Тем летом мне исполнилось тридцать пять лет. Хороший возраст, человек ещё в расцвете физических сил (в меру своих возможностей!), но в голове уже перестают задувать сквозняки, вместо них появляются какие-то проблески разума. Типа северного сияния, урожай под этим скудным светом, понятно, не вырастишь, но с дороги уже не собьёшься, если знаешь куда идти, конечно. Я внезапно открыл для себя, что хочу переехать в Питер, в Санкт-Петербург, в этот Город на Неве!.. Неожиданно почувствовав его зов, я потерял покой. И главное никаких предпосылок к этому безумию не наблюдалось. Если не считать того, что в далёкой юности мы с Андреем Крипачарией чуть не уехали в Ленинград на похороны Цоя. Но рок, шок, порошок остались где-то далеко, на забытом полустанке воспоминаний. Что же меня влекло – музеи и дворцы? Первое вряд ли, живопись для меня это не более чем «мазня», кем-то преувеличенно вознесённая и явно переоцененная (яркий пример этого – «Чёрный квадрат» Малевича), в своих целях, надо полагать! А в подтверждение своего мнения хочу процитировать писателя В. М. Гаршина, участника русско-турецкой войны, жившего в столице Российской империи девятнадцатого века: «Когда я хожу по выставке и смотрю на картины, что я вижу в них? Холст, на котором наложены краски, расположенные таким образом, что они образуют впечатления, подобные впечатлениям от различных предметов. Люди ходят и удивляются: как это они, краски, так хитро расположены! И больше ничего. Написаны целые книги, целые горы книг об этом предмете; многие из них я читал. Но из Тэнов, Карьеров, Куглеров и всех, писавших об искусстве, до Прудона включительно, не явствует ничего. Они все толкуют о том, какое значение имеет искусство, а в моей голове при чтении их непременно шевелится мысль: если оно имеет его. Я не видел хорошего влияния хорошей картины на человека; зачем же мне верить, что оно есть?»
Таким образом, походы по музеям простительны туристам, которые, вернувшись домой, расскажут знакомым и родственникам, что посетили некие «очаги культуры», видели в них шедевры скульптуры, живописи и предметы старинного быта, оправдывая этим своё самое заурядное ротозейство. Как пел известный бард А. Новиков:
«А теперь в пустом музее – ходят, смотрят ротозеи,
На пищали и фузеи, да на брошки из дерьма!»
Другое дело зодчество, архитектура и неповторимый облик Северной Пальмиры. Островная империя, вязь виадуков, мостов и каналов. Великолепие видов, старинных парковых комплексов и бешеная энергетика мистического города. «Навстречу северной Авроры, звездою севера явись!» Правда и то, что город стал выглядеть таким красавцем сравнительно недавно, после того как наши питерские люди пришли к власти и крепко обосновались в Кремле. А того Ленинграда, тех домов с облезлыми фасадами и «улицами разбитых фонарей» уже нет, канул в Лету! Теперь город переживает период расцвета и небывалого экономического подъёма, а какие здесь замечательные дороги, автострады и развязки! Городское руководство неусыпно «бдит» и следит за качеством этих самых дорог, например асфальт на Арсенальной набережной меняли, дай Бог мне памяти, трижды в течение года. Отцы родные, благодетели!..
Впрочем, я увлёкся и мысленно перескочил немалый промежуток времени. Больше всех поразил предстоящий переезд в Петербург мою любимую Марию.
- А как же я? - возник закономерный вопрос.
- И ты со мной! – нисколько не сомневаясь, ответил я.
- Но я не хочу, там ужасный климат и вообще…что мы там будем делать?
- А что ты делаешь здесь? – спросил я, и добавил, - будем жить, чего ещё? Впрочем, если ты категорически не захочешь, то я отправлюсь один. Думай, пока время есть.
Оставив Марию в растрёпанных чувствах и мыслях, я прошествовал на балкон, «дунуть» как следует, ибо было и мне, над чем задуматься. Какие всё-таки цели я преследовал тогда, собираясь перебраться почти за четыре тысячи вёрст от родного дома, может – экономические? Но в Новосибирске у нас имелась неплохая квартира, стабильный заработок и у меня и у Марии. Так неужели «пепел Клааса» и неумирающая мечта стать рок-звездой? А-ха-ха, да тоже вряд ли!.. Похоже, я и сам не знал зачем, только чувствовал, что невмоготу мне больше было сидеть на месте. И впоследствии я сформулировал ответ на этот часто повторяющийся вопрос так: уехал потому, что смог уехать! Не каждый ведь может, верно? Итак, переезд был делом решённым, но всё же следовало предпринять небольшую регонсценировку, вдруг, мы не понравимся друг другу? Я городу или город мне. Это ведь не по телевизору «втыкаться», пуская восторженную слюну и глядя на «достопримечательности» чужого мегаполиса. Окутавшись сизыми кольцами дыма, я понял, что для начала должен пожить там временно, но не как турист, а по-настоящему пожить и поработать, узнать город изнутри, понять специфику жанра и познакомиться с людьми. Вот тогда можно продавать квартиру в эНске и отчаливать уже конкретно – с концами. Можно попробовать остановиться первое время у Мищенкова, который проживал в Петербурге около пяти лет, потом снять квартиру и устроиться на работу. На всё это понадобятся деньги, видимо, придётся поработать «сверхурочно». Такая возможность у нас на монтажном участке имелась и вот в августе месяце я начал «зашибать деньгу» на предстоящую поездку. Пацаны на участке были в «ахуе», Мария жила в прострации, только мне всё казалось правильным и чётким. А в начале сентября 2005 года я получил полный расчёт в своей конторе, взял плацкартный билет до Петербурга и вскоре отправился в путь.
