Гл.11
Ни у одной национальности нету столько увеселений перед Рождеством, как у русского народа. Уж затейник простой люд да и дворянское сословие сюда же, придумать столько забав, чтобы все Рождественские праздники прошли шумно, интересно и запоминающе. Одним словом, заветы пращуров, оставившим в наследие свои предания, чтились безукоризненно.
Но теперь всё это было в прошлом. Наступили времена, когда люди задумывались, как бы самим выжить, не то, чтобы предаться какому-либо гулянью, потому что буквально перед Святками и Новым годом явились коммунары и почти всё выгребли у жителей деревни Подвойское и не только у них. Вот и настроения никакого нету соблюдать обычаи и делать вид, вроде ничего не изменилось и всё тут ведётся, как и раньше.
Конечно, хозяйки всё равно готовились, находили изыски, а где-то и экономили, но стол уж был накрыт в каждом дворе, на всякий случай. Но нигде на улице не увидишь молодых женщин, наряженных по такому случаю в камку, шёлковую цветную ткань с узором, смеющихся и подтрунивающих над мужиками, кои без конца захаживали к друг другу в гости, дабы опрокинуть чарку-другую. Даже молодёжь притихла, немного подурачились на горке да и разошлись по домам.
Прошедшая революция и все связанные с нею события, включая и гражданскую войну, незамедлительно сказались на привычном быте населения страны. Израненная Россия стонала, уставшая от хаоса и прочей неразберихи, вместе с нею скорбел и её народ, напуганный переменами и неизвестностью.
Прасковья тоже колотилась перед новогодними торжествами, она напекла пирогов с капустой и картошкой, сварила холодное из говядины и свиной головы, из погреба достала солёной капусты, заправила её маслом кедровым, покрошила туда лучку и пересыпала клюквой. Но кроме домашних, никто так и не попробовал её угощения. Весь день и вечер женщина выглядывала колядовщиков, но и те тоже не явились.
Прасковья забеспокоилась: "Видать, и взаправду дела везде плохи, раз и гостёчков никого нету."
Но в их небольшом селе свои законы, которых Прасковья не учла. Люди может и зашевелились бы перед праздниками, да как рядиться в костюмы и хохотать во всю глотку, коли Полина Путята, бедная, слегла с горя из-за потери сына. Правильно, никто не виноват в этом, но и совесть надоть иметь человеческую или сострадание какое. Что же, в гроб заложить землячку своими увеселениями, без которых можно обойтись. С какими глазами опосля смотреть на неё, она же никогда не простит.
А Прасковья слишком увлеклась своим счастьем и на время забыла о скорбящей Полине. Ну то ничего, главное плясок не было во дворе Угольниковых и ряжеными они не огинались под соседскими заборами.
А вот на кутью, всё ж таки прибыли гости. В окно постучались и тут же раздалось знакомое:
- Здравствуйте, хозяин с хозяйкою! Матушка с батюшкой вам вечерю прислали.
И Прасковья обмерла от радости, распахнула двери и впустила свою сваху, мать Авдотьи, приехавшую к ним со своим вторым мужем, что воспитал Авдотью вместо отца. А родной погиб в мировую, но она, будучи подростком, всегда помнила о нём, поэтому, как бы отчим не пытался до неё достучаться, Авдотья так и не смогла принять чужака. Она не огрызалась, не шкодила, но не позволяла, чтобы мужчина замахивался на самое святое - заменить ей батюшку. Возможно, это детские капризы, если иметь в виду её поведение, ведь отчим ни перед кем не повинен, что живым с фронта вернулся, когда многие загинули на той войне, как и родитель Авдотьи. Ничего уже не исправить и не изменить, но вот так уж случилось у них в семье.
- Свашенька, дорогая, да чего же не заходишь, а стоишь в сенях?! Приятность то какая!... Авдотья, матушка пожаловала, встречай скоренько, а я на стол зачну накрывать... У нас, сватья, и своя кутья имеется, медком заправленная да клюквой и орешками кедровыми украшенная. Прямо с утра состряпала и даже взвар до неё. Присаживайся, свашенька, до внука не заглядай, тока укачали. Не разбуркай нам его, а то ты снялась и укатила, а нам после нюнькайся. Ужо, прям, мы без рук с Авдотьей осталися.
