Трофим выслушал отчет о ситуации в городе, отдал распоряжения и отпустил всех. Устало потер виски и глубоко вздохнул. Потом позвонил секретарше.
- Оля, кофе мне сделай.
В ожидании направился к окну и взглянул на город.
- Ваш кофе.
Услышав голос он обернулся и удивленно приподнял бровь.
- Ксюша! А ты тут какими судьбами?
- А я вот хотела вас на день рождения пригласить. Знаю нагло, но.
- Почему нагло, Ксюш?
- Ну так кто вы и кто я. Но без вас не было бы у меня ни семьи, ни сына.
- Ксюш, я приду.- Трофим прямо смотрел на похорошевшую после родов девушку.
- Спасибо. - она просияла.- За все вам спасибо.
- Ксюш, сколько ж можно уже? Как не вижу тебя, так поток благодарности. Завязывай.
- Не могу.
- А надо.
- Тимофей Трофимыч, а я смогу на работу вернуться?
- А оно тебе надо?
- Можно другое место найти, а, вообще, сиди дома занимайся ребенком. Рано еще о работе думать.
Трофим кивнул девушке, а она широко улыбнулась и, повторив что в пятницу ждет его в гости, убежала. Трофим вздохнул и позвонил Глебу.
- Да шеф.
- Через двадцать минут выезжаем.
- Понял.
Трофим прищурясь смотрел в окно. Все хорошо, а ему тоской сжимало сердце. И чем ближе день рождения, тем хуже ему становилось. Три года. Уже три года прошло. Как много всего произошло, но главное не изменилось. Он по прежнему один, а в голове все та же девушка. Как он ненавидел себя за эту слабость. За эту страсть, какую то ненормальную, за то, что так и не решился подойти к ней, поговорить. Слизняк какой то! Знали бы парни, его бы уважать перестали. Нахмурившись, он посмотрел на часы и решительно вышел из своего кабинета. Глеб уже ждал перед лендровером.
- Здоров.- Трофим спустился и сел на заднее сиденье.- Шеф.- Глеб расплылся в улыбке. - К Шнуру?
- Да.
Глеб плавно тронулся с места набирая скорость.
- Как Маша?
-' Все обошлось. Но оставили в роддоме, сказали пару недель должна полежать.
- Ты когда ней ездишь? К одиннадцати, как раз после обхода и перед сном гуляем с ней.
- Ясно, значит ты теперь вечерней пташкой будешь.
- Ну да, мы уже с Жекой договорились, он с утра до трех четырех, а я после обеда и до упора.
- Хорошо.
Трофим замолчал.За три года произошло столько всего, что последние тихие полгода воспринемались, как затишье перед бурей. Хотя, Трофим понимал, что самые большие проблемы остались позади. После того покушения в городе чуть не начался беспредел, но Трофим сумел свести все к минимальным потерям и не допустить в городе ни передела собственности, ни кровопролития. Его положение после этого еще более усилилось.
Года через полтора после этого у Шнура обнаружили неоперабельный рак. Эта информация имела эффект разорвавшейся бомбы и братва чуть не перегрызла друг другу глотки, решив оттяпать себе кусок побольше, но Трофим, и в этот раз, не позволил ничему страшному произойти. Правда, погибли два авторитета, но на их место встали парни лояльные к Трофиму и признающие его силу и власть. Да и трудно было не признать. У него, помимо основного боевого состава из трехсот парней, была полуторатысячная армия детдомовцев. А это очень много. Тем более, что парни действовали прям как партизаны. Противники Трофима не могли и шагу сделать, чтоб он об этом не узнал. Так что все их выпады натыкались на очень сильный отпор. В итоге уже год Трофим практически был смотрящим в городе, решая все возможные вопросы вместо Шнура. Тот совершенно отошел от дел и пока мог путешествовал. Но два месяца назад его состояние резко ухудшилось и Шнур вернулся домой. Трофим ездил к нему каждый день и проводил с человеком, практически заменившим ему отца, часа два. Они почти не разговаривали. Слишком быстро Шнур уставал. Он с трудом передвигался и стал похож на скелет. Трофиму было больно смотреть на этого человека. Больно, что ничем не мог помочь. Поэтому они молча гуляли по парку, Трофим катил инвалидное кресло по ухоженным тропинкам в огромном саду Шнура. Трофиму очень тяжело давались эти визиты. Тяжело было осознавать, что каждая прогулка может быть последней. Глубоко вздохнув перед крыльцом, он вышел из машины.Через два часа, чувствуя себя выжатым лимоном, Трофим снова сел в собственный внедорожник. Глеб внимательно вглядывался в лицо хозяина. Не выдержав спросил:
- Как он? Вы сегодня не гуляли.
