Таджикский Ангел Святой Руси...

Тимур Касимович Зульфикаров
Зебунниссо ИСКАНДАРОВА

(Худ. Ю. Чистяков)

   Есть счастливые поэты, которых природа наградила даром свободно и вольно говорить и петь о сокровенном. Они не загоняют себя в рамки правил и рифм, не подстраиваются под форму, а изъявляют свои чувства и мысли непосредственно, как  ветер, который не спрашивает, куда ему лететь.
   Этот северный Стрибог ворвался и в мое скромное душанбинское жилище и наполнил его прекрасными образами древнерусской культуры.

   Ах, Тимур Касымович, как же трепетно и глубоко Вы любите русскую культуру, как восхищаетесь раздольностью, широтой и открытостью русской души, защищаете русских людей на всех рубежах, где бы Вы не находились.
   И одно из веских доказательств - гениальная «Поэма о князе Михаиле Черниговском», которая, на мой взгляд, является продолжением традиции «Слова о полку Игореве».
   И если  в«Слове» повествование начинается с обращения автора  к  вещему Баяну, который «персты свои на живые струны вскладывал,  и сами они славу князьям рокотали» , то здесь Зульфикаров сам выступает  в роли Баяна, фантазия которого «растекается мыслию»  словно он был свидетелем этих событий.
   Начинается  поэма с обращения к современникам, которые в своих грязных делах, мате и пьянстве забыли о лучших сынах своих.

   Что ж забыл ты, русский человек, погрязший в грехах и бражничестве, о лучших сынах своих? Гляди, современник, на брата единоутробного твоего, гляди на русского князя благородного Михаила Черниговского! 
   И тогда может что-то светлое, чистое и мужественное проснется в тебе, и вспомнишь ты себя в лучшем обличии своем, и станешь прекрасным Святовитязем земли своей бескрайней, – говорит нам поэт.

   «Сколько же славных сынов потеряла Русь за время своего существования, сколько невинно погребенных до времени до срока в  военном русском поле недозрелых нераспустившихся тел лежит». 
   И не допустит больше Россия - Русь, чтобы повторялось это, ибо повзрослела Она и окрепла – не допустит более, чтобы терзали и мучили Ее землю и людей.
   А тогда Русь еще была трепетно-нежна и наивна… правдивая и открытая не могла еще  понять, что  со злом добром не борются.
   Главный герой,  пресветлый князь Михаил,  предстает пред нами молодым и  статным богатырем. Радостно и  весело мчит он на своем горячем горючем коне, и все ему  по колено: ведь молод он, хорош собой,  любит коня своего, кипит и радуется жизни его удалое сердце. С улыбкой идет к шатру хана Батыя - «Идет хмельной лесной… неготовый яростный русский улыбчивый отворенный идет».

   А там уже в дымном чаду поджидают его нукеры, темники самоедские…
   Уже здесь мы видим четкое разделение  на светлые и темные силы, где  русский князь предстает перед нами в легком опьянении и радости от езды на коне, он не готов к войне и, как все благородные люди, смел и бесстрашен, и оттого великодушен, этот русский открытый человек.
  Светла его душа и лик его светел!

   Шаманов-тадибеев же мы видим в темном угаре, жгут костры они и кричат – кричат. Дело их главное «нож о горло точить», насильничать, ломать, уничтожать. 
   Автор передает нам состояние героя через степь, которая несет в себе разное значение. 
   И если для татар степь ассоциируется лишь с продувным холодным февралем – отсюда никаких смыслов, все должно быть сметено и уничтожено.
   То для Михаила татарская февральская степь -  леденящий душу ужас, беда, которую несут «адовы батыевы сотники». Знает князь природу их темную и глухую, им бы только топтать, ранить, распинать, отбирать, вредить, ведь они точно тля зацепившаяся и высасывающая все соки у прекрасного цветка…

   И обидно, больно князю за Русь, которая предстает перед нами  в образе юной дочери Василисы.
   Прекрасная, в княжеском платье, бежит она по белому полю и руками своими точеными снег берет и пьет, пьет , пьет…
   Какая она, Русь?
   Белая - Нежная («хрупкий ломкий сквозистый крупитчатый снег»), Чистая-Невинная («отроковица в родимых льняных холстах, снегах»), Молодая-  Нарядная («девичья блаженная, хрупкая арбузная гортань,  платье рытого золотого персидского бархата»).
   Любит Василиса природу, снег любит, радуется ее детское сердце каждому мгновению жизни, вот и играет и берет она снег, такой белый, такой загадочный,  искрящийся, блестящий. 
   Смех, радость от зимушки - зимы кружит ее  белую, легкую - точно снежинка во черниговских  родимых полях. Радостно, свободно и вольно ей  на родной земле бежать,  со снегом играть, петь, танцевать, лететь и не слушать отца своего…  ведь баловница она и непослушница.
   
