15.01.2017.
Это восхождение по маршруту 4б сразу не заладилось, ну просто пошло с самого начала вкривь и вкось. Во-первых, мы сразу забурились ни в ту степь, как говорят хохлы. То есть полезли сдуру не в тот кулуар, перепутав элементарно, хотя в описании ясно сказано свернуть в третий переулок налево. Видно обсчитались в предрассветных предательских сумерках, и часа два двигались борзо вверх, пока не упёрлись в хороший балкон метров двенадцать шириной. Покрутили головами, вспомнили описание, таких шестёрочных фокусов наш ум не нашёл и мы пришпилились кто где мог, с целью обдумать ситуацию.
Наш руководитель перворазрядник Олег Булычев заявил, моя вина ребята надо возвращаться на развилку кулуаров, здесь нам делать нечего и мы, покурив, стали спускаться на это ключевое место. Я посмотрел на часы, они показывали 11 часов московского времени. Всем ясно, что спуск по пути подъёма не лучшее дело, но приходилось мириться с временными трудностями, кулуар нам попался грязный и сырой, со скал регулярно ссало на нас, причём не вода, а какая-то жижа тёмного цвета, которая оставляла на анораках неприятные пятна, цвета детской неожиданности, раннего возраста.
Часам к трём мы, наконец, вылезли из этого поганого коридора, все грязные и мокрые, проклиная свою невнимательность, быстро перекусили чем бог послал, попили чаю.Скоро отыскали нужную дорогу и полезли уже в правильный кулуар.
Ходко лезли часа три, одолели уже где-то половину пути, как на нас сверху посыпались камушки размером с кулак, мы прижались к стенкам, камнепад вроде стих, снова двинулись к вершине. С полчаса шли в хорошем темпе, но камни опять засвистели, высекая искры из стенок нашей трещины, но вроде пронесло и на этот раз. Подняли головы и увидели, что наш товарищ Серёга Евсеев вцепился в какую-то зацепку и не шевелится. Шедший с ним в связке Голованов пролез к нему и прокричал нам с Олегом, что его, то есть Серёгу, сильно долбануло в голову, и он не дышит совсем.
Мы с Олегом соколами взлетели к ним и увидели, что Серёга находиться в шоке или убит наповал, так как каска сильно разбита камнем, но крови нет. Сняли каску, стали хлопать по щекам, не стесняясь, парень не дышит. Я вытащил ложку, разжал ему зубы, заглянул в рот, языка нет, говорю руководителю, надо вытащить язык, а то он сейчас задохнётся.
-Так вытаскивай скорей, чего ждёшь,- заявил Булычев.
-Я засунул пальцы и вытащил язык у парня наружу, он сразу задышал громко и со свистом.
-И сколько держать его, он же скользкий, долго не продержишь надо этот хренов, языкодержатель для травмированных в голову. У тебя он есть?
-Ну, ты даёшь я же не фельдшер, - ответил он.
Тут мой спасаемый, дёрнулся и опять проглотил свой язык и сразу захрипел как перед кончиной.
Снова полез и вытащил Серёгин язык, вцепившись в него, как клещ ногтями и стал нашаривать за отворотом куртки, где у меня была заколота здоровенная игла с суровой ниткой, с трудом высвободил её, не отпуская языка, который уже сильно распух.
Потом грубыми стёжками пришил язык к воротнику куртки. Про оперированный продолжал дышать, но больше не шевелился.
До восьми вечера мы спускали травмированного в ущелье, организовали у речки бивуак, стали готовить ужин, а высоко в небе сверкала красавица вершина, которую мы так и не покорили. Часам к десяти наш раненый очнулся и замычал, я взял и обрезал нитки, небольшой финкой, которую всегда таскал с собой. Говорить он, конечно, не мог, но вскоре написал мне записку, на листке бумаги: Спасибо, Вова!