на фото: Иван Беляев и его жена Александра
................................................
Гл.6 ЗВЕЗДА ЛЮБВИ И НАДЕЖДЫ! И МИРОВАЯ ВОЙНА...
Попрощавшись с индейцами Тувиги, отряд с помощью выделенных им проводников, этих «детей сельвы», держал дальнейший путь.
В один из тихих, закатных вечеров, плотно закусив, все собрались возле теплого костра. Ночи становились все прохладнее.
Пламя костра согревало и объединяло путников. Они чутко прислушивались к неясному шепоту ночи. Трудно поверить, но даже в таких неимоверных условиях люди у костров мечтали.
О том, что наступит время пускать корни на этой целинной земле. Чтобы зазеленели равнины, зажурчали ручьи, и до неба простирались пастбища для упитанного скота и косяков лошадей…
Видя благодушное настроение Беляева, бойкий Серебряков этак заговорщицки спросил:
- Иван Тимофеевич, нам, молодым, дюже интересно, как Вы выжили в смутное время в России, и добрались аж сюда? Ведь мы с Вами не один пуд соли съели, а?
Все согласно закивали головами.
Беляев лукаво усмехнулся и задумался.
- Ладно уж, послушайте… Вижу, что не отстанете от меня со своими распросами.
Родился я в апреле 1875 года в Санкт-Петербурге в семье военного офицера. Через пять дней после родов скончалась моя матушка. И мне кажется, что я и ныне чувствую ее последний поцелуй…
Мой прадед был секретарем Суворова, швейцарец на русской службе Л.Трефурт. Он участвовал в Итальянском походе. Мальчишкой я с интересом разглядывал его табакерку, подаренную Суворовым в память о взятии Милана.
Она долго хранилась в нашей семье. На ней нарисован Суворов в мундире и при орденах, с Андреевской лентой через плечо и жезлом в руках. Осталось она в России. У меня же хранится медальон на слоновой кости, посланный прадедом из Милана невесте. Он всегда со мной, этот семейный талисман.
Командир приложил руку к груди, и, поколебавшись, вытащил за цепочку медальон. Все заинтресовано смотрели на старинный сувенир. Беляев щелкнул крышкой, открылось изображение города, с надписью "Милан". С обратной стороны медной крышки была выгравирована фамилия "Беляев", изрядно потертая временем.
- Эту надпись "Беляев" сделал позже кто-то из моего рода, закрепив, значит, медальон для потомков.
Сам Иван Беляев и предположить не мог, что этот талисман спасет ему жизнь в зловещих дебрях Чако.
- А вот другой мой прадед был из шотландского рода А.И. Элиот, -продолжил он рассказ.- Служил он при Екатерине Второй на российском флоте. Прославился в баталиях при Чесме и Наварине.
Отцовский кабинет всегда манил меня! Я «поедал» глазами старинное оружие, сверкающие ордена-медали. В шкафах толпились книги писателей-странников Г.Ферри, Г.Эмара, М.Рида, Ф.Герштеккера. Красовались журналы путешествий и приключений «Вокруг света», «Природа и люди» с захватывающими иллюстрациями.
А цветные географические карты так и звали увидеть чудесный и экзотический мир!
Представляете, как хотелось мне мальчонке, сбежать как Эмару юнгой в Америку и охотиться с индейцами. Как Ферри колесить в фургоне с товаром и карабином в руках по Мексике. Либо как Майн Рид, биться в рядах добровольцев в Техасе. А то, как Герштеккер, дерзко пересечь Южную Америку, жить среди туземцев и собирать необычные коллекции! Днями и годами я не мог оторваться от чтения этих увлекательных книг! В нашей семье процветало поклонение Её Величество Книге! И я поглощал их с невероятной быстротою.
Боже, а сколько моих сверстников, зачарованных романами приключений, бежало в лунные ночи, чтобы попасть в таинственную Африку, Индию или Америку?
Слушая его, Александр Экштейн добавил мечтательно:
- Да что там мальчишки, если даже девчонки-гимназистки были захвачены той страстью!
Ваша сверстница, затем писательница Вербицкая, вспоминала, что часами стояла над картой и словно путешествовала на верблюдах по пескам Сахары. А то мчалась на диком мустанге в пампасах Южной Америки. Либо с детьми капитана Гранта искала его в рощах Австралии. Карта для нее жила сложной и таинственной жизнью.
Беляев понимающе улыбнулся и продолжил.
- Наверное, друзья мои, знамением для меня было знакомство с загадочным Парагваем… на чердаке родовой усадьбы Гдовского уезда.
