Среда тяжёлый день. Часть 1

Александр Крутеев
Почти сказочная быль, в которой всё же изменены некоторые названия и имена

   Для меня самый тяжёлый день – среда: от прошлых выходных уже далеко, а до предстоящих ещё не близко. Ненавижу среду. Особенно в тот момент, когда назойливо трещит будильник в смартфоне, а ещё пуще, когда уже пришёл на завод, вошёл в лабораторию и сел за свой стол. Хотя нет, за работой ненависть уходит. За настоящей работой, когда мозги охватывает пламя, кожа зудит от нервного напряжения, но это не грипп и не нейродермит, а даже наоборот: рождаются идеи, воплощаются решения, из бесформенной неприглядной массы вылупливается нечто новое, удивительное, нечто приносящее радость и, в чём-то, пользу. Хотя польза пользе рознь – для иного и грабёж даёт пользу, а большой грабёж – весомую пользу.
   Уже давно не планирую ничего заранее. Глупо планировать, когда каждый божий день ждут на работе сюрпризы: внеплановые проверки, указания делать то, а не это, поломки изношенного оборудования, внезапные совещания ни о чем, ни к чему не приводящие, и прочая чушь. Чушь вообще имеет свойство отвоёвывать пространство и внедрять в него такие глубокие и жилистые корни, что порой кажется – она и есть истинная суть, она содержит некое тайное знание, до которого мы ещё не доросли. А может, это  всамделишная высокообразованная сущность, как будто эти слова имеют один корень.
   Главный монстр на работе – телефон, ибо редко кто звонит по делу, и не мало таких, кто хочет простым путём решить свои проблемы за счёт убийства чужого времени.
   Может сложиться впечатление, что я ненавижу работать, вовсе нет, но работа занимает такую великую часть жизни, что не хочется быть тем самым кроликом, предназначенным лишь для обработки удавом, чтобы стать частью того удава.
   Накануне этой среды меня окончательно добило, и я взял отгул.
   Есть в центре нашего города Электромаш относительно уютная аллейка. Вот туда-то я и пришёл с книжкой, благо погода этим летом располагала, несмотря на то, что рядом была Москва.
   Уж так у нас ведётся, да простят меня жители столицы, это я не со зла, что если в городе плохая погода, то в Москве какой-нибудь парад или гулянье, ради которого нужно залить окружающую местность осадками или хотя бы согнать туда облака в несколько слоёв.
   Так вот, уселся я на скамейку рядом с фонтаном, ранее бывшим клумбой, а еще ранее отхожим местом, а еще ранее другим фонтаном, кажется, тогда водяная струя извергалась изо рта рыбины впечатляющего для рыбака размера – в общем, это было историческое в городе место. Уселся я и раскрыл свою любимую с детства книгу «Водители фрегатов», реализуя своё представление, что среда – день, который нужно проводить в безделье и потчевать себя любимым и ещё не скисшим кушаньем.
   Едва я раскрыл книгу, напротив меня на такую же скамейку сели двое парней, несколько моложе меня: в общем, они уже покинули школярский возраст, но ещё не добрались до зрелости. Вид у них, однако, был чересчур деловой, поскольку обычно сюда приходят праздные компании, чтобы провести время и подурачиться с минимальными финансовыми затратами.
   Пока я неспешно погружался в подготовку к первому путешествию Кука, до меня стали доноситься отрывочные фразы их разговора: «сжатие времени… квантование… частицы… волна может отражаться… иррациональные… точка перегиба пространства…». Я навострил уши и попытался уловить содержание разговора, уткнувшись в книгу.
   Меня не обуревали шпионские страсти, просто было занятно, чем увлекается та часть молодёжи, для которой айфон не есть синоним счастья. А кроме того, меня интересует то, чего я ещё не знаю. Хотя с трудом, но я уже достиг понимания, что никогда не узнаю всего, хоть и очень хочется. Как подводная лодка, высовываю перископ и пытаюсь узнать, что там, за пределами моего жизненного пространства.