   Болит душа у князя за Русь – Василису. Оттого и призывает ее не пить талый холодный снег, дабы не простудилась она, нежная, еще не окрепшая.
   Князь Михаил предостерегает младую дочь свою, а сам себя не уберег, когда поехал на встречу к тупорылым-нукерам – ведь молод князь, доверчив и открыт, да на родной земле чего же ему бояться. 
   Точно белый лебедь, летать стремится с лебедушкой своей по родному пруду кружить и грацией ее любоваться.
   Как дитя малое и наивное, жить и дышать хочет, не верит он, что посмеют тронуть его - божественного и светлого. Не готов он к встрече со злом, ибо все его естество противится насилию и жестокости.

   Ах, болит душа князя: «Кто будет заботиться о Святой Руси- Василисе, непослушной «певунье – лепетунье- лопотунье»?
   Кто защитит ее от ига проклятого?
   С такими мыслями приближается Михаил Черниговский к шатру Батыя.Уже десятый раз посылает хан  «ползучих змеиных нукеров своих…»
   Но твердо знает князь, что  никакая сила не  сможет сломить его, ибо решимости его нет конца, как  нет конца у Веры его в Христа Спасителя, как нет конца у бескрайнего русского поля, как нет конца у любови его к дочери своей Василисе - Святой Руси.

   Полифония поэмы состоит в том, что мы слышим несколько голосов, которые иногда сливаются и звучат вместе, но чаще идут один за другим.
   Это тема - голос самого Михаила - раздольный, широкий, яркий и решительный.    
   Тема дочери его Василисы – звонкая, игривая и веселая мелодия, которая в чем-то схожа с темой Михаила, ибо они являются воплощением красоты, нежности и чистоты русской души.
   Тема злых, рыкающих, жестких адовых рабов Батыя – грубая, скомканная, хрипящая. Тема неживого идола - уродливая,  скользко-холодная, несущая смрад и смерть.
   И тема самого поэта – взывающая, пронзительная и печальная.

   Сам не подозревая того, Тимур Зульфикаров на фонетическом уровне соединяет образы Василисы и Святой Руси (ваСилиСа – Святая руСь; Талую, ТАль- свяТАя; РУчонками, пРУтиками - РУсь; дщеРь- Русь; гоРТАнь – свТАя-Русь; отРоковица- Русь; хРупкий, кРупитчатый, Снег-  РуСь; веРбными, Родимых холСТах – СвяТаяРуСь; пеРвыми- Русь; уСта, Студит, лаСкает, веСелит –руСь; СиРоТА- СвяТАяРуСь).
   Музыка поэмы льется, как народная песня–повествование, песня–причитание.

   А значимые смыслы для Михаила и для темников соединены в вопросе: «Слышишь?»   
   Почти одновременно звучит он из уст князя и змеиных ртов батыевых.
   Когда князь вопрошает к дочери своей: «Слышишь? Не остуди не повреди побереги девичью алую заветную завязь побег гортань…», мы видим его бесконечную заботу и любовь к дочери. 
   А темники уже в своем вопросе несут угрозу: «Или ты не слышишь, что мы от тебя требуем? Слышь,  коназ Михаил, пади у подножия куста, проползи меж двух огней, поклонись Яку Чингизу Идолу!»
   Этот вопрос  уже содержит в себе  элемент давления на свободолюбивого князя, а, значит, далее последует насилие, которое является  делом обычным для нукеров. Опять видим четкое разделение на доброе и злое – Любовь, Забота, Нежность против Ненависти, Издевательства и Грубости.

   Но вернемся к сюжету.
   Смотрят татары на Михаила, восхищаются, поэт подробно описывает его роскошные одеяния: «беличий охабень с откидным четвереугольным воротом-кобеняком соболиным, на крутых ногах пестрые сафьяновые булгарские сапоги с серебряными подковками, а под охабнем красная рубаха персидского шелка и пояс золотой витой»  – уж больно красивый князь-коназ, светящийся, да кто ж посмеет тронуть его «открытое чистое молодое снежное сметанное тело - такое невинное и упоенное!» Ему только жить, любить да радоваться жизни!

   Но у шатра Батыя костры чадят -  другая жизнь  царит, а  адов куст китайского змеиного карагача свои законы плетет ядовитыми гюрзами:  подчинить, унизить, растоптать.
   Видит князь войлочного Идола монгольских необъятных стад Чингиз-хана, а в голове проносятся слова: Гад, Кость, Тлен, Червь, Прах!
   Отсюда и ассоциации – зло, слепое подчинение  несут трусость, разложение и смерть. 
   А люди, идущие за жестокими, безмозглыми тиранами – уже не люди, а мерзкие отвратительные пресмыкающиеся, которые не живут, а ползают.
   Вот и от князя  требуют тадибеи: «Ползи перед Чингизом Идолом, русская гордыня голова!» Кричат, пугают рыком своим два адовых батыевых сотника, что убьют того, кто не поклонится Идолам, минует костры и поминальный куст.