- Почки отказали у него.- Трофим сжал зубы.
-Твою ж мать.
Глеб выругался сквозь зубы. В молчании они проехали пол пути. Трофим смотрел в окно на пролетавший родной город и чувствовал безмерную усталость. Он так устал от потерь. Первая была когда десять лет назад его лучший и единственный друг погиб разбившись на свей машине. В прошлом году он похоронил Васелису и его дом словно лишился души. Вася с самого детства была рядом с ним. Она работала нянечкой в детском доме. Как только Трофим купил дом, он тут же предложил Васе перебраться к нему. Он так хотел хоть чем то отплатить ей за заботу. Вася согласилась. Но споря с Трофимом и топая на него ногами, настояла на том, что будет домоуправительнице, следя за чистотой и готовкой? Трофим сдался, но не полностью. Они договорились что вася будет заниматься кухней, не так часто он ел дома, и распоряжалась приходящими уборщицами. Без ее ведома в доме не происходило ничего. И для Трофима было ужасным потрясением ее смерть. Вася не мучилась. Она уснула и уже не проснулась. А вот теперь и Шнур собирался покинуть его. И еще одна потеря не давала ему покоя. Настя. Мысль от девушке, как всегда, заставилоа сердце сжаться от боли. Заставив себя не думать сейчас о ней, Трофим решил сосредоточиться на других проблемах.- Шеф. - слышал он тихое обращение.
- Что?
- Шеф, я тут увидел афишу недавно и..
- И что?
- Завтра премьера в опере. Прима Анастасия Поддубная.
На одном дыхании выпалил парень. На миг, у Трофима перехватило дыхание и он прекрыл глаза.
- Гм, - он справился с собой. - И что?
- Да не знаю. - Глеб пожал плечами, чувствуя себя идиотом. - Как то показалось, что вам будет интересно. Простите, шеф.
Они какое то время ехали молча.
- Глеб, а какой завтра?
- Четверг.
Глеб бросил быстрый взгляд в зеркало. Заметил, как Трофим прищурился, а потом его губы дрогнули в кривой усмешке.
- Ну значит заказывай билет девятый ряд посередине.
Глеб широко улыбнулся.
- И корзину бежевых роз?
- Да.
Глаза трофима полыхнули ярким светом. Настроение стремительно поднималось. За три года он трижды видел Настю. Будучи в Италии он слушал в Ласкало оперу. Ни слова не понимал, но не мог не видеть ее. Не услышать такой божественный голос. Настя великолепно выглядела. Ей поклонялась вся Италия, она была звездой и о ней писали все. И глянцевые журналы и бульварная пресса. Но не смотря на такое внимание со стороны журналистов, информации о ней почти не было. Личная жизнь певицы оставалась тайной за семью печатями. Поэтому обычно все статьи сводились к обсуждению нарядов примы и ее божественного голоса. Трофим не смог забыть девушку и жутко жалел, что так и не поговорил с ней. Хотя, что он мог сказать? Что испугался своего безумного желания и не хотел делать больно? Глупо звучит, хоть и настоящая правда. А самое обидное, что Трофим выходя тогда из публичного дома знал, что утром поедет к ней и, хоть совершенно не понимал, что скажет, знал, что поедет. Но ранение и последовавшие затем события не позволили ему даже подойти или просто позвонить ей. Он понимал, что Слишком опасно в такой момент показывать свои слабости. А Настя была слабостью. Если бы Рыба узнал насколько она дорога Трофиму, то мог бы навредить Насте, чтобы добраться до Трофима. Он не смел рисковать и подставлять ее под удар. Когда же Рыбу нашли и ситуация стала не столь критической, оказалось, что девушка уехала отдыхать. Трофим думал, что встретится с ней когда она вернется. Вот она и вернулась. Три года прошло.