   «Всё содержит энергию – рациональную и не…, то, что затрачено природой и человеком на изготовление… Может ли в нашем пространстве существовать предмет объёмом меньше нуля? Если да, то время можно повернуть вспять… Время – не объект ни в каком виде, поэтому не содержит энергию, как и три измерения… Нужно миллиарды людей загнать в утробы матерей…».
   Так, понятно, - подумал я, - обсуждают проблему перемещения во времени. Вот так себе, на улице. Хотя вопрос: можно ли в тиши кабинета родить безумную гипотезу или безумное решение? Некорректность этого вопроса очевидна: гениальность и безумство не знают границ, как и условий. Вопрос всё-таки в другом: можно ли наладить хоть какую связь между реальностью и безумием? Пусть для начала эта связь будет метафизической. Обретёт ли она физическую сущность? Наука даёт один ответ: поди туда, не знаю, куда, и найди то, чего вроде как.
   Итак, я потерял над собой контроль, поднял голову и задал вопрос:
   - А вы уверены, что поняли понятие «время»?
   Они замолчали и переглянулись.
   - А вы кто?
   - Физик, - машинально ответил я, будучи в действительности таковым.
   Они опять переглянулись.
   - Что читаете? – вроде бы не к месту спросил один из них.
   Внешность их была обыкновенной: один ростом несколько выше среднего, другой среднего роста, первый нормальной комплекции, второй слегка полноватый, одеты были вполне современно, но без дырок на джинсах. В общем, выглядели, как молодые люди, которые решают задачу, как оказаться на экскурсии в столице Альфы Большого Пса.
   Между тем я ответил на их вопрос:
   - О том, как аборигены продавали себя и землю свою за бижутерию.
   - Актуальное чтиво, - сказал тот, что повыше, он ещё шмыгал носом, и я подумал, почему бы ему не завести носовой платок?
   - История любит повторяться, - тут он о чём-то задумался и пробормотал: - На этом можно построить формулу… А что вообще вы здесь делаете?
   - Отдыхаю. Среда.
   - Причём тут среда?
   - Ни при чём, - согласился я, хотя думал совершенно иначе.
   - И часто вы так?
   - Нет.
   - У меня кардинальное предложение.
   - Не пью. И не хочу разговаривать на тему «Смогут ли машины создавать новое научное знание?».
   - Я не об этом. Приходите к нам.
   Тут у меня возникло подозрение и в результате я родил неверную мысль:
   - Не увлекаюсь введением внутрь организма галлюциногенных и психотропных веществ.
   Они опять переглянулись, поморщившись.
   - Мы думали о вас лучше.
   - Тогда конкретизируйте, - попытался я восстановить реноме.
   - Ладно. Вот мы заметили, что вы не только физик.
   - Вас это хорошо характеризует. Каждый физик мнит себя также и философом. И всё это начинается на «фи».
   - Вот-вот. Вам, конечно, известна притча про слепых и слона. К сожалению, мы, мягко говоря, часто пребываем в подобном состоянии. Вот для этого вы нам и нужны.
   - Это вы полагаете конкретным?
   - Что вы! Когда начнёте у нас работать, всё и образуется.
   - Ваша организация секретная, и вы на улице ведёте соответствующие разговоры? Думаете, что настолько меня заинтересовали, что я сейчас же напишу заявление об увольнении с завода, на котором давно работаю, где у меня стабильная зарплата, сплочённый трудовой коллектив сотоварищей…
   - Конечно, напишите. Ведь среда, неправда ли?
   А ведь они меня раскололи, - подумал я.  - И действительно, среда ведь! А потом будет ещё одна среда, и ещё…
  - Надо помозговать, - негромко произнёс я.
   Один из них хлопнул руками по коленкам.
   - Договорились. Ждём вас по адресу: Фадеева, сорок восемь.
