ТАКОЕ КРАСИВОЕ ИМЯ...
Провинциальная история
Глава 1. ЛЮБОВЬ
Говорят, что имя определяет внешность и судьбу человека. Так это или нет, с полной уверенностью сказать нельзя. Вот когда учёные придут к окончательным выводам и объявят на весь свет, что от имени зависит то, как сложится жизнь у человека, придёт ли к нему успех, будет ли он нравиться окружающим, – тогда многим станет понятно, отчего они не стали харизматичными богачами или знаменитыми артистами.
А пока можно только отмечать по прошествии времени, подходит имя человеку или нет, оправдал ли он надежды родителей, давших ему это имя, или они даже не догадывались, что оно означает. Раньше люди у нас многого не знали – ни гороскопов, ни карт Таро, ни нумерологии. И ведь как-то жили...
О том, что такое любовь, девочка по имени Люба начала задумываться лет с восьми, то есть в первом классе. В семь лет она ещё не хотела учиться, и мать особо не настаивала и не торопила её. Дочку она баловала и во всём ей потакала, пока могла, словно предвидела её сложную женскую судьбу.
Писателя Владимира Набокова мамаша, разумеется, не читала, поскольку книгами никогда не увлекалась, да и не было тогда у нас такого писателя. Но оказалось, он где-то жил и вот как писал о том, что интуитивно делают многие любящие матери: «Балуйте своих детей, господа! Никто не знает, что предстоит им в жизни».
Мать звала дочку Любочкой и Любашей, а в школе девочку впервые назвали так солидно: Казакова Любовь.
Подружка Нина ей даже завидовала:
– Надо же, у тебя такое красивое имя! Вон сколько песен поют про Любовь! А про Нину – ни одной нет!
– Ну, это же не про меня, а про другую любовь, это когда люди влюбляются в кого-нибудь, – скромно отвечала Люба.
– Всё равно, если в песне есть твоё имя, значит, она и про тебя тоже. Хорошо тебе! Как будто артисты тебя любят. Представляешь, Валерий Ободзинский! Или Муслимчик Магомаев! Ох! – непритворно вздыхала Нина.
Хоть она и была лучшей подругой, но не могла скрыть своего волнения и зависти по поводу такого неравенства.
Люба совершенно не представляла, как это её могут любить артисты, которые её никогда не видели, но слушать песни и смотреть кино она любила, а хорошее кино – почти всегда про любовь. И собственное имя ей, кстати, тоже нравилось.
Любовь Казакова была на целый год старше многих одноклассников, что являлось несомненным преимуществом перед несмышлёной мелюзгой. Девочка быстро сообразила, что носиться на переменах сломя голову вместе со всеми, – значит, навлекать на себя неприятности вплоть до стояния в углу. Да и несолидно это, как говорила её мать.
Люба предпочитала дежурить возле класса, то есть дефилировать по коридору и делать замечания не в меру расшалившимся малолеткам – так она называла тех, кто был младше её.
– Трубачёва, я тебе уже сказала: не бегать! Кустов, завяжи шнурок, упадёшь! Шатаев, будешь толкаться – запишу в список! – говорила она строгим голосом и писала на своём листочке карандашом букву «Ш».
Любе нравилось дежурить: она чувствовала себя хоть и небольшой, но всё-таки начальницей над остальными детьми. Ей казалось, что мальчишки её боятся. В остальные дни она и сама иногда бегала по коридору, но, поскольку была спокойной девочкой, ничего плохого не делала – не дралась, не толкалась и не кричала диким голосом.
Она любила показать учительнице, какая она старательная и исполнительная: оставалась в классе, чтобы вытереть доску, если дежурные забывали; выравнивала на столе стопочки с тетрадями или поливала цветы. Учительница хвалила её за помощь и прощала ей некоторые ошибки не только в устных ответах, но и в тетрадках, так что Люба оставалась твёрдой хорошисткой до пятого класса.
Мать гордилась своей аккуратной дочкой, особенно её отметками. Иногда Люба приносила пятёрки – по чистописанию, по труду и за стихи, рассказанные наизусть. Правда, потом получать хорошие отметки стало труднее: учителей много, всем угодить невозможно, и даже классная руководительница, добрейшая географичка Евгения Васильевна, стыдила её за слабое знание карты.
