Проблема Церковь-государство и русская революция

 
         (  к   100-летию   Великой Октябрьской  Социалистической  революции).

1.Главный  смысл  Октябрьской революции  в России -   социальная   справедливость.  Грандиозная попытка  построить   справедливое  общество. И  грандиозно неудачная попытка.Основная  же  причина неудачи - отрыв  от традиции,  намерение    все строить  все заново.  Разрушить до основания,  а затем строить.
  Разрыв   с   традицией выразился прежде  всего    в отказе  от    соработничества  государства  и  Церкви,   в  надеждах  на возможность  выстроить  совместное существование людей  на     внецерковной  основе.  Этот  отказ  нельзя сводить  только к  особенностям   марксовой  идеологии, хотя  чисто  иудейский  мотив (  полное  отрицание    христианства ) там  присутствовал  и  сыграл  громадную  роль.   Но  и  Русская  Церковь, просидевшая  200  лет   в  государственном( беспатриаршем, синоидальном  )    ярме,  возможно,  надеялась  вернуться   к  тому уровню    освобожденности  от государства,  на  котором   она    была     в  допетровские  времена.  И она   эту   свободу   получила  -    в виде  декрета   о   полном   отделения  церкви от  государства.   Отделение же это свелось к  хорошо   продуманной   системе     репрессивных мер, позволявших  предельно   маргинализировать  Церковь как  социальный  институт. Репрессии  идеологические (постоянная  антицерковная пропаганда ),  экономические(  разрушительный  подоходный налог  после 1929 года), физические,  административные.  В  основе  же  всех  репрессий  лежала  марксистская    придумка о классовом  характере нравственности -  она    источник  всем зверствам  революции.
2.  Церковь  как  социальный институт изводилась сознательно,  методично. И  делалось  это  не  только  в  угоду марксистской   идеологии, но и   потому,  что  решающая  роль  Православной  Церкви в истории   русского государства  прекрасно понималась.  Церковь  изводилась как  конкурент,  как   помеха   при  создании  нерелигиозной основы   регулирования    межчеловеческих отношений.  На  базе, например,   того же справедливого  распределения благ, справедливых  законов и  справедливых   процедур  их  применения.   То есть  исключительно    за     счет  внешних  по  отношению  к   конкретному  человеку    усилий.
  Эта   идея    внешнего   регулирования  и  оказалась  главной  иллюзией  запущенного в 1917 году  грандиозного     советского   социального    проекта. И очень  важно  понимать  -  почему  она  оказалась  таковой.   Но  для  этого  придется  повнимательней  присмотреться  к  особенностям русской идеологии, русской  традиции.
3.  Два   с  небольшим   тысячелетия  назад Израиль   был единственной территорией , где  исповедался    монотеизм(  вера в  единого Бога ).   Страстное   ожидание   Мессии,  с  приходом  которого  связывались   надежды   избранного   народа     на  освобождение , на      царство  на  земле - царство ясное  и  понятное, без слишком  уж  отвлеченных   заигрываний с идеальным …  Но странным  и неожиданным  оказался  Мессия  пришедший.Ничем не ограниченные  возможности творения  чудес,  исцелений   и …  полнейшее равнодушие  к  земной (  материальной)  власти…   И  что-то  уж совершенно фантастическое  предлагалось   в  области  межчеловеческих  отношений:  не  только традиционный  закон,   но    и индивидуальное  самоограничение ; не  только  внешнее  «нельзя»  закона  и  заповедей,   но  и  внутренне  личное  -  совестное  - «нельзя». Начало  было  положено  именно  тогда,  в  Вербное воскресение,  когда предстал  пред  Иерусалимом Мессия христианский,   решительно отказавшийся   от  власти  над городом. «Отныне да не вкушает никто от тебя плода во век»…   В  этих  словах  Его,  обращенных  к смоковнице, возможно,  и  отразился   окончательный   приговор    мессианству   земному,    иудейскому,  которому  Он, похоже,   и  говорит  «нет». Не утолить жажды от этого «дерева» ни Ему сегодня, ни кому-либо отныне и вовек: засохнет эта «смоковница», так и не распустившись. Мессия страдающий, неземной - христианский - вошел в Иерусалим.
 Так рождалась   качественно  новая   религия,  качественно  новый    монотеизм.     Ожесточенно  отвергнутый   два  тысячелетия      назад , он   и сегодня отвергается с  не  меньшим  ожесточением.