- Ой, мамань, ну можно думать ты нюнюкаешься, я и нянчу. - осмелела Авдотья с прибытием матери.
- Та когда ж мене ещё с внуком возиться, я же угощения готовила, тебя же не загнать до печки, а хто тогда это сделает? - замешкалась Прасковья от разоблачения.
- Почему это, не загнать меня до печки? Качайте Тёмочку, а я пойду стряпать, али первина? Али ждать, пока пацаня закричится?
- Ладно, Авдотьюшка, ну что мы с тобой споримся? Мама с такой дали нас навестила и что скандал ей этот слухать?... Сваха, а где твой хозяин, али ты одна?
- Это что, всегда у вас такие руганки? - промолвила расстроенная Анастасия Поликарповна, так звали матушку снохи Угольниковых. - А Ванюшка мой во дворе, свата увидал с зятем, к ним и подался. Чего ему бабские сплетни слухать? - грубо ответила ухоженная, не располневшая женщина, которая всегда следила за своей внешностью. Благо муж хороший попался, жалел её и не заставлял исполнять грязную работу. Прасковья завидовала, что Наська, старшая её на четыре года, выглядела девкой молодой в сравнении с нею.
- Ты права, свашенька, чего ради ему окусываться средь бабья... Да нет, ты не подумай, у нас тут никаких передряг в нашем доме, в основном живём дружно, так что не волнуйся за доченьку, никто её не забижает.
Но Анастасия Поликарповна не обратила внимание на слова Прасковьи, она обратилась к дочери:
- Это так, донюшка?
- Так, маменька, так. Ко мне с уважением относятся, это мы со свекровью перекинулись парочкой слов для разминки, ибо устали оба, как те собаки. У меня Тёмка орал как скаженный, а у неё возле печки всегда работы полно.
- Ну хорошо, коли так. - и Анастасия улыбнулась, обнажая белоснежные зубы. - Авдотья, иди мужа покличь у хату и всех остальных. Гостинец у нас знатный для вас. Давай, поторопись, донюшка.
Когда все расселись за праздничный стол, то Анастасия Поликарповна, увидев, что Михаил Фёдорович разливает по кружкам наливку, промолвила:
- Ну раз так, то давайте прежде выпьем за упокой души моей сестрицы, Анны Поликарповны. - и она всхлипнула, поспешно утирая глаза ладонью.
- Тётя Анюта померла? - воскликнула Авдотья. - А чего же, матушка, ты нас не упредила?
- Вот, сейчас докладаю, ну и какая разница когда? Куда бы ты с детиной на похороны приноровилась? И сватам не на чем, лошади-то у вас нету, а Анна в городе проживала.
- Вон какое дело... - вмешалась Прасковья. - А я и думаю, чего ты в чёрной шали прибыла? Рази нынче угадаешь, все в трауре ходють, времечко пошло, что не дай Боже.
Выпили, помолились за усопшую, и Анастасия Поликарповна продолжила:
- Мы теперича в Аннушкин дом переселяемся, в город. Давно мечтала туда, надоела деревня.
- А как же ваш? Неплохой, вроде, жить и жить. - поинтересовалась Прасковья. - Не сравнить с нашей халупой.
- Да... Покупает у нас его один горожанин, бает, неспокойно там, хочить в село. Потому деньги скоро у нас заимеются, вот и решили подарить зятю лошадь нашу с возком, на которой приехали. Пользуйся на здоровье, дорогой зятёк, и нас вспоминай. - Анастасия Поликарповна улыбалась от произведённого эффекта. Между тем, все замерли от услышанного. Это дорогой был подарок. Угольниковы, несколько лет назад, стояли перед выбором: корову приобрести или лошадь? Но поскольку сын женился и скоро детки народятся, то Зорька перевесила.
- А вы как же, без коняки, Настя? И чем от нас уедете или Яша вас свезёт?
- Не волновайся, свашенька, мы ещё себе купим. Мы сюда добирались двумя возками, с Проскуриными. Валя с Петром до её родителей пошли, а мы к вам. Вот вместе и возвернёмся, мы уже договорились.
Мать и отчим Авдотьи не задержались в гостях, вскоре сослались на дела, связанные с переменой места жительства и раскланялись. Авдотья не провожала их на порог, она как раз кормила ребёнка. Но когда в комнату потом вошли свёкор со свекровью, без её мужа, она тут же полюбопытствовала:
- А где Яков?
