Часть первая. Осень. Начало нового

Валерий Дадонов
   На улице осень. Деревья пожелтели. Дороги усыпаны умершими листьями. Сквозь желтизну деревьев видно холодное солнце. Цвет которого так-же пожелтел. Такое чувство, что всё окружающее постепенно теряет окраску. Становиться серым. Серый цвет перебивает всё.
   У гуляющих по парку людей, в основном, грустное, задумчивое настроение.
   Осень. Заканчивается год. Для деревьев тоже. Они уже начали подготовку к следующему сезону, а пока засыпают.
   Люди начинают подводить итоги за год и планировать дела на следующий. Осенью ничего делать не хочется. Это время года для грусти и меланхолии. И депрессии.
   Такое ощущение, что прекращается всякое движение в  жизни, остаётся так - текучка. Уже ничего нового в этом году не будет.

                ***

   Много лет назад вот такой осенью, Валерия, и ещё одиннадцать человек, привезли из учебки в Анапе в захолустный узбекский Термез.
   Был конец октября.
   Из остывающей после лета, пронизываемой холодными ветрами с моря Анапы, они попали в среднеазиатскую жару. По крайней мере им так показалось.
   За время карантина, на хозработах, успели обгореть, как равно и поголовно простудиться. Сказывалась резкая смена климата.
   Дивизион сторожевых катеров Термезского пограничного отряда принял Валерия с сослуживцами добродушно и в принципе равнодушно.
   Находился он в речном порту города Термеза, и в его задачу входила - подготовка пограничных катеров с экипажами, и обеспечение ими пограничных застав по реке для охраны государственной границы.
   После недолгого опроса, в поисках земляков, к ним быстро потеряли интерес. У всех экипажей катеров было много дел. Кто-то ремонтировался после прихода с границы, а кто-то наоборот готовил катер к выходу на границу - в поход. Не до новеньких.
   Правда земляк у Валерия нашёлся, в виде командира дивизиона, капитана третьего ранга Васильева. Он вызвал Валерия к себе и радостно об этом сообщил, добавив при этом:
   - Ну, служи, Валерий, хорошо. Правильно служи. Я за тобой буду следить. Мы земляки должны помогать друг другу, и доверять. А поощрения не заставят себя ждать.
   Поняв весь многозначительный смысл вложенный в эти слова, Валерий закручинился - так не повезло с земляком. Скорее бы на границу, подальше от такого земляка.

   До распределения на катера, они успели почистить в термезском порту баржу от смолы, и разгрузить несколько вагонов с мёрзлыми говяжьими тушами, в городе.
    Всё это конечно за деньги, которые получил дивизион. И на эти деньги в Ленинскую комнату купили цветной телевизор. В цвете программу "Время", обязательную к просмотру, было смотреть гораздо интересней.
   Так что всё было нормально, всё шло как надо и по плану. Они ждали распределения на катера и главное ожидаемое событие - поход на границу.
   Граница проходила по реке Амударья, а они были моряки - пограничники.
   Осень вступала в свои права и здесь, в Средней Азии, и никаких неожиданностей не предвиделось.

   Моряки - пограничники в Средней Азии на реке, кажется это что-то из разряда противоестественного, но это была вполне реальная данность.
   Все они в Анапе конечно мечтали о море, но попали в Термез на Амударью. И в этом была часть их вины.
   Как это не странно звучит, распределяли курсантов на границу, в основном по желанию. За исключением тех, кто в чём-то провинился или чем-то не понравился отцам-командирам за время учёбы. Это была как бы мелкая месть, напоследок, от командира учебного взвода с подачи старшин смен.
   И хотя Валерий окончил школу младших морских специалистов с отличием и был командиром отделения, но поехал продолжать службу в Термез потому, что несколько раз повздорил с заместителем командира учебного взвода. Чем-то они не нравились друг другу.
   А Термез был как бы заключительным наказанием, на долгую память.