Почти трое суток поезд грохотал по стыкам рельсов, перемещая меня с востока на запад. Скорее даже на северо-запад!.. И вот проехали Волхов, через два часа Санкт-Петербург, ночь давно уже накрыла окружающее состав пространство словно куполом. Но рассвет близок, а поезд, следуя расписанию, прибудет на Московский вокзал в пять утра.
«Подари мне незнакомый город,
Чтобы стал я сильным и счастливым,
Подари мне город на рассвете,
Вымытый ночным коротким ливнем.
Обмани меня, что длится лето
И что нам не надо торопиться,
Покажи, как мягким светом льётся,
Отражаясь в лужах, черепица.
Подари мне запах тёплой хвои,
Старых стен иноязычный говор,
Улочки, мощёные камнями,
Бурых башен простодушный гонор.
Подари – чтоб он при нас проснулся,
Город за оконной занавеской,
Чтоб могли мы вместе любоваться
Статью горожанок деревенской.
Чтобы уши, и глаза, и ноздри
Утолили многолетний голод –
Подари мне город на рассвете,
Подари мне незнакомый город».
И вот я сошёл на платформу, потом, продвигаясь вместе с толпой, попал в огромное здание вокзала, а затем спустился в метро. От площади Восстания мне предстояло доехать до Технологического института («техноложки», как выражаются местные), перейти на противоположный край платформы, где останавливаются поезда другой линии и ехать уже без пересадок до Парка Победы. Всё это я знал из телефонных инструкций Мищенкова, который снимал однокомнатную квартиру на Новоизмайловском проспекте в Московском районе города. «Когда будешь на месте – позвони, я тебя встречу», - так закончил тогда Серёга наш междугородний разговор. Наконец после сорокаминутной поездки, эскалатор вынес меня на поверхность из преисподней самого глубоко залегающего метро в мире. Покинув вестибюль станции, я оказался под открытым небом Петербурга. Между прочим, небо оказалось серенькое с лохматыми тучами, из которых моросил мелкий дождик. Но, в общем, было тепло, и я набрал номер телефона Мищенкова. Сонный голос в трубке уточнил моё местоположение, а затем произнёс:
- Посмотри впереди себя…это Московский проспект. А на той стороне его, большое, похожее на консервную банку здание. Да, с колоннами, это Российская национальная библиотека, жди меня возле неё, я сейчас буду.
Перед тем как спуститься в подземный переход, я обратил внимание на «высотку» слева от себя в стиле сталинского ампира, верхушку которой венчал шпиль. Как я узнал впоследствии, в этом так называемом «доме со шпилем» на пересечении улицы Бассейной и Московского проспекта проживал некогда юный Витя Цой с родителями.
Минут через десять появился Серёга под зонтом, и мы двинулись по улице Бассейной, старательно обходя лужи на асфальтовом тротуаре. Дождь не прекращался, ну так что же такого, ведь осень - «унылая пора очей очарованье», но у меня на Душе был праздник, вот я и в Питере, сбылась мечта идиота!.. Вскоре перешли улицу Варшавскую и углубились в квартал, застроенный ещё в 60-х панельными «хрущёвками». Все эти одинаковые дворы буквально напоминали смешанный лес, настолько они были заросшие кустарником и могучими деревьями почтенного возраста. Мищ жил на первом этаже в доме, находящемся в самом «сердце» этого «хрущёвского беспредела». Вместе с ним проживали его морганатическая супруга Талия (не путать с Полигимнией!) и её сын-подросток по прозвищу Кенни (большой почитатель Южного парка). Талия сварила кофе (я впервые увидел, как «синим цветком - горит газ»), а потом мы сидели на тесной кухоньке, курили, пили кофе и обсуждали мои ближайшие планы. «Совершенно нереальные», - как сказали в один голос мои питерские друзья. Ты думаешь так просто здесь найти работу? И снять жильё? Нет, комнату, конечно, можно снять через агентство недвижимости, но «заломят» там ровно вдвое больше реальной цены. Сам Серёга трудился менеджером в какой-то торговой фирме, и на его скромный заработок семья снимала эту квартиру и вообще жила, поскольку Талия на тот момент не работала. Я всё это принял к сведению, но не впал в уныние – у меня же сегодня праздник. И словно в подтверждение этой мысли на улице посветлело и в разрывах туч показалось солнце. Оно ярко осветило крошечную кухню моих приятелей, и девушка, выглянув в окно, произнесла удивлённо:
- Надо же, впервые за две недели солнце, и дождь перестал.
«Так теперь тут будет всегда, - подумалось мне, - ведь я приехал!» И это моя озорная и несколько самонадеянная мысль воплотилась в самое ближайшее время в великолепное «бабье» лето, которое продлилось в том году практически до ноября.
Ровно через десять дней после приезда у меня уже была и работа, и однокомнатная квартира на Васильевском острове. Пустяки? А вот и нет, в поисках этого я почти полностью «стоптал» подошвы своих новеньких кроссовок. Зато за время этих скитаний я немного познакомился с городом. Он был – чудо!.. Так вот, как-то очередное объявление «завело» меня на 17-ю линию В. О. Там, в громаде здания под номером 4 располагалось производство под названием «НПО Прибор». Собеседование в отделе кадров прошло успешно, и мне тут же выдали направление на прохождение медицинской комиссии.
