Воля судьбы новеллы

Андрей Днепровский-Безбашенный
 
              Воля судьбы


(это было когда-то…)
 
Когда-то Глафира Петровна была молода и игрива, и очень красива, рассматривая своё отражение в маленьком кругленьком зеркальце, она восхищалась собою до самых небес, от чего душа её пела, позабыв совершенно о старости. Но время птицей пролетело, отплясало  огнями из золота, в блике которых как в пропасть канули юность и молодость…

*  *  *

Когда с вашего носа слетают очки и вы без них просто не можете, когда вы по  забывчивости на эти очки часто садитесь, или же ищите их, когда они у вас на носу, или когда  становитесь очень обидчивыми, это всё говорит, что вам далеко за восемьдесят с пушистым таким красивеньким хвостиком. Но это и радует, что вы смогли дожить до этого времени! (увы, у многих и этого не получилось, дай Бог всем дожить хотя бы до этого возраста). Если по малому счёту, человеку мало что нужно: встретить новый день, увидеть солнце над головой и жить, жить, и жить, до морковкиной заговены... Или прожить  ещё один день, или полдня, или минуты, да, хотя бы секунды…. И дай Бог, чтобы у вас были такие дети, чтобы о вас позаботились и не тянули бы деньги с вашей заслуженной пенсии, не выгоняли бы вас из квартиры и не ждали бы вашей смерти.

У Николая Ивановича и Глафиры Петровны были хорошие дети, которые отправили их отдыхать, нет, не в Египет или Тайланд, а просто в хороший дом отдыха под Москвой, где о них очень заботились. В том доме отдыха был и бассейн, и фитнес, но старикам они были уже не нужны, им нужен был только покой. Николай Иванович был тот ещё живчик, он мог ходить на ногах, а Глафира Петровна немножко сдавала, она больше любила кресло-каталку.
В их возрасте мало чего удивляло, а скорее всего, успокаивало, они жили воспоминаниями о том самом времени, которое называется – молодость! Когда жизнь ещё впереди, а не уже позади, когда будет, как будет, когда всё ещё интересно, а не когда всё уже знаешь, а самое главное, что нигде ничего не болит, когда женщины привлекают и иной раз хочется выпить. (м-да, когда женщины не привлекают, и выпить не хочется, всё это суровые признаки старости).

Стариков больше тянули воспоминания, за пеленой туманной памяти они перебирали четки из дней, что им были отведены их величество – временем!

*  *  *

По воле судьбы они собирались под вечер в холле пансионата, где маэстро играл на рояле старые твисты, от чего их душа просто плясала от радости. Николаю Ивановичу, в жизни, можно сказать, повезло, во всём, кроме тёщи, с которой он так разругался, что та ему перед смертью сказала:
- Если умру, хоронить меня даже не приходи, иначе я встану из гроба и плюну тебе прямо в лицо!
Не хоронить тёщу он так и не смог, а тёща своё слово сдержала, встала из гроба и -  плюнула! Ох, нехорошо это было, но куда это не денешь…? А так, хороший он был человек, гвардии генерал, Ростов-на-Дону два раза сдавал, но и брал тоже два раза! И Киев он брал, хоть и сдавал, и Харьков, Берлин тоже брал, правда потом, после победы пол Берлина отдал совершенно без боя, но это было – потом…. («потом» и «когда-то», это такие слова, что пахнут суровым величеством). Бывало, стоит генерал у окопа на бруствере, рукою - махнёт, и… снаряды вперёд полетят, и танки ринутся в бой…! Но всё это было когда-то.

Правда, тут есть одна такая деталька. Николай Иванович в молодости любил одну девушку, на которой мечтал жениться, да так и не женился, о чём жалел до сих пор. А у Глафиры Петровны жизнь тоже вот не сложилась, она когда-то сильно влюбилась, но тоже вот, не судьба, с суженным жить не пришлось, как-то не получилось. Послушала маму, вышла замуж за председателя сельсовета, так сказать с перспективой карьерного роста, но председателя посадили за растрату имущества.
Эх, много б они отдали за то, чтобы время вспять повернуть, но время вспять повернуть – невозможно! Их душу грела только надежда, хоть когда-то увидеться, и вместе дожить те дни и минуты с секундами, которые Бог отведёт, ведь надежда – великое дело! Но они друг друга не видели – шестьдесят лет, без малого хвостика…



В этот раз Глафира Петровна с Николаем Ивановичем у рояля оказались случайно, а когда маэстро закончил играть почему-то свадебный марш Мендельсона, предались разным воспоминаниям, и стали друг другу рассказывать, про свою непутёвую молодость. Но  разговор их прервался приглашением на процедуры, а завтра продолжился, когда Николай Иванович пригласил Глафиру Петровну покататься на лодке в пруду. Они долго на лодке катались, до тех пор, пока в небе не появилась Венера, богиня любви, что своей красотой  согревала их память.

- Глафира Петровна, я родом сам из Сибири… - стал было рассказывать гвардии генерал про свою непутёвую молодость, от чего Глафира Петровна сразу же вздрогнула. - У меня была там такая любовь, что до сих пор в дрожь бросает, да вот не судьба. Правда, я потом из Сибири уехал, как-то жизнь закрутила меня, завертела.  Тогда мы долго встречались с возлюбленной, в условленном месте в нише под камнем записки друг другу писали, правда, то место было змеиное, я руку всегда под камень боялся совать, так как змей страшно пугаюсь, но письма любимой, однако же, доставал, когда было солнце. Тогда я колечко ей подарил, вроде печатки, что мне досталось от бабушки, там были заглавные буквы P.S. До сих пор помню это колечко, эх, найти бы её, я всё бы отдал, чтоб вместе дожить! – бросив вёсла на лодке, словно в бою махнул рукою вдоль жизни старый гвардеец. - Так жизнь бы дожить, чтобы душу мне согревала! Я письма те сохранил, её замуж позвал, но она не ответила… - достал из-за пазухи он маленький томик стихов, где между страниц, словно гербарий, хранились от времени пожелтевшие листики. Николай Иванович протянул томик Глафире Петровне. - А теперь, жизнь уже прожита, теперь между небом и землёю находимся.
Глафира Петровна те письма долго рассматривала, перелистывая листочки, а после заплакала просто навзрыд, она так громко рыдала и плакала, словно молодость хоронила.

Тем временем лодка застыла под ивой, её окутала пеленой тишина, где только редкий всплеск рыбы и урчание лягушек нарушали гармонию мира, что царила в маленькой лодке, где глаза Глафиры Петровны, ещё не утратившие свою глубину, манили своей красотой, что дана была женщине. Они, не то, что манили, тянули своим призрачным светом, в котором ещё  отражались весёлые бесенята, и сбрось бы Глафире Петровне, лет этак все шестьдесят, она со своим жизненным опытом дала фору любой примадонне! Но она это сделать уже не могла, но таинство, это великое таинство женщины, в глазах её просто - сияло…

*  *  *

Когда Глафира Петровна в слезах закрылась руками, отдав листочки обратно, что были тронуты временем, Николай Иванович на её пальце увидел колечко с чёткой выбитой надписью P.S.

Это была воля судьбы…


Андрей Днепровский-Безбашенный. (A. DNEPR)

  14 января 2017г

Ваш покорный слуга тоже был когда-то молод душою!


        (может, кому-то эта новелла придётся вместо лекарства - от темноты и пустоты…)