4. Лишь христианство  евангельского извода (им и является  Православие)  ставит    самоограничение   в  центр  межчеловеческих отношений - привлекает   внимание  к этой  простой и всесильной   идее. Это особенно  важно еще и  потому,  что    индивидуальное   ограничение  потребностей является  самым   надежным путем  к    социальной  справедливости. Инстинкт потребления, как  и всякий инстинкт,  в полной   мере подвластен лишь внутреннему  ограничению.  Именно  поэтому идея  социальной  справедливости  без  индивидуального    ограничения  становится иллюзией. К такому   выводу подталкивает   печальный  итог  русской  социалистической  революции. Но  раз  без индивидуального   ограничения  устойчивость  общества не достижима,  то  не  было  шансов выстоить  и у  государства,  которое провозгласило строительство  социальной  справедливости, но  при этом  методично  изводило Православную Церковь - социальный  институт  с  бесценным  многовековым   опытом  развития у  человека вкуса именно к  самоограничению.   
 Русская   социалистическая революция,  отвергшая  традицию,  сломалась,  в конце концов,  именно на этом    противоречии. И  нужно  понять,  почему  оно  такую  роль  в  России сыграло.
5. Противостояние   христианства  и  иудаизма   никогда  не  было    чисто конфессиональным  -  оно  изначально являлось и  до  сих  пор   является   прежде   всего   противостоянием  мировоззрений.   Царство  Небесное   или     царство  земное …  Идеальность  запредельная,  абсолютная,  духовная   и  потому  существующая   только  как   внутренняя  установка...  Или   идеальность   омирвшленная ,  выстраиваемая  в  некотором внешнем  поле  требований,  заповедей, законов... Вот две  исходные  посылки  и  следующие  из них  два  мировоззрения. О каком  серьезном ,  казалось  бы,     противостоянии может   идти  здесь речь  -   у   первой,  насквозь  книжной  позиции  вроде  бы      нет  и  не  может   быть    реальных перспектив.  И  тем не  менее  христианство  на  этой  предельно  идеальной   базе,  без  каких  либо  посулов   земных   благ   сумело   завоевать  полмира,  смогло  укрепиться    на   русских  землях  и  стало  основой     могущественной   державы. 
 6.  Эта       мировоззренческая    коллизия   сохранялась  и  в   самом  христианстве.   Восточные  христианские   церкви, а   затем   и   Русская Православная Церковь ,  сумели      сохранить   евангельский   дух  христианства   -    им,  к  счастью,  удалось    минимизировать    действие      иудаистской   закваски  в  нем .  Но и   раскол   христианской     церкви  на  православную  и  католическую,  и  вычленение  из  последней   протестантства  можно  рассматривать,  как   результат  развития    той     первичной      мировоззренческой,    оппозиции.   Причем, по  мере   интенсификации    людских  и   информационных потоков   конфликт  все  более   переставал   быть  противостоянием  этносов, наций,   конфессий  -   все  больше  становился    сшибкой двух  первичных  жизненных   философий   -  над-национальных,  над-этнических,   над-конфессиональных…        Одной,   основанной на  возвышающем христианстве  и  другой,  увязшей    в   приземленном,  прагматичном      иудаизме.   Мир  и   сегодня   по-прежнему  делится   на  две   в  общем-то  неравных  части  -   так  же, как   два  тысячелетия назад    поделился       мир иудейский,  когда  от  этнических  иудеев       отпочковалась  небольшая  группа  «ненормальных»,  признавших   абсолютную    ценность    идеального.  Идеи,  вдохновившие    эту      малочисленную группу ,   привитые  потом  апостолом  Павлом  на   дичок       язычества,   дали миру христианское         миросозерцание.   Оставшиеся      до-создали  свое -  иудаистское… И чисто  этнический   признак здесь   давно  перестал быть     необходимым признаком того,  что  здесь названо  иудаистским    миросозерцанием.
7.Триумфальный    характер  распространения такой , казалось бы, сугубо книжной  идеи, как   христианство, во  многом   связан  с  тем, как    ветхозаветная    идея   Мессии   трансформировалась   в  христианстве. Сын  Божий,  приносящий  Себя  в  жертву  ради  людей,   отказывающийся от  внешней   власти  над ними    в  пользу  власти    внутренней,  которая обеспечивалась    красотой    Его   жертвы. Такой  предстала  в  христианстве  идея Мессии  …  Красота   Божественного самопожертвования… Личное   ограничение   -   как      отклик      на   Божественное  самопожертвование...  Идеализм  христианства  запределен -  именно   в  этом   исток его  успеха.