- Но у меня отсутствует петербургская регистрация или вам не нужно? – несколько коряво спросил я.
- Нам – нет. Если она нужна вам, сделайте её, а нам достаточно того, что вы зарегистрированы на территории Российской Федерации.
Счастливый, я шёл по Среднему проспекту, направляясь к станции метро «Василеостровская». Рядом с магазином «Дикси» сидело несколько старушек, они торговали своим незатейливым товаром – яблоками, овощами, домашними соленьями и прочим. Завидев их, я подумал – «а почему бы и нет?» и остановился возле пожилой дамы, торгующей яблоками, видимо, с собственного сада.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался я с ней, - а вы не подскажете, может быть, кто-нибудь из ваших знакомых сдаёт квартиру?
Мой вопрос заинтересовал её, это было заметно по устремлённому на меня, изучающему взгляду. Она задала мне несколько вопросов, затем попросила показать паспорт. Я чувствовал, что Фортуна мне улыбнулась. Узнав о том, что я буду работать в «НПО Прибор», дама больше не колебалась.
- Я могу вам сдать однокомнатную квартиру, здесь - на Васильевском острове, и как раз недалеко от места вашей будущей работы.
Нет слов, как мне повезло, я возвращался к Сергею, записав телефон квартирной хозяйки и договорившись, что завтра приеду с деньгами за аренду и получу ключ от своего нового жилья.
А вечером того дня, когда я только приехал в Петербург, Мищенков пригласил меня на репетицию своей группы. «Точка» у них располагалась на Большой Пушкарской улице в Доме детского творчества. Выйдя из метро, мы спустились по ступеням станции «Горьковская» и Серёга продолжил свой рассказ, прерванный сутолокой вестибюля:
- Играть там можно только вечером, когда заканчивается работа различных детских кружков. Кроме нас, в Доме творчества репетирует ещё одна команда, вокалист которой подрабатывает там завхозом. Благодаря знакомству с этим человеком нас и пускают туда поиграть. А вообще, с репетиционной базой полная «заруба». Аренда помещений очень дорогая. А вот представь себе, на «Болтах» (в районе станции метро Балтийская – прим. автора) существует здание бывшего завода. Там предприимчивые люди организовали аренду помещений уже с аппаратурой и инструментами. Приходишь, платишь деньги и репетируй сколько влезет. Вернее, на сколько карман позволяет. Оплата почасовая и в общем – недешёвая.
- Но «пипл» всё же пользуется? – заинтересованно спросил я.
- Ну, народ разный попадается, - резонно заметил Сергей, - для кого-то, может, это и недорого. И мы в прошлом году, когда готовились выступать в «Нашествии» (популярный рок-фестиваль – прим. автора), арендовали несколько раз, куда деваться? «Точки» - то у нас не было тогда, играли по квартирам.
- А в «Нашествии» много групп принимало участие?
- Зарегистрировались, то есть подали заявку на участие – три тысячи команд, - сказал Мищенков.
«Да уж, это не Новосибирск, - подумал я, - тут, судя по всему, идёт совершенно роскошная рок-н-ролльная жизнь!»
На репетиции мне понравилось – группа «Панкрат» имела плотное звучание, залихватские тексты и сразу двух гитаристов-виртуозов в своём составе. Помимо Серёги (вокал гитара), в него входили два молодых человека лет около тридцати, один играл на басу, другой был соло-гитаристом, ну а самым возрастным членом команды оказался ударник Олег, ему уже стукнуло сорок пять, и мне он казался тогда стариком. Впрочем, барабанил Олег изумительно. Тут же присутствовал завхоз Дома детского творчества по имени Коля. В отсутствие администрации, он распоряжался ключами от помещений и вообще – исполнял роль «смотрящего». Во время перерыва угостились «ганджубасом», собираясь на «тусовку», я «заколотил» несколько папирос. Пребывая в состоянии «просветления», мы услышали, как кто-то снаружи сначала стучится в запертые двери Дома, а спустя некоторое время раздался стук и в окно. Видимо, человек по освещённым окнам «вычислил» место нашего пребывания и желал попасть внутрь. Коля подошёл к окну и крикнул в раскрытую форточку:
- Здорово, чего тебе?
Я вместе со всеми подошёл к окну и увидел мужика, который держал в одной руке бутылку водки, а второй заговорщицки щёлкнул себя по кадыку.
- Нет, Слава, мы заняты, - твёрдо ответил завхоз и добавил, - может, как-нибудь в другой раз. Не сейчас, пока-пока!..
С этими словами он закрыл форточку и проворчал как бы про себя:
- Задрал уже этот Задерий.
- А кто это? - полюбопытствовал я.
- Святослав Задерий – основатель группы «Алиса», - Коля как-то странно посмотрел на меня, - никогда не слышал этого имени?
- Нет, - честно ответил я, ибо всегда был уверен, что «Алису» основал Костя Кинчев. А сейчас он где-нибудь играет?
- В основном «бухает», - ответил мне завхоз, - но группа у него есть. Называется «Нате», выступают иногда по клубам.
