзя.
— Как ты можешь так говорить! — страдальчески заломил брови Терри.
— Да ты посмотри, они тебя буквально облизать готовы.
— Этого-то я и опасаюсь.
— А должен отбросить личное и воспользоваться ситуацией, — Ральф фыркнул, гордо вздернув подбородок. — К черту все, потанцуешь со мной? Теперь-то уже можно.
Терри без единого слова закружил его в танце.

Ральф уже не был тем глупым и порой чересчур гордым мальчиком, каким пришел в Академию. Но кое-что не изменилось: он все еще испытывал непозволительно много чувств к Теренсу. Да, он назвал его другом и постарался относиться как к другу, соратнику, товарищу. Но это отчего-то совсем не помогало сейчас отрешиться и не млеть, словно томная девица, в сильных руках симпатичного кавалера.
— Надеюсь, это не воспримут ненадлежащим образом, — пробормотал Терри.
Ральф мысленно согласился с ним, добавив, что и сам был бы не против не воспринимать этот танец так остро. Он уже почти сожалел, что попросил об этом. Глупец! Хотелось получить для себя что-то, что можно было бы вспоминать? Теперь бы забыть, но он знал, что не забудет. Будет помнить каждое мгновение танца.
Терри поблагодарил его поклоном. Бал понемногу стихал, гости, живущие дальше всех, покидали его.
— Теренс, мы встретимся завтра на Беркплац, в два пополудни, — Эверик явно намеревался представить нареченного брата матери как можно скорее.
— Непременно буду, — уверил его Терри.
А вот это будет трудно… Один на один с аристократкой. И Эви ему никак и ничем не поможет… Хоть иди утром в храм на беседу, чтобы успокоить сердце! Нужно будет вечером побеседовать с Лексом об этом. И стоит поторопиться домой, приготовить все к его приезду. Он попрощался со всеми и поспешил уйти. У парадной лестницы его перехватил лакей, провел к небольшому элегантному ландо. Хоу-барон позаботился о своем этередо.
В особняке Терри переоделся в домашнее и ринулся готовить спальню и ванную комнату. Лекс, к слову, и о гардеробе любовника позаботился, по всей видимости, попросту заказав своему портному все в двойном комплекте. Размер у них уже сравнялся достаточно давно, чтобы он не боялся прогадать. Забота грела несказанно, и даже мысли о сегодняшнем бале и его последствиях отступили и не тревожили.
На кухне Терри сразу попал к накрытому столу, где пришлось пробовать одно, другое и десятое на предмет достаточности соли в блюдах и вкуса. Так что к приезду домой барона есть Терри уже не хотелось, и ужин он накрыл только на одну персону. Чем, кажется, озадачил Александра.
— Керро, что случилось?
— Близнецы, — простонал несчастный.
У Александра отлегло от сердца, а ведь он уже грешным делом подумал, что на балу сглупил несусветно, оставив юного фаворита в одиночестве после демонстрации их отношений. Терри вполне имел право на это обидеться, все же это был второй бал в его жизни.
— Ужин просто превосходен, — оценил Александр. — Как тебе бал, керро?
— У меня есть много разных слов, чтобы описать его. Не все из них достойны быть услышанными, — усмехнулся тот. — Но все это касается только момента, когда мы вернулись. А до того бал был выше всяческих похвал. И спасибо за экипаж, я уже приготовился добираться до Мариенлен пешком.
— Что, дамы сразу же атаковали? — усмехнулся Александр.
— Словно стая акул — подранка.
— Но ты успешно отбился, как посмотрю.
— Скорее, удрал в дельфинью стаю, — Терри уже посмеивался, сравнивая обитателей дворца с морскими обитателями.
— И как там с дельфинами?
— Дельфиненок Эви пригласил завтра предстать пред светлы очи матушки.
О Ральфе Терри решил умолчать, пусть это останется только между ними.
— Не бойся. Не сожрут тебя заживо, — засмеялся Александр.
— Я уже не боюсь. Ты ничего не ешь… Устал? — Терри встал за его спиной и принялся поглаживать плечи.
— Не то слово, просто не то слово. Мечтаю проспать сутки.
— У хоу-барона не бывает выходных?
— Нет. Максимум — половина дня.
— Кошмар. И все это будет длиться десять лет? — ужаснулся Терри.
— Всего десять лет, керро.
— Когда ты так говоришь… Нет, это все равно звучит страшно.
Александр вздохнул.
— Сделаешь массаж?
— Обязательно. Сначала ванна, потом массаж.
Хоу-барон отправился в сторону ванной. Горячая вода так и манила. Терри выкупал его, вымыл волосы, как и всегда, наслаждаясь процессом не меньше самого барона. Потом помог улечься на жесткий массажный лежак и долго, вдумчиво массировал от шеи до пяток, пока не почувствовал, что Александр совершенно расслабился.
— Я тут и усну… — пробормотал тот.
— Если уснешь, я отнесу тебя на руках в постель, — пообещал Теренс.
— А ты меня вообще поднимешь?
Вместо ответа молодой человек, почти не напрягаясь, приподнял его, укутывая в теплую простынь, а потом и вовсе поднял на руки. Пусть и не как пушинку, но без натужного кряхтения.
— Все, я принцесса, нежная и трепетная.
Он из-под ресниц смотрел на Терри, и только потому заметил, как тот все же полыхнул ярким румянцем, заалел ушами.
— Плохо, керро. Все-таки краснеешь.
— Только когда мы одни. Лекс? — Терри уложил его в постель и сел рядом, точнее, полулег, не отпуская и не давая размотать кокон махровой ткани.
— Да, мой чижик?
Терри наклонился к его уху, выдохнул:
— Люблю тебя.
Александр погладил его по щеке.
— А я — тебя.
И мир не рухнул, даже не покачнулся от того, что прозвучали эти слова. Закачался он потом, когда его юный любовник, как оголодавший звереныш, накинулся на него с ласками, требовательными и осторожными одновременно, задрожал, словно готовый осыпаться цветной витраж, от этой взрывоопасной смеси. Александр отвечал ему с не меньшим пылом. Когда-то невообразимо давно, больше полутора лет назад, он говорил едва лишившемуся девственности мальчишке, что покажет ему то, после чего их отношения перешагнут некую грань. Может быть, пришла пора исполнить обещанное? Терри точно не ожидал того, что Александр, изрядно его распалив, уберет руки за голову и лукаво прищурится:
— Готов к лишению меня чести и последующей женитьбе во искупление?
А вот чего уже не ожидал он сам, это хрипловатого, но решительного «Готов!» и обрушившегося шквала ласк. Терри действовал так, словно план по совращению своего майора вынашивал все время учебы. Может, так оно и было. Даже наверняка. Способность мыслить, не только трезво, но и вообще как-либо, изменила Александру очень быстро, его юный этередо оказался превосходным учеником, усвоив все уроки на «великолепно».
После соития Александр ощутил себя выжатым апельсином, лежащим на облаках. И был безмолвно благодарен Терри за то, что позаботился обтереть, уложить на сухую сторону кровати и укутать в одеяло. А еще принести лимонад и помочь напиться — шевелиться совершенно не хотелось и не было сил.
«Должно быть, старею».
— Я все правильно сделал? — заволновался Терри.
— Иди ко мне, керро. Ты все сделал идеально, — на то, чтобы притянуть к себе любовника и обнять, силы нашлись.
Терри расплылся в улыбке, полной счастья. Александр не приврал ни на гран: его керро все сделал прекрасно. Да, было немного больно, немного неудобно в первые мгновения. Но именно этого он и ждал. Терри… да, что греха таить, Терри был первым, кого он допустил до своих тылов. Так что можно было поздравить себя с лишением последних крох девственности.
— Я так счастлив, — тихо сказал Терри.
— Я тоже, керро.
В Терри было немного больше той смелости, что позволяет сказать самое важное первым, это Александр отметил мимолетно, целуя его в висок, поглаживая еще слегка влажные на затылке волосы.
— А теперь будем спать. День был тяжелый…
— Доброй ночи, Лекс, — согласно пробормотал тот.
Александр прикрыл глаза. В голове было светло и пусто. Заснуть ничего не мешало. Впервые за последний год он был безоблачно счастлив.



Глава четвертая

Утром оба спали так сладко, что даже хронометр едва смог разбудить Терри. Он постарался тихо подняться, давая Александру драгоценные мгновения сна. Приготовил его костюм и завтрак, и лишь потом принялся будить. Лекс, как всегда, просыпаться отказывался. Прибегать к многократно испытанному методу Терри не стал, использовал более щадящий: обтирание едва теплой водой кистей и лица.
— Доброе утро, керро. Я проснулся.
— Доброе утро, — Терри просиял улыбкой. — Я уже накрыл стол к завтраку. Кофе горячий и в термостазе, чтобы не остыл.
— Идем, — Александр вскочил.
Сколько раз он с огромным трудом и скрежетом зубовным вырывал себя из утреннего сна за то время, что Теренс учился? О, Фредерик не осмелился орать «Подъем!», отнюдь. Камердинер был деликатно-зануден. Тошнотворно-зануден. Бубнил над ухом «Вставайте, милорд, уже утро», пока Александр не просыпался от злости. И скоро еще два с половиной года терпеть этот бубнеж. Что ж, за счастье всегда приходится платить. За свое — очень дорого, за чужое, порой, еще дороже.
После завтрака Александр стал собираться во дворец. Очередные совещания ждали. Зачем он на это подписался? Впрочем, он и так знал, зачем. Точнее, почему. Потому что если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.
— Ничего не бойся, Терри. Я уверен, что ты понравишься старой леди.
— Не думаю, что леди Аннабель намного старше моей матушки. Я буду вежлив и сдержан, обещаю.
Александр кивнул и поспешил направиться к ожидавшему его экипажу.

Первую половину дня Терри провел с матерью, разговаривая или просто молча любуясь четкими движениями спиц в ее руках.
— Я свяжу тебе еще пару шарфов. В небе ведь холодно.
— О, кстати об этом! Я буду служить в Аршмиире, это рядом с Южным Хораном. Там, боюсь, будет не холодно, а жарко.
— И долго ты будешь там? Три года?
— Два с половиной.
Матушка посмотрела на него.
— А что дальше?
— А дальше… Я не думал, мама. Нет, вернее, думал, но это еще совсем не оформлено во что-то конкретное. Я хотел бы стать инженером, как дед. Придумывать новые летательные аппараты.
— Тогда зачем учился на пилота?
— Потому что летать я тоже хочу. Это непередаваемо, матушка, когда аэроплан — это ты, и его крылья — это твои крылья. И мне бы хотелось, чтобы даже обычный человек, не пилот, мог испытать это чувство.
— У тебя все получится. Ты очень умный, Терри.
— Я стараюсь. Знаете, матушка, я просто непредставимо счастлив тем, что судьба свела меня с бароном Тарья. За этот шанс…
— Ты любишь его.
Он просто кивнул, отрицать очевидное, то, что признал сам уже давно и в чем только этой ночью признавался любимому? Он в своей жизни предпочитал не лгать.
Напольные часы в коридоре отзвонили время. Пора было ехать на встречу с Эвериком.

Он собирался тщательнее, чем собирался бы на свидание. Пометавшись между мундиром и светским платьем, он выбрал все же светское, мысленно еще раз горячо поблагодарив Александра за все: и за обновленный гардероб, и за скромные, но тем не менее драгоценные запонки и булавку для шейного платка, на которых, при желании, можно было выгравировать герб рода Валле. Выглядел в новой одежде Теренс, словно скромный юноша из хорошего рода.
— Выглядишь превосходно, — обрадовался ему и Эверик.
— Спасибо. Эви, как мне себя вести?
— Просто улыбайся и держись отстраненно. Как с дальнеродственной тетушкой.
— Леди Аннабель не в восторге от моего существования? — догадался Теренс.
— Матушка не в восторге даже от моего, — отмахнулся Эверик.
— Разве ты не глава рода?
От удивления молодой человек не смог даже верно сформулировать вопрос, но Эверик его понял, грустно усмехнулся, дернув плечами.
— Главой рода был отец, а наследником — Аларик. Меня не слишком-то и брали в расчет. А теперь их нет, а род — под частичным протекторатом. Знаешь, что это такое, Терри? Это жесточайший контроль за всем, в том числе и финансами рода. И за людьми, ими управляющими. Матушка вне себя от того, что кто-то посмел сунуть нос в ее дела. А я с утра встретился с поверенным рода и узнал, что все не так радужно, как представлялось мне ранее.
— Но это решаемо? Проблемы, я имею в виду?
— Да, решаемо. И я хотел просить тебя помочь мне, — Эверик слегка запнулся, но в целом произнес фразу твердо.
Он вообще со вчерашнего дня как-то изменился. Теренс перебрал в памяти события и понял: Изабелла. Видимо, Эви все же что-то понял и сделал свой выбор.
— Конечно. Помогу всем, чем смогу. Мы же братья.
— Спасибо. Идем, представлю тебя матушке.
Дом рода Валле в столице располагался неподалеку от Беркплац, небольшой уютной площади с фонтаном и клумбами, сейчас полыхающими осенними цветами. Особняк был достаточно скромным по меркам аристократии, и Эверик пояснил, что это лишь городской дом, основное поместье находилось в южной части страны, в Токкау. Род Валле издревле занимался винодельчеством, в его владениях раскинулись самые крупные виноградники, а еще оливковые и апельсиновые рощи.
— Если получится выбраться из долговой ямы, мы расцветем. Доход неплохой, протянуть бы сезон… — Эверик с каждым шагом все замедлял ход.
— Эви, Ты в курсе, что женатым и тем, чья супруга ждет ребенка, срок службы возможно скостить до полутора лет?
Терри сжал его кисть, останавливаясь в тени живой изгороди перед воротами.
— В курсе. Но мне пятнадцать лет, до свадьбы еще долго.
— Почти шестнадцать. Сколько лет леди Изабелле?
— Мы с ней ровесники.
— Вам понадобится разрешение хоу-барона и поручительство трех глав родов. Думаю, Стивен Клангет не откажет тебе. Кто-то еще?
— Я поговорю с друзьями отца. Но за две недели свадьбу не собрать.
— Ты так считаешь? — Терри улыбнулся. — Ты уверен в том, что леди Изабелла — именно тот человек, с которым тебе хотелось бы провести рядом всю жизнь?
— Уверен, — горячо заверил Эверик.
— Тогда я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Идем, брат, и выше голову.
Эверик выпрямился и зашагал к дому, приветливо улыбаясь.

Леди Аннабель не была похожа на Александра. Или была — то только на такого, каким он мог бы стать лет через десять — и без Терри. Жесткая, холодная, замкнутая, в траурном темно-зеленом платье. На явившихся она едва взглянула, сразу отвернула взор обратно на вышивание.
— Матушка, позвольте представить вам моего нареченного брата и баронета Валле, Теренса О;Лири, — Эверик постарался говорить ровно, хотя голос звенел, готовый сорваться, от волнения.
— О, вот как. И где же ты нашел этого О;Лири? Фамилия не дворянская.
Терри мысленно вздохнул, но сейчас он не мог даже ободряюще сжать руку на плече нареченного брата.
— Теренс — воспитанник хоу-барона и его этередо.
— До чего докатился некогда славный род Тарья. Впрочем, после выходки Элеоноры меня ничто не удивит. Чай вам подадут в алую гостиную, ступайте.
— Благодарю, леди Валле, — Теренс поклонился.
Его вниманием не удостоили, шитье занимало леди Аннабель куда больше.
— Все прошло неплохо, — заявил Эверик, когда они оба перешли в указанном направлении.
— Могло быть еще хуже? — удивился Терри.
— Намного. Нас могли вообще к ней не впустить.
— Что ж, это радует. Давай, обсудим план действий. Но сперва я спрошу: ты понимаешь, насколько тяжело придется леди Изабелле в этом доме? Или у твоей матушки к ней отношение получше?
— Понятия не имею, — признался Эверик. — Они не знакомы лично.
— А отношение леди Аннабель к роду Антойя?
— Кажется, весьма пренебрежительное. Но она смирится. Ей нелегко сейчас, она же одна.
— Итак, давай, подумаем, что мы можем сделать и как скоро. У нас всего двенадцать дней.
За обсуждением планов пролетело несколько часов, они выпили чаю, не глядя на то, что пьют, и не чувствуя вкуса напитка. Исписали кипу листов схемами и таблицами: чтобы все учесть, Эверику пришлось воспользоваться этим способом и систематизировать план действий.
— Теперь все будет зависеть от тебя, — он крепко сжал руку Теренса, прощаясь с ним на площади.
— Я не подведу, Эви. Держись.
Когда Терри вернулся домой, Александр уже был в своем кабинете в компании груды бумаг. Пришлось заняться даже не выцарапыванием его оттуда — это было бесполезно, — а подсовыванием под нос чашки с кофе и блюда с любимыми тарталетками. Для ужина было еще рано, но обед был уже давно. Александр закускам внимание уделил ровно настолько, чтобы опустошить блюдо. И от бумаг оторвался, лишь дочитав и внеся все нужные ему правки в последний документ. Откинулся на кресле, и ему на плечи тотчас легли, принимаясь разминать их, ладони Терри.
— Как поездка к баронессе Валле?
— Об этом я и хотел поговорить с тобой, ждал, пока освободишься. Уделишь еще немного времени делам?
— Конечно, керро. Рассказывай.
И Терри принялся излагать, так, как этого требовали преподаватели в Академии: сухо, сжато, четко. Факты: Эверику необходимо как можно скорее вникнуть в дела рода, даже год промедления в этом смерти подобен. Поправить дела может слияние двух родов — Антойя и Валле, их финансов и земель. Тем более что территориально они соседствуют. День совершеннолетия Эверика приходится как раз на предпоследний день их короткого отпуска.
— И ты хочешь, чтобы они поженились? Я не против.
— Мы с Эви продумали и обсудили все, что было возможно. Ему потребуется поручительство трех глав родов и разрешение хоу-барона, так ведь?
— Да, так. И он нашел поручителей, как я полагаю?
— Пока только одного, я надеюсь, лорд Клангет не откажет.
— Этот никогда не откажет молодежи, — рассмеялся Александр.
— Тогда остается найти еще двух. Руку рода Валле держат бароны Рокьяр и Тенгья, я правильно помню?
— Правильно. Они согласятся быть поручителями.
— Тогда все, что нам остается — это подготовить скромное торжество. Леди Изабелла в трауре по погибшим родным, не думаю, что ей хотелось бы чего-то пышного и помпезного. И, кроме всего прочего, управляющие ее финансами не позволят лишних трат, я прав?
— Думаю, что да. Что ж, к какой дате все подготовить?
Терри быстро подсчитал дни.
— К семнадцатому октября.
— Я думаю, стоит попросить о помощи Нору, — улыбнулся Александр. — Ей будет в радость помочь с подготовкой свадьбы.
Терри закивал, улыбаясь. Помощь Старой Леди будет неоценима, тут не поспоришь.
— Спасибо. Теперь ты готов поужинать?
— Да, идем, поужинаем. Расскажи подробнее о визите.
— Нечего рассказывать, — вздохнул Теренс. — Леди приняла нас весьма холодно, нелестно отозвалась обо всех, велела идти пить чай. К нам так и не присоединилась.
— Ну что ж… Тогда поднимем себе настроение вкусной едой.
Терри согласился, что ужин от близнецов — лучший способ для этого.

Ужинали в этот раз в компании Роберта и Норы. И Терри слегка нервничал, восседая за одним столом с теми, кто прекрасно знал, кто он и откуда. Нора ему обрадовалась, в рамках своего воспитания, конечно, затребовала после ужина рассказать об учебе. Пришлось вспомнить самые веселые моменты и избегать печальных.
— Что ж, прекрасно было, как я посмотрю?
— Замечательно, леди Элеонора. У меня появились друзья и товарищи, это больше, чем самое драгоценное сокровище.
— Это правда, — кивнула Нора. — И что намерены делать дальше?
— Служить, конечно. Отдать долг родине, как и полагается настоящему мужчине и пилоту.
— Жениться не намереваетесь?
— Леди Элеонора, — Терри почувствовал себя так, словно ступает на очень ненадежный тонкий лед. — Нет, я не собираюсь жениться.
— Отчего же так? — усмехнулась Нора.
— По… хм… идейным соображениям.
— И что же за идейные соображения могут быть причиной нежелания вступать в брак?
— Например, то, что я…
— Нора, что за допрос? — вмешался Александр.
— Подумываю, где искать супругу Теренсу. Нельзя ведь оставить его на растерзание всем дамам двора.
— Не стоит, леди Нора. Я не женюсь.
Нора усмехнулась.
— Лекс и так тебя скомпрометировал третьим танцем.
— Я так не считаю, миледи.
— Они решат, что вы любовники…
— Решат? — Александр хмыкнул. — И в кои-то веки не ошибутся.
У Терри перехватило дыхание на мгновение.
Нора внимательно посмотрела на брата, поднялась и молча поплыла к выходу из комнаты. Роберт почти зримо заметался, остаться или уйти следом за супругой. Он совершенно ничего не имел против выбора нареченного брата, кто он такой, чтобы указывать хоу-барону, кого называть своим фаворитом? Но и жену оставить в такую минуту не мог, и не должен был. Барон кивком разрешил его сомнения. Роберт так же молча хлопнул его по плечу и бросился за Норой.
— Кажется, она не обрадовалась, — погрустнел Терри.
— Она подумает и примет верное решение, керро.
— А если видеть меня больше не захочет?
— Два года — долгий срок. Я найду слова, чтобы переубедить ее. Впрочем, я найду их раньше. Нам ведь нужна ее помощь в организации одной свадьбы, пусть и не той, что ей хотелось.
Терри вздохнул и посмотрел на дверь.
— Все будет хорошо, Терри. Идем, я поговорю с ней завтра с утра, сейчас дадим время Берту ее успокоить.
Терри направился наверх, в спальню. Что ж, остается надеяться на Лекса.
Александру пришлось успокаивать его старым как мир способом, уповая на то, что чувственность заставит его любовника забыть о проблемах хотя бы до утра. План удался, Терри думать обо всем перестал очень быстро.

— Нора? — Роберт вошел в детскую, присел в одно из кресел, повинуясь кивку супруги.
Элеонора кормила маленького Рея и была явно не склонна сейчас обсуждать поведение и поступки брата.
— Да, дорогой? — тем не менее любезно отозвалась она.
— Мы можем поговорить, когда сын уснет?
— Конечно. Я уложу его и выйду.
— Хочу посмотреть на вас, — Роберт поднялся из кресла и устроился на ковре у ее ног. — Вы так прекрасны вместе, мое счастье.
Нора улыбнулась мужу, отняла сына от груди, уложила в кроватку. «Его счастье». А он и сын были ее счастьем. А вот Лекс… Как он мог?! Умиротворение, что она испытывала, укачивая сына, испарилось, стоило покинуть детскую, оставив Рея на попечении няни.
— Итак, о чем именно ты хочешь поговорить, Роберт?
— О Лексе, — со вздохом признал тот. — Тебе не понравился его выбор, но разве было не очевидно, что он и этот мальчик…
— Нет, мне в голову не могло прийти, что они… вступили в связь.
Роберт озадаченно посмотрел на нее. Неужели? Она ведь прекрасно знала брата.
— Нора, они были вместе еще до того, как Теренс отправился учиться в Академию.
— Вот как… Что ж, придется женить Теренса поскорее.
— Какой в этом смысл, любимая?
— Политический, в основном. На холостого фаворита откроется настоящая охота… Во все времена фавориток и фаворитов подбирали замужних и женатых как раз по этой причине.
— Это пока что не имеет смысла в ближайшие два с половиной года. Теренс будет далеко от двора и его хищников.
— Что ж, к моменту его возвращения как раз будут новые дебютантки.
Мысль о том, что к моменту возвращения Теренса все может измениться десять раз, Роберт оставил при себе.
— Ты помиришься с братом, Нора?
— Мы и не ссорились, Берт.
— Нет, ты просто ушла, расстроив его.
Элеонора посмотрела на него своим обычным ледяным взглядом.
— А он расстроил меня.
— Чем, любимая? — Берта такие ее взгляды не пугали давно, он знал, как растопить этот лед.
— Своим молчанием, например. Тебе не кажется, что я, как его сестра, имела право узнать обо всем раньше, чем весь дворец?
— Мне кажется, эта его эскапада была спонтанным решением. Может быть, ты спросишь о причинах его самого? Вам нужно поговорить, а не отворачиваться друг от друга в такой момент.
— Если он наберется смелости поговорить, я его выслушаю.
— Я набрался, — Александр замер в дверях гостиной.
Теренс спал, а вот ему не спалось никак. Видимо, не зря.
— То, что ты набрался для смелости, вижу. Берт, оставь нас…
— Я не пил, — Лекс прошел к камину, облокотился на каминную полку. — Ты злишься?
— Я злюсь, — согласилась Нора.
— На что?
— На твое молчание.
— Молчание о чем именно, Нора?
— О твоих отношениях с Теренсом.
— Я не был обязан отчитываться о том, с кем сплю. Или ты считаешь иначе? В том, что это не просто секс, я не хотел признаваться даже себе. До недавнего времени.
— И когда это время наступило?
— Вчера, Нора. Да, я, кажется, немного тугодум.
— Значит, представляя всему двору любовника, ты ничего в виду не имел?
— То есть? — Александр нахмурился.
— То есть, ты просто представил его всем, подчеркнул, что у вас отношения. И при этом сам для себя ты все обозначал, как просто секс?
— Если ты имеешь в виду прием, на котором я представлял его еще императору, как своего этередо, то это было сделано для того, чтобы отправить его учиться. А если вчерашний, то ты меня не слушала или не пожелала понять. Я люблю его, что и показал всем.
— Всем… Но мне не сказал.
— Ты была на приеме вместе со всеми.
— И имела весьма бледный вид, отбиваясь от расспросов. Ты выставил меня на посмешище перед всеми, Александр.
— На посмешище? С какой стати? Чего именно ты не могла сказать о Теренсе или обо мне?
— Меня расспрашивали, как давно вы любовники, каково мне было жить под одной крышей с простолюдином, с которым спит мой брат… — Нора сверкнула глазами. — Все еще не понимаешь, как именно выставил меня дурой перед всеми?
— Я все еще не понимаю, почему ты считаешь себя обязанной отвечать на эти вопросы! Кроме того, Теренс — нареченный Валле и под этим именем внесен в реестр благородных родов.
— Быть внесенным — одно. Являться аристократом по рождению — другое, — Нора поморщилась. — Не думай, что из-за выходки несовершеннолетнего мальчишки Валле твоего любовника признает круг дворян.
— Старый? Возможно. Но им на смену придут те, кто учился с Терри, кто будет служить с ним вместе.
Нора лишь хмыкнула.
— Лет через десять или двадцать, когда ты уже не будешь хоу-бароном.
— Довольно об этом. К слову о мальчишке Валле. Через десять дней он станет совершеннолетним, и я собираюсь дать разрешение на его брак с Изабеллой Антойя. Мне будет нужна твоя помощь в организации этой свадьбы, ты ведь не откажешь любимому брату? — он подошел, ласково сжал ее кисти в ладонях.
— Свадьба… Это прекрасно, — Нора кивнула ему. — Сколько времени на подготовку? Десять дней?
— Одиннадцать.
— Должна успеть. Мало, но для малой церемонии подойдет.
— Изабелла в трауре по родителям и братьям. Не думаю, что ей захочется большой церемонии и сотни гостей.
— Этого уже и не успеть. Будет малый круг. Не уверена, что баронесса Валле легко согласится…
— Баронство Валле пока под протекторатом хоу-барона, ей придется согласиться.
— Попытаешься ей приказать?
— Приглашу к себе в кабинет и поговорю. Леди Аннабель, сколь мне помнится, была дамой разумной.
Нора согласно кивнула, про себя подумав, что придется брату постараться. Ничего, ему полезно. Ее натура требовала оказаться хоть немного отмщенной. Аннабель пройдется паровым катком по нему, как она умеет. А после Элеонора простит. Наверное. Пока хотелось отхлестать братца по лицу веером, но она сдерживалась.



Глава пятая

Александр вернулся в спальню, где на него сразу уставился Терри с немым вопросом в глазах.
— Почему не спишь, керро?
— Без тебя не могу. Лекс, леди Нора совсем разозлилась, да? Мне следовало отговорить тебя возвращаться в зал вместе, третий танец — это могло быть воспринято как случайность… Прости, я тебя подвел.
— Она отругала меня. И погрузилась в подготовку свадьбы твоего нареченного брата.
Терри принялся безмолвно утешать. Он недаром чувствовал свою вину: в самом деле, мог тогда вернуться в зал один. Но как же ему хотелось сделать это рука об руку с Александром! Идиотское, вредное желание, и зачем только Лекс пошел у него на поводу? Или ему зачем-то нужен был этот скандал? Но зачем? Терри терялся в догадках.
— У твоего брата и Изабеллы Антойя будет шикарная свадьба.
— Знаешь, я рад за Эви. Хотя это, конечно, поспешное решение, но я видел, как она смотрела на него.
Александр улегся, готовясь отходить ко сну. Он надеялся, что теперь сможет уснуть, но не тут-то было. Даже снова пригревшийся под боком любовник, уютно сопящий в плечо, не нагнал сон. Точнее, не прогнал тяжелые размышления. Как бы кощунственно это ни звучало, но гражданская война, унесшая жизни старых глав многих родов, оказалась ему выгодна. Именно тем, что пришлась на стыке двух поколений, когда преемники власти еще в том возрасте, что поддается влиянию и воспринимает новое. Перестроить Империю, избавив ее от тлетворного влияния прежнего уклада. Дать развиваться промышленности, но позаботиться о достойных условиях работы. Открыть школы для детей рабочего класса. Дел хватало. Показать пример он должен был сам. Именно поэтому под патронажем хоу-барона открывались эти самые школы, училища третьей и второй ступени, в которые могли поступить все, кто сдаст экзамен. Пока что это были только дети, получившие домашнее образование — сыновья промышленников, зажиточных горожан, торгового сословия. Он готовил проект школ для девиц, хотя этому всячески сопротивлялись даже члены Нижней палаты парламента.
— Чтобы женщины — и обучались грамоте? Хоу-барон, это неприлично.
После сегодняшней ссоры с сестрой, а это была именно ссора, хотя для непосвященных они вовсе не ругались, барон грешным делом подумал, что умные женщины — это пока слишком большая роскошь. Куда проще было, когда они не лезли в политику и не разбирались в ней вовсе.
Он перевернулся на бок, обнимая Терри. Мысли отступили. Все, кроме одной, отдающей эгоистичным нежеланием позволять кому-то чужому завладеть тем, что принадлежит ему. Женить его керро? Никогда. Их брак мог бы решить все проблемы. И создать новые. Не всем соседям придется по нутру такой свадебный союз. В любом случае, у него есть два с половиной года на то, чтобы обдумать все и прийти к какому-либо выводу и решению.
— Лекс, что с тобой? — сонно спросил Терри, приоткрыл глаза, обнял покрепче.
— Тяжкие думы о судьбе страны спать не дают.
— Принести тебе воды или лимонаду? — Терри окончательно проснулся и завозился, собираясь выбраться из постели по первому слову своего майора.
— Нет, лежи. Я сейчас усну, только мысль до конца додумаю, — Александр обнял его.
Он в самом деле уснул вскоре, когда понял, что Теренс из-за него не выспится, будет хлопать глазами, не в силах спать рядом с ним, бодрствующим. Уже утром дошло и почти напугало: такая общность состояний, такая близость душ… Теперь уже не отделаться даже половиной сердца, потеряв друг друга, они потеряют все.
— Я во дворец. А ты поговори с Норой насчет свадьбы и прочего.
— Хорошо. Я могу пригласить Эверика для обсуждения, или это тоже будет принято превратно?
— Пригласи, конечно же. Втроем вы быстрее сообразите, как все устроить.
Александр, уже надев сюртук, коснулся щеки Терри ладонью, усмехаясь:
— Ты — баронет Валле, запомни это и пользуйся своим положением.
— Постараюсь, — кивнул Терри и улыбнулся ему в ответ.
Признаться честно, он теперь еще больше робел перед Старой Леди. И выбраться из комнат и предстать перед ней после вчерашнего казалось задачей потрудней перелета из учебной части в столицу.

Когда Терри, отправив Эверику послание и собрав всю смелость, явился в гостиную, Нора вовсю подбирала цвет пригласительных карточек.
— Белый и темно-зеленая полоса. Нет, алый с полосой. Синий?
— Доброе утро, миледи. Белый и зеленый оттенка хризолита, если мне будет позволено предложить, — осмелился вклиниться в ее монолог Теренс. — Это будет гармоничное смешение родовых цветов Валле и Антойя.
Нора окинула его взглядом.
— Доброе утро, Теренс. Список планируемых гостей у вас? Где состоится свадьба? Близнецы займутся угощениями, этот вопрос решен.
Терри протянул ей тонкую папку с исписанными вчера листами. Нора принялась просматривать их.
— Посчитаны все? Поручители, родственники жениха и невесты?
— Так точно, миледи. Со стороны леди Изабеллы будет только ее двоюродная тетка, иных близких у нее не осталось. Со стороны Эверика — его матушка и я.
— Получается тридцать семь человек. Скромно. Но все успеваем. В каких тонах будет свадьба?
— В классических. И жених, и невеста слишком юны для изысков.
— Цветы. Музыка. Распределительные карточки… — Нора снова просмотрела список гостей.
— Миледи, я взял на себя смелость пригласить нареченного брата. Ему виднее, какую именно свадьбу он желает.
— И когда прибудет юный барон Валле?
— С минуты на минуту, думаю. Опаздывать не в его привычках.
— Отлично. А вы, Теренс, стало быть, официальный амант хоу-барона…
— Если считать танец и возвращение в зал официальным признанием, миледи, то это так, — Терри изо всех сил старался сдержать предательский румянец.
— И как давно вы вместе?
— Простите? — Терри удивился. — Вы же сами меня привезли на борт «Каллахана».
— И ты в первый же вечер очутился в постели Александра?
— Что вы! Как можно было мне там очутиться? Простите, миледи, я не считаю себя вправе говорить об этом, — Теренс твердо выдержал ее недовольный взгляд.
— Что ж, не желаешь рассказывать — твое дело, — Нора принялась перебирать ленты. — Когда прибудет барон Валле, я приму его здесь. О своей свадьбе тоже подумай. Красивая супруга, собственный дом, дети… Никогда не мечтал?
Терри пожал плечами, спохватился и ответил:
— Нет, миледи, никогда. Мне было не до мечтаний, я зарабатывал деньги, чтобы содержать матушку.
— Но ведь была какая-нибудь девушка, которая тебе нравилась?
Молодой человек даже думать не стал, сразу рассмеялся.
— Нет, и таких не было.
— Что, вообще ни одной девушки? — удивилась Нора.
— Нет, миледи, ни одной. То есть, конечно, я был знаком с девицами моего возраста и младше, это кузины и их подруги. Но ни на кого из них не смотрел с точки зрения… гм… мужчины.
Нора слегка приподняла бровь и зашуршала лентами быстрее, однако смешок скрыть не смогла, как и поселившуюся на губах улыбку.
— Несчастный Лекс…
— Простите? — снова удивился Терри.
— Получить в постель невинный колокольчик после череды опытных придворных шлюх.
Молодой человек все же полыхнул ярким румянцем, насмешив ее еще больше.
— Выпейте холодной воды, Теренс.
— Миледи, вы позволите говорить откровенно? — собственное смущение Теренса разозлило, злость заставила взять себя в руки.
— Разумеется.
Нора снова принялась изучать список.
— Я, признаться, вообще не могу представить, как Александр мог бы говорить с вами на подобные темы. Будь вы мужчиной — да, возможно, но вы — леди. Я бы, к примеру, с матушкой не решился заговорить, даже намекнуть на нечто подобное.
— Если б вы знали, какие темы могут обсудить нежные леди, вы бы умерли от стыда на месте.
— Сомневаюсь, однако предпочту не знать, вы правы. Прерогатива леди — перемывать косточки всем окружающим, это не секрет. Вас возмутило то, что целью стал ваш брат?
— Да. А так же то, какие именно домыслы были высказаны в ваш адрес относительно получения титула и протектората в Академию.
— Пока они не высказаны мне в лицо… Знаете, как говорили у нас в Рабочей слободке? Без меня они могут меня даже побить.
— О, вот как? И как именно вы отреагируете на прямо высказанное вам в лицо, Теренс? Вызовете даму на дуэль?
— Зачем же? Переведу все в шутку. Поверьте, я уже умею это делать. А если дама будет упорствовать — найду, чем уколоть в ответ, дабы прелестница прикусила ядовитое жало.
Нора усмехнулась.
— Что ж, за пару лет все забудется, думаю.
— Я надеюсь на это. В любом случае, я умоляю вас не тратить силы и не искать для меня супругу. Мое сердце, душа и тело принадлежат только одному человеку.
— Кажется, Лексу повезло. Карточки я найду, подпишу и разошлю. Когда юный барон утвердит список…
В дверь гостиной постучали, Дарин доложила о визите барона Валле. Эверик, войдя в гостиную, поклонился брату и леди Норе. Леди улыбнулась юноше и принялась вводить в курс дела, выспрашивая его пожелания.
— Эверик, вы хоть невесту поставили в известность? — наклонившись к уху нареченного брата, спросил Теренс.
— О чем? — не понял тот.
— О том, что она, собственно, ваша невеста.
— Разумеется. И она согласна.
— Что ж, это прекрасно. Я все больше убеждаюсь в том, что леди Изабелла весьма разумная девушка.
Эверик разулыбался от счастья.
— Она необыкновенно хороша.
— Кхм! Отвлекитесь, молодые люди, и уделите все же немного своего внимания насущным делам, — строго приказала леди Нора.
Возразить они не посмели. Эверика устраивало все в оформлении, предложенных идеях и прочем. Он хотел получить свою любимую в жены, вот и все.
— Мужчины! — в конце концов возмутилась Нора и выгнала их прочь.
— Терри, ты должен помочь мне! — отказавшись за дверью, жарко зашептал Эверик. — Я бесконечно счастлив тому, что Белла станет моей женой, но… Я боюсь, что совершенно опозорюсь… ну… в нашу первую ночь…
— А я чем помочь могу? — в такой же панике отозвался Терри.
Эверик напомнил ему об обещании сводить его в проверенный бордель, и Терри запаниковал еще больше. Во-первых, если бы кто-то заметил их в подобном месте, это нанесло бы урон репутации хоу-барона. Во-вторых, Теренс просто понятия не имел, где в столице находятся заведения такого толка, и какие из них достойны посещения юного аристократа с целью обучения премудростям плотской любви.
— Я спрошу у майора, Эви. Я ведь понятия не имею…
— Я понимаю. Пожалуйста, на тебя вся надежда, я же не могу обсуждать это с матушкой!
— Сегодня же вечером, Эви, обещаю.