Я нашел там запыленные книги из библиотеки прадеда и фолианты «История путешествия генерала». Именно в них я увидел старинные карты с названием племен Америки и карту с надписью: «Столица Парагвая-город Асунсьон, 19-й век». Она захватила мое детское воображение и околдовала навек.
С семи лет у меня не было другого увлечения, как жизнь индейцев. Все, что было написано в книгах и энциклопедиях, журналах о Парагвае, я прочитал взахлеб.
Узнал , что его отважный народ, бившийся в 1864-1870 гг. на смерть с сильным союзом Бразилии, Уругвая и Аргентины, посягавших на парагвайские земли, не упал перед ними на колени. Но за свободу ужасно поплатился!
Три четверти их мужчин было убито, утрачены огромные площади и ресурсы. Мужественные, несломленные парагвайцы были отброшены в развитии вглубь прошедших веков.
Эх, здорово было бы поднять из руин и пепла величие Парагвая!– грезил тогда я.
Но моя родовая военная стезя требовала от меня карьеры военного, ибо все мои старшие братья стали офицерами. Обучается я вначале в кадетском корпусе, затем в Михайловском артиллерийском училище.
Тут Серебряков не удержался и лукаво спросил:
- А как же ваша сокровенная мечта – Парагвай, неужто похоронили тогда ее?
- О нет! - Беляев пригладил отросшие в походе волосы на голове. - Моя мечта неотступно шагала со мной.
Я хватался за все общее с моими индейцами. Мировую историю проходил по программам историко-филологического факультета. Ботанику, зоологию и геологию - по курсам высших учебных заведений, всеобщую географию - по всем источникам, какие мог найти.
- На занятиях по топографии, баллистике или фортификации между строк учебника рисовал индейских воинов с луками ,стада бизонов, толпы дикарей .
После военных классов мчался к родичу, профессору Санкт-Петербургского университета Ольденбургу, знаменитому востоковеду.
А с Невы веяло прохладой. В Летнем саду наяривал духовой оркестр, по аллеям фланировали кокетливые барышни с кавалерами. Юнкера в элегантной форме, под перебор гитар напевали романсы томным гимназисткам.
В темноте аллей пылко целовались ошалевшие от страсти молоденькие влюбленные.
А мы с профессором горячо обсуждали завоевание конкистадорами Латинской Америки, возникновение в Парагвае владений отцов-иезуитов, спрятанные ими богатства… Каждую ночь я горячо молился о моих любимых индейцах.
Одновременно изучал испанский язык, распространенный в Южной Америке и штудировал в библиотеках новейшую литературу об индейцах
Меня приняли в Императорское Географическое общество! Там я узнал, что в Парагвае нынешнее правительство решило распродать иностранцам обширные земли для восстановления земледелия. И это я хорошо запомнил!
Окончил Михайловское училище и служил в бригаде вместе со старшими братьями-офицерами. Но от перегрузок занемог сердцем и лечился на Кавказе …
Беляев внезапно прервал рассказ и вроде как зевнул.
- На этом давайте остановимся, выставляем часовых и отдыхать.Путь продолжим с зарей!
Почему, читатель, Иван Беляев вдруг прекратил воспоминания о молодости?
Просто он не стал тревожить свою обжигающую боль!
Возвращение его в Петербург было наполнено слухами о неумолимом столкновении с Японией.
Он воспитывался с малых лет с девизом «За веру, царя и Отечество!». В гордое понятие Империя вкладывал все лучшее, что было достигнуто мощной Россией за ее сложную историю.
Именно император Николай Александрович производил Беляева в офицеры. Затем в течение двенадцати лет он проходил перед ним в строю на смотрах и парадах, и ему же судьба ссудила затем прочесть перед фронтом трагический приказ об отречении царя.
Однако всю жизнь грел душу Ивану Беляеву великолепный бал в Зимнем дворце зимой 1904 года, в котором участвовали тысячи приглашенных, и они, вчера молоденькие кадеты и юнкера, а ныне счастливые офицеры во имя славы и чести Отечества! Роскошное празднество проходило в присутствии Царственной четы. Этот пышный бал был последний в истории Российской империи! Прощальный вальс великой прощальной Державы!
Под громкое троекратное раскатистое "Ура!"
Присягу императору давали юнкера.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Струится вощеный паркет.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
В семнадцать мальчишеских лет...
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Оркестра военного медь.
Этот вальс, этот вальс
До сих пор продолжает звенеть.
Этот вальс не забыт,
Этот вальс помнит вас,
Юнкера, юнкера, юнкера...