   Его пытался от этого избавить старшина смены, и внёс Валерия в списки рекомендованных на правительственные катера в Очамчира в Абхазию.
   Там быстроходные катера на подводных крыльях использовались, для морских прогулок, отдыхающими на курорте членами советского правительства и их семьями.
   К управлению этих катеров конечно же не могли допустить гражданских лиц, а только военнослужащих из структур госбезопасности.
   И Валерий уже прошёл собеседование с приехавшими за новым набором, на эти самые катера, "покупателями", но взыграл юношеский максимализм.
   Он заявил, желающему ему помочь старшине, что конечно благодарен за его рекомендацию, но раз уж посчастливилось попасть служить в Морские Части Пограничных Войск КГБ СССР, то хотелось бы последующие два с половиной года после учебки, посвятить охране непосредственно границы СССР, а не катать по морю "отдыхающих".
   Старшина смены сказал на это, что Валерий идиот и заместитель командира учебного взвода наверно прав - его место в Термезе.
   Чем руководствовался Валерий при своем отказе он и сам не понял, тем не менее - до свидания, Чёрное море, и белоснежный катер и приветствую тебя, Амударья, и трудовые будни границы.

   Было ещё чуднее распределение, на реки Или и Чёрный Иртыш в Казахстан, на китайскую границу, но туда можно было попасть только в двух случаях: или ты полностью невменяемый и в армию тебя призвали ошибочно, или ты Родину продал.
   Так шутили в Анапе, успокаивая отправляющихся туда тем, что в любом месте "наша служба и опасна и трудна", ну и конечно ... почётна.
   Валерий туда не попал по причине того, что вакансий на распределение в столь живописные места было мало и бронировать их начали за курсантами, которые умудрились довести командиров до истерики с самого начала учебки, и продолжали поддерживать это их состояние всю учёбу.
   Валерий же "провинился" ближе к окончанию учебного курса, так что - элементарно не хватило места. Всё-таки он был не самым большим злом на Земле в понимании распределявших. Так же как и остальные его попутчики в Термез.
   Тем не менее это была ссылка, и тут уж из песни слов не выкинешь.
 
   Поэтому лишнее объяснять, что в узбекский Термез постоянно отправлялись личности интересные и неординарные. Так наверное было принято ещё с времён отправки декабристов в Сибирь. Персонажи все как на подбор с характером, каждый со своей историей. От грустного до смешного.
   Надо отметить они были последние, которых так заслуженно, или не заслуженно, с какой точки зрения на это поглядеть, послали охранять морские границы родины в Среднюю Азию.
   Можно только добавить, что через два с половиной года замполит дивизиона хватался за голову и причитал, что он спит и видит, скорее бы уволили в запас призыв Валерия; последний собранный из уродов, которые не подконтрольные никому, и каждый себе на уме.

   Наконец расписали по катерам. Валерий самозабвенно драил до блеска машинное отделение и палубу с каютой на своём катере, и посвящал этому всё время. Это была его обязанность, как младшего моториста. Но он делал это с удовольствием. Когда своё, оно не в напряг.
   В курилке молодёжь гадала: кто на какой фланг и на какую заставу попадёт в первом своём походе? У каждого обозначились свои приоритеты, основанные на легендах и былинах в огромном количестве рассказываемых старослужащими.

   Заканчивался ноябрь и уже было известно, что Новый Год они будут встречать в дивизионе. Все смены катеров на заставах отложили на январь.
   Никакого движения. Осень.
   За повседневной рутиной, физподготовкой и политзанятиями прошла и половина декабря.
   Программа "Время", по новому цветному телевизору, сообщала о постоянно повышающихся удоях, выполнении "продовольственной программы", и других трудовых подвигах, в последней схватке, не на жизнь, а на смерть, за построение коммунизма в отдельно взятой стране. Построение коммунизма, как мы помним из "Программы КПСС" обещали закончить к восьмидесятому году.
   И наступило девятнадцатое декабря, тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Двенадцать дней до коммунизма. Ничего особенного - число как число, день как день. Да ... был. До обеда.