До самого вечера Терри пытался подобрать слова для этой просьбы. Он догадывался, что она не совсем обыденна. Его метания, несмотря на все попытки «держать лицо», были замечены достаточно быстро, но Александр не спешил спрашивать, в чем дело, списывая все на внезапные разногласия с Элеонорой. Тем более что сестра показательно игнорировала его, обидевшись теперь уже не на то, что брат не соизволил рассказать ей о делах сердечных, а на то, что ей не позволят устроить судьбу его фаворита так, как — считала она — было бы лучше для всех.
— Мы можем поговорить, милорд? — Терри, наконец, набрался смелости.
— Конечно, керро, я в твоем распоряжении.
Некоторая официальность просьбы заставила его напрячься.
— Можете посоветовать самый лучший бордель в столице?
В первый момент Александру показалось, что он ослышался, во второй он с силой стиснул зубы, подавляя взметнувшуюся ярость собственника. И только в третий, заставив себя пару раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, спросил:
— Самый лучший для чего, Теренс?
— Для посещения. Я обещал брату…
С души, с почти слышным грохотом, свалился горный хребет. Впрочем, ненадолго: проблема перед острым разумом хоу-барона быстро встала во всей своей блистающей красе, заставляя искать варианты решения и продумывать их реализацию и последствия.
— Терри.
У молодого человека от облегчения даже голова закружилась: когда он услышал холодное «Теренс», заледенело все внутри.
— Да? — вздохнул он. — Посоветуешь?
— Не только. Я сам с вами схожу. Моя вина: я не подумал, что юного барона Валле должен был просветить отец, но не успел до учебы в Академии. Естественно, что юноша обратился к тебе, как к старшему. И я понимаю, что у тебя самого нет никакого опыта в общении с женщинами.
— А это не слишком скажется на твоей репутации? Посещение борделя, я имею в виду.
— Отправимся инкогнито. Посещение борделя сказывается губительно для любой репутации, однако их все равно как-то посещают, хоть и не афишируют.
Это немного успокаивало, в компании со своим майором Терри готов был посещать что угодно.
— Дай мне сутки на то, чтобы приготовить все. И готовься сам, тебе придется тоже научиться близкому общению с дамами.
— Что? Зачем? — Терри смутился.
— Затем, что есть ситуации, в которых проще одарить даму вниманием, чем объяснять, почему ты этого делать не желаешь. И даже твой статус моего фаворита от этого не спасет, скорее, усугубит. Поверь, это не доставит мне никакой радости, но это необходимо.
Терри нехотя кивнул.
— И отказаться я никак не могу?
— Увы, нет. К тому же, это все еще твоя обязанность, мой милый баронет Валле, сопроводить нареченного брата по злачным местам, — в усмешке Александра промелькнула капля ехидства. — Я с вами буду лишь как гид и гарант безопасности.
Терри понурился и согласно угукнул. Утешало одно — одного раза Эверику хватит. Предупреждение, прозвучавшее в словах Лекса, пугало его больше.
— Мы обо всем поговорим, керро. Перед твоим отъездом на службу. Обещаю.
— И когда мы отправимся… туда?
— Послезавтра. Выкрою вторую половину дня под отдых, прослежу, чтобы все было в порядке.
Терри улыбнулся. Может быть, это будет и не так уж плохо?
О данном хоу-бароном обещании он следующим же утром сообщил брату. Эверик сперва смутился, затем расцвел.
— Это отлично… Я не опозорюсь в первую ночь.
— Это главное, мой друг, — рассмеялся Теренс. — Идем, надо навестить тех, у кого нет столичных домов. Клифу, должно быть, одиноко в казарме, если, конечно, его не пригласил к себе его белокурый любовник.
— Вот уж за кого я не переживаю, так это за Клифа… — фыркнул Эверик.
— Я переживаю. Он трудно сходится с людьми, но сейчас, кажется, с головой ухнул в первую влюбленность.
— А это плохо? — наивно удивился Эверик.
— Н-не думаю, — протянул Терри. — Но если это окончится для его партнера, как всего лишь очередная интрижка, по Клифу может больно ударить. Тот пилот, кажется, баронет Роллен?
— Кажется, да. Но думаю, Клиф все-таки… Хотя, посмотрим.
— Я ваш старший, Эви. Я не могу не переживать за каждого из моей боевой пятерки. Даже если это Джеймс или Роберт, или Клиф, не говоря уж о моем нареченном брате, — Терри беззлобно щелкнул Эверика по кончику носа. — Живее, нужно успеть до начала тренировки. Хочу полетать.
Клиф, как и все, оказался в казарме, куда собирались к началу тренировок. Не только проходящим срочную службу в столичном гарнизоне нравилось летать. Сознательность будущих защитников мирного неба Империи импонировала их командирам, и в летное расписание их включали охотно. Пообщаться на предмет его отношений не удалось — время поджимало. Пока Клиффорд радовал и одновременно беспокоил Теренса своим непривычно улыбчивым видом и тем, что почти светился. Надо будет потом выяснить поаккуратнее, что там творится меж ним и баронетом Ролленом.
А пока что ждало небо. Единение с машиной, ветер в крыльях, мерное биение мотора, словно собственного сердца. И те, за кого Теренс отвечал в этом небе. Это заставляло не теряться в восторге, четко следить за ведомыми, отдавать продуманные команды. Во многом эта продуманность строилась на интуиции и четком понимании задач и методов их решения.
— Интересно, насколько слаженно у нас все получается? — задумался Эверик уже на земле.
— Можно спросить у капитана Гелвеца, — Теренс кивнул в сторону их будущего командира, каждый раз приезжавшего, чтобы взглянуть на них.
Капитан тренировку похвалил, сообщив, что они совсем недалеки от идеального боевого отряда.
— А «недалеки» — это насколько, господин капитан? — осмелился поинтересоваться Теренс.
— Часов пятьдесят налета еще. Но радуете… Радуете…
После перелета в столицу слова «пятьдесят часов налета» не так уж и пугали, так что юные пилоты воспрянули духом.
— Жду вас завтра, — капитан потер руки.
— Да, господин капитан!
— Разрешите обратиться, сэр? — Теренс уже выяснил, что короткое «сэр» в действующей армии принято больше, нежели длинное «господин» и звание.
— Слушаю вас, пилот О;Лири.
— Расскажите об Аршмиире? Что там есть, какая погода обычно, какие жители?
Капитан — загорелый дочерна, да и сам по себе смуглый статный мужчина, чья внешность выдавала изрядную примесь крови хоранцев, — усмехнулся, окинул их взглядом.
— Что ж, идемте, я расскажу.
Пятерка последовала за ним, степенно и важно, только глаза горели. В казарме все расселись, сгрудившись, на одной койке напротив капитана, тот, покручивая ус, смотрел на них с усмешкой.
— Запомните, салаги, легко — не будет. И первое, что должен выучить солдат, приписанный к Аршмиирскому аэродрому — осмотрительность и язык за зубами. Любой торговец на базаре может быть шпионом, и то, что между нашими странами мир, совсем не значит, что Хоран не облизывается на приграничные земли.
Все переглянулись.
«Только новой войны не хватает», — читалось в глазах.
— Пока Хоран сидит тихо. Во внешней политике, конечно. Внутренняя там такая, что напоминает жерло вулкана, далеко не спящего. Хоранцы постоянно в состоянии внутренней войны. Как вы знаете, это в большей части кочевой народ, плодородных земель мало, больше пустынь и степей, пахать которые местные скотоводы не приучены и ленивы.
— Но они ведь не решат напасть на нас? — спросил кто-то.
— Я не оракул и не священник, отмеченный Божьей искрой дара предвидения. Ситуация, что я описал, длится уже достаточно долгое время, чтобы назвать ее стабильными отношениями между нашими странами.
— Значит, побольше помалкивать и держать язык за зубами…
— В идеале — вообще поменьше соваться за пределы гарнизона. Но, сколько бы я ни твердил об этом, молодые горячие головы находятся. Да и я понимаю, что со временем одолевает скука, а увольнительные хочется провести не в осточертевшей казарме.
— А если передвигаться толпой?
— А в одиночку я никого и не отпускаю, — хмыкнул капитан. — Остальное узнаете на месте.
Пилоты восприняли это, как знак разойтись.
Эверик отправился домой сразу. На его плечи легла большая часть подготовки к свадьбе. Леди Аннабель не слишком одобряла столь поспешную женитьбу, да еще и на «этой особе», но противодействовать не решилась: нанесший ей визит хоу-барон со всех сторон расписал плюсы и минусы выбора ее сына, и плюсы перевешивали. Несмотря на то, что до управления слившимися в результате брака капиталами леди Аннабель никто не допустит. Так что у Эверика дома воцарилось какое-то шаткое подобие мира. Мать ничего не говорила вслух, даже губы поджимала пореже, чем раньше. Она даже пригласила Изабеллу Антойя в гости и была вежлива с невестой сына. Ровно настолько, насколько предписывал этикет и уважение к Главе рода, регламентированное тем же этикетом. Изабелла не подавала виду, неприятно ли ей такое общение, улыбалась и была мила ровно в той же мере.
— Похоже, ты был прав, — встретившись с Теренсом перед ужином, печально пробормотал Эверик. — Это будет холодная дипломатическая война. Между матушкой и Беллой, я имею в виду. А меня не будет рядом целый год!
— Если ты постараешься в ночь после свадьбы, то всего лишь полгода, — сохраняя невозмутимость, заметил Теренс.
— Почему? — не понял его брат.
— Хоу-барон предложил Совету новую поправку к закону о военной службе, и те радостно ее приняли. Слишком много родов сейчас на грани вымирания, две трети Наследников спешно женятся в эти дни до начала службы, не ты один.
— То есть, если мы… То меня, как будущего отца, отпустят через полгода?
— Переведут в запас, если точнее.
Эверик закивал, видимо, воодушевился таким известием.
— А когда ты отведешь меня… на обучение?
— Завтра. И мы отправимся не одни, радуйся, с нами будет во всех смыслах более опытный человек, нежели твой нареченный брат.
— Кто же? — удивился Эверик.
— Эви, я мог просить совета и помощи в столь щекотливом вопросе только у одного человека, — рассмеялся Теренс.
— Он? Он с нами пойдет? — ужаснулся подросток.
— Он нас поведет, Эви. К моему вящему смущению, майор заявил, что намерен проследить, что и мои пробелы в неких специфических знаниях будут заполнены.
— Вот теперь мне стало совсем стыдно…
— Боже мой, тебе-то за что? — Теренс похлопал его по плечу. — Есть такое слово: «необходимость». И раз уж мне выпала высочайшая честь быть фаворитом хоу-барона, все политические игры распространятся и на меня, невзирая на мое происхождение. Политика — грязная и порой бесчестная игра в той же мере, в которой она является и искусством.
— Надеюсь, что все пройдет как должно.
— Под таким руководством? Я уверен.
— Ну… Он же в комнаты нас сопровождать не будет?
— Думаю, тебя — точно нет.
— А что, тебя будет? — Эверик ошеломленно уставился на брата, заливаясь краской.
— Имеет полное право, как мой майор, — Терри и сам почувствовал, что краснеет. — Ну, довольно, все увидим завтра. Позволь пригласить тебя на ужин?
— Конечно, — все еще немного оторопело пробормотал подросток.
Да, кое-какие старые законы следовало отменить вовсе. Или запретить себе думать обо всем таком, что вызывает прилив крови к щекам и прочим местам тела так не вовремя. Вот если бы можно было законодательно ограничить воображение на некоторые темы! Спасла его Нора, под взглядом которой никакие фривольные темы на ум не шли. Тем более что нужно было обсудить последние свадебные мелочи. Чем она и занялась, милостиво отпустив Теренса и Александра, на которого все еще дулась.

— Вы не помирились, — констатировал молодой человек, помогая Лексу раздеться и войти в ванну.
— Мне некогда, да и повод я считаю смехотворным.
— Ничего, еще успеете, — Терри сосредоточился на мытье волос любовника.
Александр предпочел не развивать тему. Он лично с сестрой не ссорился, так что мириться первым не собирался. В некоторые вещи даже горячо любимым женщинам лезть не стоило. Терри так и норовил его потрогать, погладить, прикрываясь купанием. Каким же он был все-таки еще открытым, неискушенным. Александр начинал думать, что два с половиной года, что его любовник проведет вдали от змей и скорпионов двора — это отнюдь не плохо. Повзрослеет, немного огрубеет, как это всегда случается с военными, нарастит на душе хоть тонкую броню. Тогда им обоим будет намного легче справляться со всем.
Александр потянулся, подставляя себя под ласковые ладони, этим движением открыто признаваясь, что все замечает и не против продолжить. До постели они добрались с немалым трудом, больше потому, что не хотелось предаваться любви на полу. Каждое их соитие было похоже на маленькую войну за наслаждение. А теперь еще и за власть, и кто-то непременно сдавался на милость победителя. В этот раз сдался Терри, сполна получив свой приз.
В который раз замирая в плену крепких рук своего майора, он понимал, что жаждет этого плена, этой власти над собой, этой пытки наслаждением. Нет, ему, несомненно, понравился и иной вариант, однако его словно бы создали, чтобы он стал любовником Лекса.
— Как я буду без тебя, — тихо пробормотал он.
— А я, керро? Как мне прожить вдали от тебя столько времени и не сойти с ума?
— У тебя есть Империя, Лекс.
— Да, у меня есть Империя, — эхом отозвался мужчина.
Получив власть, он понял, что вместе с нею взвалил на себя еще и едва подъемную ношу. И мимолетно восхитился мертвым врагом, что эту ношу нес столько лет.
— А потом ты отдашь Империю другому барону… И мы будем вместе. Навсегда.
— Так и будет.
Про себя он думал, что сделает все для того, чтобы так и случилось. Конечно, если ничто не изменится, в первую очередь, чувства Теренса.
— А сейчас нужно отоспаться. Обнявшись.
Терри согласно угукнул, устраивая голову на его плече, позволяя прижать себя крепче. Ах, безмятежная юность! Лекс старался не засыпать подольше, чтобы успеть насладиться видом Терри рядом. Рассмотреть, запоминая накрепко каждую черточку его лица, изгиб бровей и смягчающийся во сне абрис губ, таких чутких и ласковых, податливых и жестких одновременно, немного обветренных, густые ресницы, отбрасывающие тени в свете ночника. Ближайшие несколько лет только эти воспоминания и будут греть. От него будут ждать выбора другого фаворита или фаворитки, в этом не было сомнений. Будут навязывать своих ставленников, и не только Верхняя палата Совета. А ему останется лишь скрипеть зубами и вспоминать своего чижика. Больше двух лет он проживет монахом, избравшим добровольное воздержание от плотских радостей мерой самопознания. Не привыкать, но все равно тяжело.



Глава шестая

Александр подошел к обязанностям майора и старшего мужчины очень ответственно и серьезно. В означенный день поздно вечером он вошел в малую гостиную, сходу бросив юношам свернутые черные плащи и бархатные полумаски.
— Одевайтесь, господа. Экипаж ждет.
Эверик и Терри послушно замаскировались. Это было отчасти даже весело, если подумать.
Судя по улыбке барона Тарья, то и дело мелькавшей на его губах, он был осведомлен о том, какие именно чувства могут вызвать необходимые предосторожности в его подопечных. Темная карета без гербов и прочих обозначений с наглухо задрапированными окнами была данью все тем же предосторожностям.
Бордель был неприметен снаружи и роскошен внутри. Юноши дар речи потеряли, рассматривая обстановку.
— Да тут… роскошней, чем в некоторых покоях дворца!
— Это салон мадам Эленберг. Вести вас обоих в обычный бордель — лишь терять время, ни одного мужчину еще не требовалось учить совокупляться, инстинкты подсказывают. А вот научить вас делать это так, чтобы не отвратить женщину после, чтобы оставить по себе приятные воспоминания и, в вашем, мой юный друг, случае — желание оказаться в супружеской постели с вами снова, — Лекс внимательно взглянул на смущенного Эверика, — вот какую задачу я поставил перед собой и мадам.
— Хорошо. И что мне нужно делать? — робко спросил тот.
— Для начала — понять, что все происходящее здесь навсегда остается тайной. Мадам Вита свято чтит тайну личности своих гостей, тем более, что это прекрасно оплачивается. Расслабиться и следовать приказам мадам и ее помощниц. Ну, и последнее — отбросить смущение. Ему не место в подобных делах.
— Так и поступлю… А они впрямь меня всему научат?
— Не за один вечер, конечно же. Но за неделю — очень постараются, — Александр улыбнулся.
Мадам оказалась роскошной дамой лет тридцати пяти на вид, ее наряд был одновременно и скромным и на самой грани приличий: строгое платье, закрывающее ее от горла до пят, было из такой ткани, что под определенным углом зрения казалось полупрозрачным, давая рассмотреть смутный силуэт обнаженного тела весьма аппетитных форм. Она полумаски не носила, позволяя любоваться точеным личиком, носящим черты явной примеси аристократической крови. Непризнанный бастард? Вполне возможно. Она решила заняться Эвериком лично, прекрасно сознавая, что лучше деликатнейшее поручение хоу-барона выполнить максимально эффективно.
Остальные помощницы мадам так же скрывали лица, видимо, чтобы создать атмосферу легкости бала-маскарада. Две из них закружились около Терри, поглядывая на него и ожидая кивка Александра, чтобы увлечь юношу в отдельный кабинет. Они мило щебетали, и пока все в самом деле напоминало Теренсу бал. Лекс давал ему время освоиться, начать отвечать девицам без внутренней дрожи. Он принял бокал вина, увидев почти незаметный разрешающий жест майора, но больше пригубливал, нежели пил, хотя вино было легким и вкусным.
— Может быть, пройдем наверх? — наконец, замурлыкали девушки.
Александр кивнул и поднялся, и Терри немедленно последовал его примеру. Девушки к ним не прижимались, не терлись и вели себя очень мило и сдержанно, даже когда принялись раздевать гостей. То есть, сначала это были снятые сюртуки, затем еще по бокалу вина — Теренсу просто обновили бокал. Он с удивлением заметил, что вполне внятно отвечает им, не мямля и не заикаясь. Говорили вовсе не о сексе, они — только представьте! — говорили об искусстве и скульптуре. Причем, говорил он сам, девушки лишь подталкивали его наводящими вопросами. Стоило еще раз и ото всей души поблагодарить Лекса за то, что вдалбливал в его голову казалось бы ненужные знания. Постепенно на теме скульптуры разговор добрался до эротических изваяний. И одежды на девушках стало поменьше, они очень хотели выяснить, на какие статуи они похожи.
Терри, на которого полуобнаженная девичья натура действовала вполне предсказуемо, смотрел слегка расфокусированно, потом опомнился и жарко покраснел, оглядываясь на невозмутимо улыбающегося майора. Александр кивнул, его пока все происходящее волновало мало, точнее, мало его волновали девушки, а вот Терри… Смотреть на полураздетого, полувозбужденного любовника, доведенного до этого состояния не самим Александром, было неожиданно больно. Хотелось зарычать, отшвыривая прочь юных куртизанок. Он улыбался и молчал, но Терри все равно что-то почувствовал. Даже в таком состоянии.
— Может, все-таки уйдем? — тихо спросил он.
— Мы не можем бросить здесь нашего спутника.
Терри подумал и поднялся, в его голосе прозвучал недвусмысленный приказ и ни капли сожаления:
— Дамы, оставьте нас. Ваше время будет оплачено полностью, не беспокойтесь.
Девушки оделись, присели в реверансе и удалились.
— Прости, — Терри замер посреди комнаты, не решаясь ни подойти, ни посмотреть в глаза Александру.
— Ничего страшного, — тот улыбнулся. — Иди сюда. Продолжим беседу про эротическое искусство.
— Я сделал тебе больно…
— Чем?
— Уходишь от ответа? — Терри устроился на широком мягком подлокотнике его кресла, медленно потянул завязки маски.
— Просто я внезапно выяснил, что я ревнивый, — чистосердечно признался Лекс. — Особенно, когда ты флиртуешь на моих глазах с кем-то, кроме меня.
— Значит, я не стану этого делать, ни у тебя на глазах, ни как-то иначе. Пусть считают меня прямолинейным солдафоном и идиотом.
— Или меня — деспотом и тираном, — Терри привлекли для долгого поцелуя.
Оседлав бедра Лекса, он старался не давить на них всем весом, помня о том, что это может принести любимому боль. Но и того, что было, хватало, чтобы ощутить его желание, особенно если слегка прижаться и поерзать. Руки сами по себе расстегивали драгоценную булавку без герба и вензелей, стягивали шейный платок, поглаживая крепкую шею и плечи в вырезе сорочки.
Заниматься любовью в борделе было занятно. Новые запахи, новые ощущения — все воспринималось острей, чем раньше. Особенно то, что Лекс смотрел на него неотрывно, словно впитывал каждый миг и каждое движение. Терри соскользнул на роскошный ковер между его ног, развязал нетуго затянутый узел шелкового кушака, наклонился и потерся щекой о выпуклость в паху любовника, натягивающую тонкую ткань брюк. Александру хотелось закрыть глаза, чтобы прочувствовать все, особенно, когда Терри принялся за удовлетворение любовника. Пришлось напомнить себе, что у них осталось мало времени, надо смотреть. И запомнить. Трижды ему приходилось, тяжело дыша, останавливать увлекшегося Терри, он притягивал его к себе и целовал, не испытывая ни капли смущения тем, что эти губы только что бесстыдно ласкали его член. Но мальчишка словно взялся испытать его выдержку. Она оказалась не такой уж стальной, вскоре Лекс глухо застонал, выплескивая семя. Потом его увлекли на постель, позволяя отдышаться и отдохнуть.
Он прекрасно видел, что Терри сдержался, не последовал его примеру, что он распален и сгорает от желания. И, проклиная себя, не касался его, только смотрел, как бродят по красивому, сильному телу руки, поддерживая этот жар. Наконец, дыхание восстановилось достаточно, чтобы продолжать любовные игры. Позднее Александр думал, что все могло бы быть иначе, если бы он просто оставил Терри наедине с куртизанкой. Его керро мог бы вкусить прелестей женского тела и понять, чего лишается. В тот момент он думал лишь об одном: как заставить мальчишку двигаться быстрее, потому что с жадного желания тот переключился на внезапную нежность и не торопился, для и для удовольствие своего майора, потихонечку поднимая его все выше и выше, но не позволяя сорваться с этой высоты.
— Тер…
Он забыл о том, что даже в салоне мадам Эленберг не стоит использовать имена, но сам Терри об этом догадывался. Рот Лекса закрыли жадным поцелуем, это движение навстречу заставило его застонать: Терри вжался в него до конца, вызвав целый рой искр внутри.
Потом они лежали, обнявшись, переводили дыхание.
— Надеюсь, твой брат тоже получил то, за чем приходил…
— Ты в самом деле собирался водить нас сюда неделю?
Александр рассмеялся.
— Конечно, нет, это был стимул для усиленного обучения.
— О… Как думаешь, он сработал?
— Я надеюсь на это. Иначе мне придется выкраивать время и все же исполнить свою угрозу.
В дверь вежливо поскреблись, намекая, что время уважаемых гостей скоро выйдет. Его хватило на то, чтобы обтереться мокрыми полотенцами в умывальной комнате, примыкающей к номеру, одеться и привести себя в порядок. Переворошенная постель и следы на ней, как и терпкий аромат секса, конечно, никуда не девались, но видимость приличий соблюдена. Маски на месте, волосы приглажены.
— Идем? — Лекс направился к двери.
Ошалевшего Эверика они приняли в четыре руки. Тот явно не был способен на осмысленные действия, хотя выглядел почти пристойно. Терри заботливо поправил сбившуюся маску и перевязал шейный платок. Расспрашивать его взялись уже в карете. Вернее, попытались добиться внятного ответа. Потом Александр махнул рукой.
— Ему нужно отоспаться, пережить впечатления. Ночевать юный Эверик будет у нас.
— А это нормально, что он не реагирует? — заволновался Терри.
— Керро, он гораздо младше, чем был ты в свой первый раз, он более раним, сейчас он пережил сильное потрясение. Поверь, все будет нормально. Не стоит его дергать, пусть придет в себя. Немного покоя и тишины, твое присутствие рядом — и он будет в порядке.
Так и вышло. После легкого ужина Эверик заморгал, слегка придя в себя. А в отведенной ему гостевой спальне принялся засыпать Терри впечатлениями, бессвязными и малопонятными. Ясно было только одно: это все было ужасно — ужасно приятно, кошмарно смущающе, но он теперь не боится сделать что-то не так. Саму мадам он тоже описал, достаточно косноязычно и помогая себе жестами. Александр был прав, как всегда: обычно тараторящий без умолку юноша сейчас не мог связать и двух слов, значит, в самом деле испытал сильное потрясение. Что ж, сон ему должен помочь. Поэтому Терри помог ему раздеться и лечь.
— Не уходи! — взмолился Эви.
— Я посижу, пока ты не уснешь, — пообещал Терри.
— Спасибо. Ты самый лучший брат… — пробормотал Эверик уже в полусне: наконец, подействовало подлитое в чай успокоительное.
Терри принялся гладить его по волосам, помогая расслабиться и заснуть быстрее. Следовало гордиться: он не облажался. Но вот только заслуга Терри в этом была мизерная, все благодарности причитались Лексу. Когда Эверик заснул, все еще улыбаясь, Терри поднялся и тихо вышел прочь, направляясь в их с Лексом комнату, посмеиваясь: счастливый Эверик напоминал упавшего в тазик сливок кота, который и искупался и наелся. В порядочности брата он не сомневался: все полученные нынче знания будут использованы только по отношению к супруге. В делах чести Эверик дал бы фору рыцарям прошлого.
— Судя по твоей улыбке, керро, впечатлений было немало, причем приятных? — встретил его Александр.
— Верно. Боюсь, завтра Эви проснется, уложив их в голове, и накинется с расспросами на меня.
— Сам подумай, что ты ему скажешь… Тут я ничего не смогу посоветовать.
— Ничего не скажу, Лекс. Это та часть моей жизни, которая касается исключительно только двоих — тебя и меня.
Александр кивнул и жестом пригласил Терри в кровать. Заниматься любовью им не хотелось, хватило и бордельных подвигов, а вот обняться и крепко уснуть, не размыкая рук — да. Дремать в теплых объятиях Лекса было так сладко, что Терри воспринял звон хронометра как погребальный колокол, с той же степенью радости. Но его ждал «Штурмфогель», небо и его товарищи.
К завтраку в столовую спустился и Эверик, отчаянно пытающийся не краснеть при виде Александра. Тот милостиво сделал вид, что ничего не замечает.
— Нам пора на тренировку, Эви, ты готов сосредоточиться на полете?
Юноша закивал, уверил, что готов. Похоже, небо все же манило сильнее всего прочего, а чистый восторг от полета вскоре смыл все, как родниковая вода смывает пот. Сегодня они пролетели отлично, капитан уверил их, что весьма доволен своими новыми подчиненными.
— Все-таки, строгий отбор Академии свое дело делает.
Мысленно Теренс соглашался с ним. И не соглашался одновременно: наверняка были и среди простолюдинов те мальчишки, которым хотелось летать, кто, дай им возможность, выучился бы не хуже него. Александр рассказывал, что делает для этого все, что сейчас возможно. Рассказывал о бесплатных Коронных школах, где станут учиться все, кто пожелает, об училищах.
— Империи нужны талантливые и умные молодые люди. Если школы помогут этому, я буду очень рад.

***

Время до свадьбы нареченного брата пролетело так быстро, что Терри не успел и опомниться.
«Неужели прошло почти две недели?» — ужаснулся он, поняв, что не насытился, не наверстал потраченные на учебу полтора года, а скоро снова расставаться с Александром, и теперь уже на дольше, и без возможности увидеться. Хотя задумываться об этом было пока некогда, нужно было успокаивать волновавшегося Эверика.
О, Терри пришлось перекопать несколько полок в библиотеке рода Валле, пока он не нашел Книгу Рода, не вычитал, каким должно быть облачение Главы в день его бракосочетания. Затем пришлось идти на поклон к леди Аннабель. Та, поджав губы, все же вскрыла потайной сейф, нетронутый дознавателями хоу-барона, где хранились сокровища Рода и регалии Главы. Наконец, все было расставлено, развешано, отглажено и наготовлено.
Храм был тот же, об этом позаботился Александр, как лорд-протектор рода Валле и рода Антойя. Леди Изабелле помогать отправилась леди Элеонора, Теренсу же предстояло помочь нареченному брату. Он же должен был отвести Эверика на беседу со священником и к алтарю.
— Я уже совсем не волнуюсь, — несколько удивленно сказал Эверик. — Это нормально?
— Это хорошо, я бы сказал, — улыбнулся Теренс: мудрая матушка подсказала накапать в утренний чай немного успокоительного отвара, да и в ванную добавить травяной настой, что он и сделал.
— Тогда я готов.
В прошлый раз Терри видел всю церемонию со стороны невесты, так сказать. Теперь же он участвовал в ней со стороны жениха. Они приехали в храм за час до появления гостей и Изабеллы. Он передал брата в руки священника и терпеливо ждал его за узорной дверью «беседки». Казалось, беседа Эверика со священником длится очень долго, и он, если честно, немного испугался того, что что-то может пойти не так. Но Эви вышел оттуда умиротворенный и спокойный, со священными знаками на руке и лбу, прошествовал к алтарю и опустился на колени на вышитую шелком подушечку, прикрывая глаза. Его губы беззвучно шевелились в литании благодарности Создателю.
Все творившееся наполняло тихим счастьем праздника: радостные в большинстве своем лица, юные молодожены, немного смущенные, но взирающие друг на друга с любовью. Благоволение хоу-барона новобрачным было материальным: Александр сам привел невесту и передал ее жениху. Терри отступил на шаг, наблюдая за самой важной частью обряда.
— Есть ли кто-то, кто скажет слово против этого брака?
Под сводами храма отзвучало эхо грозного вопроса. Сам Теренс не мог видеть, а вот леди Аннабель, сидящая в первом ряду, видела, с какой яростью и обещанием — и какими одинаковыми, словно зеркальное отражение друг друга! — обвели гостей хоу-барон и его воспитанник, готовые защищать счастье ее сына. Возразить никто не посмел, то ли не нашлось аргументов, то ли решили не навлекать на себя гнев Александра.
— Объявляю вас мужем и женой!
Они потянулись друг к другу одновременно и робко, слишком юные, слишком много пережившие. Терри сглотнул ком и постарался смотреть в другую сторону. Ему было немного завидно. Почему у него нет такого же счастья? И не будет. Нет такого закона, что разрешал бы мужские браки. Точнее, нет его, записанного на бумаге. Все прецеденты, вычитанные в истории Империи, были, скорее, частными случаями и частными договорами. А его принятие… Нет, это будет чересчур уж смелым поступком. Александр, при всей своей революционной деятельности, не пойдет на такой шаг. Хотя… был же третий танец и представление фаворита…
Терри встрепенулся, поняв, что новобрачные уже идут к выходу. Сунул руку в протянутую корзинку с зерном, щедро сыпанул над ними, ото всей души желая долгих лет, счастья и наследников. Последнее пожелание было особенно горячим. Если будут дети после этой ночи, Эви вернется домой. И этого стоит даже разбитый отряд.
Скромный прием было решено провести в доме Антойя, несмотря на траур, он был светлее, чем старый особняк рода Валле. Когда молодожены удалились в супружескую спальню, гости тоже принялись прощаться, оставляя подарки.
— Это было красиво, — заметил Александр. — Только почему ты так грустишь, керро, словно брат увел твою невесту?
— А? Нет, что вы, милорд, — вокруг было еще слишком много чужих, и Терри соблюдал этикет. — Я счастлив за него.
Александр промолчал, но вопрос повторил уже позже, в их спальне.
— Завидую, — честно признался Терри.
Подошел, обнял, пряча лицо в плечо и распущенные волосы любимого. Он никогда не жаловался на воображение, но представить себе церемонию бракосочетания, где стоял бы на месте невесты, не мог. Какой она могла бы быть? Какими клятвами они бы обменялись?
— Может быть, когда-нибудь… — ответил Лекс, обнимая его. — Хотя мы и так будем вместе, без обрядов и клятв.
— Да, — разом на все ответил Терри.
— У нас последняя ночь… Просто проведи ее со мной. Безо всяких мыслей.
— Я твой, — Терри поднял голову, разом словно топясь в темной сини глаз своего майора, возлюбленного и господина.
Александр увлек его к постели, мир сузился до размеров кровати. Потом и вовсе перестал существовать, оставив только Терри, только их двоих, их страсть и чувство полного единения. Словно наваждение, словно какая-то древняя сила не давала им в эту ночь разомкнуть объятия, толкая друг к другу снова и снова, заставляя отдаваться до донышка и брать все без остатка.

Утром сил разжать руки не было, силы воли не хватало.
— Не хочу отпускать тебя, не могу… — Александр знал, что его руки наверняка оставят синяки на плечах любовника, но Терри не протестовал, обнимая так же крепко, до боли.
— Я вернусь.
— Тебя долго не будет. А я даже прилететь не смогу.
— Береги себя. Ни о чем больше не прошу, Лекс, только об этом.
— Со мной все будет в порядке… Кому себя надо беречь, так это тебе.
— Лекс! Обещай беречь себя.
Александр поднял ладонь.
— Клянусь.
Терри поцеловал его в эту ладонь, словно печать поставил: клятва принята.
— Мне пора.
— Я не пойду провожать… Возвращайся.
— Я вернусь. Мне не жить без сердца, а оно — в твоих руках, Лекс. До встречи.
Короткий, почти жестокий поцелуй ожег губы, Теренс развернулся и вышел, печатая шаг, за дверью сорвался на бег — дробно простучали каблуки.

В казарме они собирались весьма невеселыми, у каждого было, о ком вспомнить и огорчиться разлуке.
— Выше носы, орлята, — наконец, рявкнул Теренс, когда похоронное настроение начало скатываться в откровенное уныние. — Встряхнулись, господа пилоты! Нас, между прочим, ждет весьма нелегкий перелет завтра с утра. Шесть перелетов, точнее.
— После полета сюда это уже не кажется таким страшным, — решил Эверик.
Теренс улыбнулся, приказал собрать вещи: утром будет не до того, проверить аэропланы. В суете последнего дня хандра растворилась без следа. Засыпая на узкой казарменной койке, он мысленно пожелал доброй ночи своему майору.
В ставшую привычной почти-военную жизнь они окунулись легко. Сон, подъем, проверка снаряжения.
— Ну что, господа пилоты, постараемся гордо сползти на твердую землю? — засмеялся Ральф.
— Мы еще не взлетели!
Рыча, заводились моторы «химмельвартов», пилоты занимали места в кабинах.
— Техники, от винта! На взлет!
— На взлет!
— На взлет!
Этот перелет давался им уже легче, даже Эверик принялся «нырять» только во время шестого отрезка пути, но выравнивался достаточно быстро. Конечно, вымотались все так, что не осталось сил и желания рассматривать место прибытия, только отрапортовать капитану и позволить старшим товарищам сопроводить себя в казарму. Приземистое здание было полутемным и гулким, но там тоже была душевая, а в ней — горячая вода, а в дортуаре — привычно-жесткие узкие койки.
— Отделение, спать.
Все попадали на свои места, заснув еще в процессе укладывания. Капитан осмотрел эту картину и довольно похмыкал: ничего, он еще из них сделает бойцов.



Глава седьмая

Аршмиир был маленьким, но бестолковым, шумным и очень пыльным городком. Чахлую тень давали только многочисленные оливы, но их узкая листва пропускала слишком много солнца, чтобы укрыть того, кто решил отыскать убежище под этим деревом в раскаленный полдень. Осень здесь знаменовалась только чуть заметной прохладой по утрам да чуть большим количеством росы.
— Это ненадолго, скоро похолодает так, что утром на траве будет иней, — посмеивались ветераны гарнизона, поглядывая на мающихся с непривычки новобранцев.
— Скорее бы, — страдал Ральф. — Зима — это так привычно и приятно. Готов даже снова спать в подвале и питаться галетами и спиртом.
Вторым, что доставляло неудобства, была непривычная пища. Первые пару недель они все поголовно маялись животами, их даже не наказывали за частые отлучки в уборную: здесь привыкли к такой картине каждый год. Ну и третьим неудобством была необходимость экономить воду.
— Мне кажется, я весь скриплю от песка, — жаловался Эверик. — Такого количества воды еле хватает умыться.
О ежедневных купаниях приходилось забыть: раз в три дня открывались душевые, командиры зорко следили, чтобы регламент посещения соблюдался четко и без накладок. Ни о каком рукоблудии под душем и речи не могло идти: быстро намылился, быстро смылся. Стало ясно, отчего очень многие здешние пилоты предпочитают коротко стричь или вовсе наголо сбривать волосы. Новобранцы в большинстве своем последовали примеру старших товарищей. Так было разумнее. Через месяц мучений Эверик попросил Теренса остричь его покороче. После него то же сделали и остальные из пятерки.
— Волосы — не голова, отрастут.
Ральф криво ухмыльнулся, глядя, как падают на пол длинные пряди его гривы, а потом то и дело тянулся потрогать непривычно-голый затылок. Ему Теренс и вручил ножницы:
— Помогите ближнему своему, друг мой.
Без волос голове было легко. И это действительно помогло — воды стало уходить меньше, да и жара не так доканывала.
Примерно тогда же пришли первые письма. В слегка потрепанные долгой дорогой конверты юноши вцеплялись с жадностью голодного нищего, которому подали кусок хлеба.
— Изабелла пишет, что пока не уверена, — грустно сообщил Эверик. — Времени прошло слишком мало.
— Ничего, я уверен, что ты проявил все возможное старание, и ваши усилия увенчались успехом. А времени еще прошло в самом деле слишком мало, — как мог, утешил его Теренс.
Свое письмо — толстое, с двумя конвертами, уложенными в один побольше, он не стал читать сразу, убрел в облюбованный уголок гарнизонного двора, где росла старая неохватная олива. Уселся на вылезший из земли аркой корень, вскрыл конверт. Одно письмо было надписано четким красивым почерком Лекса, второй почерк ему был незнаком, вернее, знаком смутно — мастер Пауль подписывал обернутые продукты, чтобы не перепутать. Сперва он не понял, зачем бы повару ему писать, потом дошло, и он устыдился: матушка писать не умела, наверное, попросила того, кто умел, записать ее слова для сына. Она писала, что у нее все хорошо, в доме тоже все прекрасно, передавала пожелания легких будней от Ханны и Дарин. Терри улыбался, читая эти строки. Он перечитал письмо дважды, бережно свернул и спрятал назад, в конверт. Вынул второе, погладил строчку с именем адресанта, аккуратно вскрыл, поддев сургуч с оттиском баронского перстня кончиком ножа. Александр писал, не слишком вдаваясь в подробности своих эмоций и переживаний, старался больше рассказывать о новостях. Хотя между строк сквозила грусть. Почтовый штемпель на конверте указывал, что письмо было отправлено три недели назад, то есть, как раз в тот день, когда они долетели до Аршмиира. Что ж, обратное следует написать сегодня. Почту забирали раз в неделю, отправляли сначала в Тарвишир, соседний город, на телегах, запряженных медлительными волами, там грузили в почтовые вагоны, которые цепляли к проходящему поезду. Решено, он станет писать каждую неделю. Благо, что есть о чем: о жаре, о новой стрижке, о местной еде…

Первое увольнительное они получили в конце второго месяца службы. Капитан Гелвец, выстроив всех новобранцев на плацу, внимательно осмотрел каждого и изрек:
— Увольнительные каждая боевая пятерка получает раз в два месяца, ровно на восемь часов. Выход в город — только в сопровождении одного из старших пилотов. Правила поведения вы все знаете.
Они заучивали эти правила, словно литанию: не болтать, не заходить в переулки, не брать ничего из рук у местных, не касаться, не обращаться и даже не смотреть на женщин, закутанных по самые глаза в белые платки и длиннополые одеяния, похожие на мешки, скрывающие все. Не обращать внимания на детей, которые норовят стащить все, что плохо лежит, и даже то, что приколочено. Следить за оружием, но без угрозы для собственной жизни не обнажать.
— А что нам там восемь часов делать?
— Сменить обстановку. Глаза отдохнут на новых пейзажах.
Теренс мысленно скривился: пейзажи были одинаково-унылыми, что здесь, видимые из-за проволочного забора гарнизона, что с высоты полета аэроплана: холмистая степь-степь-степь, серовато-зеленые пятна пыльных виноградников и оливковых рощ, серовато-желтые глинобитные домики хуторов с чуточку более яркой зеленью плодовых деревьев и огородов.
— Посмотрим поближе на деревья, отдохнем от одних и тех же лиц, — пытался бодриться Джеймс.
Капитан Гелвец, когда говорил об одолевающей молодежь скуке, ничуть не преувеличивал: за два месяца были переговорены все разговоры, азартные игры на территории гарнизона запрещались настрого, вплоть до наказания прилюдной поркой на плацу лишь за то, что у кого-то найдут карты, кости или фишки. Разрешенные игры — шашки, шахматы и местная их помесь — изрядно поднадоели.
— И так еще два года. С лишним… Мы с ума сойдем.
Спасали тренировочные полеты — каждый божий день, по четыре-пять часов, фехтование и быстро прижившееся среди молодежи троеборье: метание ножей в мишень, схватки на бревне и безоружная борьба на узком огороженном пятачке, с которого противника следовало вытолкнуть. Письма от родных были и радостью, и поводом для еще большей хандры: долгая разлука и невозможность участия в жизни семей расстраивали.
Мелькнуло и светлое пятно: Изабелла все-таки была беременна. Эверик и радовался, и печалился: из канцелярии хоу-барона уже пришло письмо, предупреждающее о том, что служить пилоту Валле осталось лишь четыре месяца. Капитан сказал, что ему спешно ищут замену, вскоре в гарнизон прибудет кто-то, с кем звену Теренса придется слетаться и сработаться.
— Как же вы без меня… А я без вас, — переживал он.
— У тебя семья, Эви. Я надеюсь, что ты будешь прекрасным мужем и отцом.
— А я надеюсь, что за два года вы тут не свихнетесь.
— И я надеюсь…
Но все это было потом, а в тот день они шли по пыльным, без следа вымостки, улочкам Аршмиира, стараясь игнорировать любопытные взгляды из-под платков и выкрики полуголой и грязной ребятни. Лейтенант Миклешец шествовал впереди, подавая пример своей невозмутимостью. Прогулка и впрямь развлекла весьма ненадолго, здесь тоже все было довольно однообразным, только ярких пятен было самую чуточку больше, чем в казармах. Собственно, оно было одно: аршмиирский базар. Городок жил лишь за его счет, раз в полгода из Южного Хорана приходили караваны, а со всех концов Империи сюда стекались продовольствие, металлы, дерево. Заключались сделки на многие сотни тысяч, а то и миллионы кронне. Три недели длилась торговля под жестким присмотром военных, сопровождавших каждый караван, чтобы после город снова замер в сонном оцепенении.
— Хоть что-то… — слегка воспрял духом Ральф. — Движение, голоса…
Сейчас, впрочем, на базаре было почти тихо и почти безлюдно. Ну, по сравнению с тем, что творится в те праздничные торговые недели, — так объяснил лейтенант Миклешец. Парней это сравнение слегка обескуражило: им казалось, что на огромной площади, разгороженной чисто символическими прилавочками и столбиками для навесов, очень много людей, и все вопят во все горло, торгуясь, ругаясь и просто делясь новостями.
— Это очень тихо и малолюдно, — повторил лейтенант. — Смотреть в оба, не отходить далеко.
Им всем выдавали жалование, но тратить его было попросту некуда. Сейчас все предусмотрительно прихватили немного монет, здесь признавали только «настоящие» деньги, а не ассигнации. О мелких воришках капитан в гарнизоне и лейтенант по пути сюда предупреждали особо, так что деньги прятали поглубже, в подшитые к внутренней стороне летних курток кармашки.
— Можете купить немного сладостей, это единственное, от чего ваши внутренности не вывернутся наружу.
Парни радостно переглянулись, но спешить покупать не стали. Вместо этого попросили лейтенанта показать, что именно из этого многообразия неопознаваемых продуктов было сладостями. Как оказалось, не так уж и мало сладкого было на прилавках. Попутно лейтенант отпускал короткие реплики по поводу того или иного продукта.
— Это чоншас, один кусок — и вы выдыхаете пламя, как Валемарское Огненное жерло. Результат — иногда смертельный: ожоги слизистых, желудка, заворот кишок. Вот это — мехеши, помесь соуса и приправы, понос на неделю, обезвоживание. Хельфа, можно есть, но необходимо обильно запивать несладким травяным отваром. Бешеми, блюдо из подтухшей баранины. Вам плохо, пилот Валле?
— Нет, — пробормотал Эверик. — Просто вы так познавательно рассказываете…
Лейтенант хрипловато и слегка злорадно расхохотался. Он уже не первый год служил в Аршмиире и водил новобранцев в увольнительные. Терри поддержал брата за локоть, пытаясь придать Эви немного уверенности. Ничего, ему продержаться здесь всего лишь еще четыре месяца. И Терри сможет спокойно — ну, почти спокойно — вздохнуть, отправив его домой, к молодой жене и ожидаемому пополнению в роду Валле.
Лейтенант решил, что на сегодня впечатлений всем хватит, указал, что лучше купить, и погнал всех обратно в казарму, участливо интересуясь, что это некоторые такие бледно-зеленые?

Жара на земле сменялась чистым ледяным воздухом высокого, бледного неба. Кстати, это тоже не доставляло удобств: пока добежишь до ангара, дождешься взлета — десять раз обольешься потом в плотном стеганом комбезе и летной куртке. А в небе — холодно, ветер вымораживает до костей. За первые три месяца новобранцы раза по три переболели, обливаясь соплями, чихая и кашляя.
— Не знаю, за что вам досталось такое… Но после службы здесь вам уже ничего страшно не будет, — прорицали офицеры.
— От соплей не помирают, — жизнерадостно заявлял местный повелитель лазарета, прописывая противные микстуры и порошки.
— Как я всех ненавижу, — стенал Ральф в перерыве между чиханиями.
Впрочем, простуды не цеплялись надолго, даже к более слабому физически Эверику. Наконец, все привыкли к резкой смене температур, перестали кашлять и чихать, блевать и поносить от местной воды и пищи. Человек — тварь, обладающая, пожалуй, самой высокой приспособляемостью в мире. К концу четвертого месяца они привыкли даже к скуке, научились не терять время зря, повторяя пройденный курс Академии по памяти. А потом скучать стало некогда, тем более что в гарнизон прибыла замена для Эверика.
Клиф, увидев этого пилота, изменился в лице, не веря глазам своим, а Теренс мысленно застонал, предчувствуя грядущие проблемы. Из прилетевшего «химмельварта» выбирался не кто иной, как баронет Роллен.
— Ой, — сказал и Эверик. — Ой-ой… Кажется, все плохо.
— Не будем спешить с выводами, — Теренс сжал зубы.
Баронет Виктор Роллен, кажется, был его ровесником, но гораздо более опытным пилотом. На его лычках под номером части красовались тройки. Не было сомнений, кого влюбленный Клиффорд предпочтет видеть ведущим в пятерке. Как не было их и по поводу мнения Джеймса и Ральфа, незаметно вставших за его плечами.
— Надеюсь, все обойдется без проблем? — заволновался Эверик.
— Я постараюсь не допустить раскола в звене, — пообещал ему Теренс. — В любом случае, Эви, ты улетишь домой.
— Я буду тебе писать, очень часто, обещаю.
— Погоди обещать, брат, нам еще два месяца вместе куковать. Сработаемся, — улыбка старшего звена была жесткой и до глаз так и не дошла.

Роллен вроде бы вел себя достаточно сдержанно, во всяком случае, сразу на главенство в пятерке претендовать не стал, вежливо поприветствовал всех и занялся выяснением вопросов своего размещения. Теренсу пришлось почти прикрикнуть на Клифа, норовившего за своим кумиром ходить хвостом. Но что делать, если он пропустил мимо ушей два предупреждения, сказанных обычным тоном. Клиффорд несколько опомнился и вернулся к своим обязанностям.
— Придется несладко, — предрек Ральф. — Почему именно Роллена прислали?
— Потому что он напросился? — хмыкнул Теренс. — Узнать, что баронесса Валле беременна, поэтому ее супруг получит досрочный выход в запас и вернется домой, не составляет труда, если есть знакомые в канцелярии. Слух там, слово тут… Столица — одна большая деревня. Меня больше интересует, почему он приехал. Он не мог не узнать, каково служить в Аршмиире, и тем не менее напросился на перевод.
— Ради Клиффа? — предположил Джеймс. — Не ради же местной прекрасной еды.
— Если ты прав, значит, все серьезнее, чем я думал. И проблемы меня ждут тоже… более серьезные.
— Какие проблемы? Они просто оба теперь успокоятся рядом друг с другом.
Теренс только хмыкнул на это. Успокоятся? Посмотрим. Впрочем, Виктор — взрослый парень, должен понимать, что такое осторожность и разумная сдержанность. Пока что он вел себя достаточно спокойно, да и Клиф вроде бы перестал сворачивать шею ему вслед.
С прилетом Роллена Теренс начал замечать кое-какие изменения в поведении аршмиирцев. Точнее, прилет Виктора просто совпал с этими изменениями, но так вышло, что выделил их, заставив обратить внимание. Да и на поведение командиров гарнизона тоже. Судя по хмурым лицам, что-то было не так.
— Сэр, разрешите вопрос?
Капитан Гелвец коротко и резко кивнул, но спросить не дал, догадавшись о предмете разговора.
— Тихо. Слишком тихо, пилот О;Лири. Нехорошая тишина для приграничья.
— И к чему нам готовиться? — напрягся Терри.
«Неужели война? Да нет, вряд ли»
— Нам? Да в принципе ни к чему особенному. Такая тишина значит только, что в Хоране снова мутят воду очередные фанатики. Нам остается лишь следить, чтобы никто не сунулся через границу.
— А почему правительство страны ничего не делает с этим?
— Потому что не может? — хмыкнул капитан. — Это в Империи церковь отстранена от влияния на государство, от власти. В Хоране иная ситуация.
— А зачем их церкви поощрять беспорядки?
— Не церкви, хотя и ей тоже. Я не политик, пилот О;Лири, я простой солдат. Откуда мне знать, что выгодно хоранским святошам, а что нет?
Терри отстал от командира, решив, что все само наладится. Их дело — границу охранять.

В Аршмиире базировался не только Шестой Коронный авиационный полк, но и Десятый пехотный, призванный охранять именно границу. Пилоты уже встречались с пехотинцами во время увольнительных, видели и патрули с громадными свирепыми псами, натасканными на выслеживание нарушителей границ и контрабандистов. Суровыми парнями были эти пограничники, сразу было видно: первогодок среди них нет, как нет и неумех или трусов.
— Неприятно, конечно, как будто нам мало переживаний, — сказал вечером Джеймс.
— Обычное дело для Хорана, — хмыкнул Виктор, устроившийся на краешке застеленной койки с какой-то книгой, пользуясь свободным временем до отбоя. — Где-то вырубили старую оливковую рощу, не проведя все их замудренные обряды, очередной молла взвился, заклеймив рубщиков еретиками, и началось. На самом деле, им это выгодно: стравливают между собой тех, у кого внезапно появляется чуть больше сил, чуть больше влияния.
— Но это ведь не выльется за пределы их страны? Совсем недавно была война… И еще одна… Не хочу провести два года на войне, — Клиф, устроившийся у него за спиной, вздохнул.
— Не должно, — Виктор успокаивающе погладил его кисть. — Хотя некоторые могут, пользуясь хаосом в стране, прорваться к нам, пограбить приграничье. Затем и погранцы, мы тут только для устрашения.
— Боевой вылет отличается от тренировки?
— Естественно. Надеюсь, до этого не дойдет.
Клиф вздохнул.
— Нам ведь только в теории читали такое… Что делать на войне?
— Стрелять и не позволить себя убить, — хмуро сказал баронет Роллен, не поднимая глаз от книги, но вряд ли видя в ней хоть строчку.
Похоже, во время гражданской войны он успел и настреляться, и насмотреться, как умирают. Клиф приподнялся, прижался щекой к его плечу.
— Через полчаса отбой, — заметил Терри, стараясь не смотреть в их сторону, иначе совсем невыносимым становилось собственное одиночество и желание вот так же прижиматься к плечу Александра.
— Так еще целых полчаса, — рассмеялся Клиф.
Он, судя по тому, что вся его мрачная нелюдимость ушла, был безоблачно счастлив, и даже угроза из-за границы не могла поколебать это счастье. Терри пока что не мешал этому, они держались вполне в рамках приличий. Не в первую очередь потому, что Виктор отлично умел охлаждать пыл влюбленного Клифа. За три дня, что прошли с момента его прилета, он ни разу не дал понять Теренсу, что претендует на старшинство в пятерке. Это удивляло. Взамен Виктор старательно учил разработанные им жесты и сигналы, на тренировках подстраивался под стиль ведения боя и маневров.
— Может, все не так плохо? — робко надеялся Эверик.
— Посмотрим.
Сам Теренс думал, что это временное затишье. Баронет Роллен не производил впечатления человека, готового играть на вторых ролях. Впрочем, и задиры — тоже. Спокойный, улыбчивый блондин, в котором чувствовалась порода, выпестованная сотнями поколений, он напоминал Александра. А Лекс был тем еще омутом с породистыми чертями. И четыре слоя этих самых чертей, уложенных штабелями, пока что не шевелились, что настораживало не хуже тишины на границах. Общался Виктор Роллен со всеми подчеркнуто вежливо, позволяя чуть больше тепла и открытости лишь по отношению к Клифу.
— Второй сын, не Наследник, его старшему брату уже тридцать, и у него двое детей, так что младший баронет Роллен может хоть с женщинами, хоть с мужчинами кувыркаться, никто не скажет ему и слова, — пояснял Ральф. — Род Роллен старается придерживаться жесткого нейтралитета, поэтому и в последней заварушке их не зацепило никак.
— А еще он настолько милый и скрытный, что я предчувствую неприятности, — признавался Терри.
Джеймс согласно кивал и настороженно следил за каждым словом и жестом «нейтрала», пытаясь угадать в нем тщательно скрываемую неприязнь к «императорскому прихвостню» или «незнатному выскочке». Ничего не находилось. Виктор одинаково вежливо относился ко всем, кроме Клифа. Теренс начинал думать, что ошибся и все придумал сам, увидел то, чего нет, заразившись настороженностью Лекса. Ругал сам себя за подозрительность, которой не должно быть в отношении будущего боевого товарища. И видел лишь один выход: вызвать Виктора на прямой разговор.
Баронет Роллен на него пошел с охотой.
— Вы хотели о чем-то поговорить, баронет Валле?
Терри чувствовал себя ступающим по тонкому льду, как тогда, при разговоре с Ральфом в Академии.
— В самом деле, иначе зачем приглашал бы вас прогуляться? — хмыкнул он. — Сколько вам лет, баронет Роллен?
— Двадцать четыре года. Не так уж и стар.
Теренс остановился, изумленно глядя на парня, казавшегося ему ровесником.
— В самом деле? Тогда я тем более не понимаю, почему…
— Почему меня направили сюда? Я попросил…
— Нет, почему вы подчиняетесь такому юнцу, как я. У вас пилотский стаж и разряд гораздо выше…
— Я был ведущим шесть лет, — прервал его ровный голос Виктора. — И потерял всех своих ведомых. Боевая практика показала, что командир из меня негодный. Не беспокойтесь, Теренс, я могу вас так называть? Я не собираюсь заявлять права на спаянную вашей волей команду. Это последние два года, что я служу, уволится Клиффорд, уволюсь и я.
Терри замолк, потом кивнул, не зная, что сказать. Он не воевал, не знал, какой будет командир из него. Тренировки — дело одно, управление перепуганными парнями во время реального боя — совсем другое.
— Я надеюсь, вам не придется участвовать в боях. Но если и придется, у вас все получится лучше, чем у меня. Вы многое взяли у своего майора, это видно.
— Благодарю вас. А что касается Клиффорда…
— Мы не переходим черту, не так ли? — Виктор взглянул на него чуть насмешливо. — Но, если вам так будет спокойнее, признаюсь: он — мой жених. Помолвка заключена четыре месяца назад, как раз перед вашим отлетом.
— Н-но в Империи…
— Законодательно подобные союзы не запрещены, так же как и не разрешены. Кроме того, простолюдинам они без нужды, а у аристократии масса ограничений на брак. Но наши семьи не против, мы оба — не Наследники.
— О. Поздравляю, — улыбнулся Терри.
— Благодарю. Теперь вы, должно быть, понимаете, как меня обрадовало известие о том, что ваш нареченный брат вскоре покинет службу. Я не смел и мечтать о такой удаче, так что использовал все свое влияние и влияние своего рода, чтобы получить перевод сюда.
— Думаю, что мы с вами отлично слетаемся, — кивнул Теренс.
— Приложу все старания к этому, — баронет чуть склонил голову. — Прошу простить, меня ждут.
Теренс и сам уже заметил маячившего в отдалении Клифа, поэтому не стал задерживать пилота. В конце концов, пусть хотя бы кто-то здесь получит скупой глоток счастья. Своих друзей он поспешил успокоить, что все в порядке, они с Виктором поговорили.

Ситуация со странным затишьем не менялась. Командиры мрачнели на глазах. Насколько могли судить пилоты, приграничные патрули были усилены, учебные вылеты стали чаще, а программа тренировок — изощреннее и сложнее. В том числе и ночных.
— Уже хочу, чтоб что-то началось… Ожидание выматывает, — признался Ральф.
Однако время шло, тянулось, казалось, невыносимо долго. Но закончился срок службы Эверика, пришел приказ о переводе его в запас и вызове в столицу. Прощание было недолгим, но сердечным. Юноша забирал с собой письма товарищей родным и близким.
— Я буду очень волноваться о тебе, — Терри крепко, до хруста, сжал его в объятиях. — Обязательно напиши, как только долетишь.
— Конечно же. Я буду писать очень часто, обещаю.
— Ветра под крылья и мягкой посадки, брат.
Остальные по-очереди обняли Эверика, наконец, тот отошел к аэроплану, забрался в кабину.
— Долетел бы, — заволновался Джеймс.
— Никто не торопит… Отдыхать будет и долетит.
— Барон Валле — хороший пилот, — заметил Виктор. — К тому же, у него есть чудесный стимул, чтобы долететь.
Все согласились, что стимула лучше еще не придумали. Терри не слишком верилось, что Эверик уже скоро станет отцом, всего лишь через каких-то три месяца. Конечно, он был уже не ребенком, но и взрослым мужчиной назвать юношу, едва отметившего малое совершеннолетие, было нельзя. Теренс возлагал надежды на то, что юного барона поддержит и Александр, и Роберт.
— А нам осталось два года. Пятая часть срока прошла… Только пятая…
— Уже пятая, — поправил Теренс, усмехаясь.
Ему было тяжело в первые месяцы, когда тело, которое поманили радостями секса, снова испытывало вынужденное воздержание. Сейчас было тяжело по иной причине: перед глазами почти постоянно была счастливая пара будущих супругов, и, хотя они вели себя предельно корректно, иногда Терри завидовал им до злых слез.
Ральф и Джеймс развели руками. Им грядущие два года казались испытанием весьма тяжелым. Они взрослели, вместе с ними взрослели и их желания, и иногда ночами Терри просыпался от тонкого поскрипывания койки или полузадушенного стона. Главное, что никого из них не наказывали, пока юные пилоты не попадались на горячем. А не попадаться они умели мастерски, тем более что спальни и не проверяли каждые три часа. Командиры прекрасно понимали, что здесь, где запрещено даже смотреть на местных женщин, запертые в казармах молодые парни могут и будут обращать внимание на сослуживцев.
В одну из таких ночей Терри проснулся, сам не понимая, что его разбудило. Потом разобрал чуть слышный шепот:
— Ты все еще влюблен в него? Это же бесполезно, Буревестник…
— Тихо ты. Да.
Терри постарался дышать как можно тише и ровнее, не выдавая себя.
— Он никогда тебе не ответит.
— Я знаю.
— А я — могу. Пока мы здесь, Ральф, далеко ото всех.
В тишине послышался сонный вздох Клифа, и снова все стихло. Ральф молчал, должно быть, обдумывал неожиданное предложение Джеймса. Терри мысленно вздохнул и подумал, что над столицей уже, наверное, утро, Лекс, ворча и огрызаясь, поднимается и идет умываться. А скоро явятся будить еще и их. И опять длинный день, похожий на сотню других до него.
— Хорошо, — прозвучало в тишине. — Но я не умею целоваться. Не вышло научиться, видишь ли.
Джеймс тихо хихикнул, скрипнула койка: их постели были расположены рядом, должно быть, он перегнулся к соседу.
— Я научу.
Терри перевел дыхание, улыбнулся и заснул с чистой совестью.



Глава восьмая

Разбудил пилотов вой сирен и памятное по Акене громыхание недалеких взрывов.
— Отделение, боевой вылет!
Все выскочили во двор едва ли не моментально.
— Что случилось?
— Гарнизон пограничников, — капитан Гелвец кивнул на вздымающиеся в безветренном небе черные клубы дыма. — Скорее всего, обстреляли с той стороны границы. Наша задача — уничтожить батарею противника.
— Сэр, это…
— Война, пилот, это война.
Один за другим аэропланы поднимались в небо, устремляясь в сторону границы. Одно, два, три боевых звена. Четвертым было звено Теренса, и они уже были готовы к вылету.
— Слушайте боевое задание. У каждого — по две бомбы в подвеске, ваша задача — обнаружить батарею минометных орудий, сбросить бомбы, уничтожить прицельным огнем расчеты, оставшиеся в живых.
— Да, сэр. Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Никто из них не думал, что именно сейчас они летят убивать. Никто, кроме Виктора. Но он держал мысли при себе. Все потом, на земле. К тому же, это будет ответный удар, хоранцы напали первыми.
Цель обнаружилась довольно скоро. Один за другим звенья заходили для атаки. Вскоре все внизу заволокло дымом. Из этого дыма внезапно застрочил пулемет, очередь прошила крылья слишком низко идущего аэроплана.
«Вверх!» — немедленно скомандовал заметивший это Теренс.
Подбитый «химмельварт» клюнул носом, задымился. Почему пилот даже не пытался выровнять его? Виктор догадывался, почему. У Шестого Коронного — первые потери. С пытавшимся огрызнуться расчетом разобрались быстро, ответили очередью сверху. Но это было явно не все, потому что со стороны Хорана стаей саранчи выметнулись аэропланы странной конструкции. Пилоты не успели их рассмотреть как следует — смертельная карусель в воздухе закружилась мгновенно, втягивая в себя все звенья. Терри едва успевал раздавать команды, пытаясь сделать так, чтобы в него не врезался противник, а сам он не врезался в свое же звено. Эти странные машины в самом деле норовили протаранить имперские аэропланы, и с некоторым опозданием до Терри дошло: они очень редко стреляли, или же, выпустив очередь, вовсе прекращали огонь и шли в лобовую таранную атаку. Смертники? Это безумие…
«Всем — уходить от столкновений».
Сигнал подхватили и другие звенья, и карусель, не замерев ни на миг, словно раскрутилась в другую сторону, только теперь это было почти упорядоченное движение: «химмельварты» ныряли, крутили «петли» и «бочки», уворачиваясь от попыток таранных ударов пилотов-самоубийц, направляя их друг в друга и поливая кинжальным огнем.
«Уходим», — дал новую команду Терри.
Топлива у этих смертников точно немного, не рассчитаны они на длительные погони. Так и вышло. Преследующие уходящие звенья хоранцы внезапно глохли и падали. Что самое дикое — Терри не заметил ни одного парашюта.
— Потери? — сразу спросил капитан по возвращении. — Что у вас там произошло?
Потери были на удивление мизерными: даже пилот подбитого пулеметной очередью «химмельварта» остался жив, сумел дотянуть до аэродрома и посадить машину. Разорванные расчалки, пробитые пулями плоскости крыльев, несколько пулевых ранений у пилотов и две машины, с трудом севшие на брюхо из-за разбитых в крошево шасси.
— Смертники, значит, — помрачнел капитан, выслушав доклад. — Паршиво все. Ладно, раненых в лазарет, остальные отдыхать. Техники займутся починкой.
— Сэр, вы раньше сталкивались с подобным? — спросил Теренс.
— Да, пару раз. Их называют «священными птицами Создателя». Это очень отвратно. Радует одно — дальше нас они не пролетят.
Терри вообще не понимал смысла подобных самоубийственных атак. Разве что — связать боем и вывести из строя как можно больше самолетов противника, а потом пустить «Голиафы», или что там у Хорана используется в качестве бомбовозов?
— Ступайте отдыхать. Теперь неизвестно, когда придется поднять вас по тревоге.
Виктор, хмуро поглядывая на бодро ковыляющего под руку с Джеймсом к лазарету Ральфа, которого вскользь задело осколком по бедру, кивнул:
— У вас отлично получилось, Теренс. Я не ошибся, как боевой пилот и ведущий звена, вы будете лучше меня.
Терри молча кивнул. Как теперь знать, кто лучше, кто хуже. Все живы, вот и ладно. У него из головы не шел отчаянный взгляд хоранского пилота-смертника за мгновение до того, как его несуразная машина попала под перекрестный огонь Терри и Ральфа. Он не мог бы сказать, какого возраста тот был, да он не смог бы даже вспомнить, какого цвета были его глаза. Помнил только взгляд — в нем не было безумия или фанатичного огня. В нем стыла обреченность и понимание конца. Почему они вообще идут на это. Такое слепое следование приказам во имя невесть чего.
Оказывается, он сказал это вслух, и Виктор, чуть впереди ведущий Клифа, откликнулся:
— Во имя идеи об их превосходстве над нами, Теренс.
— И как это прекратить?
— Никак. Они будут переть сюда с упорством мошкары, летящей на огонь, мы будем расстреливать их… Пока того моллу, что инициировал очередной джихад, не пристрелят свои же.
— Надеюсь, это случится как можно быстрее…
— Это уже забота хоу-барона. Наша — охранять границу.
Терри тяжело вздохнул и направился в спальню, чтобы упасть на койку и забыться тревожным сном.
По тревоге их подняли за час до рассвета на следующий день. Но в этот раз «мошкары» было больше, а боеспособных имперских машин — меньше на три. И самым страшным было то, что Терри в кои-то веки оказался прав: смертники связали их боем на малой высоте, пока на большой в сторону Тарвишира, Кариммата и Долгара шли смертоносным клином цеппелины-бомбовозы.
«Вверх! Вверх!»
Нужно было не дать цепеллинам долететь. Только как это сделать, когда крылья связаны.
«Двое внизу, трое вверх», — отсигналил кто-то из старших. Решать, кому куда, предстояло старшим звена.
«Ральф, Джей — вниз».
Для прорыва хоранцы использовали небольшую облачность, такие облака появлялись после полуночи и исчезали с рассветом, словно таяли. В них, пока еще не растаявших, и шли тяжелые даже на вид махины «голиафов». Сбить их было трудно как раз из-за плохой видимости.
«Следи за мной, повторяй за мной», — просигналил Терри.
Он помнил такой тип дирижаблей, помнил их слабые места. Ему всего лишь нужно было подлететь на расстояние выстрела. Однако «голиафы» огрызнулись пулеметным огнем. Пришлось снизиться, уходя из-под обстрела. Они явно пересекли границу Империи, и до первой из возможных целей было не так уж и много лететь. «Химмельварты» крутились вокруг неповоротливых махин дирижаблей, словно охотничьи псы вокруг слонов. Только вот «слоны» пока успешно отстреливались, не подпуская аэропланы.
«Поднимаемся выше», — отсигналил Терри.
Что ж, это минус таких вот махин — отстреливаться от налетающих сверху они не смогут, а продырявить им аэростаты можно вполне. Правда, придется постараться, чтобы попасть в баллонеты с газом… Первый «голиаф» с подбитым аэростатом внезапно вспыхнул, словно облитый керосином. «Водород? — изумился Теренс, догадавшись о причине столь мгновенного возгорания. — Какой идиот поставил на бомбовозы водородные балоннеты? Впрочем, это нам на руку».
Смертники опять отстали, падали вниз, как сбитые мухи. Позже им рассказали: у многих одноразовых аэропланов попросту заканчивалось горючее. И ни у кого из пилотов не было парашютов. Правда, им не стали говорить, что эти пилоты были едва ли не младше абитуриентов Академии, по крайней мере, те, кого удалось вытащить из кабин не по кускам и рассмотреть. Не сказали им и того, что почти все они были девчонками. Пока же Теренс, Виктор и Клиф, а так же еще две боевые тройки атаковали бомбовозы. Оставшиеся два, полыхнув факелами, стремительно снизились и взорвались от ударов о землю. И хвала Всевышнему, что внизу были все те же унылые виноградники, поля, оливы.
«Возвращаемся на базу», — отсигналил Терри.
Задача была выполнена. В этот раз.

— Утешает одно, — Джеймс расковыривал подзатянувшуюся коркой рану. — У них там скоро кончатся все летательные аппараты. Главное не давать им прорываться. И запросить помощь.
Ральф накрыл его руку ладонью, отвел в сторону.
— Наверняка командованию уже сообщили. Нам нужно только продержаться, пока эта помощь не придет.
— Главное, чтобы техники успевали все чинить. Ладно, господа, давайте вздремнем, в ушах все еще гудит.
Никто не стал возражать: бой вымотал всех. И никто не сказал ни единого слова, когда Виктор передвинул свою койку к койке Клифа, чтобы, засыпая, держать жениха за руку. Неизвестно, кому из них сколько отведено времени. Может, не все вернутся уже завтра… Ральф сделал то же самое, чуть виновато покосившись на уткнувшегося носом в подушку Терри.
«Я выживу, Лекс. Выживу и вернусь к тебе».

В тысячах миль от них хоу-барон чеканил приказ отправить подкрепление пограничным войскам немедленно. Где-то там сейчас, возможно, сражался с врагом его чижик, и невозможность оградить его от того, через что прошел сам, бесила Александра до белых глаз. Он знал, что прорыв границы идет по трем направлениям, знал, что все три надежно прикрыты Шестым, и Третьим Коронными авиационными полками, в каждом из которых по восемь боевых пятерок. Шестой полк, разделенный на две эскадрильи, базируется в Аршмиире и Тарвишире, Третий прикрывает Кариммат и Долгар. Поскорее бы развязаться с этим всем. Не отвечать же уничтожением мирных городов этих фанатиков. Хотя с ОК он так и сделал, не будет ли это выходом? Нет, не будет. С Хораном выгоднее поддерживать худой мир, оттуда идут поставки некоторого химического сырья и редкоземельных элементов, месторождений которых на территории иных стран нет.
Нужно было отправить официальный запрос о том, что происходит. Вряд ли ответят, но потом будет оправдание, что он пытался выяснить причину произошедшего. Агентурная сеть в Хоране в ходе бурной заварушки не пострадала, но донесения агентов стали отрывочными и мягко говоря странными. Они утверждали, что очередной зачинщик джихада — молла, который укурился священных трав, и ему привиделся сам Создатель, повелевший резать тех, кто «нарушает законы», именно в таком расплывчатом определении. И только один доложил, что, возможно, идет попытка восстановить на троне Южного Хорана прежнюю династию Таравидов, считавшуюся вымершей. Якобы, нашелся чудесным образом спасенный младенец-наследник, то есть, уже не младенец, конечно же. Династия Таравидов была уничтожена в ходе сорокалетней давности переворота. Теперь у власти стоял Яллеш Первый, намеревавшийся оставить страну новой династии правителей. Какое отношение к восстановлению династии и к внутренним религиозным войнам Хорана имеет Империя, из донесений понять было невозможно. С этим еще предстояло разобраться.
Александр провел на своем посту достаточно времени, чтобы поднять все законы вплоть от доимперского периода, чтобы выяснить свои обязанности, да и привести в порядок законодательную базу. Один из таких древнейших и не отмененных законов гласил, что хоу-барон обязан быть там, где требует военная ситуация, видеть ее развитие своими глазами, не полагаясь во всем «на гонцов и почтовых птиц». Придется отправиться на границу лично. Устроив Ставку на борту «Каллахана», он разом убьет двух зайцев: обеспечит себе безопасность, все еще помня о предсказании, и безопасность собственно Ставки, ведь проникнуть на цеппелин, дрейфующий в воздухе, гораздо труднее, чем в любое, даже самое охраняемое здание. Сбить его, правда, будет легче, громадную цель трудно будет пропустить мимо глаз. Но он не собирался ошиваться у самой границы, а дальность полета «священных птиц Создателя» — пилотов-самоубийц Хорана, — была невелика.
— Готовьтесь к вылету. Надо поспешить на границу.
«Я должен знать, что Терри в порядке».
Роберт, которому он сообщил о своем решении, на правах друга и родича попробовал отговорить его от этой затеи.
— Ты не можешь туда лететь! Как хоу-барон, ты обязан…
Александр молча вручил ему книгу с пометкой на полях напротив искомого закона, не размениваясь на слова.
— Если с тобой что-то там случится, в Империи снова воцарится анархия.
— Ничего не случится. Но быть там я обязан.
Роберт только рукой махнул. Это дело Лекса, его не переубедить. Он прекрасно понимал, что у этого желания хоу-барона, помимо требования закона от мохнатого года, по какой-то прихоти Создателя оставшегося неизменным в течение сотен лет, есть и иной двигатель. И имя ему Теренс О;Лири, баронет Валле. Юный барон Валле, к слову, тоже порывался вернуться в строй и в Аршмиир. Его не отпускали. Он нужен был своей жене и будущему ребенку.
— Это просто локальная заварушка. Ничего более.
Александр росчерком пера нагрузил несчастного Эверика заданием разобраться в финансовых хитросплетениях всех сфер, куда только были вложены средства двух родов. И это было гораздо серьезнее экзаменов в Академии, а Теренса, чтобы подсказать, рядом не было. Пришлось бедолаге вникать в математику, которую он так не любил. Математика шла рука об руку с экономикой и прочим бухгалтерским учетом. Эверик страдал, обливался потом и слезами, пока не понял, что его глубоко беременная жена приходит, чтобы сесть рядом, утешить и помочь. В ее присутствии было намного легче, дела словно сами собой распутывались. Не в последнюю очередь потому, что было стыдно распускать сопли перед той, которой он обязан был быть опорой. Все пошло на лад, стоило вдуматься в цифры и напомнить себе, что от этого зависит благосостояние жены и ребенка. Однако, когда кончался день, и он устраивался в постели рядом с Изабеллой, приходила тревога за нареченного брата. Он подолгу не мог уснуть, глядя в темный потолок спальни, гадая, что происходит там, на границе Империи. Писем ждать было глупо, оставалось только надеяться, что все в порядке. Он мог, конечно, подать запрос на получение информации, но сомневался, что кому-то в канцелярии хоу-барона будет дело до едва вышедшего в запас, даже не отслужив положенное время, мальчишки. Оставалось расспрашивать во дворце — вдруг да дойдут какие слухи. Эверик надеялся, что хотя б теперь, когда хоу-барон отправится на границу, новости станут доходить быстрее.

***

— Вы мне обещали!
Женщина, гневно взирающая на Декхара, была бы красива, не порти ее эта гримаса. И характер недотраханной суки. Он счел бы, что это компенсируется ее деньгами, но — увы, не компенсировалось. Очень хотелось отдать приказ просто удушить ее, но и этого он пока сделать не мог.
— Потерпите, мы не можем пока выполнить обещанное, но мы уже начали заманивать их. Вы не хотите, чтобы его подобрали свои же или отбили?
— Почему вы не можете просто расстрелять его аэроплан?!
Декхар поморщился. Эта идиотка забыла, что сама же хотела сначала получить пилота означенного аэроплана в свое распоряжение?
— Так вам нужен пилот или нет?
Она смерила его презрительным взглядом и уселась в кресло. Пришлось подавить порыв и вспомнить, что сейчас он не у себя в лагере, где ни одна баба не посмеет сесть, если стоит он.
— Да, нужен.
— А мне нужны еще деньги. Строительство аэропланов — затратный процесс, даже если они из… — «Из говна и палок, но тебе этого знать не следует». — …второсортных материалов.
— Я заплатила достаточно, чтобы получить хоть какой-то результат. Пока не увижу пилота, денег больше не получите.
Это была неприятная новость. Но Декхар умел уламывать и не таких, как эта дура из Империи. В конце концов, он сумел перестать быть марионеткой тех, кто его вырастил и намеревался править из-за его плеча после восстановления династии Таравидов.
— Он очень осторожен. К тому же, та сумма, что вы заплатили, покрывает расходы на начало втягивания его в войну… И только.
Женщина скривила губы, но он знал: денег она даст. И снова постарается влезть к нему в постель этой ночью. В постель Декхар ее не впускал, было брезгливо. Неизвестно, чем она может быть больна, эта имперская шлюха. Зато прекрасно понимал образ ее мыслей, что ею движет. Дура, она даже не подумала, что в Хоране иные законы и иное отношение к женщинам. Та, что когда-нибудь войдет в его дом и ляжет в его постель, будет невинна и чиста, как лилия. Она будет покорна и не посмеет поднять глаза на господина и повелителя.
— На сегодня позвольте откланяться, — Декхар поспешил слегка склонить голову и удалиться.
Завтра он снова перейдет границу, еще через три дня — еще одну, пусть и чисто символическую, между Северным Хораном и Южным. Нужно проинспектировать лагерь, где готовят «священных птиц Создателя», потом — проверить, как движется строительство очередной партии одноразовых аэропланов для смертниц. Потом надо будет выполнить свою часть сделки. Только забрать этого пилота себе, чтобы поторговаться с правителем Империи. Напрасно имперская шлюшка думала, что он идиот и не понимает, кто этот юноша. И почему именно «химмельварт» под номером тринадцать с нарисованным на борту морским орлом должны сбить его «птицы». Главное, чтобы он остался жив по приземлении, иначе не будет такого прекрасного козыря в торгах.
Следующим утром он получил то, что ему так требовалось: два увесистых мешочка с полновесными имперскими кронне. Конечно, провезти две пачки ассигнаций куда проще, но все дело было в том, что «разноцветные бумажки» в несколько отсталом Хоране не ценились. И это он намеревался исправить едва ли не первым же делом, как только сядет на престол. Золото должно лежать в надежных сокровищницах, являясь обеспечением централизованной системы денежного оборота, а не бродить из кошеля в кошель.

***

До правителя Южного Хорана известия о беспорядках дошли через четыре часа после уничтожения пограничной заставы.
— Что? — переспросил он.
— Авиация Хорана обстреляла территорию Империи, имперцы в ответ сбросили бомбы на наши пограничные посты. Что нам делать? — министр, кажется, склонен был впасть в панику.
Яллеш не зря сумел в свое время не только захватить трон, но и усидеть на нем, хотя недовольных прерванной династией было множество.
— Отправляйте новому правителю Империи послание. Пишите, что это был акт, не имеющий отношения к официальной позиции Хорана. Уверяйте в том, что виновные понесут наказание. И выясните, кто отдал приказ стрелять.
Еще через двое суток он смотрел на несколько скверного качества фотографических карточек из отчета по расследованию того безобразия, что творилось в эти трое суток на границе с Империей. Никого из тех пограничников, что начали стрельбу, взять живыми не удалось. Если они не погибли под бомбами, то перерезали себе глотки, отказавшись сдаваться отряду во главе с дознавателями. Это наводило на мысли о поставках качественных наркотических смесей пограничникам. Что именно творится вокруг, Яллеш пока не понимал. Надеялся только, что послание дойдет вовремя, а заодно, что удастся перехватить авиацию, которая летает к границам.
— Постарайтесь их просто сбить! — рычал он.
Ему нужны были запротоколированные результаты дознания, а не немые трупы. Он должен был предъявить хоть что-то хоу-барону, который, по данным министра, уже собрался вылетать в приграничные области Империи. Но на лад дела не шли. Два дня с первого удара по гарнизону Империи, а пока что нет ничего, кроме обломков и ошметков. Самым отвратительным было то, что и в его армии было несколько подразделений «священных птиц», девицы из которых служили недолго, всего год-два, затем их ликвидировали, возвращать их было некому, да и невозможно — слишком хорошо с ними поработали те, кто готовил самоубийц.
— Нужно назначить встречу с правителем Тарья, — решил Яллеш. — Где-нибудь на нейтральной полосе.
— Без доказательств непричастности Южного Хорана к налету это будет бесполезно, государь.
— Так найдите доказательства. Ищите! Перехватите хотя бы один из аэропланов!

Проблема состояла в том, что эти летучие отряды теперь появлялись не только в районе Аршмиира. И появлялись буквально из ниоткуда, налетали на приграничные гарнизоны, обстреливали их и исчезали снова, если же их сбивали, ничего кроме трупов и обломков не оставалось. Имперцы, разумеется, не разбирались, кто там в чем виноват, отвечали ударами по приграничью. Выследить, откуда прилетают «птицы», пока не удалось — пограничникам после ответных ударов было не до того.
— Ответа от правителя Империи пока не было?
Министр иностранных дел протянул ему скрепленный алой лентой и очень узнаваемой печатью футляр. Алая лента означала только одно, никогда не использовалась в официальной дипломатической почте, кроме как для объявления войны.
Яллеш скрипнул зубами.
— Держите нашу авиацию в часе полета от границ.
Тот, кто провоцировал Империю и ее хоу-барона, кажется, добился своего. Смысла в этом Великий келиф Южного Хорана пока не видел. Однако он твердо намеревался разрешить эту ситуацию раньше, чем начнется полномасштабная война.
— Государь, мы можем выдвинуть некоторые военные части на усиление пограничных гарнизонов.
— Чтобы имперцы разнесли их вдребезги? Нет, пока оставьте. Я напишу еще одно послание с объяснениями.
Яллеш понимал, что выглядит это все крайне жалко: «невесть кто нападает, поймать не можем, но это не мы, прошу понять и простить». К тому же даже новейшая история Хорана изобиловала моментами, на которые он предпочитал закрывать глаза, когда горячие парни из приграничья, подогретые местными моллами, переходили границы, чтобы пограбить ближайших соседей. Сразу же капитулировать? Будет ли это разумным, если налеты неведомого врага будут продолжаться? Он уже поднял всю агентуру, всех доверенных людей и тайную полицию, чтобы разобраться в том, кто он, этот неизвестный, втягивающий страну в войну. Они ничего не могли сообщить, кроме того, что в Хоране не должно быть тайной сети ангаров, не принадлежащей Великому келифу авиации в таком количестве.
— Не из ниоткуда же они берутся! — рычал Яллеш.
Но пока что эти «птицы», несшие на крыльях, к слову, знаки именно его страны, возникали в самом деле из воздуха. Там, откуда они прилетали, не было и не могло быть никаких заводов, аэродромов и прочих необходимых сооружений — голая степь с редкими поселениями скотоводов.
— Прочешите окрестности, — бесновался келиф.
Скотоводы лишь испуганно блеяли, как их стада, на все расспросы агентов тайной полиции. Впрочем, что еще ожидать от самой отсталой, но необходимой части населения?

***

Декхар был доволен: все пока шло по плану. Его «птицы» вынудили узурпатора сорвать с места всех своих людей, а в мутной воде ловить рыбку всегда интереснее. В Хоране творилось нечто очень занимательное с его точки зрения: хаос и общая растерянность. В этой суете было очень удобно проворачивать свои дела. Особенно удобно было отправлять «летучие» отряды грабить склады продовольствия и материалов, заметая следы вспыхивающими то тут, то там волнениями: грамотно натасканные «бродячие моллы» собирали полные площади народа. Население постепенно настраивалось против Яллеша.
Но еще одна проблема оставалась нерешенной — тот самый пилот никак не летел в руки. Декхар злился, очередная денежная дотация разошлась, словно легкий земной прах из открытой ладони по ветру. Он лично явился в лагерь и поклялся, что память о той «птице», что аккуратно загонит «Буревестника» на территорию Хорана и подобьет его так, чтобы пилот остался жив, сохранится в его сердце. Что еще нужно было этим дурочкам с промытыми наставниками мозгами? Почему не могут догадаться загнать его втроем-вчетвером, подбить?
Впрочем, он был к ним несправедлив: очередной рейд к Аршмииру показал, что этого хватило. В этот раз аэропланы были заправлены под завязку, топлива им должно было хватить на долгую азартную «игру» с «химмельвартами». Ставка снова сыграла, прилетевший почтовый голубь принес послание: аэроплан под номером тринадцать подбит и упал в степи на территории Хорана.



Глава девятая

Бой был обычным. Это, наверное, было кощунственно, так думать, но за прошедшее с момента начала военных действий время острота переживаний притупилась усталостью постоянного напряжения. Они все уже знали, что эти куцые, хлипкие аэропланчики управляются смертницами, что бесполезно пытаться их отогнать, куда проще и милосерднее уничтожить. Что смерть в бою для этих «птиц» — высшее благо, иного они не знают, и иное им попросту не дано.
Когда и где он ошибся? Обычная «карусель» внезапно превратилась в нечто иное, в действительно смертельный бой. Он видел, как на хвост Клифу сели сразу две «птицы», видел, что еще одна заходит в лобовую атаку, а Виктор не успевает, занятый тем, чтобы сбросить с собственного хвоста настырную и весьма ловкую сучку. И не заметил того, что «карусель» кружит уже не над имперскими землями и даже не над нейтральной полосой, впрочем, ориентиров в этой местности было плачевно мало. Руки плавно выжали рычаги, заставляя «Буревестника» задрать нос и вклиниться между атакующими, вспарывая брюхо одной из «птиц» длинной очередью. Та клюнула и мгновенно ушла в отвесное пике. Вторая увернулась от столкновения, издевательски качнув крыльями. Третью, нырнувшую под «Танзер» Клиффорда, он пропустил. Она ответила несколькими короткими очередями, повредившими крыло «Штурмфогеля» и пробившими бак. Стрелка топливомера стремительно отклонялась влево, к нулю.
«Я подбит, сажусь», — оповестил всех Терри.
«Тяни к границе», — отсигналил Виктор, первым понявший, что они слишком далеко от своей территории.
«Стараюсь. Всем возвращаться».
Терри в самом деле тянул, сколько мог, снижаясь. Мотор захлебывался, и он боялся, что аэроплан попросту рухнет, а воспользоваться парашютом на малой высоте не выйдет. Разбить «Штурмфогель» было бы равноценно потере друга, разбиться самому… Нет, он обещал Лексу вернуться живым и здоровым.
Топливо закончилось, мотор чихнул и заглох. Посадка в голой степи вышла жесткая, здесь не было бетонки, хруст шасси был ясно различим, аэроплан пошел юзом, лишь по счастливой случайности не перевернувшись, ломая крылья. Его четверка, покружив наверху, отправилась к базе, отсигналив, что приведут помощь. Теренс этого не заметил, от рывков и тряски порвались ремни, и он приложился о приборную доску головой, ненадолго потеряв сознание. Кровь из сломанного носа залила куртку. К аэроплану, спустя некоторое время, стали подтягиваться темные людские силуэты. Шли осторожно, очнувшись, Терри не сразу заметил их, а заметив, потянулся за револьвером, своим единственным доступным оружием. Они что-то гортанно заговорили злым и сердитым тоном. Даже прожив несколько месяцев в приграничье, Терри с трудом улавливал смутно знакомые слова.
— Бросить оружие! Ты! Бросить! — наконец, поговорил один, коверкая слова общеимперского.
Терри оценил свои шансы. Они были призрачны, убьет нескольких, затем убьют и его, уже гарантированно. Сдаваться в плен не хотелось. Но он дал слово, что останется жив.
— Вылезать!
Этого не хотелось еще больше. Бросить «Штурмфогель»? Да и не уверен он был, что сумеет выбраться из кабины, шумело в ушах, и противно кружилась голова, кажется, он приложился ею куда сильнее, чем показалось сначала. Но револьвер все же пришлось бросить. Из кабины он кое-как вывалился, больно приложился о пыльную землю. Подняться ему уже не дали, наваливаясь вдвоем, скрутили руки. Ком тошноты подкатил к горлу, Терри вырвало желчью на сапоги того, что командовал. Его пнули в бок, потом что-то скомандовали. Терри поволокли вперед. Он старался переставлять ноги, иначе потащили бы в самом деле волоком, и хорошо, если не за шкирку. Веревки врезались в запястья, мутило с каждым шагом сильнее, пока его не швырнули, приподняв в четыре руки, в телегу. Многострадальная голова приложилась о голые доски, и Терри окончательно вырубился.
В себя он приходил достаточно долго, никак не мог разлепить ресницы. Было холодно, весь левый бок занемел и заледенел. В первые мгновения почему-то вспомнилась Академия в Акене после бомбежки, их ночевки в подвале. Показалось, что сейчас откроет глаза и увидит каменную стену, покрытую слегка отсыревшей штукатуркой. Придется выбираться из-под колючего, но теплого одеяла… или он сбросил его во сне, оттого так холодно? Однако увидел он земляную стену, прямо перед носом. Попытался встать и понял, что не чувствует рук, да и ног тоже. На мгновение в душе поднялась паника, он дернулся, тяжело перекатился на спину и глухо вскрикнул от прострелившей плечи боли: руки были связаны за спиной, он едва не выбил их из суставов. Над головой тут же кто-то что-то проговорил, говор снова был хоранский, и он ничего не понял. Взгляд обежал круглое отверстие где-то высоко вверху, различил острое сияние звезд. Судя по всему, находился он в какой-то яме. Значит, плен.
Зачем он им понадобился? Почему не пристрелили сразу? Он пока не понимал, что творится, да и думать было откровенно тяжело, болела голова. Но нужно было хотя бы попытаться привстать или сесть, лежа на ледяном земляном полу, он легко схлопочет воспаление легких. Сделать это удалось далеко не сразу, но все-таки Терри сел, привалившись спиной к стене, осмотрелся. Вдруг ему дали хоть какую-то тряпку. Ничего, даже охапки прелой соломы не было. Он усмехнулся запекшимися губами: откуда она всплыла, эта «прелая солома»? Впрочем, кажется, из первых томов летописи Тарья, было там что-то подобное. И неизвестно еще, сколько ему тут сидеть.
Неизвестность кончилась быстро: в яму спустили грубо сколоченную лестницу, по ней шустро слез какой-то хоранец, присел перед Терри, залопотал, сплюнул, осознав, что его не понимают. Вынул устрашающих размеров нож, и Терри почти решил, что сейчас его тут и кончат, но нет, ему просто освободили ноги. Сапог, кстати, на нем уже не было, как и летной куртки, шлема и портупеи. Его вздернули на ноги, подтолкнули к лестнице, снова что-то сказали. Поднимался Терри долго, пару раз едва не навернувшись от головокружения. Потом его грубо ухватили под мышки и вытащили из ямы, бросив на утоптанную землю. Упасть удалось так, чтобы снова не пострадали плечи, стоило поблагодарить эйра Готтлиба за науку. Рядом о чем-то переговаривались, однако уловить хотя бы интонацию не получалось. В разговор вклинился странно знакомый женский голос. Он никак не мог вспомнить, где и когда он мог слышать этот истерический визг, зато внезапно понял, что понимает эту женщину. И, ей-богу, лучше бы не понимал.
— Он принадлежит мне, я за него заплатила! Вы должны его отдать!
— Заткнись, женщина. Государь приказал доставить мальчишку к нему.
Терри приподнял голову, поморгал, привыкая к свету нескольких керосиновых фонарей. И узнал ее, хотя видел всего лишь один раз, и тогда эта женщина была изысканно одета. Помогло, должно быть, разъяренное выражение, уродовавшее хорошенькое личико.
— Мисс Райне?
Собственный голос показался хриплым карканьем. Она бросилась на него, но добраться ей не дали, оттолкнув. До Терри доходило с трудом, но доходило: бывшая любовница его барона заплатила кому-то, чтобы получить его? Но как? Слишком уж странная и сложная комбинация, разве не проще было убить его, подкараулив где-нибудь в столице в те две недели короткого отпуска после выпуска и перед службой? Или нанять головорезов, чтобы пырнули в базарной толчее в Аршмиире, если не вышло тогда? Хотя смерть Терри на земле Империи вывела бы на Райне рано или поздно, а вот пропажа одного пилота в степях Хорана… Кто вообще заметит эту смерть? Нет, он верил, что его будут искать, вот только кто и как? Очень может быть, что от его «Буревестника» уже остался лишь сгоревший остов, увидев который, пилоты констатируют его гибель. Если, точнее, когда об этом донесут Лексу…
Но он нужен какому-то государю, кем бы тот ни был. Интересно, зачем? Государем, вроде бы, хоранцы называли своего Великого келифа. Терри понял, что ничего не понимает, решил, что будет ориентироваться по ситуации. Его закинули на телегу под аккомпанемент визгливого голоса мисс Райне. Кажется, она обещала все кары земные и небесные, но что она могла сделать тут, в чужой стране? Да и вернувшись в Империю — признаться, что продала фаворита хоу-барона врагам? Ну-ну. Трясло немилосердно, Терри снова начало подташнивать от этой тряски и пыли. Но блевать было уже просто нечем, горло горело от сухости и желчи, в висках бухали паровые молоты. Он снова отключился в какой-то момент, очнувшись только от выплеснутого на лицо ведра холодной воды.
В этот раз он лежал на земле в каком-то узком дворике, окруженном каменными стенами. Рук ему, конечно, никто не развязал, вытереть лицо не было возможности, а подняться не было сил. Он слизал с пересохших и полопавшихся губ капли воды с привкусом крови, хмуро глянул на ухмыляющегося мужика в привычной для хоранского крестьянина одежде из грубого домотканого полотна.
— Очнулся, — сказал кто-то рядом. — Это хорошо.
Терри повел головой, пытаясь увидеть того, кто говорил. Сделал он это зря, снова замутило, в глазах потемнело.
— Развяжите ему руки. Он ведь наш гость.
Мысленно Терри посмеялся: хорош гость. Особенно хорошо было приглашение « в гости». Суки.
— Где я? — проговорить удалось только со второго раза.
— Вы сейчас на землях Северного Хорана. И останетесь здесь, пока мы не восстановим… справедливость.
— И какое… кх… отношение я, обычный пилот… кха… имею к вашей справедливости?
— Скажем так, я вас практически спас. Та имперская женщина жаждала вашей немедленной смерти. Мне ваша смерть не нужна, наоборот, вы нужны мне живым и здоровым. Надеюсь, вы будете достаточно здравомыслящи, чтобы не пытаться бежать или делать еще какие-либо глупости?
Теперь в глазах немного прояснилось. Разговаривал с ним хоранец, одетый достаточно богато, во всяком случае, побогаче прочих. Для Терри все они были практически на одно лицо: смуглые, темноволосые и темноглазые, бритые наголо и с бородками. У этого, кроме одежды, была еще приметная родинка у левого глаза, треугольная и красноватая.
— Пить, — попросил Терри, горло словно хорошенько продрали наждаком, говорить было больно.
Как бы ему не аукнулось то время в яме. По знаку хоранца Терри подали кружку с чем-то кисловатым.
— Это лучше, чем вода. Что-нибудь еще?
Выглотав напиток, с трудом удерживая кружку руками, которые просто огнем горели от восстанавливающегося кровотока, он спросил:
— Зачем я вам?
— Как и полагается хоранцу, я очень люблю торги и обмен, — с улыбкой ответил собеседник, цепко осматривая его. — Так что буду вас продавать и обменивать.
Терри сдержал первые рвущиеся с языка слова, вторые тоже проглотил.
— На что? И кому?
— На что, я пока сказать не могу. А кому… Правителю Тарья, конечно же. Боюсь, никому вы больше не нужны.
Терри хмыкнул.
— Почему же? Леди Райне я был нужен, но вы оставили ее с носом.
— Она не смогла бы дать то, что мне нужно. Вам выделят комнату. Без особых удобств, но здесь таких и нет.
Терри молча смотрел на него. От его ответа не зависело ничего, так что не стоило и раскрывать рот лишний раз. Хотя, нет, все-таки стоило спросить.
— Мне позволят помыться?
— Воды мало, так что вряд ли.
— Ведро на меня потратили, неужто здесь нет колодца или чего-то вроде того?
— Хорошо, пару ведер воды вам принесут, — согласился хоранец.
Поднимать Терри пришлось двум крепким парням, его опять замутило, повело, снова загромыхали в голове молоты.
— Пусть Селем осмотрит нашего гостя, — словно сквозь вату донесся голос главаря.
Утешало одно: его все-таки хотят на что-то обменять, знать бы, на что именно. Что они могут потребовать у Лекса? Мысли ползли, как беременные улитки по гулкому своду черепа. Что им нужно? Чего не могла дать леди Райне? Денег? Насколько он знал, род Райне был из нейтралов, в гражданской войне не участвовал и никого не потерял, правда, на их делах негативно сказался скандал с разорванной помолвкой Лекса и вызовом его на дуэль… Но все равно род был довольно богат. Она могла бы наскрести денег для своих союзников. Или нет? А может, этот хоранец хочет еще что-то?
— Молодой человек, вы можете встать? — спросил явившийся в комнату старик.
То, что он лекарь, было понятно сразу.
— Могу. Но потом меня или стошнит, или я упаду, — равнодушно пробормотал Терри.
— Тогда лежите, я так вас осмотрю.
Терри не заорал от боли, когда ему вправили нос одним движением, только потому, что перехватило дыхание — это было неожиданно. Снова хлынула кровь, но старик-лекарь ее быстро остановил. Посмотрел в глаза, приоткрыв припухшие веки, поцокал.
— Вы очень сильно ударились головой, вам следует лежать и стараться не вставать.
Это планам Терри вполне соответствовало, тем более что на прогулки его и не тянуло. Он понятия не имел, где именно в Северном Хоране находится, как отсюда можно добраться до границы и Аршмиира. Так что предпочитал дождаться выздоровления. А там будет ясно, что скажет Александр на требование хоранца.
— Я буду к вам заходить время от времени, проведывать, как вы тут.
Терри снова промолчал, ему споили какое-то снадобье, от которого неудержимо потянуло в сон. Сквозь дрему ему снова почудился визг мисс Райне, но, может быть, это был просто плод воображения?

***

— Мальчишка останется здесь, это не обсуждается.
— Я заплатила вам за то, чтобы вы привезли его мне!
— Вам его привезли, — Декхар усмехнулся. — У вас было почти десять часов, чтобы выполнить все свои желания. Но теперь он — мой, добыча моих «птиц».
— Да я разыскала его только, когда ваши люди его вытащили!
— Меня это должно волновать?
Руки так и чесались придушить эту суку. Но она вполне может пойти довеском к мальчишке. Тарья будет в ярости, это несомненно, полезно будет выплеснуть ведро воды в этот костер. Он подал неприметный знак своим людям, и имперскую идиотку быстро и сноровисто связали, заткнув рот.
— Посидите пока, подумаете, в чем разница между мужчинами Империи и Хорана.
Извивающуюся и мычащую женщину уволокли в подвальную комнатку с крохотным оконцем под самым потолком, забранным крепкой решеткой. К слову, мальчишку-пилота устроили в куда более комфортных условиях, хотя и его узкое окно было зарешечено, а дверь запиралась снаружи на засов. Декхар подробно выспросил у старого Селема, что с недобровольным гостем, и успокоился: сотрясение мозга — это мелочи. Правда, старик говорил что-то еще о возможной простуде, ну, с этим уж пусть сам разбирается, на то он и лекарь.
Теперь нужно разобраться с Яллешем. Декхару не хотелось получить в правление дымящиеся руины городов. С одной стороны, было, конечно, заманчиво загрести жар чужими руками. Но история с Объединенными Королевствами, на которые буквально обрушили огненный шквал лишь за одну бомбардировку Академии в Акене, заставляла задуматься и отказаться от этой идеи. Уничтожить Яллеша нужно самому, пока хоу-барон не проутюжил не только приграничье, но и центральные области Южного Хорана, где вокруг крупнейших озер располагались все города, где выращивали лучший виноград и оливки, выделывали шелк и каракуль. Нужно пока что перестать совершать налеты на границу. И вместо этого убрать уже Яллеша и его приближенных, все почти готово, удара в спину он не ожидает. В Тартаим-Керреш, конечно же, после убийства родителей были чистки, многие верные Таравидам люди были казнены в течение последующих двух лет. Но кое-кто остался. Не сами, так их дети, все же традиция преемственности среди слуг очень сильна, многие секреты передаются из поколения в поколение, к примеру, смотрителями дворцовой библиотеки всегда были Чарамджи, а поварами — Каджури. И эта самая преемственность очень сильно поможет.
— За гостем следить в оба, кормить трижды, воду давать без ограничений. Имперскую девку охранять, кормить и поить, только чтобы не умерла.
— А если гость попытается покинуть гостеприимный кров? — разбойничья рожа вернейшего Кишхема расплылась в устрашающей улыбке.
— Гость не попытается. Но если вдруг решит… Аккуратно верните его на место.
— Ничего не ломать, не бить и не насильничать, понял, Декхар-таши.
Декхар кивнул и удалился, следовало завершить намеченные дела. Путь займет пару дней, анархия на границах продолжит отвлекать Яллеша. Он обдумывал, как лучше сообщить правителю Империи о том, что его сокровище — в руках истинного Таравида, и он готов обменять его на иное, тоже очень важное сокровище. Несомненно, хоу-барону потребуется время на то, чтобы отыскать его. И ладно бы просто отыскать, еще нужно будет убедить Совет Империи, что его необходимо отдать Декхару. Однако сделать это ему все равно придется. Если эта имперская девка не солгала… Ему было абсолютно безразлично, кто с кем ночует в одной постели. Даже если правитель Империи внезапно назовет этого юношу не просто фаворитом, а супругом, Декхар закроет на это глаза. Если, опять же, имперская шлюха сказала правду. Хотя не верить в ее слова было трудно, факты-то были налицо, одна Акена чего стоит. Отношения между их странами дадут трещину, этого не избежать. Впрочем, погасить пламя войны пустынный лис рассчитывал достаточно легко. Пара соглашений здесь, пара соглашений там. Чуть ниже цены на закупаемые Империей металлы, чуть ниже пошлины на имперские товары. И жесткий запрет на «игры молодежи» на чужой территории. Придется помести хвостом, конечно, но кто сказал, что не получится списать часть военных действий на Яллеша? Мертвец не возразит… Тарья моложе, он воспитывался в иных условиях и привык к иным сражениям и интригам. Конечно, потихоньку он разберется и в нынешних, но к тому времени все изменится. Может, вообще сменится хоу-барон. В любом случае, сейчас нужно убрать с пути Яллеша.
Декхар усмехнулся. Когда-то в юности, узнав, как именно Яллеш расправился с родителями, он мечтал, что убийца повторит каждый миг их страданий и боли, пока не изойдет кровью и не лишится голоса, умоляя прекратить. Теперь он знал, что это были лишь глупые мечты. Яллеш умрет незаметно и тихо, от яда, не оставляющего следов. Как бы ему ни хотелось насладиться мучениями предателя, придется быть, словно ночная змея, тихим, незаметным. И никто не поймет, как именно сменилась власть. Великий келиф умрет, но придет он, потомок истинных Великих келифов. Может быть, он сумеет объединить еще и обе части Хорана, передать сыну, который у него непременно будет, сильную и процветающую страну.

***

Александр уже ничего не понимал. Налеты шли один за другим, сопровождаемые извинениями келифа и уверениями, что это не его рук дело, а он понятия не имеет, что происходит.
— Он издевается? — рычал хоу-барон.
«Каллахан» ошвартовался в дне пути от границы, в Дайалене, отсюда координировать действия уже четырех полков, отбивающих атаку за атакой, было проще. Александру хотелось плюнуть на все и послать сразу всех в поддержку десяти звеньям тяжелых бомбардировщиков-«нортштернов», чтобы те, кто посмел убить его Терри, захлебнулись в крови и огне. Все, что он сейчас чувствовал — это ненависть, и она сжигала его изнутри, лишь стальная воля не давала сорваться.
А потом пришло очередное письмо от Яллеша. Александр их даже читать не хотел, все равно, там будет только одно: извинения и уверения в непричастности. Однако руки привычно рванули белую ленту, разум привычно заставил эмоции заткнуться. Из плотно свернутого послания выскользнул глянцевый прямоугольник фотокарточки. Лекс оцепенел, рассматривая ее. Терри… Без сознания, но живой. Живой ведь? Лист тонкой бумаги, выпавший следом, развеял последние сомнения. Незнакомый почерк, сплетенные воедино буквы. Взгляд выхватил только одно: «Ваш фаворит жив». Он осел на кресло, ноги отказались держать разом, сердце бешено колотилось, хотя получасом ранее он всерьез считал, что сердце его умерло вместе с Терри.
Послание гласило что-то еще о том, что в обмен на фаворита Тарья должен отдать какую-то цепь. Но сейчас Лексу было совсем не до вдумчивого чтения. Пальцы сжали фотокарточку, глаза жадно изучали все, что было доступно, замечая черные круги под глазами, синяк в пол-лица, ссадины и следы от веревок на обнаженных запястьях, коротенький ежик вместо легких завитков, в которые так приятно было запускать пальцы.
— Керро, четро керро, живой…
Только насмотревшись на карточку, он взялся перечитывать послание, едва не заставившее его истерически засмеяться. Цепь Таравидов? И это все, что жаждет похититель? Потом, наконец, включился разум. Итак, старик Бакши был прав, некто, воспитанный с мыслью о том, что именно он и есть тот самый «чудесно спасенный» младенец-наследник, взялся за свержение узурпатора Яллеша с трона Великих келифов. Судя по подписи, его даже назвали так же — Декхар. И у этого Декхара есть деньги и возможности. И еще у него есть Терри. И он согласен отдать Терри в обмен на реликвию своей династии. Отлично. Вот только цепь Таравидов хранится в Имперской сокровищнице и с момента образования двухпалатного Парламента и упразднения императорской власти считается национальным достоянием, как и остальные императорские регалии и сокровища.
Придется собирать Совет и объяснять им сложившуюся ситуацию. А если учесть, сколько было за последние полгода попыток подложить в его постель сыновей-братьев-племянников и прочих родственников… Он не сможет замолчать тот факт, что цепь Таравидов собирается обменять на пленного баронета Валле. Интересно, как сильно взовьется Совет? Или решат не портить отношения с хоу-бароном? Нужно просчитать все. Надавить на все рычаги, потянуть за все ниточки. Он получит назад Терри, даже если придется за собственные деньги купить проклятую цепь и подарить ее этому хоранцу. Но куда писать ответ? Не Яллешу же. Хотя… отчего же нет? Если уж люди Декхара умудрились вложить свое послание в дипломатическую почту, которая заведомо секретна и охраняема, то извлечь из нее ответ они всяко сумеют.
«Согласен. Но придется подождать. Прекратите военные действия, начнем все миром, Декхар Таравид», — написал он.
Он хотел потребовать доказательств того, что Теренс в самом деле жив, а не замучен где-то в застенках, но не сумел сходу придумать, каких именно. Оставалось лишь верить. В конце концов, если Терри ему не вернут, всегда можно будет разнести в пыль этот Хоран. Доказательство оправдания действий вот, лежит себе. С подписью. Он бережно спрятал карточку в ящик стола, запечатал послание и взялся за составление другого — Совету баронов. Повеление всем собраться придет быстро, а соберутся они как раз к явлению хоу-барона.
— Возвращаемся в столицу. Идти на всех парах, — приказал он.
«Каллахан» почти грациозно развернулся, ложась на указанный курс.

Кочегары выжали из топок цеппелина все, что было возможно, так что весь путь занял всего пять дней вместо семи. В столице уже ждал совет — собрались все главы родов, в том числе и те, кто стал ими в ходе гражданской войны. Все недоумевали, что может являться поводом для столь срочного сбора. Возможность прекращения военных действий на границе с Южным Хораном оказалась поводом весомым. За время пути Александр успел успокоиться, вдумчиво рассмотреть ситуацию и понять, как можно немного сместить акценты или же и вовсе не акцентировать внимание на факте наличия в плену возможного будущего Великого келифа своего фаворита. Прекратить войну за цепь — отличный вариант.
— Да, мне это определенно нравится.
Хоу-барон внимательно посмотрел на тяжело поднявшегося со своего места барона Коннори, седого и грузного, но с возрастом не растерявшего ни силы голоса, способного перекрыть грохот орудийных залпов, ни способности мыслить быстро и практично.
— Безделушка есть безделушка, она не стоит жизней наших мальчишек, которые сейчас воюют с хоранскими девчонками.
Почему-то Александру показалось, что барон Коннори знает больше, чем остальные.
— Но где гарантии, что в обмен на цепь Хоран прекратит войну? — выступил барон Пакстон.
— Нет гарантий, кроме слова Декхара Таравида. Пока нет.
— А что, если он получит цепь и затребует что-то еще?
— Тогда он получит то же, что получили в свое время Объединенные Королевства, — холодно сообщил Александр моментально заткнувшемуся оратору-перестраховщику.
— Стоит голосовать или единогласно примем решение отдать цепь? — уточнил Коннори.
Совет переглянулся. Хоу-барон встретился взглядом с глазами Эверика и мысленно обругал себя: о «гибели» Терри его нареченному брату сообщили, а вот о том, что это ошибка, и Теренс жив, но в плену — нет. Мальчишка явно намеревался наговорить глупостей, это было видно по глазам. Очень вероятно, что это было бы нечто вроде: «Они убили Терри, а вы собираетесь не просто прекратить войну, но еще и заплатить им за это?!».
«Молчи, только молчи!» — мысленно же взмолился Александр.
Эверик промолчал, хотя глянул на хоу-барона очень зло. Это мало трогало, пусть хоть на дуэль в своем воображении вызовет, лишь бы не встрял не вовремя. После заседания можно будет поговорить, но не здесь, где уши есть у каждой стены.
— Совет разрешает вам действовать по своему усмотрению, хоу-барон Тарья.
Прозвучало несколько напыщенно, но это было именно то, чего он хотел. Александр поднялся, коротко поклонился и объявил сегодняшнее заседание закрытым.
— Господа-Хранители ключей, мне понадобится ваша помощь сейчас, чтобы пройти в сокровищницу и отыскать реликвию Таравидов.
Эверик снова ожег взглядом, призванным испепелить хоу-барона на месте.
— А вас, барон Валле, я попрошу остаться и подождать меня в кабинете. Вас проводят.
Эверик послушно удалился, про себя наверняка проговаривая кучу нелестных эпитетов в адрес Александра. Ничего, сегодня ему придется извиниться, пусть даже и мысленно. Возможно, мальчишка напросится в сопровождение, узнав подробности сделки с хоранцем.
Цепь Александру выдали беспрекословно, уложили ее в ларец, вместе с которым она и прибыла в Империю сорок лет назад, проданная как раз таки Яллешем, ларец завернули в ткань. Внешне эта цепь была… ну, он сказал бы — грубой и варварски-роскошной. Но он прекрасно помнил баронскую корону и цепь, созданные для Марино Тарья. Эти драгоценности мало чем отличались от цепи Таравидов. Огромные, грубо обработанные камни: рубины величиной с голубиное яйцо, бриллиант — с перепелиное, сапфир — с кулачок годовалого ребенка. Чеканные пластинки, прорезной орнамент, потемневшие от времени звенья. Безмолвное свидетельство ушедшей эпохи. А еще символ, который поможет удержаться Декхару на престоле. Надо поговорить с Эвериком и возвращаться, забирать Терри.
— Едемте, поговорим на борту «Каллахана», — приказал он, едва заглянув в кабинет.
— Поговорим о чем? — буркнул Эверик, но пошел следом.
Александр проигнорировал откровенную ненависть, сквозившую в каждом жесте и движении юноши. Он прекрасно понимал его, сам еще неделю назад чувствовал то же самое. Вероятно, чуткий, как и все тонко чувствующие натуры, Эверик уловил в нем перемену и понял ее по-своему.
На борту «Каллахана» хоу-барон провел его в свою каюту.
— Терри жив.
Эверик заморгал, не сразу перестроившись и понимая сказанное.
— Он жив, но в плену у того самого Декхара Таравида. Цепь Таравидов — выкуп за него, а вовсе не цена за прекращение огня.
— А почему он там оказался? — ничего умнее спросить Эверик не придумал.
— Его аэроплан сбили над территорией Хорана. Но, вообще, это хор-р-роший вопрос, барон. Все парни из четверки, как один, заявили, что их словно нарочно заманивали туда.
— Откуда этот Декхар Таравид вообще знает про Терри?
— И это тоже отличный вопрос. Ответы я надеюсь получить на встрече с ним.
— А Терри точно жив? — с надеждой уточнил Эверик.
Вместо ответа Александр протянул ему вынутую из стола фотокарточку. Эверик внимательно рассмотрел ее, затем кивнул.
— Да… И вы ведь его вернете?
— Да. Именно за этим и был созван Совет.
— Я хочу… — Эверик осекся, резко выдохнул и проговорил уже не с такой подростковой горячностью: — Я могу полететь с вами, милорд?
— А как же ваша супруга и будущее дитя, барон Валле?
Барон скрипнул зубами, помолчал.
— Вы правы, милорд. Но я могу хотя бы узнать, все с братом в порядке или нет, раньше, чем вы вернетесь?
— Я телеграфирую вам. Или Терри это сделает, — уверил его Лекс.
— Спасибо.
— Тогда это все, что я хотел обсудить.
Эверик торопливо попрощался. Камень с души не свалился, но словно бы уменьшился: жив, Терри жив, ему не придется оплакивать еще одного брата, нареченного, но ставшего родным.
Лекс едва дождался, пока он сойдет с борта.
— Курс к границам.
Если кто-то что-то и подумал об этом челночном барражировании туда-обратно, то оставил свои мысли при себе. Александр, запершись в кабинете, снова рассматривал цепь Таравидов и думал, думал. Мысли были отрывочные, что совсем не в его характере, но одна, почти оформившаяся, пряталась под ними, как охотничий хорек под шуршащими листьями. Теренс, несомненно, останется дослуживать свой срок, значит, у него будет время, чтобы снова, уже с иной целью, перетряхнуть все законы и вынести предложение на голосование сначала Совета, а потом и обеих палат Парламента. Но сначала подготовить почву, прощупать настроения народа, соседей. Хотя в тех же Объединенных Королевствах мужские браки предосудительными не считаются. Значит, прощупывать придется пока только хоранского келифа. Будущего, в чем-чем, а в этом сомнений у Александра не было. Возможно, власть в Южном Хоране сменится уже в самом скором времени. Этот Декхар… хоу-барон почти восхищался им. Ненавидел и восхищался. Он был опасным противником. Решительным. И вместе с тем достаточно честным, нужно признать. Ничего личного, только деловое соглашение. А что по Александру это ударило так больно и остро — проблема только его.
— Засуну тебя в Университет, — вслух пообещал он, будто Терри мог его услышать. — Чтоб выучился на конструктора и тихо сидел, кропал чертежи и не встревал больше ни в какие заварушки.
Он и сам не до конца верил, что подобное возможно. Но надеялся.



Глава десятая

      Обратный путь занял все те же пять дней, в течение которых Лекс не мог найти себе места. А по прибытии его снова ждала корреспонденция из Хорана. На сей раз пакет диппочты был запечатан темно-зеленой лентой, и Александр хмыкнул: надо же, расторопный какой, успел от узурпатора избавиться. Он нетерпеливо рванул ленту, срывая печать. Донельзя официальное письмо приглашало хоу-барона Александра Тарья, правителя Империи, на встречу с келифом Декхаром Таравидом на нейтральной приграничной полосе.
Он снова хмыкнул: а все-таки этот хоранец торопится. Келифом себя уже назвал, до церемонии коронации, до официального признания. Пока не будет возвращена одна из важнейших частей коронационного одеяния, об этом и речи идти не могло, уж в этом его просветили. Но с другой стороны, это хорошо. Еще Александра восхищало и настораживало одновременно то, что его противник, несмотря на то, что Яллеш был узурпатором и убийцей прежнего келифа и его семьи, не постеснялся объявить траур по нему. Почтить память тобой же убитого. Это, наверное, было вполне в духе Хорана.

Местом встречи выбрали нетронутую пока что войной полоску возле того самого разрушенного пограничного имперского гарнизона. Горелые остовы зданий напоминали о потерях: были они и со стороны Империи, были. Александр намеревался полной мерой спросить с новоявленного повелителя за смерти своих солдат. Хорану придется раскошелиться. Пусть это звучало мерзко, пусть золото или такие нужные промышленности металлы и минералы не могли вернуть к жизни убитых, не могли сравняться в ценности с этими жизнями, но они должны были стать ценой. Политика. Любой, кто в нее влезал, вольно или невольно, должен быть готов к тому, что влезает в грязь и дерьмо.
Сопровождать Александра должны были пятеро гвардейцев, на таком количестве сопровождения настаивал Декхар. Доверять ему… не было оснований, но и причин не доверять тоже не находилось. Боевые звенья — четыре адлер татцель — были в минутной готовности на аэродроме Аршмиирского гарнизона, мотострелковая часть, ничуть не скрываясь, заняла место прямиком за полосатыми пограничными столбиками, отделяющими нейтральную полосу от земли Империи. С другой стороны их зеркально копировали солдаты Хорана.
Декхар прибыл вместе с двумя повозками, одной закрытой, другой обычной, открытой всем ветрам. Александру он улыбнулся как обретенному брату, только что на грудь не упал. На какой момент показалось, что сзади так и машет рыжий пушистый лисий хвост. «Хоранский лис», — мелькнуло в голове, тогда Александр еще не знал, что это прозвище станет почти официальным в неофициальной и тайной документации и переписке на долгие годы правления Декхара Таравида. Шкатулку с цепью он нес сам. В случае, если придется сражаться, руки его бойцов должны быть свободны в первую очередь.
— Приветствую.
— Приветствую вас, правитель Тарья. Это цепь Таравидов, как я полагаю? Можно взглянуть?
— Баронет Валле. Сперва я хочу убедиться, что он жив и здоров.
Терри выглянул из крытой повозки, спрыгнул и направился к ним быстрым шагом, улыбаясь, чтобы не разреветься позорно на глазах у всех.
— Цепь, — напомнил Декхар.
Со шкатулки слетела ткань, поднялась крышка, яркое полуденное солнце ослепительно блеснуло в гранях камней.
— Да, это она, — шкатулку попытались забрать.
— Думаю, нам стоит обсудить некоторые вопросы, — Александр захлопнул шкатулку и опустил ее на ткань, покрывающую сухую траву.
— Думаю, это успеется? — Декхар забрал ларец, прижал его к груди, как величайшую драгоценность.
— Ваши предложения?
Александр намерено не называл этого человека никак. По сути, Декхар Таравид пока еще и был никем — не келиф, ни правитель, просто хоранец, привезший пленника и получивший выкуп. Хоу-барон только крепко сжал запястье Теренса, потянул его к себе и за спину.
— Побеседуем… Скажем, послезавтра, когда все дела завершатся.
— Принято.
Он резковато кивнул, отступая на пару шагов. Напротив точно так же отошел хоранец, но развернулся спиной к хоу-барону все же первым, демонстрируя некоторую толику доверия, вернее, «метя хвостом», конечно же.
— Ах, да, — не поворачиваясь, сказал он. — У меня для вас есть подарок в знак дружбы между нашими странами.
По знаку Декхара из повозки вытащили Райне, отряхнули, одернули платье и даже волосы пригладили. Женщина неистово замычала сквозь плотную ткань, закрывавшую ей рот. Глаза хоу-барона сузились, заледенели.
— Вот так подарок. Благодарю, принимаю.
Женщину приняли солдаты, сам Александр так и не отпустил руку Терри, сжимал пальцы так, что на запястье должны были остаться синяки. Хоранцы покинули место проведения переговоров, солдаты снялись с места, возвращаясь в гарнизон. Терри вцепился в руки Лекса как утопающий в веревку.
— Женщину — в карцер, не спускать глаз. Баронет Валле, вы пойдете со мной.
«Каллахан» сейчас ошвартовался у причальной башни гарнизона, являя собой крупную и заметную цель. Но Александр был твердо уверен: до подлого удара в спину хоранский лис не опустится. Не сейчас. На борту Лекс протащил Терри за собой в каюту, захлопнул дверь и стиснул его в объятиях так сильно, как мог. Оба молчали, обоим не хватало слов, да и не нужны они были. Взгляд глаза в глаза — и все понятно и так. И ответные объятия Терри были такими же крепкими.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец, догадался спросить Лекс.
— Уже хорошо. Прости, — Терри вжался в его волосы лицом, стянув с хвоста ленту, зажмурился крепко-крепко, было больно видеть призрачный проблеск серебра в этой буйной черной гриве. Он прекрасно понимал, что стало причиной этой ранней седины. Кто, точнее.
— Тебя там не обижали?
— О, нет. Со мной обращались, как с почетным гостем, как только вытащили из ямы.
— Из ямы? — нахмурился Лекс.
— Долгая история. Лекс, я расскажу все, что узнал, увидел и услышал. Чуть-чуть позже, ладно?
— Идем, тебе надо прилечь и отдохнуть.
— Я не устал, а голова уже не болит. Зато теперь я точно знаю, что в ней есть мозги, иначе сотрясения бы не было. Правда, работают они из рук вон плохо. Н-но… если только рядом с тобой полежать…
— Сперва ванна, потом еда, потом отдых, — составил план Лекс.
— Ванна! — обрадовался Терри.
Он уже даже отвык от того, что можно не одним ведром выкупаться, а принять настоящую ванну. Воду для него Лекс набирал собственноручно, решив сегодня исполнить роль камердинера при баронете Валле. Это Терри не смутило, его вообще уже мало что могло вогнать в краску. Тревожило больше то, что кроме того первого объятия Лекс не позволил себе больше ни одного лишнего прикосновения. Пришлось тоже сдержаться, с трудом утихомирив собственное тело.
— Тебе станет лучше, когда ты отлежишься в ванне, — Лекс никак не мог отойти от него дальше, чем на шаг.
«Мне станет лучше, когда я прижмусь к тебе, чтобы между нами даже воздуха не осталось», — мысленно ответил ему Терри, но послушно опустился в ароматную воду, не сдержав блаженный вздох.
— Вот так, — Лекс наклонился, поцеловал его.
Это словно сорвало перекрывающий пар клапан. Терри сгреб его, взвившись из воды, сдернул сорочку, отшвырнул куда-то ремень, и все это — не прекращая целовать. В глаза словно сыпанули соли, он чувствовал, как становятся солеными их губы. Лекс протестовать не стал, увлек его на кровать, как есть, мокрого, с текущей с волос водой. Им обоим требовалось увериться, что живы, что снова вместе.
Про обещание телеграфировать Эверику известие о брате Лекс вспомнил только после секса. Хотя вставать не хотелось совершенно, оторваться от устало задремавшего Терри было невозможно. Он только приподнялся на локте, внимательно рассматривая тонкий, почти заживший шрамик на переносице, тени под глазами, исхудавшие до остроты скулы и резкий, темный загар, приобретенный уже в Аршмиире. Целовать не стал, побоявшись разбудить, поднялся, отправился посылать известие Эверику. Потом приказал приготовить ужин и вернулся в каюту, застав тревожно привставшего Терри. Заметил и то, как тот выдохнул, обмякая и снова откидываясь на подушку.
— Передал твоему брату, что ты в порядке. Он очень волновался, — пояснил Лекс.
— Спасибо…
— Они взорвали твой «Буревестник». Мне сказали, что ты погиб.
— Все-таки взорвали? — опечалился Терри.
— Будет тебе новый «химмельварт», — Лекс взъерошил его короткие, уже начавшие потихонечку завиваться, волосы, притянул к себе. — Это не та потеря, о которой я стал бы печалиться, керро.
— Но мы столько с ним пролетели… Хотя ты прав, главное, что мы вместе.
— Четро керро, — выдохнул Александр, словно только сейчас уверившись в том, что его любимый чижик жив, в самом деле жив и рядом.
— Я здесь, — Терри прижался к нему. — И что дальше? Война закончилась?
— Да. Думаю, что все закончилось. И в ближайшие лет хотя бы пять никаких проблем с Южным Хораном у нас не будет.
— Начнутся переговоры и прочее? — Терри даже мог улыбаться.
— О, да. Начнется торг. Так. Прежде чем я возьмусь тебя пытать, ты должен все же искупаться, поесть и одеться. Иначе я забываю все, что хотел сказать.
— Все-все, уже иду всем этим заниматься, — рассмеялся Терри.
Он быстро выкупался, обойдясь душем, прекрасно понимая, что Александр должен обо всем узнать, что происходило с ним в те недели, пока был в плену. Заставлять его ждать еще? Терри никогда не считал себя жестоким малым. Одеться было делом недолгим, а еду вполне можно было совмещать с рассказом — у хоранцев Терри покормили, причем неплохо. Чем он и занялся в следующие полчаса. Рассказ растянулся на дольше, чем ужин: он старался вспомнить все разговоры, точнее, все, что удалось понять.
— Прости, я мало что понимал, их язык не слишком сложен, но вот скорость речи… Знаю только то, что реставрация правления Таравидов планировалась давно, все началось еще с их убийства. Декхар Таравид — в самом деле тот, за кого себя выдает, это подтвердил лекарь Селем. То есть, опять же, насколько можно доверять словам преданного Декхару человека.
— Что ж, это занятно, но не более. Что-нибудь еще удалось услышать и понять?
— То, что деньгами на всю эту заварушку хоранца снабдила леди Райне. Каким образом они встретились и столковались, мне не рассказывали. Знаю лишь, что она очень хотела получить именно меня и именно живым.
— С ней я еще разберусь. То ли повесить ее, просто и без затей, то ли обратно Декхару подарить…
— Ему-то она зачем? У него планы, — Терри усмехнулся, — объединение Хорана под властью Таравидов, к примеру, женитьба на «правильной» девице.
— Поразвлечься. Впрочем, да, лучше ее повесить.
— Все налеты на Империю — дело рук Декхара. Он будет юлить и списывать на своего врага, но это чушь, правитель Яллеш тут ни при чем. Был, если я правильно понял.
— Декхару еще придется за это расплатиться, — усмехнулся Лекс.
— Яллеша убили его люди. Но об этом ты, наверное, и так догадываешься. Ну, а насчет меня… Рассказывать почти нечего. Подбили, пробив топливный бак, я пытался дотянуть до границы, но не смог. Во время посадки треснулся головой, когда пришел в себя — вокруг уже были люди Таравида. Отвезли куда-то, бросили в яму. Потом вытащили оттуда и отвезли в Северный Хоран, там же обитал и Декхар, туда же приехала и леди Райне.
Лекс скрипнул зубами при упоминании Райне. Что с ней делать… Ясно, что оставить ее жить он не мог. Судить? Нужен ли ему этот суд и огласка? Нет. Значит, Кристина Райне будет убита. И хорошо, если это будет при попытке к бегству.
— Надо еще сообщить твоей пятерке, что командир жив.
— Завтра? — Терри надеялся, что ему позволено будет эту ночь провести с любимым.
— Да, думаю, что завтра, — Лексу тоже не хотелось расставаться.
— А как там Эви и матушка? Ей не сообщали, надеюсь?
— Я сообщил Эверику, он передаст твоей матери.
— Нет, о моей смерти ей не сказали?
— Сказали. Такое не стоит утаивать.
— Черт. Черт, — Терри стиснул кулаки, опустил голову и пару минут сидел, пережидая снова нахлынувший стыд и сожаление.
— Думаю, твой брат ее успокоит и все объяснит. А нам надо бы отдохнуть…
Просто так лежать не вышло, потянулись друг к другу уже через пару минут, едва не столкнувшись лбами, смешивая дыхание, прикусывая губы, сжимая друг друга в объятиях. Целовались, словно одуревшие малолетки, пьянея от этих поцелуев. Лекс — от того, что Терри жив, и сердце снова бьется, Терри — от близости любимого, по которой так скучал. Успокоились они нескоро, зато сразу потянуло в сон.

Утром Терри проснулся в одиночестве, Лекс куда-то ушел. Пришлось вставать, он не отказал себе в удовольствии еще разок освежиться под душем, хорошенько промыть волосы. Оделся в собственную форму, вычищенную слугами. Хоранцы вернули ему летный костюм, портупею и разряженный револьвер как раз на последнем привале перед тем, как передать хоу-барону.
Лекс попался в коридоре, хмурый и погруженный в раздумья.
— Доброе утро. Что-то случилось? — Терри, пользуясь безлюдностью помещения, обнял его, поцеловал в уголок губ.
— Иду допрашивать Райне. Очень хочу узнать, что ж ей двигало.
Терри пожал плечами: а какой смысл, все же и так понятно. Уничтожить удачливого соперника, ударить побольнее отвергнувшего мужчину.
— А ты не хочешь сообщить своим, что жив?
— Туда и собираюсь. Да и вообще, мне, вероятно, придется остаться в казарме. Со службы меня никто не отпускал.
— Я хотел об этом как раз поговорить. Но попозже, хорошо? Не убегай слишком быстро.
— Мы же пойдем вместе? — удивился Теренс. — Райне в карцере гарнизона.
— Да. Просто не исчезай никуда, нам надо пообщаться.
— Да куда ж я исчезну, меня из казармы не выпустят, как бы свои же от избытка чувств не придушили, — засмеялся Терри. — Идем. Надеюсь, они все-таки обрадуются.

Они обрадовались, налетели, обняли, причем все сразу, принялись хлопать по спине и расспрашивать.
— Тихо. Убьете же, ну? Зря я, что ли, из плена вернулся, — хохотал Терри, обнимая всех подряд, замечая внезапно заблестевшие глаза Ральфа, огромное облегчение во взгляде Джеймса, искреннюю радость в глазах Виктора и Клифа.
— Нет уж, ты теперь будешь жить долго и счастливо. И никак иначе!
— Уверен, что так и будет. А теперь, если уже все желающие помяли мне ребра и отбили плечи, рассказывайте, что было в эти недели?
— Да ничего особенного. Пару дней еще летали, потом просто кружились, как отрезало. Они вяло постреливали, мы бодро уворачивались. Странно все было, командир.
Терри кивнул: что-то такое он и предполагал. Декхар не хотел давать понять, что «птицы» свое предназначение выполнили. Или же таким образом отвлекал внимание Яллеша.
— А что, война кончилась? — уточнил Ральф. — Кто победил?
— Это была не война, а провокация. И все закончилось ничьей. Думаю, если будет нужно, хоу-барон сам даст объяснение в газетах.
— А что мы? Просто будем дослуживать наше время?
— Именно так. Как и я. Мне обещали дать новый аэроплан взамен «Штурмфогеля».
— И когда его пригонят?
— Скорей уж, это меня погонят в Арнкрайт или Оффенштадт, где там сейчас производят наших красавцев, а оттуда я вернусь уже на крыльях.
Его снова принялись обнимать, переживая возвращение считавшегося мертвым друга. Он смотрел на них, замечая, что бывшие мальчишки за это время как-то неуловимо повзрослели. Наверное, осознание того, что можно потерять друга вот так, единомоментно, заставило.
— Так, господа пилоты! — рыкнул капитан. — В столовую!
А после обеда их всех отправили на плац, построили — каждую пятерку отдельно.
— Что-то сейчас будет, — чуть слышно пробормотал Виктор.
И не ошибся. Началось все с явления хоу-барона, окинувшего всех внимательным взглядом.
— Господа пилоты Империи! За проявленное мужество и отвагу вы награждаетесь жемчужной лентой. Сама церемония награждения состоится в столичном Парламентском дворце, по окончанию вашей службы.
Пилоты вскинули руки и слаженно прогромыхали «Служим Отечеству!». Александр сдержал печальную улыбку: да, служите, верно и преданно. Главное, чтобы больше никаких игр в войну не случилось за время вашей службы. Он обязан сделать все возможное для этого. Ликование юношей ему отчасти было понятно, хотя некоторые хмурились. Все-таки жертвы были, не все смогли ловко увернуться от смертниц. В их части погибли двое, один из первогодок — и лейтенант Миклешец. Как мог погибнуть опытный пилот, долго думать не пришлось, рассказали сразу, и это потревожило спрятанную на самом дне души боль: лейтенант прикрывал младших, давая время подбитым аэропланам уйти в сторону аэродрома. Разумеется, посмертно его представят к награде. Только вот никому легче не станет. Конечно, Давид Миклешец был не Наследником, и даже не вторым сыном — пятым в большой семье. Но потеря есть потеря.
— Разойтись, — прозвучала отрывистая команда.
— Баронет Валле, ко мне, — окликнул Александр.
Терри, печатая шаг, прошагал через плац. Могло на пару мгновений показаться, что здесь и сейчас он видит в Александре только хоу-барона Тарья. Но это было не так, глаза выдавали. Александр отвел его в выделенный ему кабинет.
— Сочувствую. Лейтенант был славным, хотя мы были мало знакомы.
— Благодарю, милорд.
Поправлять Александр не стал, здесь их могли услышать чужие уши.
— Вам придется отправиться в Оффенштадт, чтобы получить обратно свой «Буревестник».
— Так точно, милорд. Когда мне отправляться?
— Через три дня, — решил Александр. — Я вас довезу.
Глаза Терри полыхнули счастьем, но вслух он, конечно же, ничего не сказал. И даже сумел удержать бесстрастное выражение на лице.
— Можете идти, — улыбнулся Александр.
Когда за Теренсом закрылась дверь, улыбка сошла с его лица, словно смытая водой акварель. Что ж, с приятным на сегодня покончено, пора приступать к неприятному. Он выглянул из кабинета, жестом призвав вестового, приказал напомнить капитану Гелвецу, что тот обещал выделить на некоторое время гарнизонного врача и экзекутора.
— Прикажете привести арестованную сюда, как и этих двоих?
— Незачем. Меня не затруднит спуститься в карцер.
Вестовой ушел. Лекс вздохнул, напомнив себе, что стоит быть сдержанным, направился к карцеру. Все, что он хотел знать — как эта женщина вышла на людей Таравида. Или они на нее. И откуда у хоранца информация о том, где именно служил Терри. Райне при виде его вжалась в стену своей камеры, затравленно глядя. Ее давно развязали, взамен сковав руки полицейскими наручниками. От кляпа тоже освободили, но она молчала.
— Здравствуй, Кристина, — Александр уселся на принесенный вестовым тяжелый табурет.
— Отпусти меня, я ничего не сделала, — выдавила она.
— У меня иная информация.
— Если я все расскажу, ты меня отпустишь?
— Если ты не расскажешь, Кристина, я отправлю дознавателей к твоей семье. И они вытрясут каждую мелочь, каждое слово, любыми доступными способами. Закон «О методах дознания» от семь тысяч сто тридцатого года не отменен.
— Моя семья тут ни при чем! — взвизгнула она.
— Это буду решать я.
Дверь камеры чуть скрипнула, пропуская врача и гарнизонного исполнителя наказаний. Раньше второго звали проще — палачом. При виде него Кристина зашлась воплями, режущими ухо. Того это ничуть не смутило, как и попытка женщины брыкаться и даже кусаться. Он справился с ней быстро и сноровисто, слегка оглушил, чтобы приковать длинными кандалами к специальному крюку, вбитому в потолочную балку. Так же быстро и бесстрастно вспорол изрядно грязное и потрепанное платье, обнажая Кристину до пояса.
— Да как ты смеешь? Я все еще леди Райне!
— Леди Кристина Райне, вы обвиняетесь в государственной измене, сношении с врагами Империи и финансировании оных, передаче им ценной информации, а так же покушении на убийство баронета Валле.
— Я ничего из этого не делала, — чересчур торопливо всхлипнула Кристина.
— Доказательством против вас служат свидетельства баронета Валле, а так же слова тех, с кем вы сотрудничали.
— Я не сотрудничала!
— Вы передавали оговоренные суммы в золоте Империи Декхару Таравиду и его людям?
— Передавала, — Кристина опасливо косилась на палача.
— Вы требовали захватить в плен пилота Теренса О;Лири, баронета Валле, и передать его в ваше распоряжение?
— Д-да…
— Вы знали, на что идут переданные вами суммы?
— Нет, понятия не имела.
— Баронет Валле утверждает обратное.
— Декхар не говорил, на что тратит деньги.
— С какой целью вы желали получить баронета Валле?
Она промолчала, стиснув губы.
— Отвечайте на вопрос, леди.
Александр кивнул экзекутору, тот раскрыл небольшой чемоданчик, разложившийся сразу на несколько отделений, сдвинулся в сторону, позволяя допрашиваемой увидеть его содержимое.
— Чтобы прикончить этого зарвавшегося щенка!
— Поясните свои слова.
— Тут нечего пояснять, — огрызнулась Кристина. — Ты скоро всю Империю сложишь ради этого слуги.
— Значит, вы признаете, что ради убийства пилота О;Лири, баронета Валле, вступили в преступный сговор с представителями иностранного государства, а так же финансировали их экстремистскую деятельность?
— Нет, ничего я не финансировала.
Александр вздохнул.
— Вы только что подтвердили, что передавали Декхару Таравиду деньги.
— Но это было на его личные нужды.
— Вы заплатили за пленение пилота Имперских авиационных войск во время объявленной войны с Южным Хораном. Это военное преступление.
— Никакой войны не было! — заверещала Кристина.
— Война была объявлена на третий день боевых действий. Незнание этого не является смягчающим обстоятельством для вас.
Его прервал стук в дверь. Стоявший у двери палач вопросительно взглянул на хоу-барона, получил кивок и вышел. Вернулся через минуту, протянул завернутый в золотистый шелк пакет, перевязанный зеленой лентой.
— Декхар Таравид прислал подарок.
Александр вскинул бровь, но пакет принял, развязал ленту и полюбовался на перекосившееся в гримасе ненависти лицо Райне. В свертке были пачки писем и документов. Декхар собрал все: переписку с Райне, свидетельства сопровождавших его, приложил еще и записку от себя, в которой выражал надежду, что это поспособствует налаживанию взаимоотношений между Хораном и Империей. Александр методично перечитал все, зачитывая вслух ключевые моменты, имена, договоренности, требования. Кристина истерически рыдала, больше не пытаясь никак оправдываться.
— Что ж, по праву, данному мне Советом баронов, я признаю Кристину Райне виновной в государственной измене и покушении на убийство баронета Валле. По законам военного времени Кристина Райне приговаривается к смертной казни через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
— Нет! — она забилась в кандалах. — Нет! Не надо!
Александр тяжело поднялся, аккуратно собрал все документы, в том числе и протокол, который вел врач — лишних людей в камеру допускать хоу-барон не собирался, так что секретаря не было. Поставил подпись, следом за ним расписались врач и экзекутор.
— У вас есть право на последнюю беседу с гарнизонным священником.
Кристина снова завыла, долго и скуляще. Можно было подумать, что ее тут пытают.
— Это отказ? — спокойно поинтересовался хоу-барон.
Это спокойствие давалось ему дорогой ценой, под ледяным панцирем воли кипела ненависть.
— Да пошел ты! — наконец, выкристаллизовалось у Кристины.
Палач, доставший из чемоданчика горелку и пару блестящих инструментов, закончил приготовления и поднялся, держа разогретое докрасна клеймо. Хоу-барон кивнул, врач, подойдя к приговоренной, зафиксировал ее голову, и палач ненадолго прижал клеймо к потному лбу женщины. Вопль Кристины разнесся по всему этажу, затем глаза ее закатились, женщина рухнула в обморок.
— Приведите ее в сознание. С «Каллахана» доставят для нее одежду. Приговор будет приведен в исполнение завтра на рассвете. Если приговоренная все же выскажет желание пообщаться со священником, приведите его. Вы проследите, чтобы она ничего с собой не сделала, — Александр взглянул на палача, тот коротко кивнул.
Письма Александр унес с собой, завернув обратно в ткань. Что ж, с одним делом разобрались. У него теперь был список имен, но этим займется тайная полиция. Он злился на себя за то, что упустил из виду Райне. Должен был подумать, что месть отвергнутой женщины может быть изощренной и страшной, должен! Однако не подумал. И едва не потерял Терри из-за собственной неосторожности. Впрочем, теперь ползучая гадина, норовившая укусить, обезврежена. Завтра ее повесят, хотя представителей аристократии во все времена обезглавливали, он выбрал казнь, которой подвергали изменников во времена военных конфликтов. Военное положение в стране будет снято только после подписания мира с коронованным Великим келифом. А для этого надо хотя бы с ним встретиться. И заодно набросать примерные тезисы договора.
Он вернулся на «Каллахан» и засел за документы, перечитывая старые соглашения с Южным Хораном, просчитывая требования, которые можно было предъявить, не вызвав новой напряженности и обострения конфликта. Итоговый документ получился достаточно интересным для обеих сторон, по мнению Александра. Оставалось дождаться официальной коронации нового Великого келифа и приглашения на переговоры. Декхар долго затягивать не станет, возможно, завтра уже пришлет все. Этот будет ковать железо даже не пока оно горячо, а пока его до наковальни еще не дотащили. Старик Бакши сообщал, что в Тартаим-Керреш, столице Южного Хорана, уже вовсю идут приготовления к коронации. Моллы трудятся денно и нощно, возвещая возвращение «истинного повелителя верных», общие настроения народа свидетельствуют о том, что хоранцы скорее рады возвращению на престол келифов представителя Таравидов.
Лекс перечитал договор, усмехнулся и положил бумаги в папку. Надо бы еще гарнизон обойти, нагоняя страх и ужас на встречных. Завтра утром он станет для них еще более страшным, как-никак, именно он вынес приговор и именно он зачитает его перед ними. Может быть, к смерти в бою эти люди и привыкли, даже наверняка. Но не к казням. Хотя… нет, приграничная полоса, стычки с соседями, самосуд. Молодняк, скорее всего, испытает шок, а вот те, кто служит здесь давно — вряд ли. Но шок тоже полезен. Чтобы знали, что бывает с изменниками. Нет, они изменять станут вряд ли… Но на всякий случай. Все-таки политика учит еще и цинизму.
Гарнизон он все-таки обошел, проверил посты, усиленные патрули территории, ангары и казармы. Вместе со всеми поужинал в гарнизонной столовой, чувствуя на себе время от времени взгляд Терри. Случая увидеться еще раз пока не выпадало. Глупая и невыносимая обязанность пока что скрывать отношения, хотя кто тут о них не в курсе? Ничего, у них будет неделя вместе — торопиться в Оффенштадт он не станет. Комендант гарнизона и полковник Требблинг уже подписали командировочный лист для пилота Валле, на завод отправлена телеграмма о подготовке «химмельварта» к длительному перелету, так же как и телеграммы в авиационные части по маршруту обратного перелета.
После ужина Лекса ожидало послание от Декхара, в котором тот уточнял, почтит ли своим визитом правитель Тарья коронацию. Александр хмыкнул, раздумывая: стоит ли? Южный Хоран и Империя все еще в состоянии войны. Наконец, окончательно решив, он вернулся на цеппелин, чтобы составить поздравительную ноту. Визит на территорию пока-еще-врага был бы сейчас неверно понят. Письмо было отправлено, Лекс сам расстелил постель, вздохнув: сейчас бы сюда Терри. Придется подождать, потом неделю они смогут наслаждаться друг другом. И потом снова разлука на долгие, очень долгие два года. Хотя за эти два года Лекс надеялся успеть продвинуть тот самый законопроект. К тому же, насколько он знал, в пятерке Терри есть еще одна пара, заключившая помолвку. Прошение на свое имя о разрешении на брак он видел. Вот и будет всем счастье через два года.
Он лег в постель, но сон не шел, словно назло. Пришлось встать и снова сесть за документы, набросать тезисы нового законопроекта. Стопка книг на столе росла, хронометр мерно отбивал час за часом. Очнулся Александр в половине четвертого утра, выругался и убрел в спальню. Утром ведь никто поваляться вдоволь не позволит. Придет Фредерик, занудит, стоя над душой печальным призраком. Тьфу, спать!
Так и вышло, не успел Александр толком сомкнуть глаз, как камердинер завел песнь болотной баньши. Иногда хотелось просто и без затей свернуть ему шею. Или уволить. Но тогда взвился бы даже Томас, не говоря уж об Элеоноре. Приходилось терпеть, давя в себе раздражение.
— Вставайте, милорд, ваша ванна уже готова, — печальным глухарем токовал Фредерик, зорко отслеживая степень открытия глаз хоу-барона.
Пришлось вставать, идти умываться, по пути требуя тройную порцию кофе, чтобы проснуться. Кофе его взбодрил, как и напоминание о казни Кристины Райне.
— Парадный мундир и жемчужную ленту, Фредерик.
— Да, милорд.
Все было готово через пять минут, вычищенное и отглаженное. Александр взглянул на себя в зеркало, мимолетно поморщился, заметив светлые нити в стянутой в хвост шевелюре. Зримое свидетельство того, что он не молодеет, злило и расстраивало.

Для казни собрались все. Виселицу сооружать не стали, это сооружение в военном гарнизоне всегда было, в самом углу. Обычно ее не замечали, стоит себе перекладина и стоит, потемнела от времени. Куда большее внимание всегда уделялось «позорному столбу», вернее, столбу для наказаний, который торчал и мозолил глаза во время каждого построения на плацу, потому что регулярно подновлялся, красился, металлические скобы, к которым приматывали проштрафившихся солдат за запястья, блестели. Но сейчас все взгляды были устремлены на чуть покачивающуюся под перекладиной виселицы петлю и железный табурет под ней, вынесенный экзекутором. Сам он, облачившись в темно-зеленый балахон с глубоким капюшоном с прорезью для глаз, невозмутимо стоял рядом, готовый исполнить приговор.
Кристину выволокли двое солдат. Рот преступнице заботливо заткнули, отрезать ей язык Лекс счел лишним. Для нее отыскали простую полотняную рубаху, волосы остригли, руки связали за спиной. Она шла, едва переставляя босые ноги, но при виде Александра дернулась, захрипела, взгляд наполнился такой ненавистью, что, будь он огнем, его хватило бы дотла сжечь хоу-барона и его фаворита — тех двух, кого Кристина Райне искренне считала виновными во всем.
— Эта женщина обвинена в государственной измене и покушении на жизнь пилота Империи, — объявил хоу-барон во всеуслышание.
Строй безмолвствовал, пилоты, техники, обслуга — их взгляды скрестились на Кристине, словно острые иглы.
— По законам военного времени, рассмотрев все доказательства, я, хоу-барон Империи, Александр Вильгельм Тарья, признаю Кристину Райне виновной и приговариваю к смертной казни через повешение.
Она снова что-то замычала, потом, когда палач накинул веревку ей на шею, забилась, солдатам пришлось крепко держать ее.
— Привести приговор в исполнение.
Кристину отпустили, палач выбил табурет из-под ее ног. Повешенная дергалась долго, зрелище было весьма неприятным. Многие юные пилоты в строю побледнели. Экзекутор оказался мастером своего дела: петля шею Кристины не сломала, так что смерть ее была мучительной, как и полагалось предательнице.
— У меня нервы крепкие, но меня сейчас вывернет, — прошептал Джеймс.
Наконец, все закончилось, со всеми неприглядными подробностями в виде потекшей по ногам повешенной мочи. Кого-то из первогодок в самом деле стошнило, и комендант гарнизона мимоходом подумал, что зря не позволял им увидеть останки «птиц»-самоубийц.
— Разойтись, — отдали команду.
Пару человек отвели в лазарет, приводить в себя. Врач отправился осмотреть казненную и констатировать ее смерть, когда выдал им пропитанную нашатырем корпию и успокоительное.
— Теренс, ее ведь вместе с вами привели, — Виктор, обнимая Клифа, все еще сглатывающего ком, внимательно взглянул на старшего их звена. — Что она сделала на самом деле?
— Давала деньги на эту войну, если вкратце.
— А покушение на убийство?
— Она заплатила, чтобы меня сбили.
Виктор кивнул, прекратил расспросы. О скандале с расторгнутой помолвкой он слышал, а получение леди Райне перечеркнутой карточки видел и сам. Сложить два и два, получить результат и промолчать, намотав на ус, что ссориться и злоумышлять против фаворита хоу-барона мог бы только самоубийца, баронет Роллен смог.
— Ну и поделом ей, — отозвался Клиф.
— «Врага своего не оставляй в живых, не приемли откупа и клятв, ибо вырванные силой — не зачтутся. Род врага твоего пресеки, ибо жена врага вырастит сына его в ненависти и дочь в хитрости, дабы месть свершить», — процитировал Ральф.
— Ну, знаете ли, — возмутился Джеймс, — следуя этим словам, и меня стоило расстрелять.
— Прекратите, — негромко, но весомо сказал Теренс. — Джеймс, вы дали клятву не под принуждением, и мы за вас ручались. И я уверен, что вы — не враг хоу-барону. Ральф, откуда эта древняя жуть?
— Так из сборника древних наставлений баронов своим детям. Я в детстве зачитывался книгой.
— И как только выжило столько баронских родов? — хмыкнул Терри.
— Ну… баронства раньше были маленькие, на самом-то деле, пара деревень, поле да лес — уже барон. Вот и думайте, друг мой.
— Что ж, идемте в казарму, а то скоро дождь соберется.
— Весна — самое мерзейшее время года в этой части Империи.
— Ой, подумаешь — дожди. Зато когда пройдут, здесь все расцветет так буйно, что вы удивитесь.
— А потом высохнет, скукожится и припадет пылью.
— Но цвести-то все равно будет, порадуемся ярким пятнам.
— Самая мерзость здесь — это лето, господа. Мы с вами изжаримся до хрустящей корочки и пропитаемся солью до самых костей.
— Давайте просто доживем до конца службы, — резюмировал Терри. Потом сказал: — Послезавтра я улетаю в Оффенштадт, за аэропланом. Вернусь через две недели, старшим звена назначаю в мое отсутствие Виктора.
— Будем вас очень ждать, — уверили его.
— Я еще не улетел, — усмехнулся он.
— А тренировки у нас будут теперь или нет?
— Заключение мира еще не повод лениться и отлынивать. Будут, несомненно.
Разразился дождь, застучал по крыше, сперва робко, затем все сильнее.
Терри остановился у окна, глядя на громаду «Каллахана», переливающуюся золотистыми огнями, размытыми и трепещущими за залитым дождевыми струями стеклом. За его спиной тихо переговаривались парни, разбившись попарно, а ему хотелось выйти, промчаться, не чуя ног и ледяной воды в лицо, эти триста метров, взлететь по гулкой металлической лестнице причальной башни и ворваться в коридоры «Каллахана», пробежать знакомый до возможности пройти с закрытыми глазами путь к каюте, в которой царит аскетичный и строгий порядок. Но он на службе, так что это невозможно. Терри вздохнул и отвернулся от окна. Приходилось «взращивать в себе терпение и смирение, достойное венца Творения и силы Создателя». Он знал, что терпеливо дождется отбытия «Каллахана», зато потом у них с Лексом будет целая неделя. Конечно, и в эти дни придется делить его с делами Империи, словно любовнику — с законной супругой.

***

На следующий день, ближе к полудню Александру принесли приглашение на встречу, все на той же нейтральной полосе, правда, обещали «больше удобств». Он хмыкнул: дозорные уже доложили, что на том краю полосы солдаты Хорана споро сколачивают что-то, смахивающее на шатер с открытыми стенками, стоящий на платформе на колесах. Мудрое решение, только вот добираться до этого шатра по раскисшему куску степи пешком будет сущим мучением.
— Капитан, здесь возможно достать приличную лошадь под седло?
— Организуем, — согласился капитан. — У нас тут все возможно.
— Не сомневаюсь. Да, похороны тоже организуйте, не будем придерживаться всех нюансов, не хотелось бы разводить антисанитарию в гарнизоне.
— Будет сделано, — отсалютовал капитан и отправился искать лошадь для хоу-барона.
В сопровождение Александр выбрал все тех же пятерых, и все так же корпус мотострелков споро выехал, разбрызгивая грязь, и расположился на имперской стороне, ощетинившись стволами пулеметов.
— Жаль, погода слегка подвела, — заметил Декхар после витиеватого приветствия. — Однако, думаю, горячий чай нам поможет.
— Сперва дела, Декхар-таши, — Александр воспользовался хоранской формой обращения к Великому келифу. — Хотя я не возражаю, если вы согреетесь чаем.
— Что ж, начнем с обмена подготовленными договорами, полагаю? — Декхар указал гостю на стул.
Александр воспользовался любезным предложением, опустив на стол, накрытый даже расшитой традиционными хоранскими узорами скатертью, планшет с черновиками мирного соглашения. Декхар протянул ему пачку листов, исписанных четким красивым почерком, видимо, тоже подготовился. Александр в который раз восхитился этим человеком: гений, воистину! Все успел, и коронацию, и договор подготовить, и компромат собрать на свою же сообщницу.
Договор у Хорана был достаточно скромным. Капитуляция в войне с выплатой в пределах разумного и в рассрочку на десять лет, пересмотр договоров на поставку материалов. Цену за материалы Декхар снизил в полтора раза. В принципе, различий было немного, и обсуждали они их недолго, Александр даже продрогнуть в открытой всем ветрам палатке не успел. Переписывали договор набело собственноручно, хоранский вариант чистовика он изучил очень внимательно, старательно вникая в использованные формулировки перевода. Но на сей раз Декхар не лукавил и не юлил, видимо, мир с Империей считал важнее сиюминутной выгоды.
— Что ж… И я буду рассчитывать на некоторые дотации с вашей стороны, скажем, через год. Объединенный Хоран будет намного более выгодным соседом для Империи, чем существующие два.
— Об этом мы поговорим на следующей встрече и, надеюсь, в более удобной обстановке, — слегка кивнул хоу-барон, запоминая слова о дотациях и возможном времени возникновения конфликта между Северным и Южным Хораном.
— Не смею задерживать вас, — поклонился Декхар.
Эта встреча «в верхах», несмотря на всю ее кажущуюся легкость, вымотала Александра так, как не выматывала полная сессия заседания Парламента, когда «низы не могут, а верхи не хотят», а хоу-барон между ними, как третейский судья. Поэтому в гарнизоне он задержался ровно настолько, чтобы сообщить о заключенном мире, отдать поводья лошади и дойти до «Каллахана». Упасть и уснуть, больше ему ничего сейчас не хотелось. Однако отдать приказ готовиться к вылету в Оффенштадт он не забыл. Как и напомнить коменданту и капитану Гелвецу, что забирает с собой пилота Валле.
Терри явился в каюту, посмотрел на пытавшегося бороться со сном Лекса. Тот даже не разделся, что вернее всего доказывало степень его усталости. Так что молодой человек принялся осторожно разоблачать своего майора, мигом вспомнив обязанности камердинера.
— Керро…
— Засыпай, Лекс. Я намажу тебе спину и ноги разогревающей мазью, замерз ведь. Спи, — Терри осторожно коснулся уголка его губ целомудренным поцелуем. Лекс послушно заснул, позволяя себя вертеть, раздевать, массировать спину. Рукам любимого он готов был довериться всецело, что и сделал.
Теренс, выполнив обещанное, укутал его в одеяло и плед поверху, в каютах было прохладно, и никто не позаботился запустить систему отопления, несмотря на довольно резкое похолодание из-за начавшегося и не думавшего прекращаться дождя. Пришлось напомнить об этом техникам «Каллахана» самостоятельно, наведаться на кухню и распорядиться насчет ужина — легкого, но сытного. Впереди у них была целая неделя счастья вместе. На которое они оба даже не рассчитывали еще месяц назад. Пожалуй, теперь он даже не жалел о взорванном «Буревестнике» — останься тот цел, и этого бы не было.
— Все к лучшему, — прошептал он, устраиваясь в кресле у постели своего майора, намереваясь охранять его сон.



Глава одиннадцатая

«Каллахан», как и было приказано, разводил пары, чтобы отправляться в путь, хотя капитан Легарден и считал, что вылетать в ночь не обязательно, вполне можно отправиться в Оффенштадт и с утра. Но приказ есть приказ.
К ужину Терри принялся будить Лекса, настаивая, что питаться тому необходимо. Хоу-барон Тарья всячески показывал всем собой, что просыпаться не хочет и между сном и ужином выбирает первое.
— Я не отстану, — пригрозил Терри.
Лекс рывком сел, только потом открыл глаза.
— Керро… Ты стал жестоким.
Аромат пищи все же заставил его проснуться, желудок напомнил о том, что с утра в нем была лишь чашка крепчайшего кофе и несчастная пара тарталеток — больше не полезло.
— Военная служба, она такая, — подтвердил Терри. — Стол накрыт.
Он помог выбраться из постели, горестно покачал головой, глядя на перекошенные плечи, но промолчал. Неделя. За это время он должен привести Лекса в относительный порядок, хотя бы на первое время. И настучать по голове обоим, Фредерику — чтобы не забывал о том, что его господину необходим массаж, и Лексу — чтобы изыскивал время, как хочет, для этого.
Ужин прошел в молчании, еда была важнее всего, да и Лекс не вполне проснулся. Наверное, стоило вообще не вытаскивать его из кровати, накормить так, как кормил во время выздоровления после дуэли. Терри мысленно надавал оплеух и себе: барон прав, он стал жесток и толстокож.
— Что ж, я все доел, чижик. Теперь ты можешь обстоятельно и подробно мне рассказать все про обучение и службу.
— Завтра, — Терри быстро убрал посуду и выставил тележку за дверь: Фредерик увезет на кухню. — Сейчас ты ляжешь… мы ляжем и будем спать.
— Хорошо, чижик, как скажешь, — улыбнулся Лекс. — Мне очень не хватало твоего тепла рядом.
Терри быстро разделся и лег, обнимая его.
— А мне — тебя. Спи, все будет завтра.
Лекс немного повозился, устраивая Терри рядом, привыкая заново к его соседству. Он помнил теплый юношеский запах, который слегка изменился с возмужанием Теренса, стал более терпким и мужским. И еще более притягательным, если только это возможно. Отпускать его не хотелось совсем, ни на мгновение. Они оба знали, что это нереально. И в тепле этого тела засыпалось очень легко, даже голова перестала болеть сквозь сон.

Проснулся Александр предсказуемо довольно поздно — и сам. Наверняка Терри решил, что его майору необходимо отоспаться. Впрочем, он был прав, конечно, после этой ночи барон чувствовал себя почти прекрасно. Совсем хорошо стало после того, как Терри, появившись в его каюте, бескомпромиссно отвел его в кабинет и разложил на столе, а потом жестоко, не считаясь с жалобными стонами, промял до последней косточки и мышцы.
— Я все-таки сделаю внушение Фредерику, — заявил Терри после массажа.
Александр слегка виновато улыбнулся:
— Прости, в последние две недели мне было не до массажа.
Теперь пришла пора Терри опускать взгляд. Как ни крути, а в случившемся была и его доля вины.
— Может быть, прогуляемся? — предложил Лекс. — Тут все еще есть оранжерея.
— Завтрак, Лекс. Или ты в самом деле забываешь о своих нуждах, когда рядом нет никого, кто бы напомнил?
— Фредерик напоминает стонами подбитой чайки. Я бы рад забыть.
— Не стоит. Два года пролетят быстро, и мне хотелось бы, вернувшись, найти не иссохший под гнетом государственных забот полутруп, — Терри усадил его в кресло и принялся накрывать к завтраку.
Мастер Пауль, видно, в надежде, что присутствие любовника благотворно скажется на аппетите барона, приготовил столько, что хватило бы накормить всю пятерку «адлер татцель». Терри за всю пятерку осилить порции не смог бы, но должное завтраку воздал от всей души: мастер Пауль не забыл про «голодного несчастного мальчика, которого все время службы морили голодом». Глядя на него, нормально позавтракал и Александр, очистив свои тарелки полностью. И это было хорошо и правильно, он буквально ощутил, как возвращаются силы. И тем лучше и правильнее, что сейчас ему предстояло погрузиться в дела, наверняка уже скопилась масса донесений от Совета.
— Ты сейчас займешься документами? — проницательно спросил Терри. — Если позволишь, я посижу рядом в кабинете, почитаю.
— Как раньше? — улыбнулся Лекс, вспомнив их уроки.
— Как раньше. Мне этого не хватает, — признался Терри. — Мне вообще очень не хватает тебя. Парни по парам, даже Джеймс с Ральфом, про Клифа и его жениха я вообще молчу…
— Они все-таки нашли общий язык, твои поклонники? Это радует.
Терри мимолетно смутился. Нет, он что, вправду думал, что Лекс останется в неведении относительно увлечения Ральфа? Хм… А помня о том, сколь ревнив его любимый…
— У них, надеюсь, не будет проблем после, — пробормотал он, устраиваясь в кресле с книгой. — Джеймс — барон, Ральф — Наследник.
— Либо перерастут это, либо научатся выкручиваться, — философски заметил Лекс.
— Думаю, перерастут. Пока что у них просто кровь играет.
Александр усмехнулся.
— А я взрослее и сдержаннее, — с достоинством глянул на него Терри.
— Согласен. Прости, керро, я займусь делами.
Терри кивнул и погрузился в книгу. Хоу-барон окинул тоскливым взглядом залежи документов и придвинул к себе ближайший. Это было сродни какому-то извращенному самоистязанию: заниматься делами, когда рядом, всего лишь протяни руку, сидит любимое искушение. Но оба старательно делали вид, что сдержанность — это их второе имя. Поэтому Александр вникал в длинные радиограммы, чертыхался, выписывая тезисы и оставляя пометки на полях документов. Все равно набело потом переписывать. Наконец, он откинулся на спинку кресла, посмотрел на бумаги.
— Не могу поверить, почти закончил.
Терри оставил свою книгу, подошел, принимаясь аккуратно массировать ему плечи.
— Принести тебе чаю? До обеда еще часа два.
— Да, чай — это отличная идея.
Терри не удержался, наклонился, поцеловал, отведя с шеи волосы, не отказав себе в удовольствии слегка прихватить зубами кожу. И быстро вышел, пока невинный поцелуй не перерос во что-то большее.
Мастер Пауль ему обрадовался, как родному сыну, сразу же предложил накормить.
— Ты так похудел, мой мальчик.
— Что вы, мастер, просто, наверное, вытянулся, — Терри смеялся. — Но я не откажусь от небольшого перекуса для меня и милорда.
— Я приготовлю вам чай, и у меня есть твои любимые пирожные.
— Буду очень благодарен.
— А уж мы-то как тебе благодарны, мальчик, ты просто представить не можешь. Милорд, когда ты рядом, просто оживает.
Терри даже не смутился. Он тоже рядом с Лексом оживал и радовался всему. Мудрый старый повар не стал его смущать еще больше, хотя многое мог рассказать. Слуг редко кто воспринимает всерьез, даже такие проницательные и умные люди, как хоу-барон. Рассказывать о том, как Александр крушил все, что попадалось под руку, когда пришло сообщение о гибели пилота Валле, как только вмешательство Элеоноры и приказ леди Тарья запереть все спиртное под замок спасло хоу-барона от ухода в алкогольный дурман. И то, как улыбался, сам того не замечая, хоу-барон, даже когда Терри вернулся в казарму. Может, и стоило, но мастер Пауль решил иначе. В конце концов, эти двое и сами знают, как относятся друг к другу. Так что он просто приготовил чай, водрузил на поднос блюдо пирожных.
— Готово, можешь уносить.
Терри поблагодарил и умчался наверх, оставив Пауля в окружении кастрюль и сковородок думать о том, удалось ли брату утешить вдову О;Лири после известия о мнимой гибели ее сына, и если удалось, как скоро они решат пожениться?
— Как все интересно закручивается-то, ох, как интересно, — пробормотал он и усмехнулся.
Ему и самому нравилась Катарина, но, посоветовавшись с братом, он решил, что успеет найти себе кого-нибудь, а женщине, никогда в жизни не летавшей на дирижабле, лучше оставаться на земле и с тем, кто не улетит по долгу службы. Пауль вздохнул, затем решительно взялся за работу: перекус перекусом, а ужин эти двое вскоре затребуют. Да и команде голодать совсем не след. Вскоре он уже уверенно гонял окриками всю свою маленькую армию поварят и помощников, контролируя все и сам успевая и нарезать, и приправить, и перевернуть.
Весь «Каллахан» жил своим привычным распорядком: стирка, уборка, готовка, несение вахты. Какие бы волнения ни сотрясали Империю и лично ее правителя, дирижабль всегда должен быть готов к любым происшествиям. Он был и оставался домом для Александра, который, хоть и жил на улице Мариенлен, прилетая в столицу, все же гораздо больше времени проводил на борту «Каллахана», курсируя по всей стране, проверяя и перепроверяя, являясь для подданных громом с ясного неба.
— Чай с пирожными. Замечательно, — обрадовался Александр. — Кстати, каждый раз, когда я видел их, я вспоминал тебя.
— О, я рад, что воспоминания обо мне будут ассоциироваться у тебя со сладостями, — усмехнулся Терри, наливая ему чай и подставляя под руку блюдце с пирожными.
— А с чем же еще? Вы так им радовались тогда, в Академии.
— Не знаю, Лекс. У меня много воспоминаний и тех вещей, с которыми ассоциируешься ты.
— Например? — с любопытством спросил тот.
— Летная форма, надевая куртку, всегда представляю, что это ты меня обнимаешь. Шпага. Сразу вспоминаю, как ты меня гонял по переходам «Каллахана». И еще вот это, — молодой человек приподнял руку, на пальце сверкнуло серебряное колечко этередо.
— Надо будет тебя еще погонять, а то наверняка зарос жирком, — отметил Лекс, ухмыляясь. — На казенном-то довольствии, в покое и неге.
— Не откажусь никогда.
Про покой и негу Терри промолчал.
— Но сперва чай и пирожные.
Они с удовольствием выпили по чашке крепкого чаю с нежнейшими кремовыми «бомбочками», отдавая должное искусству мастера Пауля.
— Все-таки отец не прогадал в свое время, взяв близнецов на службу. Все отказывали — это же двойная оплата, а расставаться они не хотели.
— Они хорошо тебя знают, да и всех остальных тоже, — Терри убрал остатки пиршества и придвинул свое кресло поближе. — И верны тебе.
— Да. Ну так что, расскажешь? Как ты там, в гарнизоне…
Терри откинулся на спинку кресла, полуприкрыв глаза — сам не понимал, насколько многое перенял у Лекса, но со стороны было виднее, а это была привычка Александра. И принялся рассказывать, подробно и обстоятельно, как привыкали к Аршмииру, как было жаль расставаться с волосами, но пришлось.
— Побоялись запаршиветь и завшиветь в таких условиях. Да и жарко с ними, просто ужас. Ночами просыпался от того, что мокрый, как мышь, упавшая в ведро. Обрезал — стало полегче. Это я уже зарос снова, — он взъерошил короткий ежик, усмехнулся. — Вернусь — побрею голову.
— Ничего, через два года снова можно будет обрастать. Если не привыкнешь к коротким волосам так, что не захочешь больше прежней длины.
— Вряд ли. Ощущение неприкрытых ушей меня напрягает, сам не знаю, почему. Хотя в детстве у меня были те еще оттопыренные лопухи, вот и привык закрывать.
Лекс осмотрел его.
— Вроде бы, твои уши выглядят вполне презентабельно.
— Это радует. Ну, собственно, это и все. Самое страшное в гарнизоне — скука. Развеиваем, как можем. Все, что не запрещено Уставом — игры, книги, учебные дуэли, спорт.
— Думаю, теперь поскучать вам будет даже в радость.
— Ты прав. Лучше рутина и скука, чем такие… «развлечения», — он скрипнул зубами, вспомнив лейтенанта Миклешеца, с которым его пятерка успела сдружиться, приняв и странный мрачный юморок, и то, что гонял их лейтенант на тренировках до десятого пота. Лекс, догадавшись, о чем думает Терри, погладил того по руке.
— Это чудо, что так мало жертв.
— Мало, да… с нашей стороны. А те девчонки? Их же продавали свои же, лишние рты — на службу родине. Я кое-что слышал, слуги Декхара трепались, считали, что я хоранского не знаю совсем. То, что они делают — бесчеловечно, Лекс.
— В Хоране очень сложно что-то менять, может быть, Декхару это и удастся, но вряд ли — он сам воспитан в таких традициях.
— Он планирует новую войну, хочет объединить Южный и Северный Хоран.
— К счастью, Империю это заденет мало. Я надеюсь.
— Я тоже, — Терри перебрался на подлокотник его кресла, обнял. — Лекс, мне было страшно, знаешь? Очень страшно. Но я знал, что должен сделать все, чтобы ты, леди Элеонора, ее сын и остальные остались живы. Я тогда не знал, что все это — провокация, думал, в самом деле началась война, как с Объединенными.
Лекс затащил его к себе на колени.
— Мне тоже было очень страшно, когда пришло извещение о начале войны.
Терри предпочел увести разговор с печальной темы, точнее, вообще закончить его — заткнул своего майора поцелуем. Наверное, немного более агрессивным, чем раньше — хотелось многого, всего и сразу. Не выпускать из рук, слиться воедино, прорасти друг в друга, кожей, нервами, кровеносными сосудами, чтобы не разлучили, не смогли разделить. Приходилось напоминать себе, что еще девять лет Лекс себе не хозяин, на нем, словно тяжкий груз на плечах, лежит ответственность за Империю. А сам Терри еще два года будет вдали от Лекса, так что нельзя позволять себе думать о том, как стать его тенью. Желание было обоюдным, но почему-то они оба не торопились приступать к его осуществлению. Или просто растягивали удовольствие, предвкушение, наслаждаясь тем, что чувствовали эту жажду друг друга, утоляя ее пока что по крохотной капле — поцелуями, объятиями, ласками через одежду. Или не утоляя, а лишь распаляя? Вскоре они переместились на койку, все так же не размыкая объятий, словно боялись оторваться друг от друга надолго.
Александр, рыкнув, все же подмял Терри под себя, принялся изучать загорелое тело, словно в первый раз, выматывая душу тонкой ниткой, вынуждая метаться под ласковыми и жестокими одновременно руками и губами, требовать и умолять. Терри чувствовал себя, как скитавшийся по пустыне странник, внезапно наткнувшийся на оазис с водой. Напиться с первого раза было невозможно, только окунуться с головой, раствориться, отдаться на милость — и тонуть, тонуть, пока не вспыхнет под веками безумная звезда, уводя в полубеспамятство обоих. Оставалось надеяться, что эти воспоминания потом согреют и немного скрасят два года на границе. Еще бы запомнить хоть что-то, кроме того, что это самое лучшее в мире сумасшествие. Он уповал на то, что дня через два немного насытится и сможет в самом деле запоминать.
— Вот так и лежал бы вечность, — пробормотал Лекс. — Чтобы только ты и я. И полет.
Терри согласно угукнул, не в силах пока шевелиться. Желание не угасло ничуть, просто они утолили его немного, и пока у обоих нет сил, оно спит. Ко времени, когда был готов свежайший и благоухающий на половину коридора, прилегающего к кухне, обед, они немного пришли в себя.
— Предлагаю накрыть обед в оранжерее. Полюбуемся видами и насладимся изысками Пауля, — предложил Александр, жадно рассматривая отмеченное следами его несдержанных ласк сухощавое тело Терри.
Тот пользовался разрешением принимать душ, сколько угодно, затащив под прохладные и бодрящие струи и любовника.
— Хорошо, давай так и поступим.
Терри хотел насладиться еще и видами, отличающимися от пыльной чахлой растительности Аршмиира. Он надеялся вернуться в гарнизон как раз к тому времени, когда, как говорил Виктор, приграничье буйно расцветет весенним разнотравьем. Вроде бы, кроме олив, местные люди выращивали еще и персики, померанец или что-то похожее. Все это тоже должно цвести и благоухать. Будет хотя бы кратковременный отдых усталым глазам.
А в Оффенштадте еще, должно быть, кое-где лежит грязный от копоти заводов и ноздреватый снег… Нужно будет выкроить время и навестить их старый дом. Предложить мастеру Тобиасу выкупить его в собственность. Дом-то добротный, дед строил его с тем, чтобы после нарастить еще этаж, хотя и имеющееся можно было расширить, пристроить пару комнатушек для детей. Наверное, у мастера уже подрастает сынишка или дочурка, когда он улетал в первый раз, жена мастера была беременна, он помнил. А уж в том, что мастер вполне мог заработать на выкуп дома, Терри был более чем уверен. Даже наверняка заработал уже. Все-таки, мастера получают неплохо. Им с матушкой дом больше не понадобится, в Оффенштадт они если и будут приезжать, то лишь в гости к родственникам, а в деревенском доме для гостей всяко отыщется уголок.
— Идем, — позвал Лекс. — Пора обедать.
Терри встряхнулся, выныривая из своих мыслей, с удивлением осознав, что умудрился не только искупаться сам, но и выкупать Александра, вытереть его и расчесать его волосы.
— О чем ты так глубоко задумался, керро? — посмеиваясь, справился тот, отбирая у него щетку для волос.
Терри честно поведал ему о своих размышлениях.
— Думаю, ты прав, тот дом вам больше не понадобится. Твоей матушке нравится жить на Мариенлен, и у нее, вроде как, появилась причина для того, чтобы оставаться там.
— О чем ты? — удивился Терри. — Какая причина?
— Хм, разве тебе не… впрочем, возможно, письмо просто потерялось.
— Так-так. А ну рассказывай! Что я еще не знаю?
— Клаус попросил разрешения жениться. Догадайся, на ком.
Терри изумленно уставился на Лекса.
— Матушка выйдет замуж?
— Она еще молода, да и Клаус — хорошая партия для нее, всегда будет в тепле и сыта. Я подписал с ней хороший бессрочный контракт, мне нравятся ее шарфы.
Терри решил, что это хорошая новость. Матушка заслуживает счастья и безбедной жизни после того, как несколько лет в одиночку тянула сына.
— Я рад за них, — он серьезно кивнул. — Правда, рад.
— Что ж, я передам им твое согласие. Идем, Фредерик уже, должно быть, накрыл на стол.
Оранжерея встретила Терри зеленью и свежестью. Словно земля блаженства из священных книг, подумал он. У того самого окна, где когда-то они с Лексом ласкались, был накрыт стол на две персоны, и Фредерик замер молчаливой незаметной тенью сбоку, готовый прислуживать обоим. Терри впервые подумалось, что, несмотря на звание этередо, он теперь баронет и уже не камердинер.
— Приятного аппетита, баронет, — Лекс в присутствии камердинера был вежлив и деловит.
— И вам, милорд, — Терри постарался не ударить в грязь лицом, но он и сам не понимал пока, что окружение изменило его кардинально, что манеры, этикет, ранее казавшиеся чем-то сложным, теперь стали рефлекторными, и он даже не задумывается, какую вилочку использовать для рыбы, какой нож — для фруктов, как сидеть, говорить, держать лицо.
— Не помню, чтобы раньше Пауль так готовил, сегодня он сам себя превзошел, — решил Лекс. — Он явно к вам сильно благоволит, баронет.
— Это льстит, милорд, и радует.
После обеда Фредерик занялся уборкой со стола, а Терри предложили небольшую прогулку. Он церемонно согласился, вызвав улыбку у хоу-барона.
— Твое воспитание безупречно, — похвалил Александр.
— И я очень благодарен за него тебе, Лекс.
Хоу-барон ответил кивком. Да, он не прогадал в свое время, сделав ставку на Теренса. Они стоили друг друга, и все усилия стоили результата. Он вряд ли изменил бы хоть одно из своих решений, представься ему такой шанс.
— После прогулки предлагаю все же позвенеть клинками.
— Как раз и еда уляжется, — согласился Терри.
Они медленно шли вдоль короткой, но извилистой аллейки, все замедляя и замедляя шаги. Александр взялся указывать ему на цветы и растения, называя их, поглядывая из-под ресниц с едва заметной усмешкой. И, конечно же, дождался момента, когда терпение Терри истощилось, и он, в полшага оказавшись совсем близко, обнял. Целоваться в оранжерее было занятно. И очень романтично, по мнению обоих. На что-то большее пока не тянуло, но вот прекратить поцелуи не могли ни Лекс, ни Терри, это была интимная, захватывающая ласка. Лекс раньше целовался только с Хельриком, остальные его любовники почему-то избегали подобного.
— Чувствую, как силы появляются, — решил Терри. — На ближайшие два года.
— Это радует, керро. Ну, улеглась еда? Позвольте вызвать вас, баронет.
У Терри внутри слегка захолодило от предвкушения отличной тренировки. А еще — эта фраза очень эротично звучала в устах его майора, так что пришлось мысленно встряхнуться и ответить, как полагалось.
— Учти, я не стану делать скидок на то, что ты давно не тренировался, — предупредил Лекс.
— Никаких скидок, майор мено, я готов к отделке щенка под капитана.
На звон шпаг сперва встрепенулась охрана, затем снова исчезла, сообразив, что происходит.
— Хм, уже намного лучше, — оттеснить Терри в угол у Александра не получалось так же легко, как прежде.
Взамен молниеносной атаки пришлось кружить на одном месте, затем и вовсе уйти в оборону, когда баронет перешел в наступление. Сталь звенела, глаза горели азартом. Наконец, Терри выждал момент, когда Лекс слегка откроется, приставил шпагу к его груди. Оба замерли, тяжело дыша.
— Отлично, — наконец, усмехнулся Александр. — Ученик сравнялся с учителем. Возможно, вскоре ты превзойдешь меня, керро.
— Это было не так уж и легко, — Терри перевел дыхание.
— Не сомневаюсь. Дашь мне шанс победить тебя?
— Конечно, — Терри рассмеялся.
Они умылись в фонтанчике и дали себе время отдышаться, после чего снова схлестнулись в поединке, даже более яростном и азартном, нежели первый. В этот раз Терри проиграл, даже не поддаваясь, как изначально рассчитывал. Все же опыта у его майора было гораздо больше, он искуснее обращался со шпагой, тогда как Терри пока еще оттачивал свое мастерство. Острие хищно замерло у его горла, почти касаясь кожи.
— Что ж, предлагаю на этой ничьей закончить, — Лекс слегка поморщился от боли в колене.
— Идем, тебе нужно расслабиться и полежать в ванне, а потом я приведу в порядок твои ноги и спину, — Терри увлек его вниз, в баронские покои.
— Совсем разваливаюсь на части. Наверное, это и есть старость.
— Лекс, ты говоришь сейчас совершеннейшие глупости, — Терри рассмеялся, раздевая его. — Тридцать два — какая старость, помилуй? Во всем виноваты раны, тут ничего не поделать, но ты еще молод и прекрасен.
— Главное, что ты это говоришь…
— Главное, что я говорю это тебе. Сейчас станет лучше, обещаю. Вода успокоит.
Лекс с блаженным вздохом опустился в ванну.
— Меня успокаивает твое присутствие рядом.
— Я всегда рядом, даже если телесно — за сотни и тысячи миль. Мое сердце в твоих руках, помнишь? — Терри встал на колени у бортика, прижался виском к виску. — Я вспоминаю о тебе ежечасно, ежеминутно. Все, что я делаю — делается сквозь призму твоего отношения: одобришь или нет, позволишь или нет.
— Мне даже страшно от того, на какую высоту ты меня возвел.
— На ту же, на которую меня самого поднимают подаренные тобой крылья, Лекс. Может быть, я и чижик пока, но оперенье ты меня заставил примерить орлиное, и я клянусь, что дорасту до него.
— Я знаю. И перерастешь, Терри. В отличие от привязанного к земле орла, ты можешь летать.
Теренс просто поцеловал его, не говоря вслух того, о чем поневоле думалось в моменты скуки в гарнизоне. Не хотел пока говорить, слишком рано было.
— Но не будем о грустном. У нас с тобой еще шесть дней вместе. Хотя я даже на шесть минут не рассчитывал.
— И я тоже.
Терри разделся окончательно и принялся купать его, привычно-осторожно, благоговея перед шрамами и его силой духа. О, ему, должно быть, повезло заглянуть с самого краешка за смертельную грань войны, «поиграть» в нее словно бы понарошку, чтобы понимать теперь, через что изо дня в день, не считанные недели, а годы проходил его любимый майор.
Лекс наслаждался его прикосновениями, вслушивался в них, осторожные и легкие. Он помнил, как трудно было научиться принимать чужую помощь в таких простых делах, как купание, одевание. Иногда казалось, что, будь с ним рядом Терри уже тогда, все было бы легче. Но тогда его керро был еще ребенком.
— Вода не слишком прохладная? Тебе хорошо?
— Мне чудесно, Терри. Настолько, что, боюсь, я снова разнежусь до полусна.
— Ничего страшного, я разбужу тебя к ужину. И тебе надо позволять себе отдых, хотя бы иногда.
Александр предпочел промолчать, только благодарно коснулся его кисти и прикрыл глаза, снова отдаваясь на волю его рук. Доверие — оно установилось меж ними, выросло из допущения, что личный слуга не навредит, стало чем-то большим.
«Однажды я попрошу тебя закрыть глаза и поведу за руку… Потом помогу подняться по узкому приставному трапу…» — Терри оборвал мысль.
— Все, засыпаю, — слабо пробормотал Лекс.
— Спи, любимый.
В груди барона разлилось тепло, он соскользнул в легкий, в кои-то веки, сон, словно бабочка по гладкому стеклу.
Терри вытащил его из ванны, отнес на койку. Не так давно он бы Лекса даже не поднял… Не так давно — это всего… сколько? Два, нет, три года назад? Поднял бы, но не донес, все-таки, в семнадцать он еще был не так силен и развит, как сейчас.
— Полежи со мной? — сонно попросили его.
— Обязательно.
Терри принес из шкафчика кожаный саквояж с флакончиками мазей и настоек, принялся втирать нужную — с острым запахом мяты и чайного дерева — в покрытые шрамами ноги от кончиков пальцев до бедер, аккуратно завернул в согретую простынку, и только потом, ополоснув руки, лег рядом, осторожно обнял, укутывая теплым пледом расслабившееся во сне тело. Лекс сразу же улыбнулся, не просыпаясь. Уснуть Терри так и не смог, но это и к лучшему. Он не устал, а в эти два часа можно было вволю налюбоваться спящим Александром, слушать, как размеренно бьется в его груди сердце, как он дышит — тихо, почти неслышно.
Потом в дверь постучался Фредерик.
— Где прикажете накрывать ужин, милорд?
Пришлось встать, накинуть халат и выглянуть в коридор. Если Фредерика и шокировал этот вид, он сумел ничем не показать своих чувств. Отличный вышколенный слуга. Да, сам Терри таким не был.
— Принесите все в кабинет, Фредерик, мы отужинаем там.
— Будет исполнено, баронет, — Фредерик повернулся и удалился вдоль по коридору.
Терри на пару мгновений замер, осмысливая. Когда сослуживцы называли его баронетом, надо признать, довольно часто, это воспринималось… как нечто само собой разумеющееся? Он был среди них своим, перестал казаться белой совой в орлиной стае. Но здесь и сейчас, из уст Фредерика, это «баронет» прозвучало странно. Словно орлиное оперенье было ему все еще велико и не по плечу? Или же наоборот?
— Судя по голосу, либо за моей душой прилетал призрак, либо приходил мой камердинер с докладом.
— С вопросом, где мы желаем отужинать, — Терри вернулся в постель, тронул губами обнаженное теплое плечо Лекса. — Я решил, что в кабинете, ты не против?
— Я не против, — Лекс привлек его к себе для долгого поцелуя.
— Поужинать, — когда воздуха перестало хватать обоим, а под одеялом стало заметно жарче, Терри отстранился. — Сначала поужинать, Лекс. А после — я весь твой.
— Хорошо, чижик. Идем, восполним силы.
Ноги уже не болели, и благодарить стоило снова Терри. Александр мысленно торжественно поклялся, что не станет огорчать его и будет уделять отдыху и массажу должное внимание в следующие два года. В конце концов, ему ведь надо встречать вернувшегося Терри бодрым и здоровым. Да и на дальнейшую совместную жизнь планы у него тоже были грандиозные.
Они отдали должное ужину и стараниям мастера Пауля, затем Александр разобрал все пришедшие на борт радиограммы, передал ответы, сыграл с Терри партию в шахматы. Им обоим казалось, что каждая минута, словно капелька раскаленного стекла в умелых руках стеклодува, превращается в длинную тонкую нить, застывающую острой спицей. И когда Терри, передвинув свою ладью, негромко сообщил:
— Шах и мат, майор мено, — эти стеклянные нити рассыпались с нежным перезвоном, позволяя Лексу подняться с кресла, поймать любовника в объятия и уволочь в постель, не позволяя сегодня более никакой инициативы — только наслаждение.
И они снова заснули сегодня вдвоем, обнявшись как можно крепче, пытаясь даже во сне не разлучаться.

Как бы ни хотелось Александру Тарья продлить свое мимолетное и нежданное счастье, но шесть дней истекли, как им и полагалось, и на рассвете седьмого на горизонте поднялись в безветрии дымы заводов и фабрик Оффенштадта.
— Что ж, еще полчасика побудем вместе. И снова на два года…
— Ты пойдешь со мной? На завод? — Терри не мог заставить себя разжать руки, вцепившиеся в Александра до побелевших костяшек.
— Да, пойду, — решил тот.
В конце концов, мог хоу-барон просто хотеть увидеть новый «химмельварт» своего фаворита?
Протяжные гудки — сигнал к началу дневной смены — заставили сердце Терри дрогнуть и забиться быстрее. Он привык к колокольному звону и почти забыл этот унылый, словно песня кита-отшельника, зов. Забыл ощущение жесткой, заскорузлой от смазки и сажи одежды, запахи окалины, ржавой воды и раскаленного металла, вой, скрежет и грохот паровых молотов, кранов, подъемников. А ведь там можно будет увидеть и тех, с кем он работал. Терри старался сдерживать шаг, держать лицо. Александр шел рядом с ним, мысленно улыбаясь: у его керро все прекрасно получалось, но глаза — глаза выдавали степень его нетерпения.
— Тебя манят старые знакомые или новый «химмельварт»?
— Я не могу сказать, что больше, милорд. И то, и другое. Хотелось бы, чтобы они узнали меня, и узнать самому, что все у них хорошо.
— Что ж, не стану мешать вашей встрече.
— Вы бы не поме…
— Терри, поверь, я бы помешал. Слишком хорошо меня здесь знают. Я подожду тебя в конторе, ступай, — Александр подтолкнул его к нужному цеху.
Терри зашагал в том направлении, сгорая от любопытства: как его встретят. И узнают ли вообще? Александр еще некоторое время смотрел ему вслед: статному красавцу с нездешним загаром, в летной форме с пилотскими лычками. Он не сомневался, что Терри сперва мало кто узнает. И так же не сомневался в том, какие чувства он вызовет у простых работяг. Зависть, наверное, будет первым из них. Или радость? Не хотелось бы плохо думать о бывших коллегах Терри. Неловкость, недоумение, все это будет. Он развернулся и пошел, постукивая тростью, к зданию конторы.
Терри очень старался не ускорять шаг. Но и не торопиться не мог: прекрасно помнил, что работа начинается не сразу, но потом, когда все раскачаются, отвлекать рабочих от процесса негоже. Поэтому к воротам цеха он подошел как раз к тому моменту, как смена поднялась из раздевалки. Большой кран пока еще только разводил пары, на стапелях расположилась полусобранная основа гондолы, похожая на обглоданный скелет левиафана.
На него смотрели непонимающе, не узнавали.
— Здравствуйте… Вольф, Крейн… Пирс… Ральф? Вы меня не помните?
Хотелось просто подлететь к ним, хлопнуть по плечу, но… он не мог. Словно его, всего лишь немногим больше двух лет назад бывшего таким же работягой, отделила от них прозрачная стена: видеть — не видишь, но чувствуешь отлично. И дело-то было вовсе не в том, что он испачкал бы свою форму или перчатки, просто… неуместно баронету Валле панибратски хлопать по плечам обычных рабочих.
— Простите, а мы знакомы? — на него уставились с недоумением.
— Я Терри… Теренс О;Лири.
— Малыш Терри? — опешил Вольф. — Не может быть!
— Уже не малыш, эт точно, — Кривой Пирс, прищурив единственный глаз, внимательно оглядел молодого пилота. — Ух, гляньте-ка, какая пташка к нам залетела. Это что же, пилотские лычки?
Терри слегка растерянно улыбался. Почему-то ему казалось, что уж кто-кто, а Вольф сразу узнает, ведь с ним раньше были самые доверительные отношения. Но… На него смотрели, как на диковинного зверька. Что-то такое проступало в их лицах, чего Терри там видеть не хотел: зависть к его чистенькой, добротной форме, насмешка при виде того, как он идет, стараясь не слишком наступать в лужи смазки, сапоги потом не отчистишь.
— Значит, вы теперь пилот, сэр? — Вольфганг, от которого Терри ну никак не ожидал подобного тона, вроде бы, уважительного, но все же сквозило под этим уважением что-то такое… неприятное. — Поздравляем, сэр.
Терри совершенно потерялся. Почему они так странно к нему относятся? И что это ему такое почудилось в тоне бывшего бригадира, уж не гадливость ли? Поверить в это было попросту невозможно. Ральф хлопнул бригадира по плечу, кивнул Терри, предлагая пройти ближе к окнам, где было относительно почище и где они бы не помешали рабочим.
— Рад видеть в… тебя, Терри.
— А уж я-то как… — отозвался тот.
— Ты не думай, остальные тоже рады, просто еще не дошло. Не часто из Слободки кому-то так везет взлететь, как тебе, вот и растерялись парни. Ну, расскажешь, как ты да что?
Терри кратко поведал свою историю, упомянул про обучение и войну, умолчав, конечно же, о своих отношениях с хоу-бароном и своем звании фаворита. Знал — этого они не поймут никогда. И никогда не примут.
— Значит, воспитанник-этередо, — Ральф внимательно оглядел его еще раз. — Что ж, я рад за тебя. И что повезло остаться живым в этой заварухе на границе — тоже рад. Молодец, парень, так держать.
— Спасибо.
Хоть кто-то ему был рад.
— Передай привет матушке. И, знаешь, не оглядывайся на прошлое. Ты уже слишком высоко, парень. Так что лети еще выше. Но это хорошо, что ты пришел сегодня. Мы теперь будем знать, что и из нашей грязи можно выбиться в люди.
— Спасибо, Ральф. Берегите себя.
— Стараемся. Удачи вам, пилот О;Лири.
Терри кивнул и направился прочь, стараясь не думать о том, как буравит спину чужой взгляд, полный брезгливости и — вопреки ей — зависти. Пора было осматривать свой новый аэроплан.
В ангаре первым, что он увидел, был встревоженный и полный заботы взгляд Александра. И он глубоко вдохнул воздух, пахнущий солидолом, соляркой и металлом, улыбнулся, отпуская прошлое. Ральф оказался прав, оглядываться не стоило.
— Итак, баронет, вот ваш новый «химмельварт». Вам нравится?
Терри облазил крылатую машину вдоль и поперек и не нашел, к чему придраться.
— Он прекрасен, милорд.
— Отлично. Тогда вам пора обратно в гарнизон.
— Да, милорд. Через четыре часа я улетаю в Аршмиир.
Осталось только закончить дело с продажей дома. Лекс больше сопровождать его не мог, так что попрощался, попросил писать почаще и удалился. Терри надеялся, что два года пролетят быстро. И без проблем. Главной проблемой могли стать беженцы из Хорана. Если Декхару не хватит ума, чтобы провернуть все тихо по своей привычке. Где беженцы, там и преступники всех мастей, а то и террористы, ведь кто знает, что взбредет в голову Хоранскому Лису в следующий раз? За размышлениями об этом Терри не заметил, как добрался до дома мастера Тобиаса. Да, стоило так его и называть. Он почти чувствовал, как рвутся нити, связывавшие его с этим домом. Конечно, здесь когда-то жили его бабка и дед, потом матушка с отцом, потом и он… Но птенцы вылетают из родительских гнезд и никогда не возвращаются.
Встречали его вчетвером: Тобиас с женой и двое детишек. Еще вчера он отправил радиограмму на завод, видимо, руководство решило, что требование баронета Валле дать внеочередной выходной мастеру стоит удовлетворить.
— Проходите, — пригласил Тобиас. — Мы очень вам рады.
— Поздравляю с прибавлением, — запоздало спохватился Терри, разглядывая малышей. — Боюсь, я совсем ненадолго, и у нас мало времени, чтобы решить все вопросы.
— Да-да, постараемся побыстрее. Знаете… Мы бы хотели узнать, возможно ли выкупить дом насовсем?
Терри, только что собиравшийся сказать почти то же самое, поперхнулся заготовленной фразой, откашлялся, глотнул спешно поданной воды и кивнул:
— Я, собственно, именно это и хотел предложить, мастер.
— На какую сумму вы рассчитываете? — осторожно поинтересовался Тобиас.
Терри успел прикинуть возможности мастера. Обирать молодую семью ему совершенно не улыбалось, но и отдавать за бесценок дом, построенный руками деда…
— Три тысячи кронне, мастер. Можно в рассрочку.
— Если только в рассрочку, сэр. Скажем, на год.
— Я согласен и на два, все равно раньше, чем через два года, мне не вырваться в Оффенштадт, чтобы засвидетельствовать передачу собственности.
— О, два года — это прекрасно, — обрадовался Тобиас.
— Что ж, тогда предлагаю заключить новый договор. Вольфганг сейчас на смене, но, думаю, староста Уэлш не откажется пригласить кого-то еще заверить его.
Договор был составлен, подписан и заверен. Тобиас вместе с семьей втихомолку радовались. Теренс торопливо попрощался, отказался от обеда — пообедает в заводской столовой, той, что для руководства и инженеров. А дальше перелет, обратно к друзьям и ожиданию писем из дома. Было до жжения в глазах жаль, что закончилась так страшно начавшаяся сказка — шесть дней счастья. «Каллахан» уже, наверное, на всех парах идет курсом на столицу. Терри безо всякого аппетита пообедал, почти не чувствуя, вкусно ли получилось сегодня приготовить еду у местных поваров, даже не вспомнив, что когда-то очень хотел узнать, насколько сытнее и разнообразнее кормят инженеров. Сейчас его это не волновало совершенно.
Спустя два часа новенький «химмельварт», названный «Штурмфогелем», как и его погибший собрат, подставлял крылья ветру, неся его на юг. Будущее было туманно-неопределенным, хотя кое-какие идеи у Теренса О;Лири, баронета Валле, уже бродили в голове, их еще стоило всячески обдумать, повертеть и так, и сяк, обкатать, как море обкатывает гальку.

Конец третьей части



Часть IV. «Кто ты теперь, Теренс О'Лири?»

Глава первая

Заседание Совета баронов длилось уже четвертый час, и Александр мечтал пристрелить парочку — особо несговорчивых, требовавших от него обоснования тем или иным пунктам, подпунктам и тезисам нового законопроекта «О семье и браке». Он устал, охрип и думал, что еще полчаса, и он наплюет на все и вся, развернется и ляжет прямо на этот проклятый стол спиной.
— Давайте сделаем перерыв, — взмолился кто-то из самых старших баронов. — Я уже ничего не понимаю, кто на ком женится и почему ему этого делать нельзя.
Александр тяжело поднялся из-за стола, обвел взглядом, далеким от всеобщей любви и понимания, это сборище иди… достойных членов общества.
— Предлагаю перенести заседание на два дня. Каждый из вас получит копию проекта. Через два дня мне хотелось бы услышать несущие хотя бы отзвук осмысления вопросы. Возражения?
Возражений не последовало, бароны согласно закивали. Сидеть здесь, в гулком жарком зале никому не хотелось, мышлению это не особо способствовало. За окнами буйствовал май, молодым баронам хотелось как можно скорее оказаться там, на старинных улицах столицы, а лучше — еще подальше, на пикниках с женами и детьми. Или просто подальше от Парламентского дворца. Александр очень хорошо их понимал. Он и сам был бы не прочь оказаться сейчас где-нибудь в компании с Терри. Если бы Терри был в столице, конечно. Но до конца службы баронета Валле было еще три месяца. Иногда Александру хотелось взвыть, бросить все, приказать поднять «Каллахан» и рвануть в Аршмиир. Самым обидным было то, что он был там пролетом, очень близко, когда отвечал на визит вежливости Хоранского лиса, посетив столицу Южного Хорана. Но вырваться даже на считанные минуты не смог — регламент.
Зато Лексу удалось продвинуться с законопроектом о легализации однополых браков, Совет согласился его рассмотреть, так что остался только самый высокий порог — получить их согласие. Парламентская ассамблея еще, но здесь он был спокоен: среди членов нижней палаты сопротивления закон не вызывал, так как касался в основном аристократии с их сложной системой традиций брака. Среди баронов противились, в основном, те, кто радел за сохранность фамилии, которая подвергалась угрозе исчезновения, если таковые браки будут иметь законность. Но насчет этого Александр продумал, казалось бы, все детали: сочетаться мужским браком имели право вдовцы, имеющие минимум двух сыновей, если наследование в роду идет строго «по мечу», или двух разнополых детей, если допускается наследование женщинами в том числе; вторые-третьи и последующие сыновья, если у старших уже был минимум один ребенок; Главы родов, если была медицински доказана их неспособность зачать дитя, а так же назван официальный Наследник и юридически закреплено право наследования за младшей ветвью.
Хотя Совет наверняка найдет, к чему придраться. Там было еще множество мелких закавык, насчет которых можно было спорить годами. Он чувствовал, что, вздумай это сборище благородных гадюк протянуть время, кого-нибудь он все же убьет. Нервы уже на пределе, не спасают ни травяные ванны, ни массаж в четыре руки от Томаса и Фредерика, ни привычная мерзостная гадость от доктора Геслера. И главное, все учтено. Что им еще не так?
— Выглядишь ужасно, — отметила Нора, когда Лекс вернулся домой. — Совет снова тянет время и по часу обдумывает каждое слово?
— Хуже, — Александр буквально рухнул в кресло и закрыл глаза. — Они его обсуждают. Каждое слово, запятую, точку.
— Выпей лимонада, тебе станет легче.
— Мне станет легче, когда вернется Теренс.
— До его возвращения слишком долго. А ты разговаривал со священниками? Если они согласны венчать двух мужчин, ты мог бы пригласить на Совет нескольких высокопоставленных лиц из духовенства.
— Конечно, я разговаривал с Советом Десяти, — раздраженно оскалился хоу-барон, рывком поднялся из кресла. — И я уже приводил священника, неужели ты думаешь, я мог упустить такой шанс? Прости, Нора, я в ужасном настроении, мне лучше побыть одному.
Женщина пожала плечами и вышла из комнаты. Она уже ничему не удивлялась. Конечно, было всякое, особенно, когда прилетела та проклятая телеграмма о смерти пилота Валле. Это было действительно страшно: Александр разгромил кабинет и спальню, бросался на стены с явным желанием убиться, потом словно погас, сутки не реагировал ни на что, не ел, не разговаривал. Она всерьез опасалась потерять брата. Доктор Геслер неотлучно находился при нем, поил отварами и микстурами. Потом Лекс сорвался куда-то, а когда вернулся, снова был живым. После юный барон Валле сообщил, что Теренс жив, но в плену. Сила чувства, что связывала этих двоих, Нору почти пугала. К тому же, она хорошо помнила то самое предсказание цыганки. Насчет предсказания были у нее сомнения, в конце концов, Лекс не так уж и редко сходит на твердь, живет в столичном доме подолгу. Может быть, пора забыть всю эту чушь? Она даже осмелилась подойти с этим вопросом к брату. И с удивлением поняла, что он не помнит точного текста предсказания, только общий смысл, сводящийся к тому, что после тридцати на земле ему грозит смерть.
— Как ты можешь так беспечно относиться к этому? — вознегодовала Нора. — Все предсказания сбывались.
Александр пожал плечами:
— Значит, сбудется и это. Или уже сбылось, я ведь практически живу в небе.
Тогда Элеонора принялась размышлять, могло ли теоретически предсказание уже сбыться? Должно быть, сознательно Лекс и не помнил, но в подсознании это сохранилось, иначе зачем бы он отправил Терри сначала учиться в Академию, а затем служить пилотом? Возможно, та вторая фраза, «но чужие крылья могут от тебя беду отвести», которую сам Александр воспринял как руководство к действию, построив для себя «чужие крылья», касалась Теренса? А «отвести беду» — той самой заварушки на границах? Сейчас Нора предпочитала об этом не думать, чтобы не накликать беду. Вполне возможно, что были другие предсказания, которые не сбылись, потому и остались неизвестными.
Ей пришлось смириться с тем, что женить фаворита Лекс не позволит. Смириться, когда брат заявил, что работает над законопроектом, допускающим официальные мужские браки. Пока еще приходилось привыкать к мысли, что супругом Александра станет не кто-то из высшего общества, а простолюдин, пусть и нареченный брат барона Валле. Простая мысль оглянуться на себя почему-то не приходила в голову.

Лекс пошел к себе. Следовало еще раз перечитать документы, понять, за что может зацепиться Совет, и придумать оправдание. Два дня напряженной работы, а потом несколько часов говорильни, от которой будет дико болеть голова после.
— Фредерик, мой отвар.
Бедняга-камердинер уже даже не вздрагивал от рыка барона, хотя предпочитал превратиться в почти настоящего призрака и на глаза попадаться пореже. Отвар не помог, голова болела все сильнее.
— Милорд, вам лучше сегодня отдохнуть, — провещал этот призрак банши из угла комнаты.
В кои-то веки он был прав, хотя метнуть в его голову стакан все равно хотелось.
— Открой окно и задвинь шторы. Меня нет ни для кого.
— Да, милорд.
Следом явился Томас, молча указал в сторону ванной. Вода было коричневато-зеленой от сложных травяных составов, и пахла морской солью. Александр покорно улегся в нее, закрыл глаза, откинув голову на бортик ванны. Томас все делал, не размениваясь на слова, ритуал ухода был отработан годами. Разве что прибавился еще массаж головы, неплохо снимавший боль. Затем просто массаж, и унести милорда в постель, влить в него чай со снотворным, запретить всем шуметь. Пусть слуги передвигаются на цыпочках, а леди Нора как хочет, так и заставляет неугомонного Наследника Рейнольда вести себя потише.
Это помогло, на следующий день Лекс чувствовал себя намного лучше, так что смог вернуться к работе над документом. Хотя все равно не мог придумать, за что ухватится сборище баронов. Последнее слово в именовании Совета очень хотелось заменить созвучным. Нет, конечно, не все бароны были против. Молодые главы родов — однозначно «за», но их было меньшинство.
— Зачем я вообще соглашался на эту должность? — вопросил Лекс у пустого пространства.
Ответа не последовало. Ужасало осознание того, что тянуть эту лямку ему придется еще семь лет. О, Александр поклялся, что никогда не будет чинить препятствий на пути законопроектов следующего хоу-барона, разве что самых нелепых.

Следующее заседание Совета началось со скандала. Александр хмыкнул: до кого-то из старых змей дошло, ради чего он старается? По всему выходило, что так. Припомнили, завуалированно, конечно, неясное происхождение фаворита, нравы в армии, особенно, в пограничных гарнизонах, попытались пристыдить поднявшую голос в защиту хоу-барона молодежь.
— Довольно! — гаркнул, наконец, барон Роллен, выведенный из себя очередной репликой о безнравственности подобных отношений.
— Да сколько можно? — рявкнул следом и барон Коннори.
Один за другим поднимались те, для кого обсуждаемый закон ничем из ряда вон выходящим не казался, высказывались «за». Александр с изумлением понял, что, кажется, даже тем, кто изначально был против, уже надоело, и они решили согласиться. Трое замшелых упрямцев, которых этот закон бы даже не коснулся напрямую — их роды были многочисленны, Наследники уже давно имели собственных Наследников, — остались в одиночестве.
Законопроект был принят, о чем Лекс сразу же настрочил Терри письмо, длинное, полное жалоб, но завершающееся на весьма двусмысленной ноте. Прежде чем отправить, перечитал и переписал трижды, с каждым разом убирая все больше своих переживаний и жалоб. В конце концов, сжег все варианты, забыв о том, что выбросил первый в корзину. И ничего не отправил, решив подумать над письмом на отдохнувшую голову. Вместо него тщательно расправленное письмо отправил Томас. У верного слуги были свои соображения насчет того, уместно ли заставлять бедного юношу жить от одного письма до другого, если промежутки меж ними слишком долгие.

Терри над полученным письмом чуть ли не ворковал, как голубь над яйцом, прижимал его к груди и улыбался от уха до уха. Малость свихнувшегося командира парни не трогали, слишком уж редко выпадали ему такие моменты. Даже Виктор проникся и иногда позволял себе нелицеприятную реплику о хоу-бароне, так надолго оставляющего своего фаворита без хотя бы коротенькой весточки, написанной своей рукой. Конечно, когда не мог слышать Теренс.
— Мне теперь интересно, что там такое написано, — любопытствовал Ральф.
— Спроси, — Джеймс усмехнулся. — Но я гарантирую, что наш дорогой друг тебе не ответит, он сейчас слишком далеко отсюда.
— Теренс, Терри, друг мой, вы меня слышите?
— Конечно, слышу, Ральф, — не отрываясь от уже порядком зачитанных листов, отозвался тот.
— Что такого тебе написали, что ты перечитываешь послание, как заколдованный?
— Это ведь от твоего майора? — Джеймс подсел с другого бока, старательно не заглядывая в письмо.
— От него, — Терри снова не сдержал улыбки.
— Хорошие новости?
— Более чем прекрасные. Законопроект о мужских браках принят.
— До вступления в законную силу ему придется еще пройти парламентские чтения, — заметил оживившийся Виктор. — Но, думаю, хоу-барон продавит и там.
— Ага. Так что… — Терри снова разулыбался.
— Вы заключите брак? — почти не сомневаясь в ответе, спросил Виктор.
— Я не совсем уверен, что он имел в виду, — отозвался Терри.
— Бросьте, Теренс, это же очевидно уже для всех, ваши чувства, отношения. Мы первые порадуемся.
Клиф согласно закивал, обнимая жениха. Он, как никто, понимал, насколько тяжело давалась Терри разлука с любимым человеком.
— Но он действительно ничего такого не написал.
— Поступки говорят порой яснее, нежели слова, мой друг. Не думаю, что наше прошение или чье-либо иное заставило бы хоу-барона работать над узакониванием мужских браков. Все было бы по старинке: личное дозволение, скромная церемония без огласки, нас бы отослали в дальнее поместье.
Терри промолчал, только продолжил счастливо улыбаться. Все парни отметили, что он даже не стал отнекиваться от предположения о своих отношениях с хоу-бароном. А это уже о многом говорило. Некоторое время спустя он все же встряхнулся и бережно спрятал письмо в папку, где хранил все остальные письма от матушки и Александра. Вместо этого вытащил небольшой самодельный тубус.
— О, вы снова за чертежи, — усмехнулся Виктор, которому увлечение Теренса конструированием было уже не в новинку, но все же удивляло.
— Да, нужно ведь будет что-то показать при поступлении.
— И что это будет? — полюбопытствовал Джеймс, сунув нос в разложенные на кровати чертежи.
— Двухместный и двухмоторный аэроплан.
— А такое вообще будет летать?
— Я очень надеюсь на это, — с чувством произнес Теренс, раскладывая такой же самодельный кульман, на котором и чертил все свои чертежи.
О кульмане рассказал капитан Гелвец, заметив, как Терри в свободное время мучается, пытаясь использовать не слишком ровный, кем-то прожженный и слегка покоробившийся стол.
— Что ж, удачи вам.
В идее поступления на конструктора Терри все поддерживали. По крайней мере, его пятерка. И уж точно поддерживал Александр, иначе с чего бы год назад прислал почтой целую коробку учебников? Хотя это было очень сложно — самостоятельно разобраться во всем, зато Терри больше не грозила скука. Он выпотрошил техников и обслугу, выжал из них все знания о строении аэроплана, что только смог, теперь он не хуже иного техника мог проверить и подлатать, почистить мотор, зажигание, электрические и измерительные системы.
— Решили стать совершенно самостоятельным пилотом? — посмеивались над ним.
— Отнюдь, просто я должен знать, как все это работает.
— Но зачем же так досконально?
— А как же иначе я смогу создавать крылатые машины?
— Так вы хотите стать конструктором, сэр? С этого надо было начинать. Идемте, я вам покажу разобранную машину со всей начинкой.
Так завязалась его дружба с Натаном Гелвецем — младшим сыном капитана, выбравшим стезю техника, а не военного. Капитан не препятствовал, хотя первое время умудрялся маячить где-то в зоне видимости парней. То ли опасался, что их отношения могут перерасти в нечто большее, то ли просто присматривался. Убедившись, что эти двое заняты исключительно техникой, капитан переключился на дела гарнизона.
За год без малого Терри и Нат, как молодой человек просил себя называть, сдружились весьма крепко. Так что о наличии у техника девушки и его сугубо гетеросексуальной ориентации Теренс знал, как и то, что Натану глубоко безразлично, кто с кем спит, пока это не касается его лично.
— Я буду по вам даже скучать, Терри.
— Взаимно, — посмеивался тот, копаясь в деталях. — Вам никогда не хотелось вырваться из Аршмиира в большой мир?
— Нет, что вы, он меня пугает. Да и вся жизнь моей семьи здесь.
Оставалось лишь принять его точку зрения. Хотя Терри не отказался бы от такого помощника в дальнейшем — во всем, что касалось крылатой техники, Натан был интуитивным гением.
— Сам не знаю, как это получается. Я очень люблю машины, наверное, все дело в этом.
— Но не летать?
Натан фыркнул, покачал головой:
— Боюсь высоты. Потому и не пошел в пилоты, хотя была возможность.
— Да, я могу вам только посочувствовать.
— Не стоит, право. Я горжусь тем, что делаю здесь, на земле. Особенно, когда вижу плод своего труда в небе.
Терри усмехнулся, сравнив себя с Натаном. О, несомненно, он тоже гордился результатами своего труда, работая на заводе. Но все же мечта взлететь была сильнее. В этом было их кардинальное различие.
— К тому же, если все будут летать, кто останется на земле, чинить ваши крылья?
— Вы правы, Нат, вы абсолютно правы.

Время в гарнизоне, без пограничных стычек, провокаций и прочих треволнений, шло медленно, несмотря на все усилия Теренса. С головой погружаясь в учебник, он выныривал из моря формул, обнаруживая, что прошел лишь час, а вовсе не два-три, как казалось. Занимаясь на тренировочной площадке, гоняя свое звено или же участвуя в троеборье с другими, он с отчаянием замечал, что солнце не торопится в своем беге по небосклону. Остальные, хоть и не были вдалеке от женихов, тоже переживали, что срок службы не сокращается. Однако время все же не стояло на месте и не превратилось в медовый янтарь с запаянными в нем, словно мушки, людьми. Отшумела скоротечная и яркая весна, выжарило, обновляя темный загар на людях и покрывая пылью листву, лето. Запахом бродящего винограда подобралась осень, заставляя сердца биться сильнее и нетерпеливее.
— Уже совсем скоро! — Джеймс только что не подпрыгивал.
Ральф, к удивлению Терри и остальных, не торопился радоваться, а затем и вовсе огрошил новостью:
— Я остаюсь. Точнее, я слетаю на общий парад и награждение, и вернусь в Аршмиир.
— Но почему, друг мой?
— Хочу кое-что понять, — уклончиво заявил тот, стараясь не смотреть ни на Теренса, ни на Джеймса.
Барон Мавери, судя по тому, как сверкнули его глаза, понял больше, чем Терри. Но только улыбнулся и кивнул. Терри перевел взгляд с одного на другого, потом решил, что они сами разберутся. В конце концов, как сказал тогда Александр: или перерастут, или научатся выкручиваться.
Виктор с Клифом просто помалкивали и светились, передвигаясь за руку. Вот уж в чьем счастье сомневаться не приходилось. Вся строгая сдержанность Виктора куда-то улетучилась, кажется, он откровенно терял голову от близости того счастливого мига, когда сможет на законных основаниях назвать Клифа супругом и получить все, что причиталось ему за долготерпение. Насколько знал Теренс, ничего большего, чем поцелуи и объятия, за эти два года между ними так и не случилось.
— Хочется зачеркивать дни до окончания службы. Хочу увидеть Эверика… Нет, вы представляете малыша Эверика в роли отца? — Джеймс веселился.
— Я представляю, — негромко сказал Теренс. — Из него получился прекрасный отец, я уверен. Хотя, признаться честно, я бы больше радовался, будь у него время для того, чтобы повзрослеть не так быстро.
— Но, увы, судьба распорядилась по-своему. Но Эверик… Счастливый отец?
— Очень счастливый, судя по письмам. В последнем он пишет, что скоро станет отцом дважды. Я восхищен леди Изабеллой.
— А я — Эвериком. И рад за него.
Терри тоже был рад. И еще очень надеялся, что рождение Наследника — а леди Изабелла, как примерная жена, обласканная милостью Создателя, первым подарила Эви именно сына, — смягчило нрав и отношение к невестке леди Аннабель. Эверик ничего о матери не писал, то ли не было хороших новостей, то ли она просто помалкивала. Баронет Валле намеревался лично появиться во владениях баронессы и убедиться, что вера в лучшее в людях его не подвела. Хотя встреча с бывшими товарищами на заводе поколебала эту уверенность.
— Все, не верится, что завтра мы улетаем по домам, — Джеймс собирал вещи. — Сперва будет ванна, я буду лежать там пару суток, не выныривая.
— После шкуры степной ящерицы сменишь ее на рыбью чешую? — рассмеялся Ральф.
Да, позапрошлой весной Джеймс внезапно подхватил не то какую-то заразу, не то аллергию на что-то местное, но за считанные часы покрылся жутковато выглядевшей коростой, кожа отлетала клочьями, как шкура линяющей ящерицы. К счастью, спустя неделю все прошло благодаря усилиям доктора Ана, кажется, не впервой с подобным сталкивавшегося.
— Ну почему сразу на чешую? И, кстати, ты можешь ко мне там присоединиться… Вспомнишь, что такое вода.
Ральф пробормотал что-то уклончивое, бросив на барона Мавери странный взгляд. Тот усмехнулся и продолжил сбор вещей, который слишком много времени не занял.
— И вот чем теперь до отбоя развлекаться?
Терри на этот вопрос ответа пока тоже не знал, он, как и все остальные, уже все собрал. Единственным, кто этого не сделал, оставался Ральф, но это было понятно: он собирался вернуться через две недели.
— Лечь и лежать, — предложил Клиф. — Прочувствовать напоследок казарменные койки.
— Звено, построиться. Идем на тренировку. Раз уж вам всем нечем заняться, погоняю напоследок, — решил Теренс, первым поднимаясь и затягивая портупею.
Последняя тренировка прошла слаженно и отработанно, пятерка заслужила похвалу от капитана в полной мере.
— Жаль расставаться с такой сработавшейся «адлер татцель», — заметил он. — Воистину жаль.
— Сэр, мы оставляем вам лучшую нашу часть, — Теренс хлопнул по плечу Ральфа, внезапно заметив, что юный баронет за время службы вытянулся вровень с ним и заметно возмужал, а очень короткая стрижка ему весьма к лицу, как и ровный бронзовый загар.
— Одну пятую часть, увы.
Терри оставалось лишь развести руками.
— Ступайте по койкам, — приказал капитан. — Ваша последняя ночь.
Парни быстро приняли душ и последовали приказу. Спать завалились сразу с колоколом, однако уснуть не давало волнение. Домой. И кто-то обнимет семьи, кто-то просто увидит родное поместье.
— Ральф, почему? — услышал Терри тихий шепот.
— Так надо. Джей, я хочу понять…
— Что понять?
— Я тебе напишу.
— Но ты хотя бы навестишь мое поместье?
— У меня будет три дня отпуска. Думаешь, успеем? Мне еще выдержать бой с отцом за право продолжить службу.
— Думаю, что успеем. Хотя бы на одну ночь.
Ральф тихонько фыркнул.
— Хорошо, сделаем так. Спи, Джей. Перелет легким не будет.
Судя по воцарившейся тишине, Джеймс заснул или талантливо сделал такой вид. Некоторое время спустя уснул и сам Терри.
Утренняя побудка подняла всех в прекрасном настроении.
— Ура, мы возвращаемся домой, — радовался Клиф.
Торжественное построение на плацу было сегодня в самом деле торжественным, гарнизон прощался с очередными орлятами, хотя Теренс уже знал: из второй пятерки трое вернутся, Ральфу придется слетаться с ними и одним из ветеранов полка в качестве командира «адлер татцель». Капитан произнес прочувствованную речь, из которой следовало, что, будь его воля, он бы оставил их всех. Затем пилоты поспешили на взлетную полосу. Одна за другой машины поднимались в воздух, оставляя далеко внизу два года службы и ставший почти родным гарнизон. Их ждал долгий перелет в столицу, второй в их жизни парад и первое торжественное награждение. И не чем-нибудь, а «Жемчужными лентами», этим стоило гордиться.



Глава вторая

Перелет показался весьма быстрым, хотя занял те же шесть дней, что и обычно. Только то и изменилось, что после посадки они уже могли самостоятельно покинуть кабину и добраться до горячего душа. Конечно, все они возмужали и окрепли физически.
После жаркого, как печь, Аршмиира теплый осенний день в столице казался удивительно прохладным.
— Черт, кажется, я совершенно отвык от здешнего климата, — Джеймс поднял ворот пилотской куртки.
— М-да, холодновато после жары, — Клиф зябко повел плечами.
— Придется заново привыкать ко многому, — согласился Виктор.
За два года, что они были оторваны от цивилизации, и газеты, доставлявшиеся с опозданием, не в счет, многое вокруг изменилось. Неуловимо, пока еще только на уровне интуиции, смутных ощущений.
— Кажется, привыкать придется не только к погоде, — растерянно сказал Джеймс.
Надолго в казарме они не задержались, только отметились в комендатуре, что долетели, сдали путевые листы и документы, даже не стали переодеваться и отдыхать.
— А теперь по домам…
Джеймс умчался первым, напомнив Ральфу, что ждет того в гости на ночь. Ральф не особенно торопился, кажется, оттягивая момент истины. Барон Деррик вполне мог своей волей запретить ему продолжать службу и отправить учиться в один из закрытых колледжей для Наследников. Виктор и Клиф удалились вместе, то ли никак не могли разойтись, то ли пошли навещать семьи поочередно. Теренс попрощался с Наследником Деррик и отправился домой. Его совершенно не удивляло то, что Александр не прислал кого-нибудь встретить. Скорее всего, решил, что после долгого перелета Терри предпочтет отоспаться и отдохнуть. Но усталость, хоть и чувствовалась, не пригибала к земле.
Он не торопился, шел пешком, хотя мог поймать экипаж и добраться быстрее. Но сейчас он пользовался моментом, словно делая долгий-долгий выдох, заново привыкая к огромности столицы, к чистому столичному выговору, к прохладному ветру.
— Терри! — около особняка его встретила Ханна, идущая с рынка, разулыбалась.
— Привет, Хани. Позволь помочь, — он отобрал у нее тяжелую корзину, из которой торчали перья лука и чей-то огромный чешуйчатый хвост.
Странно, но ни с мастером Паулем, ни с девушками-служанками на «Каллахане» и здесь он не испытывал никакого смущения и отстранения. Может быть, потому, что и он для них оставался по какой-то причине «Терри» и «мой бедный голодный мальчик!», а отнюдь не баронетом Валле?
— Так вот почему Пауль с утра сам не свой — загонял всех своих помощников, я пятый раз бегу на рынок за рыбой. Сегодня будет просто королевский ужин в честь твоего возвращения.
— А милорд дома?
Ханна только тяжело вздохнула.
— Во дворце. С раннего утра и, боюсь, до позднего вечера.
Терри понурился, затем приободрился, сообразив, что может успеть приготовить все для их вечера вместе. Конечно же, сначала пришлось выдержать шквал материнских слез, причитаний и объятий. Стало стыдно — «воскресший» сын явился, даже не подумав о матери в первую очередь. Хотя он писал ей, много и обстоятельно, но письма — это совсем не то же самое, что встреча вживую. Потом пришлось попробовать «один маленький кусочек» с каждого блюда, приготовленного для торжественного ужина в честь вернувшегося героя. Клаус и Пауль явно сошли с ума и решили закормить все население особняка. А Терри — в первую очередь.
— Боже мой, бедный мальчик, совсем похудел! — причитали повара в один голос.
Теренс так не считал, в казарме, конечно, не было ростовых зеркал, а до комнат барона он пока не добрался, но по собственным ощущениям он вовсе не изменился. Со стороны было виднее, форма лишь подчеркивала разворот плеч и сухощавую фигуру, жаркое солнце южной границы вытопило все лишнее, оставив лишь сухие мускулы. Однако повара были непреклонны — откормить и точка. Терри спасся бегством, лишь пообещав, что непременно съест все за ужином.
Встретившиеся ему у баронских покоев Фредерик и Томас сдержанно поклонились.
— Баронет Валле, как хорошо, что вы прибыли.
— Я приготовлю вам ванну, — вызвался Томас.
— Не стоит, я…
— Милорд, позвольте с вами не согласиться.
Терри внимательно взглянул на старого слугу, в его глаза, отчасти боясь увидеть там неодобрение или что-то подобное.
— Тем более что ванна уже готова, полотенца и халат согреты, — добавил Томас.
Для Томаса он больше не был «Терри». И, что очень вероятно, с момента, как стал нареченным баронетом Валле. Как и для Фредерика. Отчего так, сказать Теренс не мог. Должно быть, все дело было в каких-то нюансах восприятия и воспитания слуг. Оставалось лишь проследовать в комнаты — прислуживать непосредственно при мытье не вызвался ни один из камердинеров. И это было к лучшему, Теренс к подобному не привык и вряд ли согласился бы привыкать.
В воде он натурально блаженствовал, наслаждаясь ощущением тепла. Здесь можно было лить ее сколько угодно, хоть в самом деле сутки не выбираться из ванны. Но он надеялся, что к ужину хоу-барона все же отпустят домой, поэтому позволил себе всего лишь час блаженства. Тело наполнилось странной легкостью, словно он смыл с себя часть веса. Чтобы просушить едва-едва начавший отрастать ежик, хватило пары минут энергичного растирания полотенцем. Терри усмехнулся: кажется, Лекс был прав, он привык к наголо стриженой голове. Однако здесь не Аршмиир, и подобная прическа будет выглядеть нелепо.
Ему приготовили и одежду, аккуратно разложив ее на кровати. Терри облачился в ставшее совсем непривычным гражданское, с изумлением уразумев, что сорочки снова жмут в плечах и коротки в рукавах, еще не критично, но уже на грани приличий. И впервые внимательно взглянул на себя в зеркало. Кажется, теперь он перерос Лекса. И, наверное, еще и в плечах стал шире, хотя особо мускулистым себя не назвал бы. Скорее, жилистым. Он даже не мог предположить, понравится ли таким Лексу? Куда только подевался тот мальчишка, который впервые взошел на борт «Каллахана», кусая от смущения губы и не зная, куда девать мозолистые от киянки руки?
В дверь постучали.
— Барон вскоре прибудет, ужин будет накрыт в малой столовой, — уведомил Терри Фредерик.
— Благодарю, Фредерик, — откликнулся баронет.
Надевать пришлось ту сорочку, что для него приготовили, все равно другого пока не было. Однако это упущение следовало исправить как можно скорее. Пришлось попросить Томаса пригласить портного как можно скорее. Одежда Лекса тоже была Терри узка в плечах. Томас уважительно взглянул на молодого человека, так стремительно переросшего его и даже барона, поклонился, уверив, что все сделает, завтра с утра портной прибудет непременно.
— Но, милорд, привыкайте приказывать. Титул обязывает.
— Это слишком непривычно, Томас.
— Я понимаю, — смягчился камердинер, — вам сейчас очень многое будет непривычно. Но вы быстро учитесь, я знаю.
Значит, придется научиться, привыкнуть к тому, что теперь он аристократ, которому долженствует повелевать. Надо будет понаблюдать за Лексом с этой стороны. Он не сомневался в том, что научится, но будет выглядеть все равно так же, как Роберт — аристократичность, тот неуловимый флер древней крови, передается лишь по праву рождения.
— Прошу простить, баронет, я должен встретить милорда, — Томас направился вниз.
Терри поспешил следом. Уж кто-кто, а он хотел увидеть Лекса немедленно. Тот при виде Терри разулыбался.
— Вы уже дома? Не стали задерживаться в казармах?
— Не смогли, слишком хотелось в домашний уют. А мне слишком хотелось увидеть вас, майор мено.
— Идемте наверх, — кивнул Лекс.
По лестнице они прошли плечом к плечу, и Александр все время косился на слегка переросшего его молодого человека, непрестанно улыбаясь.
— Что? — удивился Терри, закрывая дверь. — Что так тебя веселит?
— Ты подрос, керро. И мне уже кажется неуместным называть тебя чижиком, такого молодого орла.
Терри молча обнял его, наконец-то понимая, что он дома. Дышал и не мог надышаться таким родным и любимым ароматом, пока просто им, без поцелуев, без ласк. Хотелось до конца поверить, что разлука кончилась, и больше не будет между ними расстояния.
— Повезло, что Университет в столице… По крайней мере, теперь расставаться на годы не придется, — Лекс тоже обнимал его.
— Я бы больше не смог, — признался Терри. — Последние дни в Аршмиире были просто невыносимы, они тянулись, словно засахаренный мед.
— Но теперь все позади. Я приму ванну. И отправимся ужинать, я готов съесть коня с конюшни, с седлом вместе.
— Позволишь помочь тебе?
— Конечно, буду только рад твоей помощи.
Уже в ванной, намыливая своего барона, Теренс понял: они осторожно ходят друг вокруг друга, словно два кота, принюхиваясь. Сравнение насмешило, так что пришло время Александра спрашивать, что его так веселит. Вместо ответа Терри поцеловал его.
— Мне так этого не хватало. Даже не верится, что теперь мы снова вместе…
— Придется поверить, потому что я больше никуда не собираюсь.
— Снова будем спать вместе, — Лекс счастливо улыбнулся.
— Томас и Фредерик даже не задумались, куда меня проводить, — подтвердил Терри.
— Они умны. И я с радостью вручу тебе Фредерика в качестве твоего камердинера.
— Что? За… кхм…
— Увольнять его было бы жестоко, но теперь ему будет кому прислуживать, к тому же, ты — баронет, и тебе положен личный слуга.
— Ну за что? — простонал Терри. — Мы живем в одних комнатах, зачем нам два камердинера?
— Так полагается. К тому же, Томас часто выполняет и иные мои поручения, обязанностей у него масса.
— Хорошо, я постараюсь привыкнуть к тому, что у меня есть слуга… Но это все так странно и так непривычно.
— Тебе придется, Терри. Положение обязывает. В аристократическом обществе все еще слишком много условностей, которые придется соблюдать.
— Ты поможешь мне с этим, я ведь еще многого не знаю? — Терри принялся смывать пену с его тела и волос.
— Поверь, это будет самая приятная из моих забот, — усмехнулся Александр.
К ужину они даже не опоздали, не вызвав неудовольствия леди Элеоноры. В малой столовой было накрыто на четверых, появлению хоу-барона и молодого баронета искренне обрадовался Роберт, едва успевший умыться и переодеться, вернувшись из инспекционной поездки.
— Ого, юноша, как вы возмужали!
— Благодарю, — улыбнулся Терри, окидывая взглядом стол и выбирая, что из всего этого, аппетитно пахнущего, можно съесть в первую очередь.
Ужин прошел в молчании, мужчины торопились восполнить силы, чтобы была возможность сесть у камина в гостиной и обсудить впечатления, планы и новости, леди Нора просто внимательно рассматривала брата и его возлюбленного, как и всякая женщина, старательно выискивая недостатки и, конечно же, находя их. Но встревать в отношения этих двоих больше не рисковала — брат выглядел слишком счастливым, чтобы возникло желание лишить его хоть толики этого счастья. Она давно не видела его таким сияющим. К тому же, ее ждал сын, который волновал куда больше личной жизни Лекса. Единственного ребенка Нора пыталась не баловать, воспитывая в тех традициях, в которых воспитывали и их с братом. Но отдавала себе отчет, что не всегда получается. Рей рос подвижным, любопытным мальчиком, очень напоминая ей брата. Она быстро отужинала и отправилась в детскую, пожелав мужчинам приятного вечера.
— Я вас надолго не задержу, — пообещал Роберт, прекрасно понимая, что после столь долгой разлуки Александру и Теренсу будет несколько не до светских разговоров.
— Мы готовы уделить времени столько, сколько потребуется, — уверил его Лекс.
— Но я все же не тиран, — Роберт усмехнулся. — К тому же, у тебя наверняка был нелегкий день, да и баронет едва не с корабля на бал, не так ли?
— Вы правы, но я готов ответить на ваши вопросы, милорд.
— Роберт, для вас — просто Роберт, — нареченный баронет Тарья протянул Теренсу руку.
Торжественным пожатием скрепили то, что баронет Валле согласен на такое именование.
— Теренс, если вы не против.
Александр только слегка насмешливо щурился, затем отошел к бару, чтобы принести и поставить на столик у камина бутылку коллекционного вина и три бокала.
— Думаю, стоит отметить окончание твоей службы, Терри.
— Что ж, отметить есть повод, — согласился тот.
Конечно, это был не первый раз, когда он пил вино, во время обучения этикету барон учил его и тому, как правильно держать бокал для вина, коньяка, шампанского, стакан для виски. И, конечно же, позволял привыкнуть к вкусу и аромату этих напитков. Так что сейчас Терри спокойно и с достоинством пригубил вино. Бокал он намеревался растягивать как можно дольше. Обмен взглядами между Лексом и Робертом он заметил, и, как показалось, даже понял его значение. А затем Роберт засыпал его вопросами о службе. Терри отвечал, иногда отшучиваясь.
— Значит, ваш друг, баронет Деррик, решил продолжать службу?
— Да, хотя я не понимаю причин этому.
— Что ж, может быть, военная служба ему намного милее существования среди пыльных бумаг и поиска невесты.
Александр понимал явно немного больше, но это и логично: он пристально следил за ситуацией на границе и получал донесения от командования приграничных гарнизонов, в том числе и личностные характеристики солдат и пилотов. Возможно, он даже точно знал причину, по которой Ральф Деррик подал прошение о продолжении службы.
Наконец, Роберт свернул разговор и поднялся.
— Что ж, думаю, время поговорить у нас еще будет. А теперь оставлю вас.
— Доброй ночи, Роберт.
Александр встретился взглядом со своим любовником, и поднялись они одновременно. Камердинеры успели расстелить постель и убраться до того, как эти двое явились в спальню. Окружающий мир прекратил свое существование сразу же, едва закрылась дверь за их спинами, оставляя только прикосновения, сбивающееся дыхание, желание избавиться от мешающей почувствовать партнера всем телом одежды. В этот раз они уже не торопились, спешить было некуда.
— Лекс… Ле-е-екс!
Сдержать мольбу не получалось никогда, да и просто отчаянно хотелось шептать и выстанывать любимое имя. Лекс отвечал неразборчивым шепотом и тихими стонами. Оставлял на бронзово-загорелой коже следы, уже не боясь, что это может быть увидено чужими глазами. Теперь было можно.
— Я сегодня самый наисчастливейший человек в Империи, — признался Лекс, когда они отдыхали, обнявшись. — Потому что завтра ты снова будешь здесь. И послезавтра.
— И всю оставшуюся жизнь. Обещаю. Лекс, я пропустил вступительные экзамены в Университет, да?
— Да. Но это и к лучшему, ты сможешь пройти подготовительные курсы, послушать требования к экзаменам. Кстати, если пройти курсы при Университете, то поступать будет потом легче.
— Да, это ясно… Но мне не ясно, где брать деньги, чтобы оплатить все это удовольствие, — Терри вздохнул, прикрыл рот барона ладонью. — Помолчи, я знаю, что ты скажешь. Но это просто даже не смешно, Лекс.
— Вообще-то, я хотел сказать про твою ренту с баронства Валле. Ты вообще в курсе, что получаешь стабильный доход?
— Значит, дела рода Валле наладились совершенно? — обрадовался Терри. — Если Эви счел возможным выделить мне ренту.
— Процветает баронство твоего брата. Завтра увидишь его и все счета.
— Это прекрасная новость. А парадный пролет пилотов?
— Он через два дня, и те, кто продолжит службу, вернутся в гарнизоны.
Терри разулыбался, уже слегка сонно.
— Спи, керро. И, если проснешься по привычке рано, разбуди меня сам, — попросил Александр, укрывая обоих легким пледом.
За окнами распевались сверчки, сентябрьская ночь была теплой, хотя Терри, привыкшему к жаре Аршмиира, должно быть, казалась довольно прохладной. Однако его согревал возлюбленный, так что прохлада ночи нисколько не волновала. Александр уснул и сам, непривычно быстро, убаюканный близостью Терри. И в кои-то веки спал спокойно, так, как до принятия титула хоу-барона.

Утром Терри принялся его будить, улыбаясь при виде недовольного сонного Лекса. Кажется, то, что будил его не осточертевший нудный голос Фредерика, заставило барона проснуться быстрее.
— Мне показалось, что вчерашний вечер только приснился, — признался он, когда умылся, поймал Терри, уже полностью готового, и жарко поцеловал. Видимо, доказывая себе, что это не сон.
— Нет, это суровая реальность, теперь я буду жить в твоей постели.
— У тебя здесь будет своя комната, кабинет и прочее, что может потребоваться.
— Смежные с твоими?
— Напротив, — усмехнулся Александр. — Но, надеюсь, спальня тобой будет использоваться крайне редко.
— Только, если кто-то из нас будет болен.
Барон кивнул, в душе надеясь, что такое будет случаться как можно реже.
После завтрака Терри отправился по делам. Следовало навестить Эви, потом явиться в Университет и узнать все об учебе там. До завтрака он отправил записку на улицу Этерлен, где жил брат с семьей, так что, если Эверик не прислал отказ, его ждали. Лекс почти сразу уехал во дворец, дела не ждали. Начались рабочие будни у обоих.

Сказать, что Эверик обрадовался появлению нареченного брата, значило бы приуменьшить его чувства. Это была почти истерика, пусть и спрятанная от лишних глаз за толстыми стенами и дверями кабинета Главы рода. Теренс позволил брату выплеснуть все скопившиеся за два года чувства, и пережитый ужас потери, и долгое ожидание, и усталость. Только крепко обнимал и мягко поглаживал по спине.
— А у меня родился сын, — наконец, принялся хвастаться Эверик.
— Я знаю, только ты так и не написал, как назвал Наследника, Эви.
— Гарольд. Я назвал его Гарольд.
— Благородное имя для сына Древнейшего Рода, — традиционной фразой ответил Теренс. — Гарольд Эверик Валле, баронет Валле… Это звучит гордо.
— Очень. Идем, Изабелла тоже хотела тебя увидеть.
— Погоди, еще один вопрос. Как у тебя с матушкой?
Эверик вздохнул.
— Находимся в состоянии очень вежливого нейтралитета.
— Это уже хорошо. Хотя я надеялся, что рождение внука смягчит ее сердце.
— Оно и смягчило, она любит Гарольда.
Эверик умолчал лишь о том, что ему пришлось буквально волей Главы рода утверждать свое право назвать сына так, а не именем погибшего брата. Однако мать вынужденно смирилась. Ей со многим пришлось смириться. Она была и оставалась леди Валле, но больше не имела права решающего голоса в семье. А после второго совершеннолетия сына, в двадцать один год, и вовсе лишится права что-либо приказывать и решать, полностью передав его Эверику. Хотя, учитывая то, что род все еще под протекторатом хоу-барона, она этого права лишилась давно. Ей пришлось смириться с выбором сына и принять невестку. Изабелла же, после нескольких неудачных попыток наладить отношения со свекровью, оставила эту затею и относилась к леди Валле подчеркнуто вежливо, но холодно. Эверик об этом не писал и не стал рассказывать сейчас, но хотел поделиться, когда у обоих будет чуть больше времени, когда Теренс привыкнет к тому, что служба закончилась, вольется в мирную жизнь.
— Я покажу тебе Гарольда. Вот увидишь, он самый чудесный ребенок в мире!
Терри про себя посмеялся: у каждого родителя его дитя — самое прекрасное в мире.
Леди Белла, сказочно похорошевшая с того момента, как Теренс видел ее в последний раз, вышла к ним, держа сына на руках. Платье без корсета и с высоким поясом почти скрывало ее снова округляющийся животик, но ничто не могло скрыть сияние счастья в ее глазах. Терри поздравил ее, тепло улыбнулся ребенку и выразил приличествующее случаю восхищение. Гарольд был похож на всех остальных детишек его возраста: упитанный счастливый бутуз, при виде чужого человека слегка насторожившийся, но уже через пару минут потянувшийся к аксельбанту на форме Терри. Терри аккуратно уклонился от ручек ребенка. Тот насупился и упрямо продолжил попытки поймать блестящее и интересное. Эверик негромко смеялся, наблюдая, леди Белла расспрашивала гостя, потом спохватилась, предложив пройти в столовую, выпить чаю с пирожными.
— Я знаю, вам, как и Эви, нравится сладкое.
— Каюсь, леди Изабелла, грешен.
— Надеюсь, вам понравится угощение, — леди лукаво улыбнулась. — Эви, проводи брата, я присоединюсь к вам чуть позже.
Эверик закивал и повел Терри в столовую.
— Я вижу, у вас все хорошо, — Теренс был искренне рад за него.
— У нас все прекрасно.
— Ты бы знал, как меня это радует. О, мои любимые кремовые «бомбочки»!
— Угощайся, это все для тебя.
— М-м-м… безумно вкусно! Пожалуй, даже вкуснее, чем пирожные мастера Пауля, — заметил Теренс после третьей «бомбочки».
— Я рада, что вам нравится дело моих рук, — рассмеялась как раз в этот момент шагнувшая в гостиную леди Изабелла.
— О, Создатель, вы готовили это собственноручно? Я в восторге, леди!
— Спасибо. Вам положить с собой несколько штук? Я несколько увлеклась при готовке.
— Не откажусь никогда.
Терри был искренне удивлен: леди готовит сама? Но спрашивать не стал, возможно, это такое же увлечение, как вышивка, к тому же, было в самом деле невероятно вкусно, нежнейшее заварное тесто таяло на языке, а кисло-сладкий лимонный и яблочный крем дарил настоящее наслаждение. Ему положили шесть штук и с собой, в белоснежную коробку. Визит вежливости следовало сворачивать, несмотря на их родственную связь, существовали все же некоторые правила, обязательные для всех. Терри прихватил коробку, откланялся и удалился. Сперва все же домой — не таскать же пирожные с собой все время.
Коробку пришлось передать мастеру Клаусу, объяснив, что это — гостинец от жены брата. Тот изучил пирожные и вынужденно, слегка ревниво признал:
— Она прекрасно готовит. Изумительно.
— Я так и сказал. Мастер Клаус, милорд обычно приезжает к обеду?
— Нет, увы, но к ужину бывает каждый день.
— Если б он не бывал еще и к ужину, это был бы вовсе кромешный ужас, — покачал головой Терри.
— Милорд, пришел портной, — сообщил Фредерик, отыскав его.
Визит в Университет пришлось отложить. Впрочем, это было не к спеху, ведь поступить в этом году он уже не сумел бы, а запись на курсы велась вплоть до Новогодья. Портной улыбнулся ему, снял мерки и уверил, что вскоре пришлет новый гардероб. Терри было решительно нечем заняться, так что он распаковал учебники и убрел в библиотеку, где и провел время до обеда. Обедать же пришлось в компании леди Элеоноры, так как ни Роберт, ни Александр дома не появились. Нора все время обеда вежливо улыбалась, ни о чем не расспрашивая. Теренса это более чем устраивало.
После обеда он навестил матушку и проговорил с нею часа два, обсуждая планы на будущее и ее желание сочетаться браком с Клаусом. Женщина краснела, но отвечала довольно уверенно. Терри же отметил, что она изменилась, похорошела и просто светится. Очевидно, ухаживания Клауса тронули какие-то струнки в ее сердце. Он не был в обиде на то, что Катарина решила не хранить пожизненно верность его погибшему отцу, она заслуживала счастья. Что ж, Терри был рад за нее. И даже ощутимое отдаление меж ними не могло поколебать его радость. Да, он все еще был ее сыном, плоть от плоти и кровь от крови. Но она была и оставалась простой женщиной, он же шагнул гораздо выше, и между ними пролегла пропасть. Теренс мог вернуться вниз, но поднять мать на одну ступень с собой — нет. Ей было хорошо там, внизу, где были ее шарфы и Клаус. Он же стремился остаться там, где был сейчас, рядом со своим возлюбленным-майором. И собирался приложить к этому все старания.



Глава третья

После разговора с матушкой Терри направился в Университет, узнавать, что там с курсами. Так как столицу он все еще практически не знал, пришлось поймать кэб и добраться на нем. И он не прогадал: Университет находился довольно далеко, в так называемом Новом Городе. Величественный комплекс зданий из светло-серого камня, чем-то похожий на храм, стремился ввысь всеми своими стрельчатыми оконными проемами, арками и остроконечными крышами башенок и корпусов. Добрые две сотни акров вокруг него занимал прекрасный парк: строгие липовые, каштановые, кленовые и дубовые аллеи, множество отсыпанных сероватым песком тропинок, кованые и каменные скамьи.
Некоторое время Терри с любопытством наблюдал упорядоченную суету этого людского муравейника, то и дело цепляясь взглядом за строгие черные мантии профессуры и преподавательского состава, и ему все больше хотелось стать частью этого всего. Пусть и лишь на время, необходимое, чтобы выучиться и получить диплом специалиста в инженерном проектировании. Это должно было стать не менее занятным, чем обучение в Академии.
Насмотревшись довольно, молодой человек поспешил в один из главных корпусов, расспросив по дороге парочку студентов, где тут набирают слушателей на предварительные курсы абитуриентов. Пришлось немного поплутать по гулким и внезапно опустевшим после колокола коридорам: началась пара, и помочь ему было некому, а нумерация аудиторий и кабинетов оказалась далеко не так проста и элементарна, как в Академии, что в Акене, что на острове Штегг. Однако он не был бы собой, не отыщи он нужное. С некоторой робостью он постучал в тяжелые резные двери и открыл их после повелительного: «Войдите!». В кабинете обнаружились несколько столов и конторка. За конторкой восседал благообразный пожилой мужчина в серой мантии со значком секретаря.
— Что вы хотели, юноша?
Терри четко отрапортовал, заставив секретаря слегка удивленно вскинуть бровь:
— Я хотел бы узнать, когда начинается запись на абитуриентские курсы, сэр.
Выяснилось, что запись как раз начата.
— На какую специальность вы намерены поступать?
— Я намерен в будущем заниматься конструированием летательных аппаратов.
— Тогда вам повезло, курсы у ведущих профессоров этого направления как раз открыты. Вы имеете хоть какое-то представление о том, чем вам придется заниматься?
— Самое поверхностное. Я пилот, сэр.
После этого Терри на все курсы записали безропотно. Пришлось крепко подумать и составить график посещений, чтобы успевать на все лекции. Секретарь с этим и помог, видно, чем-то ему Теренс приглянулся. Что ж, день у пилота Валле оказывался заполнен под завязку, с самого утра и до вечера. Это было и к лучшему — слоняться без дела по особняку он не хотел, ведь теперь ему не доверят не то, что прибраться, но и простыни перенести из прачечной, не по чину.
Однако скучать Терри действительно было некогда. Курсы нужно было не только слушать, нет, там задавали и самостоятельные работы на дом. Возиться с ними было увлекательно и не слишком легко. Узнав, что его этередо все же записался туда и посещает все занятия, Александр подробнейше расспросил его, хмыкнул, вытянув неохотное признание, что кое-какие предметы даются для самостоятельного изучения тяжело, и посоветовал подойти с этой проблемой к студентам старших курсов. Хотя в Университете обучались в основном пока еще дети аристократов и очень состоятельных землевладельцев и промышленников, как и Академия, он принимал талантливых юношей из иных слоев населения по грантовой программе, финансируемой из имперской казны. Вот им-то деньги были нужны всегда, на стипендию можно было прожить, лишь затянув пояс потуже и отказывая себе во всем.
— Наймешь репетитора, он все объяснит.
Терри согласился, что помощь лишней не будет. Однако это было уже несколько позже.

С Эвериком они встретились снова, уже относительно дел рода, обстоятельно обсудили все, что касалось финансов, выделенных Главой своему нареченному брату. Состояние дел позволяло барону Валле еще немного увеличить размер ренты, а список недвижимой собственности — выделить приличный кусок земли и небольшой, но, по уверениям Эви, очень уютный особняк в Лааведе, небольшом городке на юго-востоке баронства.
— У тебя должен быть собственный дом, так полагается.
— Собственный дом, собственный камердинер, — беззлобно ворчал Теренс.
Но ему приходилось привыкать. И отвыкать от формы, снова учиться носить светское платье. Естественно, на парадное построение на Кронплац он надел новенький, с иголочки, полный парадный мундир, как и остальные пилоты. Им, уже повзрослевшим, ветераны доверили честь снять курсантские лычки с нынешних выпускников Академии, вдеть пилотские знаки различия. Это было так странно. Терри казалось, что времени прошло совсем немного, но теперь все они уже были не подростками, а взрослыми мужчинами, отслужившими, отдавшими свой воинский долг Родине и даже успевшие защитить ее границы.
Он смотрел на мальчишек, очень явно волнующихся, он видел их «химмельварты», кружившие в небе над столицей этим утром, видел, как они шли стройной колонной, как девицы бросали им под ноги осенние астры и золотые кленовые листья. Словно со стороны смотрел на самого себя: были среди этого выпуска парни постарше, без звучных имен и без поддержки рода за спиной. Всего четверо на весь выпуск, однако это уже было в четыре раза больше, чем обычно.
— Готов к балу? — негромко спросил Лекс, рассматривая выпускников.
— Как вам сказать, майор мено… Нервничаю.
— Ничего страшного не будет. Просто один танец. Два. Ну, четыре…
— Как официально признанный фаворит, я имею право танцевать с тобой хоть все танцы подряд? — теперь Теренс улыбнулся.
Он не обольщался: на этом балу придворные акулы будут рвать его на клочки, по крайней мере, пытаться. И «дельфинья стая» его выпуска на сей раз даже не сможет послужить ему щитом: обязанности фаворита, чтоб их.
— Конечно. И отвергать приглашения всех дам.
— Несомненно, это несомненно.
Он помнил, как ревниво горели глаза Александра в тот раз, в салоне мадам Эленберг, и не собирался рисковать хорошим настроением хоу-барона.
— Сегодня ты будешь самым прекрасным на этом балу.
Терри смущенно коснулся уха, ему теперь казалось, что детскую лопоухость он так и не перерос, а сейчас, когда волосы не скрывали ее…
— Что такое? Ухо болит? — удивился Лекс.
— Н-нет, нет, конечно, — тут же отдернул руку Терри.
— Приготовься, сейчас будет вторая часть парада.
Терри сосредоточился на торжестве, до бала еще будет время подготовиться, переодеться и посмотреть на свои уши. Александр отошел, затем герольд четко и громко, слышно на всю площадь провозгласил:
— За проявленное мужество в защите границ Империи Жемчужной лентой IV степени награждаются пилоты: Теренс Кристофер Лерой О;Лири, баронет Валле! — впервые прозвучало полное «нареченное» имя баронета Валле.
Толпа зааплодировала, заставляя Терри смутиться, но внутри. Следом звучали имена остальных героев, так же как и их старших товарищей. Так как молодым пилотам не на что было повязывать саму ленту из драгоценного перламутрово-белого бархата, Александр прикалывал им на мундиры орденские плашки: небольшие ромбы из золота, инкрустированные белым перламутром. В бытность свою камердинером, Терри видел у него такой же, только в каждом углу такого ромба у Александра было еще по бриллианту, что обозначало полного кавалера ордена. Виктор Роллен, в отличие от остальных, получил плашку с бриллиантом — орден III степени. Четвертую он получил еще ранее, после гражданской войны.
Все смотрели на юных героев, улыбались им. Это рождало какое-то странное чувство внутри, от него хотелось смеяться. Затем хоу-барон еще раз поздравил героев и напомнил о том, что их ждут на балу во дворце. Для тех, кому только предстояло отправиться по гарнизонам, это был первый бал, и пятерка, точнее, шестерка — Эверик присоединился к товарищам, хоть и не надевал в этот раз мундира, — с некоторым удивлением и смешками смотрела на птенцов, которые пока еще только примеряли боевое оперение.
— Не могу поверить, что и мы когда-то были такими бестолковыми и растерянными, — фыркнул Ральф.
Он выдержал бой за право остаться на военной службе еще на год. Но особо счастливым не выглядел: по возвращению его ждала скорая женитьба, барон Деррик был намерен во что бы то ни стало получить от Наследника внуков, чтобы быть уверенным, что род не прервется. Видно, отношения между Ральфом и Джеймсом не стали тайной.
— А ведь действительно были, — кивнул Джеймс, тоже особенно веселым не выглядевший.
Что-то произошло там между этими двумя, Теренс не вдавался в подробности, но понимал, что парней сблизила угроза смерти, это чувство переросло в нечто большее. И то, что Ральф решил остаться в Аршмиире, как ему думалось, было попыткой парней как можно менее болезненно расстаться. Расстояние и время не способствует сохранению чувства — он был почти уверен в том, что именно такие мысли крутились в их бедовых головах. Но, черт возьми, у них ведь перед глазами был он, живой пример ошибочности этого постулата!
— Идемте, господа, — позвал Клиф. — Следует подготовиться к балу.
Не так уж и много времени у них было, час, пока слуги готовили тот самый зал. Терри побаивался грядущего празднества. Ему придется открывать бал вместе с Лексом. Ноги от этой мысли слегка подрагивали. Конечно, когда скука в гарнизоне заедала особенно сильно, они с парнями вспоминали и о танцах в том числе, так что он не разучился танцевать. Но, учитывая то, что сейчас он стал немного выше своего майора, немного плечистее, а вести в танце будет все же Лекс… Не будет ли это смотреться смешно? Впрочем, выбора все равно нет, так что лучше не задумываться. Просто танцевать с независимым видом.

Перед самым началом бала его разыскал Томас, с поклоном предложил пройти за ним: хоу-барон намеревался указать всем собравшимся, что имя фаворита названо не просто так, а появление в зале рука об руку с Теренсом должно было сделать это лучше слов.
— Выглядишь великолепно, — отметил Александр. — Завидовать мне будут все.
— В первую очередь будут завидовать мне, — усмехнулся Терри, воспользовался моментом, когда оба камердинера покинули комнату, жарко поцеловал, жадно и напористо.
Хоу-барон вернул поцелуй, после чего сосредоточился.
— Баронет, — он подал Терри руку.
— Майор мено.
Сердце на мгновение замерло, затем забилось где-то в горле, но в мельком увиденном зеркале, мимо которого они прошли, отразились бесстрастные лица обоих, значит, хоть чему-то он успел научиться.
Дверь отворилась бесшумно, выпуская их в наполненный светом и людьми зал. Звучный голос церемониймейстера перекрыл гул голосов в зале:
— Хоу-барон Тарья в сопровождении баронета Валле.
Все предсказуемо уставились на них. Пожалуй, это было похуже, чем в прошлый раз. Тогда Терри чувствовал, как взгляды почтенных леди и лордов лишь слегка кололи его. Теперь они резали, словно бритвы. Александр довел его до центра зала, отвесил легкий поклон. Зазвучала музыка. Отрешиться ото всего и влиться в рисунок танца стоило Теренсу усилий, но он вспомнил то ощущение бурлящих в крови пузырьков счастья, когда барон впервые вел его в танце в этом зале, и стало легко и просто. Наверное, это и в самом деле выглядело достаточно забавно, но было наплевать, музыка захватила полностью. Смотреть по сторонам не хотелось, он ловил взгляд потемневших, словно небо зимней полночи, глаз и был готов кружить, отдаваясь на волю рук Александра, вечность. Но первый танец завершился. Хоу-барон отпускать Терри не спешил, улыбался, словно что-то задумал. Перерыв между первым и вторым танцами был совсем небольшим, времени хватало лишь на то, чтобы все желающие выбрать пару — ее выбрали и подошли пригласить. К Терри приближаться не решались, Александр свое сокровище охранял строго. Еще два танца вместе — и это будет все равно, что вывесить плакат «Мы скоро вступим в брак». Точно так же, как мог видеть Теренс, поступал и Виктор, и даже смелее, он своего избранника приобнимал и вообще не отпускал ни на шаг.
— Второй танец. Баронет, позвольте руку.
— С радостью, милорд.
И, когда зазвучала музыка, Терри, почти не разжимая губ, спросил:
— Что вы творите, майор мено?
— То, что и обещал, — так же тихо ответил Александр.
— Ты с ума сошел…
Сердце забилось так сильно, что на мгновение стало больно.
— Уже несколько лет как.
Поворот, шаг, поворот.
— О туно теро, майор мено.
Сотни глаз следили за каждым их движением. Традиции Империи были таковы, что, не сказав ни слова, можно было объявить войну или признаться в любви, достаточно знать и выполнить последовательность действий. Второй танец закончился, кажется, дыхание затаили все, не отрывая глаз от хоу-барона и его фаворита: решится или не решится. От себя Александр Теренса так и не отпустил, вместо этого кивком приказал Томасу принести им по бокалу легкого вина.
— Ты и вправду с ума сошел…
— С ума я сходил три с половиной года, керро, пока мы были далеко друг от друга. Сейчас я в здравом уме и твердой памяти, — Александр позволил себе улыбнуться.
Зазвучала музыка, все впились взглядами в главную пару Империи.
— Амбассада?! — Теренс потрясенно моргнул: этот танец предполагал, что вести будут оба партнера попеременно. И его выбор для третьего танца был, мягко говоря, революционным.
— Баронет, так вы ответите согласием?
— Да, милорд, — Теренс с поклоном предложил ему руку.
По залу полетел шепот, словно шелестела сминаемая бумага. Или ползли сотни гремучих змей, что было бы вернее. К танцующим вскоре присоединились еще две пары. И если Виктор и Клиффорд Теренса ничуть не удивили, то Джеймс и Ральф этим танцем явно бросали вызов всем и каждому. Терри, хоть и изумился несказанно, виду не подал, продолжая следить за фигурами танца, чтобы вовремя перехватывать ведущую роль.
— Ты не видел, кто был инициатором танца? — спросил он у Александра, улучив момент, когда даже самый глазастый наблюдатель не смог бы прочесть вопрос по губам.
— Баронет Деррик. Очевидно, надеется сбежать после бала сразу в казарму, чтобы не досталось от отца.
— Да уж, бросит Джеймса одного страдать.
— Я думаю, этот год станет для них обоих хорошей проверкой, керро.
— Несомненно, майор мено.
Танец закончился, в них полетели испепеляющие взгляды. Вместо знака продолжить бал хоу-барон чуть заметно кивнул церемониймейстеру, и тот вышел в центр зала, грохнув своим жезлом в пол.
— Майоре эт майорис! Минутку вашего внимания!
Все сразу же повернулись и приготовились внимать. Александр, так и не отпустивший своего фаворита от себя, кажется, собирался шокировать присутствующих и далее, не оставив ни единой недомолвки и лазейки для слухов. Он поднялся на возвышение, знаком приказав Теренсу следовать за ним. Терри с трудом сохранял лицо. К такому он точно готов не был.
— Два месяца назад, — негромкий голос хоу-барона разносился по залу отчетливо и ясно, — Совет баронов, а за ним и Парламент приняли Закон о семье и браке. Каждый из вас мог прочесть его в «Императ нево». Согласно ему были узаконены мужские союзы, и теперь, перед всеми здесь собравшимися, я, хоу-барон Тарья, объявляю о своей грядущей помолвке с баронетом Валле.
— Поздравляем вас, хоу-барон, — немедленно отреагировал кто-то.
Дальше поздравления полились потоком. Несомненно, Александр отслеживал степень их искренности, как он умел. Теренс же, полуоглушенный свалившимися как снег на голову новостями, только и мог пока изо всех сил сохранять бесстрастное выражение лица, вернее, легкую улыбку, хотя не был уверен в том, что она нормальна.
— Теперь прошу нас простить…
Александр увел его в задние комнаты, где препоручил заботам Томаса. Старый мудрый слуга тотчас подал бокал с теплым успокоительным отваром, который Терри выглотал в мгновение ока, даже не поморщившись от вяжущей горечи.
— Что ж, главный шаг вы оба сделали.
— Это безумие, Томас, вы же должны понимать… Ладно я, но Александр! Его же сейчас замучают!
— Никто не осмелится, — успокоил его Томас.
— Я должен быть с ним!
— Отдышались, милорд?
Терри кивнул.
— Тогда вам вон в ту дверь.
Идя через зал к будущему супругу, молодой человек чувствовал буквально всей кожей недоумение, злость и гнев присутствующих. Одобрительных взглядов было откровенно мало: некоторые бароны, его и Лекса друзья, Роберт, Эверик и его супруга. Леди Элеонора смотрела сердито: ее о своих намерениях брат снова в известность не поставил. Александр ободряюще ему улыбнулся.
— Вот и все, мы это сделали.
— Я боюсь предположить, чем тебе это аукнется, — Терри все же ответил на улыбку, внутренне смирившись с произошедшим: толку паниковать, если это уже случилось?
— Ничем, пошумят и успокоятся.
— Что ж… Позвольте вас пригласить, майор мено, — слух уловил знакомую мелодию, под нее когда-то они танцевали в парке.
— Позволяю.
Присутствующие даже танцевать не стали, собирались в группы, обсуждать случившееся.
— Какое бесстыдство! — возмущалась дородная леди в безвкусно-роскошном бархатном платье, то и дело дергающая нравоучительными нотациями некрасивую и полноватую девицу в поросячье-розовом. — Впрочем, чего тут удивляться, это же Тарья, Волкам закон не писан!
— Простите, миледи, что вмешиваюсь, но именно закон отныне и писан, — давя в себе смех, заметил направляющийся к фуршетным столам за бокалом сока для супруги Эверик.
Его одарили уничижительным взглядом, намекая, что в разговор старших соваться не следует. Юноша фыркнул и отправился дальше, по пути ловя обрывки разговоров. Мнения были совершенно различны — кто-то удивлялся, кто-то негодовал, кто-то высказывал предположения о том, как именно будет выглядеть свадьба. Вот последнее интересовало и Эверика, он очень хотел поприсутствовать на этой церемонии, как-никак, его нареченный брат будет сочетаться браком, и не с кем-нибудь, а с самим хоу-бароном. Подходить к Терри сейчас с вопросом, когда именно свадьба, он постеснялся. Похоже, и объявление о помолвке стало для брата нелегким испытанием, уж насколько Эверик успел узнать его, чтобы суметь прочитать по глазам обуревающие его эмоции. Да и выходил Теренс из залы наверняка затем, чтобы успокоиться и выдохнуть, это же очевидно.
Бал так и не вошел в привычное русло, многие откланялись и уехали до завершения. В числе прочих сбежавших были барон Мавери и баронет Деррик, леди Элеонора — Теренс мог ее понять и с содроганием ждал возвращения, и супруги Валле — Изабелла устала и волновалась о сыне. Глядя на них, с бала потянулись прочь и все остальные гости. Практически последними покинули дворец Виктор и Клиф. Подошли поздравить без лишних ушей.
— Милорд, вы всегда были для меня примером, — баронет Роллен с уважением склонил голову перед хоу-бароном. — Благодарю вас.
— Надеюсь, ваша совместная жизнь будет счастливой и безмятежной, — кивнул Александр.
— Непременно будет, — заверил Виктор.
Они оба просто сияли и лучились своим счастьем, открыто и никого не стесняясь. До них мало кому было дело.
— Нам тоже пора домой, — решил Александр, когда в зале принялись гасить светильники.
Их уже ждал экипаж и верный Томас, а дома — не менее верный, хоть и занудный Фредерик.
— И что теперь? У нас будет свадьба? — растерянно уточнил Терри.
— Несомненно. Когда ты придешь в себя, смиришься с тем, что твой майор — настолько эгоист и собственник, что добился возможности заполучить тебя себе безраздельно и навсегда.
— Это кто еще кого заполучил…
— Оба хороши, — наконец, рассмеялся Александр. — Так когда?
— А когда будет прилично?
— Через три месяца минимум. А через неделю отпразднуем помолвку, как и полагается.
— Хорошо, — кивнул Терри.
— Сообщишь матушке сам?
— Надеюсь, что хотя бы она обрадуется…
— Почему — хотя бы? За нас радовались некоторые люди. Те, кто нам важен.
Терри кивнул.
— Да. Осталось уточнить, насколько все.
Александр обнял его. Он и сам не был уверен в том, что по приезду домой не попадет в эпицентр грозы. Но, как и в прошлый раз, ничуть не раскаивался.

Дома было пусто. В том смысле, что встречать их Нора не вышла, занималась с сыном какими-то делами.
— Злится, — констатировал Александр. — Очень. Настолько, что предпочитает переждать.
Роберт, спустившийся в гостиную, подтвердил:
— И меня изгнала подальше. Рей, кажется, нынче единственный мужчина в этом доме, который не способен сейчас вызвать у моего сокровища ярость.
— Может, подготовка к свадьбе ее смягчит? — понадеялся Терри.
Этот день завершился феерически — когда до разума, наконец, во всей полноте дошло случившееся, Терри выплеснул все свои чувства в ласках, опасаясь, что сорвется в банальную истерику. А после уже просто не было сил ни на что, тем более на эту позорную для взрослого мужчины слабость.


Глава четвертая

На следующий день Александр попросил после курсов явиться во дворец. Просьба была неожиданной, но Терри обещал приехать, как только освободится. Любопытство так и снедало: что хотел от него Лекс. Как выяснилось, тот хотел уточнить, согласен ли баронет Валле устроить официальное торжество в том самом бальном зале.
— Это не будет чересчур пафосно? — усомнился бедный баронет.
— Я все-таки хоу-барон, так что будет в самый раз.
Пришлось согласиться, запинав в дальний уголок души скромного парня из Рабочей Слободки. Торжество планировать и устраивать взялся целый отряд распорядителей. Даже помолвку отмечать придется с размахом. Терри завалили просьбами выбрать цвета, составить список гостей, уточнить список. Он не роптал, хотя справляться одновременно с курсами, дополнительными уроками и подготовкой к помолвке было тяжело. Прекрасно понимал: Александру еще тяжелее. А вот леди Нора от помощи в этом действе устранилась категорически.
Неделя слилась в один сплошной непрекращающийся поток дел и действий. Терри уже не хотел ничего отмечать, он хотел уснуть и выспаться. Все вокруг, казалось, задались целью проверить его на прочность, а его и Александра решение — на нерушимость. Но закончилась и подготовка, суета отхлынула, словно океанская волна, оставляя его, как пловца, пережившего бурю в открытом море и выброшенного на берег живым, но полуоглушенным и обессиленным. Фредерик упаковал его в костюм, который, по уверениям портного, что-то там подчеркивал у Терри, а также оттенял. Ему было, признаться, безразлично, что и где. Главное, пережить прием в честь помолвки. По крайней мере, он там будет не один. Присутствие Александра давало весомую поддержку.
С раннего утра его напоили как минимум галлоном бодрящего, Клаус увел Катарину, все порывавшуюся поворковать над сыном, словно взбесившаяся квочка, Фредерик понятливо не раскрывал рта, делая все молча и с молчаливого попустительства самого баронета.
— Готов, керро? — Александр встретил его на лестнице с улыбкой, тоже немного вымученной.
— Нет. Но поехали.
— Держись, этередо. Это уже предпоследний рубеж, потом только венчание — и все, война выиграна.
— Зато нам все будут улыбаться, пусть и фальшиво.
— Заодно и потренируешься отличать.
— Обожаю твой неиссякаемый оптимизм, — Терри, наконец, искренне рассмеялся. — Только не оставляй меня им всем на растерзание.
— Никогда, — уверил его Александр.
Балом прием в честь помолвки назвать было нельзя, хотя оркестр и наигрывал что-то ненавязчивое, и фуршет был организован гораздо более изысканный, нежели обычно. Здесь присутствовали члены уний Тарья и Валле, а так же все Главы родов с супругами — дань титулу хоу-барона. Им действительно все улыбались, кое-кто даже чересчур радостно. Теренс старался по возможности внимательно запомнить всех этих людей, их неискренность и натужное восхищение казались ему подозрительными. Времени на рассматривание у него было немного, следовало принимать поздравления. И пить, хотя Терри и старался делать это поменьше. Но каждый тост следовало поддержать, хотя бы пригубив бокал. В итоге он ухитрился растянуть всего два бокала на весь прием, заслужив одобрительный взгляд Александра, прекрасно все эти ухищрения видевшего. Да он и сам обучал его этому искусству оставаться трезвым.
К концу приема Терри казалось, что улыбка навеки прилипла к губам. Но закончилось и это нелегкое испытание для его нервов. Право слово, в плену было проще — там не нужно было улыбаться тем, кто с радостью воткнул бы тебе в сердце шпагу.
— Даже не верится, что мы через это прошли, — пробормотал он.
— Осталось совсем немного. Но от подготовки свадебного торжества я тебя избавлю, обещаю. Пусть потрудятся распорядители.
— А там все будет намного пышнее?
— Обещай, что не сбежишь, — Александр увлек его на балкон и обнял.
— Обещаю, — поклялся Терри и рассмеялся.
— Там будут не только Совет баронов и представители Нижней палаты. Прибудут послы всех дружественных Империи стран.
— Что ж, это нам тоже придется как-то перетерпеть, — вздохнул Терри. — Но у нас еще три месяца, свыкнуться с мыслью вполне успею.
Александр явно ждал чего-то большего, поэтому пару мгновений внимательно смотрел, а потом обнял еще крепче, без слов благодаря за понимание и терпение.
«Ай да Тарья, ай да чертов потрох! Сокровище, настоящее сокровище заполучил!» — мысль в голове билась и звенела радостным колоколом.
— А потом еще несколько лет. И мы свободны, по-настоящему свободны.
— Мы выдержим. Вместе — выдержим все. И улетим путешествовать, если захочешь.
Терри путешествовать очень хотел, о чем и сообщил.
— Облетим все страны Разбитого Моста, побываем на Восточном материке, посмотрим на диковинных животных, что там обитают, на обычаи людей…
Теренс смотрел на любимого человека и видел, как счастье буквально преображало его, делало моложе, зажигало огонь в усталых глазах. И был готов сделать все, чтобы видеть таким Лекса почаще. В идеале — всю их совместную жизнь.

После помолвки истерики не случилось: Теренс воспринял ее на удивление ровно. Как должное. Ну, прием, да, веха в отношениях, очень важная. Но после приема потянулись обычные дни, для Лекса — полные работы и нервов, для него — учебы в поте лица. Не пугал и почти не замечался им вооруженный нейтралитет между братом и сестрой. Впрочем, через месяц леди Элеонора отошла, чему немало поспособствовал Роберт. Все же не только Нора из него могла вить веревки, но и он имел кое-какое влияние на супругу. Чем и воспользовался, вызвав ее на серьезный разговор.
— Нора, счастье мое, неужели ты всерьез думала, что брат станет обсуждать с тобой свои альковные дела? — начал он издалека, ведь и конфликт начался именно с обиды женщины на то, что она не знала о связи Теренса и Лекса.
— Да, — с вызовом ответила Нора. — В конце концов, раньше ему ничего не мешало это делать в отношении любовниц.
— Любовниц. Но разве он хотя бы раз вспомнил при тебе Хельрика? Все, что ты знала об их отношениях — это то, что они есть.
— Хельрик — это иное.
— Именно. Как и Терри. Иное в том смысле, что было и есть очень дорого Александру, о чем он не делился и не желал делиться ни с кем, даже со мной и с тобой. Я думаю, он просто опасался, что вспугнет свое счастье, самую возможность его. Он и сейчас не демонстрирует всем и каждому свое обладание баронетом Валле, не так ли?
— C каких пор сказать о предстоящей свадьбе приравнено к делам альковным? Что ж, в таком случае, свою тайну я тоже сохраню, потому что она внутри меня и лишь меня касается.
— Спиши это на его усталость, Нора. Будь милосердна.
Нора кивнула, конфликт на этом был исчерпан. С братом она снова стала мила. Хотя из чисто женской мстительности все равно не сказала ни мужу, ни брату о своей пока еще маленькой и очень драгоценной тайне. Вернее, Роберт пропустил намек мимо ушей, что заставляло Нору посмеиваться. Мужчины! Их можно только носом ткнуть, а потом любоваться ошалелым видом и разгорающимся в глазах счастьем с ноткой легкой безуминки. И наслаждаться ношением на руках. Но это потом, чуть позже.
Для кого секретом положение леди Тарья не стало, так это для слуг. Сложно не заметить доверенной камеристке, что госпожа уже два месяца не пользовалась некими женскими ухищрениями и не страдала от некоего недомогания. Хотя и они помалкивали, радуясь втихомолку и немного волнуясь — все же леди уже была далеко не девочкой.
— Вызовите доктора, — наконец, приказала Нора камеристке. — Нужно убедиться, что все в порядке.
— Да, миледи! — верная Дарин тут же подхватила юбки и метнулась к доктору Геслеру.
Тот, узнав, зачем его вызывают, ахнул и заторопился к леди Тарья. После осмотра он заявил, что с леди все отлично, рекомендации — те же, что и в первый раз, и он рекомендовал бы драгоценной пациентке, как и в прошлый раз, отправиться в тихий и спокойный замок Ваулт, и он даже согласен сопровождать ее.
— Что ж, если это столь необходимо… То я прикажу уложить вещи.
Конечно же, и Роберту, и Александру немедленно по их возвращению доложили о визите доктора, и оба, перепуганные, нервничающие, немедленно заявились к ней.
— Что такое? — Нора внимательно осмотрела обоих. — Что случилось?
— Это ты нам скажи.
— Я собираюсь в Ваулт, там спокойно, тихо и это прекрасное место, чтобы растить детей.
Роберт немедленно рассиялся, Лекс тоже улыбнулся, но тут же нахмурился:
— Доктор Геслер согласен тебя сопровождать?
— Да, это он и предложил мне переехать туда.
— Что ж, это представляется мне прекрасным выходом. Но, могу я попросить тебя повременить с отъездом? Все же я хотел бы увидеть тебя на моей свадьбе.
— Три месяца? Да, думаю, я могу подождать, — кивнула Нора.
— Уже два. И я, конечно же, отправлю тебя на «Каллахане».
— Хорошо. Очень хочется полюбоваться на свадьбу.
— Спасибо. И прости меня, — Александр осторожно обнял ее. — Я эгоист и твоя вечная заноза в неудобосказуемом месте.
— Знаешь, я уже почти привыкла, — Нора обняла его в ответ.
За сим конфликт был исчерпан полностью. И Элеонора даже смогла отнестись к Теренсу так, как того требовала ситуация и элементарная вежливость, заставив себя забыть о том, кем он когда-то был. Да и, право слово, от того нескладного мальчишки в замасленном комбинезоне, что удивленно смотрел тогда на нее в цеху, не осталось практически ничего. Теперь перед ней был молодой, красивый, воспитанный мужчина с военной выправкой. Баронет Валле.

Подготовка к свадьбе так и кипела — дипломатические письма летали со скоростью пуль, слуги бегали и сбивались с ног. Теренс завел привычку после занятий задерживаться в библиотеке до вечера, выполняя задания в тишине гулких залов с очень строгими смотрителями, а затем заезжать за Александром во дворец. Это был немалый шанс вытащить жениха из-под завалов документов и доставить домой точно к ужину.
— Каторжная работенка, — качал головой Терри.
— Но кто-то же должен. Я это начал, следовательно, мне и нести отвественность. Ничего, керро, три года продержался, осталось семь. Как раз есть время сообразить, кого Совет изберет моим преемником, и сработаться с ним. Не хотелось бы, чтобы этот кто-то развалил все, что я с таким трудом построил.
Теренс только с чувством сжал его руку, всецело соглашаясь: работу за эти годы его возлюбленный проделал огромную, это верно. И еще сделает — Александр, кажется, не умел делать что-то наполовину. Если уж начинал, то шел до победного конца.
— Кстати, Совет баронов уже почти определился с кандидатурой…
— Милорд! — прервал Лекса женский голос.
Обернулись они оба, причем Терри неосознанно сделал шаг вперед, перегораживая подошедшей даме дорогу. Пистолет в ее руке, сливавшийся по фону с юбкой, он не заметил. Вернее, заметил слишком поздно, когда грохнул выстрел, в живот что-то ударило, словно уголь из камина стрельнул, так же горячо. Гвардия скрутила женщину в считанные мгновения, все происходило на ступенях дворца, и уйти стрелявшая попросту не успела. Но Александру было не до нее. Он подхватил покачнувшегося Терри, пока еще не зная наверняка, насколько серьезно его ранение.
— Доктора, немедленно! Терри… Керро, держись!
Терри слабо улыбался, еще не понимая, что случилось. Потом стало больно, настолько, что мир перед глазами померк. Кажется, он все-таки не сдержал стона, когда укладывали на импровизированные носилки из плаща и несли куда-то… Кажется, Лекс держал его за руку, что-то говорил… Потом стало совсем темно и почему-то холодно, словно он плыл в грозовой туче.
— Сделайте же что-нибудь!
— Выпейте, милорд. Уведите его из кабинета. Побольше ламп, поторапливайтесь. Кипяток, живо!
Чтобы увести хоу-барона из превращенного в операционную прибывшим доктором кабинета гвардейцам пришлось скрутить его так же, как давешнюю убийцу, ассистент доктора силой влил в него успокоительное и умчался помогать оперировать истекающего кровью баронета.
— Он ведь выживет? — беспрестанно спрашивал Александр у Томаса.
— Он обязательно выживет, — говорил тот, не испытывая, впрочем, никакой уверенности: одного взгляда мужчине с военным опытом хватило, чтобы определить одно из самых поганых ранений, что только возможны. Сколько он перевидал таких! И Александр тоже, и он наверняка прекрасно все понимал, но понимание не значит принятия.
Наконец, явился врач.
— Могу сказать одно — к концу операции он был жив. Дальше все зависит от его живучести.
Убойная доза успокоительного подействовала на Александра, как пара бочек масла, вылитые в бурные воды в эпицентре девятибалльного шторма.
— Обеспечьте баронету лучший уход и охрану. Лейтенант, где задержанная?
— Препровождена в казематы, милорд.
— Проводите меня. Кто-нибудь уже вызвал главу полицейского управления?
— Да, милорд.
Задержанная хоу-барона встретила спокойно, скользнула по нему безразличным и каким-то потухшим взглядом. Александру пришлось напрячь память, чтобы вспомнить ее. Ирена Скариолли, племянница барона Беллано.
— И в чем причина?
— Из-за вас и вашего дурацкого закона от меня сбежал жених.
— Как это — сбежал?
— Вот так — сказал, что теперь никто не может заставить его жениться на мне, и умчался к любовнику.
Пришлось вспоминать досье барона Беллано, у него было такое на каждого члена Совета, и родственные, союзные и враждебные связи там были указаны. Пару минут напряженной работы памяти — и Александр все-таки выудил из нее нужное имя и факт помолвки.
— Но заключить брак со своим любовником он тоже не сможет… Раз уже есть факт помолвки.
Каждый случай, каждое прошение о заключении мужского союза рассматривала созданная при Совете комиссия. И самому хоу-барону пришлось пройти через эту процедуру, довольно неприятную, ведь проверялось все, в том числе и заключения врачей о его неспособности зачать детей. К тому же, ему обычно докладывали о поданных прошениях, и имени жениха леди Скариолли в докладах не значилось. Вот и что делать с этими двумя теперь? Одна — истеричная дура, второй… А что второй, просто сбежал. Его, конечно, найдут и обяжут выплатить довольно крупный штраф за нарушение закона. Ее…
— Я не понимаю, в чем был виновен баронет Валле.
— Я стреляла в вас, он просто шагнул под пулю.
— Если он умрет, вас казнят. Если выживет — вы отправитесь в монастырь на острове Берна.
После чего Александр развернулся и вышел. Все его чувства словно заморозили, даже бешенство, тлевшее под гнетом микстур, угасло. Против дураков еще ни один закон не написан, да и не поможет. В комнату к Терри его не впустили: раненый отходит от наркоза, ему нужен покой. Это обнадеживало. Значит, жив. Теперь главное — чтобы не случился сепсис, именно это убивало раненых в живот вернее всего. Впрочем, они не на войне, и условия здесь не полевые. За деньги можно обеспечить любой уход. Врач выглядел достаточно уверенно, не особо волновался по поводу здоровья вверенного ему пациента.
— Он спит, операция проводилась под общим наркозом, полностью он отойдет только завтра. Завтра же переместим его в клинику под усиленное наблюдение.
— А прогнозы?
— Вполне благоприятные, я же сказал — завтра его можно будет переместить.
Самому хоу-барону доктор настоятельно рекомендовал отправляться домой и выспаться. Александр хмыкнул и велел Томасу сообразить хотя бы какую-нибудь постель в его кабинете.
— Ни в коем случае, милорд. Вы поедете домой и успокоите леди Нору и матушку баронета.
Пришлось повиноваться, не хватало еще, чтобы Нора от волнения потеряла ребенка.

К его вящему изумлению, сестра только всхлипнула:
— Исполнилось… то проклятое пророчество, помнишь?
— Что смерть ожидает меня на земле? Но… Как оно исполнилось?
— Цыганка сказала тогда: «Смерть ждет орла на земле после тридцати, если только чужие крылья не заслонят его от беды».
— А он меня заслонил…
— Значит, исполнилось. Тебе больше нечего бояться.
Нора внимательно вгляделась в лицо брата и заплакала. Оставалось только молиться, чтобы Терри выжил, второй — и настоящей — его смерти Лекс не переживет.
Никакого облегчения Александр не испытал, скорее, лишь еще тяжелее навалилась усталость. Предопределенность судьбы? Это было несправедливо и гадко, словно все, что он делал, лишь приблизило Терри к этому моменту. Но в то же время, не реши он построить «Каллахан», они бы не встретились, не стали близки, не влюбились бы столь безоглядно друг в друга, чтобы его четро керро сделал этот шаг сегодня.
— Тебе лучше прилечь и поспать, — посоветовала сестра.
— Как будто я смогу, — он невесело усмехнулся. — Но не волнуйся, я попробую.
Томас, скотина заботливая, добавил в лимонад снотворное. Барон понял это, лишь выглотав добрую половину стакана. Пришлось допивать остальное, не пропадать же теперь напитку. Сон сморил очень быстро, тяжелый, словно жаркое зимнее одеяло, погреб в черной пучине без сновидений. И это было к лучшему.


Глава пятая

Утром Александр долго не мог понять, где Терри, наконец, все вспомнилось. Наверное, он еще никогда с такой скоростью не собирался, а кучеру пришлось гнать лошадей во весь опор. Кто-то из газетчиков уже пронюхал о вчерашнем инциденте, так что у ворот дворцового комплекса толпились зеваки и репортеры. Александр кое-как отбился от них. На особо настырных пришлось рявкнуть. Как выяснилось, баронета Валле в клинику еще не перевезли, доктор страшно недовольно взглянул на ворвавшегося в комнату хоу-барона, но возражать не посмел: с такими лицами, как у потомка Бешеного Уиллиама, убивают.
— С ним все в порядке, он скоро проснется.
Александр молча опустился в кресло, придвинутое к постели, осторожно взял безвольную кисть Терри в ладони. Рука слегка вздрогнула, или просто показалось. Потом задрожали ресницы, сухие губы. Александр помнил препаршивое состояние после эфирного наркоза, когда самым первым чувством, пробуждающимся в нем, становился страх, тошнило и пересыхало горло одновременно. Именно поэтому он мягко удерживал сейчас руки Терри, а ассистент доктора осторожно зафиксировал его ноги. Терри попытался дернуться, застонал от боли, потом все-таки открыл глаза, обвел плывущим взглядом комнату, остановив его на Александре.
— Лекс…
— Тише, керро. Все хорошо.
Терри замолк.
— Милорд, нам нужно его перевезти.
— Я распоряжусь выделить экипаж и охрану. Это безопасно?
— Мы не можем оставить его без присмотра здесь, нужно в госпиталь.
— Я приеду вечером, керро. Все будет хорошо, ты скоро поправишься.
Терри вцепился ему в руку, насколько хватало сил.
— Все будет хорошо.
Пока Александр мог только повторять это, старательно не думая о возможных осложнениях. Наконец, Терри отпустил его руку и снова закрыл глаза.
— Я распоряжусь, — Александр поднялся и поспешил выполнить свои обещания.
— Занимайтесь своими делами, милорд, все будет в порядке, — уверил его врач.
Дела с хоу-барона никто и не думал снимать, хотя Совет и выразил ему соболезнования в связи с трагическим происшествием с его женихом. Полиция занималась расследованием этого дела, параллельно разыскивая незадачливого беглеца, что оказалось не так уж и трудно. Молодых людей вскоре нашли и доставили в столицу, состоялся суд. Несостоявшуюся невесту отправили в монастырь, жених выплатил ее родственникам штраф за разрыв помолвки. С явным удивлением узнав о том, что никто не смеет просто так решить, что может сочетаться браком с мужчиной. Даже священники имели право обвенчать такую пару лишь при наличии подписанного комиссией разрешения. В отличие от обычных разнополых пар, для которых важно было лишь достижение малого совершеннолетия.
— Зато мы показали, как закон действует, — решил Александр.
Следовало продумать и запустить в массы четко выверенную информацию, все газеты, подчиняющиеся контролю Совета, должны были снова напечатать закон с комментариями — чтобы предупредить такие вот эксцессы.

А вечером его ждал Терри, старавшийся улыбаться, хотя ему было больно даже дышать. Как сказал доктор Кассини, молодому человеку просто сказочно повезло, словно высшие силы хранили его: пуля прошла навылет, повредив крупный сосуд и зацепив лишь две петли тонкого кишечника, а скорое прибытие медицинской помощи позволило быстро прооперировать его. Уже в госпитале Терри получил все необходимые медицинские процедуры.
— Так что до свадьбы, хе-хе, заживет.
Терри молча терпел боль, ему становилось легче, когда Лекс брал его за руку.
— Вы прекрасный пациент, юноша, но, надеюсь, мы с вами больше не встретимся по такому печальному поводу, — заметил доктор.
— Очень на это рассчитываю, — соглашался и Терри.
В следующие дни его примчались навестить поочередно Джеймс, Эверик, Виктор и Клиф, матушка и Клаус. Конечно же, их не пустили даже на порог палаты, но на словах передали пожелания скорейшего выздоровления. Наверное, это помогло лучше лекарств. Во всяком случае, выздоровление не затянулось, и никаких осложнений не случилось, хотя доктор Кассини ждал всего, от сепсиса до обычной в таких случаях пневмонии. Именно из-за его перестраховок Терри пришлось отваляться на больничной койке три месяца против возможных двух с половиной.

Как и сказал доктор Кассини, выписали его как раз к тому времени, когда следовало начинать готовиться к свадьбе. Портным требовалось гораздо больше времени на то, чтобы пошить свадебные наряды для хоу-барона и его будущего супруга, ведь событие общеимперского масштаба. Как ни крути, а хоу-барон — это первое лицо государства. Примерками Терри не изводили, шили по старым. Хотя баронет несколько похудел за три месяца, плечи-то никуда не девались, как и рост.
Куда больше Терри волновался о том, что его легкие волосы, отрастая, отказывались укладываться хотя бы в нечто, отдаленно напоминающее прическу. Малейшее дуновение ветерка растрепывало их, превращая его из солидного молодого человека во встрепанное пугало.
— Для этих целей есть бриолин, — фыркал Лекс.
— Ты представляешь, каким чучелом я буду с зализанными волосами? — страдальчески хмурился Теренс. — Скорей бы они уже отросли до приемлемой длины.
— До свадьбы не успеют, увы, керро.
Терри и сам это понимал, поэтому в предсвадебное утро пришлось ему довериться рукам профессионалов. Это утро и вовсе вышло суматошным: умывание, купание, прическа, одевание… А в перерывах — матушкины слезы, восхищенный щебет служанок, неумелые попытки Эверика приободрить и успокоить. Впрочем, Терри был спокоен, они с Лексом слишком долго и через многие тернии шли к этому дню, запас эмоций иссяк.
День выдался прохладным и малоснежным, ночью пушистое белое покрывало укутало землю. Словно чистый лист ватмана на кульмане Великого Инженера Вселенной. Терри казалось, это очень символично. Он осторожно вдохнул морозный воздух и улыбнулся рассвету.
В «беседке» он пробыл недолго. Священнику — тому самому, что венчал леди Нору и Роберта, не понадобились вопросы, он лишь с легкой улыбкой констатировал:
— Ты готов, это хорошо, — и нанес священные знаки на его кисти и лоб.
Сам обряд Терри толком не запомнил. В памяти задержался зеленый цвет и много-много зерна с монетами на полу. И еще торжественная тишина после вопроса священника, не имеет ли кто причин, по которым им нельзя сочетаться браком. А вот последовавший за венчанием прием он запоминал старательно: это было важно.
— Подарки складывают в соседнем зале, — сообщил Александр.
Теренс усмехнулся: все эти символические дары были лишь данью дипломатическим требованиям, не более. Самые дорогие подарки они получат дома, от родных и близких, наполненные искренним теплом и желанием порадовать.
— Должен признать, вы на диво счастливы, — Хоранский Лис улыбался, рассматривая их.
— Вы, как я вижу, тоже, Декхар-таши, — Теренс нашел взглядом скромно притаившуюся в углу зала на банкетке молодую женщину с полуприкрытым покрывалом лицом, в традиционном для высших кругов Хорана многослойном одеянии, полностью скрывающем фигуру.
Хоранка была непривычно-бледна и мелкими глотками пила что-то, похожее на лимонад или подкисленную воду. Терри готов был спорить на свою правую руку, что она беременна. Хоранский Лис явно выказывал расположение хоу-барону, привезя в Империю свою величайшую драгоценность: супругу и будущую мать.
— О да, Надеяра из хорошей семьи, скромна, послушна и очень красива.
Насчет красоты можно было не сомневаться: хоранки ею отличались, правда, специфической, и видеть их мог лишь муж, господин и повелитель. Остальным приходилось довольствоваться балахонами и дивными оленьими глазами.
— Что ж, еще раз поздравляю вас, — Декхар отошел.
Посол Северного Хорана, кстати, выговаривал свои поздравления с весьма кислой миной: не поздравить он не мог, но явно не придерживался прогрессивных взглядов южного соседа на подобные браки. Делегация Объединных Королевств поздравляла очень вежливо и нейтрально, никак не показывая своего отношения. Кроме Великого келифа Южного Хорана, из государей на свадебные торжества прибыл кесарь Талусы с супругой и наследником, хотя их страны и не граничили открыто, но торговые связи были весьма обширны, торговля велась морскими путями, и кесарь был заинтересован в ее расширении. Он радовался всем и всему, засыпал поздравлениями, хотя ему явно не терпелось поскорее начать рассматривать дворец — кесарь славился любовью к архитектуре. Он был еще довольно молод, даже младше Александра, хотя его наследнику, кесаревичу Лияну было уже двенадцать. Теренс теперь знал, что кесарь Антон женился в том же возрасте, что и Эверик, едва справив малое совершеннолетие. Впрочем, в Талусе не было понятия «полного совершеннолетия», и в шестнадцать человек уже считался взрослым.
— Не устал? — заботливо спросил Александр, когда прошли все делегации.
— Я уже полностью здоров, — слегка возмутился тот, но больше в шутку. — И я еще не танцевал с тобой.
— Тогда стоит это исправить?
— Согласен. Да начнется бал?
— Да начнется бал!
Теренс знал, что один весьма талантливый юноша, выпускник, к слову, столичного Университета, придумал и запатентовал революционную в своем роде технологию фотографии, использующую не фотопластинки, а особую пленку, так что сейчас их старательно снимают, чтобы с разрешения хоу-барона напечатать эти фотографии в «Императ нево» и других изданиях. Было очень любопытно, получится ли у фотографа запечатлеть их танец? Новая технология не требовала полной неподвижности объекта и долгой выдержки. Потом он забыл про фото, как и всегда — он все забывал во время танца со своим… теперь уже супругом.
Сердце просто заходилось, билось горячо и больно, заставляя его крепче стискивать пальцы. Александр прекрасно понимал все обуревавшие Теренса чувства и лишь улыбался, совершенно не протокольной, официально принятой полуулыбкой, а открыто, словно бросая этим вызов самой судьбе: «Я счастлив, видишь? Вопреки всему!»
После танца можно было удалиться — новобрачных никто не задерживал.
— Домой? — Теренс удобно устроился на согретых подушках экипажа, и Александр укутал их обоих меховым пологом поверх плащей.
— Домой. На наш семейный маленький праздник.
— Жаль, что завтра — снова работа…
Александр рассмеялся:
— Ни в коем случае, керро. До самого Новогодья у нас каникулы, в конце концов, имеет хоу-барон право на хотя бы видимость медового месяца?
— Имеет! — сразу с восторгом подтвердил Терри.
— И начнется он прямо сегодня.
— Я согласен!
Маленький семейный праздник окончился довольно быстро: поздравили слуги и близкие, вручив свои скромные дары, и отпустили отдыхать. Но именно что отдыхать им обоим сейчас не хотелось. Терри, отвалявшись в госпитале, преисполнился отвращения к праздному времяпрепровождению и страшно соскучился по Лексу. Тем более, что их ожидала брачная ночь. Хотя ничего такого особенного Терри не испытывал. Просто еще одна ночь вместе, только уже в качестве супругов. Он и не подозревал, что осознание этого простого факта может очень сильно изменить восприятие. И, должно быть, это касалось не только его, но и Александра. Словно время вернулось назад, к началу их отношений, но сохранив весь их опыт. Александр был осторожен и очень нежен, придерживая порывистого любовника-супруга, отчего наслаждение только росло и ширилось. И после, засыпая на его плече, Терри чувствовал себя настолько счастливым, что не взялся бы выразить это словами.

Потом было Новогодье, и он снова надел венец и крылья Зимнего Ангела — весьма подросшего Ангела.
— Это же чем вас там на небе кормят? — потешался Александр.
— Как это — чем? — Терри усмехнулся. — Всех ангелов кормят людским счастьем и любовью.
— А ты, смотрю, там тройную порцию получал.
— Это если не больше. И я даже знаю, кого благодарить, — Терри воспользовался тем, что в гостиной временно никого не было, кроме них с Лексом, притянул супруга, «благодаря» головокружительным поцелуем.
— Я рад, что мой ангел так хорошо питается. А теперь… Подарки?
— Нетерпеливый какой, — рассмеялся Ангел. — Сейчас соберутся все, подожди немного.
Сам он подарок для супруга выбирал под чутким руководством нареченного брата и после познавательной беседы с Робертом, Элеонорой, Стивеном Клангетом и даже слугами — старыми, помнившими еще Вильгельма и Анхелику Тарья. Что можно подарить человеку, у которого есть все? Очередную безделицу, которая будет пылиться в шкатулке или на каминной полке? Терри решил пойти иным путем. Его подарок, по сути, пока еще не был готов, но сперва он должен был получить одобрение Александра. Так что в коробке, обернутой в темно-синюю, с золотыми звездочками, бумагу, перевязанной серебряной лентой, лежала пока только ручной работы книга с чистыми листами, точная копия тех старинных томов, что содержали историю рода Тарья, и аккуратно сложенная кипа листов, исписанная почерком Терри.
Барон тоже ему что-то приготовил, в этом можно было не сомневаться. Терри снедало любопытство, но он стоически терпел. Подарок, на котором значилось его имя, был увесистым. Терри с трудом дождался, пока наступит вечер и время открывать подарки. Он даже приблизительно не мог предположить, что там.
Внутри оказались чертежные принадлежности: угольники, транспортиры, циркуль, рейсшина, линейки — все из лучшей нержавеющей стали с позолоченной гравировкой. Выгравированная монограмма содержала в себе инициалы Терри и баронскую корону. Развернув подарок и увидев содержимое, он крепко, до хруста, сжал любимого супруга в объятиях, пряча заблестевшие глаза.
— Теперь у тебя есть все для успешной учебы и вдумчивого корпения над своими задумками, — просипел Лекс.
— Спасибо, спасибо! — Терри, наконец, отпустил его. И вздохнул, уже совершенно не уверенный в том, что его идея для подарка будет приемлемой. — А ты свой… откроешь?
— Конечно, уже мчусь распаковывать.
Этим Лекс и занялся. Под наряженной пихтой шустро копался в ярких свертках Рей, поднял фамильные синие глазенки:
— Дядя Лекс, а-де мне?
— А ты ищи внимательнее, — засмеялся тот, вскрывая коробку. — О… Ого. Продолжение семейных хроник?
— Я подумал, что следует продолжить эту славную традицию, — слегка смутился Терри.
— Это очень хорошая мысль, керро.
Собственно, с того Новогодья у Терри прибавилось забот вдвойне: кроме заданий с курсов, он, тщательно копируя стиль предыдущих летописей, с рассказов слуг, Норы и Лекса писал историю рода Тарья времен родителей барона и баронессы. Так как умерли они еще совсем молодыми, она получилась недлинной. Но он надеялся, что нынешнее поколение с лихвой все восполнит. Уж одних только приключений Александра должно было хватить на целый том.

Постепенно подошла весна. Курсы шли к концу, преподаватели сразу предупредили, чтобы никто не расслаблялся — вступительные экзамены будут сложными. Голова отказывалась вмещать в себя еще больше информации, на что репетитор Терри, посмеявшись, посоветовал в два каникулярных месяца отдохнуть.
— У вас отличный багаж знаний, поступите легко.
Терри в этом сомневался, но отдых был необходим. Именно поэтому Александр практически в приказном порядке отправлял его в Ваулт.
— В замке должен быть хотя бы один мужчина рода Тарья, тем более что Норе вскоре рожать, и помощь ей очень нужна, а Роберт нужен мне здесь.
Терри вынужденно согласился, надеясь, что все пройдет достаточно легко.
— Это ненадолго. Через месяц мы прилетим туда же, отдохнуть в сельской тишине, подальше от суеты и бессмысленных разговоров Совета.
— Думаю, месяц я как-нибудь продержусь на свежем воздухе, с прогулками.
— Кстати, — Александр задумчиво взглянул на него, в глазах потихонечку заподскакивали чертенята, — как у тебя с верховой ездой, мой хороший?
— Отвратительно, — сразу предупредил Терри.
— Это следует исправить. Я пока не собираюсь отменять запрет на паровой или дизельный транспорт в пределах столицы, при Университете имеются конюшни…
Терри с ужасом посмотрел на него, душераздирающе вздохнул: Александр не шутил.
Как показали следующие месяцы, с верховой ездой у Терри было вообще никак. Лошадей он побаивался, хотя они его любили и постоянно лезли мордами в поисках угощения. А сожрав пару яблок, великодушно позволяли на себя взобраться. Однако пришлось забыть о страхе и тренироваться, тренироваться. Это было как с фехтованием: впервые взяв в руки шпагу, он не умел ничего. К тому моменту, как пришла пора возвращаться в столицу для сдачи экзаменов, в седле Терри держался вполне сносно. Отличным стимулом к обучению было увлечение Лекса охотой на лис. Терри, конечно, больше нравилось не стрелять, а смотреть в отмеченное азартом лицо супруга, любоваться тем, как он пригибается к холке своего жеребца, отчаянно улюлюкая во время погони.

В конце июня Элеонора родила очаровательную девочку, которую назвала Эванной. Спокойствие, размеренная жизнь в тишине, чистейший горный воздух и целебное молоко местных коз позволили ей поддержать здоровье и разрешиться от бремени без малейших проблем. Возвращаться в столицу, пока новорожденной не исполнится хотя бы год, Элеонора не собиралась, да и для маленького Рея здешний климат и пища оказались куда более полезными. Конечно, и Нора, и ее сын скучали по Роберту, который не слишком часто мог позволить себе вырваться из повседневной суеты, но он старался, как мог. А еще выглядел просто до неприличия счастливым и обещал, что дочь всенепременно безобразно избалует, за что неизменно получал притворно негодующий взгляд и шутливый удар по плечу веером.

Экзамены, которых Терри так боялся, оказались довольно легкими, по крайней мере, затруднений у него не вызвало ни одно задание. А вот после начались трудовые и трудные будни, когда приходилось зубрить, заучивая формулы и длинные заковыристые определения наизусть, кропотливо считать, писать лекции и отвечать на практических занятиях.
— Почему мне казалось, что в Академии было нелегко учиться?
Александр только посмеивался, но помочь ничем не мог — Терри уже перешагнул ту степень знаний, которой обладал он сам, так что все зубодробительные формулы в его учебниках выглядели для хоу-барона одинаково.
— Но я ведь и это смогу, правда? Я ведь закончу Университет?
— Это зависит только от тебя и твоего желания, керро.
Терри желал, еще как! Несмотря на трудности, учиться ему было очень интересно. К тому же, вместе с ним занятия посещали ровесники, с которыми было забавно общаться. Высокородные отпрыски аристократов, дети промышленников, торговцев, просто талантливые юноши, сумевшие не только выучиться в школах, во многом благодаря вовремя заметившим их таланты священникам, приходские школы и курировавшим, но и поступить в столь престижное высшее учебное заведение, добившись грантов. Было много студентов-первокурсников постарше, которые сумели оплатить обучение, скопив на него собственным трудом. Это все радовало: наука вскоре шагнет далеко вперед. А еще радовало то, что профессора одобрили его чертежи для выпускной модели машины. Недочетов было, конечно, еще очень много. Предстояло рассчитывать не только мощности двигателей, но и каждую деталь, да даже материал, из которого должно было изготавливать эти детали! Переделывать некоторые системы с учетом новейших открытий. Например, было бы логично встроить в приборную панель радиопередатчик, совсем недавнее открытие, позволявшее передавать не радиограммы, а полноценную речь, к тому же — без проводов и ключей.
Но Терри верил в свое желание подарить Лексу небо. Главное, он верил в себя, а все, кто был ему дорог, поддерживали в нем эту веру.


Эпилог

Vertraust du dir, wirst du Berge versetzen
Bei jedem Schritt bin ich da und werde mit dir gehen
"Alles hat seine Zeit", Unheilig*


— Теренс, вы приехали!
Статный светловолосый мужчина в простой на вид, но весьма добротной дорожной одежде легко покинул седло и перебросил поводья великолепного серого жеребчика подоспевшему слуге, сердечно улыбаясь говорившему.
— И привез то, что вы заказывали, Нат. Как продвигается сборка?
— Мы практически закончили. Завтра все будет готово. Вы уверены, что хотите сами испытывать «гефлюгельт»**?
— Конечно, уверен, — закивал Терри. — Разве можно такое кому-то доверить?
— Я ручаюсь честью, что выполнено все строго по чертежам, и…
— Натан, уж в этом я вам безоговорочно верю. Право, стоило потрудиться, чтобы вытащить вас из Аршмиира, — рассмеялся Теренс. — Ну, довольно слов, к делу.
— Снова будете отнимать хлеб у механиков? — ворчливо отозвался Натан Гелвец, которого Терри в самом деле стоило немалых трудов уговорить все же перебраться из сухого и пыльного Аршмиира, где, к тому же, становилось неспокойно в связи с объединением Северного и Южного Хорана.
Однако он ничуть не жалел о потраченных усилиях и деньгах — гений-механик быстро стал незаменимым и бессменным руководителем экспериментального цеха, который Теренс Кристофер Лерой О;Лири, баронет Валле создал с нуля.
— Один тонкий ломтик, не больше.
Эту машину он создавал долго, продумывал, рассчитывал, лично следил за ходом работ. Первая в Империи машина, могущая поднять на себе двух человек. И первая же, которую должны были нести два крыла и два мотора. Совершенно новое слово в самолетостроении. На то, чтобы создать ее, ушло шесть долгих лет. Терри слегка нервничал, раздумывая, какой будет реакция Лекса на предложение подняться в небо. Все эти годы он свято хранил свою тайну, хотя Лекс, несомненно, знал, чем таким его супруг занимается с фанатичным рвением — хоу-барону положено знать все.
Первый полет Терри собирался совершить сам, прислушаться к машине. А уже потом… Все системы навигации и пилотирования в «гефлюгельте» были дублированы. А еще отличались одновременно и сложностью, и простотой, как и внешний вид крылатой машины. «Химмельварты», все еще несущие свою вахту на страже неба, оставались легкими, подвижными четырехкрылыми аэропланами. Теренс же создавал нечто совершенно новое, могущее стать как боевой машиной, так и служить мирным целям.
И когда он поднялся на своем детище в небо, сперва даже растерялся. Это было не слишком-то привычно, а на земле все казалось проще, когда он часами сидел в кабине, изучая работу систем. К тому же оставалось чувство незавершенности. Но — «Клейнод»*** был идеален. Когда он приземлился, высыпавшие из цеха рабочие, инженеры и техники устроили овацию.
Терри перевел дух. Сегодня вечером он сделает предложение Лексу. Предложение полететь.
— Натан, поручаю вам подготовить самолет к первому парному полету. И, господа, — он обвел всех взглядом, — я сердечно благодарю вас всех за ваш труд.
Они все знали, что лишь словами его благодарность не ограничится. Теренс не гнушался узнавать нужды, трудности и чаяния каждого человека, что работал под его началом, и помогать.

— Сияешь и светишься, — отметил дома супруг. — Все прошло хорошо?
— Сделай хотя бы вид, что ничего не знаешь, — Терри обнял его, зарываясь по давней привычке носом в массу распущенных кудрей, уже заметно разбавленных седыми прядками на висках. — Лекс, освободи завтра хотя бы первую половину дня, твой преемник тоже человек и будет благодарен за краткий отдых, право слово.
— Ты меня заинтриговал. Хорошо, завтра я твой на первые полдня.
— А сейчас? — Терри прекрасно видел груды бумаг на столе, как и усталость в глубине любимых глаз.
— А сейчас мне надо освободить себе полдня.
— Помочь?
— Да. Если тебе нетрудно.
— Конечно же, нет, — Терри придвинул к столу второе кресло. — С чем мне разобраться?
Помогать Лексу с работой он начал примерно на четвертом курсе. Вскоре это стало практически традицией.
— Вот эти три документа, с остальным я справлюсь.
Закончили они одновременно, и хронометр на каминной полке отбил лишь восемь часов вечера против обычных одиннадцати.
— Устал? — Терри поднялся, принялся осторожно разминать плечи супругу. — Я… У меня есть для тебя кое-что.
— И что же это? — полюбопытствовал Лекс.
— Идем. Это подарок.
Лекс послушно последовал за супругом. В отличие от самолета, этот подарок Терри готовил действительно в строжайшей тайне ото всех. Пришлось весьма хитро извернуться, чтобы все удалось, и не прознали даже слуги, кроме вернейшего Томаса. Но Томас умел держать язык за зубами, да и его помощь была неоценима и необходима.
Они прошли в спальню, которой Теренс не воспользовался за все годы своего супружества ни разу. Он протянул руку и откинул с постели легкое покрывало. На кровати, тщательно разложенный, лежал полный летный костюм из отличной кожи, подбитый изумительно теплой овчиной.
— Спасибо, милый, — однако выглядел Лекс растерянным.
— Завтра «Клейнод» поднимется в небо, и я хотел бы, чтобы моим вторым пилотом стал ты.
Лекс крепко обнял его в знак согласия. Кто знал, чего ему стоило сдержаться, спрятать глаза на время, что требовалось, чтобы загнать слезы назад! Не завопить, словно мальчишка: «Да, хочу! Хочу в небо!»
На следующий день Терри неустанно косился на мужа, который так и светился от счастья и взлететь был готов безо всякой машины. Оба поднялись рано, что удивительно — Александр вскочил даже скорее ранней пташки Терри. Плотно позавтракали: силы понадобятся. И при том оба, словно заговоренные, хранили молчание, впрочем, достаточно было взглядов.
Летать придется не слишком долго, Терри побаивался пока что долгих полетов на всего лишь раз поднимавшемся в небо самолете. А еще опасался, что отвыкший от бешеного ветра высоты Александр может простыть. Поэтому прихватил с собой самый теплый из связанных матушкой шарфов, термостаз с горячим травяным чаем с медом, а еще вчера приказал греть большой бойлер в душевой цеха — после полета, каким бы непродолжительным он ни случился, Лекса необходимо будет хорошенько отогреть под горячим душем.
К ангару, прятавшему величайшее сокровище Теренса, они подъехали на автомобиле, и Александр некоторое время просто любовался крылатым красавцем, окрашенным в родовые цвета Тарья.
— Идем, пора готовиться к полету. Техники выкатят «гефлюгельт» на полосу.
— Д-да… Да, идем, — Александр словно очнулся и заторопился в кабинет, где уже ждало их летное снаряжение.
Когда они поднялись в небо, барон сначала застыл, не шевелясь, впитывая ощущения, потом часто заморгал.
— Пилот Тарья, приготовиться принять управление на себя, — прозвучала отрывистая команда в шлемофоне.
Конечно, Теренс собирался подстраховывать, однако он верил — забыть летные навыки невозможно. Так и вышло, Лекс быстро переключился в режим управления самолетом. И вел он вполне уверенно, подтверждая догадки о том, что прекрасно был осведомлен не только о предмете работы супруга, но и о технических нюансах. Хотя кое-что, конечно, приходилось подсказывать, к примеру, расположение некоторых тумблеров на приборной доске.
— Мне не верится… Неужели я вправду в небе? И не на борту «Каллахана»?
— Вправду! Это «Клейнод», и он — твой! — Терри рассмеялся. — Это мой подарок, Лекс!
— Я так люблю тебя, керро.
— А я — тебя. Посадишь сам? Точка касания должна быть как можно ближе к началу полосы, у «гефлюгельта» по сравнению с «химмельвартом» гораздо больше масса и более длинный инерционный пробег.
— Сейчас постараюсь.
Посадку Лекс выполнил почти безупречно. Опыт сказывался, даже несмотря на огромный перерыв в стаже. Техники подкатили специально созданный для этого дня трап к борту самолета, и Терри аккуратно помог супругу выбраться из кабины.
— Наверное, счастливее меня никого нет… И это все благодаря тебе.
— Лекс, я…
— Ты — моя жизнь, Терри, мое сердце, — Александр смотрел на него так серьезно, так тепло, и его глаза сияли, словно впитав в себя в этом полете всю синь неба. — И мои крылья.
____________________________________________
Примечание к части

* - Если поверишь в себя, сможешь свернуть горы.
Я сопровождаю каждый твой шаг и буду рядом ("Всему свое время", нем. гр. Unheilig)
** - "гефлюгельт" (нем. gefl;gelt) - "крылатый".
*** - "Клейнод" (нем. Kleinod) - сокровище, драгоценность, жемчужина, перл.
______________


Послесловие от авторов

Немного о мире "Крыльев", или N-дцать вопросов, которые вы хотели задать, но постеснялись

1. Почему в тексте ни разу не прозвучало название Империи?

Со времен, когда Империи как таковой еще не существовало, а баронства объединялись хоу-бароном для ведения наступательных или оборонительных боевых действий, сложилась ситуация, когда поименовать территории баронств единым названием было невозможно. Даже когда на престол взошел первый хоу-барон, назвавший себя пафосным титулом императора, он не посмел дать стране имя своего рода. Кроме всего прочего, на территории материка больше империй нет, поэтому в официальных нотах и прочих документах страна именуется "Империя", и никак иначе. Ранее была "Империя объединенных баронств", но это название было усечено для краткости.

2. Какой год описывается?

Летоисчисление в Империи ведется, как и во всех соседних странах, "от Сотворения Мира", насчитывая восемь тысяч лет. Скорее всего, от изобретения календаря предками современных людей. Известно так же, что расселение людей на материке началось с территорий современных Объединенных Королевств, доказательствами чему служит единый древнейший язык кинатьяре, постепенно претерпевший изменения и ставший источником современных языков Хорана, Империи и ОК. Так же - единая религия и некоторые культурные аспекты.

3. Что за странная религия в Империи?

Религия Империи основана на вере в Бога-Создателя, первооснову Сотворения мира и человека. Священная книга, именуемая "Книгой Сущего", содержит несколько древнейших космогонических мифов об акте Сотворения, разделяющихся на Литании: собственно, две первых именуются Солнечной Литанией и Литанией Атерро (или Литанией Земли). Древнейшие создатели календаря были так же прекрасными астрономами, так что мифов о черепахах и китах в истории мира нет. В Литании Атерро говорится о том, что "Создатель скатал Атерро из следов Своих в Великом Ничто и отпустил в вечном беге вокруг светила", что подразумевает знания древних о шарообразности планеты и ее вращении вокруг Солнца.

4. Структура Церкви похожа на православие или католичество?

Веру в Империи представляет официальная Церковь. Ее главой является Совет десяти священников, орган выборный, представителем которого может стать любой священник, хоть из сельской глубинки, хоть из столичного храма, хоть даже корабельный священник. Избирается Совет на срок в три года, кандидатуры выставляет каждый приход, считающий своего пастыря достойным этой чести. Разбирается жизнь и деяния каждого кандидата специальной комиссией. Изначально Совет священников, как и Совет баронов, собирался воедино во времена военных походов.

5. Какие права имеет Церковь?

Церковь в Империи не настолько сильна и не обладает властью, чтобы что-то запрещать или вводить. Ее функции - поддержание духа, свидетельствование браков-смертей-рождений, психологическая помощь. Не исповеди, хотя тайна беседы с прихожанином сохраняется. Просто человек приходит и рассказывает священнику, что его гнетет. Ранее одной из функций церкви было объявление воли баронов, так как священники во все времена были одной из наиболее грамотных категорий населения и могли прочесть указ или воззвание, а храм являлся местом, куда по праздникам традиционно стекался народ. Кроме того, колокола на храмовых колокольнях исполняли функции набата пожарного, военного или в момент природных катаклизмов: землетрясений, наводнений и прочего.

6. Что собой представляет вера в Создателя в современной редакции и откуда взята символика современной Церкви?

Бог, Создатель всего сущего, однажды решил попробовать, как его венцам творения живется, создал себе смертное тело и пошел бродить по земле. Добродился до того, что забыл самого себя, а без Бога миру грозили катаклизмы. Разбойники, случайно поймавшие аватару, из злости на то, что у него не было денег, приколотили его к дереву (отсюда священный символ в виде руны Алгиз), где смертная оболочка померла, и бог освободился. Перевернутой руной-знаком обычно клеймят воров, покусившихся на церковные ценности, клятвопреступников и убийц.

7. Почему свадебные и траурные наряды - одинаково зеленые?

Зеленый цвет – в честь того дерева, что освободило создателя от бренной оболочки, что позволило миру уцелеть, - одновременно символизирует и жизнь, и смерть. Зеленые, темных тонов, ленты – траурные, но яркие зеленые одежды – праздничные. Свадебные наряды обязательно зеленые, как символ начала новой жизни. Кстати, первые пеленки новорожденного - тоже светло-зеленые. Считается, что дерево это было липой, поэтому липовые ветки – символ возрождения и мира. В ОК считают, что это был дуб, в Южном Хоране – что олива. Несанкционированная вырубка липовых (равно как и иных священных) деревьев карается очень строго, вплоть до клеймения и каторжных работ.