– Ну, и почему у нас все игрушки разбросаны по всему полу? Что это за безобразие такое? Кто играл с игрушками и не убрал их?
Такие вопросы сыпались день за днём, один за другим то от мамы, то от папы, то от бабушки, которая готова была сама нагибаться и собирать их, преодолевая боль в своей больной пояснице.
Дети, выслушивая эти вопросы, стояли столбиками, сопели носами и чаще всего молчали, а потом всё же начинали с тем же сопением собирать в ящик и укладывать на стеллаж игрушки и кубики. Но маленький Серёжа, выхватывая у сестрёнки очередную игрушку, вдруг толкнул её, она упала и заплакала.
– Ты почему обижаешь Наташу? Она могла упасть так, что сломала бы себе руку или ещё что. Наташа, перестань плакать, сядь на диван, а Серёжа пусть один убирает игрушки, если не умеет работать с сестрой дружно и весело.
– Папа очень строго посмотрел на сына, убедился, что его слова дошли до него, а приказание стало выполняться. – Но если такое отношение к сестре повторится, сынок, придётся тебя познакомить с уголком для провинившихся. Понятно я сказал?
Серёжка ещё больше засопел, головкой кивнул и молча сложил все игрушки на свои места.
В другой раз дети сидели за столом и обедали. Наташа быстро справилась со своей тарелочкой, выпила чай, сказала маме: «Спасибо, мамочка», – и побежала к своим кукляшкам играть в детском уголке.
– Серёжа, ты за столом сидишь уже полчаса и ни одной ложки ещё не съел. Как это понимать? Может быть, пора пригласить толкательную машину, чтобы она тебе помогала ложку в руке поднимать?
– Я не хочу есть этот противный суп, он плохой. – Серёжа замотал своей белокурой головкой и состроил на лице препротивную гримаску, потом ударил ложкой по тарелке, при этом суп разбрызгался по всему кухонному столу.
Мама на такие слова обиделась, потому что суп, который она сварила, был очень вкусный, все ели его с удовольствием и хвалили. Она молча убрала тарелку, вытерла стол и ушла в другую комнату.
– Папа, Серёжку пора вызывать на семейный совет, – предложила Наташа, – потому что он уже не в первый раз обижает маму. А она так старалась приготовить для нас такой вкусный обед.
– Все согласны собраться на семейном совете? Голосуем, – сказал папа. Все, кроме Серёжи, подняли руки. – Так, единогласно, при одном воздержавшемся. Серёжа, через полчаса ты должен явиться на семейный совет, готовься объяснить своё поведение, и не только по вопросу супа, но и по другим причинам плохого поведения.
Полчаса перед семейным советом Серёжа молча сидел на диване и теребил пальчиками свои белокурые вихры. По установленным правилам на семейном совете первое слово было дано Наташе, потому что она предложила его собрать. Наташа привела несколько примеров некрасивого поведения своего брата и сказала, что дальше так продолжаться не может, Серёжа заслуживает наказания.
– Какое наказание предлагает для Серёжи семейный совет? – стал спрашивать папа.
– В углу Серёжа уже стоял, игрушки один собирал, я думаю, что пора выпустить стенгазету, чтобы все знали, что он маму обидел, – Наташа предложила, а сама даже покраснела от своих слов.
– Кто за то, чтобы проступки Серёжи прописать в стенгазете для всех? Возражений нет? Нет. Так, три дня вот на этой люстре посреди комнаты будет висеть листочек, на котором будет написано всё, что ты натворил, дорогой сыночек. Никто не может снять его до той поры, пока ты не признаешь свои ошибки и не извинишься перед мамой на семейном совете, который мы немедленно соберём, но по твоей просьбе.
Папа и Наташа на чистом листе бумаги написали крупными буквами только одно предложение: «Серёжа обидел маму, плохо ест и обижает сестру».
Стенгазету на длинной нитке повесили на люстру так, что она сразу стала всем мешать, кто проходил мимо, задевая за него, при этом говорил: «Ай, яй-яй, Серёжа», вздыхал и проходил дальше. Особенно было неприятно, когда приходили соседи или друзья, они сразу же обращали внимание на листок и обязательно спрашивали: «А что это тут у вас на люстре висит? Ой, у вас Серёжа маму и сестрёнку обижает? Как нехорошо… Только он уже, наверное, понял свои ошибки и исправился, как, Серёжа?»
Серёжа почти всегда в таких случаях молчал. Через день или два он начинал просить папу, чтоб он снял эту противную стенгазету, на что папа говорил:
– Сынок, ты наше правило знаешь: если ты всё понял и готов извиниться перед мамой и сестрёнкой, мы собираем новый семейный совет. Ты готов к нему?
– Готов, папа. Давай соберём.
– Народ! Серёжа просит собраться на семейный совет. Пожалуйста, подойдите все к нам сейчас же.
Народ тут же подошёл в большую комнату и расселся на креслах и на диване. Серёжа подошёл к маме, уткнулся в подол её платья и со слезами попросил простить его. Мама поцеловала сына и сказала:
– Я надеюсь, что ты не станешь больше капризничать во время обеда, тем более озорничать и расплёскивать пищу. Ты мне обещаешь?
– Обещаю, мамочка. И Наташу больше толкать не буду, прости меня, Наташа.
– Я снимаю стенгазету, мы сожжём её на костре, когда пойдём в лесной поход. – Папа снял листок, порвал его и положил в карман штормовки, в которой ходил с детьми в лес за грибами.
Через много лет, когда Серёжа вырос и имел уже своих деток, он как-то сказал своему папе, что самым неприятным и противным наказанием, которое он помнит с детских лет, был не угол, в который он изредка попадал, даже не папин ремень, а та самая стенгазета, которая по несколько дней мозолила глаза и терзала его детскую душу.