А тут грянула русско-японская война, проигранная Россией с треском. В это время Беляев занимался подготовкой корпуса разведчиков. Разрабатывал Устав горной артиллерии и ведение массированного артиллерийского огня.
Кто бы знал, что эта работа с разведчиками и тактика артиллерийского удара принесут ему успех в грядущих боях в дебрях Латинской Америки!
Именно тогда к нему неожиданно пришла, нагрянула первая, прекрасно-страстная любовь! А эту страничку личной жизни многие из нас трепетно сохраняют в глубине души и не выставляют напоказ, что он и не стал делать. За давностью лет мы приоткроем частичку его сокровенной жизни.
…Его милую звали Марина.
- Я буду любить тебя вечно,- восхищался ею Беляев.- Мы рождены друг для друга. И даже если бы захотели разлюбить, это было бы не в нашей власти, а в руках у Бога.
Увидев ее сияющие глаза, он крепко прижал ее и поцеловал в теплые, податливые губы. Воспоминания об этом первом поцелуе, от которого они покраснели оба, он помнил до седин. Этот поцелуй юношеской любви был для него величайшим счастьем. Но, увы, он оказался слишком коротким! Как оказалось, это была последняя вспышка ее беззаботной молодости.
Казалось, упоение друг другом, доброта и ласки будут длиться бесконечно, безмерно. Они испытывали чистоту и светлый восторг в обладании друг другом и чувствовали, как души их сливаются в бесконечное и великое единство.
Они до глубины души наслаждались окружающей жизнью и строили радужные планы на будущее. О, увидеть с борта белого парохода лазурное море, зонтики роскошных пальм на побережье, струи звонких фонтанов, в дымке горы-исполины. И весь мир улыбается им!
Удары судьбы страшны своей неожиданностью.
… Марина, желтая и иссохшая, задумчиво произнесла, едва держа его ладонь в своей холодеющей руке: «Будем же благодарны, Ваня, судьбе за то, что узнали, какой может быть любовь на свете. Ко мне скоро придет вечный сон и забвение, и никто их не ждал слишком долго.
И коли нам будет суждено, то встретимся в ином мире и будем также горячо любить друг друга…». Марина умерла недолюбленой.
Она скончалась неожиданно для всех, в расцвете цветущей молодости и женского обаяния. На следующий день после похорон друзья не узнали Ивана Тимофеевича! За одну ночь, когда он в отчаянии бродил и глухо рыдал в одиночестве по равнодушным спящим улицам и набережной Невы со зловеще поднятыми над водой мостами, когда его притягивала мрачная глубина реки, его юную голову исполосовали седины. Его страшила безысходность, жизнь потеряла для него смысл. Боже,..
Всю ночь над городом ненастье,
Всю ночь колдует темнота,
Остановилось где-то счастье
У разведённого моста.
Мосты встают ночной преградой
В холодных отблесках огня,
Мосты, мосты, зачем вам надо
С любимой разлучать меня...
Он постоянно вспоминал ее милое лицо, обрамленное шелковистыми локонами. Прожитую короткую жизнь, ее нежное, стройное тело, не знавшее до него мужчин, безмолвные страдания, которые она вынесла. Как ужасно, она умерла именно тогда, когда они так хорошо узнали друг друга.
Иван Тимофеевич стойко старался пережить эту трагедию. Хотя порою его охватывало беспросветное горе и отчаяние! Ведь он больше никогда, никогда! не увидит и не услышит её! Его все время преследовали ее волнительные, широко раскрытые простору и радостям жизни, голубые, как синева неба, глаза.
Но нельзя всю жизнь жить одними воспоминаниями, убеждал он себя. Даже пытался залить горе вином, пил вино стакан за стаканом в темном одиночестве, наедине со своими мрачными мыслями… Не помогало. Все вытесняла тоска и черная кручина по любимой. Он оставался один… Среди огромного, шумящего людскими голосами и весельем, бурлящего жизнью города.
Тайну скоропостижной кончины Марина унесла с собой!
Ибо Иван Тимофеевич даже в рукописных воспоминаниях ни словом не обмолвился о причине ее внезапной смерти.
Только вспомнишь – и нет вокруг
Тонких пальм, и фонтан не бьет;
Чтобы ехать дальше на юг,
Нас не ждет большой пароход.
Петербургская злая ночь;
Я один, и перо в руке,
И никто не может помочь
Безысходной моей тоске.
В течение жизни прощальный образ Марины не раз приходил к Ивану Тимофеевичу во сне.
Странно, что никакие тяжелые и опасные потрясения не могли отвратить приход ее в сновидениях к нему.
И тут на помощь пришла молодость, которая сама затягивала душевные раны и боль безвозвратной потери.
