Средь льдин на маленьком кораблике
Ты снова там – в холодной Арктике.
А у меня в душе звучит опять
Коротеньким приказом слово Ждать.
Суровое и строгое такое,
Как пульс в виске, не знающий покоя,
Как грустный колокольчик сквозь пургу,
Как тлеющий костер на берегу.
Оно моей свободы лютый враг,
Моя любовь, зажатая в кулак,
Моя броня, защита и опора,
Задира, вечно требующий спора.
Оно мне не дает забыть тебя,
Кукушка на часах – его родня.
Но нежность в нем застенчиво звучит
И точит времени безжалостный гранит.
Каждую весну, когда обычные сухопутные люди начинали жить в предвкушении отпуска, дачи, пляжа, даров леса и огорода, на севере начиналась навигация. Это означало для меня, что глава моей семьи проведет эти теплые месяцы «на море», то есть в море, во льдах, где солнце сияло круглые сутки, потому что наступал полярный день.
Перелетные птицы каждую весну летят на север. Что не устраивает их в теплых краях? Что находят они в тундре? Почему вить гнезда и выводить птенцов им непременно надо на севере, в тяжелых погодных условиях? Непонятно. Вот и некоторых людей тянет на север.
Начало навигации на севере напоминало процесс возвращения перелетных птиц в родные места. Суда ледового класса, «морковки», так называемые из-за красного цвета корпуса, до Дудинки проходили в 80-е годы обычно самостоятельно, а дальше они собирались в кара-ван, в «стаю», а ледокол, как вожак, вел эту стаю в Тикси, Певек и к разным далеким полярным станциям. Доставлять туда технику, оборудование, стройматериалы можно было только таким путем и только в это время. Мощные атомные ледоколы позволяли продлить сроки навигации. «Сибирь», к примеру, уже в мае 1978 года провела судно из Мурманска в Берингов пролив всего за 18 суток. Кроме техники суда торопились доставить продукты, фрукты, овощи. В заполярье с этим было напряженно. Но там жили и работали люди, там были дети.
Ледокол вел караван судов сквозь льды по Северному морскому пути. Это была тяжелая изматывающая работа, требующая не только профессиональных знаний, но смелости принятия решений, интуиции, опыта, выдержки и здоровья физического и психического.Нескончаемый полярный день слепит глаза снежными равнинами и ледяными торосами. Приходится проходить несколько часовых поясов. К постоянным сдвижкам во времени организму трудно привыкнуть. Да и ходить по льдам Северного ледовитого океана совсем не то, что по чистой воде тропических морей.
Существует целая наука о льдах. Льды, оказывается, бывают разными.Некоторые виды я запомнила. «Шугу», наверное, все знают, это такое ледяное крошево. «Сало» - это круглые такие льдинки на поверхности моря, напоминающие кружочки жира в тарелке с остывшим супом, крупные круглые льдины называются блинки, примерзший к берегу лед – припай. Сплошной лед образует ледяные поля, многолетние ледяные поля – это паковый лед. Встречаются и отдельные льдины, вертикально вставшие, как на дыбы, и вмерзшие в ледяные поля, они называются ропаками, а если таких льдин много, то это торосы, которые могут достигать в высоту несколько десятков метров. Штурман, ведущий ледокол, должен читать ледовую обстановку, как книгу, прокладывать и менять курс в соответствие с этой обстановкой, иначе ему с Арктикой не справиться.
Толстый лед ледокол не режет, он наползает на него и своей массой давит, ломает и раздвигает собой льдины. Образуется полынья. Пока льды не сомкнутся снова, по этой полынье должен успеть пройти караван. А если не успевает, ледоколу приходится возвращаться и обкалывать лед вокруг судов. Как рассчитать скорость, как понять, где какой лед, какую дистанцию надо держать судам? Задачи со многими неизвестными, от решения которых часто зависит безопасность людей. Стоит каравану остановиться, и льдины, как живые фантастические существа, начинают наползать на борт судна со скрежетом и скрипом, отвоевывая для себя сантиметр за сантиметром, уменьшая остойчивость судна, угрожая перевернуть его, так как начинается обледенение. Это действует еще и на психику людей, заставляет даже самых мужественных испытывать страх. Надо еще представить себе, что судно – не автомобиль, его не остановить нажатием на тормоз. Труднее всего приходится тому транспорту, который идет сразу за ледоколом. От опыта и реакции штурмана и рулевого часто зависит очень многое.
«В начале октября 1983 года в Восточном секторе Арктики сложилась чрезвычайно тяжелая ледовая обстановка, грозившая сорвать обеспечение обширного района материально-техническими ресурсами и продовольствием и вызвать зимовку большой группы транспортных судов. Участие атомных ледоколов в проводке судов в этом районе позволило успешно справиться со своевременной доставкой народно-хозяйственных грузов». - Это цитата из книги «Советские атомные ледоколы», Москва В/О «Мортехинформреклама» 1988.
Я приехала к мужу в Мурманск после очередного его рейса Мурманск – Певек – Мурманск. Стоянка была короткой. Им предстояло еще сходить в Дудинку, а потом уже можно было надеяться на отпуск.
