Почувствовав доносившийся из кухни запах какао и блинчиков, Лариса улыбнулась. Приятно, когда тебя ждёт вкусный завтрак и виноватое лицо матери. Значит, признала, что была неправа. Ура!!! За два последних месяца Лариса устала доказывать Галине Павловне, что между ней и Андреем только дружеские отношения. Никаких посягательств на её честь, достоинство и половую неприкосновенность Круглов не предпринимал, вряд ли такие мысли вообще приходят в его голову. Андрей не такой! Он особенный.
– Доченька, пора уже вставать, – заглянула в комнату улыбающаяся Галина Павловна.
Завтрак прошёл в тёплой и дружественной обстановке, что дало Ларисе повод надеяться на временное перемирие в семье, до очередного маминого «захода».
Она всегда чувствовала родительскую любовь, даже немного чрезмерную, вот только каждый проявлял её по-своему. Проблем с отцом никогда не возникало, они умели понимать друг друга не только с полуслова – с полувзгляда. С мамой всегда было сложнее, особенно по мере Лариного взросления. Одно время ей не давал покоя Леша Паль, и по возвращению Лары с прогулки Галина Павловна, стараясь сделать это как можно незаметнее, поверх очков внимательным взором осматривала дочь с головы до ног. Пытаясь не придавать значения такому досмотру, в глубине души Лариса злилась на мать и обижалась. Утешало одно: не заставляет «дыхнуть», как это постоянно проделывала Валентина Васильевна с Аней. И на том спасибо.
Лара уже накинула на себя пальто, когда зазвонил телефон.
– Нюшка проспала, что ли, – пробормотала она про себя, сняв трубку.
То ли истерический смех, то ли рыдания – Лариса не смогла понять, но ясно было одно: с подругой что-то случилось. Не раздумывая, она кубарем скатилась по лестнице.
Нюша плакала в исключительных случаях, и причиной её слёз могло быть что угодно, только не личные переживания, обида или боль. Поэтому Лариса стояла в растерянности и никак не могла понять, что за трусы суёт ей в лицо Анна, захлёбываясь в каком-то полуживотном рёве, но внутри что-то неприятно кольнуло.
– Анечка, успокойся. Я ничего не понимаю, – поставив портфель на тумбочку и вытащив из кармана носовой платок, сказала Лара. – На вот, возьми.
Нюшка грубо оттолкнула в сторону её руку и скрылась в ванной, где под струёй воды в раковине стала намыливать злополучные трусы, шмыгая при этом носом.
Лариса вздохнула и, тщательно вытерев о коврик сапоги, прошла за водой на кухню.
– Выпей, а потом рассказывай! – уже потребовала она от Нюшки, протягивая той стакан с водой.
Жадными глотками Анна моментально осушила стакан, после чего вновь принялась за трусы.
– Он… – икнув, она продолжила, – он меня изнаси-и-и-иловал.
Смысл сказанного был ясен, но Лариса до последнего не хотела его понимать, отталкивая от себя ужасную реальность. Нет, такого просто не могло быть! Нюшка же ещё такая маленькая, несмотря на кажущуюся, на первый взгляд, взрослость. Ей всего-то пятнадцать лет! Шестнадцать вот-вот должно исполниться.
– Надо же что-то делать с этим, Ань… – жалобно протянула Лариса.
– Поздно! Раньше надо было мне головой думать. Нашла с кем связаться – с бывшим зэком! – приходя в чувство, говорила Нюшка, продолжая стирку трусов.
– Анечка, надо в милицию идти, – Ларисе показалось это единственно правильным решением, но Анна отмахнулась от неё, как от надоевшей мухи.
– Глупости не говори, Еня! Меня мать потом со свету сживёт, ещё и соседи помогут. Надька Улицкая с третьего этажа посадила твоего соседа Игоря Козырева, а после суда сама вынуждена была на север умотать.
– Я не знала…
– Откуда тебе знать?! Вы ещё здесь не жили, а я помню, как Надьку на каждом шагу изводили. Все же её обвинили: мол, сама спровоцировала, а потом парня в тюрьму упрятала. Жаль, что меня никто не спросил! Я-то всё знаю!
Лариса никак не могла понять, как Анна может говорить сейчас о какой-то Надьке Улицкой, когда с ней самой такая беда стряслась!
– Анечка, давай я достираю, а ты ляг и полежи.
– Лариска, ты точно ненормальная! Сейчас Васильевна с работы вернётся, она мне «полежит»! Надо как-то трусы высушить, ты же знаешь, что у неё нюх, как у гончей.
– Может, утюгом?
– Вот ты этим и займись! – включив утюг и бросив на стол покрывало, распорядилась Нюшка. – Блин, спать хочется! Всего два часа поспала.
Лариса слушала подругу в странном оцепенении, машинально водила по трусикам утюгом, рукой проверяя их на сухость, попутно наливала Ане чай и размешивала сахар.
– Вроде бы сухие, – протянула она Нюше трусы, вытаскивая из розетки вилку от утюга.
– Спасибо, Енечка! Пальто ещё у меня в грязи, почисти. Этот же придурок меня на землю завалил, а сам сверху. Ума не хватило куртку свою подстелить.
– Аня! Как ты можешь так спокойно говорить об этом! – не выдержала Лариса.
Нюшка повернулась в её сторону: на щеках её горели красные пятна, казалось, что скулы одеревенели, а в карих глазах плескалась обида.
– Анечка… разревелась Лариса.
– Енька, хватит ныть! Мы уже на два урока опоздали, – осмотрев пальто, Нюшка махнула рукой. – Вроде высохло, грязи не видно. Лучше бы вчера с вами осталась, чего меня за этими подснежниками потянуло… Лариска, хватит копаться! Сейчас Васильевна придёт – пробкой вылетим!
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/12/1315
Фото из Интернета. Спасибо Автору.