А после репетиции меня ждал сюрприз. Серёга уговорил Олега – владельца белого «Мерседеса», показать мне город. О, ночной Санкт-Петербург, весь в огнях, словно новогодняя ёлка, и это неизгладимое временем ощущение вечного праздника!.. Путь наш лежал по Каменноостровскому проспекту через Троицкий мост, далее по Садовой улице и вот мы уже на Невском проспекте – центральной артерии туристического потока. Невский хорош в любое время суток и при любой погоде, в этом мне неоднократно довелось убедиться впоследствии! Знаменитый Казанский собор с масонской символикой на фасаде, ярко освещённые витрины магазинов и бутиков, потом поворот налево и вдруг, площадь с величественным Исаакием – настоящим мегалитом классицизма! Затем последовала Английская набережная, Адмиралтейская набережная, и там мы делаем небольшую остановку, чтобы поздороваться с Медным Всадником.
«И, озарён луною бледной,
Простёрши руку в вышине,
За ним несётся Всадник Медный
На звонко-скачущем коне».
Тут же здание Адмиралтейства с золочёным корабликом на шпиле – одним из фетишей бывшей Северной столицы. Проехав по набережной к Дворцовому мосту, мы видим, как на той стороне Невы показалась Стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами и великолепным зданием Биржи, а также крепость и Петропавловский собор на Заячьем острове. Оставляя слева от себя Дворцовую площадь, мы замыкаем круг и вновь оказываемся на Невском проспекте. Наша ознакомительная экскурсия с местными достопримечательностями подошла к концу. Олег высаживает нас с Мищенковым возле Гостиного двора и мы, попрощавшись с ним, спускаемся в метро. Я был переполнен впечатлениями, как река талыми водами во время весеннего паводка.
Время шло как во сне. Я поселился в доме № 40 на той же 17-ой линии, где располагалось и моё новое предприятие. Таким образом, чтобы попасть на работу, мне следовало всего лишь, никуда не сворачивая, пересечь Средний и Большой проспекты, и через десять минут я был на месте. Квартира же находилась в кирпичном пятиэтажном доме на последнем этаже. Аренда обошлась мне, сейчас даже смешно писать о такой сумме – пять тысяч рублей в месяц. Я даже «закинул удочку» на перспективу, с тем, чтобы впоследствии прикупить эту квартиру. Хозяйка, которая проживала в «двушке» на 9-ой линии обещала подумать. Работа на приборостроительном предприятии меня вполне устраивала, зарабатывал я в месяц тысяч семнадцать, иногда чуть больше, иногда чуть меньше, поскольку оплата труда была сдельной. Иной раз, по приглашению Мищенкова, я посещал концерты, на которых выступала группа «Панкрат», один раз это было в Доме культуры города Пушкина, пару раз в «Rossi’s Club», что на улице Зодчего Росси в Петербурге, названия же остальных «клубёшников» просто со временем выветрились из головы. Но «Rossi’s Club» запомнился мне своей эксклюзивностью. После неизбежного фейс-контроля на входе клуба, посетители спускались в подвальное помещение с арочными сводами, нечто среднее между казематом и катакомбами, с анфиладой комнат и стенами из мрачных булыжников, тем не менее, со столиками и множеством мест, где можно присесть и отдохнуть. Имелась там и барная стойка и конечно небольшая сцена, где, как правило, выступали артисты с «живым» звуком.
Но скоплению людей я всегда предпочитал одиночество и уют собственного дома, с годами это чувство только крепло, а потому после работы моим предпочтением оставался отдых перед телевизором. Включив «ящик», я садился на диван и не спеша, набивал приличный «косяк». Вскоре после этого начинался фильм «Не родись красивой!», в 2005 году была как раз премьера этого сериала. Раскочегарив отменный «ганджубас», я слушал песню в исполнении Юли Савичевой, звучащей как увертюра к предстоящему действу и меня начинало конкретно «плющить». И настолько эта песня для меня теперь связана с употреблением каннабиса, что и сейчас много лет спустя, едва заслышав знакомый рефрен, я начинаю испытывать самую настоящую эйфорию!..
«Не смотри, не смотри ты по сторонам,
Оставайся такой как есть, оставайся сама собой.
Целый мир освещают твои глаза, если в сердце живет любовь».
Как-то раз мы пошли с Талией в Купчино за «махоркой». У неё был знакомый дилер по прозвищу Назгул, проживающий на улице Белы Куна в том же доме, где некогда проживал господин Медведев. Питер вообще такой город, что неисторических мест там просто нет!.. Знакомить меня с Назгулом девушка не стала, кто же «сдаёт» своих дилеров? Пришлось мне «зависать» во дворе на скамеечке в ожидании пришествия. И вот, наконец, появилась Талия и, судя по её довольному виду, не порожняком! Меж тем, вечер сгущал краски, темнело, и мы быстро шли плохо освещёнными кварталами к пустырю, который как межа разделял Фрунзенский и Московский районы города.
- А куда это мы так торопимся? – спросил я. Может, «пыхнем», у меня и папиросы есть с собой.
- Что же ты молчал? – остановилась девушка. Давай, «пыхнем», товар проверим заодно.
Она взяла у меня папиросу из пачки и, дунув в гильзу, избавилась от ненужного табака. Затем Талия достала газетный кулёк с «махоркой» и тут же, стоя как боевая лошадь, стала шустро набивать папиросу. Я невольно позавидовал её сноровке, надо же в такой темноте и так…знать своё дело!..
- Готово, - сказала она и передала мне кулёк с анашой. Натянув потуже бумагу на гильзу, чтобы папироса была плотнее, девушка скомандовала:
- Дай огня!..