   Но с часу дня, для Валерия в жизни начался совсем другой отсчет времени.
   В это время на пирс вышел помощник дежурного по дивизиону, и прокричал, что экипажам катеров четыреста семьдесят семь и четыреста пятьдесят девять сбор по тревоге.
   Это означало: срочно получить оружие, боезапас, средства связи и другое необходимое снаряжение. После этого получить задачу и выдвинуться на фланг для её выполнения.
   Четыреста семьдесят седьмой был катер Валерия, а он соответственно член его экипажа. А в экипаже их двое: командир катера - старший, и  моторист-водитель - младший.
   Катер, на котором имел счастье находится в составе экипажа Валерий, назывался оригинально, и где-то даже легкомысленно - "Пеликан".
   Был он семь метров в длину, два в ширину, и имел: каюту на два спальных места, кокпит и по совместительству ходовую рубку, и машинное отделение, где находился стационарный стодвадцати-сильный, восьми-цилиндровый форсированный двигатель.
   Сегодня этим никого не удивишь, но по тем временам это была - сила.
   Пеликан - птица летающая. Это было про них. На гражданке о таких аппаратах и не мечтали.

   Валерий растолкал, спящего в каюте, старшего катера. Звали его Серёга, для всех просто - Лисняк. Производная от фамилии Лесников. Парень с подмосковного Внуково.
   Призывом он был на год старше, и занял место командира катера одновременно с распределением Валерия на катер, после увольнения в запас прежнего старшего. А Валерий соответственно занял прежнее место Лисняка.
   Вот такое движение по карьерной лестнице.
   Поэтому, спать днём Лисняку было положено.
   - Что там случилось? - недовольно спросил он.
   - Понятия не имею.
   - Катер заправлен? Масло проверил? Сальник промвала не течёт?
   - Всё нормально.
   - Значит к охране границ нашей Родины и выполнению других поставленных командованием задач готовы. Ну пошли в дежурку.
   И не торопясь, о чём то переговариваясь со вторым экипажем, они пошли навстречу истории.

   Надо сказать, что само поднятие их по тревоге, не было чем то неординарным. Они уже давно стояли в резерве, полностью готовые к выходу на границу. И поэтому дёргали по тревоге их, или кого ещё, постоянно.
   Опять что-нибудь пограничники ближайшей к ним шестой погранзаставы со своих вышек на реке увидели. Надо проверить. Или система у них сработала, надо перекрыть участок реки. Возможен прорыв границы.
   В дежурной комнате, кроме дежурного по дивизиону, их ждал командир дивизиона. При обращении все называли его именно так - товарищ командир, и не утруждали себя выговариванием длинного звания. Так было принято.
   Поглядев внимательно на вошедших и видно решив, что они подходят, командир дивизиона объявил приказ:
   - Получить оружие. Личные вещи не брать. Выдвинуться в район афганского порта Хайратон, в распоряжение начальника восьмой погранзаставы. О своём прибытии доложить. Старший в походе - командир четыреста пятьдесят девятого - старший матрос Готвянский.
   Экипажи переглянулись.
   Во-первых, восьмая застава это далеко.
   Во-вторых, там уже есть пара катеров.
   В-третьих, о их смене речи нет. То есть, они идут на усиление. А на границе ничего просто так не делается.
   - Товарищ командир, а что случилось? - спросил Лисняк.
   - Ещё вопросы будут?
   - Надолго идём?
   - Не знаю.  На день - два. Может на неделю, - и уже как бы шуткой командир добавил. - а может на месяц. Давайте - вперёд. И ещё, Готвянский, там на восьмой старший стоянки Боцман, вернее старший матрос Неймышев, так вот я вас сразу предупреждаю... Вам с ним через полгода увольняться в запас - не портьте себе послужной список. Пока замечаний у Боцмана, то-есть Неймышева, там нет. Похоже скучает. Мы ему специально дали в пару старшего катера не из вашего призыва. Так вот не вздумайте договориться с начальником заставы, чтобы он поменял катера в парах. Я запрещаю. Вы в паре с Лесниковым. Неймышев с Соколовским. Всё, не возражать.
   И они ушли на восемь месяцев.
   Ни они, ни страна, ни мир ещё не знали, что все стояли на пороге начала "афганской войны".
   До ввода советских войск в Афганистан оставались считанные дни.