А когда Любе учить эту самую карту, если в сентябре, а бывало, и в октябре стояла такая тёплая погода! После обеда собирались подружки-ровесницы, и день незаметно проходил в гулянии по окрестным улицам, в Детском парке, в разговорах на лавочке возле дома. А как же не покрасоваться перед девчонками в какой-нибудь обновке!
Мать, Антонина Ивановна, одевала Любу нарядно: ей, директору магазина, было по карману всё, что только можно купить или достать в их городе. У знакомой портнихи она заказывала для дочери нарядные платья, юбки клёш, а затем и мини – когда дочка подросла и стала разбираться в моде.
В конце месяца в промтоварный магазин, где работала Любина мать, завозили какой-нибудь дефицит и к директору шли на поклон многочисленные знакомые. Классная руководительница тоже иногда заходила к приветливой родительнице. Без блата у них в городе ничего не купить – попробуй-ка после уроков побегать в поисках счастья! Всё уже разобрано. А Антонина Ивановна нужным людям никогда не отказывала.
Люба была спокойной и рассудительной девочкой. С матерью никогда не спорила, не капризничала, а, наоборот, встретив её с работы, старалась сказать ей что-нибудь приятное.
– Мамочка, ты у меня такая добрая, такая хорошая! – ластилась к ней дочь. – Мне все девчонки завидуют, как я красиво одета.
– Наряжайся, доченька, пока есть возможность. – Антонина радовалась тому, что Люба ценит её хлопоты. – Я-то и не припомню, чтобы красивое что-нибудь носила в детстве. Родителей только одно заботило: как всех нас прокормить. Время-то трудное, голодное было. Конечно, раздетыми не ходили, но больше четырёх платьев у меня никогда не было – два ситцевых летом и два байковых зимой. Тётка сошьёт как-нибудь, я и рада обновке. Да это ещё хорошо, что одно платье можно было надеть, а другое постирать. У некоторых и того не было, донашивали друг за дружкой, старьё из бабкиных сундуков перешивали.
– И это всё? – удивлялась Люба. – А в чём же ты в школу ходила?
– В школу, конечно, надевала что-нибудь поновее, мне раз в три года чёрную юбку шили и кофту вигоневую покупали.
– Вигоневая – это импортная?
– Что ты, дочка, тогда никакого импорта не продавалось, мы и слова такого не знали. Мать покупала в городе, что подешевле, да и то у спекулянтов. Шерстяные кофты были дорогими, а вигоневые – ещё ничего, крестьянам по карману. Кто знает, из чего их вязали, – наверное, из каких-то отходов, а шерсть добавляли для видимости. Поначалу-то они хорошо выглядели, я так радовалась подарку, что не передать.
Люба представить не могла, как это – три года ходить в одной кофте.
– Ну хоть что-нибудь нарядное у тебя было?
– А куда в деревне наряжаться-то – в огород да на улицу. Да и не баловали тогда детей. Это уж я потом, как повзрослела, стала соображать, почему на меня ребята не очень-то и смотрят. Вроде я складная, симпатичная выросла, а ухаживали за другими девчатами – за теми, кто пофасонистей одет. Уж и не знаю, где они покупали отрезы на платья, – может, у них в городе родня жила. А время-то какое тяжёлое было! Что до войны, что после... Ну а про войну вы в школе проходили, сама знаешь.
Мать задумалась и замолчала…
Продолжение:
http://www.proza.ru/2017/01/10/2116
Глава 2. ТОНЯ
В бедной юности у Антонины хватало поводов для переживаний. Какой деревенской девушке не хочется одеться в праздник получше? Чтобы соседи смотрели, подружки завидовали, парни поглядывали. А ей так и не справили ни одного нарядного платья – особенного, чтобы все ахнули, какое оно красивое и как ей идёт к лицу.
Она, конечно, мечтала о любви, то есть о том, чтобы за ней начал ухаживать какой-нибудь весёлый, работящий парень, а затем они поженились бы и стали жить-поживать, добра наживать. Любовь – это добрый муж, семья, дети. А если с девушкой просто так гуляют, а потом на ней не женятся, то это плохо. Деревня у них небольшая, все на виду. Пойдёт слух, что девушка разонравилась парню, и тогда кто-то другой ещё хорошенько подумает, нужна ли ему такая.
Ребят Тониного возраста в деревне было мало, да и те засматривались на бойких девчонок, а более старшие, погуляв со своими избранницами, сватались к ним и играли свадьбы.