   - Но там промкомплекс с кучей организаций!
   - Вот визитка. Вас проводят.
   Я всегда ношу рубашку с нагрудным карманом. Там удобно размещать всякого рода пропуска и записки на текущий момент, чтобы они были в легкодоступном, но надёжном месте. Туда я и сунул, ничтоже сумняшеся, визитку.
   Дома я вытащил её и  с удивлением прочитал: «Универсальная карта. Собственность НИКАВО». В недоумении я повертел карточку и сунул её подальше - в портмоне с документами.
   В четверг я окунулся в работу, и вчерашнее событие стало бледнеть.
   В пятницу, выходя с завода, я посчитал, что изрядно устал за рабочую неделю и вместо то, чтобы, как обычно, идти домой пешком, направился на автобусную остановку. Войдя в автобус, я потянулся за кошельком, но блокиратор моргнул зеленым и освободил заградительную штангу. Я прошёл в салон, кого-то мысленно поблагодарив. Настроение было не очень. Я вспомнил про сделанное мне предложение и загрустил ещё больше: выбор – дело коварное, где-то даже чреватое. Как пирожок с мясом, за которым следует сломанный на хряще зуб. По традиции возникла мысль о выпивке. Но я подавил этот порыв, рассудив, что временное помешательство не принесёт в итоге ни облегчения, ни ясности перспектив.

   За спиной хлопнула дверь машины.
   - Антон! – окликнули явно меня.
   Я оглянулся.
   Вадим подошёл ко мне.
   - Я завтра на рыбалку. Не желаешь?
   - Всю свою рыбу я в детстве выловил. И рыба тогда была больше.
   - Зря! Смотри, какая машина! – он потянул меня к джипу.
   Я нехотя пошёл с ним.
   - Я за тебя рад, - кисло сказал я, - но не уговаривай.
   Вадим нажал кнопку сигнализации на брелке, и машина моргнула в ответ.
   - Надумаешь, позвони. Кстати, запиши мой новый номер.
   Я полез в карман за блокнотом.
   - Ты чего? Удивился Вадим.
   - Да забыл сегодня телефон дома.
   Он начал диктовать, а я положил блокнот на капот и стал записывать. Тут джип моргнул.
   - Что за чёрт! – Вадим потянул ручку двери, и дверь открылась. – Сигнализация снялась! – Он снова нажал кнопку брелка и подергал дверь за ручку. Дверь была закрыта.
   Я записал последние цифры, и тут сигнализация снова сработала.
   Вадим выругался.
   - Надо успеть починить.
   Мы попрощались.
   Я подумал, не зайти ли в банк и взять наличных, но решил сначала сходить домой.
   Едва я разулся, как раздался дверной звонок. На пороге стоял тот самый парень, который дал мне визитку.
   - Заходи, чего на пороге стоять! – сказал я ему, мысленно удивившись, как он узнал мой адрес.
   Тот осторожно вошёл.
   Губы его тряслись, а лицо было бледным, как у мертвеца.
   - Я дал вам не визитку, - дрожащим голосом сказал он. – Верните мне то, что я вам дал.
   Я достал карточку и протянул ему. Он быстро спрятал её во внутренний карман жилетки, прижал руку к груди и выдохнул так облегчённо, будто снаряд только что просвистел мимо и ухнул где-то далеко.
   - А что это, если не визитка? – спросил я.
   - Вот визитка, - он протянул мне карточку. – А я вам дал универсальную карту. Она отмыкает любые электронные замки, сканируя код и посылая ответный сигнал. Хорошо ещё, что вы не ходили в банк!
  - Банкомат тоже? – удивился я.
   Он кивнул.
   - Любые.
   Тут я понял, почему беспрепятственно вошёл в автобус, и почему срабатывала сигнализация в машине Вадима.
   - Хорошая вещь! – восхищенно сказал я.