                ***

   На восьмую заставу прибыли в этот же день. Бывшие уже там экипажи очень удивились их прибытию, и не сумели объяснить - зачем они здесь понадобились.
   Тем не менее старший одного из катеров и старший стоянки Колька Неймышев, или для всех просто - Боцман, устроил им теплый приём. Правда без лишнего шума и без фейерверков со стрельбой. Они вошли в моду чуть позже.
   А пока на границе была тишина.
   Четырём морякам конечно было скучно. Друг другу они всё уже рассказали по десять раз. А с погранцами общение было минимально из-за характера службы и, чего уж греха таить, присутствующего у моряков высокомерия. Тем более, что на заставе старались находиться как можно меньше.
   "Наше дело это катера и река, а остальное нас не интересует." - это была позиция моряков-пограничников по всей границе.
   Теперь же мореманов на заставе стало восемь и жизнь в группе катеров забурлила.
   Со стоянки был прекрасно виден строящийся мост, который должен был соединить советский берег с афганским портом Хайратон.
   Амударья, в этом месте, была всего метров двести шириной, вдобавок до половины её перегородили насыпью. Фарватер реки был вдоль афганского берега, поэтому насыпь не смывало.

   Начальник заставы, капитан Ахмисьев, сообщил, что к строящемуся мосту подошёл понтонный полк "шурупов". Так пограничники, называли солдат не пограничников.
   И якобы этот полк будет наводить понтонную переправу на афганский берег.
   - Зачем? - поинтересовались мореманы.
   - Да хрен её знает, - вполне доходчиво объяснил им начальник заставы.
   - Наверно нужно для дальнейшего строительства основного моста.
   - Ну вам виднее. Так вот, вашей паре - Неймышев, и вашей - Готвянский, задача: круглосуточно, по шесть часов, со сменой на месте, находиться около понтонов. Прикрывать их от нападения с афганской стороны и по реке. Главное защитить переправу от заминированных плавпредметов. Поэтому ваше расположение выше по течению относительно понтонов. Стрелять во всё, неопознанное и подозрительное, без предупреждения.

   - Ни хрена себе. Мост строим, - пробормотал Лисняк.
   - Товарищ капитан, что значит плавучие мины? Что значит стрелять без предупреждения? Вы же знаете - здесь не только стрелять, здесь чихнуть громко нельзя не обосновав это, а то получишь протест. В бинокль сопредельную сторону рассматривать нельзя. Получишь протест - производил визуальную разведку местности. Берег их, от волны после наших катеров обваливается. Протест - мы этим самым уменьшаем территорию их суверенного государства. А тут стрелять. Кому они нужны эти понтоны? С афганцами отношения вообще-то хорошие, и никаких провокаций от них до этого не было, - наперебой друг другу, уже более развёрнуто, продолжили мысль Лисняка, Готвянский с Боцманом.
   - Вы всё поняли? Выполняйте, - было единственным ответом.

   Так они начали нести службу около наводимого понтонного моста. Постепенно осознавая, что что-то происходит.
   На заставу нагнали народу из отряда столько, что спать было негде. Очень много офицеров и не все пограничники. А что делать на заставе офицеру не погранцу, не иначе только если какую пакость задумали по отношению к сопредельнику.
   У мореманов, на восьмерых, было четыре койки. Им хватало, потому что они встречались только у переправы, при смене одной пары катеров другой.
   Погранцы, придя с границы, просто искали свободную койку, чтобы лечь спать. Койки моряков, как и офицерские, занимать не смел ни кто. Хоть это радовало.

   Количество пограничных нарядов и их численный состав резко увеличился. В спальных помещениях были закрыты ставнями окна, там постоянно спали люди.
   Одних, когда приходило время идти на службу, поднимали; другие, вернувшись со службы, и найдя свободную койку, падали спать. Застава круглые сутки спала, и в то же время бурлила как котёл.
   Если сопоставить с тем, что творилось на строящейся переправе чувствовалось, что заваривается какая-то каша. Версии конечно ходили разные, но того, что случилось не ожидал никто.