Я щёлкнул зажигалкой, и Талия с треском затянулась. Этот треск свидетельствовал о наличии в «махорке» конопляного семени, но тут вдруг вспыхнул ярчайший свет. Мы внезапно оказались как на арене цирка, освещённые множеством прожекторов и застыли, как бывает, застывает заяц, оказавшийся ночью на дороге в свете фар. «Нас выследили и окружили, - мелькнула паническая мысль, - сейчас будут брать!» Девушка, затянувшись, так судя по всему, и не выдохнула, и глаза её уже понемногу лезли из орбит. Оглянувшись по сторонам, я заметил вокруг множество автомобилей, стоящих рядами, будку сторожа, а над ней щит с прожекторами, так ярко осветивших территорию…автостоянки. И как мы только сюда забрели? И, главное, так вовремя!..
А я же привёз с собой гитару, мне это казалось важным - ступить впервые на эту землю, имея инструмент за плечами. Город мощнейшего рок-движения, клуб, основанный в 1981 году под патронажем КГБ и множество героев рок-н-ролла явившихся миру именно здесь – на берегах Невы. Понятно, что как истинный советский человек, я был напичкан этой наивной романтикой по самое «не балуйся»!.. Борис Борисыч, Витя Цой, Слава Бутусов и…я. Да, именно в такой последовательности. В общем – Васисуалий Лоханкин и его роль в русской революции рока! И самым простым вариантом восхождения на Олимп рок-музыки, как мне казалось поначалу, это пополнить своею персоной группу «Панкрат». Но Серёга был настороже, видимо он не хотел себе судьбы Задерия и мягко, но решительно отверг мои притязания на предложение «порепетировать вместе». Если я и расстроился, то только потому, что понял – юность прошла, наступил период взросления. Неплохо для тридцатипятилетнего мужика!
Вскоре я познакомился с Тёмой, талантливейшим бас-гитаристом, перкуссионистом и наркоманом. Перебрался он в Петербург из Иркутска около десяти лет назад и с тех пор жил, где придётся, и питался, чем Бог пошлёт. Возрастом он был около тридцати лет, густо татуированные руки его были покрыты немыслимыми узорами, а на их фоне – воровские звёзды. «Ну, заставят тебя, если сядешь на нары, - подумалось мне, - «вышкуривать» эти звёзды вместе с кожей». Тёма не убирал носом дорожки из кокса и не колол себе героин. Откуда у безработного деньги на всю эту «роскошь»? А потому, мой новый знакомый оказался «винтовой», как это принято говорить, или «сидел на винте», что означало одно и то же. Я не много знаю о природе этого, несомненно, синтетического наркотика. Знаю, что компоненты его покупаются в аптеке, причём безо всяких рецептов, а потом эти составляющие смешиваются и нагреваются на печке, возможно даже варятся.
По улицам Петербурга Тёма частенько ходил с барабаном, который висел у него на ремешке, перекинутым через плечо. Но в отличие от какого-нибудь провинциального городка, где все друг друга знают, и при случае «таращат» глаза на «невидаль», в Питере не обращают внимания на подобных «чудиков», будь это хоть девушка с волосами всех цветов радуги, хоть чувак с барабаном и в куртке разрисованной вручную чернилами. Рисунки опять же изображали эти странные узоры чем-то похожие на причудливые лабиринты. Талия сказала мне как-то, что по этим узорам всегда можно вычислить человека употребляющего «винт». Очевидно, что все эти лабиринты «прошиты» у них в подсознании. Заблудившиеся люди в хаосе каменных джунглей и себе!.. Искусству перкуссии же бывший иркутянин учился у барабанщика из группы «Аукцыон», он говорил об этом с гордостью, чувствуя некую причастность к той «великой» команде. Ещё ему нравились «Звуки Му» и группа «Центр» с Василием Шумовым. Очень странный выбор, но о вкусах и пристрастиях не принято спорить. Если Тёма по пути ко мне попадал под дождик, то он сначала тщательно сушил свой барабан на кухне, поворачивая его над огоньками газовой конфорки тот так, то этак. Частенько он приглашал меня посетить ночью лютеранское кладбище, чтобы камланием, подобно шаману вызывать духов давно умерших. Если идти по той же 17-ой линии от моего дома на Смоленское лютеранское кладбище, нужно всего лишь пересечь Малый проспект, пройти по мосту через речку Смоленку на остров Декабристов и вот они – врата в загробный мир, известные многим по фильму «Брат». Я бывал пару раз на этом кладбище, рассматривая надгробия старинных могил и склепов, среди них попадались и самые древние захоронения – датированные серединой восемнадцатого века. Естественно, когда человек говорит о том, что он рассматривает нечто, имеется в виду дневное время, поскольку лично я ночным зрением не обладаю. Но ни только поэтому я, ни разу не принял приглашение моего приятеля на ночное камлание. «Провидению препоручаю вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно», - так предупреждал своих потомков сэр Баскервиль, и это правильно! Меня тоже охраняла, видимо, родовая память моих предков. Много позже я узнал, что в результате таких необдуманных шалостей, легко подселить себе злую сущность, которая впоследствии может управлять твоими поступками и распоряжаться самою жизнью твоей!..
Не потому ли мой приятель стал изгоем, для которого «винт» был основным смыслом существования?.. А ещё задумайтесь над тем, почему люди так любят выпивать на кладбище?.. Ведь грань между нашим миром и тонким миром духов весьма и весьма условна.