   Но князь, светлый князь, Михаил Черниговский, вспоминает дочь непослушную отроковицу Василису – святую русинушку свою, бегущую по снегу в раздольных черниговских полях, просторах, лугах…
   И не поддастся он никаким уговорам, и не испугается угроз гортанной монгольской рати! За нежность вербных пуховых рук, за милый лепет-лопотанье, за девичью чистоту заветную готов погибнуть князь с улыбкой на устах, с гордо поднятой головой,  буйной и красивой, точно хмельная блаженная золотая чаша…

   А монголы тем временем решили по-другому князя уломать, предложив после поклона угоститься хмельной орзой из золотых батыевых пиал, да животы ублажить разными яствами.
   Улыбается князь словам этим, но не соглашается ползти меж двух костров, прося пощады у огня, падать ниц перед кустом, поклоняться яку Идолу Чингизу!

   Как же может русский князь поклониться  Идолу Чингизу, главному злодею, смерть принесшему, когда принял  он Веру  Правую и Славную, веру Христа Спасителя!
   Не предатель он, Михаил  из Чернигова, и помнит заповеди  христианские: «Не сотвори себе кумира и всякого подобия, ни на небесах, ни на земле… не поклоняйся им и не служи…»

   Свободно сердце  к Богу приближенное, и никакие зверства не страшны ему, а потому  «и улыбается русский христианин князь Святовитязь Михаил Всеволодович Черниговский» , что  в Радости Господней будет он всегда!

   Чистый и благородный, блестящий воин на коне не хочет убивать он, а  только защищать, жить радостно на родной земле, заботиться  о ближних и дружить с другими людьми, поэтому и говорит он батыевым сотникам, что готов поклониться Батыю, поклониться рабу его, даже коню его, но не мертвому идолу, и не мертвому кусту и огню, ибо Жизнь Достойная выше стоит.

   Но не слушают его рабы батыевы, не понимают темные головы, как можно ослушаться и не преклониться перед войлочным Идолом. Природа жестокая их жаждет смерти, жаждет неживого, мертвого.
   Хоть и ценит  больше всего на свете витязь жизнь, но не пожалеет ее, не пожалеет  молодость, энергию духа яростного и горячего своего ради достойной и счастливой жизни  младой  дочери своей, ради ее васильковых глаз, получивших свою красоту от лазурного неба  и поля русского…
   Знает князь, что смерть праведного -  лучше жизни негодяя.

   По нарастающей происходит расправа над  Михаилом из Чернигова: сначала лица  нукеров наливаются багровыми пятнами, налегают на  князя - двое на одного - снимают роскошные одежды  его.

   А он, наивный, неготовый отворенный, лебедь белокрылый и прекрасный думал: «Кто ж тронет меня в одеждах моих?»

   А «степные узкие глаза разлепляются» и уже алчут крови они.

   Не думают, не видят красоты твоей, князь, не  ценят тело твое невинное, белоснежное, не понимают солнечную улыбку твою, дружелюбие,  ведь жизнь и свет всегда супротив тьмы и смерти стоят. 
   Еще не поздно,  князь, можно попросить пощады и сделать все, что требуют!

   Но нет, не поддался богатырь ни угрозам, ни уговорам, непреклонен он перед низостью и тупым насилием - Благородный - Святой человек – Человечище.
   Голос поэта, как тема совести, постоянно призывает: «Гляди Русь на православного Святовитязя своего! Не затворяй очей через века, ясноокая, гляди!» 

   Зульфикаров как бы предостерегает современников о том, что нельзя быть добрыми, наивными и чистыми с теми, кто насильничает, грабит и убивает ради неживых идолов и стремления всех подчинить своей воле.
   Он призывает  помнить  о том, как расправлялись  тупые бычьи головы, адовы сотники с доблестным князем Святой Руси. Как били тупорылые своими «желтыми хлесткими пятками в грудь, в живот, в ребро, в кость… и долго так» …
   Да кого ж вы бьете, рыки ненасытные, головы чугунные, безмозглые, кишечные?   
   Кого вы бьете ногами своими кривыми, грязными, жесткими, зверояки поганые? Свет, Ясно Красно Солнышко, Михаила из Чернигова, улыбчивого, чистого, доверчивого!

   «А ты, Русь, гляди! Ибо будет проклят тот, кто забудет о могилах святых родных» – вновь повторяет поэт.

   А одежда князя разорвана, а тело его белоснежное истоптано, отбили князю легкое, вот емуи не глотается,а на губах алых блуждает, тает облако пены…

   Да, погибает князь, но душу свою не поганит, не склоняется перед бессердечными непролазными шкурами.
   Никому не подвластна душа русского Святовитязя Михаила Черниговского!
   И хоть и не текут, точно речка чистая,его«блаженные волны дни», но вечно будут помнить о Нем, Доблестном сыне Русской земли!
   
   Точно гусляр, напевающий былину, Тимур Зульфикаров рассказал нам о событиях времен татаро-монгольского ига. И как в русской народной песне воспел всю красоту, нежность и силу духа народа.

   И вот сижу я у себя, в Душанбе, а душа болит за прекрасного  русского витязя, за дочь его Василису, за Русь далекую… и слезы капают….
   Воистину велика сила божественных слов!

   Душанбе, 14 декабря 2016 год