   Первые дни Валерий не мог спать на заставе. Он просто не понимал как это можно сделать.
   Везде где он был до этого, начиная наверное с пионерлагеря, было слово - "отбой", которое означало как минимум - тишина.
   На пограничной заставе этого слова не существовало. Хочешь спи, хочешь не спи. Здесь тебе не детский сад.
   Единственно, что гарантированно тебе боевым расчётом это то, что у каждого есть время на сон - не менее восьми часов в сутки.
   Когда же объявлялась усиленная охрана границы, и время службы пограннарядов увеличивалось, то и на сон давалось девять часов.
   В боевом расчете на сутки, кроме времени - когда пограничник идёт на службу, прописано, в котором часу он может лечь спать, и во сколько он должен встать. И каждый день эти часы были разные.
   В спальных помещениях было, что-то наподобие броуновского движения. Постоянно кто то приходил, кто то уходил. И они отнюдь не заботились о том, чтобы делать это тихо. Перед тем, как лечь спать, разговаривали, смеялись или что-нибудь обсуждали в полный голос.
   Все они были молодые, а молодёжь лишена каких-либо церемоний. Тем более, когда этого никто не контролирует.
   Просить вести себя потише - бессмысленно.

   Излечился он от этого где то через неделю. Вдруг стало без разницы в какое время суток он лёг спать, и кто у него над ухом поёт или пляшет. Положи, и через пять минут Валерий уже спал. Поспособствовала этому конечно служба.
   Два раза в сутки, по шесть часов, в любую погоду они были на границе у понтонов. Если к этому прибавить время передвижения от заставы до места несения службы, это ещё час туда и час обратно. Итого, по восемь часов два раза в сутки.
   Оставались, гарантированные боевым расчётом, восемь часов на сон. Правда в два приёма, по четыре часа, с перерывом в восемь, но это боевым расчётом допускалось. Главное восемь часов сна набрать за сутки. Можно с перерывами. И всё, нарушения нет.

   И сон для пограничника, было самое святое. Никто ни мог побеспокоить, какими-либо делами, воина, если у того в данный момент было время сна. Даже если он вместо этого смотрел телевизор в Ленинской комнате заставы.
   Последующие два с половиной года службы на границе, лишь закрепили у Валерия способность засыпать быстро и в любое время суток. А так же спать чутко и, самое главное, легко и быстро просыпаться. И эта привычка сохранилась на долгие годы.
   За многие месяцы проведённые на границе, наверное ни разу не лёг спать два дня подряд в одно и то же время. Не считая, конечно, дни когда находился на базе сторожевых катеров в Термезе на ремонтах.
   Что самое удивительное, он спокойно спал при постоянном топоте и гомоне в кубрике, но только открывалась дверь и в спальное помещение заходил дежурный по заставе, чтобы поднять его на службу, Валерий уже знал - идут по его душу.

                ***

   Зима в Средней Азии.
   Для них, попавших сюда из средней полосы России, штука конечно непонятная. По календарю, вроде она, а поглядишь вокруг - не то.
   В Средней Азии вообще нет времени года - зима. В человеческом понимании этого слова. Весна - есть. И как везде красивая и приятная. Лето - есть. И очень жесткое. А зимы нет. Вместо зимы - длинная осень.
   Из дивизиона, с оказией, передали личные вещи и письма из дома. Домашние пишут, что снега много. Скоро Новый Год. Спрашивают, как Валерий будет праздновать свой первый, из трёх, Новый год на границе.
   Ну какую-то подготовку к празднику они уже начали. Но по правде сказать приближающийся праздник не ощущался. Вокруг продолжалась осень.
   В свободное от службы время на заставе играли в волейбол и в футбол - мореманы против "сапогов".
   Для сна время вполне хватало. Они просто спали на службе. Старшие постоянно, а младшие ... пока старшие спят.
   Всё это конечно плохо и неправильно.
   А по шестнадцать часов в сутки, без выходных, находиться на службе в любую погоду, это правильно?
   Тем более граница-то здесь спокойная. За много лет никаких нарушителей и происшествий. Не считая полоумную пожилую эстонку, которая пыталась пару лет назад уйти в Афганистан без разрешения, но ведь поймали. Хотя прежний начальник заставы, говорят, за это пострадал. Непонятно - почему.
   Строится мост и решили ещё понтонную переправу кинуть - да ради бога. Чего суеты-то столько?