Иногда приходили на матаню, то есть на деревенские танцы, кавалеры из соседних деревень – те, у кого жила здесь дальняя родня или просто так, из любопытства. Чужаков могли поколотить, хотя они обычно появлялись целой компанией, чтобы в случае чего легче было отбиться от местных ревнивцев и любителей подраться. Но и чужие ребята, понятное дело, заигрывали с теми девушками, кто одевался ярче, цветистее и держался смелее, а Тоня в своих скромных нарядах по-прежнему стояла в стороне и скучала в ожидании жениха.
А потом и вовсе некому стало ухаживать за девчатами. Началась война, и всех ребят забрали в армию. Кто из мужчин не был на фронте? Только старые и больные. Женщины работали в колхозе, растили хлеб и картошку. Тяжело, голодно, страшно, хотя война этих мест почти не коснулась: немцы прошли дальше, на восток. Ну и бомбили, конечно, иногда, не без этого.
Но Тоня всё-таки вырвалась в город и понемногу стала осваиваться в жизни. Дальняя родственница, служившая машинисткой в милиции, помогла ей получить паспорт, а дальше юной крестьянке пришлось действовать самостоятельно.
Тоня всего добивалась сама. Сначала поработала санитаркой в тыловом госпитале. Как и другие трудоспособные граждане, она должна была помочь Родине и армии. Потом госпиталь переехал ближе к линии фронта, а расторопную девушку направили в городскую больницу, где работы, конечно, хватало, но всё-таки там было легче, чем в госпитале. Тоня за всё время так и не смогла привыкнуть к стонам и крикам раненых, к запаху крови и страшным бурым бинтам, к смерти людей, только что вчера диктовавших ей письма домой.
Тяжелораненых и тех, кто был без руки или без ноги, оставили долечиваться в больнице. Более молодые, едва начав передвигаться, любезничали с Тоней и даже ухаживали, как могли. Впрочем, они ухаживали за всеми здешними женщинами, поскольку своих жён и подруг давно уже не видели и, наверное, не очень-то надеялись на радостную встречу.
Кто знает, что они думали, женатые и неженатые инвалиды, выжившие в боях с жестоким врагом и не уверенные в собственных силах сейчас, когда им предстояла серьёзная схватка с жизнью… Чтобы хоть как-то отвлечься от своего несчастья, они, как утопающие, хватались за соломинку – за женскую жалость, за бесхитростные ласки и жаркие объятия, предназначавшиеся другим парням, но доставшиеся им, потому что они были рядом и нуждались в утешении.
Им хотелось чувствовать, что они ещё живые, верить, что каким-то чудом жизнь может наладиться, – ведь смерть от них уже отступилась, да и война где-то далеко. А когда она закончится, страна их в беде не оставит – не зря же их награждали медалями и орденами.
Тоня жалела искалеченных солдатиков, а в одного даже влюбилась, но, к счастью, не настолько, чтобы потерять голову.
Видный чернявый хлопец из-под Одессы заманчиво описывал весёлую довоенную жизнь в богатом приморском селе, рассказывал о бескрайнем Чёрном море, урожайных виноградниках и грецких орехах, которые растут прямо во дворе родительского дома.
– Правда, что ли, во дворе? Настоящие орехи? – удивлялась Тоня.
– Ну да, они в наших краях у всех растут, это же и красиво, и полезно. Поедем со мной, сама увидишь.
Грецкими орехами Тоню однажды угощала её квартирная хозяйка, и они показались ей необыкновенно вкусными, но представить, что их можно собирать мешками и есть, сколько хочешь, было трудно. А виноград она видела здесь только дикий – он рос во дворах и пробирался своими ползучими плетьми наружу, на заборы и стены старых домов.
Наверное, в таком раю, как у них на Украине, можно жить и с одной ногой. По крайней мере, этот парень не унывал. Он понял, что ему повезло больше, чем тем, у кого отняли обе ноги, потому что двумя крепкими руками вполне можно и работать, и обнимать девушек, что он и делал в укромных уголках.
Парень, конечно, собирался перейти к решительным действиям и даже обещал жениться на Тоне, но спасительная деревенская интуиция подсказывала ей, что муж с одной ногой вряд ли сможет стать главой семьи и настоящим хозяином в доме. Она боялась, что, как это часто случалось, нога, отнятая по колено, у него будет болеть, а это значит, что её придётся снова оперировать, и он станет нервным и злым, а то ещё и пить начнёт.