Муж пошел по делам в пароходство, а я в свой любимый «Океан». Надо же привезти домой рыбы. А какой рыбы там только не было! Нам очень нравилась рыба капитан, клыкач, палтус, треска горячего копчения. Но больше всего мы любили мойву холодного копчения.
Я встала в очередь. А как же в то время без очереди? Передо мной стояли двое молодых ребят. Они меня не видели, а я узнала одного из них. Это был молодой матрос с нашего теплохода. Он что-то эмоционально рассказывал своему приятелю. Я невольно прислушалась, речь шла о последнем их рейсе в Певек. Ну разве можно побороть любопытство? А матрос тем временем продолжал:
- Такой этот рейс был тяжелый, ты не представляешь! Лед старый, лежалый, ломается плохо, льдины весь борт обшкрябали, без ледокола мы бы с места не сдвинулись. Только встанем, лед так и ползет на палубу. В этот раз нас «Арктика» вела. Наш теплоход шел сразу за ней, первым в караване. Знаешь, как это, идти сразу за ледоколом? Тут главное: правильную дистанцию держать и не дергаться. Дошли уже до Карского моря, медленно двигаемся. Мишек зато на льдине соседней видели, ведро со сгущенкой им спускали. Они обожают сгущенку и не боятся. Но устали все ужасно. Все время в напряге.
Меня как-то тоже рулевым поставили. Капитан сказал: «Пусть привыкает». Ледокол же не просто идет, он курс все время меняет в зависимости от того, какой перед ним лед, не расслабишься. Вот стоим со старпомом вахту. Идем потихоньку за ледоколом. Он вползает на лед, наваливается на него корпусом, ломает его и раздвигает своими бортами, получается чистая вода и мы по ней, пока льдины расходятся, идем, а за нами уже остальные суда на каком-то расстоянии. И далеко нельзя друг от друга, и близко – опасно.
И вдруг «Арктика» заползает на льдину, а та не ломается и не ломается. А мы на нее идем. Ее корпус начинает уже крениться и заваливаться на бок. И этот домина полулежачий надвигается на нас. Ни свернуть, ни затормозить! Мне показалось тогда, что еще минута: и мы налетим на ледокол, а судно, идущее сзади, на нас. Все, конец! Не знаю, что такое на меня нашло. Я штурвал бросил, закрыл голову руками и сполз вниз, все равно сейчас все погибнем, даже не подумал, что может случиться с неуправляемым судном. Его же могло развернуть поперек, и льды сжали бы его и смяли в лепешку. На меня просто ужас какой-то накатил. Слышу только, что старпом что-то скомандовал, наверное, в машину.
Прошло какое-то время. Я открываю глаза. Мы живы, все спокойно. Старпом у штурвала стоит. «Арктика» расколола лед и идет дальше. Прихожу в себя. Ну, думаю, сейчас меня старпом убьет, и это был мой последний рейс. А он усмехнулся и говорит:
- Давай вылезай! В штаны-то не наложил? Слава Богу! Пронесло! Не боись, не выдам, самому страшно было. Но штурвал бросать нельзя, запомни!
И никому не сказал, представляешь! Я его за это так уважаю, глотку за него кому хошь перегрызу.
Товарищ его хихикнул:
- Сначала штаны подтяни, волкодав! Что брать-то будем?
- Мойвы холодного копчения грамм 300, наверное, хватит.
А я забыла про рыбу и представила себе своего мужа, сжимающего штурвал и смотрящего на неотвратимо надвигающийся на них громадный корпус атомного ледокола. О чем он думал тогда? Да о чем можно думать? Богу молиться, чтобы все обошлось. А вахтенный штурман «Арктики»? Какая огромная ответственность лежала на нем! А если бы лед не раскололся, и весь караван вписался бы в эту ходячую атомную установку? Надо иметь железные нервы? Но они такие же, как у всех. Это все потом скажется на здоровье. В России мужчины живут недолго, увы!
Мой муж мне эту историю, участником которой он был, не рассказывал, а я и не спрашивала. Но запомнила, что штурвал из рук выпускать нельзя! Ни при каких обстоятельствах!
А много позже родилось это стихотворение, посвященное морякам-полярникам:
За ледоколом караван
Полярной ночью,
В лицо швыряет океан
Тумана клочья.
В пустыне белой он один -
Отважный воин,
Среди врагов – коварных льдин
Всегда спокоен.
А луч прожектора, как меч,
Готовый к бою.
Суда приказано сберечь,
Прикрыть собою.
Он – ледокол, маршрут его
Собой протОрен.
Под шубой толстой из снегов
Лежит здесь море.
На льдину нужно заползти
Железным телом,
Ее разбить, сломать, пройти –
Такое дело.
Собой раздвинуть толщу льда -
Фарватер создан.
Теперь вперед за мной суда,
Вода свободна!
Так каждый день и каждый час,
С природой споря.
Пока прожектор не погас,
И держит море!
2014г.
Фото сделано моим мужем в Арктике