Владимир Голдин
РОМАН «ДЫМ», статья 5.
Откровенно признаться, этот роман я ранее не читал. Озадаченный социально-общественной направленностью предыдущих романов Тургенева, его героями Рудиным, Инсаровым и Базаровым, я настроился на чтение и был готов принять новые похождения великих нигилистов. Однако с первых строк романа «Дым» я понял, что попал не в ту «степь». Но тургеневский стиль увлекал, а несколько ёрнический настрой автора к описываемому сюжету и людям, его наполнивших, увлёк, и я прочитал с удовольствием весь роман.
Первое впечатление, повествование про любовь, женщинам и девушкам, у которых слово «любовь» неотъемлемая часть повседневной жизни, рекомендую читать.
Всё, как в сказке братьев Гримм «Золушка». В начале 50-х годов 19 столетия «проживало в Москве. В весьма стесненных обстоятельствах, чуть не в бедности, многочисленное семейство князей Осининых». То были чистокровные князья. Как водится в сказке, в Москву приехал двор, начались балы, в которых принимала участие вся дворянская молодежь. Ирина Осинина, влюблёна в Литвинова, Григория Михайловича, который часто бывал в доме князей, поскольку отец Литвинова когда-то одолжил княжеской семье определённую сумму денег. В сказке братьев Гримм замарашка становится принцессой. После появления сказки о золушке все девушки мира почувствовали себя как бы принцессами. Но Ирина Осинина была рождена уже в семействе благородных кровей, ей стать принцессой было проще. Она и стала графиней, и уехала из Москвы в столицу, даже не махнув ручкой из кареты своему возлюбленному.
Литвинов глубоко пережил разрыв с любимой женщиной. Прошло десять лет и он, Литвинов, в Баден-Бадене, ожидает приезд своей невесты и её тетки.
О, Баден-Баден!!! Кто из дворян 19 столетия не мечтал побывать там, или хотя бы заглянуть в этот сказочный город на недельку. Ради этой цели «заглянуть на недельку» и ждал Литвинов своих будущих родственников. Интересная находка Тургенева погрузить русское дворянское представительство в этот курортный город. Здесь все и здесь всё раскрывается, как в бане, обнаженные слои общества, не натурально, а внутренне.
Точная дата, 10 августа 1862 года, начала действий в романе, заставляет насторожиться и в дальнейшем соотносить прочитанное с конкретными историческими данными. Читателю напомним, после указанной даты прошло полтора года после отмены крепостного права в России. Четыре часа пополудни, российские дворяне гуляют по Лихтенталевской аллее, останавливаются у «русского дерева». Здесь есть умные и не очень, больные, но «здоровые как бык и глупые как пень». Здесь просматриваются герои 40-х годов, эпохи «Героя нашего времени» и графини Воротынской». Как мило, а мы в 21 веке говорим «времен Очакова и покорения Крыма» - перекличка времен. Здесь гуляет княгиня Bahett, у которой на руках умер кумир Шопен. Тургенев уточняет, что «в Европе считают около тысячи дам, на руках которых он испустил дух». И опять в памяти всплывает наше время, когда мы удивлялись тому, как с вождем мирового пролетариата несли бревно одновременно сотни большевиков. Такие всплески памяти веселят и повышают интерес к роману.
Среди этой пестрой золоченой толпы русской аристократии к Литвинову подходят знакомый толстяк Бамбаев, «вечно без гроша и вечно от чего-нибудь в восторге», далее появляется Ворошилов. Бамбаев восторгается каким-то Губаревым, к которому и отправляется вся стихийно сложившаяся компания.
В это время в глубине аллеи мелькнула женская фигура, которую Литвинов не заметил.
Здесь Тургенев начинает раскрывать интеллигентские потуги радикально настроенной части дворянства. В салоне Губарева говорят и спорят обо всем и все сразу о будущем России, но, так, что вряд ли сосед слушает и слышит соседа. В основном перегребают сплетни. Некто Суханчикова злобно осуждает знакомых и тут же при появлении только, что осуждённого человека Суханчикова заигрывает с ним и говорит ему комплементы.
Перед Губаревым все заискивают, ищут момент переброситься парой слов. Губарев в споре участия не принимает, а только в ответ мычит и дает указания: представить реферат в письменном виде на прочитанную брошюру.
«- А какие ваши политические убеждения? – спросил Губарев Литвинова.
- Мне кажется, нам русским, ещё рано иметь политические убеждения или воображать, что мы их имеем.
- Ага! Из недозрелых, - с той же краткостью перебил его Губарев».