Однажды ему на почтамте среди сотрудниц встретилась девушка, лицо которой дышало такой энергией, здоровьем и жаждой жизни, что он вначале даже растерялся и оторопел.
Саша! Так звали его новую знакомую! Она очаровала его своей миловидностью, в ней струился источник неиссякаемого жизнелюбия, и каждому доброму настроению она отдавалась целиком.
С каждой встречей он чувствовал, что Саша любит его, его одного, и кроме него, никого не полюбит! Они, объятые счастьем, поженились!
Однако в кругу своих офицеров-дворян его супруга Саша Захарова была отвергнута! Они, «белая кость», косоротились и ехидничали, что она « простая торговка», ибо происходила девушка из купеческой семьи.
- Да бог с ними, с этим напыщенными дворянами, - успокаивал он Сашу! - Семейное счастье, оно для нас главнее.
Но службу в элитном корпусе ему пришлось все-таки оставить. А гибкая и крепко слаженная Саша, при его помощи, с интересом осваивала в манеже езду верхом, училась стрелять из оружия по мишеням, весело занималась модной ездой на велосипеде и плаванием.
В его жизни Саша была счастьем, и с ней не испугался бы любого испытания. В ней чувствовалась серьезность и вдумчивость, здравый природный ум, те качества, котрые полнее развиваются в толковых барышнях после замужества. Молодые и влюбленные, полные сил и энергии, они и подумать не могли, под какие удары судьбы попадут.
Россия доживала последние мирные дни.Запылала, загремела и показала смертононый оскал Первая мировая война.
В траншеи и окопы «германской» провожает Сашенька своего Ивана на шумной станции, переполненной солдатами. Здесь царила страшная сутолока, возбуждение и суматоха, все громко говорили, слезно прощались с родственниками. Уже спустилась ночь над засыпающими кленами. Но ее молодой муж ничего не видел вокруг, кроме блестевших из-под вуали ее заплаканных глаз. Руки Саши комкали носовой платок. Тоскливо на сердце. А на перроне, заполненном провожающими, смеющими и рыдающими лицами,мужскими, женскими и детскими, надрывалась горько гармоника и ей вторили поющие голоса:
...И в час свидания, эх, перед дальняю дарогою
Абними меня, пожалуста, пацелуй в последний раз.
В паследний раас я стаю перед тобоою,
В паследний раас вижу я твои глаза-а-а,
Глаза влюблённыя, утомленныя разлукою-ю,
По щеке твоею катится адинокая слеза-а-а...
Они расстались. Заревел прощальный гудок паровоза, из трубы его повалил едкий, удушливый дым. Застучали, словно по сердцу, перестуки колес. Над отходящим на фронт составом горела прощальная звезда. Звезда разлуки, любви и надежды!
Однако у Беляева не было сомнения, что Саша, обладая возвышенной душой и твердой волей, будет ему верной спутницей в начавшейся грозовой жизни, какой бы затруднительной она не была.
Сражаясь в кровавых боях в горах и долинах Карпат, он проявляет мужество и отвагу. За спасение батареи и личное руководство атакой его мундир украсил орден святого Георгия Победоносца. Но как-то не уберегся и в жарком бою получил ранение.
Пулеметным огнем ему разбило правую руку, а в спине, меж позвонков, застряла смертоносная пуля. На носилках побледневший Беляев попрощался со своими солдатами. Многие смахивали слезы, не надеясь его больше увидеть живым.
Восемь верст солдаты несли командира через рытвины на перевязочный пункт. Он глядел в бездонное голубое небо:
- Может, это лучший день моей жизни… Я исполнил долг перед Богом, Родиной, перед всеми. Одно не дает мне умереть спокойно, это мысль о Саше. Она просила: «Умоляю тебя не бросаться опять в атаку. Всякий раз, когда ты делаешь это, вспомни, что твоя Саша на коленях, со сжатыми руками заклинает тебя пожалеть себя!».
Операционный зал. Повязка с морфием. Операция…
- Беляев, - произнес доктор.- Вы в рубашке родились. Еще бы на волосок и пуля затронула позвонки. А руку мы сейчас загипсуем.
Жилистый и сухощавый, он все выдюжил и опять встал в строй. За военные заслуги был произведен в полковники.
Иван Тимофеевич настолько освоил боевую артиллерию, что в 1916 году успешно командует дивизионом тяжелых гаубиц. Участвует в знаменитом «Брусиловском, галицийском прорыве.
Однако бурную Февральскую революцию он не принял. Остро переживал разложение дисциплины и порядка, грозящие похоронить армию.