   - Ещё бы. – На щеках парня заиграл румянец. Он явно ожил. – Конечно, мы ей не пользуемся в городе, даже не выносим за наши стены. Так что я допустил серьёзную оплошность.
   - А как вы меня нашли? – перебил я его, - неужели?.. – догадался я.
   - Конечно. Пеленгуется. Когда она сработала, мы её засекли, и я выехал за вами по следу. Ну, мне пора, - и парень повернулся к выходу. – Нужно немедленно её вернуть.
   Уже спускаясь по лестнице, он крикнул:
   - Ждём!
   Надо признать, я был ошарашен. В какой-то степени то, чего я не знал о НИКАВО, а я ещё по сути ничего не знал, пугало. Но и любопытство росло. Особенно, когда я теперь увидел, что за ничего не значащими словами следует нечто реальное и притом совершенно необычное. Пожалуй, это было для меня лучшей рекламой.
   Нужно сказать, что я близнец, урождённый в год петуха. Может, поэтому я больше получаю удовольствие, ставя эксперименты, а не теоретизируя за столом в тихом кабинете.

   Того парня, который «удружил» мне с уникартой, зовут Афанасием, но он не обижается на Афоню и взялся быть моим наставником на первых порах. Я ценил его как поводыря среди тех странных персонажей, которые населяли НИКАВО. Кстати, эта аббревиатура означает «Независимая исследовательская компания аналитики и ворожбы».
   Одного персонажа звали Кузей, при том, что он был самым что ни на есть академиком естественных, а не каких-нибудь там надуманных «наук». Но Кузей его звали за глаза – так было всем проще, чем Владимиром Николаевичем Кузьменковым. «Кузя» также очень хорошо вязалось с его пышными усами, под которыми он, на первый взгляд, добродушно улыбался, но очень скоро в улыбке проглядывалось ехидство, а еще чуть-чуть спустя приходило не ощущение, а понимание, что этот «котик» точит коготки и ждёт момента пустить их в ход. Язычок у него тоже был остёр. Он был специалистом в системах навигации. Моё появление его заинтересовало, но он неторопливо, как я понимал, присматривался ко мне. Возможно, ему нужна была помощь в важном деле. Хорошо, - думал я. – Подождём. Разберёмся, кто чего стоит. Терпеть не могу показуху и демонстрировать некие надежды. При разочаровании буду сам чувствовать себя виноватым.

   Началась моя трудовая деятельность с того, что некий Александр Александрович Македонский попросил меня, как он выразился, «поискать возможность применения матрицы рассеяния для взаимодействия процессов, не имеющих наблюдаемого физического смысла». В общем, тут его занесло.
   Но озадачил меня не он, а человек, который представился Утюгом – и это оказалась его настоящая фамилия.
   - С точки зрения классический физики, - вещал он, - всякий наверняка смеялся над тем, как барон Мюнхгаузен вытянул себя за волосы из болота. Но с точки зрения квантовой можно принять, почему бы нет?
   Я подумал, что такая глупость мне в голову прийти никак не могла, даже с «квантовой точки зрения».
   - Я ставлю эксперимент, а вы мне поможете с его обоснованием.
   Тем не менее, мне было жутко интересно узнать, что это за эксперимент, но и погружаться в планы Утюга тоже не хотелось. Однако пока я раздумывал, что ответить, Утюг принял моё молчание за приглашение к изложению его плана.
   План был гениален, возможно, как всё, что поначалу видится бессмысленным до идиотизма. Правда, далеко не всегда за идиотизмом таится гениальность.
   - Я заканчиваю отбор кандидатов. Отберу десяток лучших, а потом из них углублёнными испытаниями найду одного самого способного, и его организм будет исследован самым тщательным образом…
   - Надеюсь, он останется в живых, - пробормотал я.
   Тут ко мне ворвался Афоня.
   - Извините, Ван Ваныч, нам срочно нужен Антон. – Он схватил меня за руку и потянул за собой.