Тургенев описывает всех этих политических деятелей с какой-то снисходительностью. Все они какие-то уменьшительные: офицерики, студентики, французик – словом здесь чувствуется настроение и отношение автора к этому разношерстному обществу. Гнилая интеллигенция, способная только чесать языком о насущных проблемах России. Откуда же другой ей было взяться, если она выросла и воспитывалась в условиях крепостного права, когда леность и изнеженность текла в их жилах столетиями, так мило описанная Тургеневым в предыдущих романах. Крепостное право развратило не только крестьян, а в первую очередь дворянство, лишив их силы воли к действию, оставив им безвольное мышление о каких-то проблемах, о которых они вдруг стали задумываться. Импотентция мысли и действия привели русскую дворянскую интеллигенцию к подражательству и заискиванию перед западной философией.
«Свежий ночной воздух ласково прильнул к воспаленному лицу Литвинова» - когда он покинул салон Губарева. В ресторане к Литвинову подсаживается некто Потугин, отставной надворный советник, служил в министерстве финансов.
Потугин характеризует участников сходки у Губарева: «Да, да, все это люди отличные, а в результате ничего не выходит, припасы первый сорт, а блюдо хоть в рот не клади». Он же дает характеристику самому Губареву:
«- Скажите, пожалуйста,- спросил Литвинов,- чему вы приписываете несомненное влияние Губарева на всех его окружающих? Не дарованиям, не способностям же его?
- Нет-с, нет-с; у него этого ничего не имеется...
- Так характеру, что ли?
- И этого нет-с, а у него много воли-с. Мы, славяне, вообще, как известно, этим добром не богаты и перед ним пасуем. Господин Губарев захотел быть начальником, и все его начальником признали. Что прикажете делать?! Правительство освободило нас от крепостной зависимости, спасибо ему; но привычки рабства слишком глубоко в нас внедрились; не скоро мы от них отделаемся. Нам во всем и всюду нужен барин; барином этим бывает большею частью живой субъект, иногда какое-нибудь так называемое направление над нами власть возымеет... теперь, например, мы все к естественным наукам в кабалу записались... Почему, в силу каких резонов мы записываемся в кабалу, это дело темное; такая уж, видно, наша натура. Но главное дело, чтоб был у нас барин. Ну, вот он и есть у нас; это, значит, наш, а на все остальное мы наплевать! Чисто холопы! И гордость холопская, и холопское уничижение. Новый барин народился - старого долой!»
Много и умно говорил Потугин, и с ним соглашался Литвинов – это надо читать, там много чего сказано, не потерявшего значения и в наше время. Потугин верил в русского мужика: «Весь вопрос в том – крепка ли натура? А наша натура - ничего выдержит: - не в таких были переделках». Через худшее к хорошему…
Литвинов вернулся в гостиницу, там его ждал букет цветов от незнакомой женщины. Литвинов долго не мог заснуть, знакомый запах волновал его сознание. Догадка: «Неужели?..»
Литвинов спал плохо и утром, проснувшись, отправился гулять в горы. Возвращаясь в гостиницу, он решил позавтракать. Но в это время подкатили три коляски наполненные пассажирами, в речах, жестах и костюмах которых просматривался аристократизм. Это были молодые генералы, представители высшего общества. Литвинов попытался покинуть помещение незамеченным, но его окликнули по имени. Это была – Ирина, первая любовь Литвинова, это та золушка, которая упорхнула не попрощавшись. Ирина познакомила Литвинова с её мужем: Ратмировым, Валерианом Владимировичем.
Состоялась беседа людей, которые занимали разное положение в иерархической лестнице. Генералы всё хихикали, давая понять своё положение, и высказали своё мнение к произошедшей реформе, и были не прочь восстановить порядки, которые существовали в России до 19 февраля. Литвинов покидал это общество со смешанными чувствами, но Ирина потребовала новой встречи.
Тот же Потугин вновь обеспечивает встречу Литвинова с Ириной. На этот раз встреча произошла в салоне высшего общества, присутствовали генералы: тучный, раздражительный и снисходительный, игравшие в карты. Старые и молодые дамы. Общество завлекали спиритизмом и магнетизмом, но не это главное, главное как характеризовал это общество Тургенев:
«... И хоть бы капля живой струи подо всем этим хламом и сором! Какое старье, какой ненужный вздор, какие плохие пустячки занимали все эти головы, эти души, и не в один только этот вечер занимали их они, не только в свете, но и дома, во все часы и дни, во всю ширину и глубину их существования! И какое невежество, в конце концов! Какое непонимание всего, на чем зиждется, чем украшается человеческая жизнь!»