Через знакомых Мищенкова я достал бас-гитару для Тёмы, и мы начали репетировать на моей съёмной квартире. Беглость пальцев иркутянина по грифу была превосходной, а чтобы на басу играли аккордами, мне до сих пор ни видеть, ни слышать не доводилось. Вдобавок, он замечательно «слэповал», вообще вся динамика его исполнения, как и способы звукоизвлечения были уместны и вызывали моё восхищение. Правда и то, что временами он исчезал на два-три дня, срываясь в «винтовой штопор», но потом появлялся вновь, как ни в чём не бывало. Именно этот человек свозил меня впервые на Богословское кладбище и показал могилу Виктора Цоя. Там на скамеечках почти всегда кто-нибудь «тусит» из молодёжи. В тот раз это были наши земляки-сибиряки. Мы пообщались, покурили с ними анаши, и попели под гитару цоевские песни. Помню меня, тогда поразил тот факт, что молодёжь знает песни моей давно уже ушедшей юности, и не только знает, но и, кажется, искренне любит. Я же с годами, наоборот перестал в них что-то находить для себя и почти никогда не слушаю группу «Кино», как странно! Возможно, эта музыка создана исключительно для молодых!..
Как-то мы с Тёмой собрались в Дом детского творчества, чтобы посетить репетицию группы «Панкрат». Нас пригласил Мищенков, он готовил новую концертную программу и хотел, вероятно, «обкатать» её на «искушённых» зрителях. Покурив на дорожку «крепкого», мы двинулись в путь. На Среднем проспекте, проходя мимо магазина музыкальных инструментов, мой приятель, вдруг, предложил зайти в него. Физиономия его была полна таинственности, и я нехотя согласился. В торговом зале иркутянин сразу же меня подвёл к африканскому тамтаму в половину человеческого роста, и попросил продавца расчехлить инструмент. Тот исполнил его просьбу и Тёма, подойдя к барабану, заиграл на нём.
Ритмические рисунки менялись как в калейдоскопе, и этот ритм завораживал, казалось, он даже сводил с ума. Немногочисленная публика магазина, забыв, зачем она здесь, столпилась вокруг исполнителя, а тот – прикрыв глаза, выстукивал что-то, отчего перед глазами начинали плыть какие-то видения, возникать образы и все присутствующие здесь были подчинены этому завораживающему ритму. Наконец стих последний удар, волшебство закончилось, и народ в музыкальной лавке дружно зааплодировал укротителю тамтама. Браво, маэстро!..
Мы прибыли на Большую Пушкарскую несколько раньше намеченного срока – на небольшой сцене Дома детского творчества ещё репетировала подростковая группа. Трио очаровательных девочек в коротких тёмных юбках и белых блузках. Вероятно, сразу же после школы, не успев переодеться и сразу на репетицию! Барабанщица за ударной установкой, гитаристка с электрогитарой и клавишница за синтезатором. Все они играли какую-то незамысловатую мелодию с простой ритмической фактурой и достаточно «жидким» исполнением. Мы с Тёмой засмотрелись потому, что слушать там было в принципе нечего, и постепенно в моей «кумарной» голове возникла очень удачная мысль.
- Представь себе, - сказал я, обращаясь к своему приятелю, - нам в группу как раз нужны ударник, гитара и клавиши. Я – вокал, гитара, ты – бас и в качестве ритм-секции - вот это трио пятнадцатилетних нимфеток. Такой симбиоз вызовет самый нездоровый интерес в обществе, как минимум. Если же мы их немного подучим играть, это будет суперпроект, народ будет выносить двери в зрительные залы, как считаешь?
- А ты прав! – засмеялся Тёма, - только ещё раньше их родители понесут нас…по кочкам.
- Да уж, - согласился я, спустившись с небес на грешную землю, - виноват, вспылил!..
Тут появился Мищенков с друзьями, а юные леди вскоре покинули сцену. Я вслед им покачал головой – ах, какой бы мог появиться скандальный проект!..
Несколько раз мы с иркутянином бывали у него «дома». Это была просторная комната в «коммунальной» квартире на Лиговке. Проживало в ней человек двадцать, по крайней мере, мне так показалось. Бывшие романтики! Это были молодые люди, попавшие в Петербург в достаточно юном возрасте со всех концов бывшего Советского Союза, не имея за плечами ни профессии, ни образования, ни должного жизненного опыта. «В небе над нами горит звезда, некому кроме неё нам помочь» - так пел в своё время Виктор Цой, и это правда. Кроме «художников», занимающихся живописью на Невском проспекте, имеющих способность написать неплохой экспресс-портрет туриста, люди из «коммуны» трудились грузчиками, курьерами, а некоторые – такие как Тёма, не работали вовсе. В этой среде изверившихся людей, оказавшихся на «дне» жизни буйно расцвела махровая наркомания. Живи быстро – умри молодым! «Да, – подумал я тогда, - в этой отдельно взятой комнате, время течёт по иному, чем везде. Здесь до сих пор ощущается безысходность 90-х, нищета и мрак бытия». А сколько таких комнат по городу?..