   Уже за дверью он сказал:
   - Увидев, как к тебе зашёл Утюг, я понял, что тебя нужно спасать от этого пожирателя бюджета.
   - Почему «пожирателя»?
   - А ты думаешь, испытуемые отдаются ему бесплатно? Ладно, сейчас мы заглянем на совет, где обсуждается план работ.
   Это не могло не заинтересовать меня. Но я удивился, что на такой совет можно запросто войти.
   - Можно, - развеял мои сомнения Афоня. – Вообще у нас чинопочитание не в почёте. К тому же достигнут разумный баланс между правами и обязанностями…
   - Неужели? – удивился я. – Как вам это удалось? Мне думалось, что это вообще утопия.
   - Кто-то из наших однажды сказал, что крест состоит из двух неотъемлемых частей: вертикальной и горизонтальной.
   Я иронично закивал головой – это о равнозначности вертикальных и горизонтальных.
   Мы вошли в конференц-зал, довольно просторный и заполненный наполовину людьми в костюмах и при галстуках. Едва мы уселись с краю, как выступающий показал в нашу сторону и сказал:
   - Ну вот, нет ничего более расточительного, чем эта компания молодых людей из группы «Взгляд из будущего», которая увлеклась утопической идеей машины времени…
   - Это кто? – тихо спросил я у Афони.
   - Финансовый директор, - шепнул он мне.
   - И это далеко не единственный проект, который не даёт нам прибыли. Возьмите наш астрологический отдел – результаты его работы крайне неэффективны на фоне шарлатанства, которое процветает в СМИ…
   - Ну, это уж не наша вина, - раздался голос в зале, а отдела реализации.
- … я уж не говорю об отделе архаичных технологий, ведь процесс с картами «Явь, Навь и Правь» всё ещё нестабилен, несмотря на обещания руководителя отдела Ягановой.
   При этих словах встала красивая женщина и, пройдя мимо меня и обдав тонким изумительным запахом, вышла из зала. Я вздохнул.
   - А у вас тут не тихая заводь!
   - У нас не заскучаешь. Думаю, что в этом есть что-то позитивное, потому как стоячая вода зацветает.
   - Я не рыбак, - сказал я, думая, что пошутил.
   - Я тоже, а причем здесь это?
   - К слову.
   Тем временем финансовый директор сел, а его место занял главный аналитик. С ним я встречался, когда меня принимали в компанию. Он был ещё молод – немногим старше меня. Всегда, когда я его видел, его спортивная фигура была упакована с иголочки, хотя о его профессиональных качествах у меня никакого впечатления пока не сложилось.
   Ровным голосом он говорил:
   - Мы не можем не принимать во внимание коммерцию, - сделал он реверанс в сторону финансового директора, - но всё-таки зададим простой вопрос: на чем основывается коммерция? И получим столь же простой ответ: на том, что мы создаём продаваемый продукт. И это должно быть главным, этому должно быть всё подчинено. А то я наблюдаю, как у нас всё больше не голова ведет ноги, а ноги несут голову и порой бьют её о стену…
   - И тут то же, - вздохнул я обречённо.
   - Все помнят историю с созданием уникарты, которая получилась как побочный продукт. Нам нужно внимательнее относиться не только к тому результату, на который нацелена работа, но и ко всем нюансам процесса. Возможно, за счёт этого мы получим больше, чем рассчитывали изначально.
   - Предлагаете пустить всё на самотёк? – вставил финансовый директор, - и не обращать внимания на затраты и сроки?
   - Как раз наоборот: предлагаю эффективнее использовать всё, что рождается в творческом процессе, мешать которому, - он сделал паузу, - не постесняюсь сказать, преступно.
   Перепалка продолжилась.
   - То есть будем буксовать, пока не закопаемся, - поддакнул кто-то финансовому директору из зала.
   - Это начальник отдела обеспечения, - шепнул мне Афоня.
   Демократично, - подумал я.