Главное, что хотел сказать Тургенев – сказано. Автор показал дворянскую среду, как с внешней стороны, так и со стороны их интересов. Тургенев показал дворянство, как очаг, где зарождается крамола. Дворянство из столпа опоры власти превращается в свою противоположность. Россия переживает полосу реформ, но реализовать их не кому – вокруг одна болтовня, и все ждут, что всё решиться само собой. После этой сцены разговоров в высшем обществе начинаешь понимать замысел автора, что содержание романа в первую очередь не про любовь, а об общественных проблемах развития государства. Время одиночек нигилистов прошло, в стране начинают складываться кружки, союзы, партии.
Но вернемся к теме любви. Ирина, устала от пустозвонства высшего общества, ей скучно. В условиях скуки Ирина с Литвиновым играет в любовь, она делает всё, чтобы влюбить в себя Литвинова. Литвинов верит в слова львицы высшего общества, он порывает отношения с невестой.
Литвинова и Ирину, казалось бы, объединяет общие понимание пустоты интересов высшего общества. Ирина уверяет Литвинова в том, что она готова ради него порвать эти опостылевшие ей связи, их интересы совпадают, близкие отношения двух влюблённых людей должны соединиться в брачный союз. Но Ирина не та тургеневская барышня, которая верна данному слову – это Золушка ставшая принцессой, и ей нравится быть ей, она уже не может жить без аристократических удобств и нарядов, и в последний момент она вновь предает Литвинова.
Литвинов потрясен, в мчавшемся в Россию поезде, забившись в угол купе, размышлял: "Дым, дым",- повторил он несколько раз; и все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь - все людское, особенно все русское. Все дым и пар, - думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же, да то же; все торопится, спешит куда-то - и все исчезает бесследно, ничего не достигая; другой ветер подул - и бросилось все в противоположную сторону, и там опять та же безустанная, тревожная и - ненужная игра. Вспомнилось ему многое, что с громом и треском совершалось на его глазах в последние годы…»
Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко –и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей... Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и речи других государственных людей - и даже все то, что проповедовал Потугин ... дым, дым, и больше ничего».
Литвинов сидел один в вагоне: никто не мешал ему. Поезд уносил его подальше от Баден-Бадена, приближал к России, но вот и Гейдельберг, куда уехали многие члены кружка Губарева, и тут, как на зло «рожа Биндасова просунулась в окно, а за ним - или это ему только померещилось? - нет, точно, все баденские, знакомые лица: вот Суханчикова, вот Ворошилов, вот и Бамбаев; все они подвигаются к нему, а Биндасов орет:
- А где же Пищалкин? Мы его ждали; но все равно; вылезай, сосюля, мы все к Губареву.
- Да, братец, да, Губарев нас ждет,- подтвердил, выдвигаясь, Бамбаев,вылезай.
Литвинов рассердился бы, если б не то мертвое бремя, которое лежало у него на сердце. Он глянул на Биндасова и отвернулся молча.
- Говорят вам, здесь Губарев! - воскликнула Суханчикова, и глаза ее чуть не выскочили.
Литвинов не пошевелился.
- Да послушай, Литвинов,- заговорил наконец Бамбаев,- здесь не один только Губарев, здесь целая фаланга отличнейших, умнейших молодых людей, русских - и все занимаются естественными науками, все с такими благороднейшими убеждениями! Помилуй, ты для них хоть останься. Здесь есть, например, некто... эх! фамилию забыл! но это просто гений!
- Да бросьте его, бросьте его, Ростислав Ардалионыч, - вмешалась Суханчикова,- бросьте! Вы видите, что он за человек; и весь его род такой».
Литвинов, кажется, разрывал на всегда все связи с этими людьми, а вослед ему неслось: «Скряга! Слизняк! Каплюжник!», а он всё повторял: «Дым… дым…дым!»
Чем интересны все романы Тургенева, так это тем, что он всегда их заканчивает главой, где как бы подводит итог всей жизни своих литературных героев. Роман «Дым» в этом отношении не составил исключения.
Литвинов пережил все расстройства, которые свалились на него в Баден-Бадене. Через три года Литвинов поправил своё пошатнувшееся хозяйство, отдал большую часть земли крестьянам исполу, возобновил фабрику, завел крошечную ферму, расплатился с главными частными долгами. Жизнь наладилась. С оказией Литвинов узнал о жизни своей бывшей невесты, между ними завязалась переписка. По дороге в именьице Татьяны Литвинов встретил старых знакомых.