В газете бесплатных объявлений мне попалось следующее: «В рок-группу срочно требуется вокалист». Не испытывая какого-либо смущения (мне это практически несвойственно), я позвонил по указанному телефону и предложил свою кандидатуру. Моего телефонного визави звали Александр, и его группа репетировала в Пушкине. «Вот не было печали!» - подумал я с тоской. Но потом выяснилось, что ребята хотят найти «точку» в Питере, только пока всё глухо. «Ну, вот это другое дело», - решил я про себя. Затем парень начал рассказывать о стилистике и жанровой направленности группы, потому, что слово «рок» это уж очень расплывчатое определение. Возможно даже, я его об этом попросил, сейчас уже не помню хорошенько. Но с его слов стало понятно, что его группа, состоящая из гитариста и барабанщика, ни много, ни мало – родоначальники нового жанра, основатели направления и т.д. Короче говоря, ДО НИХ, ТАКУЮ МУЗЫКУ, НИКТО НЕ ИГРАЛ! В этом почему-то уверена каждая команда, начинающая свой музыкальный путь, как когда-то были уверены и мы. Узнав, что я, помимо прочего, пишу тексты, Александр обрадовался и предложил мне попробовать свои силы. Он мне назвал сайт, где я могу скачать их композиции (целых две!) и попытаться написать к ним тексты, а потом мы встретимся и всё обсудим. Потом он у меня спросил, нет ли у меня на примете хорошего бас-гитариста? Едва сдерживая смех, я пообещал «провентилировать» этот вопрос и на этом наш телефонный разговор завершился.
Чтобы ознакомиться с креативной музыкой пушкинских музыкантов, я был вынужден обратиться за помощью к Мищенкову. Он скачал мне нужные композиции из интернета, мало того, сконвертировал файлы, переписал их на кассету и отдал её мне вместе с магнитофоном, которым давно уже никто не пользовался, ведь у меня на съёмной квартире из электроники были только холодильник и телевизор. Я привёз домой магнитофон с кассетой и, предвкушая прослушивание, закурил. Бодро загрохотала ударная установка, послышались тяжёлые гитарные риффы – это, по всей видимости, началась первая песня без слов. В некоторых местах композиции появлялась вторая гитара, видимо, записанная путём наложения. И хотя и гитарист и ударник играли весьма неплохо для начинающих рокеров, в мелодике и ритмике песни безошибочно угадывался всё тот же вездесущий панк-рок. Утяжелённый вариант «Гражданской обороны», просто более качественно сыгранной. Началась вторая песня, в которой присутствовали неплохие мелодические проигрыши, украшенные гитарной импровизацией. Нет, гитарист и в самом деле был молодец!.. Не откладывая дела в долгий ящик, я принялся за написание текстов. Панк-рок для меня как родной – «запрятанный за углом, убитый помойным ведром, добровольно ушедший в подвал, заранее обречённый на полнейший провал» и т.д. В общем, слова к песням пушкинских музыкантов, я «накидал» довольно быстро и не без некоторой степени залихватости и здорового цинизма. Попасть в «размер» не составило особого труда и вот я уже пою будущие «хиты», репетируя пока на дому и без свидетелей. Впрочем, вскоре появился Тёма, подключил свою бас-гитару и мы «дали жару» уже по-настоящему. Через неделю я позвонил Александру, и мы договорились встретиться на выходе станции метро «Балтийская», потому что в Пушкин нам с Тёмой ехать было откровенно неохота! Как я уже писал, там – на «Болтах», в здании бывшего завода сдавались комнаты с уже установленной аппаратурой и музыкальными инструментами. Оплата почасовая, плати и репетируй, сколько влезет. Но наша задуманная репетиция не состоялась. Когда мы пришли на встречу, то обнаружили там двух подростков, один из которых весьма смахивал на Гарри Поттера из первой серии франшизы о мальчике-волшебнике. Было им от силы лет по тринадцать. Видно по всему, что мальчишки из хороших семей, одеты с иголочки и вообще, у них был вид, если не круглых отличников, то хорошистов, как минимум. Они со страхом взирали на двух «потёртых» жизнью мужиков, по сравнению с ними настоящих амбалов. Особенно тягостное впечатление на них произвёл Тёма со своими татуированными руками и в разрисованной чернилами куртке. «Кто бы мог подумать, чёрт побери? – размышлял я про себя, рассматривая этих «мальчиков-колокольчиков», - по телефону голос Александра вроде бы взрослым казался». После такого взаимного шока речь о совместной репетиции больше не возникала. Неловко распрощавшись со школьниками, мы с Тёмой поспешно ретировались. Впоследствии мы всегда хохотали до слёз, вспоминая вытянувшиеся лица подростков, когда они поняли, что это именно мы пришли к ним на встречу!..
Была золотая питерская осень, стоял уже конец октября, но погода продолжала баловать петербуржцев и гостей города. Возвращаясь с работы, я с удовольствием вдыхал запах опавшей листвы и наслаждался задержавшимся в этих северных краях «бабьим» летом. Иногда, покинув проходную, я поворачивал не налево по дороге домой, а направо и уже через две минуты оказывался на набережной Лейтенанта Шмидта. Там, возле пристани швартовались пассажирские суда, и даже океанские круизные теплоходы, а ближе к верфям Балтийского завода стоял на вечном приколе ледокол Красин, построенный сто лет назад в Англии и ставший плавучим музеем в 80-х годах двадцатого века. Красавица-Нева блистала под ярким солнцем, рассыпаясь сотнями бликов по воде. Уже скоро закончится навигация, но пока по реке курсируют и яхты и туристические теплоходы, совершающие обзорные экскурсии. Я не торопясь, шагал в сторону Стрелки, вот уже и Университетская набережная со своими древними сфинксами фараона Аменхотепа, вывезенных в своё время из Египта. Нос одного из них, не выдержав столь длительного путешествия, был утерян, отчего физиономия его приобрела несколько страдальческое выражение, словно бы с похмелья. Другие мифические существа – грифоны, встали чуть ниже на спуске к парапету и дополняют этот мистический ансамбль древних изваяний. Напротив этой композиции расположено великолепное и величественное здание Академии художеств. Университетская набережная считается одной из самых красивых в городе. С неё открывается превосходная панорама на Адмиралтейскую и Английскую набережные, вид на Адмиралтейство, Сенатскую площадь с "Медным всадником", Исаакиевским собором и зданием Сената и Синода. Потом я дохожу до Меньшиковского дворца и «закругляюсь», пересекаю набережную и по 1-ой линии попадаю на Средний проспект. Отсюда ноги несут меня домой, но внезапно устав от сутолоки на проспекте, я решаю возвращаться «дворами». В отличие от парадной витрины Университетской набережной, это не так презентабельно, но очень увлекательно, похоже на какой-то бесконечный «квест» в трущобах узких дворов-колодцев. По мере продвижения здесь встречается множество тёмных арок, а кое-где этот путь лежит даже через зияющие в заборах дыры. Эту «партизанскую» тропу мне показал всё тот же вездесущий Тёма. Это случилось после того, как он на моих глазах унёс ноги от лихой погони, совершив неудачную кражу.