   - Наверно, тот, кто создал нас с понятием о будущем и прошлом, вложил дар не с тем, чтоб разум гнил без пользы. Разбор до мелочей? На четверть – мысль, а на три прочих – трусость…
   Я вцепился в руку Афони и шепнул:
   - Это ж Гамлет!
   - В каком смысле?
   - Это Шекспир, из монолога Гамлета.
   - Бред, - отмахнулся Афоня.
   - Вот взять сегодняшний совет, - по-прежнему ровным голосом продолжал главный аналитик. – Бездарно тратим врем! – Он оглядел зал. – А раболепие не приносит прибыль, если применять экономические термины. Так значит вот, пока Иван Петрович вдали от нас, и на меня возложен долг генерального, будет так: прошу поторопиться и отбыть к местам рабочим. И ладно. - С этими словами он прошёл через зал и вышел.

   Я почувствовал, что у меня рождается уважение к личности главного аналитика.
   - Что-то есть в нем от Гамлета, какая-то обреченность.
   - Он недавно у нас, - сказал Афоня, когда мы вышли из зала. – Я сам его мало знаю. Говорят, он написал не меньше сотни книг, но они все прямиком отправлялись в спецхранилище, потому что спецотдел посчитал их опубликование равносильным открытию ящика Пандоры.
   - У вас есть спецотдел?
   - Конечно! Общество нужно от нас охранять, - и он засмеялся. – Советую быть с ним осторожным. Он, как матрёшка, сверху одно, потом другое, третье, и не видно конца. И очень не любит, когда к нему приходят на консультацию. Если увидит, что ты ждёшь от него решения, уволит без заминки.
   - И это правильно, - согласился я.
   - Но есть тут несуразность, я бы сказал. Дело в том, что твоего Гамлета зовут Кувшинов Андрей Яковлевич, а финансовый директор - Кувшинов Яков Андреевич.
   Тут я задрал брови, а Афоня на это ответил:
   - И всё-таки они однофамильцы.
   - Бывает, - сказал я, но утверждение Афони доверия у меня не вызвало.
   - Ладно, у меня тоже для тебя есть работа. Мы тут надумали, не использовать ли нам один из видов излучения, - тут он оглянулся по сторонам. – Лучше пойдём к нам в отдел. – Он перешёл на шёпот. – У нас хотя бы защита есть. А то тут у нас один тип дематериализовал уши и сделал концентратор мыслей. Ворует их безбожно.
   - Не Македонский?
   - Нет. Как раз Македонский сделал портативный блок защиты. Попроси его, он тебе склепает экземплярчик, правда, он ещё тяжеловат, поэтому с собой таскать не всегда удобно.
   Мне вовсе не хотелось влезать в эту, на мой взгляд, малоперспективную затею с машиной времени, поэтому я лишь согласился сделать для ребят необходимые им на данном этапе расчёты.
   Когда я собрался уходить, Афоня спросил:
   - А как тебе Яганова?
   Я в ответ только причмокнул.
   - А ты посерьёзнее, - сказал он, - никто на самом деле толком не знает, что творится в отделе архаичных технологий. Тебе как новенькому, может, что-то удастся. Но Яганову все боятся, несмотря на ее привлекательную внешность, похоже, она может не только прогнозировать.
   Как это он себе представляет? – думал я о внедрении в отдел Ягановой. - И что может быть общего у человека с высшим техническим образованием со всякими там ворожеями? Что может быть общего, это я понял уже скоро.

   Я частенько уходил одним из последних – всё никак не мог втянуться и правильно распределять свои усилия. Моя беда – не могу отказывать просящим. В тот день я тоже задержался. За окном начало смеркаться, и я, шлёпая по клавиатуре, раздумывал: то ли собираться домой, то ли включить свет. Невольно я посмотрел в сторону выключателя, который располагался рядом с дверью. Но тут заметил, что дверь медленно открывается. Она открывалась так медленно, как можно сделать в кино путем замедленной съёмки. Сказать, что я начал испытывать чувство тревоги – ничего не сказать, хотя, конечно, рано было думать, что мне хана.