«Господи! да не г-н ли Губарев стоит в серой куртке и отвислых спальных панталонах на крыльце почтовой избы и ругается?.. Нет, это не г-н Губарев... Но какое поразительное сходство!.. Только у этого барина рот еще шире и зубастее, и взор понурых глаз еще свирепее, и нос крупнее.. и борода гуще, и весь облик еще грузнее и противнее.
- Па-адлецы, па-адлецы! - твердил он медленно и злобно, широко разевая свой волчий рот.- Мужичье поганое... Вот она... хваленая свобода-то... и лошадей не достанешь... па-адлецы!
- Па-адлецы, па-адлецы! - послышался тут другой голос за дверями, и на крыльце предстал - тоже в серой куртке и отвислых спальных панталонах, предстал на этот раз, действительно, несомненно, сам настоящий господин Губарев, Степан Николаевич Губарев.- Мужичье поганое! - продолжал он в подражание брату (оказалось, что первый господин был его старший брат, "тот дантист" прежней школы, который заправлял его имением).- Бить их надо, вот что, по мордам бить; вот им какую свободу - в зубы... Толкуют... волостной голова !.. Я б их!..»
Братья требовали какого-то мусье Ростона, и когда мусье появился Литвинов так и ахнул. На голос мусье Ростона откликнулся Бамбаев. На Бамбаеве плачевно болталась обтерханная венгерка, глаза выражали подобострастный испуг и голодную подчиненность, но крашеные усы по-прежнему торчали над пухлой губой. Литвинов окликнул его по имени. Бамбаев ринулся к нему с протянутыми руками и зарыдал в три ручья. Передадим вкратце разговор знакомых ранее людей:
«- Вот… вот… вот до чего… - бормотал он, всхлипывая.
- Да какими судьбами ты здесь? – спросил Литвинов, - и что все это значит?
- Я у них… домовым управляющим, дворецким, - ответил Бамбаев. Что брат делать! Есть ведь надо поневоле в петлю полезешь. Не до амбиции.
- Да давно ли он в России? и как же он с прежними товарищами разделался?
- Э! брат! Это теперь все побоку... Погода, вишь, переменилась... Суханчикову, Матрену Кузь-
минишну, просто в шею прогнал. Та с горя в Португалию уехала.
- Как в Португалию? Что за вздор?
- Да, брат, в Португалию, с двумя матреновцами.
- С кем?
- С матреновцами: люди ее партии так прозываются.
- У Матрены Кузьминишны есть партия? И многочисленна она?
- Да вот именно эти два человека».
Какая саркастическая сцена. Многие современники обвинили Тургенева в том, что он не любит Россию, русский народ, в революцию. Но, на мой взгляд, Тургенев, подводя конец романа к такому финалу одновременно и ошибался и пророчествовал. Ошибался в том, что русские революционеры не смогут совершить революцию. Революцию свершили. Пророчество Тургенева заключалось в том, что он практически описал конечные результаты этой революции в этой финальной сцене романа, когда Литвинов встретился с бывшими знакомыми революционного кружка. Неравенство между людьми
как было, так и осталось. Доказательство тому 70 лет существования советской власти в России.
Творчество Тургенева не могло пройти незамеченным в отечественной литературе. Проблемы, поднятые в романах великим автором воодушевили многих авторов на дальнейшее изучение их и освещение в художественных произведениях. Здесь уже упоминалась повесть Софьи Ковалевской «Нигилистка». Как ответ на Базарова и базаровщину в русской литературе появились два романа Н. С. Лескова «Некуда» и «На ножах». Разговор об этих произведениях должен состояться особый разговор.
Но здесь стоит обратить внимание на роман В. Набокова «Машенька». Роман «Машенька», если его читать сразу после романа «Дым», выступает как бы продолжением одной темы. Если в романе «Дым» описывается только завязка революционного движения, то в «Машеньке» уже ясны результаты этого революционного движения. Здесь явно чувствуется влияние Тургенева на Набокова.
Тот же стиль письма, подробные описания бытовых мелочей, место действия, даже внешне – длинные предложения без абзацев и ДЫМ, который преследует главного героя романа «Машенька» Ганина. После разрыва ненужных отношений Ганина с Людмилой переживания Ганина, практически идентичны с переживаниями Литвинова в «Дыме», и финал один – главные герои порывают свои отношения с некогда любимыми женщинами. Только обстоятельства их жизни разные. Герои Тургенева стремятся в Россию, а герои Набокова, напротив, бегут из России в следствие прошедшей в ней революции.
ДЫМ… ДЫМ…ДЫМ! Конечный результат всех действийв том и другом романе.
Остановимся на этом, впереди ещё один роман «Новь». Название многообещающе…