Субару

Олег Макоша
           Дома у нее дочь Настя одиннадцати лет и кот Мариенгоф трех.
           Небольшая уютная квартирушка на третьем этаже относительно нового дома. Есть балкон. Стиральная машина. Диковинный набор столовых приборов. Большой холодильник, занимающий полкухни, весь заляпан магнитами. В основном, привезенными из зарубежаных поездок, но есть один – символичное изображение автомобиля Субару. Модели ХV. Если читать с некоторым допущением, получается – Христос воскрес. Что всегда в тему. 
           У нее всегда мерзнут руки, и она носит по двое перчаток. Точнее, сначала перчатки, а сверху на них – варежки. И все равно не спасают. Вообще она мерзлячка. Когда становится совсем невмоготу, просит на работе у кого-нибудь из мужиков свитер или толстовку. Говорит, любая мужская вещь, мгновенно согревает женщину. Хоть какая, лишь бы мужская. Возьмет, поносит, согреется, и вернет.
           На прошлой неделе, Толик Краснов из соседнего департамента, ей бутылку красного сухого вина подарил. Она ее в руке повертела, поблагодарили, и дома сунула в диван. А когда у подруги Любы день рождения случился, достала и вздумала передарить, предварительно слазив в интернет и уточнив, что это такое. «Такое» оказалось коллекционным вином за баснословные деньги.
           Она засмеялась и подарила вино Любаше.
           Толик Краснов давно к ней клинья подбивает.
           Но сердцу, как известно, не прикажешь.
           Если уж начистоту, то она подарки не любит. То есть, как не любит, считает, что с помощью подарков один человек привязывает к себе другого. А ей хочется быть независимой. Сильной и ничем никому не обязанной. Все дамы этого хотят, по крайней мере, на словах.
           И это почти удается. Вот еще бы машину купить, чтобы стать совершенно свободной, минимум, в передвижениях. Настьку можно и отвезти куда угодно и забрать, откуда захочешь. Хоть от бабушки с дедушкой, хоть из танцевальной школы.
           И еще дача.
           Дача – это ее крест и отрада. Старая, крохотная, родительская, полученная от завода триста лет тому назад. Ей там хорошо, там все ее любимые люди собираются: мама, отец и дочка с Любашей. И вода – там отличная вода из ключа. Всяческие ходоки приезжают за сто верст набрать. В общем, ходокам набрать, а местным насельникам – плати за электроэнергию, что вращает мотор. Несправедливо.
           В понедельник она встречает в коридоре Толика и говорит, Краснов, у тебя есть, где записать? Конечно, отвечает Толик, и достает из кармана блокнот на синей пружинке и ручку. Ага, пиши – пункт номер один. Написал? Да, Толик старательно записывает. Ставь точку, дальше с большой буквы – никогда ничего не дарить Елене Станиславовне. Написал? Молодец. Теперь пункт второй, пиши – если, что непонятно – смотри пункт первый. Написал? Понял? Толик кивает головой. Ну, так-то… она идет к себе в отдел.
           Где они с девочками, по заведенному ритуалу, уютненько завтракают, обмениваясь рецептами здоровой кухни, и стараясь поразить друг друга изысканными, приготовленными дома и притащенными на работу блюдами. Растягивают это удовольствие до обеда. Потом немного трудятся, и часика в четыре начинают собираться домой.
           Пока то, пока се.
           Во вторник и среду усиленно работает. Просто кровь из носа.
           Четверг у них маленькая суббота, а в пятницу, тем паче, никто вкалывать не будет – западло.
           В выходные она, наконец, отыскивает подходящее объявление, созванивается с мужиком, владельцем автомобиля, и договаривается о встрече. В дышащем на ладан торговом центре «Атлантида», что на проспекте.
           Встречаются у главного входа. Причем с первого раза друг друга не узнают, и перезваниваются еще несколько раз. Идут на второй этаж и садятся там за пластиковый стол красного цвета в неработающем кафе. Всё давно закрыли, а столы так и стоят. Немногочисленные посетители используют их как временное пристанище. Дух перевести, в сумке что-нибудь переложить, просто посидеть – о жизни подумать.
           Хозяин Субару, невысокий плотный дядечка, лет сорока семи-восьми в неприметной какой-то одежде. В глазах у него явно и честно – «я воспитаю ваших детей и внуков, и умру с вами в один день». А на языке: пробег, гарантии, осаги, каско, тэ-о один, тэ-о два и прочая хренотень.
           Лена разговаривает с ним двадцать минут, точнее слушает, почти все время, глядя в стол и в бок, и плохо улавливая, о чем речь. Потом поднимает глаза и думает… ну, что за жизнь такая непонятная? Ищешь мужика для блуда, а кругом только для жизни.