Батистовый платочек

Петров Сергей Петрович
Перебирая старые книги хранящиеся в кладовке , вдруг, мой взгляд выхватил из обвалившейся стопки аккуратную книжицу  малинового цвета с позеленевшим от времени тиснёнными буквами, когда-то сиявшими «позолотой» из бронзы.

 Это были стихи Шандора Петефи – известного венгерского поэта. Его стихи мне очень нравились, особенно строчки о любви. В юношеском возрасте эта тема начинала привлекать меня, но в то время, мы, молодые люди, были скромны, зажаты  чужим мнением.

 Читать стихи о любви и обсуждать эту тему в юном возрасте считалось чем-то неприличным.  Да и с кем можно было это обсуждать? С родителями? Нет! Таких откровений с ярыми коммунистами не могло быть. Уж если и была такая потребность, то можно было довериться самому близкому другу, а взрослым – нет!
 
Наиболее распространённым упрёком от взрослых для нас звучали реплики типа: - Ещё школу не окончил, а уже на девочек поглядывает!

  Дополняя ретивое осуждение этого факта взрослые смотрели на тебя с насмешливым ехидством. Юноша чувствовал себя уличённым в чём-то постыдном и  дальнейший интерес к понравившейся девочке  скрывал от окружающих.
 
Это происходило в советское время в период, когда гордились тем, что в « СССР секса нет»! К сожалению, упрёками занимались и учителя.

В моём случае, для их словесных упражнений был у меня один заметный недостаток – роскошные волосы с волнистыми рядами в которые их намеренно так  не уложишь.

 На моём «дефекте» постоянно паразитировало их остроумие. Почти каждый день от учителей я слышал упрёк за  «укладку волос и завивку»! Под ржание всего класса меня изводили издевательскими шутками. Это привязывалась к теме интереса к девочкам.

 Интерес мой был на уровне моих сверстников – скромных, деликатных стесняющихся этой темы. Довели однажды до того, что я постригся наголо.

 Вспоминая это, я теперь, уже  сияя лысиной, улыбнулся, протёр книгу и с благоговением открыл её, без стеснения, желая погрузиться в строчки которые меня волновали.
 
 Книга открылась на  закладке из почтового  конверта без марки с указанием цены в одну копейку. Открыв треугольный клапан  я обнаружил там батистовый носовой платочек. От него распространялся тонкий аромат духов «ШИПР».

 Боже мой! Прошло более сорока лет! Я был обрадовано удивлён находке и мысленно погрузился в далёкое прошлое.

В конце июня 1954 года мы, девятиклассники, сдали последний экзамен и стихийно совершили прогулку за город. Было тепло, солнечно, радостно на душе. Мы пели песни, смеялись, резвились. Говорили милые глупости.

 Всем было хорошо. Никто из нас не курил, а спиртное, вообще  даже в помыслах не присутствовало. Мы не уединялись в кустах, не употребляли грубых слов, были - чисты, открыты, доброжелательны.  Нам было хорошо всем вместе!

 Тепло, зелено, солнечно. В воздухе мельтешили какие-то мелкие мошки и одна из них попала мне в глаз. Я стал его растирать, но не помогло.  Заметив мои хлопоты ко мне подошла одноклассница Люся. Скромная, воспитанная, симпатичная девочка,  примерная во всём, к тому же – круглая отличница. Её мама работала в больнице и она со знанием дела, посоветовала:

- Серёжа, не нужно растирать глаз руками. Что у тебя случилось?  Я сейчас посмотрю, – сказала она и  из кармана белого фартука школьной формы достала маленький платочек с зелёной каёмочкой.

 Она прикоснулась мягкими пальчиками к моему лицу и внимательно рассматривая засорившийся глаз попыталась уголком платка убрать застрявшую там мошку. Я затаив дыхание замер, а она заботливо устраняла помеху.

 Резь в глазу прошла, но она не торопилась отступать и я блаженствуя стоял рядом, чувствуя её прикосновения. Наши взгляды встретились. Я смотрел на неё с улыбкой и она загадочно улыбалась.

- Ну, всё, Серёжа, я удалила мошку, - сказала Люся, но не спешила отстраняться от меня.
- Посмотри внимательней, Люся. Второй глаз у меня тоже барахлит, – схитрил я.
Люся откликнулась на просьбу и осторожно опять плотнее приблизилась ко мне.

 Я машинально, как бы помогая ей держать равновесие придерживал её руками за талию, как в танце. Она не отстранилась, возможно не заметив этого. Я боялся шелохнуться, чтобы удержаться на достигнутом…

- Ничего у тебя там нет Серёжа. Глаз чистый, - сказала она, загадочно улыбаясь.
Я осторожно, как бы невзначай приблизил к ней своё лицо. Она и теперь не отдалилась.

 Мы стояли глядя друг другу в глаза и улыбались. Казалось вот, вот мы приблизимся ещё немного и неизбежно поцелуемся.  Я так этого желал. Мне показалось, что и Люся испытывала такое желание. Мы были не целованные, не милованные, но и тогда этого события в нашей жизни так и не случилось.
 
- Серёга! Что вы здесь застряли, мы думали что вы заблудились, - сказал раздвигая кусты мой друг Лёнька Соколов и не задерживаясь исчез.

Мы смутились, а потом с особым теплом опять смотрели друг другу в глаза, улыбались, но не посмели переступить мнимый барьер.

 Потом, прервав томную паузу, Люся вложила в мою руку свой платочек  со словами: «Возьми на память, ты ведь уезжаешь с родителями в ГДР и будешь там заканчивать школу».
 Мы медленно пошли по тропинке в след за нашими друзьями и молчали. Было грустно, томно и тревожно от слов напомнивших о моём отъезде и разлуке с друзьями.

 Вспоминая этот эпизод я развернул Люсин платочек, вдыхая аромат далёкой юности, переживая заново события далёкого прошлого.

 Родную школу мы навещали каждый год, а в 2005 году собрались на пятидесятилетие её окончания. Встреча была интересной. Мы не чувствовали себя взрослыми, а теми же мальчишками и девчонками пятидесятых годов,а отношение к нашим девочкам осталось такое же благоговейное, чистое, трепетное, как в прекрасной юности.

Мы встретились с Люсей. Я напомнил ей этот случай. Она молча слушала меня с грустной, милой улыбкой. Всё она помнила… Я прильнул к её щеке. Люся не отстранилась, а глаза увлажнились…
 Наше время ушло, а в памяти остался тот единственный первый поцелуй, которого не было, но мы его так желали…