   Валерий научился ставить снасти на сома, стрелять по фазанам, и главное потом найти его гада в тугаях. Это вместо того, чтобы стоять у переправы.
   Подумаешь отлучились на часок.
   Что здесь может случиться?
   А так же научился выпивать бутылку водки, из горлышка, на двоих. Но не злоупотреблял этим. Не нравилось. Выпить и идти спать - смысл пить.
   В общем граница ему нравилась.
   По берегам Амударьи на деревьях было буйство коричнево-оранжево-желтых красок, вода в реке стала чище и темнее. Даже течение стало тише. Река, как бы засыпала. Степь была желтой ещё с лета.
   Двадцать четвёртого декабря работы с установкой понтонной переправы практически закончились. Сложности были с закреплением понтонов, чтобы их не смыло. Уж очень не хотела Амударья с ними мириться.
   Но доблестные сапёры с этим успешно справились.
   Информации - для чего всё это, так и не было.
   Сейчас, в век интернета и мобильной связи, трудно это понять. А тогда кроме слухов, была ещё программа "Время" и газета "Правда". Да мореманы, если честно, уже здорово и не задумывались. Делают, значит надо. Как у Маяковского: "Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно". У них своих хлопот было навалом.

   И наступило двадцать пятое декабря, семьдесят девятого года.
   В девять утра Валерий ушёл на катере, с мирно спящим Лисняком в каюте, от переправы на заставу.
   Понтонный мост был полностью готов. По нему туда-сюда уже мотались спецмашины сапёров и УАЗик. Первые, похоже, тестировали, а второй, принимал.
   Пара катеров Валерия, под командованием Лисняка и Николы, снова пришла к понтонам в три часа дня. Всё было по прежнему.
   Старшие сидели размышляли, куда бы сначала смотаться, пока светло, естественно на катерах, и согласовывали это со старшим погранннаряда, который они всегда брали к себе на борт.
   Своих дел, более важных, чем охрана никому ненужных, связанных между собой плавучих бочек, у них было немерено.
   Решили, для начала, послужить. Да и одного прапора-шурупа надо было поймать. Должен был деньги за тельник принести.
   И хорошо сделали.

   В шестнадцать ноль-ноль по местному времени, на понтоны выехал БТР.
   Вроде бы ничего примечательного. Здесь этой техники у сапёров было навалом.
   Но у этого на броне было прикреплено за древко, развевающееся по ветру, большое красное знамя Союза Советских Социалистических Республик.
   И за БТРом на понтонную переправу, с нашего берега из-за бугра, стали вытягиваться танки, БТРы, БМП и БМД.
   И всё это двинулось через границу на территорию суверенного государства - Демократическая Республика Афганистан.
   Округа сразу наполнилась рёвом двигателей. Чувствовалась несокрушимая мощь "непобедимой и легендарной".

   Валерий с сослуживцами стоял среди этого рёва в своих катерах, и слёзы счастья и гордости, за свою страну, текли по их обветренным  мужественным лицам. Но они этого не стеснялись. Им хотелось кричать махая бескозырками:
   - Давай, ребята, вперёд! Круши!
   Можно было бы сказать так, но это была бы неправда.
   Они просто обалдели, да и бескозырок не было. На границе они носили береты.
   На самом деле мореманы с пограничниками смотрели и не понимали: что это? что делать? куда бежать? это же нарушение границы! почему их не предупредили?
   Старший пограннаряда что-то пытался выяснить или сообщить по радиостанции, связавшись с заставой.
   А это начиналась война. Так просто и обыденно.
   На их глазах в Афганистан пошла первая мотострелковая дивизия.
   Интернациональная помощь народу Афганистана от братского советского народа.
   Вторжение.
   Начало бессмысленной войны, унесшей так много жизней, и поломавшей так много судеб по обе её стороны.
   Валерий долго потом сидел на крышке машинного отделения на корме катера, в тридцати метрах от понтонов и смотрел на, идущую по ним, колонну.
   Первая дивизия шла через Амударью, беспрерывно, ровно сутки.
   Так в Истории появилась новая дата. Дата начала новой войны. Дата, которые все так не любили учить в школе.
   А вокруг несмотря на декабрь была не холодная зима, а продолжалась осень. Когда так не хочется начинать ничего нового.