Столичное высокомерие

               

     В  60-х  годах  прошлого  столетия  я, молодой  геофизик,  работал  в  Опытно-методической  геофизической  партии  при  Управлении  Геологии  Киргизской  ССР. На начальном  этапе  существования  этой  партии  она  входила  в  состав  Северной  Киргизкой  геофизической  экспедиции,  но  благодаря  энергичным  действиям  начальника  партии Палагина  Владимира  Васильевича  (создатель  партии),  ее  переподчинили  непосредственно  Управлению  Геологии.  Поводом  послужило  постоянные  административные  вмешательства  руководства  экспедиции  в  дела  Опытно-методической  партии.  Владимир  Васильевич  же  любил  свободное  плавание.

     У  меня  с  ним  были  доверительные  отношения:  я  больше  занимался  хозяйственными  вопросами.  На  дворе  замелькали  сообщения  о  возникновении  новой  эры – эры электронных  вычислительных  машин.  Мы  в  нашей  партии  горячо  обсуждали  данную  тему,  Палагин  выяснил,  что  в  Управлении  к  концу  года  образовалась  некая  сумма  неосвоенных  денег.  В  годы  советской  власти  такое  явление  не  приветствовалось,  и  организациям,  допустившим  такой  прокол,  на  следующий  год  на  эту  сумму  сокращали  финансирование. Под  этот  счастливый  подарок  судьбы  Владимир  Васильевич  подсуетился  и  нам  перечислили  эти  деньги  для  приобретение в Пензе ЭВМ  «Урал-1»,  так  как  оттуда  пришло  сообщение,  что  на  заводе  вычислительных  машин  имеется  ее  невостребованный  экземпляр.
 
     За  две  недели  до  Нового  года  самолетом  до  Москвы,  а  далее  поездом,  я  ринулся   в  командировку  в Пензу  за  вожделенным   объектом.  В  отделе  снабжения  завода  приняли  меня  радушно,  у  них  тоже  была  озабоченность  по  поводу  выполнения  годового  плана.  Представительские  бумаги  у  меня  оказались  в  порядке  и  процедура  оформления  запустилась.  Внезапно  на  второй  день  меня  срочно  вызвали  из  гостиницы  на  завод.

     В  отделе  снабжения  с  извинениями  сообщили  мне,  что  «Урал-1»  забирают  запоздавшие  плановые  заявители.  Как  мне  по  секрету  сообщили:  сработала  коррупционная  схема,  именуемая  в  те  годы  взяточничеством.

     Я  очень  расстроился,  но  когда  я  рассказал  Палагину,  что  вычислительной  машине  требуется  площадь  70  квадратных  метров  и  для  ее  обслуживания  потребуется  не  менее  3-х  человек  и  куча  радиоламп  вкупе  со  множеством  радиоэлементов,  то   начальник  радостным  голосом  резюмировал  -  все  хорошо,  что  не  все  хорошо  кончается!

     Надо  было  еще  учесть,  что  в  то  время  у  нас  еще  не  было  задач с большим  объемом  обработки,  которые  решались  бы  с  помощью  ЭВМ.  Но  через  пару  лет  они  нарисовались,  так  как  Палагин  постоянно  работал  как  непрерывный  генератор  новых  идей.  Вот  один  из  примеров.

     При  существующей  методике  аэромагнитной  съемки  в  Средней  Азии  геофизики  могли  изучать  только  равнины  и  межгорные  впадины,  а  склоны  гор,  каковых  было   гораздо  больше,  изучались  исключительно наземной  магнитной  съемкой  пешими  операторами.  Владимир  Васильевич  разработал  методику  аэромагнитной  съемки  в  сложных  горных  условиях,  суть  которой  я  не  буду  здесь  пояснять  -  это  будет  понятно    только  специалистам.

 Аэромагнитная съемка  должна  была  проводиться  по  криволинейным  маршрутам  -  по  горизонталям  с  топографической  привязкой  точек  наблюдения  фотографированием.  Обработка  полученных  материалов  производилась  вручную,  но  связана  была  с  большим  объемом  вычислений, вот здесь и возникла  задача  обработки  материалов  наблюдений  на  ЭВМ.  К  тому  времени  уже  появились  более  совершенные  вычислительные  машины,  но  по цене  неподъемные  для  нашей  маленькой  партии.

     Было  решено  первичную  информацию  на  перфоленте  отвозить  на  ВЦ  (вычислительный центр) в  Москву,  а  там  результаты  наблюдений  получали  в  виде  карты  магнитной  съемки  с  изолиниями.  Чтобы  запустить  этот  механизм,  нужно  было  осуществить  громадный  объем  работы:  обработать бумажные ленты  с магнитометра,  т.е. оцифровать  кривые значений магнитного  поля  в  двоичном  коде  с  последующей  набивкой   этих  значений  на  перфоленту – мы вынуждены были  создавать  простенький  перфоратор, отвечающий требованиям  ГОСТа.