8.Но  идея   жесткого  личного ограничения   для  реального  осуществления своего  не  может  не   требовать  исключительных  внешних условий .  Благое ,  питаемое верой в Христа  намерение  ограничивать  себя    должно было стать  пусть неосознанным, но   правилом жизни.    На  время это  было возможно  в  любых  условиях.    Но необратимое  превращение  правила  в ментальный  признак вряд ли  могло  состояться  на  побережьях  тех   теплых   морей, на  которых христианство  рождалось. И  если   определенное   смещение   центра христианства в   северном  направлении (  от  Иудеи к Константинополю ) за   первое   его   тысячелетие   еще  можно  было  считать  случайной   флуктуацией, то  тренд  второго  тысячелетия оказался  воистину промыслительным.  Осуществленное Святым Владимиром крещение  Киевской  Руси   и  эпохальный   поворот Андрея  Боголюбского на  северо-восток...   Православие вводилось  на  земли,    само  существование  на которых  требовало от  человека исключительной   внутренней  мобилизации , то есть  безусловного  и  жесткого  самоограничения.  Духовная потребность     становилась и чисто  материальной  потребностью.
 9.   Саженец  византизма,  выброшенный  далеко на северо-восток  и  развивавшийся       на     специфической   почве,  вполне  можно   назвать истоком    русской   цивилизации.  Однако нельзя   переоценивать ни  роль   самого  саженца, ни почвы в  этом   сформировавшим   Россию эксперименте  истории.   Они  -   всего лишь начала,  которые,  взаимодействуя,  запустили процесс . Но в  дальнейшем   в  нем  важную   роль сыграла   евразийская Степь    -  прежде  всего,  роль  мобилизатора.   Татаро-монгольское    иго  могло  уничтожить   рождающуюся  цивилизацию  русских. Но  они , несмотря  на    колоссальное  и  чуждое им  по  духу  и сути   внешнее  воздействие,    выдержали  нашествие  Востока, устояли в  этом  испытании    на  связь с   Европой  и   обрели   силу,  которая западным  славянам  и  не  снилась. Отнюдь не  следование ордынским обычаям-правилам- порядкам, а  преодоление  их определяло и историю,  и  судьбу  на  русской  земле.   Русскую   империю,  ту  территорию, которая   стала областью  ее  существования  и  породила  в  конце концов    евразийскую    идею,  надо  воспринимать   исключительно как   трофей   русского   народа, добытый    ценой  большой  крови, больших     страданий,  и невиданного самоограничения   -  в  многовековом  цивилизационном   противостоянии.  В этой  борьбе  за  православную  веру  русские  и  завоевали  право  называться  системообразующим ,  государствообразующим  народом.    Таким  народом  не  рождаются  - им  становятся. 
    10. Не   специфические   ландшафты Евразии,  а  русская православная   победа  лежала      в  основе    евразийской   идеи, явленной   в  политике  русского  государства  задолго  до откровений  и обобщений   классических  евразийцев.   С  этой    победой   связан  безусловный  для  России  приоритет  Православия,  русской  культуры,  русского  языка.   И   сегодня, когда     евразийство  переведено  в  разряд  практической  политики,  прежде    всего     необходимо  признать,  что в  основе  евразийской  идеи   лежит   вовсе не  территория, а  факт   подавления и  последующего  подчинения   русскими  Орды.   Благодаря этой победе  Русское  государство  становится геополитическим   субъектом  не  только в  Европе, но  и в Азии. Удвоение  субъектности,  а  не   мифическое  мирное  сосуществование    двух  начал, современное  евразийство и  должно    прежде  всего зафиксировать.   Таким  евразийством Россия    не  порывает  с  Европой,  она   лишь заявляет   о  намерении   идти  своим  путем. В  таком  варианте  толкования  евразийства   Россия  отказывается и от  принципа жесткого противопоставления   Европе, и  от  приплясывания " на  цирлах"   перед  Ордой ( как  в  классическом евразийстве). Но отказывается   и  от   пренебрежительного  отношения  к   Азии. И,  действительно,  обретет   статус  идеологии,  претендующей  стать  опорой   нелиберального   глобализма  -  глобализма  нового  типа.

Вторая  часть  работы    здесь: