Он сидел в парке на скамейке, такой красивый, в модных джинсах и небрежно расстёгнутом почти до середины батнике. Ярко синие пронзительные насмешливые глаза, пшеничные кудри, небрежно спадающие на лоб и плечи. "Прям как Дин Рид... Только кудрявый... Интересно, что он делает здесь в такую рань?.."- мысли буквально гнездились у меня в голове, так я была ошеломлена его красотой. Будучи студенткой, я самым бессовестным образом прогуливала в этот день занятия в музыкальном училище и шла с вафельным стаканчиком любимого шоколадного мороженого, подставляя лицо ласковому сентябрьскому солнцу.
"Дай откусить!" - вдруг весело проговорил он, когда я поравнялась со скамейкой, на которой он сидел. Изобразив на лице наглое безразличие я вплотную приблизилась к нему и протянула стаканчик к самому его рту. Он, не отрывая взгляда, откусил и похлопал по скамейке ладошкой:"Садись, вместе будем доедать, раз ты такая добрая". Я села, вытянула ноги, обтянутые, надо заметить, не менее модными джинсами, закинув их одна на другую, как бы ненароком выставив на обозрение просто отпадные остроносые сабо - модница я была, надо сказать, еще та - потратить всю стипендию (тридцать рублей на тот момент) на черные испанские туфли на шпильке для меня не составляло никакого труда, я с легкостью подрабатывала, обвязывая подруг яркими свитерами, и могла делать это даже стоя на остановке в ожидании автобуса, стуча спицами и время от времени вытягивая нить от находящегося в сумке клубка.
Мы сидели, поочерёдно передавая стаканчик друг другу, пока он не закончился. И, вдруг став серьёзным, он спросил:"Поедешь со мной в Америку?" Больше всего на свете мне в этот момент хотелось сказать "да", но я, демонстративно глубоко вздохнув, томно ответила:" Не могу. Папа заругает." "Жаль... Ну, я тогда пошёл. Собираться нужно."
"Гуд бай, май бэби!", - ляпнула я уже менее оптимистично, и в животе у меня как-то неприятно завозились кошмарики. "Боже, Боже, а вдруг..." Я не успела додумать, он нагнулся, вытер мне уголок рта и поцеловал в губы:"Теперь я буду думать, что потерял тебя навсегда... Гуд бай, моя маленькая мороженщица!" Он повернулся и пошёл по аллее, обернувшись только раз, не сбавляя при этом хода, и помахав прощально рукой.
Прошло тридцать лет, и рассказ об этой встрече я однажды прочитала в одном журнале. Написал его известный в Бостоне журналист...