Здесь, в городе, уже встречались безногие инвалиды, вернувшиеся с войны в свои семьи и превратившие жизнь родных людей в сплошной кошмар. Правда, деньги на выпивку и закуску они добывали сами – на базаре или возле магазинов. То, что осталось от ног, было пристёгнуто к грубым самодельным тележкам на старых подшипниках, громыхавшим по каменным тротуарам, когда инвалиды ехали по своим безрадостным делам. А кто мог ходить и стоять, тот опирался на костыли и держал в руках видавшую виды кепку, в которую сердобольные хозяйки бросали медяки или что-нибудь съестное.
С другой стороны, если всего бояться, то можно и остаться безо всего – без мужа, без дома и даже без орехов. А украинский парень был таким ласковым и красноречивым, что вполне мог уговорить неопытную Тоню, заждавшуюся своего неведомого суженого, поехать с ним на его родину, где жить, конечно, и легче, и сытнее, чем здесь.
Нога у него заживала хорошо, и доктор обещал выписать его через неделю-другую.
Тоня колебалась, не зная, как ей поступить, и уже собралась было съездить домой, чтобы посоветоваться с матерью насчёт замужества, но вдруг, совершенно неожиданно, за этим чернявым солдатиком приехали мать и невеста, и увезли его домой, на ридну Украину, о которой он так увлекательно рассказывал.
Разочарованная девушка поплакала несколько дней и с облегчением подумала, что это к лучшему. А она ещё встретит кого-нибудь целого, с руками и ногами, чтобы создать с ним крепкую семью и растить детей. К тому же этот парень оказался не очень-то верным, а ведь невеста его любила, ждала, радовалась, что он жив остался. На ногу, вернее, на её отсутствие, она вроде и не смотрела – ей человек дорог, а не его ноги. Любовь, значит, у неё такая сильная, что он ей и без ноги нужен.
Если бы к Тоне с фронта вернулся её израненный жених, она тоже радовалась бы, а этот ведь – чужой, и слава богу, что она ему не доверилась и не уступила.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2017/01/11/1892
__________________________________
Все главы см. здесь:
http://www.proza.ru/avtor/provincia&book=21#21
ОГЛАВЛЕНИЕ
Такое красивое имя... 1. Любовь
Такое красивое имя... 2. Тоня
Такое красивое имя... 3. После войны
Такое красивое имя... 4. Анна Архиповна
Такое красивое имя... 5. Горожанка
Такое красивое имя... 6. Всеволод
Такое красивое имя... 7. Гражданский брак
Такое красивое имя... 8. Владимир
Такое красивое имя... 9. Ненасытный
Такое красивое имя... 10. Глаза не видят...
Такое красивое имя... 11. Солидный человек
Такое красивое имя... 12. Любочка
Такое красивое имя... 13. Поражение
Такое красивое имя... 14. Легенды для дочери
Такое красивое имя... 15. Первый мужчина
Такое красивое имя... 16. У нас ребёнок будет...
Такое красивое имя... 17. Рано тебе жениться!
Такое красивое имя... 18. Шура
Такое красивое имя... 19. Молодая семья
Такое красивое имя... 20. Новые трудности
Такое красивое имя... 21. Рискованный бизнес
Такое красивое имя... 22. Доктор Вова
Такое красивое имя... 23. Химия и жизнь
Такое красивое имя... 24. Свободен!
Такое красивое имя... 25. Паша и Нина
Такое красивое имя... 26. Мать и дочь. 1
Такое красивое имя... 26. Мать и дочь. 2
Такое красивое имя... 27. Так же, как все
Такое красивое имя... 28. Альберт
Такое красивое имя... 28. Альберт. Продолжение
Такое красивое имя... 29. Потомки нотариуса
Такое красивое имя... 29. Потомки нотариуса. 2
Такое красивое имя... 30. Инспекторы
Такое красивое имя... 30. Инспекторы. 2
Такое красивое имя... 31. Казачка Люба
Такое красивое имя... 32. Мало ли что говорят!
Такое красивое имя... 32. Мало ли что говорят! 2
Такое красивое имя... 33. Тесный домик
Такое красивое имя... 34. Беспомощность
Такое красивое имя... 34. Беспомощность. 2
Такое красивое имя... 35. Большие детки
Такое красивое имя... 36. Неизбежность
Такое красивое имя... 37. Печальные закономерности
_______________________________
Фото из интернета