   Дверь открылась, и из темноты неосвещенного коридора в дверной проём вплыла фигура, напоминающая человеческую, а может, фигура просто материализовалась.
   Вот сейчас одного я не мог понять – причину своей внезапной смерти. Передо мной был как бы человек в светлом бесформенном облаченьи, но что было странным, так это длинные волосы, опоясывающие фигуру, как саван, и лицо, обросшее белёсым так, что на нём проявлялись только слегка выступающий нос и тёмные пятна там, где должны быть глаза. Хотя, чего я ожидал? Можно подумать, что я раньше встречал посетителей с того света.
   Фигура произнесла:
   - Я вас не знаю.
   - А я тут недавно, - выдавил я из себя вполне закономерные слова.
   - Это хорошо.
   Я не понял, что тут было хорошего, поэтому не высказал своего согласия.
   - Вы обо мне не слышали?
   -  Ну…, - я не знал, что сказать. В моей голове роились отрывочные невесть откуда всплывшие представления об ангелах, проводнике через реку забвения, стражах у ворот в царствие небесное и всякое такое прочее, что не приближало меня к реальности.
   Фигура приблизилась ко мне, а я невольно хотел откатиться на своём стуле, но спинка итак упиралась в шкаф за моей спиной.
   Я на мгновенье прикрыл глаза, глубоко вздохнул в надежде вернуться… вернуть спокойствие духа и мысли.
   - Я Сидоров, - сказала фигура, - Виктор Васильевич.
   Тут я точно онемел.
   Фигура Сидоров откинула руками волосы, и я понял, что она улыбается.
   - Вы здесь работаете? – высказал я немыслимое предположение.
   - Угу. Йогом. Я работаю в мансарде, там больше света.
   - А зачем вам свет? – удивился я.
   - Так я же питаюсь солнечным светом.
   Я оглядел Сидорова сверху донизу, но под балахоном его комплекция была скрыта.
   - Бывает, - только и сказал я.
   - Я вроде со всеми познакомился, а вот о вас не слышал. Даже намека.
   -  Но я не только работаю в мансарде, я там живу, а вниз схожу только после откровений. Вы такое состояние называете трансом. Но перейдём к делу. Кто-то должен положить мои слова на бумагу.
   - Сейчас никого нет, рабочий день закончился.
   - Но вы же здесь!
   - Я, конечно, могу попробовать, если вас устроит.
   - Мне всё равно. Я должен передать то, что мне открывается свыше. Я не могу и не должен это анализировать, только передаю.
   - Ну да, понятно. Только зачем писать рукой. Сейчас есть диктофон почти в любом гаджете.
   - Я не понимаю, что вы говорите, но это неважно. Главное, чтобы сказанное мной сохранилось.
   - Не сомневайтесь, - сказал я, нажимая кнопку записи компьютерной программы. – Кстати, тут недалеко есть парикмахерская. Не желаете?
   - Зачем? – Он пожал плечами.
   - Действительно. – Я тоже пожал плечами.
   - Всё это…,  - он повёл рукой и огляделся по сторонам. – Пожалуй, я присяду. Вам так будет удобнее.
   - Делайте так, как удобно вам, - вежливо отозвался я.
   - Это приятно слышать, а то последнее время ко мне стали относиться как-то не так.
   - «Не так» - это как?
   - Не верят или пренебрегают. А ведь это опасно, очень опасно.
   - Всё так плохо?
   - Все пути-дороги расходятся. Не зря, ой не зря ваша Яганова собирает камни с развилок. Если дано предугадать, глупо этим не пользоваться. 
   Я не видел закрыл он глаза или нет, но дальнейшая его речь очень напоминала медитацию, была негромкой и до смерти монотонной. Наверное, я даже задремал.
   - Серо. Всё кругом серо. То ли туман, то ли дым, то ли смятение и суета. А ведь суета бездушна. Тени, лишь тени мельтешат, у них вовсе нет очертаний, будто пятнами заляпано. Но придут явственно, придут осязаемо, их контуры конкретны, они выступают на фоне серости, они знают, что им необходимо, они знают, что делать, они сплочены, у них есть своя вера. Они черны. Серость сгущается рядом с ними. Стена. Бесконечная стена. Она растёт, она закрывает небосвод. Духота, нет никакого движения. Нет воздуха. Земля превращается в вязкую гниющую массу. С трудом поднимая и переставляя ноги, идут люди. Их фигуры бесформенны, они дышат чем-то из ящиков, висящих у них на спинах. Свет из фонаря на голове с трудом пробивается сквозь зыбучую атмосферу. Кислород кончается. Выхода всё нет. Один из людей упал, а двое других подняли его и повели дальше, поддерживая.  Но вот в стене что-то блеснуло. Один из людей показывает рукой на это место. Они подходят. Осматривают место. Кладут несколько небольших мешков и тянут провод. Потом ложатся в грязь. Раздаётся взрыв, яркая вспышка на мгновение освещает местность, какие-то тени метнулись в разные стороны. Люди встают и подходят к стене. Они понуро стоят, потому что ничего не изменилось. Они стоят окаменело. Но тут что-то начинает происходить. Между стеной и землёй появляется яркая полоса света. Люди зашевелились, бьют друг друга по рукам. В одно мгновенье всё исчезает. Вообще всё исчезает.
   Сидоров закрыл глаза и замолчал. Я вздрогнул и оглянулся. Сквозняк шевелил волосы Сидорова, но мне казалось, что они сами по себе шевелятся, отчего чуть не зашевелились волосы на моей голове.
   Комната погрузилась в темноту, тишина была такая, будто окружающий мир то ли испарился, то ли провалился куда-то, то ли покончил самоубийством, чего совершенно не было в моих планах.
   Сидоров поднялся, вернее, всплыл.
   -  Мне пора.
   -  Наверх? – поинтересовался я и подумал, что мой вопрос звучит двусмысленно.
   -  Темно тут у вас, - сказал он.
   Видимо, он истратил все свои светочувствительные силы на наш разговор.
   - Разве там светлее?
   - Вверху… другой мир. Там всегда есть свет… и это единственный источник жизни.
   -  Всего хорошего, - сказал я.
   -  И вам благодати ниспошлёт, - ответил он и стал медленно уплывать к двери.
   -  Постойте! – воскликнул я. – А кому передать информацию?
   Мой вопрос остался без ответа, потому что облако растаяло, распавшись на молекулы, атомы и более элементарные частицы, которые пустились в свой вечный круговорот, подтверждая бессмертность сущего и его сменяемость.
   Где-то хлопнула дверь.
   Я сидел в оцепенении, продолжая сам растворяться во мраке.
   Осветился дверной проём – кто-то зажег свет в коридоре. Послышались торопливые шаги, и на пороге комнаты возник Афоня.
   -  Ты чего тут?
   -  Здесь был Сидоров, - ответил я невпопад.
   -  А-а… Ну и как, записал?
   -  А то, - бодро сказал я и нажал, наконец, кнопку «стоп».
   -  Ну, и ладно, завтра отдашь запись главному…, ах, прости, ты зовешь его Гамлетом. Да, да, - ответил он на мой немой вопрос, - йог работает напрямую, без посредников.
   -  Вверх и вниз без посредников, - пробормотал я.
   -  Чего ты там ворчишь! – пошли давай, а то охрана двери заблокирует, будешь тут ночевать. Тебе повезло, что я забыл телефон.
   Ночевать здесь мне совершенно не улыбалось, потому как подобный новый сюрприз ночью я мог бы и не пережить так легко.