Идет-прет по державе отягощенный злом 1917 год. Звенит мартовская капель по мостовым Пскова. На площади догорали ночные костры, девушки дарили безусым солдатикам прощальные поцелуи, а кто посмелее и страстнее – молодую, упругую грудь.
На городском вокзале к одетому в форме генерал-майору Беляеву, подходит взвод солдат под командой унтер-офицера. На требование снять к «едреной фене» царские погоны с плеч, и попытки содрать их с его шинели, Беляев, не конфузясь, прямо ответил:
- Дорогие мои! Я не только погоны и лампасы, но даже штаны сниму, если вы со мной повернете на фронте против врагов России. А на «внутреннего врага», супротив своих, я никогда не ходил и не пойду, так что вы меня увольте.
Беляев отправлялся на Первую мировую в расцвете молодости и на взлете военной карьеры. А с вернулся с тяжелым ранением. Однако духом не пал, остался предан присяге, не утратил жизнелюбия.
Он чувствовал в себе запас жизненных, творческих сил – и истово верил и уповал на Господа, что его звездный час впереди!
И он сделал выбор - стал на сторону Белого движения и примкнул к Добровольческой армии.
Как не странно, но тот «народно-восставший» 1917 год, внес импульс в мечты Ивана Тимофеевича об экспедиции в тропический Парагвай!
Как-то он, одержимый книгочей, на городском развале-базаре выменял за банку мясных консервов несколько изодранных номеров журнала «Природа и люди» за 1917 год.
Из них ошеломленный Беляев узнал, что пока он дрался с германцами, энергичные русские студенты начали претворять в жизнь его тайную мечту! Горячие юноши, собрав деньжата свои и доброжелателей, рванули, очертя голову, через океан к диким индейцам в дебри Южной Америки! В страну его грез – тропический Парагвай! Это казалось невероятным!
С задором и жаждой знаний пустилась эта молодежь в малоизвестный мир диких индейцев!
По реке Парагвай они безбоязненно устремились вглубь девственного края. Проявляя терпение, прижились среди краснокожих племен.
Неутомимые юноши Стрельников и Танасийчук осенью 1914 года добрались до Асунсьона. Там при помощи выходца из России известного Рудольфа Риттера, отправились бесстрашно в охотничьи владения индейцев. Эти белые парни завоевали их доверие, жили с ними, приобщались к их традициям и языку. Выменивали оружие, утварь, одежду…
Но дальнейшая судьба этих энтузиастов оставалось ему неясной, ибо рассказ в этих номерах журнала обрывался, а следующих номеров с продолжением, у Беляева не было. И раздобыть их он не смог.
Выбрались ли они из лесных дебрей или сгинули при нападении дикарей, погибли ли от когтей свирепого ягуара или в смертельных объятиях анаконды… Все может быть. И живы ли эти отважные «эстудиантес русос»?
Забегая вперед скажем, что в одной из экспедиций в Чако, Беляеев в присутствии касика Тувиги рассказал ее участникам о русских студентах в дебрях Парагвая.
- Одним словом,- Беляев потер колючую бородку, - эта молодежная экспедиция проявила редкую силу воли и энергию.
И тут невозмутимый Тувига встрепенулся, услышав знакомые имена, и заговорил о них! Это было чудо!
Взволнованный Беляев, слушая его, широко улыбнулся.
Оказывается, спасителями этой экспедиции оказалось племя Тугивы. Они обнаружили в дебрях следы белых и последовали по ним. Подоспели вовремя. Кровожадные морос окружили экспедицию белых со всем снаряжением и приготовились к их убийству. Тут-то воины Тувиги внезапно свалились им на голову. Морос яростно сражались за свою почти готовую добычу. Но, потеряв несколько человек, с зловещим шипением растворились в зеленом лесном аду.
Добавим, что отчаянная экспедиция Танасийчука вернулась из поездки за океан с уникальными экспонатами, которые с восхищением принял музей Российская Академии Наук. На выступлениях Стрельникова обширные залы трещали от публики, не вмещая всех желающих.
Газеты с бойкими очерками наших первопроходцев «Русские студенты в Южной Америке», «Индейские впечатления» расхватывались налету. Привезенных редкостных этнографических предметов и научных материалов было столько, что штабеля ящиков с ними не могли описать и разобрать много-много лет. Одних бабочек насчитывалось 15 тысяч экземпляров…
Но как сложилась судьба самого Ивана Беляева в кровавой гражданской войне?..
Продолжение гл.7 КРЕСТНЫЙ ПУТЬ. С ДЕНИКИНЫМ И ВРАНГЕЛЕМ http://proza.ru/2016/12/27/790