     Наш  программист  Вяткин  Виктор  Иванович  отвозил  их  на  ВЦ  в  Москву.  На  первый  раз  вместе  с  ним  поехал  и  я,  чтобы  убедиться  в  правильности  наших   стараний.  И  вот  здесь  я  впервые  в  жизни  столкнулся  с  незнакомой  мне  стороной  проявления  общественной  жизни  -  высокомерием,  этаким  презрительным  отношением  к  нам  московских  девиц,  втроем  нарезающих  под  острым  углом  к  оси  из  разноцветных  цветных  пластиковых  трубочек  (кембрик)  цветных  кусочков   с   последующим  нанизыванием  их  на  ниточки.  Получались  красивые  колье  или  бусы.

     В  своих  ярких  нарядах  иногда  они  тихо  перебрасывались  словами,  изредка  разражаясь  в  едкий  хихикающий  смех.  На  наши  дурацкие  вопросы,  если  даже  они  касались  работы  девицы  никак  не  реагировали,  хотя  это  был  обслуживающий  ЭВМ  персонал.  Таким  откровенным  хамством  москвичек  по  отношению  к  косноязычным и бедно  одетым представителям  окраины  советской  империи  мы  в  первое  время  были  подавлены,  но  постепенно  у  нас  появилось  понимание,  что  мы  имеем  дело  с  обычными  столичными  мещанками,  не  имеющими  высшего  образования  и  характеризующимися  скудным  умственным  развитием.  И  вскоре  мы  перестали  обращать  на  них  внимание,  у  нас  были  дела  поважнее.
 
     Однако  неприятный  осадок  в  моей  душе  остался  навсегда.  И  всякий  раз,  как  только  я  попадаю  в  Москву,  невольно,  присматриваясь  к  москвичам,  нередко замечаю  проявления  гордыни  по  отношению  к  иногородним.

     В  Управлении  уважали и ценили  деловые  качества  Палагина.  Недостатком  было  то,  что  он  в  силу  чрезвычайной  занятости  (любую  возникшую  идею  он  «обсасывал»»  сутками,  неделями,  месяцами) был  очень  замкнутым  человеком  для  молодых  сотрудников,  его  абсолютно  не  интересовали  их  интересы,  личная  жизнь  и  всякие  там  сантименты.  На  этой  почве  возникали  взаимные  недомолвки  и  обиды.
 
     Незадолго  до  моего  отъезда  из  Фрунзе  у  нас  в  партии  появился   юный   немец  Петер Дик,  имевший  радиотехнические  познания.  Как  настоящий  немец  он  все  делал  аккуратно  и  чисто,  его  монтажные  радиосхемы  впечатляли  нас  и  наводили  на  размышления  по  поводу  отсталости  славян  в  области  технической  культуры  («дизайна»).  Семья  Пети  в  вихре  революционных  событий  1918 г.  эмигрировала  из  Германии  в  страну  Советов,  где  их  определили  в  Казахстан.
   
     Петенька  (рост  160  сантиметров)  в  поисках  работы  очутился  во  Фрунзе  и  прямиком  попал  к  нам.  Это  был  веселый  юноша  и  очень  любил  шутки. 
Три  года  спустя  я  встретил  его  в  Алма-Ате,  где  он  устроился  на  новую  работу. Я  поинтересовался  причинами  его  бегства  из  Фрунзе,  однако,  он  отделывался  редкими  ничего  не  значащимися  фразами.

     Я  понял,  что  он  очень  сильно  обиделся  на  Палагина,  который  изобретал  в  те  поры  одноканальную  ручную  сейсмостанцию  с  накоплением  сигналов  для  изучения  отложений  четвертичных  пород.  Сейсмические  волны  создавались  с  помощью  лома  или  кувалды,  возникшие  звуковые  волны  частично отражались  на  глубине  от  более  твердых   коренных  пород  и  регистрировались  сейсмоприемником  и  записывались  на  бумажную  ленту.

     Что  не  поделили  Палагин  и  Петя? -  мне  до  сих  пор  не  известно. 
В  начале  нулевых  я  нашел  Дика  в  «одноклассниках»,  жившего  в  Германии в  небольшом  поселке  или  городишке.  Как  нормальный  и  здравомыслящий  россиянин  попытался  вспомнить  с  ним  о  нашей  прежней  совместной  работе  во  Фрунзе:
     -  Помнишь,  как  Палагин … Помнишь… Помнишь…
     -  Да  помню,  помню,  все  помню!  Но  не  собираюсь  разговаривать  с  тобой  об  этой  гнусной, потраченной  впустую,  жизни,  И  больше  не  обращайся  ко  мне!

     И  внес  меня  в  черный  список.  Как  обухом  ударил  по  голове  -  мы  же  с  ним,  можно  сказать,  дружили,  и  вот  финал.  Неужели  его  так  крепко  обидел  Владимир  Васильевич?   Так  я  и  не  получил  ответа  на  этот  вопрос.

     Может  до  него  дошла  инструкция  американской  дипломатии  для  европейских  государств  на  предмет,  как себя  вести  с  русскими,  озвученной  нашим  министром  иностранных  дел  Лавровым?  И  эта  инструкция  срезонировала  с  обидой  Пети,  хранившейся  в  глубине  его  души.  В  общем  -  сплошные  потемки!

                18.12.2016 года.