Было это так. Мы возвращались с какого-то мероприятия ко мне домой и я, вдруг вспомнил, что должен был зайти в магазин за продуктами. Мой приятель, конечно, последовал за мной, и мы прошли в торговый зал. Пока я наполнял корзинку продуктами, Тёма как-то от меня отстал, но я не заподозрил в этом ничего криминального. Уже расплачиваясь в кассе, я услышал какой-то шум и крики. Из этих криков, я понял, что произошла кража, и увидел, как два дюжих охранника волокут под руки моего бас-гитариста на улицу. С пакетами в руках я проследовал за ними и увидел, как вскоре подкатил милицейский уазик и из него уже выходит дежурный наряд. В это время, Тёма, отчаянно дёрнувшись, вырывается из рук магазинных охранников, быстро пересекает Средний проспект и моментально исчезает в арке дома. Никто не ожидал такого финта, охранники, завидев милицию, видимо, расслабились и потеряли бдительность, чем и не преминул воспользоваться магазинный воришка. Когда я дошёл до своего дома, то обнаружил беглеца, который уже спокойно курил на лавочке возле парадного.
- Здорово ты бегаешь! – сказал ему я. А что ты там украл-то?
- Сырки в шоколадной глазури, - повесив голову, произнёс Тёма.
- А зачем было воровать? – строго спросил я. Ты же знал, что у меня деньги есть, ну и положил бы мне эти несчастные сырки в корзину.
- Я по привычке, сам не знаю, как это вышло, - он вздохнул и выкинул окурок в урну.
Мне вдруг стало интересно, и я спросил его с любопытством:
- А ты когда покурить-то успел, я же следом за тобой пришёл?
- Ха, - произнёс молодой гангстер, - ты по проспекту шёл, а я дворами, если хочешь, потом покажу.
- Ладно, - сказал я, - а пока пойдём ужинать.
Впоследствии прогулка «дворами» стала моим излюбленным занятием.
А первого ноября выпал снег. Он подкрался густой и безмолвный и за несколько часов выбелил весь город. Я стоял у окна, курил и спокойно наблюдал, как зима пеленает землю в свой белый саван. «Поживу здесь ещё до Нового года, а потом уеду в Новосибирск, Мария там меня уже заждалась, - размышлял я. Ещё предстоит приватизировать квартиру и выставить её на продажу, а это тоже время. Дай, Бог, к весне управиться с делами и вновь вернуться в этот город». Именно той зимой, я обнаружил с некоторой долей изумления, что небо над Петербургом в ночные и предрассветные часы нежно-розового цвета. Как объяснить этот феномен, я не знаю. Очевидно, что за определённым градусом северной широты привычные явления такие, например, как заря, выглядят несколько иначе, чем в моих родных широтах. Впрочем, этот «розовый феномен» красит небо только зимой, а летом, и это известно каждому школьнику, в Петербурге – белые ночи. «Да, белые ночи мои ещё впереди, - продолжал я свои неспешные размышления, вглядываясь в снегопад за окном. Главное, что знакомство с городом состоялось, оно оказалось успешным, а менталитет людей, здесь проживающих, оказался весьма близок к нашему новосибирскому менталитету». И если порассуждать на отвлечённую тему, то в этом нет ничего удивительного, ведь именно в Новосибирск были эвакуированы в годы Великой Отечественной войны многие оборонные предприятия Ленинграда. А вместе с предприятиями были эвакуированы специалисты – инженеры и рабочие, а так же их семьи. А это десятки тысяч человек! Новосибирск в те далёкие годы, конечно же, не был таким уж крупным городом, скорее уж крупным железнодорожным узлом, но это массовое «вливание» эвакуированных, несомненно, пошло ему на пользу. Как в плане увеличения народонаселения – почти на треть! Так и в плане развития промышленности, ведь, несмотря на лихолетье «перестройки», в городе до сих пор множество предприятий, имеющих стратегическое значение для оборонного комплекса Российской Федерации.
С окончанием войны многие ленинградцы постепенно возвращались в свой родной город на Неве, но не меньше половины осталось и в Новосибирске. По целому ряду причин. Во-первых, Ленинград после войны лежал в руинах, во-вторых, многие потеряли своих близких во время блокады, им просто не к кому было возвращаться, а в-третьих, за годы войны народилось уже новое поколение, для которых Сибирь оказалась не просто местом эвакуации, а родиной. И по здравому размышлению, эти два города не просто какие-то там дальние родственники – седьмая вода на киселе, а самые настоящие кровные братья.
В главе использовано стихотворение "Подари мне незнакомый город" Юлия Даниэля