Трофим понимал, что время прошло и скорей всего Анастасия Поддубная, одна из немногих мировых звезд оперы, вряд ли помнит его. Ну кто он в ее жизни? Но он то не забыл! Ничего не забыл. Вкус ее губ, стоны, ее безупречную кожу и сбивающую с ног откровенность. Трофим только с ней терял голову. И то, что тогда между ними было, весь этот вечер с ней, было намного ярче и сильнее по всем ощущениям, чем все вместе взятые связи в его жизни.Настя ходила по своей квартире и с трепетом дотрагивалась до дорогих вещей. Она так соскучилась. По городу,по прохладе,по знакомым улицам. Жаль, что столько времени она не была дома. Но Настя устала, очень устала. Все таки в Ласкала выступать не так и просто. По мимо всего прочего, там очень много всякой закулисной возни, в которой Настя никогда не участвовала, но которая всеже довольно часто ее больно задевала. В итоге, от нервов и проблем с теперь уже бывшим директором, Настя дошла до нервного срыва. Больше всего конечно повлияло поведение Павла и Оли. Боже, насколько мелочными и низкими были эти люди. Как же хорошо, что она не сталкивалась с ними больше. Хотя грязи они на нее вылили море за последний месяц. А итальянские журналисты словно акулы накинулись на любые слухи и крупицы информации, раздув их до скандала. Ничего правдивого и хоть близко относящегося к ней не было, но все же это ужасно когда каждый шаг освещается фотовспышкой. В итоге Настя решила не продлевать свой контракт еще на год, а вернуться домой. Она понимала, что это шаг назад и, возможно, она больше не окажется на той сцене, но ее это мало волновало. Она не могла без сцены, но не потому, что любила известность, а потому что не могла не петь. С музыкой она уходила от всех неприятностей, но размер зала для нее не имел никакого значения. И то что она могла исполнять теже самые арии в родном городе, грело душу.Настя с волнением готовилась к выходу на сцену. Репетиции проходили более чем успешно, у партнера шикарный голос и внешность. Да и , вообще, она впервые за много времени выходила на сцену без нервов. Волнение перед самим выступлением не в счет. А вот атмосфера очень важна. Все таки в России жизнь шла в другм времени. В Италии слишком громко и суетливо для Насти. А сейчас она купалась в спокойствии. Вдохнув, она выплыла на сцену, вступая в дует с оркестром. По сценарию, она начинала петь, находясь за декорацией, а потом выходила на сцену. После первых же высоких нот зал взорвался аплодисментами. Как же она любила эти моменты. Настя вышла под свет софит и по залу прошла новая волна оваций. Но опера это всеже не концерт. Тут все следует сценарию и движения жесты выверенны многочисленными репетициями. В опере не место для импровизаций. Настя пела и не понимала, что же ее беспокоит. Но в какой то момент осознала, что это чей то взгляд. Тягучий жаркий осматривающий ее с ног до головы. Блин, сегодня же в зале будет мэр. Неужели это его сальный взгляд настолько силен? Слушая арию партнера и стоя в полоборота к залу думала девушка. Но нет, взгляд казалось ласкал и был приятным. Не может быть! От мысли пришедщей в голву ей стало жарко и чуть повернув голову она посмотрела в зал. Ох! Эти глаза яркие словно фонари она ни с чьими не перепутает. Дыхание перехватило и чтобы прийти в себя она отвернулась. Трофим в зале билась в голове.