- Та он возок пробуе, по улице помчал. Сейчас объявится.
Яков и на самом деле быстро вернулся, но прямо с порога спросил:
- Ма, а кутья ещё есть?
- Есть, сыночек, а на шо она тебе?
- Хочу с Лёнькой Барановым крёстной кутью повезти.
- Это же далеко, в другую деревню. - запротестовала Авдотья.
- Ну и шо, меня это напужает, что ли? - огрызнулся Яков. - Теперь сани имеются, так что расстояние не помеха.
- Тогда и я с тобой. - поставила перед фактом Авдотья.
- Куда ты с детиной, с ума сошла? - вскинулась на невестку Прасковья.
- И правда, Авдотья, сама подумай, Артёмка зараз застынет, он же махонький ишшо. - поддержал мать Яков.
- Значит, и ты тогда сиди дома. Неча без жинки по крёстным шастать. - закапризничала Авдотья.
- А чего это ты командуешь? - вмешалась Прасковья. - Если он женился, так теперь и до крёстной не имеет право снарядиться? Что же ему, возле тебя всё время сидеть и охранять твою особу?
- А что же, прикажите гулять ему, а я детину должна нянькать? Я что для себя его родила? И так уже забыла, когда спала нормально, а тут ещё и муженёк на гульки сподобился.
- Не на гульки, а до своей крёстной! - повысила голос Прасковья. - Отвезут кутью с Лёнькой, ну, можа по сто грамм выпьют в честь праздника да и домой повернут. А ты тут истерику закатила из ничего.
- Ага, знаю какие сто грамм, особливо когда с Лёнькой Барановым повстречается. Пьют, ровно на каменку льют. До поросячьего визгу.
- Ты смотри, какая королевишна! - начала было Прасковья, но Михаил Фёдорович саданул кулаком по столу и заорал, обращаясь к супруге:
- Замолчь, баба! Сноха права. Али вдвоём сбираются, али дома сидят. - и повернувшись к сыну, добавил: - Не нагулялся ишшо? Так надо было не жениться, а раз привёл жёнку в дом, то неча без неё по гостям шаблаться. Иди и скажи Лёньке, что никуда не едешь да затеемся с тобой ясли у Зорьки подправлять, с правой стороны доска оторвалась.
- Хорошо, батя. - ответил Яков и отправился на улицу, за ним следом поспешил Михаил Фёдорович.
Молодая женщина качала детскую колыбельку, сглатывая навернувшиеся слёзы. Но услышала позади себя шорох и обернулась. К ней приближалась свекровь.
- Ну прости меня, Авдотьюшка, ради Христа! Не со зла я всё. - и Прасковья дотронулась до волос невестки, пытаясь их погладить. Но та дёрнула плечами и отбросила её руку, давая понять, что разговаривать с нею не собирается.
- Авдотьюшка, но пойми меня, я же мать и как бы я тебя не любила, но своя рубаха завсегда ближе к телу. Он, у тебя... - она указала на внука. - тоже сопит в колыбельке, такой же. Дожить бы до тех времён, когда ты сына будешь ставить ниже снохи. А не случится того, от попомни мои слова.
- Маменька, я ишшо не знаю, что там ждёт впереди и зачем загадывать зараньше? Мне нынче жить надобно и вы меня тоже поймите. Вы без конца влазите во все наши дела и заступаетесь за Якова, даже когда он не прав, и мне это уже надоело. Чем так слёзы лить кажный раз, так лучше скажу своей матушке нехай дом не продают и мы с Яковом зараз в него заедем. Чем свекруху терпеть, попробуем сами, отдельной семьёй покрутиться, зато нервы мои будут на месте. А что остаётся?
Авдотья лукавила, ей просто хотелось припугнуть норовистую Прасковью. И у неё получилось.
- Ты что задумала, Авдотьюшка, да мыслимо ли это? Да как же я без вас, я же пропаду сразу... Ну прости, милая, дуру старую, я никогда больше не стану влезать в ваши споры. От те крест! Во двор убегу и сами тут разбирайтесь...
Ну что, мир?
Авдотья кивнула.
- Мир, маменька... А пирожки ещё есть с картошкой?
- Есть, голуба! Пирожочков забожалось? Так идём, я разогрею скоренько. Кушай на здоровье, тебе ить хлопца кормить надоть.